Эфесский собор

Эфесский собор
Дата	431 год
Признаётся	Католицизм, Православие, Англиканство, Лютеранство, Древневосточные церкви
Предыдущий Собор	Первый Константинопольский собор
Следующий Собор	Халкидонский собор
Созван	Феодосием II
Под председательством	Кирилла Александрийского, Иоанна Антиохийского
Число собравшихся	200-250
Обсуждавшиеся темы	Несторианство, Богородица, Пелагианство
Документы и заявления	подтверждение Никео-Цареградского Символа веры, осуждение ересей, провозглашение «Богородицы»
Хронологический список Вселенских соборов

Третий Вселенский собор. Фреска из Собора Рождества Богородицы

Эфе́сский (Ефесский) Собо́р, Третий Вселенский Собор — Вселенский Собор христианской церкви, проходивший в городе Эфесе (Малая Азия) в 431 году. Созван по инициативе императора Восточной Римской империи Феодосия II.

Память в Православной церкви 9 (22) сентября.

История

Поводом для созыва Третьего Вселенского Собора был конфликт между Константинопольским Патриархом Несторием и святителем Кириллом Александрийским. Несторий не выражал традиционное учение Церкви о воплощении Сына Божия, считая, что Пресвятая Дева Мария родила человека, только впоследствии воспринявшего Божественную природу. Он также предложил именовать Его Пречистую Матерь не Богородицей, а Матерью Христа (Христородицей). Святитель Кирилл Александрийский стоял на позициях имени Богородица и за соединение двух естеств. Переписка не привела к положительным результатам, и тогда Кирилл Александрийский написал против Нестория свои анафематизмы.

С самого начала на Соборе наметился раскол. Антиохийская и Александрийская делегация стали заседать раздельно. Кирилл председательствовал на заседании Александрийской делегации. Сначала, до прибытия римских легатов, он был и представителем римского епископа. Позже к нему примкнула и Римская делегация. Прибывший между тем в Эфес Иоанн Антиохийский, с восточными епископами, составил свой собор не более как из 43 епископов, для заседаний которого епископ Эфесский Мемнон не дал священного здания. Это собрание лишило Кирилла и Мемнона епископства и права священнодействия, а прочих участников настоящего собора отлучило от церкви впредь до их раскаяния. Таким образом, каждая из противостоящих сторон выступала от имени двух церковных первоиерархов (Антиохийского и Константинопольского патриархов с одной стороны и Александрийского патриарха и Римского папы с другой).

Антиохийская делегация признала св. Кирилла еретиком и низложила его. Александрийская делегация в свою очередь признала Нестория еретиком и также низложила его.

Спор был решён посредством унии в 433 г., а император Феодосий II утвердил Собор Кирилла.

Эфесский собор не признаётся Ассирийской церковью Востока и почитается здесь авантюрой Кирилла Александрийского.

Постановления

Первые шесть правил, составленных Собором, касаются вероисповедных вопросов, направленных против учения Нестория, не имея дисциплинарного значения.

Собор кроме Нестория в своём определении осуждает Келестиево мудрование. Келестий, или Целестий, проповедовал ересь Пелагия, отрицая значение первородного греха и необходимость благодати для спасения.

7-е правило говорит о том, как следует хра­нить неповреждённой никейскую веру. В изложении Аристина правило имеет такой вид:

Епископ, проповедующий другую веру, кроме Никейской, лишается епископства, а мирянин изгоняется из Церкви. Тот, кто, кроме веры, составленной святыми отцами, собравшимися в Никее, предлагает иной нечестивый символ на развращение и на пагубу обращающихся к познанию ис­тины из эллинства или иудейства или от какой бы то ни было ереси, если мирянин, должен быть предан анафеме, а если епископ или клирик, должен быть лишён епископства и служения в клире.

Впоследствии канон использовался православными полемистами против латинской вставки filioque в Никео-Цареградский Символ веры, хотя по смыслу правила речь идёт о самовольном изменении отдельными клириками Символа веры, а не о внесении изменений последующими Вселенскими Соборами.

Последнее, 8-е правило Собора утверждает авто­кефалию Кипрской Церкви, которая оспаривалась Антиохийской кафедрой, притязавшей на юрисдикцию над Кипром.

В канонические сборники Римской Церкви правила Эфесского Собора не вошли. В отдельных латинских руко­писях встречаются лишь отрывки из соборных определений, иные, чем те, которые получили канонический авторитет на Востоке.

Иринеем был написан отчёт о деятельности Эфесского собора, который впоследствии был утерян и не сохранился.

Литература

В данной статье или разделе имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.

Вселенские соборы

Восточной и Западной церквей

Первый Никейский собор | Первый Константинопольский собор | Эфесский собор | Халкидонский собор | Второй Константинопольский собор | Третий Константинопольский собор | Второй Никейский собор

Восточной церкви

Трулльский собор | Четвёртый Константинопольский собор (Софийский собор) | Пятый Константинопольский собор | Иерусалимский собор

Западной церкви

Четвёртый Константинопольский собор | Первый Латеранский собор | Второй Латеранский собор | Третий Латеранский собор | Четвёртый Латеранский собор | Первый Лионский собор | Второй Лионский собор | Вьеннский собор | Констанцский собор | Ферраро-Флорентийский собор | Пятый Латеранский собор | Тридентский собор | Первый Ватиканский собор | Второй Ватиканский собор

Открытие III-го Вселенского Ефесского собора 431 г.

Имперская сакра была послана не всем епископам, a только митрополитам и приглашала их явиться «с немногими епископами». Но, как мы уже сказали, невзирая на это, Кирилл взял с собой чуть не весь состав египетского епископата – 50 епископов. Да еще привез с собой множество клириков и монахов, a среди последних и их местную знаменитость, коптского монаха по имени Шнуди, почти столетнего возраста. Все это «войско», посаженное на многочисленную эскадру, плыло под командой своего вождя в приподнятом настроении для сокрушения врага – еретика Нестория.

Пред самой Пятидесятницей египетская эскадра прибыла в Ефес. Там уже был Несторий, тоже в окружении своих людей. Все это походило на обстановку войны перед решающим сражением. Собравшиеся египтяне, чуя свою силу большинства, шумели против Нестория, но не искали поводов видеться с ним и говорить лично. «Низы» – александрийские матросы – уже заводили ссоры с людьми Нестория. Мемнон заранее закрыл все свои церкви для несторианской стороны. Толпа была на стороне реальной силы. Внешний порядок был поручен императором комиту (по-нашему, графу) Кандидиану, командиру «лейб-гвардии». Но Феодосий II, взявшись за созыв собора, не сделал того, что лежало на его ответственности. B своем указе не дал директив а) ни о составе собора, б) ни о председателе его, в) ни о предмете его суждений, г) ни о постановлениях римского собора. Казалось, что Феодосий II смотрел на задачи собора глазами Нестория. Но это никак не выражено в указе. Приглашение на собор адресовалось митрополитам с неопределенным указанием прибыть «с немногими» епископами. В качестве исключения в Африку было послано приглашение блаж. Августину, но он скончался. Фактически, как мы видели, каждый старейший вождь стянул «епископского войска» сколько хотел. Поэтому когда 22 июня в ожидании не прибывших еще антиохийцев епископы заспорили – открывать ли собор, то 150 епископов (с 16 митрополитами) высказались за открытие, a 68 (с 21 митрополитом) – против. Считая по митрополитам, веских противников торопливости было большинство. Но, как увидим, кто-то хотел сделать и сделал наоборот.

Препятствием к открытию собора было не только запоздание антиохийцев, но еще более опоздание папских легатов, подразумевавшихся председателями по праву первенства чести.

Несторий был искренно убежден, что раз созван вселенский собор, то, конечно, постановления римского и александрийского соборов не имеют решающей силы и рассмотрение всего начнется снова.

? назначенному сроку открытия собора (7 июня) не прибыли не только папские легаты, но и все антиохийцы, задержавшиеся и с отъездом из Антиохии, и в самом сухопутном путешествии. Все это соблазнило Кирилла Александрийского использовать свое создавшееся большинство и открыть соборные заседания. Он рассчитывал наверняка получить потом согласие легатов на принятые постановления, поскольку до императорского созыва собора Кирилл уже обладал неограниченными полномочиями от папы. На антиохийцев же он хотел своим соборным предрешением произвести веское давление, во всяком случае, ослабить их влияние на конечный результат собора. Кириллу хотелось поскорее, демонстративно соборным большинством одобрить и провозгласить свои 12 анафематизмов. Приближение антиохийцев к Ефесу, можно сказать, переполнило меру долготерпения Кирилла. Он решил использовать факт их отсутствия не без доли лукавства. Дело в том, что, приближаясь к Ефесу, антиохийцы прислали курьеров, прося подождать их, но имели неосторожность сделать оговорку, что уж если, паче чаяния, они не прибудут в намечаемый теперь срок, то, конечно, не смеют задерживать открытие собора. Кирилл, однако, решил поступать по методу своего дяди Феофила в деле Златоуста. Приезд антиохийцев открыл бы богословские прения по существу. A на этом пути победа ставилась под сомнение. Самый факт собора аннулировал полномочия Кирилла, данные ему папой Целестином. Теперь ехали на собор другие легаты. Кирилл решил до прибытия легатов выступить с прежними своими полномочиями и в этом качестве взять на себя роль председателя открывающегося собора и пригласить 21 июня всех наличных его участников на торжественное и вместе деловое заседание собора, назначенное на завтра же, т.е. 22 июня. Протест 68 епископов несториевой стороны не остановил Кирилла. За ним пошло 160 епископов. Местный хозяин – Ефесский епископ Мемнон, конечно, не без умысла назначил открытие заседаний собора в церкви Девы Марии. Церковная история не знает другого, более раннего факта, свидетельствующего о начавшемся церковном культе Богородицы. Это был тонкий, но веский удар, наносимый пред церковной массой Несторию как «нечестивцу». (Римско-католические монахи в самом начале XX в. нашли в развалинах Ефеса остатки очень древнего дома и на его основании воздвигли благолепную капеллу в память пребывания здесь Пресвятой Богородицы y старого апостола Иоанна.) A Несторий по своей нечуткости нетактично продолжал топить себя и здесь «болтовней». Вероятно, намеренно для толпы распускались слухи o том, как Несторий окарикатуривал мнения своих богословских противников. Нельзя же, говорил он, выражаться: «трехмесячный Бог», «Бог питался млеком» и т.п. Так Несторий сам собирал горячие угли на свою голову.

? папе Целестине Несторий еще ранее с заносчивостью ученого школьника выражался как о простаке, не способном даже понять тонкости поднятого спора.

На открывшееся заседание епископов явился контролер от императора Кандидиан и просил все-таки еще подождать приезда «восточных». Пришли на это заседание и некоторые епископы из группы Нестория, чтобы быть очевидцами хода дела. Собравшиеся епископы попросили Кандидиана познакомить их детально с данными ему полномочиями и инструкциями. Кандидиан имел неосторожность полностью прочитать свой наказ. В нем, между прочим, было прямо предписано ему невмешательство во внутренние богословские суждения. По заслушании всех этих материалов соборяне Кирилловой стороны попросили всех посторонних, начиная с Кандидиана, удалиться с заседания. По удалении посторонних партизаны Кирилла согласились между собой, что с этого момента собор может считаться формально и законно открытым, ибо прочтение сакры по церемониалу и означает открытие собора. Кандидиан, таким образом, попался на удочку.

Начались формальные действия. Еще накануне было послано приглашение на это собрание Несторию, на что он устно ответил: «Подумаю, и если нужно, то явлюсь». Сейчас второе приглашение послано Несторию письменно. Он ответил определенно: «Явлюсь, когда прибудут и все другие епископы». Третье формальное приглашение Нестория не могло быть ему вручено. Стража не допустила посланных в его дом. Было ясно, что это была формальная ловушка. Собор Кирилла, утверждая свою полную законность, приступил церемониально к проведению своих деяний и, стало быть, к заочному суду над подсудимым. Так мыслил Кирилл и иже с ним всю задачу собора.

Ритуал требовал прежде всего прочитать Никейское исповедание веры. Это являлось сознательным отмежеванием от Никео-Цареградского символа. Во-вторых, была прочитана «Epistola dogmatica» Кирилла к Несторию, ??????????????, и ответ на нее Нестория. Письмо Кирилла признано православным, a ответ Нестория – неправославным. Затем прочитано было письмо папы Целестина в Александрию к Кириллу с поручением последнему объявить десятидневный ультиматум Несторию. Конечно, это заслушано без всяких дебатов. После этого также без обсуждения, как бы приравниваясь к папской безапелляционности, прочитывается и принимается послание Кирилла с 12 анафематизмами. И наконец, прочитываются некоторые выдержки из проповедей Нестория и некоторые его устные речи, уже уловленные здесь, в Ефесе. Все выражения Нестория признаны еретическими, и все суждения этого длинного заседания, тянувшегося целый день, свелись к произнесению осуждающего приговора Несторию в такой форме: «Устами святого собора сам Господь Иисус Христос, Которого хулил Несторий, лишает его епископского и священнического достоинства».

