24 рядовое воскресенье (год А)

Проповедь на Евангелие от Матфея 18, 21-35

В то время: Пётр приступил к Иисусу и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз. Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими. Когда начал он считаться, приведён был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов. А как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить. Тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: «государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу». Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Раб же тот, выйдя, нашёл одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: «отдай мне, что должен». Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: «потерпи на мне, и всё отдам тебе». Но тот не захотел, а пошёл и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились, и, придя, рассказали государю своему всё бывшее. Тогда государь его призывает его и говорит: «злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?» И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Так и Отец Мой небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его. (Мф 18, 21-35)

Дорогие братья и сестры.

В начале проповеди думаю, надо чуть-чуть объяснить цифры, которые были названы в Евангелии. По крайней мере, их значение. Чтобы лучше можно было представить, о чем говорит Иисус.

Вначале Петр обратился к Иисусу с вопросом: «сколько раз прощать брату моему?». И сразу добавляет: «до семи ли раз?». Естественно, конкретные цифры здесь не имеют значения. В Евангелие число семь всегда указывает на совершенство, на полноту. То есть, «до семи ли раз?», это вопрос «разве часто?», «разве надо все время прощать брату моему?», «разве любой раз?» и так далее. Это не подразумевает некую частоту, вроде семи раз в течение часа, в течение дня, в течение недели или месяца. Петр спрашивает: «часто ли прощать брату моему?». Иисус отвечает: «до седмижды семидесяти раз». Четыреста девяносто раз, если посчитать. Но и тут смысл не в цифрах. Здесь Петр спрашивает: «часто ли надо прощать брату?». Иисус отвечает: «всегда надо». Но отвечает в тон вопроса Петра. Отчего и происходит такая игра слов.

Вторая игра слов с цифрами уже более-менее в абсолютном значении, хотя нам трудно это представить. В притче Иисус говорит: был один раб, который должен своему государю десять тысяч талантов. А товарищ его задолжал ему сто динариев. По представлению человека, живущего в то время, когда было написано Евангелие, во время Римской империи, один динарий — это то, что можно честным трудом заработать в течение одного дня. То есть, сто динариев — это приблизительно столько, сколько можно заработать за четыре месяца. Сто дней работал — получил сто динариев. Это тот долг, который товарищ должен был рабу, у которого долг был в десять тысяч талантов. Это сумма, которую нельзя себе представить, настолько она велика. Это сумма, сопоставимая с внешним государственным долгом некоторых стран. И сразу понятно, где Иисус устраивает в этой притче поле напряжения. Иисус подчеркивает: «так и Отец Небесный поступает с вами». То есть, с каждым из нас. Если не простит каждый из нас «от сердца своего ближнему согрешения его».

Вот это прощение, которым Бог прощает наши грехи, это еще более-менее можно себе представить. Мы знаем, верим, что в крещении Бог нас освобождает от всех грехов. То есть, в момент крещения человек становится новым творением перед Богом. Человек в этот момент перед Богом без греха. Сам Бог отмывает грехи. К сожалению, человек не сохраняет эту благодать. И из-за всяких обстоятельств и решений человек грешит. Нам свойственно, к сожалению, что мы грешны. Мы не ангелы, мы люди, живущие на земле. И мы совершаем грехи. Для этого есть таинство исповеди. В таинстве исповеди Бог нам прощает грехи. Прощение, которое мы получаем от Бога не говорит о том, что Бог забывает о наших грехах. Бог не может забывать. Это не свойственно Ему. Ведь Он Всемогущий. Бог не забывает наших грехов. Он говорит: «Я тебе простил грехи. Они больше не важны. Я на них больше не смотрю. Я на них больше не обращаю внимание. Я не ставлю это в счет тебе».

Приблизительно таким образом происходит прощение. И не потому, что мы такие «белые и пушистые» и наши грехи — это все чепуха. Сами мы знаем, как страшно все то, что мы делаем. Бог нам прощает наши грехи потому, что Он милосердный. Не потому, что мы заслужили это прощение. Или потому, что мы зарабатывали каким-то образом это прощение от Бога. Но потому, что Он милосердный. Иисус Христос умер на кресте ради нашего прощения. Он взял на себя грехи мира, грехи каждого из нас. Для того, чтобы Бог нам из милосердия простил. И каждый из нас знает, какие грехи Бог нам простил. И милосердие Божия не имеет ограничения. К Богу мы всегда можем обратиться.

Иногда слышно: «у меня столько грехов — это никто не прощает», или «у меня такие грехи — Бог мне никак не простит». Это заблуждение. Бог всегда готов простить нам наши грехи, если мы только к Нему обратимся. Человека, который кается в своих грехах, Бог никогда не отсылает от Себя. Бог всегда открыт для человека. Таким образом милосердие Божие действует. И оно проявляется, в том числе, в прощении грехов. Оно проявляется и во многом другом. В благодати Божией, которая часто связана с прощением. Благодать действует тоже из-за милосердия Божия.

Из всего этого и смотря на притчу, которую мы слышали из Евангелия, мы должны сделать свои выводы. Если Бог нам простил из чистого милосердия то, что мы иногда плохо поступаем и грешим, это должно отражаться на нашей жизни. Например, на том, как мы относимся к другим людям. В первую очередь к тем, кто постоянно вокруг нас. Супруги, родители, дети, братья, сестры… Потому можно уже круги пошире нарисовать: друзья, коллеги по работе…

Везде, где есть человеческое общение, к сожалению, всегда присутствует и грех. Надеемся, что меньше там, где есть хорошие человеческие отношения. Бывают ситуации, когда мы как будто постоянно находимся под влиянием греха другого человека. И как мы поступаем? Часто у нас есть отмазки: «Я простил бы, но сколько можно!? Я простил бы, но другой человек не проявляет признаков того, что он пересмотрел свои поступки. Я простил бы, но другой человек не просил о прощении. Я простил бы, но я-то, вообще-то, прав!»… Всегда найдем отмазку. И все наши отмазки против Евангелия, против учения Христа. Который говорит, что прощать надо всегда, без исключения.

И наше прощение должно быть похоже на прощение, которым Бог нам прощает все наши грехи. Потому, что бывает так — «давайте забудем обо всем». Но это не прощение. Может быть, на время ситуация улучшится. Но это не прощение. Когда-то возникает момент и все заново кипит, и все заново поднимается, и все заново вспоминаем. И тут мы уже понимаем, что это не прощение. Если мы, как Иисус говорит, от сердца своего хотим простить, то это не значит забывать о том, что другой сделал. Это значит, помня, что другой человек сделал, сказать, что это больше не важно. Больше мы об этом не помним. Больше мы другому человеку это не ставим в счет. То есть, мы отказываемся от того, на что мы как будто право имеем. Таким образом, прощение — это всегда жертва. Всегда отказ от чего-то, на что мы как-будто право имеем. Ради того, чтобы проявилось в нашей жизни милосердие.

Милосердие в нашей жизни, которое мы можем проявить, конечно, это только отражение того милосердия, которым Бог нас любит. То есть, все милосердие, которое мы могли бы проявить в нашей жизни — это только искра того огня, которым Бог нас одаряет. Милосердие, которое действует. Милосердие, в котором мы можем найти истинное утешение. В котором мы найдем силу для того, чтобы простить другим, не смотря на то, что они сделали. Ветхий Завет «око за око и зуб за зуб» уже не действует. Мы призваны простить всем и все. Таким образом проявив милосердие Божие.

