ПОБЕДОНОСЦЕВ КОНСТАНТИН ПЕТРОВИЧ

ПОБЕДОНОСЦЕВ КОНАСТАНТИН ПЕТРОВИЧ — российский государственный дея­тель, пра­во­вед, пуб­ли­цист, действительный тайный советник (1883), почетный член Пе­тербургской Академии наук (1880).

Внук свя­щен­ни­ка, сын профессора сло­вес­но­сти Московского университета П.В. По­бе­до­нос­це­ва (1771-1843). Окон­чил Училище пра­во­ве­де­ния (1846). С 1846 года на служ­бе в Мо­ск­ве: исполняющий должность обер-сек­ре­та­ря 8-го депутата Се­на­та (1848-1853 годы; выс­ший апел­ляционный суд по гражданским де­лам), обер-сек­ре­тарь Об­ще­го со­б­ра­ния московских депутатов Се­на­та (с 1853 года, исполняющий должность до 1858 года), обер-про­ку­рор 8-го департамента Се­на­та (1863-1866). Од­но­вре­мен­но профессор гражданского пра­ва Московского университета (1860-1865). С 1865 года член Кон­суль­та­ции при Министерстве юс­ти­ции. Се­на­тор (с 1868 года). Член Государственного со­ве­та (с 1872 года).

На ру­бе­же 1850-1860-х годов по­лу­чил из­вест­ность как та­лант­ли­вый пуб­ли­цист и зна­ток гражданского пра­ва. От­стаи­вал прин­ци­пы глас­но­сти и не­за­ви­си­мо­сти су­да. Ак­тив­но уча­ст­во­вал в раз­ра­бот­ке «Ос­нов­ных по­ло­же­ний пре­об­ра­зо­ва­ния су­деб­ной час­ти в Рос­сии», ут­вер­ждён­ных императором Алек­сан­дром II в 1862 году, в ра­бо­те Ко­мис­сии для со­став­ле­ния про­ек­тов за­ко­но­по­ло­же­ний о су­деб­ной час­ти (1862-1863), под­го­то­вив­шей су­деб­ную ре­фор­му 1864 года. Ав­тор фун­даментального «Кур­са гра­ж­дан­ско­го пра­ва» (часть 1-3, 1868-1880 годы; не­од­но­крат­но пе­ре­из­да­вал­ся, по­след­нее издание — 2003 год), ис­поль­зо­вав­ше­го­ся и как учеб­ное по­со­бие, и как прак­тическое ру­ко­во­дство для юри­стов, сборника ма­те­риа­лов по су­до­про­из­вод­ст­ву «Су­деб­ное ру­ко­вод­ст­во» (1872), а так­же ра­бот по ис­то­рии российского гражданского пра­ва («Ис­то­ри­че­ские ис­сле­до­ва­ния и ста­тьи», 1876 год, и другие).

Пре­по­да­вал за­ко­но­ве­де­ние це­са­ре­ви­чу Ни­ко­лаю Алек­сан­д­ро­ви­чу (с 1861 года и вплоть до его смер­ти в 1865 году), в 1863 году со­про­во­ж­дал его в пу­те­ше­ст­вии по Рос­сии, по­лу­чил ши­ро­кую из­вест­ность как один из ав­то­ров (совместно с И.К. Баб­стом) очер­ков о пу­те­ше­ст­вии, со­дер­жав­ших от­кли­ки на зло­бо­днев­ные об­ще­ст­вен­но-по­ли­тические со­бы­тия («Пись­ма о пу­те­ше­ст­вии Го­су­да­ря На­след­ни­ка Це­са­ре­ви­ча по Рос­сии от Пе­тер­бур­га до Кры­ма», пуб­ли­ко­ва­лись в газете «Мо­с­ков­ские ве­до­мо­сти», в 1864 году из­да­ны от­дель­но). Пре­по­да­вал за­ко­но­ве­де­ние великому князю Алек­сан­д­ру Алек­сан­д­ро­ви­чу (с 1881 года император Алек­сандр III) и его суп­ру­ге Ма­рии Фё­до­ров­не, а так­же великим князь­ям Вла­ди­ми­ру Алек­сан­д­ро­ви­чу и Сер­гею Алек­сан­д­ро­ви­чу, в 1880-е годы — це­са­ре­ви­чу Ни­ко­лаю Алек­сан­д­ро­ви­чу (с 1894 года император Ни­ко­лай II).

По­ли­тические взгля­ды Победоносцева эво­лю­цио­ни­ро­ва­ли. Во второй половине 1850-х — начале 1860-х годов вы­сту­пал в под­держ­ку пре­об­ра­зо­ва­ний императора Алек­сан­д­ра II, но при­зы­вал к ос­то­рож­но­сти в про­ве­де­нии ре­форм, на­стаи­вал на не­об­хо­ди­мо­сти их со­гла­со­вания с ис­то­рическими тра­ди­ция­ми Рос­сии. Под впе­чат­ле­ни­ем от Поль­ско­го вос­ста­ния 1863-1864 годов и рас­про­стра­не­ния ре­во­люционного дви­же­ния в 1860-1870-е годы пе­ре­шёл на кон­сер­ва­тив­ные по­зи­ции, стал от­ри­ца­тель­но от­но­сить­ся к за­ко­но­дательным пре­об­ра­зо­ва­ни­ям ис­то­ри­че­ски сло­жив­ше­го­ся об­щественного ук­ла­да, уде­ляя главное вни­ма­ние воз­дей­ст­вию на соз­на­ние, ду­хов­ную жизнь лю­дей, ук­ре­п­ле­ние их нрав­ст­вен­но­сти. С середины 1860-х годов Победоносцев был тес­но свя­зан с кон­сер­ва­тив­но-сла­вя­но­филь­ски­ми круж­ка­ми, груп­пи­ро­вав­ши­ми­ся во­круг императрицы Ма­рии Алек­сан­д­ров­ны (суп­ру­ги Алек­сан­д­ра II) и её фрей­лин — сес­тёр А.Ф. и Д.Ф. Тют­че­вых, графини А.Д. Блу­до­вой.

Под­дер­жи­вал от­но­ше­ния с ря­дом вид­ных сла­вя­но­фи­лов — И.С. Ак­са­ко­вым, Ю.Ф. Са­ма­ри­ным, по­этом Ф.И. Тют­че­вым. Ак­тив­но пуб­ли­ко­вал­ся в журнале «Гра­ж­да­нин», со­труд­ни­чал с Ф.М. Дос­то­ев­ским, вме­сте с князем В.П. Ме­щер­ским вхо­дил в бли­жай­шее ок­ру­же­ние великого князя Алек­сан­д­ра Алек­сан­д­ро­ви­ча. В пе­ри­од Восточного кри­зи­са 1875-1877 годов уча­ст­во­вал в дви­же­нии в под­держ­ку балканских сла­вян, ока­зы­вал административную и юри­дическую по­мощь сла­вян­ским бла­го­тво­ри­тель­ным ко­ми­те­там, за­щи­щал сла­вя­но­филь­ские ор­га­ны пе­ча­ти от цен­зур­ных пре­сле­до­ва­ний, под­дер­жи­вал кон­так­ты с британской оп­по­зи­ци­ей (У. Глад­сто­ном и другими), вы­сту­пав­шей за по­иск ком­про­мис­са с Рос­си­ей в ре­ше­нии Вос­точ­но­го во­про­са. По­сле русско-турецкой вой­ны 1877-1878 годов один из ор­га­ни­за­то­ров и пер­вый председатель прав­ле­ния (1879-1883) ак­цио­нер­но­го общества Доб­ро­воль­но­го фло­та.

Обер-про­ку­рор Си­но­да (24.4(6.5).1880-19.10(1.1).1905). С 1880 года член Комитета ми­ни­ст­ров. Статс-сек­ре­тарь Е.И. В. (1894). По­сле убий­ст­ва на­ро­до­воль­ца­ми императора Алек­сан­д­ра II (1881) Победоносцев сыг­рал ре­шаю­щую роль в сры­ве вы­дви­ну­тых ми­ни­ст­ром внутренних дел М.Т. Ло­рис-Ме­ли­ко­вым пла­нов при­вле­че­ния вы­бор­ных от земств и городских дум к рас­смот­ре­нию за­ко­но­про­ек­тов. Ав­тор ма­ни­фе­ста Алек­сан­д­ра III от 29.4(11.5).1881 года о «не­зыб­ле­мо­сти са­мо­дер­жа­вия». По ре­ко­мен­да­ции Победоносцева Алек­сандр III осу­ще­ст­вил ряд на­зна­че­ний на важ­ней­шие государственные по­сты. Победоносцев до­бил­ся за­ме­ны Ло­рис-Ме­ли­ко­ва графом Н.П. Иг­нать­е­вым, а за­тем, раз­оча­ро­вав­шись в его дея­тель­но­сти, — на­зна­че­ния на пост ми­ни­ст­ра внутренних дел графа Д.А. Тол­сто­го.