Дело сделано. Был уже вечер. Сочувственной толпой подготовлена иллюминация. Расходящиеся члены собора под приветственные клики с факельным шествием разведены были на ночлег по местам их жительства. Если бы все без всяких дебатов цитированные речи и выражения Нестория были рассмотрены при живых комментариях самого их автора, a не измерены другой богословской меркой, то они могли бы быть оправданы как православные.

Конечно, по нашей нынешней мерке как антиохийское богословие, так и александрийское являются по форме несовершенными. Но, снисходя к их несовершенству, мы и то и другое по их благим намерениям признаем православными. По идеалу это и должно было быть результатом вполне нормального процесса суждений вселенского собора. Но это условие было нарушено. И собор в этом моменте не оправдал своего назначения. Началось медленное исправление учиненного искривления.

Кандидиан вывесил объявление с протестом против претензий этого собора на законность. Также и Несторий с оставшимися на его стороне 15 митрополитами послали императору протест, требуя законного собора. Нормой законности выдвигалось пожелание, чтобы с каждым митрополитом было не более двух епископов, с ним соприсутствующих.

Кирилл со своей стороны также отрапортовал о соборном деянии и императору, и Константинопольской церкви, и клиру, и народу столицы.

Лишь через четыре дня, 26 июня, прибыл поезд-караван с антиохийскими епископами. Пока те слезали с коней, посланцы от Кирилла торжественно сообщили им, что собор уже состоялся, что Несторий осужден и общение с ним теперь под церковным запретом. Ошеломленные антиохийцы немедленно собрались под водительством Иоанна Антиохийского и выслушали волнующий доклад Кандидиана о всем происшедшем, по его мнению, вопреки букве и смыслу императорского указа.

Вывод из этого осведомления не мог быть добрым и светлым. На удар Кирилла антиохийцы ответили разрывом отношений с ним. Возможность соборного разрешения спора была упущена. He перенеся такой драмы, около 43 епископов Несториевой стороны перешло на сторону Кирилла. Группа, остававшаяся с Несторием, вместе с группой Иоанна Антиохийского, составила всего 35 епископов. He претендуя на титул вселенского собора, они все-таки признали себя собором со скромным обозначением своего топографического состава. Антиохийцы назвали себя: «Св. собор восточного диоцеза и епархий: Вифинии, Писидии, Пафлагонии, Каппадокии, Европы, Родопы, Фессалии и Дакии». 12 анафематизмов Кирилла они объявили еретическими, a его узурпаторский образ действий объяснили боязнью подвергнуться соборному разбору и суду. Феодорит при этом выразился: «анафематствовать без всяких околичностей учение святейшего Нестория – значит анафематствовать само православие».

«Восточные» после этого также поступили анархически. Они не стали даже вызывать к себе на суд Кирилла и К°, a прямо объявили Кирилла «и иже с ним» низложенными, если они не откажутся от 12 анафематизмов. Ответив на страсть страстью, «восточные» тем самым подорвали свое выгодное моральное положение.

Взаимные низложения повисли в воздухе. Но Мемнон был хозяином города, и все храмы были заперты для «восточных». Мемнон и Кирилл совершали богослужения. Иоанн пытался проникнуть в одну церковь, чтобы демонстративно рукоположить вместо Мемнона другого епископа для Ефеса, но был изгнан. Рапорт Кандидиана императору вызвал при дворе полную растерянность. Но и там сейчас же началась борьба партий «за» и «против». Первая реакция императора была в духе указаний Кандидиана. 29 июня император еще не знал о прибытии антиохийцев и их действиях. Император смело кассирует соборное решение 22 июня, но приказывает не разъезжаться и ждать прибытия своего нового уполномоченного.

Тем временем наконец-то приехали и римские легаты. Персону папы представлял пресвитер Филипп. С ним были еще представители римского собора, 2 итальянских епископа – Аркадий и Проект. Им дана инструкция – быть солидарными с Кириллом. Кирилл возликовал. Немедленно 10 и 11 июля он созвал 2-е и 3-е заседания собора. На нем легаты прочитали послание папы Целестина, выслушали протокол заседания 22 июня, одобрили его, т.е. и низложение Нестория, и все это подписали.

На 4-е и 5-е заседания 16–17 июля было послано приглашение Иоанну с его 35 епископами. Te не откликнулись. Очень вероятно, что именно римские легаты удержали собор от крайности, ибо низложения Иоанна и 35 не последовало. Их лишь отлучили, ?????????.

Собор затем решил и несколько текущих вопросов. Например, на заседании 31 июля всплыл кипрский вопрос. Кипрские епископы, небескорыстно примкнувшие к Риму и Александрии, просили утвердить их независимость от Антиохии. Основания для этого не были ясны, но момент для них был благоприятным, поскольку Рим и Александрия были заинтересованы в их голосах. Собор Кирилла принял утвердительное постановление по их делу, правда, в несколько сдержанной форме: «Если доказано, что Кипр до сих пор пользовался правами независимого от Антиохии поставления своих епископов, то и на будущее время пусть он сохраняет это право». Так оформилась автокефалия Кипрской церкви «в долготу дний».

Исторически интересно постановление Ефесского собора о воспрещении употребления всякого другого символа веры, кроме Никейского (правило седьмое). Харисий, епископ филадельфийской церкви, докладывал, что для присоединения к церкви сектантов четыренадесятников к ним явились от Нестория Константинопольского пресвитеры с «развращенным» символом веры, написанным на случай обращения еретиков и содержащим христологию в духе Нестория. Вероятнее всего, это был просто уже сформировавшийся и вошедший в Константинополе в церковно-богослужебное употребление наш нынешний, полный Никео-Цареградский символ. Выслушав доклад, соборные отцы воспретили употребление такого символа. Постановление это не было подписано до 31 июля, когда все соборное делопроизводство непредвиденно прервалось. В это время явился императорский уполномоченный Иоанн с приказом об аресте и Кирилла, и Мемнона Ефесского, и Иоанна Антиохийского. Посему в рукописном предании деяния этого собора кончаются шестым правилом с подписями, седьмое правило осталось неподписанным, т.е. формально не имеющим обязательной силы. И, по существу, оно было аннулировано ходом истории церкви. Для компетентных современников эта необязательность седьмого ефесского правила была бесспорна. Так, на Вселенском Халкидонском соборе 451 г., когда некоторые сослались на канон Ефесского собора, воспрещающий употребление нового символа веры, Евсевий, епископ Дорилейский, смело заявил, что такого ороса и канона Ефесского собора не существует.

Кирилл позаботился доставить и императору и папе Целестину обстоятельные доклады о происшедшем. He можем не признать их представляющими ход дела в неясном свете. Например, из них следует, будто с антиохийцами солидаризировались пелагиане. Это явно, чтобы отпугнуть римлян. В связи с этим будто на соборе читались акты, осуждавшие Пелагия и других вождей пелагиан, и получили одобрение собора.

Протоколы собора не отражают этого вопроса и не содержат этого материала. Кулуарные разговоры соборян о разных предметах не могут считаться деяниями собора. Совершенно тенденциозно освещение факта запоздания антиохийцев как умышленного и преднамеренного действия. Для умаления значения голосов антиохийской группы папе сообщается, будто около Иоанна всего 30 епископов; многие из них безместные, другие – запрещенные или изгнанные из Фессалии. На самом же деле около Иоанна собралось от 43 до 53 епископов. He было между ними ни одного пелагианина, все они были законные, занимающие свои кафедры. ? протесте 68 епископов перед открытием Кириллом собора 22 июня было умолчено. Вообще информация Риму была дана достаточно неточная. Тем временем около императора в дворцовой среде шла борьба мнений и влияний. И там пришли к выводу, что надо дать удовлетворение обеим спорящим группам епископата, надо признать, что императорская власть видит в Ефесе не два, a один собор.

Одному собору и был адресован императорский указ, в котором признавались низложения и Нестория, и Кирилла, и Мемнона. Пусть епископат на этом примирится, и пусть все разъедутся по домам. С таким указом был командирован в Ефес новый уполномоченный – министр финансов Иоанн. Иоанн пригласил всех епископов и той и другой стороны явиться к нему. Выполнить это было нелегко. Министр был удивлен степенью вражды между епископами. Чтобы собрать их в одном помещении, пришлось прибегнуть к военной силе: между двумя враждующими епископскими лагерями пришлось поставить в качестве разделяющей стены отряды солдат. Мемнон не явился. Несторий, Кирилл и Иоанн пришли. В своем отчете императорский уполномоченный пишет: «Чтобы не произошла вспышка драки, я втиснул отряды солдат между сближающимися группами той и другой партии. Из-за бешенства, которое не знаю откуда y них бралось. Te, что примыкали к Кириллу, говорили, что они никоим образом не хотят терпеть самого вида Нестория. Хотя я и видел, что боголюбезнейшие епископы были неумолимо враждебны друг к друту, но я не знаю, отчего они дошли до такого ожесточения и омрачения» (Lupus ch. VI, p. 47).

Кирилл и его епископы требовали прежде всего удаления отлученного ими Нестория и всех «восточных». Но императорский уполномоченный подчеркнул, что указ адресован ни к Кириллу и ни к Несторию и посему он просит удалиться и того и другого. Оставшихся он заставил выслушать высочайшее распоряжение о роспуске собора и общем разъезде. В тот же вечер он взял под арест Кирилла, Нестория и Мемнона. Остальным он предложил воссоединиться. Конечно, все напрасно. Пришлось рапортовать императору о полном неуспехе. При дворе шла работа друзей той и другой стороны. За Кирилла хлопотал придворный врач Иоанн, a за Нестория – друг «восточных» комит Ириней. Кирилл пустил в ход золото. Он выдал через министра финансов Иоанна письменное обязательство самому императору о внесении в казну 2000 фунтов золотом из средств Александрийской церкви. Ему трудно было впоследствии расплачиваться по этому обязательству. A нужно было еще привлечь на свою сторону многих царедворцев, которые усиленно «богословствовали» и тянули в разные стороны.

Мобилизована была и новая, быстро разросшаяся церковная сила – монашество, с тех пор начавшая играть яркую роль в общецерковных спорах. В данный момент в Константинополе приобрел славу недавно основанный бывшим офицером Далматом около кельи отшельника Исаакия монастырь. В ту пору на размножение монастырей и на покровительство им – ктиторство – была среди людей видных и богатых своего рода мода. Так, министр Руфин поселил около церкви при его даче (??? ????), находящейся по ту сторону Босфора, египетских монахов под водительством ставшего известным Аммония. При императоре Аркадии пришел из Фригии в Халкидон монах Ипатий. Он ссорился с местным епископом Евлалием и даже терроризовал префекта. Префект хотел устроить тут олимпийские игры, но монах Ипатий поднял народный бунт, и префекту пришлось перенести игры в Константинополь. Этот монах Ипатий перед открытием Ефесского собора объявил, что Несторий – еретик и посему он, не спрашиваясь никакой епархиальной власти, вычеркнул его имя из своих монастырских диптихов. Далмат был в данный момент как бы «патриархом» всех константинопольских монахов. Он встал на сторону Кирилла против Нестория. Когда ему поведали, что в Ефесе происходит что-то неладное, что известия оттуда поступают с запозданием, что император плохо информирован и что может быть беда для православия, Далмат, 46 лет не выходивший из монастырского уединения, решил пойти демонстративно к императору. Получилась сенсация: вышли из своих монастырей другие монахи, составилась огромная процессия. Среди участников ее был и личный друг Кирилла, архимандрит Евтих. Феодосий II принял депутацию вежливо, ласково и обещал сделать все возможное с его стороны для утишения церковной бури.

