Детский дом «Рождественский»

В столице Кубани по благословению Митрополита Екатеринодарского и Кубанского Исидора при храме Рождества Христова благотворительным учреждением «Богадельня имени святой Елисаветы» построен трехэтажный детский дом «Рождественский».
10 сентября 2005 года состоялось торжественное открытие и освящение этого необычного муниципального учреждения, в котором будут постоянно проживать 60 детей-сирот, оставшихся без попечения родителей, в возрасте от 3-6 лет до достижения ими 18-ти летия. Такой детский дом сороковой в Краснодарском крае.
Здание и прилегающая территория переданы детскому дому в безвозмездную аренду приходом храма Рождества Христова. Они полностью приспособлены к условиям жизни детей. Дети разделены в группах по половому признаку — отдельно мальчики и девочки. На первом этаже расположились наши малыши — дошкольники 3-5 лет, в правом крыле второго этажа — девочки, а в левом — мальчики. В каждой группе есть игровая, учебная и две спальные комнаты, просторные холлы и галереи для двигательной активности детей.
На третьем этаже расположены комнаты внегрупповой социально-адаптивной среды: изостудия, две библиотеки, кабинет домоводства, комната кубанского быта, кабинет психолога и комната психологической разгрузки.
Для коррекционной работы с детьми также созданы условия — кабинеты учителя-логопеда и учителя-дефектолога оснащены ТСО, методической литературой и пособиями, имеется оборудованный зал ЛФК, спортивные тренажеры, в 2009 году открылся компьютерный класс.
Родители большинства детей лишены родительских прав или осуждены, есть дети-сироты и подкинутые дети. В 2010 начата работа по возвращению детей в кровные семьи.

Основными направлениями деятельности детского дома являются:

• Духовно-нравственное воспитание
• Социализация
• Коррекционная и физкультурно-оздоровительная работа
• Трудовое воспитание

В детском доме созданы все условия для их реализации.
Педагоги стараются, чтобы жизнь ребят в детском доме была насыщенной и интересной. В распоряжении детей две библиотеки — светская и православная, где каждый может подобрать книгу по интересам, подготовить доклад, поучаствовать в диспуте или игре «Что? Где? Когда?», а также принять участие в занятиях клуба «Лучезарный ангел».
В целях духовно-нравственного воспитания детей, расширения их знаний о родном крае, а также в качестве поощрения за успешную учебу и активное участие в мероприятиях детского дома, ребята совершают паломнические поездки.
Воспитанники детского дома принимают активное участие во всероссийских, краевых и городских конкурсах, занимают призовые места.
Детский дом «Рождественский» является естественным звеном духовной воспитательно-образовательной системы
«Детский дом – Православная школа – Храм»

«Берите его себе. Это святое дело»

В свои 30 лет Лариса Молнар пришла работать в приют. Туда хотелось попасть давно — поддерживать детей, оказавшихся в непростой ситуации. Любовь к детям в Ларисе жила всегда. До этого она работала в детском саду. То, что дети не должны жить в детском доме, было понятно уже тогда, в 90-е годы. Среди земляков, жителей Нелидовского района Тверской области, было принято брать ребят из приюта в гости, на выходные, на каникулы, чтобы хоть как-то скрасить их жизнь, поддержать. «Но всегда оставалась горечь, чувство, что ты все-таки ничего не сделал для этого ребенка», — говорит Лариса.

Лариса Молнар с детьми

А в 2004 году в приют поступил 10-летний Миша. Его и его семью Лариса знала — односельчане. Сначала умерла Ирина, мама Миши, а через год и бабушка, он остался один. Сестру его взял в свою семью дядя, а от Миши отказался — сложный.

Сложность заключалась в эмоциональном состоянии Миши. На его руках — во всех смыслах — умирали один за другим все родные.

Сначала, когда Мише было 7 лет, умерла его прабабушка. Потом маму съел рак. Когда все пришли прощаться с Ириной в больницу, Миша был последним — и последние вздохи его мамы были на его глазах. Ну а когда через год умирала бабушка, захрипев ночью, Миша уже все понимал. Воспринял новую смерть буднично. Закрыл ей глаза, сложил руки на груди, завесил все зеркала в доме… и сидел рядом до 9 утра, в ожидании почтальона. Так мальчик и жил все эти годы в травме потери и горевания, хотя внешне он уже совершенно спокойно принимал эти новые удары судьбы.

«Я понимала, что такому ребенку в детском доме не выжить, он очень ранимый, его сломают. Он очень тяжело переносит унижение, обиды. Все могло бы закончиться суицидом. У него были так натянуты нервы, что только слово — и или истерика, или стресс, — рассказывает Лариса Молнар. — Но муж Николай на мою идею взять мальчика в семью ответил резким «Нет».

«Ты понимаешь, какая это ответственность? И сможем ли мы полюбить чужого ребенка?»

Да и менять образ жизни супруг был не готов: он работал шофером на молокозаводе и еще подрабатывал, дома бывал мало. И не знал, как воспитывать мальчика, у нас подрастали две кровных дочери, им было тогда 15 и 16 лет. Мы брали Мишу на выходные, но сердце мужа не дрогнуло. Наконец я сказала: если сейчас этого не сделаю, я всю жизнь себе не прощу. Муж хлопнул дверью и ушел. А я встала на колени перед иконой… я молитвы не знаю, бог у меня в душе… плакала и просила, чтобы бог вразумил мужа, чтобы он понял, что мы должны это сделать».

На работе Ларису отговаривали. Да и Николая тоже не поддерживали. Один из его коллег, дядя Паша, вообще негативно отзывался о детдомовцах и осуждал супругов за то, что те постоянно привечали приютских. К нему и отправился Николай за советом, ожидая, что дядя Паша, конечно же, тоже отсоветует брать парнишку в семью. А тот внезапно прослезился и ответил: «Это святое дело! Конечно, берите! Вырастет этот парень хорошим человеком». И другие мужики собрались: «Коля, да, да! Бери!»

