Большевики и церковь

Отношение Советской власти к Русской Православной церкви в конце 30х — 1ой половине 40х гг

Государственная политика по отношению к РПЦ во второй половине 30х годов

5 декабря 1936 г. На восьмом Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов было объявлено о принятии новой Конституции СССР. В отличие от прежних в ней впервые провозглашалось равноправие всех граждан, в том числе и «служителей культа». В статье 124 новой Конституции записано, что «в целях обеспечения за гражданами свободы совести Церковь в СССР отделена от государства и школа от Церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». Конституция СССР 1936 года, статья 124.

Но, несмотря на декларации о свободе, Постоянная комиссия по культовым вопросам в 1937 г. рассмотрела 359 дел о закрытии культовых зданий разных вероисповеданий, в большинстве своем это были православные церкви. В 253 случаях решения подтверждали ранее вынесенные распоряжения местных властей. 1937 г. в прах развеял надежды легковерных обывателей на перемены, которые сулила им сталинская Конституция. Этот год стал апогеем революционного террора, залившего страну кровью. Жертвами репрессий стали миллионы людей разных мировоззрений и принадлежавшие ко всем слоям общества.

Особенностью этой волны террора (1936-1939) явилось распространение теории «классовой борьбы» на партийную номенклатуру, включая ее самый высший эшелон вплоть до недавних «вождей прогрессивного человечества» — Каменева, Зиновьева, Бухарина.

Новый страшный удар обрушился и на православную Церковь. Репрессии против духовенства и мирян стали традицией советского общества, но в 1937 г. обнаружилась еще одна, особенная, причина для кровавой расправы — по итогам переписи населения выяснилось, что 2/3 сельского и 1/3 городского населения открыто называют себя верующими. Сельские жители составляли тогда 3/4 всего населения страны, таким образом верующих было больше половины населения, и это в стране, где атеизм был провозглашен высшей идейной ценностью. В своих заметках, составленных на оккупированной немцами территории во время Отечественной войны, митрополит Сергий (Воскресенский) писал, что «по официальной, всегда фальсифицированной, советской статистике число православных верующих достигает крупной цифры в 30 млн. Но многие терроризированные советские граждане не имеют мужества признать себя верующими перед советскими властями. Имея в виду эти и другие ошибки советской статистики.

Патриаршее управление считает, что число верующих достигает 60 млн. С таким фактом приходится считаться любому правительству в России, даже большевистскому. Несомненно, что несмотря на все преследования веры и безбожную пропаганду, русские люди остались верны вере отцов». Граббе.Г Правда о Русской Церкви / Г. Граббе — М.; Слово,1999.- 87с.

В журнале «Антирелигиозник» (1938, № 7), который комментировал происходящее, популярно разъяснялось, что преследованию подлежит пока церковный актив. «Верующие трудящиеся… исполняют время от времени те или иные религиозные обряды, удовлетворяют свои религиозные потребности. Они не принимают непосредственного участия в так называемой «церковной жизни». С такими верующими мы совместно идем к одной общей цели, боремся за одно и то же — за полное торжество коммунизма. Другое дело церковники, члены двадцаток и церковного актива, не входящие в состав двадцаток. Они не только выполняют обряды, но частенько нарушают советские законы, ведут религиозную пропаганду, организуют незаконные сборы на Церковь. Ярославский М.И. «Церковь в чемодане» / М.Ярославский // Антирелигиозник. — 1938.- № 7 — С. 22.

На территории современного Алтайского края в 1937 году было закрыто 27 церквей. Только за 1937 год было репрессировано по меньшей мере 170 священников. По названной причине за 1938-1939гг. сразу закрыли 161 церковь. Документы по истории церквей и религиозных объединений в Алтайском крае(1917-1998) .—Барнаул: Управление архивного дела администрации Алтайского края, 1999г.

Основными мотивами репрессий в отношении Русской Православной церкви были преимущественно политические причины, «антисоветская» пропаганда, якобы проводимая духовенством, «контрреволюционная» деятельность, неодобрение коллективизации и раскулачивания. Репрессиям подверглись в первую очередь управляющие епархией — епископы. Все они были осуждены, почти все — расстреляны. В.Ф.Гришаев. «Невинно убиенные» Бия, 2001. С7-8.

В Казани, арестовали и расстреляли правящего архиерея архиепископа Венедикта (Плотникова), уже ранее приговоренного к смертной казни по делу священномученика Вениамина, но потом помилованного. 25 июля 1937 г. в Нижнем был арестован правящий митрополит Феофан (Туляков). В тюрьме владыку подвергли жестоким пыткам, а 21 сентября особой тройкой областного управления НКВД он был приговорен к расстрелу и 4 октября казнен. Затем арестовали и викарного архиепископа Богородского Александра (Похвалинского) вместе с 13 священниками и диаконами приходских церквей. Тройкой НКВД все арестованные были осуждены на смертную казнь и 11 декабря расстреляны. Арестованы, а потом приговорены были к смертной казни викарий Нижегородской епархии епископ Ветлужский Неофит (Коробов) и проживавший на покое престарелый епископ Фостирий (Максимовский), все духовенство Ветлуги и множество мирян. Епископ Фостирий замерз на этапе в варнавинскую тюрьму.

В октябре 1937 г. был арестован Патриарший экзарх Украины митрополит Киевский Константин (Дьяков). После 12 дней пыточных допросов его расстреляли.

Тотальному истреблению подверглись в годы большого террора не только архипастыри, но и все российское духовенство.

О масштабе репрессий можно судить хотя бы по тому обстоятельству что, в один только день 17 февраля 1938 г. в Москве были расстреляны: игумен Епифаний (в миру Захар Филиппович Авдеев), иеромонах Нестор (Балашов Николай Иванович), иеродиакон Афоний (Александр Егорович Вишняков), схимонахиня Рафаила (Вишнякова Мария Архиповна), священник Симеон Григорьевич Григорьев, тайная монахиня Лидия Митрофановна Иванова, иеромонах Иероним (Киселев Иван Васильевич), тайная монахиня Софья Сергеевна Тучкова. Это жертвы только одного из тысяч расстрельных дней за три страшных года, и только тех, чьи имена удалось установить.

В 1937 г. в Соловецком лагере был расстрелян один из крупнейших русских философов — священник Павел Флоренский, человек поразительной для XX в. многогранности дарований и замечательных успехов на разных поприщах знаний: помимо философии, еще в богословии, искусствоведении, фольклористике, математике и технике. Сосланный в Сибирь в лагерь «Свободный» (станция Сковородино) в 1933 г., он и там сделал открытия в области мерзлотоведения. Даже в Соловецком лагере начальство использовало его знания при организации завода по переработке водорослей. Письма родным от него приходили до июня 1937 г. После полугода изоляции отец Павел был расстрелян на Соловках 8 декабря 1937 г.