Спо­соб­ст­во­вал от­став­ке ли­бе­раль­но на­стро­ен­ных ми­ни­ст­ров — юс­ти­ции Д.Н. На­бо­ко­ва и фи­нан­сов Н.Х. Бун­ге. Вы­сту­пал за уже­сто­че­ние цен­зу­ры, бес­ком­про­мисс­ную борь­бу с ре­во­люционным под­поль­ем, по­ли­тическими вы­сту­п­ле­ния­ми земств. Под­дер­жи­вал в це­лом кон­сер­ва­тив­ный курс пра­ви­тель­ст­ва Алек­сан­д­ра III. При уча­стии Победоносцева ог­ра­ни­че­ны не­сме­няе­мость су­дей (1885), пуб­лич­ность су­деб­ных за­се­да­ний (1887). Пред­ла­гал по­сте­пен­но от­ка­зать­ся от су­да при­сяж­ных («суд тол­пы») по уго­лов­ным де­лам. Вме­сте с тем Победоносцев кри­ти­ко­вал отдельные по­ло­же­ния»контр­ре­форм» 1880-1890-х годов, в ча­ст­но­сти — вве­де­ние государственных эк­за­ме­нов для вы­пу­ск­ни­ков университетов в осо­бо на­зна­чае­мых ко­мис­си­ях (на­стаи­вал, что эк­за­ме­но­вать сту­ден­тов долж­ны их пре­по­да­ва­те­ли), со­кра­ще­ние пол­но­мо­чий рек­то­ра, от­стра­не­ние от его вы­бо­ров пре­по­да­ва­тель­ской кор­по­ра­ции при про­ве­де­нии уни­вер­си­тет­ской ре­фор­мы 1884 года; ли­к­ви­да­цию ми­ро­во­го су­да и со­еди­не­ние административной и су­деб­ной вла­сти над кре­сть­я­на­ми в ру­ках зем­ских на­чаль­ни­ков; ряд клю­че­вых нов­шеств зем­ско­го по­ло­же­ния 1890 года. Это спо­соб­ст­во­ва­ло рас­хо­ж­де­нию Победоносцева во взгля­дах с дея­те­ля­ми ох­ра­ни­тель­но­го ла­ге­ря — М.Н. Кат­ко­вым, графом Д.А. Тол­стым, князем В.П. Ме­щер­ским.

До­бил­ся уси­ле­ния ро­ли ду­хо­вен­ст­ва в на­чаль­ной шко­ле, не­пре­рыв­но­го рос­та ка­зён­но­го фи­нан­си­ро­ва­ния цер­ков­но-при­ход­ских школ (с 18,3 тысяч рублей до 10,34 миллионов рублей в 1881-1904 годы), пол­ной пе­ре­да­чи их в ве­де­ние Си­но­да с уч­ре­ж­де­ни­ем Учи­лищ­но­го со­ве­та при нём (1884), соз­да­ния осо­бой сис­те­мы ме­ст­ных ор­га­нов цер­ков­но-школь­но­го управ­ле­ния (к 1903 году цер­ков­но-при­ход­ские шко­лы со­став­ля­ли око­ло по­ло­ви­ны всех на­чаль­ных учи­лищ — 44,4 тысячи, в них обу­ча­лись 1,9 миллиона учащихся). По на­стоя­нию Победоносцева в начале 1880-х годов пре­кра­ще­но про­во­див­шее­ся с конца 1860-х годов со­кра­ще­ние чис­ла пра­во­слав­ных при­хо­дов и умень­ше­ние со­ста­ва при­чтов, а с середины 1880-х годов на­чал­ся рост чис­ла пра­во­слав­ных при­хо­дов и чис­лен­но­сти пра­во­слав­но­го ду­хо­вен­ст­ва (с 90,2 до 103,4 тысяч человек в 1885-1905 годы). При уча­стии Победоносцева в 1893 году во­зоб­нов­лён пе­ре­вод при­ход­ско­го кли­ра на государственное жа­ло­ва­нье (государственные рас­хо­ды по этой ста­тье в 1881-1904 годы воз­рос­ли с 5,97 до 11,7 миллионов рублей).

По ини­циа­ти­ве и при под­держ­ке Победоносцева рес­тав­ри­ро­ва­лись древ­ние свя­ты­ни и па­мят­ни­ки (Со­фий­ский со­бор в Нов­го­ро­де, Ус­пен­ские со­бо­ры во Вла­ди­ми­ре и Мо­ск­ве, Рос­тов­ский кремль и другие), ве­лось мас­штаб­ное строи­тель­ст­во церк­вей в не­орус­ском сти­ле (Вла­ди­мир­ский со­бор в Кие­ве, Спа­сов скит на станции Бор­ки в честь спа­се­ния императорской се­мьи при железно-дорожной ка­та­ст­ро­фе и другие; в 1885-1905 годах ко­ли­чест­во хра­мов воз­рос­ло с 41,5 тысячи до 48,4 тысяч), бы­ли про­ве­де­ны ар­хие­рей­ские со­бо­ры (Ки­ев, 1884 год; Ка­зань и Ир­кутск, 1885 год), мис­сио­нер­ские съез­ды (Мо­ск­ва, 1887 и 1891 годы; Ка­зань, 1897 год), мас­со­вые цер­ков­но-об­щественные тор­же­ст­ва — в па­мять 1000-ле­тия кон­чи­ны святого Ме­фодия (Санкт-Пе­тер­бург, 1885 год), 900-ле­тия Кре­ще­ния Ру­си (Ки­ев, 1888 год), 500-ле­тия кон­чи­ны Сер­гия Ра­до­неж­ско­го (1892 год, Сер­ги­ев По­сад и Мо­ск­ва) и другие. Победоносцев со­дей­ст­во­вал соз­да­нию но­вых цер­ков­но-об­щественных сою­зов (братств) с про­све­ти­тель­ски­ми, бла­го­тво­рительными и мис­сио­нер­ски­ми це­ля­ми (в 1881-1894 годы ос­но­ва­но 22 брат­ст­ва), ор­га­ни­за­ции при них, а так­же при мо­на­сты­рях и церк­вах биб­лио­тек, чи­та­лен, боль­ниц, бо­га­де­лен, ре­лигиозных чте­ний и со­бе­се­до­ва­ний, из­да­нию но­вых цер­ков­ных га­зет и жур­на­лов (в 1881 году вы­хо­ди­ло 12 та­ких из­да­ний, к 1894 году уч­ре­ж­де­но ещё 19 цер­ков­ных ор­га­нов пе­рио­дической пе­ча­ти).

При не­по­сред­ст­вен­ном уча­стии Победоносцева бы­ли ре­ор­га­ни­зо­ва­ны си­но­даль­ные ти­по­гра­фии в Мо­ск­ве и Санкт-Пе­тер­бур­ге (в 1881-1889 годах об­щий ти­раж их из­да­ний воз­рос с 900 тысяч экземпляров до 3 миллионов книг и бро­шюр). Победоносцев на­сто­ял на вос­ста­нов­ле­нии за­пре­та те­ат­раль­ных пред­став­ле­ний во вре­мя Ве­ли­ко­го по­ста (1881), вве­де­нии до­пол­нительных тор­жественных ве­че­рен по вос­кре­сень­ям и празд­ни­кам, со­про­во­ж­дав­ших­ся про­по­ве­дя­ми и со­бе­се­до­ва­ния­ми (1885). Был про­тив­ни­ком ка­но­ни­за­ции Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го, на ко­то­рой на­сто­ял Ни­ко­лай II.