Император действительно вызвал по восьми представителей той и другой стороны из Ефеса в Халкидон. Несторий и антиохийцы проявили тут свое великодушие и уступчивость. Они заявили комиту Иоанну, что они безоговорочно принимают имя «Богородица», и Несторий заявил то же. Несторий даже по свойственной ему искренности и недипломатичности прибавил, что если нужно спасать православие, то он готов снова вернуться в свой антиохийский монастырь. Придворные политики, конечно, поймали его на слове и в сентябре 431 г. предложили ему уехать в Антиохию, что он покорно и исполнил. Но «восточные» требовали уступчивости и от кирилловой стороны, т.е. отвержения 12 анафематизмов. Конечно, для кирилловой стороны это было немыслимо, a в состав депутации Кирилла вошли и три папских депутата. B составе антиохийской стороны были и Иоанн и Феодорит. Споры в присутствии самого императора были бесплодными, ибо друзья Кирилла не позволяли даже и прикоснуться к 12 анафематизмам. Хотя на императора произвела впечатление позиция папских легатов на стороне Кирилла, но он еще не становился на его сторону. Он уехал в Константинополь и пригласил делегатов кирилловой стороны прибыть к нему для участия в поставлении на столичную кафедру, оставшуюся свободной после удаления Нестория. Выбор еще не был сделан. Столичный клир по-прежнему выдвигал своих кандидатов, тех же Прокла и Филиппа, но также по-прежнему придворные политики не пошли за местными партиями и искали какого-то нейтрального кандидата. B данном случае неожиданно выдвинулась кандидатура незаметного пресвитера Максимиана. Он был долго апокрисиарием, т.е. посредником между папским и императорским двором в Риме, и, очень вероятно, его кандидатуру в данной обстановке выдвинули римские соборные делегаты. Максимиан был поставлен на Константинопольскую кафедру.

A в Ефесе Кирилл и Мемнон по-прежнему находились еще под арестом. Туда от лица императора послано два декрета. Первый распускал собор; в нем император с грустью говорит о безуспешности своих усилий достичь через собор церковного мира, просит соборных отцов с миром разъезжаться пo домам и своим мирным поведением загладить то зло, которое они причинили церкви. Кирилл и Мемнон не отпускались из-под ареста. Это означало, что император рассматривает их как епископов, устраненных подобно Несторию. Но позиция эта не была сформулирована, и оба виновника церковных неурядиц истолковали эту дипломатию умолчания в свою пользу. Кирилл первый вернулся к себе в Александрию. Правительство издало новый декрет: Кирилл может вернуться к себе в Египет, a Мемнон остается в Ефесе. Император оговаривается, что он не осуждает и антиохийцев, ибо они в его глазах ни в чем не были виновны. Так вернулось прежнее дособорное положение. Иоанн остался в Антиохии, Кирилл – в Александрии. Кирилл по-своему был удовлетворен. Он добился своего: Египет вновь судил Константинополь и низверг возглавителя его кафедры. Но даже и в Египте не все мирились с захватными приемами Кирилла. Великий авторитет пустынничества Исидор Пелусиот смело возвышал свой голос и укорял Кирилла за то, что он прежде всего стремится удовлетворить свою страсть, a не служить интересам всей церкви. Ссылки на поведение его дяди Феофила его не украшают, ибо Феофил заклеймил себя враждой к святому человеку – Иоанну Златоусту.

Сам Константинопольский двор не нашел сразу удачных путей к церковному умиротворению. Отдав примат доверия папским легатам и их ставленнику Максимиану, Константинополь вопреки нейтральному духу императорских указов о роспуске собора, теперь позволил новому архиепискому Максимиану (очевидно, по подсказке легатов и советников кирилловой стороны) провозгласить несколько личных осуждений антиохийцев, не мирившихся с изгнанием Нестория. Максимиан вместе с папскими легатами поторопился объявить низложенными епископа Дорофея Маркианопольского, митрополита Евферия Тианского, митрополита Имерия Никомидийского, митрополита Элладия Тарсского. Основная неправомерность этого акта была уже в том, что Максимиан с легатами имели право отлучить эту группу друзей Нестория от своего церковного сослужения и общения, но низлагать, т.е. извергать из сана, без правильного церковного суда они никакого права не имели. A императорская власть их в этом поддержала и полицейски устранила осужденных. Однако Дорофей и Евферий не поддались аресту. Церковный народ их защитил.

B отместку за эти акты пристрастия антиохийские епископы, возвращаясь из Ефеса, собрались на соборное заседание в Тарсе и тут объявили вновь низложение Кирилла, Мемнона и 7 делегатов их стороны на Халкидонском совещании, правда не задевая личностей римских легатов.

Мало этого, антиохийцы собрались еще на собор в Антиохии в числе до 200 членов. И на этом соборе подтвердили все учиненные ими действия в Ефесе и Тарсе. Так оформился полный разрыв с официальной, «Кирилловой», стороной.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

III Вселенский Собор

Тре­тий Все­лен­ский Со­бор был со­зван в 431 г. в го­ро­де Ефе­се им­пе­ра­то­ром Фе­о­до­си­ем II Млад­шим.

События, предшествовавшие Собору

Со­бор был со­зван про­тив лже­уче­ния ар­хи­епи­ско­па Несто­рия Кон­стан­ти­но­поль­ско­го, ко­то­рый нече­сти­во учил, буд­то Пре­свя­тая Де­ва Ма­рия ро­ди­ла про­сто­го че­ло­ве­ка Хри­ста, с Ко­то­рым по­том Бог со­еди­нил­ся нрав­ствен­но, оби­тал в Нем, как в хра­ме, по­доб­но то­му, как преж­де оби­тал в Мо­и­сее и дру­гих про­ро­ках. По­то­му и Са­мо­го Гос­по­да Иису­са Хри­ста Несто­рий на­зы­вал бо­го­нос­цем, а не Бо­го­че­ло­ве­ком, а Пре­свя­тую Де­ву на­зы­вал хри­сто­ро­ди­цею, а не Бо­го­ро­ди­цею (по­дроб­нее см. Несто­ри­ан­ство).

Опре­де­лен­ное вре­мя это уче­ние рас­про­стра­ня­лось толь­ко как част­ное мне­ние в круж­ке лю­дей, за­ни­мав­ших­ся бо­го­слов­ски­ми во­про­са­ми, и по­то­му оно не встре­ча­ло опро­вер­же­ний и осуж­де­ний со сто­ро­ны Церк­ви. Но Несто­рий, став в 428 го­ду ар­хи­епи­ско­пом Кон­стан­ти­но­по­ля, за­те­ял сде­лать это уче­ние об­ще­цер­ков­ным. Ак­тив­ная про­по­ведь но­во­го уче­ния при­ве­ла к вол­не­ни­ям в Кон­стан­ти­но­по­ле. Несто­рия ста­ли об­ви­нять в ере­си Пав­ла Са­мо­сат­ско­го, так как бы­ло по­нят­но, что речь идет не толь­ко о на­зва­нии Де­вы Ма­рии Бо­го­ро­ди­цей, а о Ли­це Иису­са Хри­ста. Несто­рий стал пре­сле­до­вать сво­их про­тив­ни­ков и да­же осу­дил их на Кон­стан­ти­но­поль­ском со­бо­ре 429 г., но тем толь­ко уве­ли­чил чис­ло сво­их вра­гов, ко­то­рых и без то­го бы­ло мно­го по слу­чаю пред­при­ня­то­го им ис­прав­ле­ния нра­вов кли­ра. Ско­ро слух об этих спо­рах про­ник и в дру­гие церк­ви, и здесь на­ча­лись рас­суж­де­ния.

В Ан­тио­хии и Си­рии очень мно­гие при­ня­ли сто­ро­ну Несто­рия, по пре­иму­ще­ству ли­ца, вы­шед­шие из Ан­тио­хий­ско­го учи­ли­ща. Но в Алек­сан­дрии и Ри­ме уче­ние Несто­рия встре­ти­ло силь­ное про­ти­во­дей­ствие, оно бы­ло осуж­де­но в 430 го­ду на Рим­ском и Алек­сан­дрий­ском со­бо­рах.

Для пре­кра­ще­ния та­ко­го раз­до­ра меж­ду пред­сто­я­те­ля­ми зна­ме­ни­тых церк­вей и утвер­жде­ния пра­во­слав­но­го уче­ния им­пе­ра­тор Фе­о­до­сий II ре­шил­ся со­звать Все­лен­ский Со­бор. Несто­рий, чью сто­ро­ну в то вре­мя за­ни­мал Фе­о­до­сий, сам про­сил со­зы­ва Все­лен­ско­го Со­бо­ра, на­хо­дясь в убеж­де­нии, что его уче­ние, как пра­виль­ное, вос­тор­же­ству­ет.

История Собора

Фе­о­до­сий на­зна­чил со­бор в Ефе­се в са­мый день Пя­ти­де­сят­ни­цы 431 г. В Ефес при­бы­ли свт. Ки­рилл Алек­сан­дрий­ский с 40 еги­пет­ски­ми епи­ско­па­ми, Иуве­на­лий Иеру­са­лим­ский с па­ле­стин­ски­ми епи­ско­па­ми, Фирм, еп. Ке­са­рии Кап­па­до­кий­ской, Фла­виан Фес­са­ло­ни­кий­ский. При­был и Несто­рий с 10 епи­ско­па­ми и два выс­ших чи­нов­ни­ка, дру­зья Несто­рия. Пер­вый – Кан­ди­ди­ан – как пред­ста­ви­тель им­пе­ра­то­ра, вто­рой – Ири­ней – про­сто как рас­по­ло­жен­ный к Несто­рию. Не бы­ло толь­ко Иоан­на Ан­тио­хий­ско­го и пап­ских ле­га­тов. По про­ше­ствии 16 дней сро­ка, на­зна­чен­но­го им­пе­ра­то­ром для от­кры­тия со­бо­ра, Ки­рилл ре­шил­ся от­крыть со­бор, не до­жи­да­ясь от­сут­ству­ю­щих. Чи­нов­ник Кан­ди­ди­ан про­те­сто­вал про­тив это­го и по­слал до­нос в Кон­стан­ти­но­поль.

Открытие Собора. Низложение Нестория

Пер­вое за­се­да­ние бы­ло 22 июня в церк­ви Бо­го­ро­ди­цы. Несто­рия при­гла­ша­ли на со­бор три ра­за. Но в пер­вый раз он дал от­вет неопре­де­лен­ный, вто­рой раз от­ве­чал, что при­дет, ко­гда все епи­ско­пы съе­дут­ся, а в тре­тий – да­же не вы­слу­шал при­гла­ше­ния. То­гда со­бор ре­шил рас­смот­реть де­ло Несто­рия без него. Бы­ли про­чи­та­ны Ни­кео-Ца­ре­град­ский сим­вол, по­сла­ния к Несто­рию, ана­фе­ма­тиз­мы Ки­рил­ла и по­сла­ния Несто­рия к Ки­рил­лу, его бе­се­ды и про­чее.

От­цы на­шли, что по­сла­ния Ки­рил­ла за­клю­ча­ют в се­бе пра­во­слав­ное уче­ние и, на­про­тив, по­сла­ния и бе­се­ды Несто­рия – непра­во­слав­ное. По­том от­цы про­ве­ри­ли, как Несто­рий учит в на­сто­я­щее вре­мя, не от­ка­зал­ся ли он уже от сво­их мыс­лей. По сви­де­тель­ству епи­ско­пов, бе­се­до­вав­ших в Ефе­се с Несто­ри­ем, ока­за­лось, что он при­дер­жи­ва­ет­ся преж­них мыс­лей. На­ко­нец, бы­ли про­чи­та­ны из­ре­че­ния от­цов Церк­ви, пи­сав­ших о Ли­це Гос­по­да Иису­са Хри­ста. Здесь то­же Несто­рий про­ти­во­ре­чит им. При­няв все это во вни­ма­ние, от­цы Ефес­ско­го со­бо­ра при­зна­ли уче­ние Несто­рия ере­ти­че­ским и опре­де­ли­ли ли­шить его са­на и от­лу­чить от цер­ков­но­го об­ще­ния. Под при­го­во­ром под­пи­са­лось 200 епи­ско­пов, и пер­вое за­се­да­ние кон­чи­лось.

В тот же день со­бор в Ефе­се объ­явил о низ­ло­же­нии Несто­рия и по­слал уве­дом­ле­ние об этом кли­ру в Кон­стан­ти­но­по­ле. Ки­рилл еще от се­бя на­пи­сал пись­ма епи­ско­пам и на­сто­я­те­лю Кон­стан­ти­но­поль­ско­го мо­на­сты­ря ав­ве Дал­ма­ту. Вско­ре бы­ли от­прав­ле­ны и ак­ты со­бо­ра им­пе­ра­то­ру. Несто­рию был объ­яв­лен при­го­вор на дру­гой день по­сле за­се­да­ния. Он, ко­неч­но, его не при­нял и в до­не­се­нии им­пе­ра­то­ру жа­ло­вал­ся на непра­виль­ные, буд­то бы, дей­ствия со­бо­ра, об­ви­нял осо­бен­но Ки­рил­ла и Мем­но­на и про­сил им­пе­ра­то­ра или пе­ре­ве­сти со­бор в дру­гое ме­сто, или дать ему воз­мож­ность бла­го­по­луч­но воз­вра­тить­ся в Кон­стан­ти­но­поль, по­то­му что, по его сло­вам, его жиз­ни угро­жа­ет опас­ность.

