Рецензия Tamara29 на книгу Униженные и оскорбленные

Эгоизм страдания. Эту фразу я нашла в «Униженных и оскорбленных» Достоевского… Сколько в ней смысла… Ведь оно так и есть: тот, кто страдает, плачет, мучается, играет роль обиженного жизнью человека, на самом деле, думает только о себе. Никакого человеколюбия в страдании нет. Да и любви тут быть не может. Тот, кто способен любить, будет, не смотря ни на какие горести, радоваться жизни, видеть в ней смысл, помогать людям вокруг. У любящего человека всегда будет ради чего жить. Даже если тот, кого он любил, его предал – он должен суметь простить и продолжать жить хотя бы ради той любви, которую он испытывает к обидчику. По крайней мере, так считает Достоевский и я, как всегда, с ним согласна. В страдании много зла: тот, кто страдает, часто хочет привлечь к себе внимание окружающих и обидчика в первую очередь. Хочет отомстить, отыграться за обиду, что-то кому-то доказать. А это уже не есть хорошо.

Библейские идеи традиционно проходят лейтмотивом в романах Достоевского. На этот раз – христианская идея прощения. Если тебя ударили по одной щеке – подставь другую и люби своего обидчика, молись за него – учит Христос. В романе речь идет о прощении отца своей дочери. Две похожие истории, где дочь сбегает с любовником, любовник ее бросает, а отец не может простить предавшую его дочь. Одна история с печальным концом – другая со счастливым, что по мне, не характерно для Достоевского. Тем не менее, меня роман тронул до глубины души… Я даже плакала в момент прощения отцом дочери и их примирения, хотя я редко плачу из-за книги или фильма, почти никогда. Но это Достоевский… Он и на этот раз смог меня поразить…

соч.: В 30 т. 1972. Т. 3. С. 525—527 (комментарий И. З. Сермана).
Если Валковский принадлежит к «хищному типу», то его сын Алеша относится к числу добрых, но слабых, безвольных людей. Детскость, простодушие, «невинность» придают Алеше своеобразное обаяние и отчасти роднят его с Алешей Карамазовым. В противоположность отцу Алеша не является сознательным носителем зла, однако его бездумный эгоизм, легкомыслие, безответственность в своих поступках объективно содействуют злу.
Рисуя мир «униженных и оскорбленных», Достоевский не идеализирует внутренних возможностей своих героев. Это не только хорошие, благородные, несчастные и страдающие люди, достойные любви и участия. Они в то же время нравственно больны, ущербны, потому что постоянное оскорбление человеческого достоинства не проходит безнаказанно, но калечит душу человека, озлобляет его.
Проблему эгоизма в ее социальном и этическом аспектах, занимающую центральное место в романе, Достоевский исследует всесторонне, с большой психологической и философской глубиной. Эгоизм в его разнообразных видах и проявлениях рисуется ему большим социальным злом, источником «неблагообразия» мира и человеческих отношений. Эгоизм разъединяет, разобщает даже самых близких, дорогих друг другу людей (семья Ихменевых), препятствует их человеческому взаимопониманию и единению.
Валковский — носитель самого страшного — хищнического, цинического, волчьего эгоизма. Алеша Валковский и Катя представляют в романе эгоизм наивный, непосредственный. Наташе присущ эгоизм больной, исключительной, жертвенной любви к недостойному избраннику, делающий ее глухой к страданиям близких людей (родителей, Ивана Петровича). Ей же, как и Нелли, в высшей степени свойствен эгоизм страдания, в котором она гордо и ожесточенно замыкается. Эгоизм страдания характерен также для старика Ихменева и отчасти для Ивана Петровича.
Выход из ненормального, болезненного состояния, разъединяющего и разобщающего людей, Иван Петрович видит в любви, прощении, нравственной стойкости и духовном единении «униженных и оскорбленных». Эту идею трогательно и наивно выражает в конце романа старик Ихменев: «О! Пусть мы униженные, пусть мы оскорбленные, но мы опять вместе, и пусть, пусть теперь торжествуют эти гордые и надменные, унизившие и оскорбившие нас! Пусть они бросят в нас камень!.. Мы пойдем рука в руку…» (см. с. 313).
Разумеется, Достоевский понимал, что подобное нравственное единение не уничтожает социального зла, которое в романе торжествует в лице Валковского. В финале романа — трагически разрушенные судьбы его героев. Писатель-гуманист правдиво показал трагически неразрешимые конфликты своей эпохи.
«Униженные и оскорбленные» — во многом переходное в творчестве Достоевского произведение. Это — первый, еще не вполне художественно совершенный опыт нового для писателя «идеологического романа». В нем содержатся зачатки многих идей, образов, поэтики зрелого Достоевского.
Чернышевский сочувственно откликнулся в «Современнике» на появление в печати первой части «Униженных и оскорбленных»: «Нельзя угадать, как разовьется содержание в следующих частях, потому скажем теперь только, что первая часть возбуждает сильный интерес ознакомиться с дальнейшим ходом отношений между тремя главными действующими лицами: юношею, от имени которого ведется рассказ (роман имеет форму автобиографии), девушкою, которую он горячо любит, которая и сама ценит его благородство, но отдалась другому, очаровательному и бесхарактерному человеку.