В том же году на допросе в тюрьме скончался от пыток бывший проректор Киевской Духовной Академии настоятель церкви Николая Доброго в Киеве протоиерей Александр Глаголев. В сентябре 1937 г. проведены были массовые аресты «церковников» в Арзамасе, среди арестованных был священник Александр Черноуцан и множество прихожан. 23 октября тройка НКВД приговорила о. Александра и еще 36 человек к смертной казни.

В самом начале 1937 г. разворачивается кампания массового закрытия церквей. Только на заседании 10 февраля 1937 г. Постоянная комиссия по культовым вопросам рассмотрела 74 дела о ликвидации религиозных общин и не поддержала закрытие храмов только в 22 случаях, а всего за год закрыли свыше 8 тыс. церквей. В Москве это были Страстной и Симонов монастыри, церковь Николая Чудотворца в Кошелях (на Яузской улице), церковь Спаса-Преображения в Спасской слободе (Большая Спасская улица). При разрушении Симонова монастыря уничтожено кладбище, а церковь Николая Чудотворца в Драгах уничтожалась в два захода: в 1937 г. снесена колокольня, в 1939 г.— сам храм. И, конечно, все эти разрушения производились «по многочисленным просьбам трудящихся коллективов» в целях «улучшения планировки города». В результате этого опустошения и разорения на огромных просторах РСФСР осталось около 100 храмов, почти все в больших городах, в основном, тех, куда пускали иностранцев. Эти храмы так и называли «показательными». Несколько больше, до 3% дореволюционных приходов, сохранилось на Украине. В Киевской епархии, которая в 1917 г. насчитывала 1710 церквей, 1435 священников, 277 диаконов, 1410 псаломщиков, 23 монастыря и 5193 монашествующих, в 1939 г. осталось всего 2 прихода с 3 священниками, 1 диаконом и 2 псаломщиками. В Одессе осталась одна действующая церковь на кладбище.

В годы предвоенного террора смертельная опасность нависла над существованием самой Патриархии и всей церковной организацией.

К 1939 г. из российского епископата помимо главы Церкви — Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия на кафедрах остались 3 архиерея — митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Дмитровский и управляющий Патриархией Сергий (Воскресенский) и архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич), управляющий Новгородской и Псковской епархиями.

Помимо 4 архиереев, занимавших кафедры, на свободе осталось еще несколько епископов, которые совершали богослужения как настоятели храмов. Так, епископ Астраханский Андрей (Комаров), уволенный в апреле 1939 г. на покой, в октябре того же года был назначен на штатное место приходского священника храма Покрова Божией Матери в Куйбышеве. Вокруг этой церкви сосредоточилась вся жизнь Куйбышевской епархии, но на приходе был настоятель, которому народ не доверял. Поведение этого настоятеля в сознании прихожан бросало тень на Патриархию, на митрополита Сергия, с которым он был в общении. Дамаскин (Орловский). Мученики и исповедники. Кн. 1. С. 142 — 144.

Верующие люди стали говорить, что истинная Церковь ушла в пустыню, а легально служащее духовенство безблагодатно. Но образ истинного пастыря, который являл собой владыка Андрей, успокоил церковный народ, брожение прекратилось. Он служил ежедневно, а накануне воскресных и праздничных дней совершал по два всенощных бдения: в 4 и в 7 часов. Но при том был крайне осторожен, кроме храма никуда не ходил и у себя почти никого не принимал, сознавая, что вокруг много людей, способных доносом погубить ближнего. Терпел лишения, оскорбления и даже побои. Только в начале 1941 г. архиепископ Андрей был назначен настоятелем храма.

После 1937 года церковная, в основном монашеская жизнь, ставшая почти невозможной в легальных формах, уходит в подполье. В Днепропетровске архимандрит Пимен окормлял тесный круг духовных чад из 10 человек. В городе Славянске Донецкой области нелегально поселились оставшиеся в живых монахи Святогорского монастыря. Среди них были архимандрит Димитрий (Танич), игумен Амвросий (Горонченко), иеромонахи Мелитон (Нестеренко) и Стефан (Медведев). Святогорские иноки взяли на себя подвиг юродства. Им удавалось распространять в народе душеполезные сочинения, в которых они предсказывали падение антихристовой власти и восстановление Святогорской обители, но их выследили и в 1939 г. с ними сурово расправились.

Состояние церковных дел к концу 1939 г. было критическим. Русскую Церковь обескровили предыдущие годы жестоких репрессий, особенно свирепствовавшие в период так называемого «большого террора» (1937-1938). О точных цифрах пострадавших в этот период до сих пор спорят историки. Принято ссылаться на данные правительственной Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, которая установила, что в 1937 г. было арестовано 136900 православных священно- и церковнослужителей, из них расстреляно 85300; в 1938 г. арестовано 28 300, расстреляно 21 5003. «Русская Православная Церковь в 1927-1943 годах» Горинов М.М.»Вопросы истории» № 4 1994, С.35-47.

В эти же годы был истреблен почти весь российский православный епископат. На кафедрах оставались лишь 4 архиерея Московского Патриархата — Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Дмитровский Сергий (Воскресенский), архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич). На свободе были еще около 10 архиереев.

Они настоятельствовали в храмах или числились на покое. Епархии как административные единицы существовали формально, на деле Патриархия состояла из отдельных приходов, поддерживавших с ней нерегулярную связь. Точное число действующих храмов неизвестно, так как зачастую в официально открытых храмах богослужения не совершались по разным причинам. Имеются сведения о закрытии только в одном 1937 г. 8 000 приходов.

Представители советской власти, ответственные за антирелигиозную пропаганду, предостерегали своих подчиненных на местах о том, чтобы те не упускали из поля зрения даже тех священнослужителей, кто оказался за штатом: «Глупо думать,— писал Е. Ярославский,— что если поп лишился своего прихода, то он перестал быть попом. Мы знаем сотни случаев, когда после закрытия церквей их священнослужители превращались в попов-передвижек и вместе со своим немудреным инвентарем путешествовали по деревням, рабочим поселкам, совершая религиозные обряды, читая молитвы, Библию, Псалтирь. Такой поп-передвижка порой опаснее того, кто служит открыто» М.Польский. Новые мученики. С.17. Царское Дело..

Ярославский был одним из наиболее активных участников Союза воинствующих безбожников, решающую роль в возникновении этой организации сыграла газета «Безбожник». Постепенно было создано «общество друзей газеты безбожник». Союз воинствующих безбожников сразу же развернул большую работу по пропаганде атеизма, по созданию музеев и выставок, выпуску научной и научно-популярной литературы, а также ряда периодических изданий.

Атеистическая печать не выделяла уже обновленцев из общей массы церковников, теперь «в омерзительных фашистских делах» обвиняли митрополитов, епископов, попов, монахов, церковных старост и прочих больших и малых церковных руководителей всех течений и толков. Юрин А. Под маской религии. М., 1939.// С 27.