Альтернативный собор сторонников Нестория. Низложение Кирилла

Меж­ду тем в Ефес при­был Иоанн I Ан­тио­хий­ский с 33 сир­ски­ми епи­ско­па­ми. От­цы со­бо­ра его уве­до­ми­ли, чтобы он не вхо­дил в об­ще­ние с осуж­ден­ным Несто­ри­ем. Но Иоанн был не до­во­лен ре­ше­ни­ем де­ла не в поль­зу Несто­рия, и по­то­му, не вхо­дя в об­ще­ние с Ки­рил­лом и его со­бо­ром, со­ста­вил свой со­бор с Несто­ри­ем и при­е­хав­ши­ми епи­ско­па­ми. К Иоан­ну при­мкну­ло несколь­ко епи­ско­пов, быв­ших на со­бо­ре св. Ки­рил­ла. На со­бор Иоан­на так­же при­был им­пе­ра­тор­ский упол­но­мо­чен­ный. Со­бор Иоан­на при­знал осуж­де­ние Несто­рия неза­кон­ным и на­чал суд над Ки­рил­лом, Мем­но­ном и дру­ги­ми епи­ско­па­ми, осу­див­ши­ми Несто­рия. Ки­рил­лу бы­ло неспра­вед­ли­во по­став­ле­но в ви­ну, меж­ду про­чим, что уче­ние, из­ло­жен­ное в его ана­фе­ма­тиз­мах, сход­но с нече­сти­ем Ария, Апол­ли­на­рия и Ев­но­мия. И вот со­бор Иоан­на осу­дил и низ­ло­жил Ки­рил­ла и Мем­но­на, от­лу­чил от цер­ков­но­го об­ще­ния, впредь до рас­ка­я­ния, про­чих епи­ско­пов, осу­див­ших Несто­рия, до­нес обо всем в Кон­стан­ти­но­поль им­пе­ра­то­ру, кли­ру и на­ро­ду, про­ся им­пе­ра­то­ра утвер­дить низ­ло­же­ние Ки­рил­ла и Мем­но­на.

Император в затруднении

Фе­о­до­сий, ко­то­рый по­лу­чил, кро­ме до­не­се­ний Ки­рил­ла, Несто­рия и Иоан­на, еще до­не­се­ние Кан­ди­ди­а­на, не знал, как по­сту­пить в этом слу­чае. На­ко­нец, он рас­по­ря­дил­ся, чтобы все по­ста­нов­ле­ния со­бо­ров Ки­рил­ла и Иоан­на бы­ли уни­что­же­ны и чтобы все епи­ско­пы, при­быв­шие в Ефес, со­бра­лись вме­сте и по­кон­чи­ли спо­ры мир­ным об­ра­зом. Ки­рилл не мог со­гла­сить­ся с та­ким пред­ло­же­ни­ем, так как на его со­бо­ре бы­ло вы­не­се­но пра­виль­ное ре­ше­ние, а Иоанн Ан­тио­хий­ский пред­став­лял дей­ствия сво­е­го со­бо­ра пра­виль­ны­ми, о чем оба до­но­си­ли в Кон­стан­ти­но­поль.

По­ка ве­лась эта пе­ре­пис­ка, Со­бор под пред­се­да­тель­ством Ки­рил­ла про­дол­жал свои за­се­да­ния, ко­то­рых бы­ло семь. На вто­ром за­се­да­нии бы­ло про­чи­та­но по­сла­ние па­пы Ке­ле­сти­на, при­ве­зен­ное толь­ко те­перь при­быв­ши­ми ле­га­та­ми, и при­зна­но бы­ло вполне пра­во­слав­ным; в тре­тьем – рим­ские ле­га­ты под­пи­са­ли осуж­де­ние Несто­рия; в чет­вер­том – Ки­рилл и Мем­нон, непра­виль­но осуж­ден­ные Иоан­ном (ко­то­рый не явил­ся на при­гла­ше­ние явить­ся на за­се­да­ние) бы­ли оправ­да­ны; в пя­том – Ки­рилл и Мем­нон для опро­вер­же­ния об­ви­не­ний, воз­ве­ден­ных на них Иоан­ном, осу­ди­ли ере­си Ария, Апол­ли­на­рия и Ев­но­мия, а Со­бор от­лу­чил от цер­ков­но­го об­ще­ния са­мо­го Иоан­на и си­рий­ских епи­ско­пов; в ше­стом – за­пре­ще­но на бу­ду­щее вре­мя из­ме­нять что-ли­бо в Ни­кео-Ца­ре­град­ском Сим­во­ле или вме­сто него со­став­лять дру­гие, на­ко­нец, в седь­мом – Со­бор за­нял­ся ре­ше­ни­ем част­ных во­про­сов по раз­гра­ни­че­нию епар­хий. Все со­бор­ные ак­ты бы­ли по­сла­ны им­пе­ра­то­ру для утвер­жде­ния.

Те­перь Фе­о­до­сий на­хо­дил­ся в еще боль­шем за­труд­не­нии, чем преж­де, по­то­му что непри­язнь меж­ду Со­бо­ром и сто­рон­ни­ка­ми Иоан­на уве­ли­чи­лась в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни. А вель­мо­жа Ири­ней, при­быв­ший в сто­ли­цу из Ефе­са, силь­но дей­ство­вал при дво­ре в поль­зу Несто­рия. Епи­скоп Ака­кий Бер­рий­ский по­дал им­пе­ра­то­ру со­вет, уда­лив от со­бор­ных рас­суж­де­ний Ки­рил­ла, Мем­но­на и Несто­рия, по­ру­чить всем осталь­ным епи­ско­пам пе­ре­смот­реть вновь де­ло Несто­рия. Им­пе­ра­тор так и по­сту­пил. Он по­слал в Ефес чи­нов­ни­ка, ко­то­рый взял под стра­жу Ки­рил­ла, Мем­но­на и Несто­рия, и на­чал при­нуж­дать к со­гла­сию про­чих епи­ско­пов. Но со­гла­ше­ния не по­сле­до­ва­ло.

Защита Православия аввой Далматом. Император утверждает определение Собора

Меж­ду тем св. Ки­рилл на­шел слу­чай из-под стра­жи на­пи­сать кли­ру и на­ро­ду кон­стан­ти­но­поль­ско­му, а так­же ав­ве Дал­ма­тию о про­ис­хо­дя­щем в Ефе­се. Ав­ва Дал­ма­тий со­брал ино­ков кон­стан­ти­но­поль­ских мо­на­сты­рей и вме­сте с ни­ми при мно­го­чис­лен­ном сте­че­нии на­ро­да, с пе­ни­ем псал­мов, с го­ря­щи­ми све­тиль­ни­ка­ми, от­пра­вил­ся ко двор­цу им­пе­ра­то­ра. Вой­дя во дво­рец, Дал­ма­тий про­сил им­пе­ра­то­ра, чтобы пра­во­слав­ные от­цы бы­ли осво­бож­де­ны из за­клю­че­ния и чтобы бы­ло утвер­жде­но опре­де­ле­ние со­бо­ра от­но­си­тель­но Несто­рия.

По­яв­ле­ние зна­ме­ни­то­го ав­вы, 48 лет не вы­хо­див­ше­го из сво­е­го мо­на­сты­ря, про­из­ве­ло силь­ное впе­чат­ле­ние на им­пе­ра­то­ра. Он обе­щал утвер­дить ре­ше­ние со­бо­ра. За­тем в церк­ви, ку­да от­пра­вил­ся ав­ва Дал­ма­тий с ино­ка­ми, на­род от­кры­то про­воз­гла­сил ана­фе­му Несто­рию. Та­ким об­ра­зом ко­ле­ба­ния им­пе­ра­то­ра кон­чи­лись. Оста­ва­лось толь­ко при­ве­сти сир­ских епи­ско­пов в со­гла­сие с со­бо­ром. Для это­го им­пе­ра­тор при­ка­зал спо­ря­щим сто­ро­нам вы­брать по 8 де­пу­та­тов и при­слать их в Хал­ки­дон для вза­им­ных рас­суж­де­ний в при­сут­ствии им­пе­ра­то­ра. В эту де­пу­та­цию со сто­ро­ны пра­во­слав­ных во­шли два рим­ских ле­га­та и епи­скоп Иуве­на­лий Иеру­са­лим­ский. Со сто­ро­ны за­щит­ни­ков Несто­рия – Иоанн Ан­тио­хий­ский и Фе­о­до­рит Кир­ский. Но и в Хал­ки­доне не бы­ло до­стиг­ну­то со­гла­ше­ние, несмот­ря на за­бо­ты Фе­о­до­сия. Пра­во­слав­ные тре­бо­ва­ли, чтобы сир­ские епи­ско­пы под­пи­са­ли осуж­де­ние Несто­рия, а сир­ские не со­гла­ша­лись и не хо­те­ли при­ни­мать, как они вы­ра­жа­лись, дог­ма­тов Ки­рил­ла (ана­фе­ма­тиз­мов). Так де­ло и оста­лось нере­шен­ным. Впро­чем, Фе­о­до­сий те­перь пе­ре­шел ре­ши­тель­но на сто­ро­ну пра­во­слав­ных епи­ско­пов. По окон­ча­нии хал­ки­дон­ско­го со­ве­ща­ния он из­дал указ, в ко­то­ром при­ка­зал всем епи­ско­пам воз­вра­тить­ся на свои ка­фед­ры, в том чис­ле и Ки­рил­лу, а Несто­рия еще преж­де уда­лил в Ан­тио­хий­ский мо­на­стырь, из ко­то­ро­го он преж­де был взят на кон­стан­ти­но­поль­скую ка­фед­ру. Пре­ем­ни­ком Несто­рия пра­во­слав­ные епи­ско­пы по­ста­ви­ли Мак­си­ми­ли­а­на, из­вест­но­го сво­ей бла­го­че­сти­вой жиз­нью.

После Собора. Восточный раскол и примирение 433 г.

Во­сточ­ные епи­ско­пы во гла­ве с Иоан­ном Ан­тио­хий­ским, от­прав­ля­ясь из Хал­ки­до­на и Ефе­са на свои ка­фед­ры, по до­ро­ге со­ста­ви­ли два со­бо­ра, один в Тар­се, на ко­то­ром сно­ва осу­ди­ли Ки­рил­ла и Мем­но­на, и дру­гой в Ан­тио­хии, на ко­то­ром со­ста­ви­ли свое ис­по­ве­да­ние ве­ры. В этом ис­по­ве­да­нии бы­ло ска­за­но, что Гос­подь Иисус Хри­стос – со­вер­шен­ный Бог и со­вер­шен­ный че­ло­век и что на ос­но­ва­нии нес­лит­но­го в Нем един­ства Бо­же­ства и че­ло­ве­че­ства Пре­свя­тая Де­ва Ма­рия мо­жет быть на­зва­на Бо­го­ро­ди­цей. Та­ким об­ра­зом, во­сточ­ные от­цы от­сту­пи­ли от сво­их несто­ри­ан­ских воз­зре­ний, но от ли­ца Несто­рия не от­ка­за­лись, по­че­му раз­де­ле­ние меж­ду ни­ми и Ки­рил­лом про­дол­жа­лось. Им­пе­ра­тор Фе­о­до­сий не те­рял все-та­ки на­деж­ды при­ми­рить церк­ви и по­ру­чил ис­пол­нить это сво­е­му чи­нов­ни­ку Ари­сто­лаю. Но толь­ко Пав­лу, епи­ско­пу Эмес­ско­му, уда­лось при­ми­рить от­цов сир­ских с алек­сан­дрий­ски­ми. Он убе­дил Иоан­на Ан­тио­хий­ско­го и дру­гих сир­ских епи­ско­пов со­гла­сить­ся на осуж­де­ние Несто­рия, а Ки­рил­ла Алек­сан­дрий­ско­го – под­пи­сать Ан­тио­хий­ское ис­по­ве­да­ние ве­ры. Ки­рилл, ви­дя, что это ис­по­ве­да­ние пра­во­слав­ное, под­пи­сал его, но не от­ка­зал­ся и от сво­их ана­фе­ма­тиз­мов. Та­ким об­ра­зом мир был вос­ста­нов­лен лишь в 433 го­ду. С Ан­тио­хий­ским ис­по­ве­да­ни­ем ве­ры, как с пра­во­слав­ным, бы­ла со­глас­на вся Все­лен­ская Цер­ковь и оно по­лу­чи­ло зна­че­ние точ­но­го ис­по­ве­да­ния ве­ры древ­не­пра­во­слав­но­го уче­ния об об­ра­зе со­еди­не­ния в Гос­по­де Иису­се Хри­сте двух естеств и их вза­им­ном от­но­ше­нии. Им­пе­ра­тор утвер­дил это ис­по­ве­да­ние и при­нял окон­ча­тель­ное ре­ше­ние от­но­си­тель­но Несто­рия. Он был со­слан в 435 г. в один оа­зис в еги­пет­ских пу­сты­нях.

