«Я думал, Евангелие никогда не кончится»

Иконописец Борис Юрьевич Норштейн в литературном кафе «Несвятые святые». Фото: Антон Поспелов / Православие.Ru

Борис Норштейн живет в Курчатове, куда уехал из Москвы лет двадцать тому назад, расписывает храмы, делает мозаики и воспитывает шестерых детей.

Примерно два раза в год к нему в гости приезжает папа – Юрий Норштейн, создавший такие прекрасные мультфильмы, что, наверное, никто не станет ему в этом равным, тем более что сейчас и мультипликация, и кинематограф стремятся быть не искусством, а индустрией.

У отца и сына совсем разная жизнь. Борис Норштейн целые дни проводит в храме. Его папа, приезжая в Курчатов, заходит туда, чтобы посмотреть, что делает сын. Они – представители двух поколений, одно из которых в 1990-е пришло в Церковь и оказалось дома, а другое так и не смогло переступить через что-то в себе.

Библия с иллюстрациями Доре

Юрий Норштейн, его супруга Франческа Ярбусова и их дети – Екатерина и Борис – Борис, расскажите о вашем детстве и той атмосфере, что была у вас в семье. Знаменитые московские кухни, на которых вели бесконечные разговоры о жизни и искусстве, – наверное, так было и у вас?

– Мы жили в новостройке в Беляево, поэтому кухня у нас была маленькая. Я, честно говоря, не очень хорошо все это помню. Конечно, приходили многие папины и мамины знакомые (больше, конечно, папины) – все, кто работал на «Союзмультфильме». Из наших корифеев я видел и знал всех. В разных сочетаниях они периодически появлялись у нас дома. Эдуард Назаров жил в нашем микрорайоне. Даже была такая «дорога жизни» – от нашего дома до его, и они с папой, когда надо было принять какое-то решение или просто душу излить, вечерами ходили этой «дорогой жизни» и разговаривали.

– Тогда ведь в интеллигентской среде под духовной жизнью понимался интерес к искусству. Но при этом у многих дома было и Священное Писание, которое понималось тоже как памятник культуры. А у вас дома была Библия?

– Была! Папа купил – с иллюстрациями Гюстава Доре, и я очень любил ее рассматривать. Читать пробовал, но она в старой орфографии, с ятями, – и у меня ничего не вышло. А смотреть картинки я очень любил. Ну, подписи, конечно, изучал под картиночками.

Да и вся западноевропейская живопись построена на евангельских сюжетах. Конечно, я сюжетов этих не знал, только названия, но, с другой стороны, родители мне это не очень и объясняли.

«Нас с сестрой в детстве никто за руку не водил»

Фрагмент мультфильма «Сказка сказок»

– Куда пошли учиться после школы?

– После 8-го класса поступил в архитектурный техникум. В школе был двоечником, так себе учился. Я не умею учиться. Учить могу, а учиться – нет.

– Не интересно было?

– Как-то и не знаю. Есть люди, которые говорят: «Вот я, ничего не делая весь год, пошел и сдал экзамен на пять», – у меня никогда так не получалось. Никогда я не мог так сделать. Одни не учат и получают положительные оценки, а я думаю, что знаю не меньше, но не могу больше тройки получить, и всё тут. Но в техникуме я учился хорошо.

– Почему выбрали именно архитектурный?

– Может, потому, что в соседнем доме жил мой знакомый, у которого мама там работала, и он сказал: «А давай вместе».

– А папа хотел, чтобы вы…

– Папа говорил: «Ты идиот, тебе в ПТУ надо!» (Смеется.)

– Ну, это в жанре критики. А в жанре пожелания? Вы рисовали?

– В детстве рисовал, потом перестал, потом опять начал.

– Учились, наверное, в художественной школе?

– Нет. Никуда меня не отдавали, ни в какие художественные школы. Дело в том, что папу и маму в детстве никто никуда за руку не водил, они все делали сами: папа сам пошел в художественную школу, и мама тоже. И они, видимо, решили, что и мы с сестрой должны так же.

– А как вас воспитывали?

– Можно сказать, никак.

– Просто вы жили в некой среде, которая сама по себе формировала?

– Да. Считалось, что формирует.

«Призывают – значит, идешь служить»

Франческа Ярбусова с сыном Борисом – И вот вы поступили в техникум. Что же было дальше?

– А вот в техникуме я почему-то стал учиться хорошо. Не знаю, что изменилось, но у меня даже была повышенная стипендия. Курсе на втором у меня возник интерес к живописи, и с тех пор я мечтал, что буду художником, – так, что к четвертому курсу потерял всякий интерес к архитектуре. Я понял, что сейчас меня заберут в армию, а потом я буду художником. Так и произошло.

– Где вы служили?

– В 1987–1989 годах служил сначала полтора года на Украине, потом еще полгода в Армении. Был танкистом. В Армении чуть в мясорубку не попал: мы стояли в резерве.

– Но армия еще была…

– …советская. Обычная советская армия. Такого бардака, как в 1990-е годы, еще не было.

– А «дедовщина», про которую так полюбили писать в 1990-е, была?

– Вы знаете, по-разному бывало, но я ничего такого не видел. Что-то иногда рассказывали, но у нас не было ничего подобного.

– А почему вы вообще в армии оказались? Обычно дети из таких семей, как ваша, в армии не служили. Для них был предуготован какой-то специальный конный полк, если они не «отмазывались» и не «косили».

Мои родители считали: призывают в армию – значит, идешь служить

– Было такое, да. Но мой папа был категорически против всяких конных полков. Я не «косил» – я считал, что это чушь собачья. И родители мои так же считали: призывают – значит, идешь служить.

– Но в 1987-м не только в Армению можно было угодить.

– Еще – в Афганистан. В общем, было много прекрасных мест.

– И они вас при этом всё равно благословили служить?

– Не то что благословили, но сказали: призывают – значит, идешь.

«Я читал Евангелие и думал, что оно никогда не кончится»

Фрагмент Донской иконы Божией Матери. Иконописец: Борис Норштейн

– Вы вернулись из армии, на дворе стоял 1989 год. И что же вы стали делать?

– У нас в техникуме был преподаватель по живописи и рисованию, молодой еще, только после института. Мы – нас было несколько человек – подружились с ним. А он параллельно – я сейчас не помню, как организация называется, – работал в изостудии на «Бауманской», которая тогда недавно только открылась.