Советское руководство вскоре вынуждено было признать, что курс на уничтожение Московской Патриархии был ошибочным. Высокая религиозность населения СССР сохранялась, несмотря на отчаянную антирелигиозную пропаганду и репрессии против верующих. По данным Всесоюзной переписи 1937 г., «в СССР верующих среди лиц в возрасте 16 лет и старше оказалось больше, чем неверующих: 55,3 млн. против 42,2 млн, или 56,7% против 43,3% от всех выразивших свое отношение к религии. В действительности верующих было, конечно, еще больше»9. Религиозная жизнь, не находя легального выражения, уходила в подполье. Росло число катакомбников (не признававших Патриаршего Местоблюстителя) и полукатакомбников (условно признававших митрополита Сергия), совершавших тайные богослужения. В 1940 г. в официальной партийной прессе прямо признавалось, что «закрытие церквей ведет к увеличению нелегальных религиозных организаций». Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. М., 1995. Кн. 1. С. 330.

Таким образом, видно, что в конце 1930х годов Православие в СССР было фактически уничтожено. Репрессии, которые обрушились на Русскую Православную церковь стали настоящим испытанием для всего православного населения страны. Репрессии были направлены именно на уничтожение Православной религии.

советский власть православный церковь оккупированный

«Церкви была объявлена война»

Буквально сразу после Октябрьской революции 1917 года большевики начали проводить ожесточенную антирелигиозную политику. Русской Православной Церкви была объявлена война не на жизнь, а на смерть. Уже в первые два месяца их нахождения у власти был принят целый ряд антицерковных декретов. Об антирелигиозной политике большевиков в целом, о том, как она изменялась на разных этапах существования советского государства, мы беседуем с доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником Научно-исследовательского отдела новейшей истории РПЦ Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Андреем Александровичем Кострюковым.

– Андрей Александрович, с чего вообще начиналась антицерковная политика большевиков?

– Ее зарождение и оформление в некую доктрину относится еще к XIX веку. Среди социалистов не было согласия по поводу того, что делать с религией, когда они придут к власти. Было, например, мнение, озвученное Вильгельмом Либкнехтом, что религия отомрет сама собой как пережиток и борьба с ней не нужна. Иначе смотрели на религию последователи Ульянова-Ленина, считавшие, что с ней необходимо бороться. Разделение марксистов на «меньшевиков» и «большевиков» на II съезде РСДРП в 1903 году произошло среди прочего и на этой почве. Если меньшевики во главе с Ю. Мартовым считали, что в партии могут быть и верующие люди, то для ленинцев это было категорически недопустимо. Конечно, если бы к власти в 1917 году пришли умеренные социалистические фракции, вполне возможно, что гонения на Церковь не были бы столь масштабными.

Что касается Ленина, то его отношение к религии изначально было жестким. Борьба с ней была необходимым условием построения коммунистического общества. В своих статьях, написанных задолго до 1917 года, Ленин настаивал, что коммунист обязан бороться с религией, что это азбука марксизма и материализма. Новое общество без борьбы с религией просто не мыслилось.

В 1918 году большевики запретили все другие партии, остались только коммунисты. Все мы прекрасно знаем: сделать в Советском Союзе внушительную карьеру, не будучи членом коммунистической партии, было просто невозможно. Редчайшие исключения могли быть разве что в сфере науки и искусства. А дальше схема простая: на словах декларируется, что верующим предоставлена свобода, на деле вся руководящая вертикаль не только атеистическая, но и явно враждебная вере в Бога. И любой самый мелкий начальник обязан отчитываться, насколько успешно ведется антирелигиозная агитация. В случае, если жестокость приводила к массовому недовольству, становилась известна за границей, всегда можно было заявить, что это всего лишь «перегибы на местах».

В.И. Ленин: «Всякая идея о всяком боженьке… есть невыносимейшая мерзость и самая гнусная зараза»

– Но у большевиков тоже была фракция «богоискателей», в которую входили такие видные коммунисты, как Луначарский и Богданов.

– Да, такие идеи в коммунистическом лагере существовали, вытравить их было не так просто. Однако Ленин крайне негативно высказывался по этому поводу. Хорошо известны его слова из письма Максиму Горькому о том, что «всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыносимейшая мерзость и самая гнусная зараза». «Богоискателей» терпели до какого-то времени, но в целом такое вольнодумство не допускалось. В 1919 году Ленин прямо высказывался за изгнание из партии тех членов, которые участвуют в религиозных обрядах. Тот же Луначарский со своими идеями был необходим для придания новой власти некоего человеческого облика, для привлечения интеллигенции, однако и этот деятель в скором времени уже участвовал в общественных диспутах, выступая против Церкви.

– А с чего конкретно началась антицерковная политика большевиков? С каких декретов или действий?

– Сложно сказать, сколько антицерковных декретов было всего, поскольку декреты издавались и Советом народных комиссаров, и отдельными Наркоматами, причем не все из них опубликованы в сборниках советских законов. Что-то публиковалось в периодической печати. Кроме того, некоторые декреты и постановления не были напрямую направлены против Церкви, но по ней тоже били. Среди подобных законов можно назвать декрет II съезда Советов о земле от 27 октября 1917 года. Согласно его положениям, конфискации подлежали не только помещичьи, но и церковные земли.

Другой декрет, от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке», тоже не был напрямую антицерковным, но фактически он был именно таким: теперь у Церкви, в соответствии с этим законом, отнимались права регистрации актов гражданского состояния и передавались государственным органам.

А затем подобные законы, прямо или косвенно уничтожавшие Церковь, пошли один за другим. В декабре 1917 года было принято постановление Наркомата просвещения о передаче всех духовных учебных заведений в его ведение. Все учебные заведения теперь не подчинялись Церкви, и это фактически убило духовные школы, которые стали закрываться уже с 1918 года. Конфискация имущества лишила Церковь и помещений семинарий и духовных училищ. Попытки Церкви договориться, например, о преобразовании Петроградской духовной академии в богословский факультет местного университета были неудачны. Что оставалось? Открывать нелегальные духовные учебные заведения. А за это уже можно было получить срок, что неоднократно и случалось.

В январе 1918 года было упразднено военное духовенство. В одном из документов довелось встретить такую характеристику военных пастырей: «святые вороны-дармоеды». Но свято место пусто не бывает: на место военных священников пришли комиссары.

В то же время вышло распоряжение наркома общественного призрения Александры Коллонтай о конфискации помещений Александро-Невской лавры, что встретило массовое сопротивление верующих. Тогда появился один из первых наших новомучеников – священномученик Петр Скипетров, убитый красногвардейцем.

Наконец, самый известный антицерковный декрет – «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» от 2 февраля 1918 года.

Андрей Кострюков – Каково было его содержание?

– В соответствии с этим декретом, преподавание и обучение религии разрешалось теперь только в частном порядке. Церковь как организация была лишена прав юридического лица и прав собственности, для государства она не значила теперь ничего, становилась фактически нелегальным органом. Приходские общины должны были теперь регистрировать свои приходы, просить у государства конфискованные здания храмов.

– Но была же, наверное, Церковь юридическим лицом? Или не была?