Любить себя — это эгоизм?

Эгоист — это человек, который любит себя. Верно? А вот и нет!
Эгоист — это человек, который заботиться только о своих интересах, ставит их выше интересов других людей.
При этом эгоист вовсе не обязательно любит себя. Всё как раз наоборот — он собой не доволен.
Об этом хорошо написал Э.Фромм в книге «Бегство от свободы».
Фромм утверждает, что природа эгоизма — это тревога, неуверенность. «Эгоизм — это не любовь к себе, а прямая ее противоположность», — говорит он. В погоне за своими интересами эгоист никогда не бывает удовлетворен — ему всегда всего мало. Будучи неуверенным в себе, он ищет подтверждение своей значимости извне (в материальном достатке, статусе, признании) — и никогда не находит его в полной мере. Именно нелюбовь к себе, неудовлетворенность собой заставляет эгоиста постоянно думать только о себе, заниматься только собой. Можно сказать, что погоней за своими интересами эгоист компенсирует неумение любить (в том числе любить самого себя). Приведу короткую цитату из Фромма:
«…эгоизм коренится именно в недостатке любви к себе. Кто себя не любит, не одобряет, тот находится в постоянной тревоге за себя. В нем нет внутренней
уверенности, которая может существовать лишь на основе подлинной любви и утверждения. Он вынужден заниматься собой, жадно доставать себе все, что
есть у других».
Рассуждая же о природе любви, Фромм утверждает, что любовь рождается вовсе не как любовь к какому-то конкретному человеку. Внутренняя любовь присутствует в человеке как фактор, и в силу каких-либо причин она может обратиться на конкретного человека. Т.е. любовь к кому-то — это акцентирование любви к человечеству на данном конкретном человеке. Но ведь сам человек — тоже представитель человечества. И, любя человечество, нельзя не любить себя.
Снова дадим слово Фрому:
«…моя собственная личность в принципе также может быть объектом моей любви, как и любая другая. Утверждение моей собственной жизни, счастья, роста, свободы предполагает, что я вообще готов и способен к такому утверждению. Если у индивида есть такая способность, то ее должно хватать и на него самого; если он может «любить» только других, он вообще на любовь не способен».
Я согласна с Фроммом. Невозможно любить других и при этом не любить себя. Как невозможно любить себя и при этом не любить других.
Знаете, иногда я злюсь на других людей. Иногда очень злюсь) И вдруг посреди злости меня пронзает мысль, что я люблю людей — всех, в том числе и того, на кого в данный момент очень злюсь. И что моя временная злость никак не отменяет этой постоянной любви. Я и на себя иногда злюсь, но при этом не перестаю себя любить. И всё-таки эгоизм во мне тоже присутствует. Когда я замечаю эгоизм в себе или в других — это ранит.
Человечество достойно любви — хотя бы потому, что оно существует, вопреки всякому здравому смыслу)) Достойны любви и конкретные его представители, с их богатыми, сложными и чертовски интересными внутренними мирами. Достоин любви и ты сам (твой внутренний мир — это вообще что-то фантастическое!).
Люди, не любить нас просто невозможно!))