И мы ходили туда дополнительно заниматься живописью и рисованием. И вот после армии я туда и вернулся.

Мы пытались участвовать в выставках, работали, года два это продолжалось, потом я понял, что меня что-то не устраивает, стал реже ходить туда и пытался заниматься живописью дома. Как раз в это время я и пришел в храм.

– Читала, что вы крестились в 22 года. Это какой был год?

– 1991-й.

– Интересное время. Тогда кто куда только не пришел – одни в храм, другие – совсем в иные места…

– У меня тоже знакомые пытались зазвать меня к каким-то приезжим индусам. Сходил, посмотрел – ерунда какая-то. Медитировать пробовал – чепуха на постном масле, и всё. А после у меня появились друзья, которые уже начали ходить в храм, кто-то пытался в церковном хоре петь…

– Но как же вы сами пришли к Богу? Через людей, через книги?

– Первый переломный момент случился, когда я еще и в храм не ходил, но решил, что все-таки надо разобраться в сюжетах западноевропейской живописи, о которых говорилось выше.

Между 3-й и 4-й главой книги Бытия я вдруг понял, что написанное там – правда

Я решил, что надо прочитать Библию. И где-то между третьей и четвертой главой книги Бытия вдруг понял, что написанное там – правда. Как-то понял, и всё.

И прочитал Библию – всю.

От этого чтения, может быть, тогда и толку было мало, но зато какие-то основные места, особенно что касается Пятикнижия, очень сильное впечатление произвели на меня. Это прямо захватывало.

А потом, когда дошел до Нового Завета, до Евангелия, это вообще было что-то такое…

Я был так удивлен, когда оно закончилось! Я думал, что Евангелие не кончится никогда.

Вот это, пожалуй, был переломный момент, когда я понял, что надо ходить в храм. А что касается выбора храма или конфессии, тут вопрос вообще не стоял. Сложно сказать почему, но я как-то об этом даже не задумывался.

«Они искали своего объяснения»

Юрий Норштейн – Хочу задать вам главный вопрос. Многие люди, жившие в советские годы и не пришедшие к вере, обычно говорят: «Мы ничего этого не знали». Однако наши с вами родители так сказать о себе не могли – в наших домах было Священное Писание. Больше того: они его, по крайней мере, выборочно, читали. Почему же многие из поколения наших родителей, люди тонкие, думающие, ищущие именно духовного, хорошие, добрые, честные… – почему они не пришли к вере? Мой папа читал Евангелие, но не мог его воспринять.

– Я так понимаю, что и мой папа тоже.

– Откуда эта невосприимчивость?

– Наверное, потому что им этого их родители не передали. Папа мой родился в 1941 году. Деда забрали на фронт, он вернулся только в 1947-м, папе было уже 6 лет. Дед по отцу рано умер, в 1956 году, но он сам, видимо, тоже не был религиозным человеком. В 1907 году он родился.

– Но вам же тоже ничего не передавали – а вы прочли Евангелие, и оно вам открылось.

– Папа мой тоже наверняка читал Евангелие, а что ему открылось, я не могу сказать.

– Почему же люди этого поколения объясняли мир сами? Как может человек думающий не задаться вопросом: «А что я здесь делаю вообще? Зачем я родился? Что со мной будет? Я умру – или не умру?»

– Философия тоже об это рассуждает.

– Но в философии человек отказывается от Писания, Предания, отодвигает это все в сторону и рассуждает сам.

– А они и искали своего объяснения – я думаю, что так. У них были разные средства для этого, но с церковных позиций никто не пытался этого делать. Во всяком случае, из корифеев.

Я тоже не знаю, почему это так. Думаю, это связано с неким этапом в жизни общества и человечества в целом.

– Скорее всего, так и есть, ведь целое поколение оказалось таким. А как ваши родители отреагировали на то, что вы приняли крещение? Вы им сказали?

– Я не афишировал, конечно, этого, но сильно и не скрывал. Никто на меня не бросался, никто, как некоторые о своих семьях рассказывают, не пытался удержать и не говорил: «Ты сошел с ума?!»

«Ну, ладно, уже взрослый» – такая была реакция.

Как только я крестился, то начал ходить каждую субботу и воскресенье в храм. Я вообще ничего не знал, кроме того, что каждое воскресенье надо быть в храме, – и ходил. Потом только стал понимать, что и в праздники ходить надо. Постепенно всё открывалось.

– У вас болезни неофитов не было, когда начинают всех тащить за собой? Родителей, например.

– Я не пытался. Может быть, среди товарищей и пытался «проповедовать», но без фанатизма: хочешь – ходи, не хочешь – не ходи. С папой на эту тему я вообще никогда не разговаривал. За всю жизнь у нас было, может, минут 10 общего времени разговоров на эту тему. Совсем короткие диалоги.

«Раз я художник, значит, надо писать иконы»

Роспись храма свв. Царственных страстотерпцев. Курск

– Вы начали ходить в храм, и ваша жизнь стала меняться. Что было дальше?

– А дальше я решил, что раз я художник, значит, надо писать иконы. И начал самостоятельно этому учиться. Два года жил в Звенигороде, когда в Саввино-Сторожевском монастыре еще был музей, общался с реставраторами, чему-то научился у них. Книжки активно читал: и по иконописанию, и по истории Церкви, и богословские…

– А как из Москвы вы оказались в Курчатове?

– Есть такая художница – Ира Затуловская. Я тогда вернулся из Звенигорода в Москву, не знал, что мне делать дальше, а тут она и говорит: «А знаешь, у меня есть батюшка знакомый в Курской области. Там построили храм, надо его расписывать. Давай фреску сейчас изучим и поедем!» (Смеется.) В общем, это была утопия абсолютная. Но я согласился!

Мы попытались наладить контакты со Свято-Тихоновским университетом, попросили дать в помощь нам студентов, какой-то дяденька пообещал: «Да-да-да, студенты приедут к вам на практику летом»… В результате мы приехали в Курчатов, потом Ира уехала, а студентов так и не было вообще. И я остался там один.

Но решил, что уезжать не буду: есть работа, меня вроде не гонят. И начал расписывать храм. Потом встретил там свою будущую супругу – так до сих пор там и живу.

– А папа приезжает к вам?