– Легальность в последующие годы как раз и была приманкой государства для церковных деятелей с целью заставить их следовать своей политике. Соглашавшиеся на компромисс откалывались от Церкви, что государству было только на руку: о необходимости раскола Церкви выступал среди прочих печально известный глава ЧК Дзержинский. Отчасти именно легализацией купили и обновленцев, и григориан. В 1927 году путем компромисса был вынужден пойти и заместитель Патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский). Цель большевиков была в том, чтобы добиться от Церкви не только лояльности, что уже было достигнуто при Патриархе Тихоне, а именно согласия следовать за государством и выполнять его распоряжения, в том числе и внутрицерковные. Известная «Декларация» 1927 года была видимым шагом в этом направлении, на самом же деле проблема была не столько в «Декларации», сколько в новой политике, в том числе и кадровой. При этом легальности Московская Патриархия так и не получила: единственным шагом навстречу со стороны государства стала лишь справка, разрешающая работу временного патриаршего Синода.

– А когда были получены права юридического лица, так что можно было, например, держать на балансе имущество и т.д.?

– Русская Церковь получила права юридического лица только в 1991 году в соответствии с законом «О свободе совести и религиозных организаций».

– До этого у Церкви были какие-то свои административные помещения?

– Административные помещения, конечно, были. На местах епархиальные управления действовали обычно при храмах. В Москве было двухэтажное здание Московской Патриархии в Бауманском переулке между станциями метро «Бауманская» и «Красносельская», где жил и трудился митрополит Сергий. К сожалению, здание было снесено, хотя могло бы стать помещением для замечательного музея. Но сама по себе Русская Православная Церковь в советские годы права юридического лица не имела.

– Упомянутые вами декреты касаются дезорганизации Церкви. А с какого времени началось ее физическое уничтожение?

– Первый канонизированный мученик, пострадавший от новой власти, – протоиерей Иоанн Кочуров – был расстрелян в Царском Селе уже 31 октября 1917 года. Волны гонений шли по нарастающей. Сначала – «красный террор», где священника могли убить для устрашения населения либо в качестве заложника. Советская пропаганда прямо ставила духовенство в один ряд с классовыми врагами – буржуазией, дворянами, офицерами, «кулаками». А на местах рассуждали так: раз священник относится к стану классовых врагов, то почему он еще жив? И пастырей нередко ликвидировали по решению местных советов только за социальное происхождение.

В годы «красного террора» и гражданской войны погибли за веру около 10 000 человек

Было огромное количество случаев, когда красноармейцы или «красные партизаны» (часто попросту бандиты – сейчас уже и разобрать невозможно, поскольку в СССР их тоже героизировали), занимая село или входя в монастырь, попросту расстреливали и священников, и монахов, даже не разбираясь в их политических предпочтениях.

Бывали случаи, когда священников защищала паства. Яркий пример – священноисповедник Георгий Коссов, духовный сын преподобного Амвросия Оптинского. Он много сделал для крестьян: построил школу, приют для девочек-сирот. Да и святость его была очевидна – отец Иоанн Кронштадтский советовал обращаться к отцу Георгию. И попытки арестовать этого пастыря проваливались: народ вставал на его защиту стеной. Хотя от ареста в конце 1920-х годов праведника это не уберегло, все же он умер своей смертью. А вот любимый петроградской паствой протоиерей Философ Орнатский, арестованный в 1918 году, мученической смерти не избежал. Толпы народа, пришедшие к зданию ЧК, так и не смогли добиться его освобождения.

В целом в годы гражданской войны погибших за веру было около 10 000 человек.

– Простите, эти страшные данные за какие годы?

– Это годы «красного террора» и гражданской войны, примерно до 1921-го.

– Затем ситуация улучшилась?

– Можно сказать лишь о небольшом затишье перед 1922 годом. А затем голод начала 1920-х годов, унесший жизни 5 миллионов человек, и изъятие церковных ценностей. В народе говорили, что страшный голод является наказанием за осквернение властями мощей в 1919 году. Были и рациональные объяснения: грабительская продразверстка, вследствие которой крестьяне начинали меньше сеять («Зачем, если все равно отдавать?»); массовое изъятие лошадей – и не на чем стало пахать. Наконец, погодные условия. Ужасы этого голода описаны в книге А. Неверова «Ташкент – город хлебный». В начале 1920-х годов правда еще прорывалась, представить, что подобная книга была бы издана при Сталине, просто невозможно. Там показана постоянная смерть, которую мальчик видит в своей деревне. Потом он едет в Ташкент за хлебом и по дороге тоже видит смерть: умирают дети, взрослые. Его постоянно высаживают из поездов, но он добирается до Ташкента, а потом возвращается домой к умершей семье. Недаром эту книгу высоко оценивал Франц Кафка.

При этом грабить Церковь необходимости не было: в годы страшного голода коммунистическое государство находило средства для помощи своим боевикам по всему миру. И что еще печально, церковные ценности голодающим не помогли. Собрать золото и серебро, переплавить, продать за границу – все это дело небыстрое. В основном же церковное серебро пошло на чеканку монет.

В разгул обновленчества подчас священников арестовывали только за факт поминовения Патриарха Тихона

И зачастую неважно было, сопротивляется священник изъятию ценностей или нет. Преподобномученик Макарий (Телегин) сказал правду, назвав членов комиссии грабителями. И был убит. А священномученик митрополит Вениамин Петроградский не препятствовал изъятию ценностей, но был расстрелян и он.

Но изъятие ценностей – полбеды. В 1922 году ГПУ создает обновленческий раскол. Священника ставили перед выбором: становиться раскольником или подвергнуться репрессиям. Известны случаи, когда арестовывали только за факт поминовения Патриарха Тихона. В некоторых регионах в раскол вовлекли практически все духовенство. К сожалению, история обновленчества подается у нас слишком схематично, а сами раскольники – как не представляющими большой опасности. На самом деле это было не так: и сторонников скандальных реформ было немало, и белых священников, желавших управлять Церковью. А в довершение ко всему поддержка раскола государством. Только представим: Патриарх в заключении, митрополит Петроградский Вениамин расстрелян, Патриарший местоблюститель митрополит Агафангел изолирован в Ярославле, по всей стране верное Патриарху духовенство арестовывается. И если бы не компромисс, на который пошел святитель Тихон в 1923 году, судьба Поместной Русской Церкви могла бы быть еще более печальной.

(Окончание следует.)

Борьба с церковью на местах в 1930-е годы: к вопросу о поведении партийно-советских функционеров низового звена и рядовых верующих Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Ж. В. Яковлева. Борьба с церковью на местах в 1930-е годы

УДК (470,44)|1929/1939|

борьба с церковью на местах в 1930-е годы: к вопросу о поведении партийно-советских функционеров низового звена

и рядовых верующих

ж. В. Яковлева

Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н. Г Чернышевского E-mail: [email protected]

В статье анализируются взаимоотношения партийно-советских функционеров низового звена и рядовых верующих, связанные с изъятием у церкви храмов в период антирелигиозной кампании 1930-х годов. Реконструированы модели поведения участников отношений, объясняются причины довольно легкой победы над верующими.

Ключевые слова: церковь, верующие, закрытие церквей, изъятие церковных зданий, религиозные общества, жалобы, прошения верующих.