Вы­сту­пал за уси­ле­ние в жиз­ни Церк­ви ро­ли епи­ско­па­та. На­сто­ял на от­ме­не вы­бор­но­сти бла­го­чин­ных и пе­ре­да­че их на­зна­че­ния епи­ско­пам (1881), пре­кра­ще­нии вы­зо­ва бе­ло­го ду­хо­вен­ст­ва для уча­стия в ра­бо­те Си­но­да (1883). Счи­тал, что и вер­хи ие­рар­хии долж­ны на­хо­дить­ся под стро­гим над­зо­ром го­су­дар­ст­ва. Это при­ве­ло Победоносцева к кон­флик­ту с выс­шим ду­хо­вен­ст­вом. Он при­нял от­кры­тую фор­му с на­ча­лом Ре­во­лю­ции 1905-1907 годов, ко­гда Победоносцев рез­ко от­ри­ца­тель­но от­нёс­ся к вы­сту­п­ле­нию митрополита Санкт-Пе­тер­бург­ско­го и Ла­дож­ско­го Ан­то­ния (Вад­ков­ско­го) и других вид­ных ие­рар­хов, ра­то­вав­ших за вос­ста­нов­ле­ние пат­ри­ар­ше­ст­ва и со­зыв По­ме­ст­но­го со­бо­ра (в 1905 году бла­го­да­ря Победоносцеву со­зыв Со­бо­ра был от­ло­жен).

По на­стоя­нию Победоносцева в начале 1880-х годов были со­рва­ны рас­пе­ча­та­ние ал­та­рей в хра­мах Ро­гож­ско­го клад­би­ща в Мо­ск­ве (круп­но­го цен­тра ста­ро­об­ряд­че­ст­ва) и при­зна­ние ста­ро­об­рядческой ие­рар­хии Кон­стан­ти­но­поль­ским пат­ри­ар­ха­том. Победоносцев тре­бо­вал от Главного управ­ле­ния по де­лам пе­ча­ти МВД и от ре­дак­то­ров ве­ду­щих га­зет не до­пус­кать пуб­ли­ка­ций о ста­ро­об­ряд­цах и вы­хо­да в свет ста­ро­об­рядческих со­чине­ний. Про­во­дил жё­ст­кую по­ли­ти­ку по от­но­ше­нию к «упор­ст­вую­щим» — ка­то­ли­кам, лю­те­ра­нам, униа­там, му­суль­ма­нам, ко­то­рые в си­лу раз­ных при­чин бы­ли при­пи­са­ны к пра­во­сла­вию, но же­ла­ли вер­нуть­ся к сво­ему преж­не­му ве­ро­ис­по­ве­да­нию. Победоносцев до­бил­ся при­ня­тия мер, рез­ко ог­ра­ни­чив­ших воз­мож­ность ле­галь­ной дея­тель­но­сти в Рос­сии сек­тан­тов бап­ти­ст­ско­го тол­ка — паш­ков­цев и осо­бен­но по­сле­до­ва­те­лей штун­диз­ма (в 1894 году за­пре­ще­ны их мо­лит­вен­ные со­б­ра­ния). Од­на­ко в ус­ло­ви­ях Ре­во­лю­ции 1905-1907 годов Победоносцев ока­зал­ся бес­си­лен пре­дот­вра­тить при­ня­тие императором Ни­ко­ла­ем II Ма­ни­фе­ста «Об ук­ре­п­ле­нии на­чал ве­ро­тер­пи­мо­сти» от 17(30).4.1905 года, ко­то­рый раз­ре­шил пе­ре­ход из пра­во­слав­ной ве­ры в другие кон­фес­сии, улуч­шил ад­ми­ни­ст­ра­тив­но-пра­во­вое по­ло­же­ние ста­ро­об­ряд­цев, не­пра­во­слав­ных кон­фес­сий и так далее.

По­дал в от­став­ку по­сле об­на­ро­до­ва­ния Ма­ни­фе­ста 17 ок­тяб­ря 1905 года.

Наи­бо­лее пол­ное вы­ра­же­ние взгля­дов Победоносцева — его «Мо­с­ков­ский сбор­ник» (1896 год, 5-е издание: 1901 год, пе­ре­ве­дён на ряд ев­ропейских язы­ков). Ос­но­ву воз­зре­ний Победоносцева со­став­ля­ло не­при­ятие ин­ди­ви­дуа­лиз­ма и ра­цио­на­лиз­ма, опо­ра на ве­ру, опыт и при­вер­жен­ность тра­ди­ци­ям, ха­рак­тер­ную, по его мне­нию, для русского на­ро­да. Рас­смат­ри­вал тра­диционное ре­лигиозное ми­ро­воз­зре­ние народных масс в ка­че­ст­ве од­ной из ос­нов об­щественного по­ряд­ка. В то же вре­мя по­ла­гал, что на­род не­спо­со­бен к са­мо­сто­ятельной ис­то­рической дея­тель­но­сти, ну­ж­да­ет­ся в государственной опе­ке. Рез­ко кри­ти­ко­вал пар­ла­мен­та­ризм («ве­ли­кую ложь на­ше­го вре­ме­ни»), при ко­то­ром про­стые лю­ди под­па­да­ют под власть, по его убе­ж­де­нию, са­мо­зван­ной и без­от­вет­ст­вен­ной об­щественной вер­хуш­ки — во­ж­дей по­ли­тических пар­тий, ад­во­ка­тов, жур­на­ли­стов. Счи­тал са­мо­дер­жа­вие си­лой, спо­соб­ной в рав­ной сте­пе­ни обес­пе­чить бла­го­ден­ст­вие всех сло­ёв об­ще­ст­ва.

Под­чёр­ки­вал, что са­мо­дер­жа­вие — это пре­ж­де все­го ог­ром­ная лич­ная от­вет­ст­вен­ность ца­ря пе­ред Бо­гом, не­пре­рыв­ное слу­же­ние сво­ему на­ро­ду, «а по­то­му, в сущ­но­сти, де­ло са­мо­по­жерт­во­ва­ния». Вме­сте с тем осу­ж­дал чи­нов­ни­чий бю­ро­кра­тизм. От­вер­гал прин­цип сво­бо­ды со­вес­ти, ко­то­рый, по его мне­нию, «об­ра­ща­ет­ся на де­ле в сво­бо­ду на­си­лия и пре­сле­до­ва­ния». Счи­тал, что «го­су­дар­ст­во, ко­то­рое во имя бес­при­стра­ст­но­го от­но­ше­ния ко всем ве­ро­ва­ни­ям са­мо от­ре­ка­ет­ся от вся­ко­го ве­ро­ва­ния», ли­ша­ет­ся проч­ной свя­зи с на­ро­дом.

Ав­тор ме­му­ар­ных очер­ков об императоре Алек­сан­д­ре III, великой княжне Ека­те­ри­не Ми­хай­лов­не, князе В.Ф. Одо­ев­ском, ба­ро­нес­се Э.Ф. Ра­ден, Н.И. Иль­мин­ском, ини­циа­то­ре соз­да­ния учи­лищ для де­виц ду­хов­но­го зва­ния Н.П. Шульц и других. Почетный член Французской ака­де­мии (1883), а так­же Русского ис­то­рического общества (1871), Юри­дического общества при Московском университете (1873), Пра­во­слав­но­го Па­ле­стин­ско­го общества (1882), Общества ис­то­рии и древ­но­стей рос­сий­ских (1900) и дргуих.

На­гра­ж­дён ор­де­на­ми Святого Алек­сан­д­ра Нев­ско­го (1883 год, ал­маз­ны­ми зна­ка­ми к не­му — 1888 год), Святого Вла­ди­ми­ра 1-й сте­пе­ни (1896), Святого Ан­д­рея Пер­во­зван­но­го (1898) и другими.

Сочинения:

Со­чи­не­ния / Сост. А.И. Пеш­ков. СПб., 1996;

К.П. По­бе­до­нос­цев: Prо еt соntra. Ан­то­ло­гия / Сост. С.Л. Фир­сов. СПб., 1996.

Исторические ис­точники:

К.П. По­бе­до­нос­цев и его кор­рес­пон­ден­ты. М.; П., 1923. Т. 1;

Пись­ма К.П. По­бе­до­нос­це­ва к гра­фу Н.П. Иг­нать­е­ву // Бы­лое. 1924. № 27-28;

Пись­ма К.П. По­бе­до­нос­це­ва к Алек­сан­д­ру III. М., 1925-1926. Т. 1-2;

Пись­ма К.П. По­бе­до­нос­це­ва к Е.М. Фе­ок­ти­сто­ву // Ли­те­ра­тур­ное на­след­ст­во. М., 1935. Т. 22-24;

К.П. По­бе­до­нос­цев в 1881 г. (пись­ма к Е.Ф. Тют­че­вой) / Публ. А.Ю. По­лу­но­ва // Ре­ка вре­мен. М., 1995. Кн. 1;

Серый кардинал Александра III. Константин Победоносцев

2 июня исполнилось 190 лет со дня рождения Константина Победоносцева — известного русского мыслителя и государственного деятеля, который по праву считается одним из ключевых представителей отечественной консервативной мысли. В советской исторической литературе образ Константина Петровича Победоносцева всегда наполнялся негативным содержанием, поскольку он всегда рассматривался как главный теоретик «реакции» при императоре Александре III.
Большую часть своей жизни Константин Победоносцев занимался научно-преподавательской деятельностью. Его отец Петр Васильевич был профессором словесности и литературы Императорского Московского университета, поэтому преподавательская карьера не была для Константина Победоносцева чем-то новым и неизведанным. В 1859 году 32-летний Победоносцев защитил магистерскую диссертацию по праву, а в 1860 году был избран профессором по кафедре гражданского права Московского университета.