Решения Собора

На Со­бо­ре бы­ло из­ло­же­но во­семь пра­вил. Из них, кро­ме осуж­де­ния несто­ри­ан­ской ере­си, важ­но – пол­ное за­пре­ще­ние не толь­ко со­став­лять но­вый, но да­же до­пол­нять или со­кра­щать, хо­тя бы од­ним сло­вом, Сим­вол, из­ло­жен­ный на двух пер­вых Все­лен­ских Со­бо­рах.

Вме­сте с за­блуж­де­ни­я­ми Несто­рия бы­ла осуж­де­на и по­явив­ша­я­ся на за­па­де пе­ла­ги­ан­ская ересь. Осуж­де­ние ере­си Пе­ла­гия бы­ло про­из­не­се­но еще в 418 го­ду на По­мест­ном Со­бо­ре в Кар­фа­гене и толь­ко бы­ло под­твер­жде­но Тре­тьим Все­лен­ским Со­бо­ром.

Третий вселенский собор

Относительно предшествовавших первому заседанию собора событий коптский перевод деяний собора дает сведения частью легендарные, частью достоверные. Из этих последних видно, что Иоанн антиохийский мотивировал и объяснил свое поведение еще заранее, объявив, что к сроку в Ефес прибыть не может, что и было разрешено ему в Константинополе .

{стр. 204}

Но переписка по этому делу имела характер секретный, и потому поведение Иоанна антиохийского вызвало различную оценку. {стр. 205} При рассуждениях об открытии собора произошло разделение, и Кандидиану пришлось столкнуться с разногласием отцов собора. Как византиец, он должен был смотреть на дело глазами Нестория. Поэтому, когда произошло разногласие, он решил ждать Иоанна антиохийского. Когда 22 числа отцы явились в церковь св. Марии, он вместе с меньшинством епископов объявил протест. Ему последовало сейчас же возражение, что отцы собора действуют на основании сакры, а на что опирается Кандидиан, они не знают. Но тут Кандидиан сделал промах. Он прочитал сакру, в которой ему поручалось заведывание только внешней стороной собора и которая должна быть прочитана при открытии собора. Он думал, что его послушают. Отцы, почтив приветствием сакру, объявили, что после её прочтения ipso facto собор открыт и что они просят, чтобы Кандидиан не вмешивался в богословские прения. Он ушел и собор открылся. Об этом мы ничего не узнали бы, если бы не малый собор Иоанна, на котором и было открыто об этом. Сакры этой в деяниях не значится, очевидно, оттого, что Кандидиан не оставил акта.

После того, как отцы остались одни в храме, констатирован был, разумеется, факт отсутствия Нестория, заявлено было, что еще накануне его приглашали, и он ответил: «подумаю, и если сочту нужным, то приду». Послано было второе письменное приглашение, на которое последовал ответ: «явлюсь, когда прибудут и все другие епископы». На третье (письменное) приглашение не последовало никакого ответа, так как посланные не могли его и передать Несторию, дом которого был окружен стражею. Тогда отцы решили произвести дело о Нестории в его отсутствие.

{стр. 206}

Прочитано было и послание Кирилла с 12 анафематизмами. Но голосование относительно этого послания не произошло на этом заседании; несомненно, если бы дело дошло до голосования, то протестов нельзя было бы ожидать; но все-таки факт тот, что такого голосования не было, и, следовательно, с формально-канонической стороны оно не могло иметь того значения, какое имело второе послание Кирилла.

Дело решилось весьма быстро, но этого следовало и ожидать. На соборе не было разномыслящих, не могло быть, следовательно, и прений. План соборных чтений подготовлен был ранее, вероятно еще в Александрии, и составлен весьма логично, но выполнение его оказалось формальностью. Недаром об открытых заседаниях собора тогда употреблялись выражения: ????????????, celebrare — «совершать торжество». Каждый из епископов, по принципу, являлся не для того, чтобы научиться православию, а чтобы его засвидетельствовать. {стр. 207} Он, следовательно, должен был наперед знать, что он скажет в положительном смысле. Суждение — отрицательное — о Нестории наперед было составлено тоже у всех; не было, вероятно, ни одного, который с прочитанными здесь документами ознакомился впервые на соборе. Каждый епископ подавал, следовательно, свое окончательное суждение, взвесив и разрешив для себя всякие pro и contra. Вот почему голоса отцов, высказывавшихся о послании Нестория, оказываются даже излишне резкими. Обыкновенно говорят, что оно все сполна нисколько не согласно с никейским символом, лишь двое (Фирм кесарийский и Валериан иконийский) заявили, что оно состоит из внутренне противоречащих частей, что в первой половине оно выглядит благочестивым (???????? ????????? ???????? ?? ???? ????????? — Фирм), но в конце разрешается полным нечестием. Не видели цели разбираться в этих подробностях, когда — по их убеждению — в конце концов Несторий все же подлежал низложению. Процедура была даже излишне продолжительна, и голоса отцов опережали даже развитие глубоко обдуманного плана: уже при подаче голосов о послании Нестория, многие епископы произнесли ему анафему, и завершили эту часть первого заседания — провозгласив хором эту анафему. Следовательно, говоря строго, можно было бы всего остального и не читать — приговор был уже делом решенным — и прямо написать ?????.

Но конечно, это был не такой суд, чтобы Несторий мог оставить его без протеста. Первое приглашение на собор 21 июня застало его неподготовленным: ему нужно было подумать, идти ли ему. Принято было решение: требовать отсрочки до прибытия Иоанна, иначе явиться на собор лишь в том случае, когда пригласит Кандидиан. Но представитель императора не считал собрания 22 числа законным, и поэтому Несторий мог видеть только наивность или лукавство, когда второе приглашение собора мотивировано было тем, что священная воля императора требует, чтобы отцы немедленно приступили к обсуждению догматического вопроса. Один из чиновников Кандидиана, этого живого истолкователя воли императора, от имени Нестория передал посланным твердое решение его не являться на собор до прибытия всех епископов. Нужно прибавить, что эти первые два приглашения были Несторию переданы не как обвиняе{стр. 208}мому, а как сочлену, как одному из отцов . Он, конечно, хорошо понимал, что лишь только он появится, как „начнется суд над ним. Тем не менее, формальность не была соблюдена: лишь последний ???????????? собора адресован к нему, как обвиняемому, но он не дошел до Нестория. Юридических поводов для протеста было, следовательно, немало. И Несторий, как только его известили о приговоре собора, отправил свой протест государю, передавая свое дело на суд собора законного и прося, чтобы в этом соборе с каждым митрополитом было не более двух епископов. 15 митрополитов и все другие подписали это послание Нестория.

Некоторые из митрополитов и епископов, протестовавшие против открытия собора 22 числа, перешли на сторону Кирилла, — неизвестно в какое время, может быть даже после прибытия Иоанна, под впечатлением его первого деяния. Но во всяком случае не менее епископов (не считая Нестория) представляли эту группу восточных, которая имела формальное право титуловать себя: «св. собор восточного диэцеза и епархий: Вифинии, Писидии Пафлагонии, Каппадокии второй, Европы, Родопы, Фессалии и Дакии». При такой численности, они не считали своего дела погибшим. Тот факт, {стр. 209} что на соборе были без протеста приняты «еретические — как у них принято было выражаться — главы Кирилла», был исходным пунктом их борьбы против собора. Учение Нестория они не только не считали от начала до конца нечестивым, но некоторые из них даже умеренные, как Феодорит, выражались, что «анафематствовать без всяких околичностей (indeterminate) учение святейшего Нестория, значит то же, что анафематствовать само православие». В общей постановке вопроса «восточные» держались той же схемы, что и Несторий, и были вполне убеждены, что Несторий не доходил до тех крайностей, которые ему приписывают, что, напр., слова ???????? он не отвергал безусловно. Сам Несторий утверждал, что отрывки из его проповедей приведены в искаженном виде и что против него выставлены подложные отеческие места. Поэтому восточные, не поставляя Нестория в своей главе, не привлекая его, по-видимому, к участию в своих соборных совещаниях, защищали его дело, казавшееся им правым.

Отцы Ефесского собора дали почувствовать противной партии, что они решились вести дело круто, и не замедлили показать, что они совершенно игнорируют наложенным на них со стороны восточных запрещением. Наступало воскресенье. Кандидиан, боясь каких-либо осложнений дела, предупредил своих сторонников, чтобы они не совершали богослужения. С точки зрения Кандидиана это было вполне последовательно: он считал спор еще неоконченным, так как собор в Ефесе на его взгляд был противозаконный. Иначе поступили отцы Ефесского собора.

Как известно, по каноническому воззрению, если какое-нибудь лицо подвергнется меньшему наказанию и не подчинится ему, то оно может действовать на собственный риск, подвергаясь затем наказанию большему. Если, напр., пресвитер в запрещении служить литургию, он ipso facto подвергает себя лишению сана. Разумеется, история знает исключения, когда подобные порядки были игнорируемы, но законная каноническая норма была такова: то лицо, которому объявлено, что оно отлучено или запрещено к священнодействию, и, тем не менее, начинает священнодействовать, ipso facto подвергает себя лишению сана. Все епископы, собравшиеся в Ефес на собор, до сих пор не совершали богослужения; они предоставляли совершать службы пресви{стр. 210}терам. Но как только отцам собора известно сделалось это грозное определение Иоанна против них, они стали готовиться в следующее воскресенье к торжественному богослужению в храме. Кандидиан, узнав об этом, ходил к ним и усердно просил не делать этого, но просьба его не была уважена: убежденные в правоте Ефесского собора, отцы естественно спорный вопрос сочли формально решенным и потому торжественно совершили богослужение. Таким образом, отцы собора показали полнейшее презрение к определению Иоанна и, следовательно, подвергли себя лишению сана.

В этой церковной смуте твердая государственная власть, на авторитет которой ссылались обе стороны, могла сделать многое в интересах церковного мира. Император мог или, с достоинством Валентиниана, устраниться от всякого вмешательства в церковные вопросы и предоставить умиротворение церкви её собственным зиждительным силам, или же, следуя более обычной политике, принять к своему рассмотрению возбужденное дело и при этом — или с доверием отнестись к показаниям своего уполномоченного, признать собрание 22 июня преждевременным, противоречащим его воле, и настаивать на рассмотрении дела снова, или же прямо и бесповоротно решить, что или Кандидиан неправильно истолковал его намерения, или же он сам другое направление дела считает необходимым — и стать на сторону решения первого заседания. Но Феодосий не способен был ни к какому твердому шагу. Слабохарактерный, представлявший собою нечто среднее между Феодором Алексеевичем и Феодором Иоанновичем, он во всю жизнь нуждался в чьей-нибудь опеке, состоял под чьим-нибудь влиянием, часто был, игрушкою в руках своих продажных придворных, и потому от его церковной политики, как трости ветром колеблемой, возможно было ожидать всяких противоречий.

Первое решение, им принятое, было в смысле Кандидиана. Не имея еще сведений о прибытии Иоанна, император с особым курьером прислал свою грамоту от 29 июня, которою отменял все решенное 22 июня, и требовал рассмотрения дела снова совместно с Иоанном антиохийским. Но этим приговором остались недовольны обе стороны, потому что та и другая свои решения считали вполне каноничными и отмене не подлежащими. Июля 1-го обе стороны в этом смысле ответили императору.

{стр. 211}

Требование императора запоздало, ибо в Ефесе случилось много фактов. С этим решением не согласны были отцы собора, потому что считали деяния собора правильными. Император должен был выслушать их объяснения; между тем представить эти объяснения они лишены были возможности, потому что приняты были меры довольно своеобразные, клонившиеся не к тому, для чего они предпринимались, вследствие обострения отношений между епископами и гражданскою властью. Между прочим, на обязанности уполномоченного императором было наблюдение за тем, чтобы не возбуждали дел, не относящихся к предмету соборных рассуждений, напр., чтобы не было спора у епископов об имущественных делах, одним словом — счетов, так сказать, гражданского порядка; эти счеты могли подать повод для некоторых лиц заявить себя недовольными и пожелать удалиться из собора, на обязанности же уполномоченных императора было не допускать такого отъезда. Вокруг Ефеса была устроена, так сказать, своеобразная охрана, чисто полицейская, и этот кордон никого из членов не выпускал из Ефеса. Таким образом, в виду того, что епископам было воспрещено являться с жалобами до окончания соборных заседаний, отцы лишены были физической возможности известить императора о том, что произошло в Ефесе. Документы заседания 22 июня не могли быть доставлены так скоро, как это желательно было, и если — в конце концов — они получились в Константинополе, то допущена была хитрость: один человек, переодетый нищим, принес документы в высверленной палке. Естественно, что император должен был решить дело согласно одностороннему донесению. Но с другой стороны, партия антиохийских отцов тоже была недовольна, так как она признавала свое решение совершенно правильным и точно также кассировке не подлежащим.