Z. V. Jakovleva

DOI: 10.18500/1819-4907-2016-16-1 -99-103

13 апреля 1928 г. в условиях обострения взаимоотношений власти и деревни, вызванного затруднениями в хлебозаготовках, И. В. Сталин выступил на собрании актива Московской организации ВКП (б) с речью, в которой поднял вопрос о колхозном строительстве — переходе от единоличного хозяйства к коллективному. Прозвучали в его речи и слова о необходимости вести широкую антирелигиозную кампанию так, чтобы она была поддержана массами1. Речь Сталина стала сигналом к подготовке нового наступления на церковь и верующих в СССР, которое получило активное развитие в Саратовском Поволжье.

Далее последовало циркулярное письмо ЦК ВКП (б) «О мерах по усилению антирелигиозной работы», утвержденное ЦК ВКП (б) 24 января 1929 г. и подписанное секретарем ЦК Л. М. Кагановичем. В письме заявлялось, что «религиозные организации являются единственной легально действующей контрреволюционной организа-

цией, имеющей влияние на массы»2. Следом, 8 апреля 1929 г., ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление «О религиозных объединениях»3, которое резко ухудшило положение церкви в Советском государстве и поставило ее в полную зависимость от власти и ее целей.

Целью власти было окончательное уничтожение конкурирующей идеологии, замена религиозного мировосприятия советским мировоззрением. Большевикам это удалось: фактически они создали новую религию и новых богов. Парадокс состоит в том, что помогали им в этом нередко и сами верующие. Прежде всего, отмеченное относится к Русской православной церкви. Священник Александр Ельчанинов сказал по этому поводу: «Равнодушие верующих — вещь гораздо более ужасная, чем тот факт, что существуют неверующие»4.

В его словах содержится косвенное признание того, что коммунистическое мировоззрение на местах насаждалось не только репрессиями и давлением. Почему верующие порой добровольно отказывались от своих храмов и веры? Только ли равнодушием верующих можно объяснить все происходившее? Представляется, что корни неверия нужно искать глубже. Ко времени прихода большевиков к власти сложилась благоприятная обстановка для осуществления их антирелигиозных планов. Церковь постепенно растеряла свой авторитет, поскольку со времен Петра I являлась частью государственного аппарата. Она все хуже и хуже выполняла функции духовного ориентира, перестала бороться за «душу» каждого человека, заменив эту работу административно-командными методами управления верующими. Для усиления своего влияния церковь нуждалась в обновлении, но этого не происходило. Поэтому большевики, заменив религиозное мировоззрение на коммунистическое, веру в Бога верой в коммунизм, по сути дела, предложили верующим новую религию, для многих из которых, особенно для молодежи, она стала даже привлекательнее старой.

Религиозные объединения еще с 1918 г. не являлись субъектами права, не могли обращаться в суд за защитой своих прав. Церковные здания и другое имущество религиозных общин еще в 1918 г. были национализированы и объявлены общенародной собственностью, т. е. принадлежали государству. Новый документ конкретизировал старые решения: «Сделки, связанные с управлением и пользованием культовым имуществом, как-

© Яковлева Ж. В., 2016

то: договоры о найме сторожей, о поставке дров, ремонте молитвенного здания и имущества культа, по приобретению продуктов и имущества для совершения религиозных обрядов и церемоний и тому подобных действий, тесно и непосредственно связанных с учением и обрядностью данного религиозного культа, а также по найму помещений для молитвенных собраний, могут заключаться отдельными гражданами, состоящими членами исполнительных органов религиозных обществ или уполномоченными групп верующих»5.

Начиная с 1929 г. основной формой организации верующих являлось религиозное общество или группа, в пользовании которой находится только одно молитвенное здание. Оно могло быть предоставлено в пользование верующим исполкомом горсовета (райсовета) или арендовано верующими.

Вся юридическая, материальная и иная ответственность за соблюдение объединением верующих советского антицерковного законодательства ложилась на конкретных граждан, заключавших договоры с государством от имени религиозного объединения. Именно они фактически должны были расплачиваться за любые «нарушения», совершенные религиозным объединением, что требовало немалого мужества и самоотверженности.

Здание и имущество, необходимое для отправления культа, являлось национализированным и передавалось религиозному обществу только на правах пользования в соответствии с договором, заключаемым между религиозным обществом и исполкомом горсовета (райсовета). В соответствии с постановлением ВЦИК и СНК договор мог быть расторгнут из-за невыполнения обществом верующих обязанностей, касающихся содержания молитвенного здания. Чаще всего именно вопрос содержания помещения являлся камнем преткновения между верующими и органами власти и выступал основной причиной закрытия церкви или молельного дома6.

С постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» началась активная кампания по ликвидации церковных общин, отъем храмов у верующих и передача их на нужды государства либо разбор под строительные материалы. Кампания широко проводилась и в Саратовском Поволжье. На территории региона было закрыто огромное количество храмов и других культовых сооружений различных конфессий, значительная часть из них была разрушена. Большевики, уничтожая храмы, преследовали цель уничтожить вещественное напоминание о прошлом. Культовое здание являло собой символ уходящей эпохи и конкурирующей идеологии. Не случайно при переоборудовании храмов здание, теряя свой предыдущий вид, изменялось до неузнаваемости: сносились колокольни, верхние ярусы, снимались купола.

Осенью 1929 г. Президиум ВЦИК запретил колокольный звон. Кампания по снятию колоко-

лов сопровождалась варварскими методами: при снятии происходила порча здания церкви, лестниц и колоколен. Документы местных архивов свидетельствуют о том, что в качестве основной причины для снятия колоколов людям озвучивалась версия о необходимости металла для обороны страны’.

Общества верующих сдавали колокола на нужды государства с формулировками в протоколах: «Учитывая опасность новой войны, несущей угрозу рабочему классу и крестьянству…сдать все колокола и передать их в социалистический сектор.»8 или «В будущей войне пролетариат не колоколом, а пушкой будет защищать Советский Союз»9. Демонстрируемая в протоколах риторика явно заимствована из большевистских деклараций. Судя по тому, что в протоколах с такими формулировками иногда и очень робко проскальзывают просьбы все же оставить верующим хотя бы один колокол для осуществления церковной службы и разрешить колокольный звон10, можно заключить, что вся кампания по изъятию колоколов была верующим навязана и проводилась под принуждением. Этот вопрос, как представляется, требует отдельного исследования.

Пример в закрытии церквей подавал краевой центр — Саратов, в котором еще до начала новой антирелигиозной кампании был закрыт ряд церквей, монастырей и молельных домов. Их передавали под школы (из-за нехватки помещений саратовские школы работали в 3 смены), детские дома, культурные учреждения. В освобожденные корпуса бывшего мужского монастыря перевели ряд детских учреждений г. Саратова (дошкольные детские дома № 8 и № 11 и детский дом № 3, с общим количеством воспитанников — 198 человек)11. Маминская церковь была передана под школу в связи с ходатайством родителей за расширение школы12. Из-за нехватки школьных зданий в Агафоновском и Клиническом поселках под школу была передана Благовещенская церковь13. 22 февраля 1929 г. под культурные нужды города были переданы Казанская (старообрядческая) церковь, еврейская синагога, Спасо-Преображенская (единоверческая) церковь, Знаменская часовня и другие культовые здания14.