Победить эгоизм

(MP3 файл. Продолжительность 11:02 мин. Размер 8 Mb)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сегодняшний воскресный день мы называем Прощеным воскресеньем. В этот день после вечернего богослужения в храмах совершается особый чин прощения, когда священнослужители и прихожане взаимно испрашивают друг у друга прощения. В этот день принято просить прощения и у своих ближних, друзей и знакомых, даже врагов, чтобы вступить в Великий пост с чистой душой, примирившись друг с другом.

На прощение друг друга нас подвигают слова сегодняшнего Евангельского чтения: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6: 14–15). В центре этих слов стоит Бог. Если мы не будем прощать людям их согрешения, мы рискуем услышать от Бога в Оный день страшные слова: «и Я тебя не прощаю! Уйди от Меня во тьму внешнюю, где плач и скрежет зубов…» (см.: Мф. 13: 50; 22: 13).

Известный нам сегодня чин прощения появился в древних православных монастырях. В житии преподобной Марии Египетской мы видим свидетельство палестинской монашеской традиции V–VI веков. Чтобы усилить подвиг молитвы и подготовиться к празднику Пасхи, в последний день перед Великим постом монахи уходили в пустыню для уединенной жизни на 40 дней. Некоторые из них уже не возвращались обратно: кто-то умирал от старости, кого-то могли постигнуть несчастья в суровой безлюдной пустыне. Потому, расходясь, отшельники, как перед смертью, просили друг у друга прощения за все вольные или невольные обиды. И, конечно, сами от души всех прощали. Каждый понимал, что их прощание друг перед другом в преддверии Великого поста могло оказаться последним. Для того и появился существующий ныне чин прощения, чтобы примириться со всеми людьми и благодаря этому и с Богом.

Зачем же монахи для поста и молитвы уходили в пустыню? Ведь поститься и молиться можно и у себя дома.

Ответ на этот вопрос не лежит на поверхности. Да, ограничения в пище и удовольствиях воспитывают в человеке способность к воздержанной жизни, но это еще не делает из человека настоящего христианина. Пост и молитва практикуются и в других религиях, есть и светские оздоровительные практики по лечению голоданием. В центре отшельнической жизни пустынников лежала другая и очень важная цель. Это – опытное переживание Богооставленности и опытное следование за распятым Христом.

Самый горький вопль человечества – это слова Христа со креста: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27: 46). Когда у человека нет ни родных ни близких, нет ни друзей, ни коллег, у него, по крайней мере, есть надежда на Бога. Но когда и Бог оставляет, человек приходит в состояние полного безутешного одиночества. Близость Бога, Его любовь чувствует чистое сердце человека, но если в сердце у человека грех – значит, там нет места для Бога. Ощущение внутренней пустоты, подавленности, уныния – это знак того, что в сердце есть грех. И если грех заполнит всё сердце, в конечном счете наступит Богооставленность, пустота и холод бездны.

Зная это, аскеты древности уходили в пустыню, чтобы, отрекшись от суеты мира, встретиться один на один с самим собою. Живя в миру, человек окружен суетой. Он может даже не ощущать атаки греха, ему кажется, что во всех проблемах виновны окружающие люди. Но, когда он оказывается в пустыне, ему уже некого винить. Один на один с собой подвижник начинает видеть себя изнутри, словно обнажает свой грех перед собою. Наблюдая за собой, за движением плоти и мыслей, аскет постепенно начинает замечать свои страсти. Опытно переживая голод и холод, он понимает, что, если он не избавится от страстей и не взыщет Бога, злая пустыня станет его вечным селением. Богом покинутая душа по смерти наследует ад.

Подвижники древности были глубокими богословами. Для них Великий пост был не только упражнением в посте и молитве, но и в размышлении о делах Божиих в человеческой истории, о ценности распятия Христова и славного Воскресения.

Когда согрешил Адам, он был изгнан из Рая. Из земли, где течет молоко и мед, он был выслан в пустыню с терниями и волчцами, в ту пустыню, в которой Адам должен был со скорбью питаться полевою травою, добывая себе хлеб в поте лица (см.: Быт. 3: 17–19). Однако это не вразумило детей Адама. И когда Бог послал на землю Христа, люди Его распяли. Сыны Адама распяли Того, Кто мог спасти их от плена греха и смерти. Они распяли Источник света и жизни вечной. Человек снова остался один. Но есть путь возвращения к Богу – последовать за Христом в пустыню, чтобы, отвергнув дела сатаны, взять крест и распять свою плоть со Христом.

Чтобы «упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху», писал апостол Павел, наша плоть со страстями и похотями, наш ветхий человек должен быть распят со Христом (см.: Рим. 6: 5–7). Жизнь в пустыне, в тесноте и лишениях – это практика такого распятия страстей и похотей, когда человек перестает угождать своей плоти и освобождает ум для созерцания вещей Божественных.

Если ощущение одиночества, опустошенности или уныния, в семье или в монастыре, – это признаки Богооставленности, то «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5: 22–23) – это признаки Богообщения, плоды Святого Духа. К этим дарам, а не к посту и молитве как самоцели, стремились аскеты древности, когда радостно прощались друг с другом в Прощеное воскресенье, чтобы с еще большей радостью собраться вместе перед Пасхой.

О чем же просить прощение в Прощеное воскресенье, если мы не собираемся уходить в пустыню, как иноки древности? Если мы не чувствуем, что кого-либо как-то сильно обидели?

Нужно просить прощения у людей за то, что мы их не любим по-настоящему. Мы призваны любить каждого человека, а вместо этого мы нередко общаемся с другими людьми ровно настолько, насколько другой человек нам лично может быть интересен или полезен. Нам интересна только наша собственная персона и те люди, которые в данный момент нас слушают или нам угождают. В Прощеное воскресенье полезно почувствовать, какова мера нашего собственного эгоизма.

С точки зрения философии, эгоизм – это себялюбие, такое поведение, которое целиком определяется мыслью о собственном «Я», собственной пользе, выгоде, предпочтении своих интересов интересам других людей. С точки зрения психологии, эгоизм – это проявление интереса человека к самому себе, сосредоточение внимания на своих желаниях, влечениях, своем собственном мире.

Нередко эгоисты прикрываются заповедью «люби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 19: 19). Но себялюбие и любовь к себе не только не тождественны, но и прямо противоположны. Себялюбие – это самодовольство, удовлетворенность самим собой, жизнь ради удовлетворения своих желаний. Любовь к себе – это уважение к своей целостности, уникальности личности, примирение со своими недостатками, знание особенностей Богом данного характера своей души. Любовь к себе неотделима от уважения, любви и понимания другого человека как не менее уникального образа Божия.

Апостол Павел все заповеди сводит к одной: «люби ближнего твоего, как самого себя», но здесь же вводит преамбулу: «любовью служите друг другу» (Гал. 5: 13, 14). Человек, который служит другому любовью, тем самым являет, что любит и самого себя. Любящий брата своего, которого видит, способен любить и Бога, Которого не видит (см.: 1 Ин. 4: 20). Напротив, эгоист, себялюбец не любит ни Бога, ни брата и даже с самим собою не имеет мира.

Себялюбец, который стал великим постником и молитвенником, ничего для своей души не приобрел. Самолюбивый постник – это тщеславный простец, который кормит свою ненасытную гордость. Напротив, подвижник, распявший себя со Христом, – кроткий как агнец, готовый пожертвовать собой ради ближнего и голодного, половину завтрака, обеда и ужина своего он готов раздать нищим.

Прося прощения у других людей в сегодняшнее воскресенье, давайте, братья и сестры, тем самым объявим войну своему эгоизму. Признаем свои недостатки перед другими людьми, поищем в Священном Писании и богослужении знания о Боге, постом смирим нашу плоть, оросим душу слезами покаяния, чтобы, очистившись телом и духом, нам встретиться с Воскресшим Христом.

Эту дорогу мы начинаем с того, что прощаем тех, кто обидел нас, и просим прощения у тех, кого вольно или невольно обидели мы. Прося прощения, мы должны упростить, сделать проще наши отношения с Богом и ближними. С этого и начинается борьба с эгоизмом, с этого начинается наше очищение сердца, с этого начинается Великий пост.

Пусть же Господь по молитвам всех, в подвиге поста просиявших, даст нам сил примириться со всеми и через Великий пост в мире пройти к Светлой Пасхе Христова Воскресения.

Аминь.