– Да, особенно в последнее время, довольно регулярно, пару раз в год: летом один приезжает, сейчас вот были он, мама и сестра с сыном – она в Америке живет.

«Главное – чтобы дети знали Евангелие»

Мозаичный портал церкви Успения Богородицы в г. Курчатов (Курская обл.)

– У вас шестеро детей. Сколько им лет?

– 17, 16, 14, 12, 9 и 6. Двое старших учатся в Абрамцево. Получилось это так. В Курчатове живет один кузнец, оставшийся без кузницы. На территории храма он поставил переносной горн. А мои крутились тут же. Им интересно: молотком постучал – ножик получился! Стали и они пытаться что-то делать. Я говорю: «А давайте тогда на “художественный металл” поступать».

Начали готовиться – я с ними занимался рисованием. Экзамены же надо сдавать: рисунок, живопись, композиция. Это был кошмар. Со своими детьми очень трудно заниматься. Два года продолжалась эта битва. Ну вот – учатся.

– А в храм ходят? Многие говорят, что в этом возрасте дети часто перестают ходить в храм.

– Когда они приезжают домой, предлагаешь: «Пойдем в храм?» – «Пойдем!» – «Пойдем на исповедь?» – «Пойдем!» Нет проблем! Но когда они в Абрамцево, конечно, в воскресенье встать на службу они не могут.

– Может, и ничего страшного? Посеянное семя прорастет в свое время – главное, оно есть, и если прижмет в жизни, человек знает, куда ему идти.

– Вот и мы тоже на это надеемся.

– Насколько ваши дети знают свою веру? В воскресную школу они ходили?

– Старших мы пытались водить в воскресную школу, но им там было скучно. Следующие – Семен и Валя – ходили больше и знают лучше. Младшие ходят с удовольствием.

Одно время каждое воскресенье перед тем, как идти в храм, мы читали Евангелие, которое будет на службе. По-русски и на церковнославянском. И потом я старался кратко им что-то объяснить – или основную канву событий, или какие-то непонятные для них слова и словосочетания.

Это продолжалось довольно долго, так что все воскресные Евангелия они, конечно, знают. Я думаю, это главное – знать Евангелие.

«Цензура денег гораздо хуже»

Фрагмент мультфильма «Ёжик в тумане» – А какие мультфильмы вы показываете своим детям?

– Советские. А какие еще? Диснеевские? Ну, «Бэмби» можно, «Белоснежку и семь гномов» – это еще туда-сюда. И всё.

Сейчас, конечно, те, что помладше, периодически что-нибудь в интернете находят, но я стараюсь, чтобы этого было поменьше.

– Скажите, а почему у нас в Отечестве нормального детского кинематографа нет? Ведь он же был. И мультфильмов тоже нет.

– Так у нас и взрослого кино нет. Откуда ему взяться сейчас? Целенаправленно всё развалили. «Союзмультфильм» чуть не умер, сейчас вроде возрождается, но это уже всё не то. Никому ничего не интересно.

Я вам такой пример приведу. Несколько лет назад был какой-то юбилей киностудии. Не пришел никто младше 40 лет, хотя молодых приглашали. Им не интересно. Хотя еще был жив Хитрук. Многие из тех, кто застал золотые годы – 1960-е, начало 1970-х, – пришли, их бы послушать, но нет, молодым это все не интересно.

Есть, конечно, какие-то люди, которые учились у Хитрука, но они сидят по домам, кто-то маленькую студию себе организовал, делает что-то… Но это всё так – частные истории. С игровым кино то же самое: детских фильмов нет. Некому их делать.

Без денег нельзя снять кино, но с тем, как сейчас дают деньги, его снять тоже нельзя

– Во многом это проблема финансирования.

– Понимаете, в чем дело: без денег, конечно, нельзя снять кино, но с тем, как сейчас дают деньги, его снять тоже нельзя.

– А как их дают?

– Так, что будешь делать то, что тебе скажут.

– А еще жаловались на советскую цензуру!

– Цензура денег гораздо хуже. Гораздо. Ту цензуру можно было обмануть, обойти, а эту не обманешь.

Письма Ван Гога

Распятие. Иконописец: Борис Норштейн

– Вы пришли в храм в 1990-е, когда у людей было горение. Многие ли из ваших тогдашних товарищей остались в Церкви?

– Один стал священником; из тех, кто активно ходил в храм, кто-то и продолжает, а многие, конечно, так – на Пасху и на Рождество. Из самого по себе горения мало что получается, если потом эта энергия во что-то другое не перейдет.

– А что нужно сделать, чтобы она во что-то, как вы говорите, другое перешла?

– Я не знаю, может ли сам человек что-то сделать.

– Но вы же сделали: уехали из комфортной Москвы в неизвестный город расписывать пустой храм, не очень умея делать то, что от вас ждали.

– (Смеется.) «Не очень умея»… Это нахальство было будь здоров!

– Можно и так сказать, но ведь вы фактически пошли по водам – это ведь и была живая вера.

– Может быть, да. Но я об этом так не думал. Понимаете, если об этом начать думать, то ничего не выйдет. Я об этом совершенно не думал. Мне казалось, что это нормально, так и должно быть.

– А получается небольшой подвиг. За него вам Господь и дал, наверное, что все у вас получилось. А вы говорите: человек ничего не может. Всё-таки немножко может. Благое произволение.

– Да, безусловно. Произволение.

– Вы могли совсем другим путем пойти, тем более с вашей фамилией…

– Когда я учился в техникуме, самым острым переживанием моим были письма Ван Гога. Вы читали письма Ван Гога? Нет? Прочитайте. Он всю жизнь писал своему брату, который его содержал: пришли мне краски такой, краски сякой, плюс рассуждения о жизни, о живописи и так далее – и через это раскрывается вся его жизнь. С момента, когда он решил стать художником, и до последних дней.

И когда я прочитал его письма – а я тогда как раз увлекся живописью, – то понял, что хочу так же. Что это – идеал художника. Надо так трудиться. И если бы я не попал в храм, то так бы и было. Я не думал о том, кто меня будет содержать, у меня ведь брата такого не было. Но я решил, что надо так – и никак иначе. На самом деле это тоже было чувство, смешанное с религиозным.

– Да, это и есть та самая тонкая подмена искусством настоящей духовности, от которой так не смогли сделать шаг к Богу многие из поколения наших родителей…

«Семья мало кем воспринимается как малая Церковь»

Иконописец Борис Норштейн. Фото: Антон Поспелов / Православие.Ru

– Многие говорят, что нашему времени присуща теплохладность.

Мамочки детей причащают, а сами не причащаются. Это, мне кажется, начало конца

– Мне кажется, что она выражается в том, как сейчас причащают детей. Стоит к Причастию огромное количество мамочек, молодых и чуть постарше, с младенцами, детей причащают, а сами по большей части не причащаются. Это, мне кажется, начало конца.

Они прослышали, что ребеночку от этого хорошо. С другой стороны, я не вижу, чтобы с ними кто-то активно работал в этом плане. Хотя сейчас у нас пытаются ввести собеседования, катехизацию перед Крещением, но что происходит? Наш настоятель – благочинный. Он рассказывал, как поехал к владыке с каким-то вопросом, и зашел у них разговор о том, сколько совершается венчаний. И выяснилось, что у него в храме венчаний стало намного меньше с тех пор, как ввели эти обязательные беседы. А в сельских храмах их число, наоборот, возросло. О чем это говорит? Что там не ведут эти беседы.

Могу предположить, что то же самое происходит в деревнях и с Крещением. У нас надо перед Крещением ребенка несколько раз в храм прийти, крестных привести, со всеми батюшка поговорит… А в деревне что? «Отче наш» знаешь? Не знаешь? Выучишь. Главное, чтобы крестные были сами хотя бы крещенные, а то, бывает, и не крещенных приводят. Такие чудеса бывают, будь здоров.

Прибежали к Причастию, папа на улице подождал, мама ребеночка причастила – сходили, называется, в воскресенье в храм. А потом ребенок подрастает, надо ему на исповедь ходить, и все: он начинает выворачиваться. Вот вам и вся теплохладность. Всё остальное – производные от этого. Семья мало кем воспринимается как малая Церковь. Сама семья так себя не осознает.

И в монастырях многих, кстати, то же самое: если бы они ощущали себя настоящим братством, многое было бы по-другому.

И вновь об отце

Юрий Борисович Норштейн. Фото: Дмитрий Дубинский / Oknovmoskvu.Ru

– Вашему отцу 15 сентября исполняется 75 лет. Что бы вы хотели ему подарить из того, что в магазине не купишь?

– Много внуков уже подарили. А так… не знаю. Наверное, я не оправдал его надежд, не стал тем, кем бы он хотел меня видеть, но, с другой стороны, что поделаешь?

Когда я увлекся живописью, он в какой-то момент меня, можно сказать, поддерживал, но делал это негласно. А когда я свернул на иконопись, сказал: «Жаль».

– А он в храм к вам приходил? Смотрел вашу работу?

– Да, приходил, конечно.

– Ничего не говорил?

– Говорил: «Вот это красиво. А тут не очень».

– А где «не очень», действительно так?

– Он в этом очень хорошо разбирается.

– Как сказал, так и есть?

– Думаю, что да.

Норштейн, Юрий Борисович

Родился 15 сентября 1941 г. в д. Андреевка Головинщинского района (ныне — село Каменского района) Пензенской обл., куда из Москвы были эвакуированы его мать Бася Гиршевна Кричевская (1912-2001) и старший брат Григорий. Отец Берко (Борис) Лейбович Норштейн (1905-1956) – участник Великой Отечественной войны. После окончания ВОВ семья проживала в Москве, отец работал наладчиком деревообрабатывающих станков, мать — педагогом.

В 1948-1958 гг. Юрий учился в столичной средней общеобразовательной школе номер 606, параллельно в 1956-1958 гг. — в Детской художественной школе Краснопресненского района Москвы. После окончания школы планировал заниматься живописью и пытался поступать сразу в несколько художественных вузов, но не был принят. В 1959 г. поступил на двухгодичные курсы мультипликаторов при киностудии «Союзмультфильм», которые окончил в 1961 г.

В 1958-1959 гг. был столяром-сколотчиком на Московском мебельно-сборочном комбинате номер 2.
В период с 1961 г. по 1973 г. работал на «Союзмультфильме» в качестве художника-мультипликатора. Участвовал в создании более 50 фильмов, в т. ч. картин «Левша» режиссера Ивана Иванова-Вано, «Варежка» и «Чебурашка» Романа Качанова, «Каникулы Бонифация» Федора Хитрука и цикла фильмов по рисунком Александра Пушкина («Я к вам лечу воспоминаньем…», «И с вами снова я…», «Осень») режиссера Андрея Хржановского.
В 1968 г. состоялся режиссерский дебют Норштейна — в соавторстве с художником Аркадием Тюриным он снял новаторский для своего времени мультфильм «25-е, первый день» о начале Октябрьской революции; эстетика авангардного плаката сочеталась в этой ленте с традициями живописи и графики начала XX века.
С 1973 г. по н. в. — режиссер мультипликационных фильмов (до 1989 г. работал на «Союзмультфильме», позднее и на других студиях). Снял такие картины, как «Сеча при Керженце» (1971, совместно с Иваном Ивановым-Вано), «Лиса и заяц» (1973), «Цапля и журавль» (1974) и др.
Наибольшую известность принесли Норштейну мультфильмы «Ежик в тумане» (1975) и «Сказка сказок» (1979), удостоенные многочисленных призов на кинофестивалях. Впоследствии работал над рекламными роликами (цикл «Русский сахар», 1994), заставкой к телепрограмме «Спокойной ночи, малыши» (1999), фильмом по мотивам хокку поэта Мацуо Басё для японского анимационного альманаха «Зимние дни» (2003) и др. В 1981 г. начал создавать фильм по повести Николая Гоголя «Шинель», работу над которым продолжает и в настоящее время.
В 1976-1996 гг. преподавал на Высших курсах сценаристов и режиссеров (отделение режиссуры анимационного кино).
В 1990 г. организовал анимационную студию «Артель».
С 1992 г. по 2006 г. — сотрудник Международного фонда развития кино и телевидения для детей и юношества («Фонд Ролана Быкова»).
В 1993 г. совместно с мультипликаторами Андреем Хржановским, Эдуардом Назаровым и Федором Хитруком и при поддержке Госкино организовал на основе анимационного отделения Высших режиссерских курсов школу-студию «ШАР» («Школа аниматоров-режиссеров»).
В 2000 г. основал «Фонд Юрия Норштейна», куда в качестве юридического лица перешла студия «Артель».
В 2010 г. вошел в состав учредителей Союза кинематографистов и профессиональных кинематографических организаций и объединений России (КиноСоюз, «альтернативный Союз кинематографистов»).
Юрий Норштейн владеет различными техниками мультипликации — от рисованного и кукольного фильма до многоярусной перекладки, придающей мультфильмам эффект объемного изображения; при этом режиссер принципиально не пользуется компьютерной анимацией. Часто строящиеся на сказочных сюжетах, картины Норштейна пронизаны философским смыслом, глубоко лиричны и в значительной мере обращены ко взрослой зрительской аудитории.
Ленты Норштейна отмечены более чем 30 премиями отечественных и зарубежных международных кинофестивалей (в Лилле, Анси, Нью-Йорке, Мельбурне, Сиднее, Загребе, Лондоне, Тегеране, Оттаве, Чикаго, Тампере, Оденсе и др.).
Выставки работ режиссера в разные годы проходили в московском Музее кино (2000), Отделе личных коллекций ГМИИ им. А.С. Пушкина (Москва, 2005), Государственном музее Востока (Москва, 2007-2008), музее анимационной студии «Гибли» (Митака, Япония, 2003-2004) и др.

Почетный профессор Всероссийского государственного института кинематографии им. С.А. Герасимова (ВГИК, Москва). Почетный доктор изящных искусств Школы дизайна Род-Айленда (Провиденс, США, 2005).

Супруга — Франческа Альфредовна Ярбусова, является соавтором фильмов Норштейна с 1970-х гг.; художник-постановщик мультипликационных фильмов. Дети — Борис (род. в 1968, иконописец) и Екатерина (род. в 1970).

Юрий Норштейн

Юрий Норштейн — выдающийся советский и российский художник-мультипликатор, режиссер и сценарист анимационного кино.

Юрий Норштейн. Биография

Юрий Борисович Норштейн родился 15 сентября 1941 года в деревне Андреевка Каменского района Пензенской области, где его мать, Бася Гиршевна Норштейн (урожденная Кричевская) и старший брат Гарик находились в эвакуации. Отец, Берко Лейбович, был на фронте.

В 1943 году Норштейны возвратились в Москву, а когда окончилась война, вернулся и отец. С 1948-го по 1958 год Юрий учился в столичной школе №606, параллельно посещая занятия в изостудии Дома пионеров, а будучи старшеклассником, поступил в Детскую художественную школу Краснопресненского района Москвы.

Юрий Норштейн: «Жили мы с родителями в Марьиной Роще, в классической коммуналке с длинным коридором, с большим количеством семей. У нас была комната метров 13 на четверых: мама, папа, брат и я. По тем временам, неплохие условия. Папа был наладчиком деревообрабатывающих станков, умел все делать сам, обладал абсолютным музыкальным слухом. Вагнера свистел наизусть, хотя все его образование — незаконченный хедер. А мама — педагог дошкольного воспитания».

Анимация Юрия Норштейна: искусство и жизнь

По окончании школы Норштейн некоторое время работал столяром на мебельной фабрике, а в 1959 году, за компанию с другом из художественной школы, поступил на двухгодичные курсы при киностудии «Союзмультфильм», на которой с 1961 года стал работать художником-мультипликатором.

Несмотря на то, что с самых первых дней его окружали выдающиеся деятели отечественной анимации, молодого художника не прельщала перспектива рисовать птичек и зверушек для детских мультфильмов:

«Даже несмотря на то, что я встретил на студии многих замечательных режиссеров – это и Цехановский, и Хитрук, Атаманов, Качанов, Иванов-Вано, Дежкин, Полковников и многие другие, – жажда уйти со студии была равна моей нелюбви к мультипликации, потому что мечтал заниматься живописью».

Первое время работы на «Союзмультфильме» Норштейн ежегодно пробовал поступить в один из художественных вузов столицы, но каждый раз проваливал экзамены. Наконец, он оставил попытки продолжить образование, и, прочитав шеститомник «Сергей Эйзенштейн. Избранные произведения», решил стать режиссером анимационного кино. К тому времени он ушел из рисованной анимации в кукольную и сменил место работы, переехав из студии на Каляевской в помещение «Союзмультфильма», располагавшееся в церкви на Спасо-песках на Арбате. Здесь в 1965 году Юрий Норштейн познакомился со своей будущей женой Франческой Ярбусовой, которая стала художником-постановщиком всех его фильмов.

Дебют Норштейна-режиссера состоялся в 1968 году в картине «25-е, первый день», его соавтором стал художник Аркадий Тюрин.

Посвященный Октябрьской революции мультфильм создавался на основе произведений живописи российских авангардистов Владимира Татлина, Кузьмы Петрова-Водкина, Марка Шагала, Павла Филонова, Натана Альтмана, Казимира Малевича, Александра Дейнеки, Юрия Пименова, Эля Лисицкого, Аристрха Лентулова, французского художника Жоржа Брака (Georges Braque), а также графики Юрия Анненкова, Сергея Чехонина, Владимира Лебедева, Леонида Чупятова. Строка из поэмы «Владимир Ильич Ленин» Владимира Маяковского, чьи рисунки также были использованы в картине, стали названием мультфильма. В качестве музыкального оформления были использованы произведения Дмитрия Шостаковича, Норштейн и Тюрин стали не только режиссерами, но и сценаристами, и художниками-постановщиками ленты.

В 1971 году в соавторстве с Иваном Петровичем Ивановым-Вано был снят мультфильм «Сеча при Керженце», в основу сюжета которого было положено предание о граде Китеже, который скрылся в водах озера Светлояр во время монголо-татарского нашествия. Образное и пластическое решение ленты, выполненной в технике плоских кукол, было основано на традициях древнерусского изобразительного искусства — иконах, фресках, миниатюрах живописи. Неотъемлимой частью художественной ткани картины стала музыка — фрагменты оперы Николая Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии».

В 1972 году создатели «Сечи при Керженце» были удостоены первой премии на V Всесоюзном фестивале в Тбилиси и Гран-при на I МКФ анимационных фильмов в Загребе (Югославия), в 1973 году — Гран-при и Премии жюри за высокое техническое качество на МКФ анимационных фильмов в Нью-Йорке.

С 1973 года Норштейн становится режиссером студии «Союзмультфильм». В конце 1960-х — начале 1970-х годов складывается творческий и дружеский союз художника и режиссера Юрия Норштейна, оператора Александра Жуковского и композитора Михаила Мееровича, результатом которого стали замечательные мультфильмы, знакомые многим с детства, например, снятый Норштейном в качестве режиссера и аниматора в 1973 году мультфильм «Лиса и заяц».

Поставленный по мотивам русской народной сказке в пересказе Владимира Даля, фильм по праву занял место среди лучших образцов отечественной анимации.

В 1974 году лента «Лиса и заяц» была отмечена первой премией на VII Всесоюзном фестивале в Баку, первой премией на II МКФ в Загребе (Югославия) за лучший фильм для детей, медалью Сараевского банка за изобразительное решение.

В следующем году выходит еще одна картина, созданная уже сплоченным коллективом в составе Жуковского, Мееровича, Ярбусовой и под руководством Норштейна, к которым присоединился Иннокентий Смоктуновский — «Цапля и журавль». Так же, как и предыдущая работа, мультфильм был поставлен по русской народной сказке в переложении Даля, и так же, как «Лиса и заяц», он был отмечен многочисленными наградами в области анимации.

«Цапля и журавль» в 1975 году стал обладателем специальной премии жюри на Х МКФ в Анси (Франция), первой премии «Золотой Праксиноскоп» на МКФ в Нью-Йорке, первой премии на МКФ в Тегеране за фильм для детей и юношества, в 1976-м — приза «Пальма первенства» на МКФ в Тампере (Финляндия), Главного приза на XIV на МКФ в Панаме, Большой премии на МКФ в Мельбурне (Австралия), и в 1977 году — Главного приза на МКФ в Оденсе (Дания) — «Золотой статуэтки оловянного солдатика». Творческому коллективу студии «Союзмультфильм» на VIII Всесоюзном фестивале (1975 год) за «Цаплю и журавля» была вручена первая премия.

В 1975 году вышел фильм Норштейна, принесший ему заслуженную мировую славу и ставший не только визитной карточкой своего создателя, но и символом всей анимации — «Ёжик в тумане». Мультфильм был поставлен по одноименной сказкеСергея Козлова, которую ее автор переработал в сценарий.

О появлении на свет своего самого известного персонажа Юрий Борисович вспоминает: «Уже снимался первый кадр: лист в тумане пролетает. Снимали дерево, с которого, кружась, падал лист, но никто не знал, что ежика еще нет. Я ходил, делая вид, что всё в порядке, хотя внутренне чувствовал, что пройдет день или два и грудная клетка моя просто провалится. С этим ходить невозможно. Очевидно, напряжение дошло до такого состояния, что либо он должен получиться, либо я взорваться. Я помню: мы сидели с художником фильма Франческой Ярбусовой, и я так стал орать, что она села и его нарисовала. Сразу – вот и всё! Но почему он нарисовался, я всё равно не смогу объяснить…» Фильм стал обладателем множества призов и премий, в том числе первой премии на IX Всесоюзном кинофестивале во Фрунзе (1976 год), Гран-при «Большая золотая медаль» на Х МКФ для детей и юношества, в Тегеране, Премия и звание «выдающегося фильма года» фестиваля в Лондоне, Приз за лучший короткометражный фильм для детей в Хихоне (Испания) (1977 год), «Серебряный бумеранг» на МКФ в Сиднее (Австралия), первая премия на МКФ в Эшпиньо (Португалия) (1978 год). «Ёжик в тумане» стал культовым явлением мировой анимации, а в 2003 году в Токио на Мультипликационном фестивале «Лапута» по результатам опроса 140 кинокритиков и аниматоров разных стран мира он был официально назван лучшим мультипликационным фильмом всех времен и народов.

С 1977 по 1982 год Юрий Норштейн в качестве художника-мультипликатора участвует в создании анимационной трилогии по рисункам А. С. Пушкина, поставленной Андреем Хржановским: «Я к вам лечу воспоминаньем…», «И с вами снова я…» и «Осень». В мультфильме «И с вами снова я…» Норштейн вместе с Сергеем Юрским и Иннокентием Смоктуновским принял участие в озвучивании, исполнив роль поэта. Музыку к фильмам написал Альфред Шнитке.

В 1979 году за мультфильмы «Лиса и заяц», «Цапля и журавль» и «Ёжик в тумане» Юрий Норштейн был удостоен Государственной премии СССР.

В том же 1979-м увидел свет еще один шедевр Норштейна «Сказка сказок», чье название было взято из стихов Назыма Хикмета. Сценарий «Сказки сказок» был написан Норштейном вместе с Людмилой Петрашевской. В мультфильме нет единого сюжета, главный герой — Волчок из колыбельной песенки, обитает в мире, в котором переплелись детские впечатления и воспоминания, фантазии и реальность, сказки и сновиденья, то появляясь, то исчезая из кадра. Действие ленты происходит под музыку, написанную Михаилом Мееровичем, а также под фрагменты произведений Баха, Моцарта, популярных мелодий 1930-х годов.

О том, как создавался образ Волчка, Юрий Борисович рассказывал: «Вот глаза Волчка. Они не были нами придуманы. Я как-то зашел к одной своей знакомой, а у нее на стене фотография висит — из французского, что ли, журнала. Изрядно помятая. Фотографию нашел ее сын. Но как нашел! Увидел на земле скомканный лист бумаги, а оттуда, из этого скомканного листа, смотрят глаза.… Он, как человек чуткий, развернул этот лист. Оказалось, что там фотография котенка мокрого, с привязанным к шее булыжником… Только что вытащили его из воды, и фотограф снял. Котенок буквально секунду назад был уже в потустороннем мире. Он сидит на разъезжающихся лапах, и один глаз у него горит дьявольским, бешеным огнем, а другой обернут внутрь, будто для него открылась бездна. Как тут было не вспомнить глаза булгаковского Воланда! Я дал фотографию Франческе: «Вот, пожалуйста, будь добра, нарисуй эти глаза Волчку». В 1980 году лента «Сказка сказок» стала обладательницей первой премии XIII Всесоюзного кинофестиваля в Душанбе, Гран-при МКФ в Лилле (Франция), премия Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ), приза Международной федерации киноклубов в Оберхаузене (ФРГ), Гран-при V МКФ в Загребе, первой премии МКФ в Оттаве (Канада), первой премии за лучший мультфильм и премии зрительского жюри II Московского молодежного кинофестиваля. В 1984 году в Лос-Анджелесе по результатам проведенного Академией киноискусства совместно с АСИФА-Голливуд международного опроса «Сказка сказок» была признана «лучшим анимационным фильмом всех времен и народов». Спустя почти два десятилетия, этого почетного звания был удостоен «Ежик в тумане», а «Сказка сказок» оказалась на втором месте.

В работе над своими картинами Норштейн использует особую технику многоярусной перекладки изображения, создающую эффект объема и трёхмерности изображения. В этой технике сняты «Ёжик в тумане», «Сказка сказок» и «Шинель» — анимационная экранизация одноименной повести Н. В. Гоголя, над которой Юрий Норштейн трудится более 20 лет — с 1980 года по сегодняшний день. Работа над картиной проходит сложно, с большими, порой по несколько лет, перерывами, и на данный момент отснято около 40 минут материала.

«Шинель» считают одним из шедевров, который уже вошел в золотой фонд кинематографа, а ее автор за материал к фильму стал обладателем первой премии XV Международного конкурса технических фильмов в Монреале (Канада).

В 2003 году Норштейн снял двухминутную миниатюру по хокку Мацуо Басё «Безумные стихи», которая вошла в анимационный киноальманах, посвященный творчеству замечательного японского поэта.

Юрий Норштейн — лауреат премии имени Андрея Тарковского «за авторский вклад в развитие киноискусства» (1989 год), премии «Триумф» (1995 год) и премии имени Владимира Высоцкого «Своя колея», кавалер французского Ордена искусств и литературы и японского Ордена Восходящего солнца, обладатель большого количества почетных званий и титулов. 30 августа 1996 года Юрию Борисовичу за большие заслуги в области искусства было присвоено звание «Народный артист Российской Федерации».

Юрий Норштейн: за кадром

С 1979 года Норштейн преподает на факультете режиссеров анимационного кино Высших режиссерских курсов.

В 1989 году Норштейн ушел со студии «Союзмультфильм», а через год, в 1990-м стал сотрудничать с Фондом Ролана Быкова, под эгидой которого им была организована анимационная студия «Артель», с 2000 года работающая при Фонде Юрия Норштейна.

Через три года, в 1993-м Юрий Борисович вместе с Андреем Хржановским, Федором Хитруком и Эдуардом Назаровым создал школу-студию анимации «ШАР», где преподавал до 1998 года.

С начала 1990-х годов Юрий Борисович, почётный профессор ВГИКа, много времени уделяет преподавательской деятельности, выступая с лекциями об искусстве анимации и мастер-классами по всему миру — в Норвегии, Великобритании, Венгрии, Италии, Франции, Польше, Канаде, Швеции, США, Нидерландах, Бельгии, Латвии, Японии.

В 1968 году у Юрия Борисовича Норштейна и Франчески Альфредовны Ярбусовой родился сын Борис, а через два года, в 1970-м — дочь Екатерина. В настоящее время к семье «добавились» восемь внуков.

Интересные факты о Юрии Норштейне

В первые годы работы на «Союзмультфильме» Норштейна одно время «понизили» до художника-фазовщика и даже чуть не уволили со студии. Режиссер Валентин Караваев, которому довелось в ту пору работать с будущим столпом мировой анимации, терпеливо учил нерадивого коллегу тонкостям профессии, и впоследствии, когда имя Юрия Борисовича стало знаменитым на весь мир, говорил: «Подумаешь, Норштейн! Да он у меня сцену фазовал!»

Письма с фронта, которые использовались при создании «Сказки сказок» — настоящие «треугольники», полученные от отца девочкой из Марьиной рощи, с которой дружил в детстве Юрий Норштейн.

По утверждению Людмилы Петрушевской, ее профиль был воспроизведен в облике главного героя «Ёжика в тумане».

Юрий Норштейн. Фильмография

Актер:
«И с вами снова я…» (1980) — озвучивание

Большинство посетителей выставки в Музее русского искусства (MoRA) в Джерси-Сити (штат Нью-Джерси) знают имя Юрия Норштейна по меньшей мере по одному мультфильму – «Ежик в тумане».

Те же из русскоязычных жителей Большого Нью-Йорка (куда входит и Джерси-Сити), кто не равнодушен к анимации, вероятно, смогут назвать еще «Сказку сказок» и, не исключено, видели еще в Интернете материалы к еще не завершенному фильму «Шинель», над которым мастер работает уже почти 40 (!) лет.

Маршруты Ежика

Но даже для знатоков российской анимации эта выставка может оказаться откровением. Ее организаторы дочь Норштейна Катя Табах (Katya Tabakh) и ее муж Роман приоткрыли дверь в творческую лабораторию 77-летнего мастера и его соратницы и супруги художника Франчески Ярбусовой.

Выставка «Искусство анимации» (The Artistry of Animation), открытая в MoRA до 11 ноября, знакомит с рисунками, эскизами, картинами, раскадровками, книгами этого дуэта кудесников анимации, признанных во всем мире. Они создали огромный, разнообразный и при этом герметичный художественный мир для фильмов «Ежик в тумане», «Лиса и журавль», «Сказка сказок», «Шинель» и других.

В 1984 году «Сказка сказок» признана «лучшим анимационным фильмом всех времен и народов» по результатам международного опроса, проведенного Американской академией киноискусства совместно с ASIFA-Голливуд. В Токио в 2003 году международный опрос кинокритиков и режиссеров признал «Ежика в тумане» лучшим фильмом в мировой мультипликации. Юрий Норштейн награжден французским Орденом искусств и литературы, японским Орденом Восходящего Солнца и множеством других национальных и международных наград. Выставки их творчества проходили в России, Франции, Японии и в других странах.

«К сожалению, ни я, ни Франческа не можем приехать на выставку в Джерси-Сити, – говорится в видеопослании Юрия Норштейна, переданном «Голосу Америки» организаторами выставки. – У нас сейчас огромное количество работы».

Катя Табах провела корреспондента по залам выставки. Она и ее супруг Роман вместе издают в США книги по рисункам Норштейна и Ярбусовой, а также других российских аниматоров. Книги издаются на английском и русском языках. Все новинки анонсируются в Facebook, на страничке Norstein & Yarbusova Collection.

Катя Табах – художник-сценограф по образованию, закончила Школу-студию МХАТ. Но в театр работать не пошла, училась анимации у Александра Татарского на курсах при студии «Пилот». Более двадцати лет живет в США, в Сан-Франциско. Работала аниматором на независимой мультстудии. Сейчас сосредоточилась на издательской деятельности. Дочь работает в Сиэтле, сын поступил в Калифорнийский университет.

Запах краски

Видное место в экспозиции занимают факсимильные репродукции эскизов Ярбусовой к мультфильмам Норштейна, выполненные в технике жикле. Это высококачественная восьмицветная печать на холсте или бумаге, выполненная пигментными чернилами, создающая полный эффект подлинности. Иногда художник добавляет несколько штрихов или мазков поверх репродукции.

На графических раскадровках – теперь уже всемирно известный Ежик, очаровательный и трогательный, весь в тревожных мыслях о белой лошади, которая может захлебнуться в тумане. Катя объясняет последовательность отдельных этапов создания анимационного фильма.

«Вначале папа говорит маме о своем замысле, – рассказала она, – что он хочет, все еще очень приблизительно. Затем она делает первые наброски, показывает ему, он что-то подправляет, корректирует, показывает свои зарисовки, фотографии, словом, все, что может ей помочь проникнуться его идеями и образами. Когда образный ряд ими совместно выстроен, Норштейн вступает в работу как аниматор. Он оживляет рисунки, превращая их в движущееся изображение, это уже только его сфера».

Катя вспоминает: «Сказку сказок» надо было делать очень быстро – руководство студии торопило в связи с перерасходом времени и пленки. Норштейн отправлялся на студию ранним утром на первом поезде метро, а возвращался заполночь на последнем. Спал два-три часа. Как бывает, цейтнот открывал потаенные резервы. Норштейн попросил Франческу нарисовать ракитовый куст в ночном лесу – образ, облюбованный фольклором, но и трудный для воплощения. Изумив всех, Франческа села и сразу сделала то, что нужно. Сложно шла работа над образом Поэта для «Сказки сказок». И Волчка для того же фильма искали долго и мучительно. Одна из первых попыток, сильно отличающаяся от окончательного образа, представлена на выставке.

В другом зале внимание привлекает увеличенный эскиз в технике жикле к легендарной «Шинели». Как на полотнах Жоржа де Латура, свет льется откуда-то изнутри картины. Катя подтверждает: рукой художника добавлены мазки, усиливающие этот поразительный эффект «светоносности».

Поиски образа Акакия Акакиевича иллюстрируют представленные на выставке раскадровки к «Шинели» 1982 года. Они выполнены в особой технике, близкой к живописи на стекле: Норштейн и Ярбусова царапали целлулоид иглой и втирали в него краску, что делало результат похожим на гравюру. Любопытно, что в разработке сцены Норштейном границ у каждого кадра нет. Это как бы многофигурный фриз на тему возвращения гоголевского героя домой.

«Выставка отражает наше с Франческой отношение к анимации, – говорит Норштейн в видеообращении. – Я не занимаюсь компьютерной анимацией, я вовсе не презираю ее, но считаю, что искусство прежде всего связано с тактильным ощущением. Для меня делать кино — это чувствовать запах краски, чувствовать, как пыль от карандаша при его заточке остается на пальцах, Для меня пальцы – это продолжение мысли, художественной и какой угодно. Да, мы пользуемся компьютером, когда печатаем тираж жикле, но это тиражирование продукции, а не процесс творчества. Книга тоже тиражируется, но между тем является уникальным произведением».

Японский акцент

Работы Норштейна и Ярбусовой сопровождают на выставке графические карикатуры-пересмешники Татьяны Усвайской, художника, работающего на его студии в Москве. Татьяна была его студенткой на Высших режиссерских курсах. Ее рисунки с шутливыми надписями комментируют жизненный путь мэтра и его карьеру в анимации.

Международная репутация Норштейна очень высока, в разных уголках планеты у него есть последователи, ученики. Не удивительно, что когда в Японии в 2003 году объявили о проекте анимационного фильма-альманаха «Зимние дни», то пригласили Норштейна в компании 35 других видных режиссеров-аниматоров, в том числе и японских. Каждый режиссер должен был сделать экранную адаптацию одного из стихотворений-рэнку поэта Мацуо Басе продолжительностью 30 секунд.

Подходим ближе к выставленной раскадровке Норштейна. Читаем рэнку в переводе на русский. «Осенний вихрь, /О как же я в своих лохмотьях на Тикусая нищего похож». «Бродяга Тикусай – это фольклорный персонаж, японский Иванушка дурачок, – говорит Катя. – В версии Норштейна они встречаются в фильме, поэт и бродяга, как Белый и Рыжий клоуны. У Норштейна получился 2-минутный фильм вместо 30 секунд. Скажу по секрету: папа хотел еще 20 секунд доснять».

Любовь к Японии, как говорит Катя, «живет в семье». Отец Франчески воевал в Манчжурии и привез оттуда несколько кимоно. По словам Кати, мама могла их рассматривать часами.

А вот иронический комментарий Усвайской к «японской» карикатуре на мэтра: «В штанах кимоно, с завязанным бантиком поясом без тапок, в носочках, совсем не страшный, смешной и милый, ругается на нас: я буду как цербер».

«Меня привлекает искусство, которое запечатлевает путь, не финал, не совершенство, а путь, – размышляет Норштейн в видеообращении. – Я не люблю работы холодные, идеальные. Для меня главное, чтобы изображение приобрело необходимую текучесть, чтобы оно развивалось и в глубину, и в ширину, стимулируя воображение и фантазию зрителя. Без этих качеств нет смысла ходить в музей, читать литературу, смотреть на небеса, слушать музыку, шелест листвы или стук дождя. Одно влечет за собой другое. Будем надеяться, что когда-нибудь в Нью-Йорке будет наша большая выставка. Для нас это было бы счастьем».

Олег Сулькин,

Журналист, кинокритик, корреспондент Русской службы «Голоса Америки» в Нью-Йорке.