Здания церквей необходимы были под школы и культурные нужды, но закрывали их всегда по причине «несоответствия строительным правилам», «неудовлетворительного состояния», «нерациональности поддержания»15.

Отмеченное выше проиллюстрируем конкретным примером. В 1936 г. в Ртищевский РИК Саратовского края поступила жалоба от председателя и членов Урусовского религиозного общества16 о том, что к ним приехал техник из РИКа и составил смету на ремонт местной церкви. Сумма, фигурирующая в смете, была явно завышена, деньги техник потребовал незамедлительно, но обещал ремонт сделать скоро. Огромной суммы в двадцать пять тысяч пятьсот три рубля двенадцать

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Ж. В. Яковлева. Борьба с церковью на местах в 1930-е годы

копеек у верующего коллектива, естественно, не оказалось. Верующие просили разрешения у РИКа сделать ремонт церкви постепенно, жаловались на завышенную смету, смета, сделанная ранее, была на существенно меньшую сумму -18 тысяч, и верующие уже начали частичный ремонт, их остановили наступившие холода.

Верующие объясняли, что церковь не ветхая, не грозит обвалом, там вполне возможно проводить службы, жаловались на техника-спекулянта, с которыми советская власть должна вести борьбу. «Спекулянт» никоим образом не ассоциировался у просителей с советской властью, в которую они верили и на которую надеялись. Из жалобы становится известно, что у верующих уже были заготовлены строительные материалы на ремонт церкви, эти стройматериалы сельсовет у них отнял, они просили вернуть материалы, просили помощи, но…

Ответ РИКа был таков: «Церковь пришла в негодность (требует капитального ремонта)», «верующим в жалобе отказать, договор с верующими расторгнуть»17. Президиум РИКа решил поставить вопрос перед Президиумом крайисполкома о закрытии церкви и передаче ее под культурные нужды. В таких случаях сначала, как правило, вывешивалось объявление о том, не найдется ли какой-либо другой коллектив верующих, готовый взять на себя обязательства по ремонту церкви, уплате налогов, все те обязательства, которые прописывались в договоре с предыдущим коллективом верующих. Такое объявление висело на видных местах в селе, а через неделю, если не находились желающие взять на себя такие непростые обязательства, судьба церковного здания решалась в пользу переформатирования его в культурно-просветительное учреждение, чаще всего это мог быть дом культуры, изба-читальня, красный уголок и т. п. Именно по такому сценарию произошел отъем церкви у верующих в Урусово.

Однако Ртищевский РИК на этом не остановился. Верующих обвинили в подлоге — якобы подписи в послании РИКу были подделаны, председателя коллектива верующих Сальникова, а также священника-«подстрекателя» Пакровского упрекнули в «дискредитации советской власти» и поставили вопрос о привлечении их к судебной ответственности18.

Свидетельств спешного закрытия церквей под явно надуманными предлогами, демонстративных проволочек с ремонтом, всякого рода других препятствий к сохранению церковных зданий в ведении верующих в архивах отложилось огромное множество. Таким образом закрывалось большинство церквей в Саратовском Поволжье.

Нередко протестующих против закрытия церкви просто разгоняли как скот, и они подчинялись, не решаясь на открытое сопротивление.

Комиссия по вопросам религиозных культов при Президиуме ВЦИК получала бесконечные

жалобы от верующих на закрытие церквей без соблюдения «советской законности». Они были написаны по-разному. Встречаются письма, написанные твердо и уверенно: нарушены наши права, нарушены параграфы «Закона о религиозных объединениях», грубо нарушена статья 4 Конституции19.

Встречаются письма, где верующие демонстрируют свою лояльность советской власти, но требуют соблюдения своих прав: «Мы также твердо знаем, что (есть. — Ж. Я.) великий декрет по отделению церкви от государства, подписанный великим нашим учителем пролетариата тов. Лениным, где указывается, что мы в свободной стране. можем верить или не верить.»20 Несмотря на разный характер жалоб — слезные, твердые и решительные — церкви закрывались, переоборудовались, разбирались на стройматериалы. Политика уничтожения церкви и веры шла по накатанной колее, и останавливать этот процесс советская власть не собиралась.

В качестве примера: закрытие церкви села Еремкино Хвалынского района Саратовской области. Уполномоченные от Еремкинской религиозной общины в заявлении Нижневолжскому краевому исполкому писали, что уже после закрытия церкви в январе 1930 г. ночью в храм зашли председатель сельского совета, милиционер еще другие люди. Они сняли иконы, предметы культа, погрузили все на возы и увезли под вооруженной охраной в г. Хвалынск. Такое поведение местных властей вызвало протест селян, они собрались вокруг церкви, пытаясь помешать вывозу церковной утвари. Для разгона толпы милиционеру пришлось произвести несколько предупредительных выстрелов поверх голов верующих21. После чего жители покорно разошлись по домам.

Не менее показательная история произошла в 1932 г. при закрытии Михайлово-Архангельской церкви села Малые Озерки Новобурасского района Саратовской области. Жители села написали жалобу в Краевой исполнительный комитет о бесчинствах председателя сельсовета Протасова22. Михайлово-Архангельская церковь была занята под ссыпку зерна без всякого разрешения верующих, при этом церковь серьезно пострадала: был выломан престол, поломаны окна, кругом царило разрушение. Как писали сами селяне, «верующие приходили в церковь из жалости» и просили не уродовать дальше их церковь, готовы были своими силами все восстановить и отремонтировать, но председатель. выгонял их из церкви кнутом23. Верующие, надеясь на справедливость, писали и писали слезные письма во все инстанции, но очень редко на их письма была какая-либо реакция.

В качестве примера можно привести дело по закрытию Успенской церкви в селе Потьма Ртищевского района Саратовского края. Жители написали жалобы во все инстанции на незаконные действия своего председателя, который «на праздник Вербного 1 апреля 1934 года» вошел в

Региональная история и краеведение

православный храм без головного убора и «стал силою их храма выгонять верующих, а затем и священника»24. Председателю удалось закрыть церковь, отобрать у верующих ключи, а затем приспособить церковь под склад зерна, при этом львиную долю церковного имущества из церкви ему тоже удалось выкрасть. Когда жалоба дошла до ВЦИК, председателя сельсовета с должности сняли и наказали, но церковь не открыли.