Когда для императора эти обстоятельства выяснились, он не имел повода ни настаивать на пересмотре дела, ни отменять . Между тем константинопольские сановники принялись богословствовать, и мнение слабого государя в нерешительности колебалось между признанием Ефесского собора и его полным осуждением. К несчастию, у Феодосия был такой характер, который нельзя назвать слабым в абсолютном смысле: он способен был на скороспелые {стр. 212} энергические заряды, но всегда заряжался зарядами того лица, с которым он говорил последним.

Можно было ожидать из Константинополя простого повторения первого эдикта. Но в Константинополе уже вихрем закружились вокруг государя различные влияния. На пространстве 4–5 недель главное направление придворной догматики сменилось не менее как 4 раза. Сам император в присутствии влиятельных сановников лично выслушал прения комита Иринея, представителя восточных, с уполномоченными Кирилла, и решил, что действия собора 22 июня, были незаконны. Но прошло несколько дней, и Ириней не смел и заикнуться об этом приговоре государя.

Донесение Кирилла, написанное 24–25 июня, попало чрез посредство нищего в Константинополь. Православные решили двинуть величайшую нравственную силу, какая в это время находилась в Константинополе. В это время жил там Далматий (в монастыре Далматия), долгие годы пребывавший безвыходно в монастыре. Теперь же он признал, что благо церкви требует, чтобы он вышел из монастыря и сам ходатайствовал пред императором. Авва Далматий в торжественной процессии отправился во дворец, был принят императором и раскрыл ему глаза на то, что делается в Ефесе. Это на императора подействовало, но все-таки не настолько, чтобы он ipso facto стал на сторону собора, и потому деяния Ефесского собора подверглись пересмотру совсем неожиданному.

Пришли к мере, которая очень характеристична для половинчатой политики этого императора, который не хотел и отступать от принятого им направления, и не имел твердости настаивать на выполнении его воли открыто. Константинопольские дипломаты придумали такую меру: сделали вид, что император и понятия не имеет о том, что в Ефесе епископы разделились, но имеет сведения о принятых там решениях. Он созывал один собор и новую свою сакру адресует к одному собору, т. е., ко всем епископам, к которым послано было приглашение, не исключая не явившихся (Келестин римский, Руф фессалоникский) и умерших, как Августин иппонский. Он утверждает произнесенный собором приговор — низложение Нестория, Мемнона и Кирилла — и приглашает отцов в духе мира приступить к дальнейшим совещаниям. Эта сакра прислана была с comes·{стр. 213} sacrarum largitionum (министр финансов) Иоанном, который сделал все, что мог сделать человек с твердою волею.

Отношения партий были уже до того неприязненны, что нужно было назначить определенный порядок для входа в помещение Иоанна, чтобы не вышло столкновений. Явились по требованию Иоанна. Главный собор и слышать не хотел о присутствии Нестория, ими низложенного, и даже Иоанна с восточными. Тогда и Иоанн с своей стороны заявил, что ведь и Кирилл низложен, и его имя пропущено в адресе императорской сакры, как и имя Нестория. Комит Иоанн распорядился, чтобы их взяли под почетную стражу. Отцы главного собора протестовали — и все-таки остались и вместе выслушали сакру. Вечером взят под стражу и Мемнон. Очевидно, предполагали, что с устранением главных зачинщиков дело пойдет лучше, — и ошиблись.

Иоанн имел поручение вытребовать от той и другой стороны письменное изложение веры. Восточные согласились, собор отказался, прикрываясь требованиями тогдашнего этикета: мы, заявляли отцы, знаем веру, и нас сюда вызывали не как еретиков, от которых подобные вероизложения требуются, чтобы испытать их образ мыслей; да и императору это изложение не нужно, потому что он знает православную веру, как сподобленный крещения. Одним из скрытых побуждений (Cyrilli ер. 27/25 ???????? ????) к этому отказу было опасение, что Иоанн антиохийский слишком легко поплатится за свою выходку против собора: он с восточными мог подписать изложение веры собора — и тогда не было бы серьезных оснований считать его вне общения с церковью, тогда как отцы собора желали, чтобы «восточные припали к собору, как согрешившие», и разрушив все свои постановления, письменно анафематствовали Нестория. Нужно, впрочем, прибавить, что для собора, под влиянием борьбы с несторианством запретившего 22 июля составлять новое вероизложение после никейского, ipso facto доказать неосуществимость подобного правила в церковной жизни.

Император решил, наконец, вызвать по 8 депутатов от каждой стороны для переговоров с ними. Около этого времени Несторий заявил о своем желании удалиться на покой в антиохийский монастырь Евпрепия, и был уволен — {стр. 214} с почетом. Высший государственный сановник (praefectus praetorio), передавая распоряжение о путешествии, официально писал Несторию: «молим милосердного Господа, да совершит ваша, святость благополучно это путешествие и да живет согласно собственному желанию. Предлагать вам какие-либо утешения — не смеем: при вашей мудрости и одаренные такими духовными совершенствами, вы в них не нуждаетесь, потому что стоите выше других людей».

Между тем, личные совещания с государем не привели ни к какому результату. Император настраивался на тон той стороны, которая говорила с ним последняя. По наружности столь беспристрастный, он не позаботился своею державною властью защитить восточных депутатов от оскорблений халкидонской черни (в Константинополь оказалось невозможным допустить ни тех, ни других депутатов — из-за возмущений «добрых монахов»). Не убежденный в правоте Кирилла, который все еще сидел в Ефесе под стражею, Феодосий успел уже возненавидеть Нестория всею тупою ненавистью бесхарактерного человека за то, что с его именем соединялось воспоминание о неудаче. Он то потрясал от ужаса своею порфирою, когда ему говорили, что сторонник Кирилла, Акакий мелитинский, называет Бога подлежащим страданию, ??????? (Synodicon, 27), то затыкал уши, когда при нем заговаривали о Нестории (Syn. 30). Он упрекал «восточных» за то, что они совершают богослужение, а когда они отвечали просьбою, чтобы запрещено было совершать богослужение и их противникам, то отговаривался тем, что «он не может приказывать епископам».

В короткое время он издал два противоречащие указа: одним он распустил собор, прямо признавая Кирилла и Мемнона низложенными, другим он увольнял из Ефеса всех, в том числе и Кирилла с Мемноном, признавая их епископами, заявлял пред всеми, что пока жив, не может осудить восточных, потому что их пред ним ни в чем не обвинили, и просил отцов позаботиться о восстановлении мира церкви. «Не я причина всего происшедшего зла. Кто его виновники, Бог знает». Эта последняя сакра и была окончательною.

Восточные отправились в свои епархии. А их противники, между тем, вошли в Константинополь и здесь, с {стр. 215} согласия императора, рукоположили во епископа столицы некоего Максимиана, человека практического благочестия, но другими качествами не выдававшегося. И император, воображая, что он вполне беспристрастен, обратился к своему новому архипастырю с вопросом: что же делать для восстановления церковного мира? Со стороны Максимиана, понятно, возможен был только один ответ: пусть восточные предадут анафеме нечестивое учение Нестория, признают его низложенным и примут определения святого и вселенского собора. Это указание и стало программою Феодосия.

Что касается других заседаний Ефесского собора, то между первым и вторым заседаниями был некоторый промежуток: с одной стороны, были попытки известить императора и константинопольских клириков, a затем надо было послать извещение в Египет; кроме того, по временам составляли слова, которые должны были служить показателем воззрения участников собора на лицо Иисуса Христа.

Второе заседание было лишь 10 июля; оно вызвано было прибытием римских послов от Келестина. Они явились так поздно потому, что задержаны были бурями и ветрами. Послы были — пресвитер Филипп и епископы — Аркадий и Проект.

Для исследователя, только что приступающего к исследованию древних памятников, не может не казаться поразительным, что везде выступает на первом плане пресвитер Филипп, а не епископ Аркадий. В этом, однако, сказывается древняя логика: заместитель известного лица на соборе или в других собраниях пользовался тем местом, какое подобало лицу отсутствующему. Но, по древнему воззрению, епископ, как бы он ни был высок по значению кафедры, не имел права избрать своим делегатом епископа, как лицо ему равное; делегат — лицо всегда меньшее, чем delegans; таким образом, заместителем епископа могли быть только его клирики. Таким образом, Филипп явился заместителем самого Келестина, и потому он имел право предшествования двум епископам. Эти же два епископа являлись представителями собора итальянского, который созывал Келестин, и в согласии с которым он действовал. Рим последовательно выдерживал традиции папского главенства. Келестин, подобно другим папам, хотел подать свой отдельный голос по данному вопросу, но чтобы дать своему {стр. 216} голосу авторитет, он созвал собор из итальянских епископов. Собор епископов выше одного епископа, но в дальнейшем оказывалось иное. Папа хотел своего особого представительства, указывающего на его главенство. Епископ не мог быть выразителем папы, как представитель собора. Только младший член иерархии мог заместить папу. Вот почему вместе с епископами Аркадием и Проектом был послан пресвитер Филипп.

Второе заседание ограничилось тем, что римские легаты прочитали послание Келестина, которое было выслушано и принято сочувственно. Разумеется, не обошлось со стороны римских делегатов без нескольких фраз о величии римской кафедры.

На третьем заседании 11 июля было прочитано деяние 22 июня, которое осуждало Нестория; это деяние подписано и легатами папы.

В высшей степени характеристично четвертое заседание 16 июля. Прошел чуть не месяц со дня открытия собора, и лишь теперь Кирилл и Мемнон подали собору заявление, что они обижены Иоанном антиохийским и его единомышленниками, которые лишили их сана. Послан был Иоанну и другим 35-ти вызов на собор. Но разумеется, этот вызов остался без последствий, так как Иоанн не явился, и на следующий день — 17 июля, на пятом заседании, последовало отлучение (?????????) на 35 епископов.

Спрашивается, почему произошла такая перемена во взглядах Кирилла и Мемнона на свое осуждение? Догадаться не трудно. Хотя Кандидиан и принимал строгие меры к тому, чтобы не было сношений с Константинополем, однако Кириллу секретным образом удалось завязать сношения со столицею. Только теперь узнали в Константинополе о разделении епископов и о двух отдельных соборах. Очевидно, к 16 июля из Константинополя было получено известие, что как ни противозаконно осуждение со стороны Иоаннова собора, однако при слабом императоре нужно относиться к нему серьезно.

Кроме заседаний, вызванных необходимыми историческими обстоятельствами того времени, были заседания и по случайным вопросам. Некоторые из них имели значение и для последующего времени. Напр., на одном заседании собора епископы Евпрепий и Кирилл из Европы во Фракии, {стр. 217} подчиненной митрополиту ираклийскому, заявили отцам собора, что их митрополит Фритила, будучи, по своим убеждениям приверженцем Нестория, может воспользоваться своею властью митрополита для усиления своей партии. Дело в том, что в тогдашней церковной практике был обычай, чтобы один епископ назначался для двух городов и назывался по именам их обоих (как и теперь это в России). В действительности, конечно, во втором городе епископа не было. Заявитель и указывал, что Фритила может воспользоваться этим обстоятельством и во вторые города, имеющие епископов лишь номинально, назначить действительными епископами своих единомышленников. В предотвращение этого собором и была утверждена, как ненарушимая, та практика, чтобы один епископ назначался для двух городов и митрополит не поставлял для вторых городов отдельных епископов.

Точно также собору пришлось решать (31 июля) вопрос об автономии кипрской церкви. Кипрские епископы просили отцов собора утвердить независимость их церкви от церкви антиохийской, епископ которой стремился подчинить ее своему влиянию. Представленные собору кипрскими отцами аргументы, на которых они основывали свою автономность, не были вполне очевидны и осязательны. Но так как этот вопрос возник внезапно, то и неудивительно, что они не могли представить всех документов, на которые они ссылались, как на доказательство того, что с самого ап. Варнавы Кипр был независим от Антиохии и в церковном отношении управлялся самостоятельно. Постановление отцов выражено в форме условной: если доказано, что кипряне пользовались независимостью, то пусть и пользуются ею на будущее время. Тем не менее автокефальность Кипра с этого времени сделалась фактом.