«Что мы должны делать? С утра иди и готовь все документы!» — бросил Николай с порога, придя с работы. Лариса была поражена таким внезапным изменениям в позиции супруга. И вот уже через пару недель, под Новый год, Миша приехал в семью Молнар. И буквально растворился в ней. «Через несколько месяцев у нас уже было ощущение, что этот мальчик всегда жил у нас. Да, конечно, были свои сложности, привыкание, но это происходило естественно. Все наши конфликты мы обсуждали и решали. Знаний о приемных детях, об их психологии тогда было мало: я искала книжки, садилась, читала, по крупицам собирала информацию».

Маленький старичок

Через год в приют, где работала Лариса, приехал маленький «старичок». Юре было 2 года 7 месяцев, все его личико было в морщинах. Юра и 4-летняя Аня, его сестра, неделю жили без родителей в доме одни. Родители уехали куда-то на похороны, потом запили-загуляли… про детей забыли. Малыши съели все, что было. Ночью они не спали — было страшно. Сидели, прижавшись друг к другу, и смотрели в темноту. А днем спали.

Когда одолел голод, Анюта догадалась покричать в окно. Люди не ожидали, что в доме вообще кто-то есть, ведь было тихо. Сбежались, начали через форточку передавать еду, вызвали органы опеки, взломали дверь.

Юра уже попадал в больницу с истощением в 10 месяцев, еле откачали, ставили капельницы. Но семье никак не помогли, тогда работа с кровными семьями, попавшими в кризисную ситуацию, почти не велась. «Мама Юры и Ани была театральным режиссером-постановщиком, умная, развитая. Делала у нас такие постановки! Но у нее долго не было детей. Встретилась с Михаилом, родила… только теперь мы понимаем, что есть послеродовая депрессия. А тогда об этом знали и говорили мало. Если из нее женщину не вывести, начинаются проблемы. Может быть, это привело ее к алкоголизму, может быть, безработица… Но человек скатился, — говорит Лариса Молнар. — Я не всегда могу осуждать тех, кто бросает детей. Просто, может быть, рядом нет того, кто поддержит».

В итоге через пару лет дети все равно попали в приют, мать лишили родительских прав, впереди маячила перспектива детского дома, причем их бы разлучили — Юру должны были отправить к малышам-инвалидам (он родился с частичной парализацией, со здоровьем были сложности), а Аню туда, где есть школа.

У Николая в этот раз даже не было сомнений. Это первый шаг в приемное родительство был трудным. Но глава семейства уже на первом опыте с Мишей понял, что это не страшно и не так тяжело, Миша рос хорошим сыном, помощником. С Юрой и Аней супруги решили вопрос быстро. «Ну все, Лариса, будешь теперь только и сидеть на больничных», — пожалели Ларису коллеги. Но, как ни странно, слабый Юра, которому сейчас уже 19 лет, в семье даже ни разу не болел!

Семья за любимым досугом — настольной игрой

«Мне казалось, я просто тихо плакала, а соседи рассказали, что я кричала»

В 2007 году Молнар взяли 9-месячную Анечку. «Мы ее стали называть Агушей, у нас ведь уже была Аня, а малышка все время ела «Агушу», так это домашнее имя и прикипело к ней. Мама ее была ограничена в родительских правах. В семье Богдановых было еще 3 сына и дочка, все в приюте», — говорит Лариса.

В семье Молнар Агуша сказала первые свои слова «мама», «папа», сделала первые шаги. Резались зубки… Все эти первые важные моменты семья прожила вместе. А когда Агуше было 1,5 года, ее мама восстановилась в родительских правах.

«Месяц после решения суда был у меня самый страшный. Я на свое солнышко насмотреться не могла. Я теперь понимаю тех матерей, которые лечат своих детей в онкоцентрах — когда они смотрят на них и понимают, что вдруг их ребенок завтра не проснется. А я так же смотрела на Агушу и понимала, что 2 ноября я ее отдаю. И она вряд ли в хорошие руки попадет, потому что Лена, ее мама, опять была беременна. С мамой мы встречались, но она была упорна в своем желании забрать девочку. А Агуша уже считала нас родителями».

Когда Молнар отвели девочку к ее кровной маме, Аня-Агуша так кричала и плакала…

«А я шла и говорила себе — только бы не оглянуться… У нас был тогда пекинес Марсель, он кидался мне в ноги, лаял, тянул назад… Дома я села на диван и тихо заплакала. А потом я вышла на улицу, и соседка говорит: «Что случилось? Мы хотели уже вызывать скорую помощь. Ты так кричала!». А я даже этого не помню, не слышала своего крика. Мне казалось, что я просто тихо плачу.

Когда пришли ребята, я сказала: «Сейчас же разбирайте детскую кроватку, все убирайте, чтобы этого не видела». Миша разбирал кровать в резиновых сапогах — Марсель искусал ему все ноги».

Через месяц Лариса и Николай взяли Агушу в гости. «Мы ее баюкали и баловали, потом отвели назад. Я предварительно советовалась с психологом — я тогда уже училась на высшем заочном педагогическом, мне не хватало знаний. Специалист сказала, что ничего страшного. Но это был неправильный совет. Это оказались такие мучения, я снова так плакала!» Раз в месяц Молнар забирали девочку в гости, но каждый раз это было тяжело для всех. Визиты решили прекратить.

А вскоре детей — Агушу и ее двух братьев, Лена родила двойню, — снова стали изымать у кровной мамы. На неделю, на две. Мать спохватывалась, кодировалась, убиралась дома, и детей возвращали домой. Так прошло полтора года. А потом, в 2011 году, их снова изъяли. «Меня вызвали и сказали: «Ну что будем делать? Мы больше не будем восстанавливать эту семью. Ты возьмешь девочку?» Я сказала: «Конечно! Это же мое! Я родила ее!». А Дима и Лешка, им было по 2,5 года, были в больнице. Надо было забирать и их, иначе бы их отправили в дом малютки. А Дашу, старшую девочку, которая жила в приюте, перевели бы в детский дом. Так мы забрали их четверых. Старших мальчиков, им было 16 и 17 лет, нам уже не отдали, хотя позже мы еще не раз пытались забрать Илюшу, одного из них, в семью. А самому старшему из семьи Богдановых уже было 19″.