Красноречивой иллюстрацией беспрецедентного произвола местной власти является дело о закрытии православной церкви в селе Селитьба Хвалынского района Вольского округа (1930 г.). Верующие написали жалобу во ВЦИК25. Согласно Постановлению «О религиозных объединениях» обжалование закрытия церкви можно было подавать в течение 15 последующих дней. В жалобе верующие пишут о произволе бывшего председателя сельского совета Макарова, который, по их словам, принуждал угрозами подписаться за закрытие церкви, угрозы председатель «в большинстве случаев приводил в исполнение». Каким образом — остается только догадываться. Макаров за свои бесчинства поплатился, его отправили отбывать наказание в «исправительный дом». По словам верующих, Макаров человек «жестокий и в корне нарушавший советские законы», жители Селитьбы жаловались на то, как им тяжело «быть без службы в храме» и свою «душевную пода-вленность»26. «Мы, нижеподписавшиеся, просим Ваше Превосходительство, возбудить перед кем следует ходатайство о разрешении службы в нашем местном храме», — писали верующие. По их словам, ключи от церкви у священника выкрал по поручению нового председателя Мудров Федор Кузьмич, все имущество было украдено, церковь начали разбирать на строительные материалы, люди пытались не отдавать кирпичи, но им снова начали грозить, уже новый председатель сельского совета Зяблов и председатель колхоза27. Эта жалоба также осталась без последствий.

Но не всегда для закрытия церквей нужна была только грубая сила. Перед тем как собрать подписи за закрытие храма или молельного дома, «умелые» ораторы рассказывали о попах, наживавшихся веками на простом люде, о вреде «религиозного дурмана», о светлом будущем, в котором все будут равны и счастливы. Антирелигиозная агитация и пропаганда стали составной частью советской политики, и очень часто могли оказать нужное воздействие.

В качестве иллюстрации приведем пример с закрытием церкви в ноябре 1929 г. в селе Елшанка Хвалынского района Вольского округа. В селе провели общее собрание граждан, на котором присутствовало 675 человек28. Это собрание проходило под давлением ячейки ВКП (б) — на трибуну выходили по очереди партийные работники и произносили свои агитационные речи. Говорили о культурном строительстве на селе, построении социализма, которого невозможно добиться без

культуры, а культура нуждается в зданиях, которые занимают религиозные общества. Пламенные речи содержали следующую аргументацию: «долгогривые нам сулят царство свыше, а сами получают на земле»; «в революцию .. .попы и их дети своих православных братьев расстреливали». Партийный функционер рассказал страшную историю об отрядах, которые состояли из одних только священнослужителей. Воевали они против Красной армии в Сибири под руководством Колча-ка29. Другой партиец рассказал случай о том, как священник, осенив себя крестным знамением, в 1917 г. на его глазах расстрелял красного солдата и сделал вывод: «попы держат в одной руке крест, а в другой револьвер». Как после такой речи не подписать петицию за закрытие церкви! Ведь религия одурманивает, тянет назад в прошлое, где попы наживались на труде простых людей, швырялись деньгами и получали все блага жизни, которые только хотели. Так и произошло в Елшанке.

О том, что не все жители села согласились с закрытием церкви, свидетельствует письмо одного из его жителей «крестьянскому старосте М. И. Калинину», написанное в октябре 1930 г. с просьбой не трогать их церковь. В письме есть такие строки: «Мы, как старики-религиозники, клянемся: быть верными советской власти, но дожить свою жизнь при религиозных обрядах»30. Однако эта уловка не помогла.

Петиции за закрытие церкви или молитвенного здания часто подписывались селянами добровольно, практически без нажима. Так, например, в с. Шклово Ней Вальтерского района31 селян сагитировали отказаться от своей церкви, а заодно и от веры, объяснив, что религия — это вред, а здание можно использовать под дом культуры. Селяне подписали петицию в надежде, что теперь у них будет культурно-просветительное учреждение, но вместо этого у них не стало ни церкви, ни дома культуры. Следом приехал председатель РИКа Авдошин, взял подписные листы, разобрал дубовое здание и вывез в район. Из письма уполномоченных от села в редакцию «Крестьянской газеты» узнаем, что «колхозники в недоумении», они «отказывались от веры в церковь, но не от здания»32.

Анализ поведения организаторов закрытия церквей на местах свидетельствует о том, что они достаточно хорошо понимали всю демагогичность советского законодательства и партийных директив, которые, с одной стороны, требовали быстрейшего устранения церкви из общественной жизни, а с другой — говорили о необходимости соблюдения прав верующих.

Обвинения в мягкотелости по отношению к церкви местные власти боялись больше, чем обвинения в перегибах на местах, по причине того, что эта мягкотелость могла быть расценена как контрреволюционная деятельность, за которую можно было поплатиться гораздо серьезнее. Руководствуясь таким подходом, власти всеми

Л. Л. Г/менюк. Повседневный мир учреждений родовспоможения Нижнего Поволжья

возможными способами пытались расторгнуть договоры с верующими, после расторжения закрыть церковь, быстро переоборудовав ее под культурные нужды, или разобрать культовое здание на строительные материалы.

Вышестоящие органы власти (центральное и краевое руководство) часто журили нижестоящие (окружные, районные, городские, сельские) за нарушение советской законности в отношении верующих, но происходило это только в том случае, если ВЦИК или краевые органы власти получали жалобу на перегибы на местах, и такие факты получали серьезную огласку, т. е. они могли скомпрометировать центральное руководство страны и края. Если же церковь или молельный дом получалось закрыть без шероховатостей, то, как правило, нарушения не исправлялись, церкви верующим не возвращались.

Описанные выше модели поведения различных звеньев партийно-государственной власти во многом были возможны потому, что не встретили массового и жесткого сопротивления верующих. Как правило, сопротивление было робким, в рамках полной лояльности власти, в форме прошений и жалоб. Немало было случаев, когда изъятие церкви и передача здания под другие нужды происходило с согласия верующих — явного или молчаливого. Такая модель поведения верующих свидетельствовала о том, что для них церковь уже не была непререкаемым нравственным авторитетом. За нее уже не хотелось отдавать свою жизнь и относительное благополучие.

Примечания

1 См.: Сталин И. В. Сочинения : в 13 т. Т. 11. М. : ОГИЗ ; Гос. изд-во полит. лит., 1949. С. 50.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

3 О религиозных объединениях : Постановление ВЦИК

УДК 614 (470.44/.47) |1953/1985|

ПОВСЕДНЕВНЫЙ МИР УЧРЕЖДЕНИЙ РОДОВСПОМОЖЕНИЯ НИЖНЕГО ПОВ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1950-х -ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1980-х ГОДОВ

А. А. Гуменюк

Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н. Г Чернышевского E-mail: [email protected]

В статье анализируются изменения повседневных практик учреждений родовспоможения Нижнего Поволжья в период хру-

4 URL://http://www.sinergia-lib.ru/index.php?page=elchan inov_a&view=print (дата обращения: 06.10.2015).

6 См.: Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях».

7 См.: ГАСО. Ф. Р-522. Оп. 1. Д. 151. Л. 678, 679.

8 Там же. Л. 679.

9 Там же. Л. 678.

10 Там же. Л. 666-666 об.

11 Там же. Ф. Р-461. Оп. 2. Д. 1А. Л. 64.

12 Там же. Л. 65.

13 Там же.

14 Там же. Л. 67.

15 Там же. Л. 65, 66, 164 и др.