Одно из деяний собора, вызванное случайным обстоятельством, имеет большое значение и связано с тем каноническим постановлением, которое известно у нас под именем седьмого правила третьего вселенского собора и которое играет важную роль в вопросе об изменении западною церковью 8-го члена символа веры. Дело это гораздо сложнее, чем оно выходит по словам пространного православного Катихизиса. 22 июля отцы собора, будучи убеждены, что воззрения Нестория идут вразрез с никейским сим{стр. 218}волом, по аналогии с практикою прежних соборов, подтвердили символ никейский, как символ, которого обязательно должны держаться все православные. Это обстоятельство, по-видимому, подало повод эконому филадельфийской церкви Харисию указать отцам собора на случаи отступления от этого символа. Епископ Харисия вел обширную миссионерскую деятельность, плодом которой было то, что множество так называемых четыредесятников, праздновавших пасху несогласно с постановлением Никейского собора — вместе с иудеями, изъявило желание присоединиться к православной церкви. Для оглашения их явились какие-то пресвитеры во главе с хорепископом Иаковом, привезшие от константинопольских пресвитеров Анастасия и Фотия, последователей Нестория, грамоты. Они-то, по заявлению Харисия, при оглашении употребляли, по выражению того времени, «развращенный» символ веры, написанный для случаев обращения от ересей к церкви и содержащей в себе подробную христологию в духе Нестория. Сам Харисий держался никейского символа и подписал его. Вследствие этого заявления отцы запретили составлять и употреблять новую веру, кроме никейской. Но по поводу этого постановления возникли пререкания уже на соборе Халкидонском: в пререканиях с Диоскором отцы этого собора заявили, что подобного постановления Ефесского собора нет. Когда на Халкидонском соборе было прочитано вероизложение Евтихия приверженцев Евтихия: «ничего нельзя прибавлять или убавлять (разумеется — от никейского символа); пусть останется в употреблении никейский символ», . Как же согласить это обстоятельство с тем, что у нас в числе постановлений Ефесского собора признается под именем седьмого правило, воспрещающее составление нового символа веры и направляемое против Filioque западной церкви?

{стр. 219}

В актах Ефесского собора замечается некоторая непоследовательность. Над деянием, утвердившим обдержное употребление никейского символа, стоить дата 22 июля. Потом на соборе было дело о епископе Евстафии в Памфилии, отказавшемся от кафедры. Затем рассматривался вопрос о назначении одного епископа для двух городов и некоторые другие вопросы. Но эти деяния собора не имеют даты, и к какому заседанию они относятся, неизвестно. Дело об автономности Кипра было последним делом собора и отмечено датою 31 июля. Есть и другая дата — 31 августа; но название «августа» здесь есть, очевидно, ошибка и вместо него должно читать: 31 июля. Судя по тому, что заявление Харисия было вызвано решением собора от 22 июля и что раньше, чем доложить его собору, требовалась некоторая переписка, нельзя думать, что оно было доложено собору 22 июля; но надо полагать, что это произошло несколько позже. Докладывал его собору, вероятно, александрийский пресвитер Петр. Собор его обсуждал и при том было преднамечено и решение этого вопроса; но формально оно не состоялось. Этому помешал приезд императорского чиновника Иоанна с сакрою об арестовании Иоанна антиохийского, св. Кирилла и Мемнона. Поэтому к 31 июля седьмое правило собора не было еще выработано и подписано отцами. Вследствие этого, в деяниях собора и находятся только шесть правил его с подписью отцов, а седьмого нет. В русском переводе деяний собора приводится и седьмое правило, как формулированное и подписанное отцами. Но это — иллюзия. В подлинном тексте деяний эти подписи стоят под чертою и к этому правилу не имеют никакого отношения и являются лишь вариантом, особою редакциею подписей под первым деянием собора. Таким образом, у собора было намерение утвердить то правило, которое известно у нас под именем седьмого. Видимо, что оно было уже решено собором и пресвитер Петр изготовил уже для него формулу, но оно не успело пройти всего своего формального хода и не было подписано отцами. Черновые записи деяний собора, конечно, сохранялись в архиве Ефесской церкви, откуда потом было извлечено это определение и стало известным у нас под именем седьмого правила Ефесского собора. .

{стр. 220}

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

ВСЕЛЕНСКИЙ III СОБОР

Многочисленные Соборы IV в. по настоятельным требованиям императоров или их чиновников составляли каждый свое исповедание веры, и поэтому церковная история IV в. есть в известном смысле история символов и «формул». Уникальность III Вселенского Собора в ряду Вселенских Соборов — в том, что имп. власть заняла пассивную и нейтральную позицию, и это вызвало не только канонический кризис, противопоставивший Собору «соборик восточных», но и известные трудности с пониманием вероучительного итога Собора, к-рый не пожелал дать вероопределение по спорному вопросу и запретил на будущее любые новые исповедания веры, повелев руководствоваться исключительно Никейским (не Никео-Константинопольским) Символом веры: «…святой собор определил: не позволять никому произносить, или писать, или слагать иную веру, кроме определенной святыми отцами, со Святым Духом сошедшимися в Никее, а кто дерзнет или составить иную веру, или произносить, или предлагать желающим обратиться к познанию истины из язычества, или из иудейства, или из какой-нибудь ереси, то таковые, если они епископ или клирики, да будут отлучены… а миряне да подвергнутся анафеме» (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 105-106; ДВС. Т. 1. С. 334). Впрочем, и «соборик восточных» занял подобную же позицию (ДВС. Т. 1. С. 343-344).

Поскольку Собор не дал своего изложения веры, у богословов до сих пор нет единого мнения о содержании учения Собора. Самое бесспорное — осуждение Нестория (о его учении в целом см. ст. Несторий). Заблуждение К-польского архиепископа — в его христологии, заострившей, выведшей за грань, отделяющую Православие от ереси, особенности антиохийской христологии с ее «антропологическим максимализмом» (свящ. Г. Флоровский): полностью признавая, подчеркивая реальность человечества во Христе, эта христология затруднялась выразить образ соединения человечества с божеством в Богочеловеке. Учение Нестория (за пределами Сирии, где он выглядел идущим в русле местных преданий) было тем более вызывающим, что выражал он его с ученым высокомерием, не боясь вступать в столкновение с основами вероучения Церкви: «Слово стало плотью» (Ин. 1. 14); «верую… во Единаго Господа Иисуса Христа Сына Божия… воплотившагося… вочеловечшася, распятаго… и страдавша, и погребенна, и воскресшаго» (Символ). Способ соединения божества и человечества во Христе Несторий выражает словами συνάφεια (сопряжение), σχέσις (соотношение) или терминологией «обитания» («храм и Живущий в нем»). Он строго избегает всякого указания на «общение свойств»; нельзя называть «единосущное божество страдавшим, соприсносущного Отцу — рожденным во времени, восставившего разрушенный храм — воскресшим» (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). р. 29; ДВС. Т. 1. с. 147). В том, что Божество бесстрастно и в Воплощении сохраняются все естественные свойства и божества и человечества, Несторий был единомыслен со свт. Кириллом. Но он настолько акцентировал различие Воспринявшего и воспринятого, что единый Христос у него двоился, разделялся на два лица, два субъекта. Частным выводом было то, что Несторий отказал Пресв. Деве Марии в давно уже ставшем частью Предания имени Богородица, не возражая против имени Человекородица и высказываясь за имя Христородица, поскольку Христос — общее имя двух естеств. Один из союзников Нестория, еп. Дорофей Маркианопольский, даже провозгласил анафему на называющих Деву Марию Богородицей.

Чтобы понять, какое учение Собор противопоставил учению Нестория, необходимо вернуться к процедуре 1-го заседания. После чтения Никейского Символа было прочитано 2-е послание свт. Кирилла Несторию; 125 отцов Собора в кратких выступлениях одобрили это послание, остальные к ним присоединились. Затем было прочитано 2-е послание Нестория свт. Кириллу. Последовала серия кратких выступлений отцов (всего 35), осудивших учение Нестория. В то время как егип. епископы единодушно анафематствовали его, др. высказывались нюансированно: нек-рые избегали называть имя Нестория, осуждая его учение, иные, называя Нестория, не анафематствовали его. Затем последовали «совместные» (ἅμα — АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 35) аккламации «всех епископов», где также присутствуют нюансы: анафематствование (в одной из аккламаций) «послания и учения Нестория» еще не есть анафематствование его самого, каковое провозглашается в др. аккламациях. Вообще говоря, эти фиксированные в актах восклицания — специфический «жанр»: характер голосования они могут иметь, только когда ставится на голосование к.-н. постановление; в др. случаях аккламации имеют значение не юридическое, но церемониально-эмоциональное. В данном случае (нужно все время помнить о моральном давлении «восточных», защищавших Нестория, и имп. власти, требовавшей мира и церковного согласия) сознательно была взята предельно высокая нота, чтобы затем всякое снижение тона можно было оценить как уступку и компромисс. В итоге офиц. постановлением анафематствован Несторий не был. Но процесс осуждения его продолжался. Над всеми событиями Собора доминировала авторитетная личность свт. Кирилла, к-рый, однако, не только утверждал и защищал свое богословское видение Христа, но и взаимодействовал с др. участниками процесса и, как показал дальнейший ход событий, был способен на поиски взаимопонимания и уступки. Настал момент показать, что осуждение Нестория имеет широчайшую соборную санкцию, выходящую за рамки Собора в Эфесе. Было прочитано послание Несторию папы св. Келестина, к-рый от лица Собора своих епископов угрожал Несторию низложением и отлучением. Представлять папу в действиях против Нестория было поручено свт. Кириллу, к-рый также собрал местный Собор в Александрии и от его лица адресовал Несторию свое 3-е послание, завершающееся 12 анафематизмами. Хотя догматическое содержание послания полностью принадлежит свт. Кириллу, формально оно имеет за собою авторитет поместных Соборов 2 крупнейших Патриархатов, если выражаться более поздним языком. То, что Несторий в свое время отверг этот ультиматум, предъявляется теперь как одно из важных обвинений против него, имеющее не только канонические последствия, но и богословские импликации. Молчаливое, без голосования, включение 3-го послания свт. Кирилла Несторию в акты Собора весьма весомо. Собственно говоря, споры о догматическом содержании постановлений Собора сводятся к вопросу, считать ли 3-е послание одобренным Собором или только «причисленным к документам». На этот вопрос ученые отвечают по-разному. Но во всех совр. изданиях постановлений Вселенских Соборов 3-е послание находит себе место (Г. Денцингер, И. Романидис, Conciliorum Oecumenicorum Decreta). Осторожный И. Кармирис не помещает в основном тексте ни 3-го, ни даже бесспорного 2-го послания свт. Кирилла Несторию, но дает оба в подстрочнике. Собор обратил особое внимание на то, как принял 3-е послание Несторий. Было отмечено, что он, ознакомившись с посланием, не пожелал встречаться с доставившими его епископами, к-рым накануне обещал дать ответ. Было отмечено и то, что Несторий не внял ультиматуму и продолжал проповедовать «то же и еще худшее учение». Затем было зачитано 2 собрания выдержек из сочинений св. отцов и Нестория. Но Несторий все еще не подвергся осуждению: несмотря на прозвучавшие ранее анафемы, он продолжал именоваться «благоговейнейшим» (εὐλαβέστατος — АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 37, 45). Затем — еще одна демонстрация вселенской соборности: прочитано послание митрополита Карфагенского. И лишь после этого последовало осуждение Нестория, выдержанное в канонических понятиях, но мотивированное догматически: «Решение, вынесенное против Нестория, низлагающее (καθαιροῦσα) его. Св. Собор изрек: так как почтеннейший Несторий, сверх прочего, не захотел повиноваться нашему приглашению и не принял посланных нами святейших и богочестивейших епископов, мы были вынуждены исследовать нечестивые его учения и, изобличив его из его писем и сочинений, прочитанных , а также из того, что он недавно говорил в этой митрополии, о чем засвидетельствовано, что он нечестиво мыслит и проповедует, мы, с необходимостью вынуждаемые на основании канонов, а также послания святейшего отца нашего и сослужителя Келестина, епископа Римской Церкви, много прослезившись, пришли к такому скорбному против него постановлению: подвергшийся от него хуле Господь наш Иисус Христос определил чрез настоящий святейший Собор, да будет сей Несторий чужд епископского достоинства и всякого священнического собрания (συλλόγου ἱερατικοῦ)» (АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 54).

Акцентированное упоминание Римского папы не имело того значения, какое усматривают в этом католич. теологи. Скорее это было указанием на имп. двор Запада, к-рый стоял за спиной папы, с чем нужно было считаться имп. Феодосию II.

Непосредственное отношение к несторианскому спору имеет и упомянутый уже запрет составлять новые символы. Несторий активно боролся с ересями. Собору доложили, что посланные им к сектантам-четыренадесятникам миссионеры предлагают им для подписания не Никейский Символ, но его несторианскую переработку с пространным христологическим разделом. Автором этого исповедания мог быть Феодор, еп. Мопсуестийский (CPG, N 3871). Т. о., Собор, хотя и высказывался против новых вероопределений вообще, имел в виду в первую очередь замену Никейского Символа к.-л. иным. Именно так и понимали это постановление, составившее 7-е прав. Собора; вскоре Никейский Символ был повсеместно дополнен, и новый, Никео-Константинопольский Символ был принят не только православными, но и монофизитами, и несторианами. Возможность изменения Символа веры стала вновь обсуждаться в связи со спорами о Filioque. В свете сказанного можно полагать, что главная неправота творцов Filioque — в изменении церковного учения, ибо добавление к Символу правомочен сделать лишь Вселенский Собор. Имеются в виду значимые добавления; к таковым не относится рус. вариант «Господа истинного и животворящего».

С осуждением Нестория оказалось внешне связано соборное осуждение пелагианства. На греч. Востоке обращали мало внимания на бушевавшие на лат. Западе пелагианские споры. Нет оснований обвинять Нестория в сочувствии пелагианству. Когда неск. епископов-пелагиан искали заступничества у имп. Феодосия II и у Нестория, К-польский архиепископ корректно запрашивал о них папу св. Келестина (АСО. T. 1. Vol. 2. р. 12-15). Папа, уже настроенный против лжеучения Нестория, с большим раздражением упрекал его в том, что он игнорирует осуждение пелагиан и берет их под покровительство (Ibid. р. 11). Когда епископы собрались в Эфесе и произошло разделение, оба собрания жаловались, что их противники имеют в своих рядах пелагиан. На заседании 17 июля в присутствии папских легатов свт. Кирилл заявил: «…анафематствуем Аполлинария, Ария, Евлогия, Македония, Савеллия, Фотина, Павла и манихеев и всякую иную ересь; кроме того еще изобретателя новых хулений Нестория и его сообщников и единомышленников, и мыслящих согласно Целестию (Келестию) и Пелагию» (АСО. T. 1. Vol. 1 (3). р. 22). В конце послания папе Собор сообщал: «Когда на святом Соборе прочтены были записи деяний о низложении нечестивых пелагиан и целестиан, Целестия, Пелагия, Юлиана, Персидия, Флора, Маркеллина, Орентия и их единомышленников, определили и мы, чтобы осталось в силе и неизменности то, что определено о них твоим богочестием и в согласии с тобой считаем их низложенными» (Ibid. р. 9). Не рассматривая пелагианства по существу, Собор присоединился к рим. решениям. 1-е и 4-е правила Собора предписывают извержение из сана единомышленников Целестия — главного сподвижника Пелагия.

Собор осудил также мессалиан (евхитов, энтусиастов) — простонародную дуалистическую секту с яркими чертами материализма в учении о духовной жизни. Учение секты не известно досконально; нек-рые сведения о ней дает прп. Иоанн Дамаскин (Ioan. Damasc. De haer. 80). В совр. науке секта представляет большую проблему: предпринимаются попытки установить нити, связующие ее с нек-рыми известными творениями аскетической лит-ры (А. Г. Дунаев). Но и мессалианство Собор не изучал самостоятельно: он одобрил соборное постановление о нем, принятое в К-поле при архиеп. Сисинии I, а также относящиеся к мессалианам «Александрийские деяния». Собор предписал, чтобы мессалиане или подозреваемые в мессалианстве анафематствовали по пунктам учение, осужденное в хартии Сисиния: если они это сделают, клирики остаются в клире, а миряне — в церковном общении; если же откажутся — клирики лишаются сана и общения, а миряне анафематствуются. Мон-рям запрещается принимать находящихся под дознанием. «Было угодно также анафематствовать распространяемую книгу скверной оной ереси, называемую ими «Аскетикон»… и если кто обнаружит какое-нибудь иное сочинение их нечестия, да будет и оно анафема» (АСО. T. 1. Vol. 1 (7). P. 117-118; неточный пер., сделанный с лат.: ДВС. Т. 1. С. 404-405).

Но главное дело Собора — утверждение правосл. христологии, глашатаем к-рой явился свт. Кирилл. Опровергая Нестория, святитель с большой силой и убедительностью выразил истину единства лица Богочеловека. При этом, однако, терминология свт. Кирилла не была вполне точной: осмысление христологии только начиналось, а кроме того, свт. Кирилл оказался под влиянием аполлинарианских псевдоэпиграфов, надписанных именами свт. Афанасия Великого и др. отцов IV в. Из этих сочинений, имевших для него непререкаемый авторитет, свт. Кирилл заимствовал целые формулы. Сам он, однако, был совершенно чужд аполлинаризма, исповедуя полноту человечества во Христе и неизменность в Нем человеческой природы. И у александрийцев, и у антиохийцев сближались понятия природы, ипостаси и лица.

В то время как александрийская христологическая формула исповедовала одно лицо, одну ипостась, одну природу, антиохийская признавала две природы, две ипостаси, два лица. То, что при этом антиохийцы (Феодор Мопсуестийский, Несторий) объединяли два лица в одно «лицо единения» (Несторий), было весьма недостаточно для выражения единства во Христе, поскольку слово «лицо» значило также «роль», «личина», «лицо юридическое». Стояла задача согласования терминологии двух школ с сохранением того ценного, что было в богословии обеих. Важной задачей было также согласование христологической терминологии с уже утвердившейся тринитарной: одна сущность и природа, три ипостаси и лица. Начало исполнению этих задач и положил III Вселенский Собор. Христология Собора выражена в 2 посланиях свт. Кирилла Несторию.

Из 2-го послания («Καταφλυαροῦσι…»): «…мы не говорим, что естество (φύσις), изменившись, стало плотью, ни того, что оно преложилось в целого человека из души и тела; но что Слово, соединив с Собою по ипостаси (καθ᾿ ὑπόστασιν) плоть, одушевленную разумной душой, неизреченно и непостижимо стало человеком, сделалось Сыном человеческим, не волею одною или благоволением и не восприятием одного лица (προσώπου), и что различны к истинному единству соединенные естества, но един из двух (ἐξ ἀμφοῖν) Христос и Сын, не так, чтобы различие естеств было уничтожено ради соединения… Говорим, что Он пострадал и воскрес, не так, что Бог Слово Своим естеством претерпел раны… ибо бесстрастно Божество, ибо и бестелесно, но поскольку тело, ставшее Его собственным, сие претерпело, говорим, что Он пострадал за нас: ибо Бесстрастный был в страждущем теле» (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 26-27; ДВС. Т. 1. С. 145-146).

1. Кто не исповедует Еммануила истинным Богом и посему Святую Деву Богородицею, т. к. Она плотски родила Слово, сущее от Бога, ставшее плотью: да будет анафема.

2. Кто не исповедует, что Слово, сущее от Бога Отца, соединилось с плотию по ипостаси, и что посему Христос един с Своею плотию, т. е. один и тот же есть Бог и вместе человек: да будет анафема.

3. Кто во едином Христе, после соединения, разделяет Ипостаси, сопрягая их только связью (συναφείᾳ) по достоинству или же по господству и могуществу, а не лучше, по естественному соединению (συνόδῳ τῇ καθ᾿ ἕνωσιν φυσικήν): да будет анафема.

4. Кто изречения евангельских и апостольских писаний, глаголемые или о Христе святыми, или Им о Себе Самом, распределяет на два лица или ипостаси, и одни прилагает к человеку, мыслимому особо от Слова Божия, а другие, как богоприличные, к одному Слову Божию: да будет анафема.

5. Кто дерзает называть Христа человеком богоносным, а не Богом поистине как Сына единого и естеством (υἱὸν ἕνα καὶ φύσει), поскольку стало плотью Слово (Ин 1. 14) и приискренно приобщилось плоти и крови нашей (Евр 2. 14): таковой да будет анафема.

6. Кто говорит, что Слово Бога Отца есть Бог или владыка Христа, а не исповедует, что Тот же Самый есть Бог и вместе человек, поскольку Слово стало плотью, по Писаниям: да будет анафема.

7. Кто говорит, что человек Иисус был действуем Богом Словом и облечен славою Единородного, будучи иным в отношении Его: да будет анафема.

8. Кто дерзает говорить, что воспринятому человеку должно поклоняться вместе с Богом Словом, сопрославлять его с Ним и вместе называть Богом, как иного с Иным (ибо всегда прибавляемое συν — вместе с — принуждает так думать), а не почитает единым поклонением Еммануила и не относит к Нему единого славословия, поскольку Слово стало плотью: да будет анафема.

9. Кто говорит, что единый Господь Иисус Христос прославлен Духом как пользовавшийся чрез Него чуждою силою и от Него получивший возможность действовать против духов нечистых и совершать в людях богознамения, а не говорит, что Дух — Его собственный, чрез Которого Он и совершал богознамения: да будет анафема.

10. Божественное Писание говорит, что Христос был первосвященником и апостолом нашего исповедания: Он принес Себя за нас в воню благоухания Богу и Отцу (Ефес 5. 2). Если же кто говорит, что первосвященником и апостолом нашим было не Само Слово Божие, когда стало плотию и по нам человеком, но иной в отношении Него, особый человек от жены, или если кто говорит, что Он принес приношение и за Себя Самого, а не за нас только одних (ибо не нуждался в приношении не знающий греха): да будет анафема.

11. Кто не исповедует плоть Господа животворящею и собственною Самого Слова от Бога Отца, но некоему иному, отличному от Него, соединенному с Ним по достоинству или же приобретшему одно лишь божественное обитание, а не исповедует ее, как мы сказали, животворящею, ибо она стала собственной Слову, все могущему животворить: да будет анафема.

Осуждение Нестория, вскоре признанное имп. Феодосием II, было важным этапом, но лишь одним из первых на пути становления правосл. христологии. Собор привел к церковному разрыву Александрии, Рима, К-поля и Иерусалима с Антиохией. У антиохийцев, «восточных», была своя богословская правота. Защищая Нестория, недооценивая опасности его мышления, многие из них не были солидарны с его заблуждениями. Еще до Собора Иоанн, еп. Антиохийский, мягко увещевал Нестория отказаться от тех самых учений, к-рые твердо и жестко обличал свт. Кирилл (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 93-96; ДВС. Т. 1. С. 187-191). Время резкой полемики до, во время и после Собора — также время напряженной позитивной работы. Император, как и раньше, действовал в пользу церковного мира. Мир в 433 г. был заключен удивительно легко. В Александрию прибыл посланец еп. Иоанна Антиохийского Павел, еп. Эмесский. Свт. Кирилл приготовился к жестокой схватке, но формула, привезенная ему из Антиохии, вполне его удовлетворила. Он воспроизвел ее в послании еп. Иоанну, к-рое и знаменовало восстановление церковного общения.

«Εὐφραινέσθωσαν…»: «Исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Единородный Сын Божий, есть совершенный Бог и совершенный человек из разумной души и тела; что Он рожден прежде веков от Отца по божеству, в последние же дни нас ради и нашего ради спасения от Марии Девы — по человечеству; что Он единосущен Отцу по божеству и единосущен нам по человечеству; ибо произошло соединение двух естеств. Посему мы исповедуем одного Христа, одного Сына, одного Господа. В сем понятии неслитного соединения исповедуем Святую Деву Богородицею, потому что Бог Слово воплотился и вочеловечился и от самого зачатия соединил с Собою воспринятый от Нее храм. Мы знаем, что мужи богословы евангельские и апостольские речения о Господе одни делают общими, как относящиеся к одному Лицу, другие же разделяют в отношении двух естеств и богоприличные относят к божеству Христа, а смиренные — к человечеству» (АСО. T. 1. Vol. 1 (4). P. 17; ДВС. Т. 1. С. 541).

Полной ясности, однако, достигнуто не было. Антиохийцы считали, что, подписав это исповедание, свт. Кирилл отрекся от анафематизмов. В этом же, с противоположных позиций, упрекали его крайние его сторонники. Сам он в ряде посланий давал очень важные разъяснения, доказывая свою последовательность. Если в анафематизмах утверждается единство Лица и Ипостаси, этому не противоречит утверждение двух природ в послании «Да возрадуются…». От анафематизмов через соглашение 433 г., к-рое и является итогом III Вселенского Собора, тянутся нити, ведущие к Халкидонскому оросу. Свт. Кирилл задал тон всей последующей христологии. Промыслительно, что III Вселенский Собор не принял никаких формул (нек-рые из Кирилловых формул канонизировали затем монофизиты, что сильно осложнило церковную ситуацию). Зато Собор дал богатейший материал для дальнейшей разработки христологии и указал линии ее построения.

Прот . Валентин Асмус