Лариса Молнар и корова, которую семейство завело в экопоселении

Плодородный год

В феврале 2011 года в семью пришли еще и Кирилл и Вероника, брат и сестра. Приглядел их еще в 2010 году уже Николай, когда, по традиции, приютские дети под предводительством Ларисы выехали на природу, а Николай сопровождал эти поездки, ведь мужская сила всегда нужна в походах. Когда стало известно, что маму ребят лишают прав и их отправят в детдом, Николай сказал: «Такие домашние, хорошие дети. Какие там нужно собрать документы?». А Лариса даже не думала об этом, ведь у нас уже было трое приемных детей. «Ну сама подумай, что с ними будет там, в детском доме!» — теперь уже агитировал супруг. Так семья Молнар приросла еще двумя детьми.

А летом 2011 года дети из приюта с Ларисой и Николаем выехали на озеро Селигер. «В походах они все меняются. Утром встали — сидят малыши, взрослые, а завтрака нет. А почему? «А что я без вас могу? Если вы хвороста не принесете, я не смогу ничего приготовить». Иногда создавали эти ситуации немножко искусственно. От подростков зависели все — и они понимали свою ценность, — рассказывает Лариса. — И они шли за хворостом, за водой, разжигали костер. «Спасибо, ребята, если бы сейчас вы этого не сделали, мы бы остались голодными», — благодарила я. И они осознавали свою значимость, то, что они ответственны сейчас за всех, даже за этого воспитателя! И уже некогда побежать пить пиво или где-то шататься. Так все меняется».

В компании был 15-летний Руслан. Руслан — из семьи беженцев, приехал в Россию с родителями. Но все развалилось — отец погиб, мама растерялась, и в итоге ребенка изъяли. Вещи мальчика уже были собраны к переезду в детских дом.

«Что ты думаешь про Руслана?» — спросил Николай супругу, наблюдая со стороны за подростком. «Такой же вариант, как с Мишкой. Он ведомый. Ему будет плохо в детском доме», — ответила Лариса.

До 1 сентября было две недели. Успели. Руслан пошел в школу из своего дома — дома Молнар. Уже позже, через два года, пришла весть о смерти мамы Руслана. Приемные родители вместе с ним проплакали, прожили это. Съездили на могилу.

«Мишка был мой сын. А Руслан стал папиным, — говорит Лариса. — Однажды муж пришел ко мне и сказал: «Теперь я понял, что такое сын». Они понимали друг друга с полувзгляда. Руслан всегда был с отцом, во всем помогал ему».

Отец семейства с сыновьями

«Сложные дети» — не проблема, а вызов

«Ну, Лариса Георгиевна, только ты можешь помочь», — сказали Ларисе в приюте, когда еще сосущего бутылочку Давида отправили в больницу. Его братья и сестры Ксюша, Диана и Рафаэль попали в приют. В больнице Давида принять не могли — инфекционный карантин, а в приюте таких не берут, куда же деть изъятого ребенка, да еще накануне первомайских праздников?

Давид приехал к Молнарам. Думали, временно, передержать. Уже тогда семья Молнар обладала мощным родительским ресурсом и фактически была готова выполнять роль профессиональной фостерной (замещающей) семьи — как за рубежом, чтобы за время «передержки» ребенку искали подходящую приемную семью, а не определяли в детдом. Но на тот момент такой работы российские органы опеки не вели, да и приемных семей было мало, Молнар, например, были тогда первой и единственной в своем Нелидовском районе Тверской области. Поэтому детей, по старинке, после приюта просто отправляли дальше по системе, в детдома.

Но вот прошли праздники, близилось лето, а опека не забирала Давида. Да и прижился он уже в семье. «Давид почему-то каждую ночь просыпался в 2 часа и целый час кричал. Что бы мы не делали, убаюкивали, на руках носили — ничего не помогало. А потом засыпал. Ну как его отдать? Кто его будет в детском доме на руках качать? И мы решили: пусть будет у нас, пока не решится с другими детьми. Но вот пришел август, детей надо определять в школу — а значит, надо ехать из приюта в детский дом. В итоге мы забрали всех четверых».

Мама детей пыталась восстановиться в родительских правах. Два года Молнар пытались объединить семью и помочь детям вернуться к ней.

«Мы устраивали ее на работу, искали ей жилье, давали детям с ней видеться и ее заставляли с ними видеться. Нашли ее первого мужа, он приезжал в гости, они пытались сойтись и снова начать жить вместе, даже новую свадьбу спланировали… Мы думали, что вот-вот все состоится. Суд дал ей время предоставить информацию о доходах, чтобы было подтверждение, что она сможет прокормить детей. Но больше ни на одно заседание она не пришла. Мы объясняли детям, что тюрьма не всегда меняет человека в лучшую сторону. Разница в том, что мы живем ради вас. Мы — это то, что мы для вас делаем. Мы — это вы. Вы предмет нашей жизни».

Ксюша и Дима

А в 2015 году — снова беда: еще одна многодетная мама, которую лишают прав. У нее пятеро детей! Старшего подростка, правда, уже забрали только-только другие приемные родители. А девочку Полину с синдромом Дауна увезли в специализированный детдом. Остается 4 детей, разлучать их жалко. Да и их никто не возьмет, сложные они. Дети городских джунглей. Заброшенные, мама могла их оставить на месяц-два, подкармливали соседи. «Только вы можете справиться» и «сложные дети» — это было вызовом для Ларисы Молнар. И она приняла ребят в семью.

Максим, Ваня, Саша, Катя не были приучены к ласке, наоборот, считали наказания, жестокость признаком внимания родителя. «Мама на них не обращала внимания, пока не закричат. Тогда брала на руки. Это поведение закрепилось. Так 8-летний Максим периодически требовал внимания — чтобы его тряхнули, дернули. А когда его гладили, обнимали, целовали — вздрагивал. Ребенок, воспитанный палкой. Надо было, чтобы поругались или побили — тогда успокаивался. Такое поведение было у всех четверых, но у Максима проявлялось больше всего. Но мы никогда не били детей, это было для нас невозможно. Это было тяжело, настоящий стресс. На нервной почве у меня обнаружился диабет. И только очень постепенно, маленькими шажками, мы избавлялись все вместе от их зависимости от жестокости, они привыкали к нормальным взаимоотношениям».