16 См.: ГАНИСО. Ф. Р-522. Оп. 1. Д. 155 А. Л. 149-152 об.

17 Там же. Л. 157.

18 Там же.

19 Конституция РСФСР 1918 г. URL: http://rove.biz/ index.php/group-1/2013/title-48252 (дата обращения: 25.02.2015).

20 ГАСО. Ф. Р-522. Оп. 1. Д. 151. Л. 155а, 14.

21 Там же. Л. 375.

22 Там же. Д. 147. Л. 462.

23 Там же.

24 Там же. Д. 155а. Л. 14-14об.

25 Там же. Д. 151. Л. 531.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

26 Там же.

27 Там же.

28 Там же. Л. 494-495.

29 Там же.

30 Там же. Л. 504.

31 В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 26.12.1937 Ней-Вальтерский (район Саратовской области) переименован в Свердловский.

32 ГАСО. Ф. Р-522. Оп. 1. Д. 147. Л. 629 об.

щевских и брежневских реформ. Работа базируется на богатом фактическом материале, извлеченном из архивов, опубликованных источников, периодической печати. Ключевые слова: акушер, гинеколог, медикаменты, смертность, женская консультация, роды, родильный дом, рождаемость, фельдшерско-акушерский пункт.

§ 36. Православие в СССР и после перестройки

После революции 1917 года Русское Православие пережило одну из самых драматических страниц своей 1000-летней истории. Религию назвали «опиумом для народа» и обрушили на нее шквал репрессий. Однако церковь выстояла, пережила репрессии и участвовала в жизни страны и общества. Самым заметным событием в церковной глуши того времени стал Поместный собор (1917–1918). Собор работал в Москве с 15 августа 1917 года по 20 августа 1918 года (с перерывами). В его работе приняли участие 564 члена – епископы, священники и миряне.

Самым важным результатом Собора стало решение о восстановлении в Российской Церкви патриаршества. 5 ноября 1917 года жребием из трех кандидатов, получивших большинство голосов Собора, Всероссийским святейшим патриархом был избран митрополит Московский Тихон (1865–1925).

Декрет Советской власти «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», принятый большевистским правительством 20 января 1918 г., с полной определенностью ставил Церковь вне государства и школы. Этот декрет лишил Церковь возможности вести просветительскую, благотворительную и хозяйственную деятельность. Все имущество Церкви, включая храмы, было национализировано. Было организовано более 200 судебных процессов, расстреляно около 2000 человек, в том числе митрополит Петроградский Вениамин. Также дело было возбуждено против патриарха Тихона. В 1922–1923 гг. одни церкви были разрушены, остальные разграблены, изъяты все церковные ценности.

Патриарх Тихон, а после его смерти его преемники Петр (1863–1937) и Сергий (1867–1944) искали пути к компромиссу с Советской властью. Весной 1927 года митрополиту Сергию удалось добиться регистрации Временного патриаршего священного Синода. За эту уступку от Церкви потребовали издания декларации о политической лояльности Церкви к Советской власти, которая была опубликована в июле 1927 г. Декларация и ряд действий митрополита Сергия были восприняты частью духовенства и верующих негативно. Появились оппозиционные движения против Сергия. Эти новые разделения были на руку власти, которая перешла к новым репрессиям.

8 апреля 1929 года ВЦИК и СНК издали постановление «О религиозных объединениях», который лишил Церковь всего, кроме «отправлений культа». Таковой Православная Церковь оставалась вплоть до 1990 года. В период коллективизации в 1929–1931 гг. в массовом порядке закрывались сельские храмы, священники объявлялись кулаками и ссылались. По всей стране снимали колокола, сжигали иконы и богослужебные дома. В монастырях размещали дома отдыха, детские колонии, тюрьмы, больницы или склады. К 1939 году во всей России осталось лишь около 100 храмов. Церковная организация в СССР была почти полностью разрушена.

Отношение к Церкви изменилось после начала Второй мировой войны. Советское руководство поняло, что Церковь может привлечь на сторону СССР союзников, и власть отказалась от курса на уничтожение Церкви, решив допустить некоторое ее расширение.

В 1943 г. Церковь провела Собор, на котором патриархом Московским и всея Руси был избран митрополит Сергий. С этого момента ее официальное название – Русская Православная Церковь. Открылись некоторые из закрытых храмов, начали работать духовные академии и семинарии, выходил «Журнал Московской патриархии», стали издаваться церковные книги и календари. В 1946 г. была вновь открыта Свято-Троицкая Сергиева лавра, куда были возвращены мощи преподобного Сергия Радонежского. В Москву стали приезжать церковные делегации из других стран, был преодолен раскол внутри духовенства.

Но все эти изменения проходили под пристальным вниманием государства. Был создан специальный орган – Совет по делам религий.

В период, когда Политбюро ЦК КПСС возглавил Н. С. Хрущев (1953–1964), на Церковь снова обрушились невзгоды. Религия была объявлена пережитком прошлого, и новая антирелигиозная компания привела к закрытию 7 тысяч церквей, из восьми семинарий уцелело три, из 85 монастырей – только 15. После отставки Хрущева закрытие церквей было приостановлено.

Пострадавших за веру в годы Советской власти именуют новомучениками и исповедниками российскими. К числу новомучеников относятся те, кто был заключен или умер в заключении, к числу исповедников – пострадавшие за веру, но умершие на воле своей смертью.

По подсчетам, к концу 1930 гг. в СССР, наряду с приверженцами других религий, было репрессировано около 300 тыс. верующих, половину из которых составляли священнослужители. Половина из этих 300 тыс. была расстреляна.

С конца 1980 гг. Русская Православная Церковь начала канонизацию мучеников и исповедников советского периода. На соборе 2000 г. было канонизировано около 1000 пострадавших за веру. Праздник, посвященный новомученикам и исповедникам российским, отмечают 7 февраля. Отмечая их память, Церковь не столько скорбит о погибших, сколько празднует их победу над смертью.

Разделение на белых и красных во время гражданской войны нанесло непоправимый ущерб Русской Православной Церкви. Произошло разделение самой Церкви. После гражданской войны миллионы людей были вынуждены эмигрировать. Среди них были священники, епископы. Позднее они организовались как Русская Православная Церковь за границей (РПЦЗ).

В 1921 году заграничный церковный собор, проходивший в Югославии, призвал свергнуть власть большевиков и восстановить монархию. Это заявление было использовано Советской властью против Церкви в России, что привело к разрыву единой Русской Церкви. Окончательный разрыв произошел после издания митрополитом Сергием декларации о лояльности Советской власти, которая была неприемлема для многих эмигрантов.

Русская Православная Церковь только после Второй мировой войны смогла восстановить церковные связи со своими бывшими епархиями.

В 1988 году Русская Православная Церковь праздновала 1000-летие крещения Руси.

1 октября 1990 г. вышел Закон «О свободе совести и религиозных организациях». Новый закон сохранил Совет по делам религий, но лишил его властных полномочий по отношению к религиозным организациям, превратив в информационный, консультативный и экспертный центр.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >