Протоиерей Андрей Овчинников: «Злая женщина — та, которая подмяла мужа под себя»
По словам священника, если в семье берёт верх женщина, то в таком браке нет христианского духа и правят скорби…

«Современная жизнь исказила очень многие вещи. И если в семье женщина берет верх, если она встает у штурвала семейного корабля, то в такой семье не будет того самого духа, о котором говорят апостол Павел и весь опыт христианской Церкви. Апостол Павел говорит: „жене учить не позволяю, ..но быть в безмолвии“ и во всем слушаться мужа, и от него получать все необходимые советы. Так вот, наши дорогие женщины замужние, давайте с верой воспримем этот совет великого апостола, потому что его устами двигал Дух Святой», — заявил в эфире телеканала «Союз» клирик кафедрального Храма Христа Спасителя протоиерей Андрей Овчинников, говоря о современных проблемах семейной жизни. Текст передачи был опубликован на сайте «Православной газеты».

Комментируя наблюдение одной из телезрительниц, что в браке чаще всего счастливы злые и сварливые женщины, священник отметил, что «злая женщина — та, которая подмяла мужа под себя, он стал подкаблучником, дети от такой мамы тоже трепещут, пытаются исполнить все её прихоти». «Но пройдет жизнь, и такая злая женщина почувствует необыкновенное одиночество, от неё все отвернутся. Вплоть до того, что её супруг, который её боялся всю жизнь, уйдёт жить к дочке и будет воспитывать внуков. Поэтому никогда не нужно быть злой и никогда не нужно думать, что счастье как состояние внутреннего мира, радости, тепла, любви может быть у злого человека, — этого не может быть в принципе».

При этом отец Андрей подчеркнул, что «никто не мешает молодым людям искать невесту, которая будет не только благочестивой, но и будет уметь благоразумно молчать, иметь послушание». «К сожалению, современные мужчины ответственности часто боятся, избегают. И поэтому женщины тоже правы, говоря, что сейчас трудно найти достойного человека в спутники жизни, потому что мужчины измельчали. Наверное, это так. Причина в том, что большинство семей по-прежнему однодетные иди двудетные. А когда в семье только один ребенок, то о какой ответственности можно говорить, если он не знает, как посидеть с младшей сестрой или поухаживать за младшими братьями и сестрами? Одного ребенка воспитать ответственным и серьезным очень трудно, потому что все вертятся вокруг него».

Поэтому, по словам священника, проблемы семейной жизни закладываются ещё на этапе выбора своего спутника или спутницы. «В семейной жизни человек начинает пожинать те плоды, которые он добровольно посеял в свою жизнь через выбор. И, конечно, со скорбью мы сейчас говорим о какой-то безумной халатности при выборе спутника жизни. Человек, когда покупает обувь или новый автомобиль, изучает товар очень тщательно и никогда не спешит с покупкой. Но этого не наблюдается при выборе, который необходимо сделать на всю жизнь. Ведь, согласно Евангелию, второй попытки христианину уже не дано. И если человек здравомыслящий, то он должен понимать, на какой ответственный шаг он решается».

Говоря о других причинах нестроений в семье, отец Андрей отметил, что «современная жизнь очень сильно разобщает людей». «Пятидневка, когда муж с утра до вечера на работе, жена практически одна. В субботу какие-то дела бывают, опять разъезжаются. И вот один день остается. Я, конечно, не знаю, как поправить ситуацию, но в семье принцип частого пребывания вместе должен быть главным. И даже если прошли первые трепетные чувства, немножко кровь уже не кипит при воспоминаниях о первых свиданиях, все равно нужно прилагать труд и спешить домой. Вот это очень важно».

«Семья — работа. И, конечно, надо видеть в семейной жизни особый вид религиозного, христианского подвига. Вот эти труды, которые мы несём по обустройству быта, по заботе о болящих родных, воспитывая детей, ухаживая за родителями — все это для Бога очень ценный труд. Это прямая заповедь, которая содержится в Евангелии, через эти труды человек учится самому главному: сначала терпению, потом долготерпению, потом жертвенности, смирению и, наконец, любви. То есть, повторю, превратите свою семейную жизнь в некий духовный созидательный процесс. Во славу Христа и во имя Христа можно и картошку чистить, и посуду мыть, и в магазин идти за хлебом, и белье постирать, и ребеночка спать укладывать, и чай вместе пить».

Отвечая на вопрос о том, как верующая супруга должна вести себя с неверующим мужем, священник пошутил: «праведник в доме — мученики все остальные». «Во-первых, Христос не ставил своей целью специально людей разобщить, хотя в Евангелии и говорится о разделении людей. Но иногда это разделение является Его особым путем. По большей части разлады в семье происходят по человеческому незнанию, по каким-то неправильным действиям, которые этот разлад вносят. Всегда в таких случаях я хотел бы сказать следующее. Главное в христианстве — это не внешний обряд, к которому относится посещение храма, соблюдение поста, внешний вид, одежда, какое-то правило молитвенное, и так далее. Это, конечно, нужно. Но суть христианства заключается в изменении человеческого сердца».

«Почему в вашей семье начались разногласия? Наверное, потому что вы увидели (хотя, возможно, пока только внешне) строгость жизни верующих людей, увидели лица других женщин, что они мало улыбаются, что очень много людей в Церкви разведенных, каких-то несчастных, больных, страждущих. Все это так. Но Христос хочет, чтобы мы, приходя домой из храма Божия, несли людям не скорбь на своих лицах, а несли Пасхальную радость, несли свет. Вот и вы, приходя домой, поцелуйте своего мужа, обнимите его, сделайте ему какую-то приятную вещь», — посоветовал батюшка одной из телезрительниц.

«Некоторым женщинам я говорю: если вы идете на службу, встаньте пораньше, испеките что-нибудь для своих мужей, приготовьте им завтрак. А после храма — бегом домой, и все остальное время вокруг своего мужа вы должны хлопотать. И не надо сейчас думать, что „муж далек“, что „он ничего не знает“, что „он неверующий“. Наши родственники, которые не ходят в храм, — это исстрадавшиеся люди, которые забыли, что такое ласка, доброе слово, улыбка, что такое нежный поцелуй супружеский. Вот этого всем не хватает как воздуха. А если человек приходит из храма с таким же кислым лицом, то, конечно, в доме начинается какое-то напряжение. Нужно быть всем поприветливей», — подчеркнул священник.

Говоря о том, имеется ли в православной вере такой аспект, как планирование семьи, отец Андрей отметил, что в христианском понимании есть такое понятие, как добродетель рассуждения, и вот ее ни в коем случае отвергать нельзя. «Что касается планирования семьи — наверное, элементы этого, особенно при создании семьи, должны быть. Я вспомнил почему-то свою молодость: мне хотелось жениться после 25 лет, хотелось получить образование, встать на ноги. Хотелось, чтобы супруга была меня моложе на 5−6 лет, чтобы она была из многодетной, полноценной семьи, чтобы была верующей. Я просил Бога об этом, и Господь услышал мои молитвы».

«Что касается планирования рождения детей, то это позиция нехристианская, — подчеркнул пастырь. — Потому что детей дает Господь, родители только инструменты Его воли, через них Господь являет Себя. Поэтому если мы будем в Божественные пути вносить какой-то человеческий фактор этого планирования, Господь будет тогда применять иные способы, вразумляя нас и воспитывая. На мой взгляд, надо положиться на волю Божию. Я сам многодетный отец и знаю труды. Когда в семье много детей, часто спрашивают, как избежать последующих, чтобы суметь поднять маленьких? Эти вопросы решаются с духовником. Самое главное — надо иметь веру в то, что Господь человека никогда не оставит».
Русская линия

Семейный человек должен «срастись» со своей семьей. Протоиерей Андрей Овчинников.

Семейный человек должен «срастись» со своей семьей. Тут у нас, живущих в браке, есть сходство с монахами. Поясню, в чем. Настоящий монах без благословения игумена не выходит за монастырские ворота. Он знает три дороги: в храм, на послушание и в свою келью. У семейных людей почти так же. Если жена дома с ребенком, то у мужа, как и у монаха, три маршрута: на работу, как на послушание, в магазин за покупками и домой, в свое гнездо. В храм идем всей семьей.

Время, безответственно проведенное вне семьи, безвозвратно потеряно – и всегда в ущерб семье.

Дорогие родители! Говорю вам, исходя из личного опыта семейной жизни и из пастырской практики: время, безответственно оторванное от семьи, и особенно от маленьких детей, да и не только детей, никогда не вернуть. Оно потеряно всегда в ущерб семье. Когда рождаются дети, ими нужно заниматься – денно и нощно и самозабвенно. Придется отложить в дальний ящик стола начатую диссертацию. Без нужды не начинать постройку загородного дома, который «съест» не только все выходные года, но и ваши нервы и терпение. Естественно, вас не будет дома, а дети останутся с няней или бабушкой. Не бродите бесцельно по магазинам и салонам, не засиживайтесь в кафе и кинотеатрах. Помните о том, кто вас ждет дома. Нужно ограничить посещение тех мест, куда родители норовят «улизнуть», чтобы отдохнуть от собственных детей.

Какой напрашивается вывод? – Нужно почти всё время быть со своими детьми и их воспитывать. Они вырастают очень быстро. Но хорошими и добрыми дети сами собой, без вашего труда никогда не станут. А если вы всё время в делах и разъездах, то не удивляйтесь потом результату вашего выбора. Даже газонная трава требует ухода, тем более живой маленький человек. Если дети собьются с пути и «наломают дров» в своей жизни, кому, дорогие родители, будут нужны ваши ученые степени и построенные дома, дорогие ремонты в квартирах и увиденные страны? То, что было променяно на детей, принесет скорбь и разочарование. Оно никогда по-настоящему не порадует человека так, как его собственные дети, ставшие честными и порядочными людьми.

Протоиерей Андрей Овчинников

Священник-блогер выступил против церкви и отказался служить в епархии

За 11 лет от еретика и экумениста Гундяева ушли около 300 священников ( или запрещены)

Автор ютуб-канала «Киберпоп ТВ», уже экс-протоиерей Андрей Федосов, опубликовал видео, на котором заявил об отказе служить в Русской православной церкви, потому что он больше не может соглашаться с политикой священноначалия.

Вот текст его прошения, которое адресовано епископу Кинельскому и Безенчукскому Софронию:

Ваше Преосвященство! Последние годы я живу с нарастающим внутренним смущением, которое вызвано несогласием с процессами, протекающими внутри нашей Матери Церкви. Я не согласен с позицией нашего священноначалия по многим вопросам; в частности, мне не нравится, что при внешней демонстрации отделенности Церкви от государства на самом деле происходит их срастание. Для осуществления своей деятельности Церковь в лице нашего священноначалия всё больше опирается не на Христа, а на административный и финансовый ресурс государства. Я помню, что в своей ставленнической присяге обещал оказывать послушание священноначалию, и всегда его оказывал, однако продолжение служения приводят к конфликту в моей душе, который меня разрушает. В этой связи на данном этапе я не нахожу возможности продолжать свое священническое служение и прошу Вас вывести меня за штат Кинельской епархии с запрещением в священнослужении. 31 августа 2019 года Протоиерей Андрей Федосов

Обращение протоиерея Андрея Федосова как раз отражает ту ситуацию, о которой я часто пишу на своем блоге. Это не какой-то тип со стороны, даже не оппозиционный священник как Андрей Кураев. Это обычный священник, который устал молчать.

Андрей Федосов говорит, что он не собирается уходить из церкви, он просто отказывается служить под началом людей, которые просто стали навариваться на вере в Бога, которые используют церковные ресурсы не по назначению. В конце видео Андрей говорит, что будет дальше продолжать ходить в храм, но служить отказывается.

Так ему ответило начальство:

То есть у Андрея Федосова просто неверное восприятие взглядов на жизнь Церкви и деятельность Священноначалия. Никаких аргументов, примеров, прощения. Просто ты или смиряешься, или идешь вон. Угроза в конце особенно замечательна.

Такова внутренняя политика церкви: угрозы, неумение слушать, отказ воспринимать критику со стороны своего же клира.

До описанных выше событий Андрею Федосову запретили вести канал на ютубе от имени священника, но причины, по словам Андрея, не обговаривали.

Сейчас у экс-священника на канале 58 тысяч подписчиков и много видеозаписей на разные церковные и христианские темы: о крещении, воспитании, канонизации семьи Романовых, о церкви и деньгах, о Боге.

Я никак не хочу оправдать Андрея Федосова, возможно, что на его канале были какие-то вопиющие случаи несогласия с церковью, из-за чего ему запретили вести этот канал.

Однако сама по себе ситуация очень интересна. Учитывая, что в церкви по канонам могут быть разные мнения, которые просто не должны противоречить догматам, то на каком основании его настигает епархиальная цензура?

Если Вас заинтересовал канал священника, то переходите по

“Меня спасла театральная “секта” — как священник стал “звездой” в своем районе

Священнику важно являть свою слабость

— Отец Андрей, когда вы уже пришли в Церковь, были ли разочарования?

— Я полюбил Церковь изначально как структуру. Я же знал, что такое общение людей, знал театр, как некую большую общность, связанную не только спектаклем, а с идеей, семейственностью, дружбой, служением. У меня было колоссальное количество друзей. И вдруг все стало расползаться, друзья стали как-то так не особо друзьями, взрослая жизнь погасила юношеский пыл и горячность, у многих вокруг рушились семьи…

Как-то, в гостях у своих друзей, прямо около Донского монастыря, я увидел икону Богородицы с предстоящими святыми на фоне огромного храма. И я понял: а ведь эта конструкция существует. Они, эти люди, существуют. И Церковь, — есть и будет.

Поэтому разочарования в иерархии, в священниках, быту у меня не было.

Разочарования были связаны со мной, с тем, что я играюсь во все это и никак не могу дойти до глубины. Причем они начались не так уж и давно и до сих пор не заканчиваются.

То есть, у меня первый упадок неофитства начался недавно. И все это связано с моей немощью, с моей некой бесталанностью, бездуховностью. Я понимаю, что были силы, но я как-то то выжал себя, а дальше — тяжело. Но груз ответственности, груз сана – он на мне, и никуда не деться.

Кажется, ты тащишь за собой весь мир. И уже все, не хватает сил.

В один момент я понял, что все, надо кардинально что-то менять.

— Менять в жизни, в себе в окружающих?

— В себе, в поступках, в элементарной какой-то внешней жизни, в распорядке дня, в дурных привычках. Если не начать малыми какими-то делами, с самого прозаичного, то все это может рухнуть. Все держится на такой тонкой нити. Счастье человеческое в секунду может оборваться. Я был очень близок к тому, что все может кончиться серьезнейшим крахом.

— Крахом – уйти из священства?

— Этого я даже не предполагал, передо мной такого вопроса не стояло — уйти из священства. Мне казалось, что прямо сейчас могу умереть от всего, что на меня навалилось.

Даже то, что я здесь стал исполняющим обязанности настоятеля… Я столько ошибок наворотил! От этого казалось, что сейчас просто надломлюсь физически — сойду с ума, попаду в больницу. Я даже как-то искренне был к этому готов, — попасть в больницу, там полежать.

Но вот этот острый кризис как-то преодолеть удалось.

— Что помогло?

— Господь сжалился, наверное, дал силы, вытащил меня из очередного ада, куда я сам же и скатился. Очевидно, так оно и должно было быть, чтобы как-то так меня образумить в моем непомерном тщеславии и самомнении по поводу своего священства и по поводу своей избранности. Нужны были какие-то такие тяжелые этапы.

Причем я знаю, такие испытания проходят многие священники на своем пути, поэтому и рассказываю.

— Не боитесь говорить о собственной слабости?

— Мне нравится человек сомнения, человек слабости. Мне очень нравится смотреть под другим углом на жития святых, видеть в них простых людей. Вот читаешь дневник святого праведного Иоанна Кронштадтского, и если попадаешь хотя бы на малую слабость, то она во сто крат делает больше величие святого, раз он из своей немощи смог выйти.

В этом же тоже наша вера. Даже Христу было тяжело, больно и страшно, и это еще больше подтверждает Его божественность, а нам дает надежду.

Но у нас в Церкви почему-то боятся говорить о слабости — чего я буду искушать другого, лучше — глобально.

Но для священника на самом деле важно являть свою слабость. Это, как ни странно звучит, может утверждать других людей, которые рядом. Эта слабость, возможно, не даст потом вдруг человеку, который рядом с тобой, разочароваться в себе.

Когда меня рукополагали, было страшно

— Когда вы стали священником, не боялись, что совершаете ошибку?

— В тот самый момент, когда меня рукополагали, мне было чрезвычайно страшно.

Но этот шаг был естественен и я сам себя успокаиваю, что в этом у меня не было самоволья, я ничего не менял. Это произошло само собой. Значит, за всем стоит Господь. В верности принятого решения утверждает и последовательность моих шагов к Богу. И даже то, что рядом со мной прекрасная, любящая жена. Любящая и терпящая меня на разных этапах жизни. То, что она рядом — подтверждает, что все-таки Господь обо мне думает.

Почти ни у кого из всех моих друзей из кино, театральной и всякой драматургической тусовки не сохранились семьи. У всех вторые, третьи браки, дети в разных браках.

Может быть, молитвами бабушки, дедушки, любовью моих родителей, и безусловным подвигом и смирением моей жены все как-то утвердилось. И мне чрезвычайно помогает, потому что за этим я вижу Бога, Который вел. А если вел, то значит в том, что сейчас есть, я могу распрямить плечи. Потому что мне трудно уйти от постоянного комплекса, будто я занимаю чужое место. Раз за всем стоит Господь, то мне не страшно.

— Вы стали священником уже в достаточно зрелом возрасте. Этот факт вам мешает или наоборот?

— Я себя постоянно ощущаю немножечко отщепенцем. У меня нет истории, что я с детства служил в храме, окончил семинарию. Я не вырос в Церкви, я в нее пришел, вошел в образ священства со стороны. Поэтому всегда с замиранием сердца смотрю на каких-то великих священников, которые выросли в Церкви, которых она воспитала. Они — совершенно другие люди. И поэтому я всегда чувствую некий такой комплекс в этом отношении. Я себя одергиваю, не доверяю себе. Так ли я делаю, так ли говорю, ту ли интонацию взял? Может быть, это и хорошо. Может быть такие тоже священники нужны.

— Вероятно, вы задаетесь вопросом: «Играю ли я роль священника или живу в этом глубоко?»

— Очень сложный момент. С одной стороны, все равно играешь роль священника — это безусловно. Но, с другой стороны, я ведь уже тоже не понимаю, кто я вне этого священства. Ведь таинство свершилось, а это не просто сменить костюм или профессию. Моя душа, моя жизнь связана со священством Христовым.

— Во время беседы можно понять, что у вас – актерский бэкграунд – по какой-то манере общения, приемам. Вот эти актерские приемы, навыки мешают или помогают вам?

— Ну да, я включаюсь со всеми этими рефлексами, которые никогда уже не изжить. Я уже перестал пытаться бороться, если они есть, то уже есть.

С другой стороны, есть и работают другие качества, которые я могу забирать от прошлой профессии.

Я могу громко и четко говорить, попадать в тон. Еще у актеров есть хорошее качество, которое помогает быть христианами – доверие, возвышенное и чистое желание служить. Артист — он служит в театре, он так всегда говорит про себя. Также — возможность быть с другим человеком пластичным, соответствовать ему.

Есть и плохие качества, тяжелые – болезненная замкнутость на себе. И, при всем сказанном ранее — боязнь человека.

Театральная «секта» меня спасла

— Крестились вы тогда же, когда и пришли в Церковь?

Андрей Щенников

— Летом мы приезжали в Ростовскую область, к бабушке с дедушкой. У них – шестеро детей, так что можно представить, сколько народу собиралось — дядя, тети, их дети. Там нас с братом и крестили, когда мне было семь лет, в начале восьмидесятых.

Дедушка с бабушкой были верующие. Помню, когда все уже спали, дедушка доставал тетрадочку с записанными от руки молитвами и начинал молиться. Он обязательно ездил в город на праздники. Как сейчас понимаю – это были Троица, Успение.

Но приход в Церковь случился гораздо, гораздо позже. Первый раз я, наверное, задумался о Боге, о том, верую или не верую, когда мне было лет 25.

Но, все-таки, я учился в специфическом институте, в ГИТИСе. Мы читали русскую литературу, разбирали ее. А это невозможно без затрагивания вопросов веры, Церкви. Поэтому позднее, уже набравшись некоего опыта, пришлось отвечать, уже для самого себя, на эти вопросы.

— То есть, в студенческой молодости метаний в поисках веры не было – к кришнаитам, бахаям и так далее?

— У меня была своя «секта» — я занимался театром. И это пошло мне на пользу. У нас была своя общность. Та, может быть, к которой и прибегают люди, ища религию. Поэтому я обошелся без каких-то крайних метаний.

У нас с первого курса три человека ушли в Церковь.

Был 1992 – 1993 год, люди не справлялись с этим временем, оно надламывало. Мне кажется, многие уходили, чтобы спрятаться от той реальности, которую было невозможно объяснить и сил на которую не было. Ушла одна девочка – она потом стала матушкой, женой отца Димитрия.

Еще было двое ребят – один стал монахом, другой – белым священником. Они были приезжие и мне кажется, они еще и не могли справиться с Москвой.

Но для меня учеба была более, чем увлечение. Идеология, религия, все что угодно. Я очень тепло вспоминаю о времени учебы. Конечно, не хочу ни один день вернуть вспять, ничего не хочу повторить. Но понимаю, что я очень многим обязан и ГИТИСу, театру. Он меня просто от очень многого спас.

— От чего?

— От смерти, например. У нас во дворе за 90-е года не осталось ни одного друга детства, все умерли — наркотики. Это был пик наркоманской культуры, и умирало именно мое поколение. Это без вопросов нужно было пробовать, потому что за этим стояли какие-то дали. Об этом говорилось, об этом пелось. И вот если бы у меня не было этой новой реальности, другой реальности, яркой, сильной, мощнее того, что стояло за этим миром, то я не знаю… Я думаю, что я бы не был жив.

— Вот вы говорите, что люди пришли в Церковь, не справившись с реальностью. Значит, получается, атеисты правы, когда говорят, что Церковь – удел слабых, а сильным она не нужна?

— Апостол Павел говорит: «Посмотрите, братия, кто вы призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (Кор. 1:16-27).

Так что, получается, атеисты правы. Если у человека хватает сил противостоять жизни, очевидно, у него есть какая-то сила. У меня ее не хватило. Поэтому я просто сказал: «Все, я не справляюсь. Очевидно, Ты есть, так что давай попробуем». Я понимаю, что ушел от своей немощи.

— Когда это было?

— Я уже окончил ГИТИС, у меня была семья – жена, ребенок. К тому времени стали доноситься отголоски, что одни знакомые в Церкви, другие. Мы тоже решили пойти с женой в храм. Первая исповедь… А через месяц батюшка, у которого мы исповедовались, перестал быть батюшкой.

Как-то вяло я прожил полгодика, а потом моя знакомая, драматург Оля Мухина, говорит: «Поедем в храм Софии Премудрости Божией». В общем, я оказался на всенощной, пообщался с отцом Димитрием Рощиным. Даже не помню, о чем мы говорили. Задавал я какие-то глупые общие вопросы. А потом я просто сел, просидел час, слушая службу, и понял, что здесь то, чего мне не хватало уже много лет.

На следующий день я поехал в Германию, на гастроли. Там повсюду меня преследовал простенький рождественский мотив, доносившийся отовсюду.

Вот эта балаганная шарманка с рождественскими напевами аккумулировалось у меня в собственную пустоту, никчемность. Я понял: все, надо эту шарманку прикрывать.

Приехал, стал поститься. Это был мой первый пост, как и у всех – до полуобмороков.

Конечно, отец Димитрий Рощин, мой духовный отец, сыграл колоссальную роль в моей жизни. Он просто явил жизнь Церкви в себе, в своей мысли, в своей манере разговаривать, в своей свободе, в легкости, в любви к своей матушке, к детям.

На кого оглядываются люди

— Есть мнение, что искусство – такой шажок к пониманию Бога, церковная жизнь – следующий этап. И если человек, скажем, понял иконопись, ему не до светского искусства. Как считаете вы? Вам интересно ходить в театр?

Сцена из спектакля «Бесприданница» театра «Мастерская Петра Фоменко»

— Так жизнь складывается, что просто на это не хватает времени. Когда я приезжаю в какой-нибудь город и есть возможность пойти в музей посмотреть картины, с удовольствием делаю это. Помню, как впервые меня поразили в Париже импрессионисты. И до сих пор для меня это важно.

Когда удается пойти в театр-мастерскую Петра Фоменко, я радуюсь, как играют мои друзья. Но как-то серьезно я не могу включаться. Фильмы, спектакли оцениваются просто: мое – не мое, радует – не радует. Но если радость, то уже такая, которая освободилась от какого-то груза значимости или духовных размышлений.

— К храму, где вы служите, есть интерес. Можно услышать: “вот, к батюшке-актёру приходят “звезды” . Не мешает это?

— Не знаю. Нет у меня такой проблемы. Приходят в храм друзья, а не «звезды».

И никаких зевак у нас нет.

— Но на известного человека люди вольно или невольно оглядываются…

— Так это их проблема, известных людей. Это они хотели и получили. Я смеюсь, что всю жизнь хотел быть известным, чтобы все на меня оглядывались, когда иду по улице.

Получил все в избытке, став священником. Люди даже уже не будут вспоминать, в каком ты сериале снимался. Они точно будут знать, что ты – священник. Мы живем в Кунцево, и у себя в микрорайоне я просто звезда, поскольку чуть ли ни один такой хожу.

На самом деле, я стал побаиваться такого внимания.

Наш народ не любит священников. Проявляет агрессивную заинтересованность.

А если еще чуть-чуть выпивший человек, то все: начинает лезть, спрашивать: а как, да что, какая у тебя машина, где заработал на нее?

Я точно знаю, что к не пойду после семи вечера в районный «Магнит», потому, что люди там затариваются алкоголем. И если человек даже не спросит, он будет смотреть на тебя с многозначительной паузой.

— Катехизировать, значит, не пытаетесь?

— Да живым бы остаться вечером, какое там катехизировать! Это я, конечно, смеюсь сейчас. Бывает, подходят и спрашивают благословения, просят приехать, исповедовать и причастить больного, освятить квартиру и так далее.

— Какие главные проблемы у современных людей, на ваш взгляд?

— Мы сейчас находимся в таком периоде, когда волна обжорства вроде прошла, мы насытились, но еще с такой грузной одышкой жадно стоим за столом. У нас нет такой размеренной благополучной мирной сытости. Еще осталась злоба, что могут отнять все это.

Мне кажется, что в 90-х годах все ждали близкого апокалипсиса, каких-то откровений. Но ничего не произошло, и надо как-то жить. И вот нулевые, десятые — искушение христианина нормальной человеческой жизнью. А мы жить в нормальной человеческой жизни не можем. В первую очередь — русские христиане. Это такая традиция, такой менталитет.

Мы привыкли к глобальности, мы не знаем, что делать со спокойной жизнью. Мы не привыкли спокойно думать, размышлять, записывать, изо дня в день, систематично. Поэтому наша жизнь расползается в тяжелых, в мелких, в таких неприятных грехах.

Я как-то видел книгу с названием «Апокалипсис мелкого греха». Содержание не знаю, не читал, но название мне понравилось. Мы как-то мелко сейчас рассыпаемся, завязаем в трясине будней, которые более-менее как-то организовались. А что с этими буднями делать при высоте такого Откровения, которое мы приняли, мы абсолютно не знаем.

В девяностые всем миром из руин восстанавливали храмы, отдавая на строительство все – и силы, и деньги. А как жить теперь в этих храмах дальше, когда все построено и спокойно – никто не знает, потому что обычная жизнь: ни апокалипсиса, ни Царствия Небесного.