Безусловно, толчком к грандиозной карьере Победоносцева и получению им реальной возможности влиять на политику империи стало назначение его в конце 1861 года на должность преподавателя правоведения к наследнику престола великому князю Николаю Александровичу — сыну Александра II. Так состоялось обстоятельное знакомство Победоносцева с императорской семьей. Эрудированного преподавателя привлекли к работе комиссий, подготавливавших судебную реформу, а затем в 1868 году включили в состав Сената. Но пиковым назначением Победоносцева стало утверждение его в должности обер-прокурора Святейшего Синода в апреле 1880 года. Первоначально назначение Константина Победоносцева обер-прокурором Синода было положительно воспринято российской интеллигенцией либерального толка, поскольку он считался более прогрессивным деятелем, чем его предшественник граф Дмитрий Андреевич Толстой, занимавший обер-прокурорский пост в 1865-1880 гг. Достаточно сказать, что после Синода Толстой вскоре получил назначение на пост министра внутренних дел и шефа жандармов. Дмитрий Толстой считался человеком крайне консервативных убеждений, противником либеральных реформ, и интеллигенция относилась к нему очень прохладно.
Константин Победоносцев, в отличие от Дмитрия Толстого, в молодости был человеком не просто либеральных, а даже демократических взглядов. Он выписывал «Колокол» Александра Герцена, а как юрист отстаивал независимость судебной власти. Кстати, именно поэтому в 1864 году его привлекли к проведению судебной реформы — «либеральный» император Александр II нуждался именно в таких советниках. Поэтому когда Победоносцев сменил Толстого, либеральная общественность если и не торжествовала, то, по крайней мере, вздохнула с облегчением. Считалось, что новый обер-прокурор синода будет проводить более взвешенную и лояльную политику. Но этого не случилось. За годы мировоззрение Константина Победоносцева поменялось кардинально.
Практически сразу же после своего назначения на новую должность, Победоносцев разочаровал российских либералов. После убийства Александра II в 1881 году, Победоносцев выступил с решительной поддержкой самодержавной власти и стал автором Высочайшего манифеста от 29 апреля 1881 года, в котором самодержавный строй провозглашался в Российской империи незыблемым.
Победоносцев стал главным идеологом власти и оказывал определяющее влияние на политику в сфере образования, религии, межнациональных отношений. В советское время политику Победоносцева называли не иначе, как охранительной, но в ее основе было не столько верноподданническое желание угодить императору, сколько достаточно серьезный базис из собственных теоретических разработок. По своим убеждениям Победоносцев был безусловным противником политической демократии, которую он считал разрушительной для государства, особенно для России. Главной ошибкой демократической идеологии Победоносцев видел механистическое понимание общественно-политических процессов, их упрощение. Будучи серьезно верующим человеком, Победоносцев отстаивал мистическое происхождение власти, наделял ее сакральным значением. Институты власти, по мнению Победоносцева, имеют тонкую связь с самой историей страны, ее национальным своеобразием. Либерализм и парламентаризм он считал подходящими лишь для тех государств, где для такого строя существует серьезная почва. Например, возможность эффективного существования парламентской системы Победоносцев допускал для Англии, США, для небольших европейских государств вроде Нидерландов, однако не видел ее будущего в романских, германских, славянских странах Европы. Разумеется, с точки зрения Победоносцева, не являлся эффективной моделью парламентаризм и для российского государства. Более того, для России парламентаризм был, с точки зрения обер-прокурора, вреден и мог повлечь за собой лишь прогрессирующий моральный и нравственный упадок, связанный с нарушением исконного, сакрального политического порядка российского государства.

Главным преимуществом монархии над парламентаризмом Победоносцев считал колоссальную личную ответственность монарха за управляемые ими народ и государство. Выборное руководство страны, осознавая свою сменяемость, обладает куда меньшей ответственностью. Если власть монарха передается по наследству, то президенты и депутаты, побыв несколько лет на своих постах, уходят в отставку и более ничем не отвечают за дальнейшую судьбу страны и даже за судьбу принятых ими законов.
Конечно, власть нуждается в определенном ограничителе, и Победоносцев также это признавал. Но этот ограничитель он видел не в институтах представительства, вроде парламента, а в религиозно-нравственных убеждениях и качествах самого монарха. Именно его вера, моральные и нравственные установки, духовное развитие и могут стать, согласно Победоносцеву, главным препятствием для развития деспотизма и злоупотреблений. Как человек консервативных убеждений, Победоносцев очень большое внимание уделял религии, причем считал единственно правильной христианской церковью именно православную церковь. Он видел крайнюю необходимость в увеличении влияния церкви на общественную и политическую жизнь страны. В частности, обер-прокурор синода выступал за масштабное строительство новых храмов, проведение церковных праздников в максимально торжественной обстановке, поддерживал открытие церковно-приходских школ. Но, вместе с тем, политика Победоносцева по поддержке православной церкви оборачивалась и ущемлением религиозных прав и свобод иноконфессиональных групп населения. Больше всего при нем страдали старообрядцы, молокане, духоборы, баптисты и другие подобные группы. Победоносцев инициировал репрессивную политику против этих религиозных течений, превратив государственный репрессивный аппарат в инструмент утверждения интересов православной церкви. Такая позиция Победоносцева проистекала из его личного понимания православия. Для него религия представляла собой не только веру, но и государственную идеологию. Поэтому все иноверные группы, особенно если их последователями являлись русские по происхождению люди, представляли, с точки зрения обер-прокурора синода, опасность для безопасности государственного строя.
Политика Константина Победоносцева в отношении религиозных меньшинств запомнилась очень жесткими действиями по отношению к старообрядцам, баптистам, молоканам, которых власть стала преследовать и подвергать самым настоящим полицейским репрессиям. Часто действия власти приобретали просто вопиющий характер. Например, в феврале 1894 г. архимандрит Исидор Колоколов при поддержке казачьей сотни захватил старообрядческий Никольский монастырь в станице Кавказской Кубанской области. Монахи — старообрядцы были изгнаны из своей обители, при этом власти не стали останавливаться перед чудовищным для любого христианина поступком — разрушением монастырского кладбища. Казаки разрушили могилы епископа Иова и священника Григория, выкопали и сожгли их тела, а в могильных ямах сделали уборные. Такая жестокость вызвала непонимание в обществе, причем возмутилось даже большинство казаков станицы, не относившихся к старообрядцам. Это нападение, разумеется, не было единственным примером вмешательства государства в сферу религии в годы обер-прокурорства Константина Победоносцева.
— Победоносцев в молодости
Многие проповедники сектантских групп были помещены в Суздальскую монастырскую тюрьму. Примечательно, что отправляли в нее и православных священнослужителей, которые позволяли себе критиковать чрезмерно авторитарную и жестокую политику Святейшего Синода. Известно, что Константин Победоносцев обдумывал и возможность помещения в монастырскую тюрьму Льва Толстого, которого считал еретиком. Но здесь уже вмешался сам государь император, который не дал обер-прокурору своего согласия на репрессии в отношении великого писателя.
Не меньшую ненависть со стороны Победоносцева, чем представители русских религиозных меньшинств, вызывала многочисленная еврейская община. Именно Константин Победоносцев стоял за серьезным антисемитским поворотом внутренней политики Российской империи, причем антисемитизм обер-прокурора синода не понимали и не признавали многие видные государственные и, что еще важнее, религиозные деятели. Антисемитская политика государственной власти в те годы преследовала собой не только цель обезопасить Россию от чуждой, как считал Победоносцев, этноконфессиональной общины, но и направить народное недовольство против евреев. Сам Победоносцев в многочисленных письмах и выступлениях не скрывал своих антисемитских воззрений, но в то же время подчеркивал интеллектуальный потенциал евреев, который и внушал ему опасения. Поэтому обер-прокурор синода рассчитывал выселить большую часть евреев из Российской империи, а меньшую часть — растворить в окружающем населении. Победоносцев, в частности, стал инициатором выселения евреев из Москвы в 1891-1892 гг., при нем стали происходить еврейские погромы, против которых выступали многие видные религиозные деятели, включая епископов православной церкви.
Однако репрессивная политика Константина Победоносцева не привела к желаемым результатам. Именно в то время, когда он возглавлял синод, в Российской империи началось стремительное распространение революционных идей, были созданы революционные организации социал-демократов, социалистов-революционеров, анархистов. Приблизил ли Победоносцев своей реакционной политикой революционные события 1905-1907 гг.? Это маловероятно, так как рост революционных настроений в обществе был вызван целым рядом социально-экономических и политических факторов, но все же не стоит исключать и определенное влияние политики обер-прокурора синода. Стремясь запретить любое инакомыслие, подавить иноконфессиональные общины, цензурировать литературу и печать, Победоносцев «копал яму» для самодержавия, т.к. уровень экономического и социального развития мира на рубеже XIX — ХХ вв. уже требовал определенных политических и культурных реформ. Константин Победоносцев, возможно, это понимал, но не хотел признавать. Николай Бердяев считал, что Победоносцев был нигилистом не меньше, чем критикуемые им революционеры. Только объектом нигилистического отношения Победоносцева была не государственная система и общественный строй, а человек. В человека Победоносцев не верил, считал человеческую природу «дурной» и греховной, а соответственно — нуждающейся в «ежовых рукавицах» цензуры и репрессий.
Другой известный русский философ и богослов, Георгий Флоровский, говорил о непонимании Победоносцевым духовной жизни, богословия. В церкви Победоносцев видел государственный институт, позволяющий сакрализировать существующий политический строй. Поэтому он стремился не допускать дискуссий на религиозные темы, безжалостно отправлял в монастырскую тюрьму священнослужителей, позволявших себе критическую оценку проводимой синодом религиозной и национальной политики.
В то же время, ум и одаренность Победоносцева тоже отмечали многие современники. В их числе были и Василий Розанов, и Сергей Витте, и тот же Николай Бердяев — разные люди с разными позициями, но сходившиеся во мнении, что Победоносцев действительно был неординарным человеком, при всей спорности его политической позиции. Сложно усомниться в том, что Константин Победоносцев искренне любил Россию и желал ей добра, только понимал это добро по-своему. Так, как оберегают своих детей и внуков родители и деды, порой пытаясь оградить подрастающее поколение от ошибок и «шишек», но при этом не понимая, что таков закон развития и человека, и общества — идти вперед, осваивать новое и неизведанное.
Константин Петрович Победоносцев покинул пост обер-прокурора синода в 1905 году — как раз в год начала Первой русской революции. К этому времени он был уже очень пожилым 78-летним человеком. Ему не удалось предотвратить появление в России парламента — Государственной Думы, пусть она и обладала куда меньшими полномочиями, чем парламенты европейских государств. Константин Победоносцев стал свидетелем революционных событий и скончался в год подавления Первой революции — в 1907 году, на восьмидесятом году жизни. Человеку из XIX века, впитавшему в себя ценность старой, самодержавной России, в новой стране, какой она безусловно стала после принятия Манифеста, уже не находилось места. Победоносцев состарился вместе со старой Россией и умер всего лишь за десять лет до того, как прекратило свое существование само русское самодержавие.