Максиму выпала судьба быть с детства главным и отвечающим за всех. Ему было 7 лет, на нем были 10-месячный малыш и еще брат и сестра чуть постарше.

Он должен был добывать где-то еду, продукты приносили соседи — задача Максима была распределить добычу и всех покормить. Как справлялся этот «маленький взрослый»?

«Ваня у нас долго не ел мясные блюда. Просто давился. Оказывается, он никогда не ел мяса — в их детской семье мясо съедал старший, Максим. Ваня часто оставлял — «Я не хочу есть», он подсознательно оставлял еду для Максима, уже привыкли, что старший брат доест. Саша ел большими порциями, никак не мог наесться. А Катя ела красиво. Можно было наблюдать и наслаждаться. Берет аккуратно маленькую порцию ложечкой, разжевывает, на лице блаженство. Мы поняли, что это тоже привычка «оттуда» — она растягивала удовольствие от своей маленькой порции, которая ей доставалась, и когда ешь так медленно, можно наесться маленькой порцией».

Как-то Ваня прибежал, вытаращив глаза: «Мама, там еду выбросили!» А в пакете на улице — старый хлеб с плесенью, арбузные корки… «Ваня, это мусор!» — «Как мусор? Это же еда! Хлеб!». Для него было невозможно считать что-то съедобное мусором.Большая семья Молнар за обедом

А еще Ваня постоянно находил деньги, монетки, как-то они ему попадались на дороге. «Мы сначала радовались и смеялись — ты у нас магнит! Но потом увидели, что это уже система. Идет гулять — приносит деньги. Он не воровал, но находил. Но больше он ничего не делал, чтобы его похвалили. Не помогал в огороде, по дому. Пришлось перестраивать этот момент. Однажды принес целую кучу мелочи, там были еще и старые, советские монетки. Оказалось, девочка принесла в детский садик, и он забрал их у нее. Деньги девочке мы вернули, и Ваня у всех просил прощения. Хотя тогда не понимал, за что, ведь в его мыслях он все делал правильно. Мы поняли, что это было его задачей и интересом в прошлой жизни — он был этаким добытчиком. Выработано с детства — мама хвалила за то, что он приносит деньги. И он натренировал в себе наблюдательность».

Позже, уже прожив 4 года в семье, эти дети начали подсознательно вспоминать прошлую жизнь, тяжелые ее стороны. Начался период «стирания плохого прошлого». Ваня и Саша стали писать за унитаз — видимо, как делали раньше. Максим снова стал всех провоцировать — его били в школе, дома дрались ребята с ним. «Снова пришлось искать ответы в книгах. Я поняла, что не надо обращать внимание и ругать, надо перетерпеть. И мы с мужем терпели. Пили пустырник, не ругали. И через какое-то время все прошло».

«Когда мы хоронили маму наших детей, это было прощание с родным нам человеком»

В 2016 году Лена, мама Богдановых, родила еще одну девочку — Валентину. Дети, которые часто навещали маму, возили ей продукты, предложили встретить их в роддоме. «Сотрудники роддома тогда сказали: ну вот, еще одну дочку Молнарам родила. Я тогда возмутилась, мне-то казалось, что Лена исправилась, может быть, сейчас и других детей заберет обратно. Но прошло 2 года, и мы забрали Валентину».

Валя болела постоянно, 41-градусная температура была обычным явлением. У девочки был крайне низкий гемоглобин, его еле подняли в больнице. Это был фарфоровый ребенок — с прозрачной белой кожей, через которую просвечивались все жилочки. Кровная мама говорила: «Ой, она такая спокойная. Поест, поползает и снова спать». На воздухе, на солнце малышка не бывала. В семье Молнар она, наконец, ожила — появился румянец, Валя отъелась. Начала учиться говорить: сначала речь девочки напоминала просто какие-то незнакомые звуки, но постепенно Валя освоила слова, начала даже учить стихи.

В семье Молнар было уже 15 детей, Лариса ушла из приюта и полностью посвятила себя материнскому труду и семейным заботам.

А Даша любила свою кровную маму Лену до потери пульса. Девочка мучилась чувством вины: когда она приезжала к маме, ей казалось, что она предает Ларису, а в доме Молнар ощущала себя предательницей по отношению к матери. Смерть отчима, который умер от туберкулеза, Даша пережила очень тяжело. «Родной отец умер в ее 3 года, и она, видимо, тогда не прожила ту смерть. Она говорит: «Я помню папу, как он приходил с работы, брал меня на руки… а потом почему-то его не стало. А мама горевала и пила». То есть прощание с отцом она не помнила. И проявила свои чувства в прощании с отчимом». Это было в мае.

В августе к Молнар в гости приехала Лена, привезла клюкву, — цветущая, красивая! Радовалась, что собирает и продает ягоды, что ей удалось немножко накопить денег, чтобы к 1 сентября сделать детям покупки. Но уже в сентябре Лена оказалась в тверской больнице, не признаваясь никому в причинах. «Когда она вышла к нам — это был скелет, обтянутый мышцами. Ребята ее облепили, а у нее слезы льются, сами по себе. А в сумочке на плече баночки — чтобы отходила моча. Онкология. Опухоль все забила, организм не работает. «Я умираю», — сказала она. А ведь всего месяц назад она цвела и была счастлива, — вспоминает Лариса Молнар. — Мы бросились искать хорошую клинику, нашли, уже договорились, чтобы ее положили. Но тут пришла Даша: «Уже ничего не надо. Мама умерла». Я так плакала, мне казалось, что умер мой родной человек. Я страшно переживала за Дашу, ведь она так любила маму. Боялась, как она переживет это. Но Даша вернулась с похорон без эмоций. Я была удивлена и даже испугалась. Вызвала Дашу на разговор. И она объяснила: «Лариса Георгиевна, все нормально. Теперь я спокойна. Мне теперь не надо переживать — поела ли она сегодня, выпила ли она сегодня, побили ли ее сегодня… Мама успокоилась, и я успокоилась». У нее все встало на место: ей теперь не надо переживать и испытывать чувство вины, ни перед мамой, ни передо мной».

Лариса Молнар в кругу семьи

«Я родила 17-летнего мальчика»

Валентине сейчас 5 лет, и она заявила родителям, что ей хочется братика или сестренку. Дом полон детей, но Валя хочет ровесника для игр. «Ксюша с Ваней, Саша с Давидом, Катя с Димой, Максим с Агушей, а мне с кем играть?» — вопрошала девочка.

И родители пообещали. Но в жизни бывает не всегда так, как мы задумываем. «И буквально три недели назад я «родила» 17-летнего мальчика!», — смеется Лариса.

Алексей — тот самый старший сын семьи Богачевых-Касевых, которого взяли тогда в другую приемную семью. Когда Лариса брала других, Алексей всего пару недель прожил у тех приемных родителей, Молнар предложили передать им и старшего тоже, чтобы объединить всех сиблингов, пока еще нет привычки… Но опека не нашла, как решить этот вопрос. А теперь те приемные родители от мальчика отказались. Начались подростковые проблемы, родители не знали, как с этим справиться, идти на компромиссы не хотели.

«У него дефицит внимания. Такому ребенку нужны совсем другие родители. А у меня так развита гиперопека, я не могу жить спокойно, пока не знаю, где что творится. Думаю, что как раз это поможет Алексею выстроить свою жизнь правильно».

Вместе уроки делать веселее

Семья — это не на год, а навсегда

«Я сказала Алексею: «Ты приобретаешь семью не на год, а на всю жизнь». Наши дети понимают, что в любой момент, было бы плохо или не плохо, они всегда найдут поддержку, знают, что их тут поймут, — говорит Лариса Молнар. — Когда я брала Мишу, первого нашего приемного ребенка, мне сказали: «А вы не думаете, что это его бог наказывает за что-то, и он дальше должен идти по судьбе в детдом?». Но я ответила: «А вы не думаете, что как раз бог его хранит, и, может быть, неспроста сейчас в его такой трагичной ситуации в его судьбе появилась я и у него сейчас появится семья?».

Когда Лариса и Николай Молнар только начали осваивать опыт приемного родительства, тогда это не было распространено. «Мы вместе с сотрудницей органов опеки изучали разные документы, формы договоров, чтобы разобраться, как это оформляется. На мне пробовали. Я была у нас первая. А после меня пошли и другие люди, брали детей. И сейчас наш приют выполняет функцию помощи ребенку в трудной жизненной ситуации, стараются передержать ребенка, чтобы не отдавать дальше в детский дом, а помочь и потом вернуть в кровную семью или передать в приемную семью».

Молнар стали в Тверской области образцом для подражания. Николай Молнар в 2018 году завоевал награду Всероссийского конкурса «Папа года». «Мои дети рождены сердцем», — говорит Николай.

У большой семьи Николая и Ларисы Молнар было необычное жилище — они занимали весь подъезд двухэтажного дома. Сначала поселись в квартиру наших дальних родственников, но скоро три комнаты стали тесны для все прибывающих детей. «Сначала договорились с одной семьей погасить за них большой долг по квартплате, мы привели квартиру в порядок, начали ее топить — потому что когда не топится жилье, то и весь дом сыреет, и другие жильцы жалуются, заплатили хозяевам и купили им дом, их он устроил и они переехали, — рассказывает Лариса. — А вырастающим детям нужно было, где жить, им тогда не особо старались давать хорошее жилье. Например, Юре и Ане выдали такой дом, от которого остался один фундамент. И тогда мы выбили для них квартиру в нашем же подъезде. С каждым годом семья росла, и так мы постепенно расширялись. Начали ухаживать за другой заброшенной квартирой — разбитые окна, прохожие швыряли туда мешки с мусором по пути, грязь, крысы… Мы все это убрали, вставили стекла, навели порядок. Даже завели хорька — и он быстро отвадил крыс и мышей. Так постепенно весь подъезд превратился в один наш большой дом. Лестничная клетка у нас стала жилой частью, на лестничной площадке висел телевизор и всей семьей все дружно рассаживались на ступеньках и смотрели кино по выходным».

Одна из полок с семейными наградами

А потом Молнар улыбнулась удача. Они заслуженно победили во всероссийском конкурсе, организованном благотворительным фондом «Достойный гражданин». И сейчас переехали в экодеревню «Школа фермеров» в деревне Дерибино Зубцовского района Тверской области. Здесь «Достойный гражданин» построил огромные дома для многодетных приемных семей, выделил им землю. Территорию экодеревни обживают сейчас первые победители — семьи Молнар и Богачевых. Лариса и Николай убеждены, что это прекрасный старт для их подрастающих детей. Они смогут освоить самые разные профессии и трудиться на земле, если захотят. И даже создать, например, семейную ферму! Сейчас у семьи уже есть поросята, коза и корова, и дети с удовольствием ухаживают за животными, помогают отцу в домашних делах.

«Я, когда была молодая, загадала как-то на Новый год быть богатой и счастливой. Вот оно, мое богатство и счастье мое — мои дети, 22 счастья, и 5 внучат.

Иногда кажется, что дети приходили к нам по божьей воле. Получается, мы не просто так приехали сюда, в Дерибино. Именно тут, в Зубцовском районе, жил в приемной семье наш старший сын Алексей, который пришел к нам. А сейчас в местный детский дом привезли Полину — ту самую девочку с синдромом Дауна, сестру наших детей. И у нас уже сердце не на месте — ее братья и сестры в семье, а она в системе. Кто ее там развивает? Мы будем узнавать, что с ней. Может быть, мы справимся. Дети — это всегда божье провидение. А в семье они — на своем месте. У каждого ребенка должна быть семья, где его любят. И свой родной дом, куда он всегда может вернуться».

Лариса с детьми обходят «владения»

Папка 300 детей

Умер Андрей Викторович Завражнов, директор приюта «Рождественский», что в Калужской области. Отец более 300 детей. Все они его нежно называют «папкой».

Отпевание Андрея Викторовича Завражнова пройдет 6 июля в пятницу после Литургии в храме Преображения Господня в селе Нижние Прыски в Козельском районе Калужской области.

Андрей Викторович Завражнов

Тужурка и спасение души

В начале 1990-х оставив крупный бизнес в столице, Андрей Викторович Завражнов перебрался в домик рядом с Оптиной Пустынью. Вместе с убиенным на Пасху 1993 года иноком Трофимом (Татарниковым) они пахали на тракторах монастырские поля. Потихоньку стал обзаводиться и своим хозяйством.

Незадолго до смерти мы все собирались встретиться с Андреем Викторовичем, ему очень хотелось поделиться с людьми опытом жизни на земле: какое это счастье! Человек на земле самодостаточен и ни от кого не зависим. «Корова – это вообще символ экономической безопасности, – говорил он. – Когда семья живет в своем доме на земле и у нее есть своя корова, ей не страшны никакие санкции, дефолты, кризисы… В таких семьях рождается много детей, а это и есть возрождение России!»

Бывший москвич очень быстро освоил все тонкости сельхозтруда. Развел, в частности, овечек. Сам умел разделывать шкуры. Когда узнал, что в Оптину с Афона переехал старец, у которого слабенькие легкие, выбрал для монаха, понятно, черную шкурку, сам ее выделал, сшил из нее тужурку и попросил знакомого монаха, ныне благочинного подмосковного Ново-Иерусалимского монастыря отца Даниила (Гридченко), тогда ещё оптинского насельника, передать схимнику. Только тайно!

– Бог послал! – прокомментировал, вручая обновку, отец Даниил.

Сам встречи со старцем, как говорил Андрей Викторович, он не искал. В Оптиной все тогда жили одной большой семьей. Со многими отцами-иеромонахами он трудился бок о бок на монастырских послушаниях, так что вопросы и внутренние недоумения всегда можно было в процессе непосредственного общения разрешить.

Но однажды ему просто надо было исповедоваться перед Причастием. Смотрит: к другим иеромонахам очереди выстроились, а схиигумен Илий (Ноздрин) стоит у аналоя один… Так раб Божий Андрей и познакомился с отцом Илием.

– Андрей! – сразу назвал его старец по имени, хотя тот еще не представился и вообще едва успел сказать несколько первых слов исповеди… – Это ты мне тужурку подарил?!

– Да ладно вам… – опешил тот. – Какую тужурку?.. Не дарил я вам тужурку… – а сам дальше пытается грехи перечислять…

Хотя с третьего раза, когда старец перебил его покаянный монолог вопросом про тужурку, пришлось все же сознаться.

– А ты кто? – спросил тогда вдруг старец.

И раб Божий Андрей предложил очередные выкладки на тему того, какой он грешник…

– Да нет, кто ты? Чем занимаешься? – уточнил батюшка.

– Поля обрабатываю… – признался бывший бизнесмен.

На землю перебираться, поля засевать, скот, птицу разводить – это как раз то, на что схимник обычно благословляет многих оказывающихся у него впервые столичных деятелей. «Что вы все в Москву стремитесь бумажки с места на место перекладывать?!» – негодует порою. А тут человек сам до всего додумался. У Андрея Викторовича тогда уже было пятеро своих детей и, ощутив, как затягивает крупный бизнес, что все у тебя вроде есть, а душу из тебя точно вынули, сознательно оставил все эти выгодные предложения и заманчивые перспективы. «И ни разу не пожалел!» – как потом признавался он. Взял да и перебрался в святую оптинскую глушь! Выслушав все это, старец вдруг произнес неожиданное:

– Хватит тебе смиряться!

20 храмов за четверть века

храм Спаса Нерукотворного образа в Курыничах до восстановления

Действительно, после того, как сатанист в 1993 году убил друга-балагура инока Трофима, с которым их, кстати, еще связывала и служба моряками, грустно как-то стало на полях… А в округе Оптиной Пустыни была уйма разоренных храмов. По специальности же Андрей Викторович – строитель. Кстати, духовные люди говорят, что и на том свете души усопших на Небесах продолжают свои труды, таинственным образом сохраняя их профильную направленность, просто осуществляя их уже в иных, немыслимых для нас координатах.

И вот стал он тогда вместе со старцем Илием колесить по козельским окрестностям. И на Орловщину, родину батюшки выбирались. В 1993 году заехали они так как-то по соседству с Оптиной в Клыково. Там тогда разруха была невыносимая. Возрождение храма тогда еще разоренного монастыря Спаса Нерукотворного пустынь и стало первым по специальности послушанием Андрея Викторовича Завражного.

– Трудно, – вспоминал, – давалось открытие там монастыря. Какие только враг не изыскивал противодейства. Рванешь в Москву за какими-то богослужебными принадлежностями и, пока едешь, бывало, четыре раза колеса бортовать приходилось. Это сейчас шиномонтаж то тут, то там! А тогда, в 1990-е годы, все самому приходилось делать. Вот, спустило колесо – надо остановиться, открутить его, разбортовать, вытащить шину, заклеить, вставить в шину, установить колесо обратно. И так по несколько раз за поездку! Ох, мы натерпелись!

И тем не менее к Покрову Божией Матери в восстановленном Покровском приделе храма в том же 1993 году первая в обители спустя десятилетия разрухи Литургия была отслужена!

Один из самых любимых из восстановленных храм Спаса Нерукотворного образа в Курыничах

В 1995 году Андрей Викторович стал помогать за богослужениями также преставившемуся в этом, 2018-м, году митрофорному протоиерею Леонтию Никифорову, настоятелю храма Преображения Господня в Нижних Прысках. Когда надо, и печку в храме топил, и Апостол выучился читать, и пел, когда на клиросе никого не было. Вместе с отцом Леонтием ездил по требам. А в свободное от служб и треб время выезжали они почти всегда затемно («тайнообразующе», как приговаривал отец Леонтий) служить Литургию на алтарях позаброшенных и оскверненных окрестных храмов.

– «Отец наш, видящий тайное, воздаст явно» (Мф. 6: 6), – пояснял отец Леонтий. – Если мы будем служить здесь Литургию, Господь Сам все устроит, пошлет людей, чтобы возродить святыню…

А потом тот же Андрей Викторович по благословению отца Илия и воссоздавал эти храмы, за четверть века успев восстановить около 20-ти храмов и часовень. Они и с батюшкой Илием продолжали объезжать Калужскую и близлежащие области, усматривая, где еще остается запустение в храмах и душах…

«Задача выполнена сам не знаю как!»

Так, однажды отец Илий вдруг попросил свернуть с дороги и ехать, пока они не уперлись в полуразрушенный коттедж.

– Здесь надо устроить детский приют, – сказал старец.

Сидевший за рулем Андрей Викторович взмолился:

– Я?!! Приют?!!

Тут же стал батюшке Илию живописать, как его жена однажды оставила одного со всеми пятью детьми.

– Что угодно, только не оставляй меня больше с ними! – бросился он тогда в ноги к вернувшейся супруге.

Батюшка выслушал, посмеялся, а сам подбадривает:

– Ничего, как-нибудь, как-нибудь…

А как, по-прежнему оставалось непонятно…

Но благословение есть благословение. Начал с того, что умел. Выкупил никому уже не нужный остов недостроя без окон и дверей. Потихонечку принялся за отделку. «Надо бы, – думает, – земли прирезать…»

Пока бегал с документами, собирая подписи, оказался в кабинете председателя сельсовета, а тот ему с порога:

– Андрей Викторович, у нас детский сад закрывается!..

– О! Ну-ка, – ушам своим не поверил тот, кому поручено было открыть детский приют, – пойдемте-ка.

Приходят, а там все есть: и душики маленькие, и горшки, и столики, и шкафчики – только детей приводи! А главное, весь персонал высыпал им навстречу: повара, воспитательницы, нянечки – и все они без работы остались! А это новые трагедии…

– Андрей Викторович, возьмете их всех?! – смекнул вдруг председатель сельсовета.

– Возьму! – отвечает Андрей Викторович.

Вот так осенью 1999 года он забрал этот закрывшийся детский сад в аренду. «А на Рождество следующего 2000 года к нам, – говорил, – повалили дети – рождественские подарки». Местная опека ликовала: им-то до этого детей пристраивать некуда было. Всюду по округе стали они с опекой собирать беспризорников, сирот при живых родителях. У кого-то в тюрьму родителей сажали, другие пьянствовали беспробудно. По 60–70 детей в приюте растили.

Батюшке Илию доложил:

– Задача выполнена сам не знаю как! Приют открыт!

Приезжают вместе со старцем, а им навстречу местные жительницы, бывшие работницы позакрывавшихся колхозов, высыпали. Схиархимандрит Илий всегда говорил, что по детям сразу видно: верующие с ними педагоги занимаются или нет. Это он, когда еще при советской власти водил экскурсии, в том числе и школьников, по Псково-Печерскому монастырю, смекнул. Так он у оставшихся без работы женщин сразу и спросил:

– «Отче наш» знаете?

– Знаем, – ответили они хором.

– Ну, все, будете работать в приюте, – благословил их.

«Рождественские подарки»

С детьми в храме

Так с Рождества 2000 года приют воспитал уже более 300 детей. Все они Андрея Викторовича «папкой» называют. Уже и внуков сотни народились.

– Слава Богу, даже ранее, казалось бы, совершенно безнадежные, обреченные на повторение судеб своих родителей дети создают крепкие семьи, растят малышей, – рассказывал Андрей Викторович.

Однажды приютили двух сестер, цыганочек. Когда одной было 2 годика, а другой 4, мама в очередной раз садилась в тюрьму… У девочек были сложности в поведении, но этим никого в приюте «Рождественский» было не удивить. Главное, что девчонки были очень искренними. Здесь же в приюте покрестились. Горячо, по-цыгански, молились Богу. Казалось бы, судя по тому, что их потом насильно возвращали в ту обстановку, в которой они родились, ничего хорошего в их жизни быть не могло. Когда девочки выросли красавицами, вернувшаяся из заключения мама одну из них пыталась и вовсе… продать.

– Мне пришлось тогда во все это вникать, – рассказывал Андрей Викторович. – Там у цыган такая система: за подросшую дочь матери дают тысяч 15 долларов. Дочь отдается какому-то цыганскому барону. Рожает ему детей. А потом он спозаранок выставляет ее на улицу с тем, чтобы к вечеру она принесла ему денег на дозу. Чем хочешь занимайся: проституцией, попрошайничай, воруй и т. д. К вечеру она приносит ему денег, он, напившись или «ширнувшись», начинает ее избивать за то, что она «проститутка» и т.д. Утром повторяется все то же самое. И так изо дня в день… Вот и вся цыганская жизнь.

Однако старшая сестра, которая все-таки успела до возвращения матери из тюрьмы закончить поварское училище, выйти замуж за хорошего человека и родить ему дочь, узнав об участи младшей сестренки, забила тревогу! Так как Андрея Викторовича все приютские дети воспринимали отцом, к нему и обратилась за помощью. Он уже привлекал милицию, другие государственные службы. Уже не раз убегавшую из табора, избиваемую и возвращаемую сородичами назад 16-летнюю девушку удалось освободить. Она поступила в женское епархиальное училище. Через год познакомилась с семинаристом. Они поженились и обвенчались. Сейчас он уже диакон. У них двое детей.

Как не бояться брать к себе трудных детей?

Отец Леонтий с батюшкой Илием в приюте «Рождественский». Рядом с отцом Леонтием Андрей Викторович Завражнов

Был еще воспитанник, тоже цыганенок по крови. Как стал подрастать, все ему надо было крушить. Умывальники разбивал, всячески безобразничал. Андрей Викторович повел разговор жестко, по-мужски:

– У тебя два выбора: или тюрьма, потому что того, что ты уже успел натворить, лет на 5 срока тянет, или армия.

Тот выбрал армию. Вскоре «папке» звонят оттуда:

– Ваш напился, всех избил, сидит у нас в КПЗ. Что с ним делать? Сажать?

– Простите, – умоляет «папка», – дурака. Дайте ему денег на дорогу. Пусть домой возвращается.

Вернулся. «Папка» его пристроил работать трактористом. Так этот дембель, и месяца не прошло, как напился, трактор перевернул… Все, конечно, в приюте крепко за него молились, батюшка Илий молился. Сейчас парень угомонился. Сообща ему выбили квартиру, женился, работает в шиномонтаже. Нашел какую-то родственницу, ей помогает дом строить.

Другая история. Жила семья, отец запил, вскоре умер. Мать, тоже пьющая, ушла жить к бомжам. Двое подростков остались одни. Люди их жалели, брали на время к себе, но надолго ни у кого они не приживались – вероятно, из-за своего сложного характера. Потому что потом, когда их пристроили в гимназию, директор решила от них избавиться и отдать в колонию.

– Но мы-то не боимся брать к себе трудных детей, – рассказывал Андрей Викторович.

– Почему, – помню, спрашиваю у него, – не боитесь?

– Молиться надо, – отвечает. – Бога не забывать. Стараться делать так, чтобы всем хорошо было, и этому же золотому правилу – относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе (см. Мф. 22: 39), – учить детей. И во всем, что касается их, надеяться на Бога. Не на себя, не на свой воспитательский талант или педагогические навыки, – на Бога! Не надо выстраивать никаких своих планов в отношении жизни, исправления этих детей. Просто молиться. И Господь все устроит.

Вот и эти трудные подростки в приюте как-то отогрелись. Мальчик закончил железнодорожный техникум, правда, потом устроился работать в ОМОН, ощущает в себе потребность кого-то защищать. Девочка готовилась было поступить в институт, ей тогда было 16 лет, как вдруг стало известно, что где-то умерла их мама, чиновники стали оформлять перевод ребенка в государственный детский дом…

Приют «Рождественский», кстати, не имеет государственного статуса: все эти годы учреждение существовало на пожертвования добрых людей, которых как раз и находил для нуждающихся детей энергичный и по натуре заводной Андрей Викторович…

Девочку тогда, слава Богу, удочерила семья, работающая при одном из восстановленных им храмов. Потом эта воспитанница приюта поступила в социальный институт. Им с братом как сиротам государство выделило квартиры. Сейчас у них жизнь устроена. Слава Богу.

Что будет дальше с детьми приюта «Рождественский»? Когда-то он был назван так именно в память того, что Богомладенцу Христу в Рождество на земле не нашлось человеческого приюта…

Просим молитв об упокоении раба Божия Андрея и о здравии и благоустроении детей и сотрудников приюта «Рождественский».

Для желающих помочь детям, обретающим дом в приюте «Рождественский», публикуем реквизиты одноименного Благотворительного фонда:

Пресс-центр

Краснодарский детский дом «Рождественский» отметил свое 10-летие. За прошедшие годы здесь обрели не только крышу над головой, но и настоящее семейное тепло 230 детей.

Инициатива создания этого по-настоящему уникального учебного заведения, которое находится рядом с храмом Рождества Христова, принадлежит представителям православной церкви. Воспитание здесь основывается на культурных и православных традициях.

«Рождественский» – одна большая дружная семья, где каждый обездоленный ребенок находит тепло и заботу. Десять лет здесь живут и воспитываются сироты, дети, оставшиеся без попечения родителей, ребята с ограниченными возможностями здоровья, с которыми занимаются по специальной адаптивной программе.

Коллективом детского дома – а это педагоги, психологи, логопеды и другие специалисты – созданы все условия для гармоничного развития личности ребенка. Дети рисуют, занимаются танцами, музыкой и театральным искусством, играют в футбол и теннис, посещают различные спортивные и культурные мероприятия, ходят в кино и театры, совершают паломнические поездки и экскурсии.

И конечно же в центре внимания – устройство воспитанников детского дома «Рождественский» в семьи. Как рассказали в краевом министерстве социального развития и семейной политики, за годы существования детского дома более 200 воспитанников обрели семьи, причем 30 — вернулись в свои кровные семьи.

В настоящее время в детском доме «Рождественский» воспитываются 19 детей.

Пресс-служба администрации Краснодарского края

Приют Рождественский

Приют этот поражает созданной атмосферой добра и любви, условиями, максимально приближенными к семейному укладу, а еще – не безразличием к каждому своему воспитаннику и тому, как он будет жить после приюта.

«Рождественский» приют стал пристанищем для детей из неблагополучных семей. Дети попадают в этот приют из разных регионов нашей страны. Кого-то приводят родственники, кто-то приходит сам. Но бывают случаи, когда в приюте оказываются дети не по причине нежелания родными их воспитывать, а потому что просто нет средств их содержать. И тогда, как говорит нынешний директор приюта Глеб Завражнов, всегда есть надежда, что такой ребенок при первой возможности воссоединится со своей семьей. Приют этому препятствовать не будет. Но, к сожалению, опыт приюта показывает, что детская мечта вернуться в семью сбывается редко.

За время своего существования воспитанниками приюта стали около 300 детей. В разное время приют насчитывал от 15 до 70 детей. Сегодня в приюте проживает 23 воспитанника — от самых маленьких до выпускников школ. Так как приют православный, в детях воспитывается православная вера. Трудясь, занимаясь творчеством, активным спортом, получая образование, эти дети становятся достойными людьми и полноценными членами общества, находя свой путь.

«Рождественский» приют живет на пожертвования. Сейчас сотрудникам и детям требуется помощь в оплате счета на подключение газового котла для отопления, а также в покупке необходимой посуды для кухни, стиральной машины, мебели, детских столов и стульчиков.

Наш фонд очень хочет помочь детям этого приюта, внести свой вклад в атмосферу добра и любви, подаренную им. Мы просим помочь и вас, подарив этим детям свое внимание.

Чтобы помочь, отправьте СМС со словом «Благо» и суммой пожертвования цифрами на номер 3949 через пробел, например, «Благо 200»