Константин Петрович Победоносцев

Константин Петрович Победоносцев

10/23 марта 2007 года исполняется 100 лет со дня кончины великого государственного деятеля Константина Петровича Победоносцева. В течение четверти века он был ближайшим советником двух Российских императоров – Александра III и св. Николая II, оказывая руководящее влияние на направление российской политики, которое в публике не оставалось незамеченным и даже, по словам самого К.П. Победоносцева, преувеличивалось. «Существует, – писал он, – закоренелое мнение, что в России при самодержавной власти есть непременно тот или другой – один человек всесильный, который всем распоряжается и от которого все зависит. И вот этим человеком все и всюду стали считать меня и доныне считают, человека, всегда уклоняющегося от всякого исключительного присвоения себе какой-либо власти». Обладая разносторонними знаниями, отличаясь острым, трезвым, наблюдательным умом, он по любому вопросу государственной политики мог сформулировать продуманное, веское суждение, исходя из заботы о высших интересах отечества.

К.П. Победоносцев был не только высокопоставленным сановником – членом Государственного Совета и обер-прокурором Святейшего Синода, но и, что редко соединяется в одной личности, выдающимся ученым – крупным специалистом в области гражданского права и – что выставляет его личность еще более масштабной и многогранной – мыслителем, стоящим в этом отношении в одном ряду с Данилевским, Леонтьевым, Тихомировым, которые по-разному сближались с ним своими историософскими взглядами. Но он, будучи государственным деятелем высокого ранга, отличался от своих единомышленников особой ответственностью за каждое написанное им слово и потому взвешенностью, обоснованностью и прагматизмом как своих теоретических построений, так и высказываний по частным вопросам церковной, государственной, общественной и даже литературной жизни. Ко всему прочему К.П. Победоносцев был проницательным и талантливым литературным критиком. За столетие до Победоносцева Екатерина II писала своему знаменитому корреспонденту Дидро, что правители, в отличие от писателей, которые пишут пером по бесчувственной бумаге, наносят свои письмена кнутом по живой человеческой коже и поэтому не могут быть столь легкомысленны, как писатели, в своих деяниях. Так вот, Победоносцев, советник царей, помнил о высокой ответственности за всякое написанное им слово и не позволял себе, высказываясь на темы, затрагивавшие государственную и церковную жизнь, сопряженные с жизнью миллионов людей, позволять себе литературные вольности и остроумные парадоксы, мастером которых был, например, К. Леонтьев.

К.П. Победоносцев родился в 1827 году в семье профессора словесности Московского университета, который был сыном священника в Звенигородском уезде. Как характеризовал свою семью сам Константин Петрович в письме императору Николаю II, у его отца «было 11 человек детей… Воспитан в семье благочестивой, преданной царю и отечеству, трудолюбивой». Образование он получил в Петербурге, в Училище правоведения, которое окончил в 1846 году, после чего возвратился в Москву, поступив на службу в сенатский департамент. В 1850–1860-е годы состоял профессором юридического факультета Московского университета, преподавал гражданское право, писал научные монографии и статьи – специальной областью его исследований было межевое право. Университетские занятия он соединял со службой в сенатском ведомстве.

Имея репутацию превосходного знатока юридической науки и блестящего лектора, в 1861 году он был приглашен во дворец для преподавания права наследнику цесаревичу Николаю Александровичу. По завершении курса преподавания наследнику Победоносцев возвратился в Москву к своим прежним занятиям, но после ранней кончины Николая Александровича новый наследник Александр Александрович пожелал, чтобы Победоносцев преподал юридические науки и ему. Приняв это предложение, Победоносцев в 1866 году окончательно переселился в Петербург, где ему пришлось преподавать не только наследнику Александру Александровичу, но и другим великим князьям – его братьям Владимиру и Сергею, Николаю Константиновичу, а также супруге наследника Марии Федоровне. Впоследствии Победоносцев преподавал право будущему императору Николаю II в бытность его наследником престола. Император Александр II, оценив знания, способности, замечательные деловые качества и, главное, преданность наставника своих детей престолу, назначил его членом Государственного Совета.

В 1880 году состоялось назначение Победоносцева на должность обер-прокурора Святейшего Синода. Он занимал ее до октября 1905 года. Через два дня после издания знаменитого императорского манифеста о гражданских свободах и созыве законодательной палаты – Государственной Думы К. П. Победоносцев, не одобривший этого шага, вышел в отставку. Два года спустя он скончался.

К Победоносцеву с глубоким уважением относились императоры Александр III и Николай II, его высоко ценил К. Леонтьев, с ним поддерживал дружеские отношения И.С. Аксаков. Характеризуя новую атмосферу в обществе после воцарения Александра III, крупный церковный ученый и автор замечательных мемуаров архиепископ Никанор (Бровкович) писал: «Это что-то новое, новое веяние, какое-то возрождение русского духа, религиозного духа. Надолго ли, не знаю… Чувствовалось, что это новое веяние – нового царствования, что во всем этом… веет дух К.П. Победоносцева».

Но недоброжелателей у Победоносцева было все-таки больше, чем почитателей, в особенности если судить об этом по литературным оценкам его деятельности. Хрестоматийной поэтической квинтэссенцией восприятия обществом его места, его роли в истории России рубежа столетий стали строчки из поэмы А. Блока «Возмездие»:

В те годы дальние, глухие
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла.
И не было ни дня, ни ночи,
А только тень огромных крыл,
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи
Стеклянным взором колдуна.

Сова – символ мудрости у древних, но Блок, находясь в плену расхожих предубеждений, вложил в этот образ и нечто иное, видимо, верно передав восприятие Победоносцева русским обществом, уже тогда готовым устремиться с крутизны в пучину «мирового пожара». Победоносцев имел устойчивую репутацию монархиста и клерикала, реакционера и обскуранта, шовиниста и зубра-крепостника. И все эти характеристики – за вычетом его несомненного монархизма или, лучше сказать, его верности царю, верности присяге, – совершенно неосновательны.

К.П. Победоносцев, которого современное ему либерально и радикально ориентированное общество клеймило как обскуранта, сделал для распространения грамотности в народе, вероятно, больше, чем кто-либо другой не только из числа его современников, но и вообще за всю историю Российской империи. Благодаря его инициативе, его заботам, его покровительству, в России повсеместно стали открываться церковно-приходские школы. К учению в них вовлечены были миллионы крестьянских детей, и начатки знаний они получали в этих школах под опекой православных пастырей. Числом учащихся приходские школы значительно опережали земские. «Для блага народного необходимо, – писал Победоносцев, – чтобы повсюду… около приходской церкви была первоначальная школа грамотности, в неразрывной связи с учением закона Божия и церковного пения, облагораживающего всякую простую душу. Православный русский человек мечтает о том времени, когда вся Россия по приходам покроется сетью таких школ, когда каждый приход будет считать такую школу своею и заботиться о ней посредством приходского попечительства». И он добился поразительных успехов в создании системы приходского начального образования. До его обер-прокурорства грамотные крестьяне в России были в ничтожном числе, а в результате деятельности приходских школ в начале ХХ века уже четверть населения умела читать и писать, а в младшем поколении грамотные составляли большинство.

Можно по-разному относиться к тому, что Победоносцев не считал нужным, чтобы выпускники приходских школ получали подготовку, достаточную для поступления в среднее учебное заведение. Но здравый смысл присутствовал, несомненно, и в этой черте его образовательной политики. Он не хотел наводнять общество полуобразованным элементом, не видел нужды в том, чтобы брешь между людьми высшего образования и высшей культуры, с одной стороны, и народом, для которого, как он считал, достаточно элементарной грамотности, умения читать самые необходимые ему душеполезные книги, заполнить недоучками, легко заражающимися нигилизмом, падкими на сомнительные новые идеи, которые они при этом плохо понимают, предельно вульгаризируя их. Во всяком случае, не по вине Победоносцева умножившийся в канун российской катастрофы полуобразованный элемент внес свой вклад в саму эту катастрофу, наложил свою характерную печать на позднейший ход российской истории.

Бережно опекая церковно-приходские школы, Победоносцев выделял среди занятых в них учителей педагогов с незаурядным талантом и подвижническим отношением к делу, которое они избрали. В письме Александру III он просил государя оказать материальную помощь С. Рачинскому, «который, оставив профессорство в Московском университете, уехал на житье в свое имение… и живет там безвыездно вот уже более 14 лет, работая с утра до ночи для пользы народной. Он вдохнул совсем новую жизнь в целое поколение крестьян, сидевших во тьме кромешной… основал и ведет с помощью четырех священников пять народных школ, которые представляют теперь образец для всей земли».

И в этом письме, и в других его письмах императору, во многих его статьях, во всей его государственной деятельности обнаруживается с очевидностью, что совершенно несправедливо его недруги видели в нем защитника интересов дворянского сословия. И действительно, его главная забота была о русском крестьянине, о том, чтобы научить его грамоте, вызволить его из кабацкого плена, улучшить его материальное положение. А главное – о том, чтобы крестьяне и впредь оставались в спасительной ограде Православной Церкви, из которой их пытались извлечь безумные, на взгляд Победоносцева, студенты и курсистки, назвавшие себя народниками.

И поэтому его собственные политические воззрения протоиерей Георгий Флоровский метко охарактеризовал как консервативное народничество. Победоносцев верил в прочность патриархального народного быта, в стихийную мудрость простого народа. «Народ чует душой», – любил повторять он. И в своих религиозных воззрениях он, человек высокой культуры и разносторонней эрудиции, пытался отождествиться с простым народом. По его словам, он любил «исчезать со своим “я” в этой массе молящегося народа Народ не понимает решительно ничего ни в словах службы церковной, ни даже в “Отче наш”, но это неважно, ибо истина постигается не разумом, не верою, и самые драгоценные понятия… находятся в самой глубине воли и в полумраке».

Что же касается отношения Победоносцева к высшему сословию, то положительно можно сказать лишь одно: в качестве землевладельцев он действительно предпочитал видеть дворян, а не толстосумов из тех, кого его мировоззренческий антипод и при этом сам, в отличие от Победоносцева, принадлежавший к старинному знатному роду М.Е. Салтыков-Щедрин называл «чумазыми». «Хотя ни от кого, – писал Победоносцев, – нельзя ожидать совершенства и безусловной добродетели, дворянство, по историческому своему положению, более чем всякое иное сословие привыкло, с одной стороны, служить, а с другой стороны – начальствовать. Вот почему дворянин помещик всегда благонадежнее, нежели купец помещик, и в народе будет иметь больше доверия, а о купце знают, что он прежде всего имеет в виду свой барыш в хозяйстве. Вот почему в настоящем нашем положении в высшей степени важно, чтобы дворяне землевладельцы стремились как можно более жить в своих имениях внутри России, а не скоплялись в столицах».

Репутацию шовиниста Победоносцеву создавали поляки – российские поляки, отстаивавшие привилегии католических помещиков на православном Западе России, который ныне называют Украиной и Белоруссией, и остзейцы лютеранского исповедания, господствовавшие в Эстляндии, Лифляндии и Курляндии, энергично и до Победоносцева небезуспешно противившиеся тяготению значительной части подвластных им местных эстонских и латышских крестьян к Православию, в котором они находили утешение, потому что лютеранство с нескрываемой прямолинейностью проявляло себя в Прибалтике как религия господствующего немецкого элемента, а принадлежность к ней туземцев воспринималась этим элементом как знак их покорности своим помещикам и настоящим господам этого края.

Между тем издавна многие латыши и эстонцы, даже оставаясь лютеранами, ходили на богомолье в Псково-Печерский монастырь и постепенно исполнялись убеждения в истине Православия. Еще в 1840-х годах более 100 тысяч латышей и эстонцев обратились в Православие. Остзейские бароны встревожились этим, опасаясь, что укрепление Православия в Прибалтике подорвет их господство. Опираясь на поддержку высших правительственных чиновников – Бенкендорфа, Остен-Сакена, Дубельта, немецкая партия при императорском дворе, сломив сопротивление обер-прокурора графа Протасова, добилась от Святейшего Синода распоряжения о том, чтобы при принятии лютеран в Православие соблюдалась «сугубая осторожность и постепенность». В результате стали происходить события, казалось бы, невозможные в православном государстве: немецкая полиция в Риге оружием разгоняла людей от архиерейского дома, за одну попытку приблизиться к этому дому их избивали плетьми и бросали в тюрьмы.

Новая волна массовых присоединений среди эстонцев и латышей поднялась в 1880-е годы, и на этот раз обер-прокурор К.П. Победоносцев твердо держал удар со стороны той же самой остзейской партии, которая и в его время оставалась влиятельной, присутствуя даже в кабинете министров. И лютеране стали тогда жаловаться всему миру на религиозное гонение. В 1886 году Победоносцеву из Швейцарии было прислано письмо от Евангелического союза с обвинением в гонениях на лютеран и с требованием прекратить их. На это письмо последовал ответ, в котором обер-прокурор справедливо утверждал, что жалобы остзейских лютеран происходят из вполне мирских стремлений удержать господство над местным населением Прибалтики.

Комментируя эту переписку в письме Александру III, Победоносцев писал: «По поводу нынешнего движения к Православию в Прибалтийском крае и принимаемых новых мер заграничные немецкие газеты наполняются невообразимыми сплетнями и клеветами… Известно, что нет такой лжи, которой бы не поверили иностранцы, когда она рассказывается о России. К сожалению, и из русских, особливо из числа знатных здешних дам, с иностранного голоса тоже верят всяким нелепостям». В этом отношении, надо признать, и на Западе, и в России мало что изменилось за прошедшие с тех пор более сотни лет; никуда не исчезли и «легковерные» дамы, особенно в журналистской среде, вот только знатными их если и можно назвать, то с особым оттенком этого слова, уместным по отношению к журналистике.

Что же касается клерикализма, который также приписывался Победоносцеву, то в России его никогда не было, да и быть не могло. Это все-таки явление, которое естественным образом произрастало лишь на почве католицизма. Его тем более не существовало у нас в синодальную эпоху, хотя в XVIII веке российское правительство всерьез опасалось этого призрака – отсюда и расправа Екатерины Великой над священномучеником митрополитом Арсением (Мацеевичем). Победоносцев был верным сыном Православной Церкви, по должности обер-прокурора он постоянно имел дело с Церковью, но направление его деятельности в этом ведомстве, соответствовавшее его убеждениям, было прямо противоположным тому, какое принято называть клерикальным. В этом он скорее разделял предрассудки российского правительства, сложившиеся в петровскую эпоху и продержавшиеся до последнего царствования.

К.П. Победоносцев не только не допускал и мысли о самостоятельном участии церковной иерархии в делах государственного правления (в чем, собственно, и заключается клерикализм), но, как он считал, даже в делах церковных епископат должен состоять под опекой государственной власти. Он был исполнен глубокого недоверия к способности российского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела: «Опыт (правда, невеселый) и наблюдение удостоверяют меня в том, что наша церковная иерархия нуждается в мирянине и ищет себе опоры вне круга церковного управления… Вообще у нас в России невозможно ни в какой сфере деятельности успокоиться на том, что все и сорганизуется и пойдет само собою; всюду надо хозяина».

Меткая и проницательная критика воззрений Победоносцева содержится в обращенном к нему письме его друга И.С. Аксакова, написанном в 1882 году: «Если бы в те времена спросили тебя: созывать ли Вселенские соборы, которые мы признаем теперь святыми, ты представил бы столько основательных критических резонов против их созыва, что они бы, пожалуй, и не состоялись… Твоя душа слишком болезненно чувствительна ко всему ложному, нечистому, и потому ты стал отрицательно относиться ко всему живому, усматривая в нем примесь нечистоты и фальши».

Победоносцев высказывался против созыва Поместного собора, потому что и в церковном соборе усматривал опасность соскальзывания в пагубную по его убеждениям демократию. Премьер-министр С.Ю. Витте в марте 1905 года подал императору составленную неизвестным автором пространную записку «О современном положении Православной Церкви», в которой резкой критике подвергались бюрократизм синодального правления и засилье обер-прокурорской власти. В «Записке» была выдвинута мысль о созыве собора и восстановлении патриаршества. Болезненно задетый этим документом, К.П. Победоносцев выступил с «Соображениями по вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви», в которых категорически отвергал целесообразность восстановления патриаршества. Патриаршества, как это явствует из его переписки с императором Николаем II, Победоносцев опасался потому, что видел в этом институте угрозу умаления неограниченного самодержавия, которое он считал единственно приемлемой формой правления в России.

Последовательный апологет самодержавия, Победоносцев, однако, не был реакционером, если этот термин употреблять не просто как бранное клеймо, а как обозначение политического направления, ориентированного на реставрацию прежних порядков. В этом смысле с гораздо большим основанием можно считать реакционерами славянофилов и почвенников, общим местом в исторической концепции которых было критическое отношение к петровским реформам и идеализация допетровской старины. Победоносцев же как раз, наоборот, был апологетом петровских реформ, убежденным охранителем основных начал государственного строя, созданного Петром Великим, с его абсолютизмом образца протестантских германских государств Вестфальской эпохи, не ограниченным, как это было в допетровскую эпоху, ни самостоятельностью Церкви с ее освященными соборами и ее патриархом, ни Земскими соборами, подобными западноевропейским средневековым парламентам.

В то же время, по контрасту с петровской идеологией европеизации России, которой русское правительство придерживалось в течение почти двух столетий, К.П. Победоносцев к современной ему западной цивилизации (но не к Европе эпохи абсолютизма) относился с нескрываемым отвращением. В европейском либерализме он видел последнюю ступень перед тотальной катастрофой и в своей политике вдохновлялся надеждой удержать Россию от повторения пагубных тупиков западного пути. Во взглядах И.С. Аксакова, как и его единомышленников – славянофилов, или Ф.М. Достоевского была смесь идей реакционных и либеральных, а для характеристики политической позиции Победоносцева единственно уместным будет обозначение ее как консервативной. Он был именно и прежде всего консерватором – носителем охранительных идей, опасавшимся рискованных перемен.

Наивный консерватизм рождается из некритично благодушного восприятия современного положения дел, из склонности видеть жизнь сквозь розовые очки. Но Победоносцев в своей охранительной, консервативной политике не опирался на прекраснодушные иллюзии. В статье с характерным названием «Болезни нашего времени» он набрасывает нерадостные картинки современного ему отечественного быта: «Вот больница, в которую боится идти народ, потому что там холод, голод, беспорядок и равнодушие своекорыстного управления… вот улица, по которой пройти нельзя без ужаса и омерзения от нечистот, заражающих воздух, и от скопления домов разврата и пьянства, вот присутственное место, призванное к важнейшему государственному отправлению, в котором водворился хаос неурядицы и неправды… Велик этот свиток, и сколько в нем написано у нас рыданий, и жалости, и горя». Победоносцев не сомневался в том, что Россия «нуждается» в «бездне улучшений».

Вот только в каких улучшениях? Некоторые из его современников находили, что улучшение можно осуществить лишь самым радикальным способом – взорвать старый мир и на его развалинах выстроить новый, подобный дворцу из хрусталя и алюминия. И Победоносцев с горечью наблюдал, что эта дешевая и несбыточная утопия (это сказано не о крупноблочном строительстве, которое процветает) вкупе с вполне реальной перспективой всероссийской пугачевщины пьянит и кружит головы едва ли не большей половине российского студенчества. А люди более солидных лет и более сдержанных порывов надежду на улучшения связывали с введением конституции, представительной демократии, парламентаризма, который Победоносцев назвал «великой ложью нашего времени». «По теории парламентаризма, – писал он, – должно господствовать разумное большинство, на практике господствует пять-шесть предводителей партий… по теории, убеждение утверждается ясными доводами во время парламентских дебатов, на практике… оно направляется волею предводителей и соображениями личного интереса. По теории, народные представители имеют в виду единственно народное благо, на практике – они, под предлогом народного блага и на счет его, имеют в виду преимущественно личное благо свое и друзей своих. По теории, они должны быть из лучших… граждан, на практике – это наиболее честолюбивые и нахальные граждане». Такие заключения Победоносцев сделал из наблюдений над политической жизнью страны, ставшей родиной парламентаризма. В нашем отечестве после водворения в нем парламентаризма те же самые качества парламента и парламентариев проступают с особенно выпуклой, если не сказать художественной выразительностью. Победоносцев уже тогда предвидел подобную перспективу – в противном случае незачем было бы и предостерегать. За его консерватизмом скрывалась большая тревога с почти апокалиптическими тонами. «Россию надо подморозить, – говорил он, чтобы она не протухла».

Конечно, его охранительство, его консерватизм легко назвать нетворческой реакцией на угрозы, нависшие над Россией на исходе XIX столетия. Но два вида «творческих» реакций – введение парламентаризма и пускание поезда российской государственности под откос – Россия уже испытала на себе и… выжила. Забота Победоносцева была о том, чтобы избежать того, что оказалось неизбежным. И не является ли способ лечения российских болезней, какой виделся ему единственно приемлемым, в действительности наиболее надежным и даже творческим по существу, если творчеством называть не революционное разрушение и не блеск фейерверка трескучих фраз, а самоотверженное служение по заветам Евангелия?! «Властное звание, – писал К.П. Победоносцев, – соблазнительно для людского тщеславия, с ним соединяется представление о почете, о льготном положении, о праве раздавать честь и создавать из ничего иные власти. Но каково бы ни было людское представление, нравственное начало власти одно, непреложное: “Кто хочет быть первым, тот должен быть всем слугой”».

профессор Константин Петрович Победоносцев

Русский государственный деятель, юрист, обер-прокурор Святейшего Синода (1880 — 1905).

Родился 21 мая 1827 года в Москве, в семье профессора Московского университета, дед Победоносцева был священником. В семье было 11 детей, сам Победоносцев характеризовал свою семью как «благочестивую, преданную царю и отечеству, трудолюбивую».

В 1841 году поступил в Училище правоведения в Санкт-Петербурге, кончил курс в 1846 году и поселился в родном доме в Москве, на службе в сенате.

Современники отзывались о молодом Победоносцеве как о человеке “тихого, скромного нрава, благочестивом, с разносторонним образованием и тонким умом”. Отец готовил Победоносцева к священническому званию, но он избрал иную стезю. По окончании Училища правоведения (1846) Победоносцев начал службу в московских департаментах Сената.

Победоносцев вспоминал:

«По природе нисколько не честолюбивый, я ничего не искал, никуда не просился, довольный тем, что у меня было и своей работою, преданный умственным интересам, не искал никакой карьеры и всю жизнь не просился ни на какое место, но не отказывался, когда был в силах, ни от какой работы, и ни от какого служебного поручения. В 50-х годах московский университет, оскудев профессорами юристами, обратился ко мне, и я не отказался, оставаясь на службе в сенате, читать там лекции, по 8 часов в неделю, в течение 5 лет.».

В 1859 — 1865 годах он служит профессором-юристом Московского университета. Его курс “Гражданского права”, выдержавший пять изданий, превратился в настольную книгу юристов.

В конце 1850-х выступал как либеральный писатель-публицист. В начале 1860-х принял деятельное участие в разработке судебной реформы (1864), отстаивая принципы независимости суда, гласности судопроизводства и состязательности судебного процесса.

В 1861 году был приглашен для преподавания юридических наук цесаревичу Николаю Александровичу, для чего на год переехал в Санкт-Петербург, в 1863 году сопровождал цесаревича в поездке по России и, как он сам пишет, «стал известен и двору».

В 1865 году он оставляет профессорскую должность и окончательно переселяется в Петербург, где продолжает придворную преподавательскую деятельность, был преподавателем истории права у цесаревича Александра Александровича, a позднее — у его наследника Николая Александровича: «Я стал известен в правящих кругах, обо мне стали говорить и придавать моей деятельности преувеличенное значение. Я попал, без всякой вины своей, в атмосферу лжи, клеветы, слухов и сплетен».

В 1868 году Победоносцев стал сенатором, в 1872 году — членом Государственного совета.

«Без всякого ходатайства с моей стороны и без всякого участия цесаревича я был назначен членом Госуд. Совета и тут получил возможность высказывать вслух всем свои мнения по государственным вопросам,— мнения, коих никогда ни от кого не скрывал. Так, мало-помалу приобрел я репутацию упорного консерватора — в противодействии новым направлениям и веяниям государственных либералов».

По свидетельству известного адвоката А. Ф. Кони, речи Победоносцева, произнесенные в Сенате и Госсовете, производили сильное впечатление на слушателей, поражая своей безукоризненной логикой, ясностью и силой убеждения.

В тот же период активно занимался и научно-публицистической деятельностью, опубликовал 17 книг, множество статей, документальных сборников, переводных сочинений по истории и юриспруденции.

В конце 1870-х во взглядах Победоносцева произошел коренной перелом. Победоносцев теперь был убежден в ложности идей парламентаризма, свободы печати, демократии. Видел в православии консолидирующее национальное начало, органически слитое с монархизмом и государством, в укреплении которого Победоносцев видел высший смысл общественной деятельности.

В 1880 году был назначен обер-прокурором Святейшего Синода, в этой должности пребывал в течение 26 лет.

После убийства Александра II (1881) при обсуждении проекта преобразований, представленного М. Т. Лорис-Меликовым, выступил с острой критикой реформ 1860-70-х. Победоносцев — автор манифеста 29 апреля 1881 “О незыблемости самодержавия”. Был одним из создателей тайной правительственной организации “Священная дружина” (1881-83), призванной бороться с народническим экстремизмом.

В 1896 году в “Московском сборнике” Победоносцев подверг критике основные устои современной ему западноевропейской культуры и принципы государственного устройства, видя основные пороки в “народовластии и парламентаризме”, ибо они “родят великую смуту”, затуманивая “русские безумные головы”. Политические перевороты в мировой истории Победоносцев объяснял интригами людей.

Как христианский мыслитель Победоносцев полагал, что философия и наука имеют статус вероятностных предположений, не могущих содержать в себе абсолютного, безусловного и цельного знания. Лишь православная вера, которую русский народ “чует душой”, способна давать целостную истину. С позиции Православия Победоносцев убедительно критиковал материализм и позитивизм. Он последовательно отстаивал идеал монархического государственного устройства, называя современную ему западную демократию “великой ложью нашего времени”.

В начале XX века влияние Победоносцева на политику правительства стало ослабевать. После принятия, под давлением революционного подъема, Манифеста 17 октября 1905, провозгласившего буржуазные “свободы”, 19 октября вышел в отставку.

Скончался 10 марта 1907 года.

Возмездие (Блок)/Вторая глава

<Вступление>
I
В те годы дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла,
И не было ни дня, ни ночи
А только — тень огромных крыл;
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи
Стеклянным взором колдуна;
Под умный говор сказки чудной
Уснуть красавице не трудно, —
И затуманилась она,
Заспав надежды, думы, страсти…
Но и под игом темных чар
Ланиты красил ей загар:
И у волшебника во власти
Она казалась полной сил,
Которые рукой железной
Зажаты в узел бесполезный…
Колдун одной рукой кадил,
И струйкой синей и кудрявой
Курился росный ладан… Но —
Он клал другой рукой костлявой
Живые души под сукно.
II
В те незапамятные годы
Был Петербург еще грозней,
Хоть не тяжеле, не серей
Под крепостью катила воды
Необозримая Нева…
Штык све́тил, плакали куранты,
И те же барыни и франты
Летели здесь на острова,
И так же конь чуть слышным смехом
Коню навстречу отвечал,
И черный ус, мешаясь с мехом,
Глаза и губы щекотал…
Я помню, так и я, бывало,
Летал с тобой, забыв весь свет,
Но… право, проку в этом нет,
Мой друг, и счастья в этом мало…
III
Востока страшная заря
В те годы чуть еще алела…
Чернь петербургская глазела
Подобострастно на царя…
Народ толпился в самом деле,
В медалях кучер у дверей
Тяжелых горячил коней,
Городовые на панели
Сгоняли публику… «Ура»
Заводит кто-то голосистый,
И царь — огромный, водянистый —
С семейством едет со двора…
Весна, но солнце светит глупо,
До Пасхи — целых семь недель,
А с крыш холодная капель
Уже за воротник мой тупо
Сползает, спину холодя…
Куда ни повернись, всё ветер…
«Как тошно жить на белом свете» —
Бормочешь, лужу обходя;
Собака по́д ноги суется,
Калоши сыщика блестят,
Вонь кислая с дворов несется,
И «князь» орет: «Халат, халат!»
И встретившись лицом с прохожим,
Ему бы в рожу наплевал,
Когда б желания того же
В его глазах не прочитал…
IV
Но перед майскими ночами
Весь город погружался в сон,
И расширялся небосклон;
Огромный месяц за плечами
Таинственно румянил лик
Перед зарей необозримой…
О, город мой неуловимый,
Зачем над бездной ты возник?..
Ты помнишь: выйдя ночью белой
Туда, где в море сфинкс глядит,
И на обтесанный гранит
Склонясь главой отяжелелой,
Ты слышать мог: вдали, вдали,
Как будто с моря, звук тревожный,
Для божьей тверди невозможный
И необычный для земли…
Провидел ты всю даль, как ангел
На шпиле крепостном; и вот —
(Сон или явь): чудесный флот,
Широко развернувший фланги,
Внезапно заградил Неву…
И Сам Державный Основатель
Стоит на головном фрегате…
Так снилось многим наяву…
Какие ж сны тебе, Россия,
Какие бури суждены?..
Но в эти времена глухие
Не всем, конечно, снились сны…
Да и народу не бывало
На площади в сей дивный миг
(Один любовник запоздалый
Спешил, поднявши воротник…).
Но в алых струйках за кормами
Уже грядущий день сиял,
И дремлющими вымпелами
Уж ветер утренний играл,
Раскинулась необозримо
Уже кровавая заря,
Грозя Артуром и Цусимой,
Грозя Девятым января…