Аминь

Сколько раз прощать брату моему?!

«Нет праведного ни одного» (Рим 3, 10)

«Господи! Сколько раз прощать брату моему, согрешившему против меня? До семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе «до семи раз», но до седмижды семидесяти раз» (Мф 18,21-22).

Вопрос, заданный Петром и так красочно описанный евангелистом Матфеем, отнюдь не праздный, и каждый из нас наверняка хоть раз в жизни задавал его. Иногда мы перефразировали его: «Ну, сколько мне еще терпеть?» И если над вопросом о количестве раз мы хоть иногда, да задумывались, то задумывались ли мы об ответе Иисуса? По сути, ответом с человеческой точки зрения вроде бы непонятным. «Семь» цифра названная Петром, вполне понятная, ее можно представить, загибая пальцы каждый раз, когда тебя обижают. Но что ответил Учитель: не (…) «до семи раз», но «до седмижды семидесяти раз»… Почему Он называет такое странное число, которое даже трудно себе представить? Может быть, для того, чтобы мы не задавали вопрос «сколько раз нужно прощать», а задали другой, о котором лично я задумалась лишь совсем недавно: почему у нас вообще возникает проблема с тем, «сколько» от нас требуется прощений? И как только я задумалась об этом, передо мной встал еще один вопрос: «А что случится потом, когда исчерпается лимит прощений? Что тогда нужно делать? Начинать отсчет заново? Но это же бессмысленно, или что…, что тогда…?» Честно говоря, мне стало немного не по себе, и почему-то не захотелось искать ответ на этот вопрос.

Но почему мы вообще задаем этот вопрос? Не по «жестокосердию» ли нашему, о котором так часто говорит Иисус? Не от того ли, что не умеем, а порой просто не желаем прощать? И тогда ответ Иисуса вдруг становится весьма прозрачным. Число, Им названное столь велико, что даже если мы, возведя семерку в столь высокую N-ую степень, получим количество предполагаемых актов прощения, едва ли нам удастся при подсчете обид ни разу не сбиться со счета, и, сбившись в очередной раз, мы друг осознаем тщетность наших усилий, и тогда простим обидчика, или же, утомившись от подсчетов, наконец-то захотим научиться прощать. В словах «до седмижды семидесяти раз» заложена вера Иисуса в человека и бесконечная надежда на то, что мы всё же научимся прощать.

Прощение – это милосердие и сострадание, которые заложены в каждом из нас. Они есть, но мы сами стараемся спрятать эти качества как можно глубже, чтобы они «не мешали нам жить», оправдываясь тем, что «иначе нам не выжить в этом мире». Но, не имея сострадания и милосердия к другим людям, можем ли мы рассчитывать на аналогичные чувства с их стороны? Значит, это мы сами формируем тот мир, в котором люди пытаются выживать вместо того, чтобы жить. Мы боимся показать свою слабость, но разве прощение это слабость? Чтобы простить, чтобы не ответить злом на зло, нужна большая сила воли, а значит, проявляя милосердие и сострадание к врагу, как к человеку, причинившему нам боль или обиду, мы демонстрируем не слабость, а силу. И если кто-то продолжает настаивать, будто прощать – это проявлять слабость, пусть он взглянет на распятие. Иисус поруганный, несправедливо осужденный и распятый, обращаясь к Отцу, говорит: «Прости их, ибо не ведают, что творят!» Разве это проявление слабости!? А сколько раз Бог прощал людей за их предательства, за нарушение завета с Ним? Разве кто-то из нас может сомневаться в силе Господа!? Мы сами, обращаясь к Нему, называем Его Милосердным, Всепрощающим, так почему же в мире, который созидается нами для себя, мы считаем прощение слабостью? Наша слабость не в прощении, а в эгоизме, который мешает нам прощать. В эгоизме, который нам достался в «наследство», как результат первородного греха, и его мы сами, по собственной воле, взращиваем и лелеем. Это эгоизм нашёптывает нам: «Люби только себя!» Но что если хоть на минуту перестать прислушиваться к этому шепотку, а услышать голос Господа, призывающего нас возлюбить ближнего своего как самого себя?! Услышать и осознать, что любить только себя, значит не любить никого, и себя – тоже, и даже в первую очередь. Эгоизм заставляет постоянно чувствовать себя несчастным, обиженным, обделенным…, всегда испытывать нехватку чего-то: любви ближних, их внимания, того, что имеют другие… Эти чувства как заноза вонзаются в сердце, мешают уснуть по ночам, портят настроение при виде того, как радуются жизни другие. Так, о какой любви к себе может говорить эгоист – человек, глубоко несчастный из-за постоянной жалости к себе и зависти к другим?

Простить – это, с одной стороны, перестать быть эгоистом, перестать думать только о том, что это тебе больно, и хоть на минуту подумать о тех, кто тебя обидел. Но не в смысле «я готов простить, что угодно, но только не это». Такая постановка вопроса свидетельствует лишь о том, что мы еще очень далеки от прощения. Почему люди, в детстве испытавшие насилие в семье, очень часто говорят: «Я делаю всё, чтобы не стать похожим на…»? Ответ прост: если ты не хочешь быть «похожим на…», прости этого человека, и ты сможешь не совершать тех поступков, которые делал он. Но тут же следует вопрос: «А как это можно простить, разве такое прощают?» Прощают, ибо «не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим 12,21). Простить можно всё, а если кажется, что простить невозможно, посмотри на Христа распятого. Простить – это значит понять и смириться.

Понять, что человек который причиняет боль другим, сам глубоко несчастен и испытывает поистине адские муки в сердце, в душе. Его улыбка или внешний успех – это лишь ширма, которой он прикрывает пустоту – душевный вакуум. Причиняя боль другим, он старается заглушить собственную, желает, чтобы и другие испытали то, что сжигает его изнутри. Он мстит окружающим за их невнимание к нему, к его боли, за нежелание понять его. Понимание рождается не из вопроса «за что меня обидели?», это вопрос эгоиста, который не хочет прощать. Если мы по-настоящему настроены на прощение, наш вопрос должен звучать так: «Что происходит с нашим обидчиком, что толкает его на такие поступки?» Разобравшись с тем, что движет нашим обидчиком, нам легче будет ему помочь, а если это окажется невозможным, мы знаем, о чем нам нужно будет просить Господа в нашей молитве: да, мы бессильны, мы не знаем как…, а потому просим Тебя, Боже, исцели раны этого человека! Умоляя Господа о помощи, мы в то же время не дистанцируемся от проблем нашего обидчика: если он теперь в руках Божьих, мы тоже в какой-то момент должны быть рядом, чтобы подставить плечо, подать руку, на которые он сможет опереться, поднимаясь после падения. Нужно помнить, что, причинив нам боль, он упал сам, и теперь ему нужно подняться, а иногда сделать это самостоятельно просто невозможно. Господь в Нагорной проповеди говорит нам: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф 5,44). Всё это возможно только после того, как мы увидим в обидчике человека, такого же, как мы сами, со всеми слабостями и недостатками, но человека, созданного по образу и подобию Божию, человека по природе своей доброго, но поврежденного первородным грехом. А потому, мы должны помнить, что осуждению подлежит не сам человек, а его деяние: именно на поступок бывает направлено наказание.

Прощение это еще и смирение. Но что значит смириться? Молчать, когда тебе нанесли обиду, закрыть глаза, когда видишь, что обижают другого? Это не смирение, это равнодушие. Смирение заключается как раз в том, чтобы помочь человеку осознать его неправильный поступок (Мф 18,15-17), помочь исправиться. Нельзя также отождествлять смирение с отсутствием наказания за проступок. Наказание всегда должно иметь место, но его форма и степень тяжести должны определяться, в том числе, и раскаянием обидчика. При отсутствии наказания человек, поступающий неправедно, может расценить это «молчание закона» как одобрение своих действий, а сами эти действия могут послужить соблазном для других людей. Наказание – это форма противодействия неправильному поступку, восстановление справедливости, превентивная мера от подражания злу. При этом наказание всегда направлено на поступок, а не на человека: мы осуждаем не самого человека, а его действия. Поэтому мы говорим, что прощаем человека, а его поступок порицаем, в том числе и через наказание. Тогда в чем же состоит смирение, спросите вы, если человек всё же должен понести наказание за свой поступок? Смирение – это словно бы перевернуть страницу книги, чтобы не возвращаться к прочитанному, вызвавшему у нас негативные эмоции, напротив, продолжать читать дальше в уверенности, что впереди нас ожидает превосходный финал. Смирение – это словно выйти из темной комнаты на свет и продолжить путь не оглядываясь назад. Смирение – это осознание того, что свершившегося нельзя изменить или отменить, так же как нельзя вернуться в прошлое, ибо оно прошло: поступок уже совершен и ничего уже нельзя исправить, можно лишь постараться изменить последствия поступка, максимально нейтрализовать их. Смирение – это осознание неизменности прошлого в совокупности с движение вперед.

Если суть прощения – это понимание и смирение, то что же нам делать с памятью, разве мы можем забыть обиды? Конечно нет, забыть обиды мы не можем, да, и не нужно их забывать. Нам следует помнить о наших обидах: и тех, которые причинили нам, и тех, которые причинили мы. Мы должны помнить их все, чтобы не совершать подобных действий в дальнейшем. Ведь причиненные нам обиды в то же время учат нас, что нам ни в коем случае нельзя делать по отношению к другим. Если бы Господь хотел, Он дал бы нам возможность забывать, но Он подарил нам память, чтобы мы могли помнить и добро, и зло, и эта память позволяет нам не только отличить одно от другого, но и выбирать первое.

Иногда случается, что Бог из снисхождения к нам, дабы мы не лишились рассудка и своей человечности, помогает полностью забыть нечто очень уж нас травмирующее, но это уже крайний вариант, никак не отменяющий той истины память – это великий дар Бога. В моей жизни был случай, когда я в разговоре со священником сказала, что мне, как кажется, уже известно, что такое прощение, я уже умею прощать, он же ответил, что, возможно, я поняла суть прощения, но остаюсь еще только на пути к нему. Честно говоря, я не могла понять, а скорее принять таких слов. Мне казалось, что отец ошибался, говоря их, ведь я старалась наладить отношения с людьми, которые меня обидели, помогать им, молиться за них, и вдруг мне сказали, что я только на пути к прощению. То, насколько был прав священник, я поняла много позже. И понять это мне помог посторонний человек, который в тот момент даже не думал спрашивать меня, что такое прощение. Мы просто разговаривали, и он коснулся личной для меня темы, а потом, вдруг спохватившись, произнес: «Ой, простите, Вам, наверное, больно об этом говорить». Каково же было его удивление, когда я ответила, что «нет, не больно». Но наверное еще больше удивилась я сама: я действительно не испытывала никаких неприятных чувств, тема, которая раньше поднимала во мне бурю возмущения, сейчас казалась какой-то отстраненной, я говорила совершенно спокойно, без «эмоций», как будто о чем-то постороннем, не касающемся меня лично. Я вдруг осознала, что стараюсь говорить в общих чертах, не затрагивая подробностей и уж тем более личных качеств людей, связанных с темой беседы; мне хотелось сказать о тех людях что-то хорошее, найти оправдание их поступкам. Произошло чудо: я больше не испытывала боли от воспоминаний, я больше не была той маленькой девочкой в том далеком прошлом, я была сама собой, была здесь и сейчас. Я поняла, как прав был тот священник: тогда я и вправду была лишь на пути к прощению. Простив, я испытала легкость, на меня больше не давил груз прошлых обид. Помню, как наш разговор соскользнул на тему прощения как такового, и я сама удивилась, как легко и просто мне удалось объяснить человеку, что значит простить. А ведь несколько лет назад я как-то уже обсуждала вопрос прощения, и хотя я никогда не имела проблем с объяснением разных понятий и с убеждением в чем-то людей, мне стало ясно, что, несмотря на всю формальную правильность моих слов, несмотря на все ссылки на библейские источники, мне не удалось убедить собеседника, что ему нужно простить своего обидчика. Я не могла понять, почему это так, и этот вопрос меня еще долго мучил, ведь буквально спустя пару недель мы говорили о молитве и ее роли в нашей жизни с тем же самым человеком, и я увидела, что мои слова заставили его задуматься, и через какое-то время он сообщил мне, что теперь по-иному смотрит на молитву, что теперь он видит в ней диалог с Богом, а не просто обязательное произнесение ранее заученных слов. Так почему же я не смогла объяснить ему смысл прощения? Ответ я получила именно в тот момент, когда совершенно другой человек и в других обстоятельствах сказал мне: «Ой, простите, Вам, наверное, больно об этом говорить». Меня вдруг озарило: иногда, чтобы что-то объяснить другому человеку, нужно самому пережить, пройти через то, о чем говоришь, вот тогда твое объяснение будет принято и понято собеседником. И это не потому, что ты умеешь говорить «правильные» и «умные» слова, а потому, что ты умеешь говорить сердцем: само сердце подскажет тебе и нужные слова, и форму изложения.

Лично для меня простить – это не забыть, это напротив, помнить, чтобы не причинить ближним боль тем, чем когда-то причинили боль тебе. Простить, значит понять своего обидчика, сделать шаг к нему навстречу, помочь ему преодолеть его боль, может быть, не стать его другом, но и не оставаться равнодушным к его страданиям. Простить – это смириться, а смириться – это отпустить прошлое, жить сегодняшним днем, не оглядываясь назад.

Сами мы не может научиться прощать, и никто другой не может научить нас этому, мы можем поделиться знаниями о том, что есть прощение с другими, но личный путь к прощению у каждого свой. И чтобы пройти этим путем до цели, нам следует почаще взирать на распятого Иисуса, памятуя Его слова: «Прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк 23,34). И еще: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших». Не об этом ли самом мы просим Господа в молитве, когда говорим: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»? Нам нужно учиться прощать, подражая милосердию Бога, прощать всё, без всяких условий, прощать, даже если тебя об этом не просят. Прощение необходимо не только и не столько прощаемому, сколько прощающему, ибо оно одно позволяет снять груз обид со своей души и продолжить свой путь, не оглядываясь назад.

«Каждый получит от Господа по мере добра, которое он сделал» (Еф 6, 8).

Молитва, которую произносят одновременно сразу несколько человек, называется молитвой по соглашению, читать её христиане могут из разных концов страны и даже мира. Находиться в одном месте не обязательно. Договоренность по времени и по самой молитве здесь является определяющей.

Число одновременно молящихся также не ограничено – от двух человек до тысяч или миллионов.

Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 19-20).

Из этого послания Матфея становится ясно, что цель совместной молитвы по соглашению – это просьба, обращенная к Богу и усиленная многократно сердцем каждого просящего. Святой Иоанн Кронштадский отмечал:

Церковь, вместе молящаяся, есть великая сила Божия, побеждающая полки демонские и могущая испросить у Бога всякий дар совершенный, всякую помощь, всякое заступление, избавление, спасение.

О чем просят в молитве по соглашению?

Молитва по соглашению требуется в тяжелых случаях, когда человеку нужна особенная молитва просительного свойства, когда он не в силах справиться с бедой самостоятельно один на один.

Просьба должна быть не абстрактной (например, мир во всем мире), а конкретной и точной. Для Бога не существует мелочей. Но суть прошения должны быть не в самой просьбе и получаемых благах, а в том, как эти блага будут использоваться в будущем. Человек, стремящийся к Богу, с духовно осмысленной жизнью, открывает Господу своё сердце и помыслы, доверяет свою ситуацию воле Его.

Порядок чтения молитвы по соглашению

Молитва по соглашению имеет большую силу и способна помочь даже в самой безвыходной и скорбной ситуации. Нет строго правила, как правильно молиться. Порядок действий при чтении молитвы определяется по договоренности и обычно такой:

• получить благословение у своего духовника, знакомого с ситуацией и способного подсказать, каким образом лучше проводить молитву (он также подберет подходящий текст и подскажет правильное произношение с ударением);
• найти единомышленников, желающих разделить конкретную просьбу к Богу (свой священник может посоветовать конкретных прихожан со схожей ситуацией);
• договориться о времени чтения молитвы и о его продолжительности;
• выбрать для молитвы по соглашению текст из молитвослова и договориться о порядке его чтения.

Порядок чтения оговаривается заранее. Это может быть чтение по одной кафизме в день, затем самой молитвы по соглашению и завершение заранее оговоренной просьбой. Верующие по договоренности могут совместно и одновременно читать Святое Евангелие, каноны, кафизмы или акафисты. Прочесть молитву по соглашению на русском языке или на церковно славянском – тоже оговаривается заранее. Важно договорить и каждому выполнять одно и то же молитвенное правило, проговаривая просьбу об одном и том же.

Тяжелый молитвенный труд и добровольная обязанность, которой нельзя пренебречь, ­– вот, что значит православная молитва по соглашению. Если христианин по какой-то уважительной причине не смог прочесть обещанную молитву по соглашению или выполнить полный оговоренный порядок чтения, стоит раскаяться и исповедаться об этом.

Текст молитвы по соглашению

На русском языке

С глубокой верой в непреложность слов Твоих и с надеждой на безмерное Твое к нам милосердие смиренно просим Тебя услышать рабов Твоих (имена) согласившихся совместно просить Тебя: Господи, да будет Твоя Святая воля. Вразуми нас, укрепи нас и помоги нам во всем на пользу людям и во славу Твою, Господи. Cподоби нас, Господи Боже Спасителю наш, идти за Тобою, помогая и ближним нашим идти по пути спасения, совершая дела веры, чтобы с Твоей помощью и по Твоей милости наши усилия служили увеличению добра и уменьшению зла в делах, словах и мыслях. Аминь.

На церковнославянском языке

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, Ты бо рекл еси пречистыми усты Твоими: «Аминь глаголю вам, яко аще двое от вас совещаются на земли всякой вещи, ее же аще просите, будете иметь от Отца Моего, Иже на Небесех: где же два или трое собрались во имя Мое, ту есмь Аз посреде их». Непреложны словеса Твоя, Господи, милосердие Твое безприкладно и человеколюбию Твоему несть конца. Сего ради молим Тя: даруй нам, рабам Твоим (имена), согласившимся просить Тя (просьба), исполнения нашего прошения. Но обаче не якоже мы хотим, но якоже Ты. Да будет во веки воля Твоя. Аминь.

Читать молитву по соглашению следует в тех случаях, когда несколько человек имеют к Богу одну просьбу и согласны молиться о ней сообща. В Евангелие мы видим, что сам Господь учит нас соборной (совместной молитве): «Истинно говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного; ибо где двое или трое собраны во Имя Мое, там Я посреди них» (Евангелие от Матфея, глава 18, стихи 19-20).

Текст молитвы по соглашению на русском языке:

Господи Иисусе Христе Боже наш, Ты сказал нам: «Если двое или трое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то чего бы ни попросили, будет вам от Отца Моего Небесного». С глубокой верой в непреложность слов Твоих и с надеждой на безмерное Твое к нам милосердие смиренно просим Тебя услышать рабов Твоих (имена), согласившихся совместно просить Тебя: (текст просьбы). Господи, да будет Твоя Святая воля. Вразуми нас, укрепи нас и помоги нам во всем на пользу людям и во славу Твою, Господи.

Сподоби нас, Господи Боже Спасителю наш, идти за Тобою, помогая и ближним нашим идти по пути спасения, совершая дела веры, чтобы с Твоей помощью и по Твоей милости наши усилия служили увеличению добра и уменьшению зла в наших делах, словах и мыслях. Аминь.

Текст молитвы по соглашению на церковнославянском языке:

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, Ты бо рекл еси пречистыми усты Твоими: «Аминь глаголю вам, яко аще двое от вас совещаются на земли всякой вещи, ее же аще просите, будете иметь от Отца Моего, Иже на Небесех: где же два или трое собрались во имя Мое, ту есмь Аз посреде их». Непреложны словеса Твоя, Господи, милосердие Твое безприкладно и человеколюбию Твоему несть конца. Сего ради молим Тя: даруй нам, рабам Твоим (имена), согласившимся просить Тя (просьба), исполнения нашего прошения. Но обаче не якоже мы хотим, но якоже Ты. Да будет во веки воля Твоя. Аминь.

Молитва по соглашению: как правильно молиться?

1. Молиться об определенной просьбе (чтобы выздоровел ребенок, чтобы вернулся муж, чтобы Бог помог избавиться от какого-то греха и т.д.) нужно со смирением и покаянием. Ибо «гордым Бог противится, а смиренным дает благодать».
2. Если есть такая возможность, стоит договориться о молитве в определенный час каждый день — так вы будете ощущать истинную соборность.
3. Сколько дней молиться и сколько раз в день — решают участники соборной молитвы. Кто-то решает молиться один раз в день в течение недели, а кто-то берет на себя молитвенный подвиг делать это 3-4 раза в день в течение нескольких месяцев. Все зависит от духовных сил участников.
4. Число участников молитвы по соглашению может быть любым. От двух человек и до бесконечности.

Божией помощи вам, дорогие!

Беседа 61

«Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз». (Мф. 18:21–22)

Прощение обид – всегдашняя наша обязанность. – Сколь велико различие между грехами против Бога и против человека. – Величие благодеяний Божиих усугубляет тяжесть грехов против Бога. – Обличение пороков воинов, ремесленников, землевладельцев. – Изъяснение притчи о прощенном и оказавшемся неблагодарным должнике. – Польза безропотного перенесения обид. – Должно скорбеть о причиняющих нам зло.

1. Петр думал, что говорит нечто великое, почему, как бы желая похвалиться любовью к ближнему, заключил вопрос свой словами: «До семи ли раз»? Ты повелел, – говорит он Иисусу, – прощать обиды ближнему; сколько же раз я должен делать это? Если, например, ближний часто будет погрешать и, по обличении всегда будет раскаиваться, – то сколько раз Ты повелишь нам прощать его? Того, кто не раскаивается и не осуждает себя за грех, Ты повелел по троекратном обличении оставить, сказав: «Да будет он тебе, как язычник и мытарь», а для раскаивающегося не положил никакого предела, но велел принимать его. Итак, сколько же раз должно прощать его, когда он по обличении раскаивается? Довольно ли семи раз? Что ж отвечает Христос, человеколюбивый и благий Бог? «Не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз». Число семьдесят крат седмерицею берется здесь неопределенно, и означает непрерывную или всегдашнюю обязанность. Как выражение: «тысячу раз» употребляется для означения множества, так и настоящее выражение. Например, и в словах: «бесплодная рождает семь раз» (1Цар. 2:5), под словом «семь» Священное Писание разумеет множество. Таким образом, Христос не определил числа, сколько раз мы должны прощать ближнему, но показал, что это постоянная и всегдашняя наша обязанность. То же самое объяснил Он и в следующей далее притче. Чтобы повеление, заключающееся в словах: «до седмижды семидесяти раз» не показалось кому-либо великим и трудным, Он присоединил эту притчу, в которой разъясняет смысл предыдущих слов, посрамляет того, кто бы стал гордиться прощением обид, и вместе показывает, что таковое повеление не трудно, а напротив весьма легко. Потому-то Он представил в ней человеколюбие Свое, чтобы ты отсюда познал, что, хотя бы седмижды семьдесят раз прощал ближнему, хотя бы все вообще его прегрешения всегда оставлял, – и тогда твое человеколюбие будет столь же далеко от бесконечной божественной благости, которая для тебя нужна на будущем суде при требовании от тебя отчета, сколько капля воды от беспредельного моря, даже еще более. Вот слова Христа: «Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими; когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить» (Мф. 18:23–25). Потом, когда этот должник, помилованный господином, вышедши, стал душить своего товарища, должного ему сто динариев, и тем разгневал господина, то последний приказал снова ввергнуть его в темницу, пока не отдаст всего. Вот как велико различие между грехами против Бога и грехами против человека! Так же велико, как между десятью тысячами талантов и сотнею динариев, и даже еще более. Причина этого заключается как в различии лиц, так и в непрерывном повторении грехов. На глазах человека мы удерживаемся и опасаемся грешить; а Бога, хотя Он каждодневно на нас смотрит, не стыдимся, – напротив, и делаем все, и говорим обо всем безбоязненно. И не от этого только зависит важность грехов, но еще и от благодеяний и той чести, которою мы почтены от Бога. И если вы желаете знать, что значит «десять тысяч», – и даже гораздо более – «талантов», т. е. грехов к Богу, то я постараюсь показать это вкратце. Но я опасаюсь, чтобы чрез это или не подать большего повода ко греху тем, которые склонны к беззаконию и любят непрестанно грешить, или не ввергнуть в отчаяние малодушных, которые, подобно апостолам, может быть, спросят: «Кто же может спастись» (Лк. 18:26)? Однако же скажу, чтобы внимательных сделать более твердыми и благодушными. Страждущие неизлечимою болезнью и не чувствующие ее, и без моих слов не оставят своего нечестия и нерадения. Если же мои слова подадут им больший повод к беспечности, причина будет заключаться не в них, а в самой их бесчувственности. По крайней мере, поучение мое внимательных может обуздать и довести до сердечного сокрушения, а мягких сердцем, показав им тяжесть грехов их и открыв силу покаяния, более расположить к нему. Потому почитаю нужным говорить. Таким образом в слове своем я изложу грехи как по отношению к Богу, так и по отношению к людям, – и притом не частные, но общие, так как частные каждый может присовокупить, советуясь с своею совестью. А для того предварительно изображу божественные благодеяния. Итак, какие же благодеяния Божии? Он даровал нам бытие и сотворил для нас все видимое: небо, море, землю, воздух и все в них содержащееся: животных, растения, семена; но невозможно исчислить всех Божиих дел по причине беспредельного их множества! Из всех тварей, населяющих землю, в нас только одних вдохнул душу живую; насадил рай, дал помощницу, поставил владыками над всеми бессловесными, увенчал славою и честью. Потом, когда человек оказался неблагодарным к своему Благодетелю, Он удостоил его еще большего благодеяния.

2. В самом деле, смотри не на то только, что Бог изгнал человека из рая, но обрати внимание и на ту пользу, которая произошла отсюда. По изгнании из рая, Он оказывал людям бесчисленные благодеяния, совершил различные строения спасения, и наконец послал единородного Сына Своего к облагодетельствованным Им и ненавидящим Его, отверз нам небо, отпер двери рая, и нас, врагов Своих неблагодарных, соделал сынами. Потому прилично теперь сказать: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия» (Рим. 11:33)! Он дал нам крещение во оставление грехов, освободил от наказания, сделал наследниками царствия, обещал бесчисленные блага добродетельно живущим, простер к нам Свою руку, и излил Духа в сердца наши. Итак, что же, после таких бесчисленных Божиих благодеяний? Какое мы должны иметь расположение к Нему? Воздали ли бы мы не только достойную, но даже самомалейшую часть долга и тогда, когда бы каждый день умирали за Того, Который столько возлюбил нас? Нимало. И это самое обращалось бы в нашу пользу. Но такие ли мы имеем к Нему расположения, какие должно иметь? Мы каждодневно нарушаем Его законы. Не оскорбляйтесь, если я обращу свое слово против грешников: я буду обвинять не вас только, но и самого себя. Итак, с кого бы мне начать, по вашему желанию? С рабов или с свободных? С воинов или простолюдинов? С начальников или подчиненных? С жен или мужей? С старцев или юношей? С какого возраста? С какого рода? С какого чина? С какого звания? Угодно ли вам, чтобы я начал свое слово с воинов? И что же? Не грешат ли они каждодневно, оскорбляя, понося других, неистовствуя, и всячески стараясь сделать их несчастными? Будучи подобны волкам, они никогда не чужды злодеяний. Да и может ли море быть без волн? Какая страсть не возмущает их! Какая болезнь не обдержит их души! По отношению к равным они водятся ненавистью, завистью и тщеславием; по отношению к подчиненным – корыстолюбием; по отношению к тяжущимся и прибегающим к ним как к пристани – коварством и клятвопреступлением. Сколько производят они хищений! Сколько у них обманов! Каких нет между ними клевет и непозволенных торгов! Сколько между ними раболепных ласкательств! Теперь противопоставим каждому пороку закон Христов. «Кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной» (Мф. 5:22). «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею» (Мф. 5:28). «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3). Воины же надмеваются пред подчиненными и вверенными их власти, которые трепещут пред ними и страшатся их, так как они жестокостью своею превосходят зверей. Ничего не делают ради Христа, а все для чрева, для корыстолюбия и тщеславия. И можно ли исчислить в слове все беззаконные их поступки? Кто в состоянии описать их насмешки, неумеренный смех, неприличные разговоры, постыдные слова? А о корыстолюбии и говорить нечего. Как монахи, живущие в горах, не знают, что такое корыстолюбие, так и воины, – только по противоположным причинам. Первые не знают этой страсти потому, что слишком далеки от этой болезни: а последние не чувствуют того, какое великое зло эта страсть, по той причине, что чрезмерно упиваются ею. Эта страсть до того искоренила в них добрые расположения и так возобладала над ними, что не почитается даже у этих неистовых людей и тяжким преступлением. Но не угодно ли вам, оставивши воинов, посмотреть на других, более кротких? Обратимся, например, к художникам и ремесленникам. Кажется, эти люди преимущественно пред другими снискивают пропитание справедливыми трудами и собственным потом; но и они, при всех трудах своих, подвергаются многим порокам, когда бывают невнимательны к себе самим. К праведным трудам своим они часто присовокупляют неправедную продажу и куплю; из корыстолюбия лгут, клянутся и нарушают клятву. Они заботятся только о настоящей жизни, прикованы к земле: все делают из корыстных видов и, желая умножить свое имение, мало пекутся о подании помощи нуждающимся. Кто может изобразить употребляемые при этом злословия, обиды, барыши, проценты, договоры, коварно заключаемые бесчестные торговые дела?

3. Впрочем, если вам угодно, оставим и этих, и перейдем к другим, – более, по-видимому, справедливым. Кто же это? Это те, которые владеют поместьями и собирают богатство от плодов земли. Но можно ли найти кого несправедливее их? Если посмотрите, как они поступают с бедными, несчастными земледельцами, то увидите, что свирепость их превышает жестокосердие варваров. Тогда как земледельцы истаивают от голода, изнуряют себя всю жизнь трудами, – они непрестанно налагают на них новые тяжкие оброки, определяют их к самым трудным работам и употребляют их вместо ослов и лошаков, и даже вместо камней. Не давая им ни малейшего отдыха, и во время плодородия, и во время бесплодия равно угнетают их и никакой пощады им не оказывают. Есть ли кто-нибудь несчастнее этих бедняков, которые трудясь всю зиму, проводя ночи на холоде, под дождем, без сна, и за все это не получая никакой платы, но еще задолжавши, принуждены бывают убегать от своих господ, не столько спасаясь и боясь голода и домашнего расстройства, сколько мучений, насилия, истязаний, тюрьмы и неизбежных работ – от управителей? Что сказать о торгах, чрез них производимых, и о неправедных прибытках, отсюда получаемых? Господа, их притесняющие, наполняя свои точила и подточилия от трудов и пота их, не позволяют этим беднякам брать в свои дома ни малейшей части; но весь плод от винограда вливая в свои неправедные сосуды, бросают им за это самую малую плату. Они выдумывают новые роды процентов, недозволенные законами даже у язычников; составляют самые бесчестные долговые акты, в которых требуют не сотой части, но половины всего имения от должника; и хотя бы последний имел жену, воспитывал детей, хотя бы был человек бедный и собственными трудами собирал в свое гумно и точило, – они об этом не размышляют. Потому уместно здесь привести слова пророка: «ужаснися небо, и убойся земля!» (Иер.2:12) До какого неистовства дошел род человеческий! Говоря обо всем этом, я не осуждаю искусств, земледелия, воинского звания, поместьев, – но нас самих. И Корнилий был сотником, и Павел был скинотворцем, и после проповеди занимался своим ремеслом, и Давид был царем, и Иов был господином большого имения и получал великие доходы; но все это никому из них не послужило препятствием к добродетели. Итак, рассмотревши все это и вспомнивши о тьме талантов, потщимся хоть поэтому прощать ближнему малочисленные и неважные оскорбления. Мы должны дать отчет в исполнении предписанных нам заповедей; но мы не в состоянии исполнить всего, что бы мы ни делали. Поэтому Бог и дал нам легкое и удобное средство к уплате совершенно всех наших долгов, – то есть, забвение обид. А чтобы лучше уразуметь это, выслушаем всю притчу по порядку. «Приведен был, – говорит Спаситель, – к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей» (Мф.18:24–25). Почему же велел и жену продать? Не по жестокости или бесчеловечию (в таком случае раб его потерпел бы новый урон, так как тогда и жена сделалась бы рабою), но по особенному намерению. Таким строгим повелением хотел устрашить раба своего, и тем побудить его к покорности, без всякого намерения продать. Если бы он имел это в виду, то не внял бы его просьбе и не оказал бы ему своего милосердия. Но почему же он не сделал этого, и не простил ему долга прежде такого повеления? Чтобы вразумить его, сколько долгов он прощает ему, и чрез это заставить его быть снисходительнее к своему товарищу, который был должен ему. В самом деле, если он и тогда, как узнал и тяжесть своего долга, и великость прощения, стал душить своего товарища, то до какой бы жестокости не дошел он, если бы наперед не был вразумлен этим средством? Как же на него подействовало это средство? «Потерпи на мне, – говорит он,– и все тебе заплачу» (Мф. 18:26). Господин же его, «умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему» (Мф. 18:27). Не открывается ли и здесь опять его чрезмерное человеколюбие? Раб просил только отсрочки времени, а он дал ему более просимого: он отпустил ему весь долг и простил его. Господин и прежде хотел простить долг рабу своему, но не хотел, чтоб это было одним только даром его, – но и следствием покорности раба, чтобы и со стороны его что-нибудь было сделано для получения награды. Впрочем причина прощения показывает, что все это зависело от самого господина, хотя раб припадал к нему с своим прошением. «Умилосердившись над рабом тем, -:сказано,– отпустил его». Однако же господин так поступил, чтобы и со стороны раба была причина прощения ему долга (иначе он был бы совершенно посрамлен), и чтобы, научившись собственным несчастием, был снисходительнее к своему товарищу.

4. И действительно, в это время раб был добр и чувствителен: он ни от чего не отрекся, – дал обещание заплатить долг свой, припал к господину с прошением, возгнушался грехами своими и познал великость своего долга. Но последующие его поступки совершенно не соответствуют прежним. Выйдя же тотчас, – не чрез несколько времени, но тотчас, еще живо ощущая благодеяние, ему оказанное, – он во зло употребил и дар, и свободу, ему данную. «Нашел, – говорится, – одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен» (Мф. 18:28). Не очевидно ли человеколюбие господина, не очевидна ли и жестокость раба? Заметьте это, поступающие так из-за прибытков! Если не должно так поступать во внимание к греху, то тем более из-за прибытков. Итак, что же сказал должник? «Потерпи на мне, и все отдам тебе» (Мф. 18:29). Но тот не тронулся этими словами, которые спасли его самого: ведь и он, сказав то же самое, прощен был в десяти тысячах талантов; он не вспомнил о пристани, спасении его от потопления; та же самая просьба не напомнила ему о человеколюбии господина. Но по любостяжанию, жестокосердию и злобе, пренебрегши всем этим, душил своего товарища с жестокостью, несвойственною даже диким зверям. Что ты делаешь, человек? Или не чувствуешь собственного обольщения? Не вонзаешь ли меч в самого себя, вооружая против себя милость господина и отпущение им долга? Но он нимало об этом не размышлял, подобного случая, бывшего с ним, не припомнил, а потому и не сделал должнику своему никакого снисхождения, хотя последний просил о долге и не так важном. Сам он просил господина о прощении десяти тысяч талантов, а этот только о сотне динариев; последний просил у равного себе, а тот у господина. Сам он получил совершенное прощение, а товарищ просил только отсрочки времени, но он и в этом отказал ему, – потому что сказано: «посадил его в темницу…Товарищи его, видев происшедшее» (Мф. 18:30–31), обвинили его пред господином. Даже и людям это было неприятно: что сказать о Боге? Так негодовали на него не имеющие на себе долга! Что же сказал господин? «Злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя» (Мф. 18:32–33)? Примечай опять кротость господина! Он судится с рабом своим и как бы защищается, намереваясь уничтожить свой дар (или лучше, не он уничтожил, но сам получивший), а потому и говорит: «Весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего»? Хотя и тяжким для тебя кажется простить долг ближнему своему, но ты должен обратить внимание и на ту пользу, которую ты уже получил и имеешь получить; хотя и тяжко повеление, но надлежало помыслить о награде за исполнение его. Притом товарищ не оскорблял тебя, напротив ты оскорбил Бога, простившего тебя за одно только прошение твое. Если бы даже он и оскорбил тебя, и для тебя несносно быть ему другом, то еще несноснее попасть в геенну. Если бы ты то и другое сравнил между собою, то увидел бы, что первое гораздо легче последнего. Когда он был должен десять тысяч талантов, господин не называл его лукавым, и не укорял его, но помиловал его. Как же скоро он поступил жестоко с своим товарищем, то господин сказал: «Злой раб!» Слушайте, лихоимцы (к вам слово)! Слушайте, безжалостные и жестокие! Вы жестоки не для других, но для самих себя. Когда ты питаешь злобу, то знай, что ты питаешь ее к самому себе, а не к другому, обременяешь самого себя грехами, а не ближнего. Что бы ты ни делал последнему, все это сделаешь как человек, и притом в настоящей только жизни; но Бог не так поступит: Он подвергнет тебя большему и вечному мучению в жизни будущей. «Отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга» (Мф. 18:34), – т. е. навсегда, потому что он никогда не будет в состоянии заплатить своего долга. Если благодеяние тебя не сделало лучшим, то остается исправлять тебя наказанием. Хотя благодеяния и дары Божии непреложны, но злоба так усилилась, что нарушила и этот закон. Итак, что хуже памятозлобия, когда оно может лишить нас столь великого дара Божия? Господин не только предал раба своего мучителям, но и прогневался на него. Когда он приказывал его продать, то приказание дано было без гнева; Потому-то он не исполнил последнего, и это служит яснейшим доказательством его человеколюбия. Но теперь делается определение с великим негодованием, определение мести и наказания. Итак, что означает эта притча? «Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф. 18:35). Не говорит: Отец ваш, но: «Отец Мой», – потому что недостойно называться Богу Отцом столь лукавого и столь человеконенавистного раба.

5. Итак, требование Спасителя двоякое: чтобы мы чувствовали свои грехи, и чтобы прощали другим. Чувствовать свои грехи нужно для того, чтобы удобнее было прощать их другим (так как размышляющий о собственных грехах снисходительнее бывает к ближнему). Прощать же другим мы должны не словами только, но от чистого сердца. Итак, не будем же обращать против самих себя меча своим памятозлобием. Чем и в такой ли мере причинит тебе зло оскорбивший тебя, сколько ты сам себе причинишь, питая в себе гнев и подвергаясь за то осуждению от Бога? Если ты будешь рассудителен и любомудр, то зло обратится на главу оскорбившего, и он жестоко пострадает. Если же ты будешь оскорбляться и негодовать, то сам пострадаешь, – не от него, а от самого себя. Итак, не говори, что другой оскорбил тебя и оклеветал, и причинил большое зло: чем больше будешь говорить, тем более покажешь, что он твой благодетель. Он доставляет тебе случай освободиться от грехов, так что, чем больше наносит тебе обид, тем больше становится причиною очищения грехов твоих. Действительно, если мы захотим, нас никто не может обидеть; самые даже враги величайшую доставят нам пользу. Но что говорить о людях? Может ли кто быть лукавее дьявола? Но и он может доставить нам удобнейший случай к нашей славе, как это показывает пример Иова. Если же дьявол доставляет случай получать венцы, то для чего бояться врага – человека? Смотри, сколько получаешь ты пользы, перенося безропотно обиды от врагов: первая и важнейшая – отпущение грехов; вторая – терпение и великодушие; третья – кротость и человеколюбие, так как тот, кто не способен гневаться на оскорбляющих его, тем более будет кроток в отношении к любящим его; четвертая – совершенное истребление гнева, с чем никакое благо не может сравняться, так как свободный от гнева без сомнения свободен и от неприятностей, с ним соединенных, и не проводит жизни в напрасных огорчениях и муках. Не умеющий враждовать не знает и печали, но наслаждается радостью и другими бесчисленными благами. Итак, ненавидя других, мы сами себя наказываем, равно как любя других, благодетельствуем сами себе. Притом тебя будут уважать все, даже и сами враги, хотя бы они были демоны; вернее же сказать, поступая таким образом, ты уже не будешь иметь и врага. Но что всего важнее, ты приобретешь милосердие Божие. Если ты согрешил, получишь прощение грехов своих; если прав, получишь большее дерзновение к Богу. Итак, не будем питать ненависти ни к кому, чтобы и самим заслужить любовь от Бога, – и тогда, хотя бы мы десятью тысячами талантов были должны, Он умилосердится над нами и помилует нас. Но ты обижен ближним? Потому-то и будь снисходителен к нему; не питай ненависти; плачь и рыдай, а не презирай его: ведь не ты прогневал Бога, но он; а ты, перенесши обиду, поступил достохвально. Припомни, что и Христос, идя на крестную смерть, о Себе радовался, а о распинателях Своих плакал: подобным образом и нам надлежит поступать. Чем более нас обижают, тем более мы должны оплакивать обидевших нас; для нас отсюда происходит великое благо, для них же, напротив, великое зло. Но ближний тебя обидел при всех, и даже ударил? Это значит лишь, что он при всех обесчестил и посрамил самого же себя, и тысячу обвинителей вооружил против себя, тебе же, напротив, приготовил многие венцы и дал многих глашатаев твоего великодушия. Но он оклеветал тебя пред другими? Что тебе и до этого, когда Сам Бог будет рассматривать твое дело, а не те, которые слышали клевету? Он только прибавил лишний повод для своего наказания, так как должен будет дать ответ не только за свои поступки, но и за то, что осудил тебя.21 Тебя он оклеветал пред людьми, а сам сделался виновным пред Богом. Если же для тебя этого недостаточно, то вспомни, что и Сам Владыка был оклеветан и от сатаны, и от людей, и притом пред теми, которых Он наиболее любил. То же самое испытал и единородный Сын Его, Который потому и сказал: «Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его» (Мф. 10:25)? И не только оклеветал Его злой тот демон, но даже успел клевету свою выдать за истину, и оклеветал не в маловажном чем-нибудь, но в величайших и позорных преступлениях: называл Его и беснующимся, и льстецом, и противником Богу. Но ты, оказав благодеяния ближнему, терпишь от него обиду? Поэтому-то особенно плачь и болезнуй о причинившем тебе зло, а о себе радуйся: ты уподобился Богу, «Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми» (Мф. 5:45). Но если подражание Богу превосходит твои силы (хотя для ревностного и это не трудно, но пусть тебе кажется это сверх твоих сил), то мы укажем тебе пример для подражания в подобных тебе рабах. Посмотри на Иосифа: он хотя претерпел бесчисленные бедствия от своих братьев, однако же, облагодетельствовал их; посмотри на Моисея, который, после бесчисленных против него злоумышлений иудеев, молился за них; посмотри на блаженного Павла, который, не мог даже исчислить страданий, какие потерпел он от иудеев, и при всем том желал еще быть за них под анафемою; посмотри на Стефана, который, будучи побиваем камнями, молился об отпущении греха этим убийцам. Припомнив все это, оставь всякий гнев, чтобы и тебе Бог оставил все прегрешения твои, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О прощении до семижды семидесяти раз

Однажды хозяин дома, в котором жил Заратустра, приступил к нему и сказал:

“Ты учишь, что зла нет. Поэтому скажи мне, сколько раз прощать брату моему, делающему мне плохо? До семижды ли семидесяти раз?”

Заратустра ответил:

“Уже то выдаёт в тебе пустившего в дом свой Заратустру, что ты аккуратен в словах. Не говоришь ты: зло, ибо зла нет. Не говоришь также: неприятность, ибо признал бы свою ограниченность. Также не говоришь: грех, ибо кто есть Заратустра, чтобы учить о грехе и святости? Но говоришь ты: плохо, и говоришь: прощать. О, слова!

О каком прощении ты хочешь знать? Об извинении ли? — но о нём, равно как и о вине, пусть знают судьи. О милости ли? — о ней, равно как и о гневе, пусть ведают цари.

Впрочем, сам-то ты знаешь, что для тебя значит прощать, иначе не спрашивал бы: “сколько?”, но: “как?” Итак, ты уже прощал.

Но каково же при этом твоё прощение, что брат твой делает тебе плохо ещё и ещё и до семижды семидесяти раз?

Некогда учил Заратустра: “Если у вас есть враг, то не платите ему добром за зло, потому что это пристыдит его. Но докажите ему, что он сделал вам добро”.

Ныне говорю: сперва докажи это самому себе. Докажи — ибо зла нет не только вообще, но и всякий отдельный раз.

И насколько ты сам в это веришь, настолько брат твой ставит перед тобой задачу, а вовсе не делает тебе плохо. За что ж его ещё и прощать? За задачу ли?

Но прощение до семижды семидесяти раз нужно не брату твоему — оно нужно тебе. Какова же при этом твоя задача, и в чём ты себя упражняешь?

Упражняешься ли во всепрощении? Да. Упражняешься ли в долготерпении? Пожалуй. Упражняешься ли в том, как переносить плохое? Истинно, так!

Но мир твой при этом становится всё более и более плох. Говорю тебе: упражняйся том, как переносить хорошее, и мир твой станет хорош.

Некогда было сказано: око за око, зуб за зуб. Позже сказано было: не противься злому. Оба этих речения сходятся в одном: зло есть.

Но швы! Помни о швах, наложенных прозектором на труп, и помня так, помни и другое: зла нет. Что бы ещё в мире могло теперь требовать прощения?

Впрочем, учивший прощать был непрост — вовсе не прощать он учил, но выживать.

И если ты, прощая брату твоему, по слову учившего прощать жив, то брат твой, делающий тебе плохо до семижды семидесяти раз — не умер ли он?

Да — но и ты с ним вместе. Ибо что есть смерть как не отсутствие обратной связи?

Но вот и ещё вопрос. Хорошо ли брату твоему от того, что он, как ты говоришь, делает тебе плохо? Впрочем, он, равно как и ты, испытывает лучшее из доступного.

Поэтому говорю тебе: что бы ни делал твой брат и что бы ни делал ты, пойми прежде, есть ли из вас двоих тот, кому это не нравится. И если есть — пусть, что делает, делает лучше.

Но вот и ещё вопрос. Что сам ты делаешь для того и как сам ты способствуешь тому, чтобы брат твой сделал тебе плохое? И не есть ли твоё прощение красивое следствие твоей провокации? Однако и провокация есть благо и следствие благого намерения.

Пожалуй, и прощение есть благо и следствие благого намерения. Но прощает тот, кто не знает лучшего, и говорящий: я тебя прощаю — говорит: ты сделал зло.

Воистину, простить значит упростить! Ибо как же просто становится жить, когда в мире есть зло! И прощать во все времена было проще, чем понимать.

Итак иди и пойми брата твоего и пойми до семижды семидесяти раз, и благо тебе, если всякий раз поймёшь ты в нём нечто новое. Впрочем, пойми и врага”.

Так говорил Заратустра.

О цели и конце жизни

“Я, как всякая жизнь и живая душа, есмь лишь движения и обратные связи. Кружево связей, вяжущих друг друга и самоё себя, кружево движений, самоё себя и друг друга движущих и всякую излучину их делающих всё более кривой и лукавой — вот что есмь я.

О, если бы я мог быть как камень, что есть белый цветом и прямой углами! — тогда бы я был. Но меня нет, как нет и всякого, кто не сделался ещё надгробием самому себе, как нет ни его, ни её, ни тебя. Воистину, мы суть движения и связи и кривизна.

Всякое из нас, сущее как движение и связь и кривизна, некогда остановится и развяжется и выпрямится. Имя этому: смерть.

Но смерть ждёт и всякую каплю дождя, взрастившую себя вокруг пылинки и низринувшую себя из тучи к тучной земле и водам её — и даже к морю. Много ли в том беды? — ведь капля рождается ещё и ещё!

О, если бы я мог быть как капля, как капля, что точит и камень! Ибо не сказано: точат, но: точит. Если бы я мог быть как капля, что есть одна во всём и всяком дожде и рождается вновь и вновь тысячами и тысячами! — тогда бы я был. Но меня нет, как нет и всякого, кто единожды родился и единожды умрёт и не сделался ещё бесконечным повтором самого себя. Воистину мы суть неповторимые — что нам все движения и связи и кривизна жизни, когда они уйдут вместе с нами навсегда?

Нет ли однако и в нас некой капли, что повторяла бы самоё себя и стала бы тем самым одна во всей и всякой жизни и живой душе?

Есть! — более того, целое море, и имя этому морю: род. Иные называют его кровью, иные же семенем, и были такие, что дали ему имя зародышевой плазмы.

Род есть древнейшее, и всякая капля и всякий ген его вечен. Вот, есть во мне вещество и салат, что бежит само по своим зубцам и зазубринам, отчего мышца моя сокращается. Не то же ли вещество и амёбу в микроскопе заставляет плясать её ложноножками? Да — и капля и ген им един.

Итак, в роду всякого Заратустры достаточно амёб и крыс и лобковых вшей.

И Заратустра, как вошь и амёба, умрёт и приложится к народу своему, и не станет его ещё больше, чем нет его сейчас. Но капля сия малая, что была и в нём, есть от века и пребудет вовеки. Равно и всякая другая; так будет, если сами мы сего не сломаем.

Итак, мне ли скорбеть о себе самом? — ведь меня нет! Но о каплях ли рода моего скорбеть мне? — ведь они пребудут, если продолжу род мой. И не я хочу продолжения рода, но сам род и капли его хотят продолжения — через и сквозь меня!

Воистину Заратустра есть то, что должно преодолеть. Впрочем. О каком ещё долге тут говорить? — истинный долг да исполнит себя сам!

Капли рода, что пребудут вовеки, подобны мошкам. Вот, некий поток воздуха манием своим или же окно в облаках отблеском своим собирают мошек на минуту в одном месте. Тогда видна в этом месте будто бы плотная стая, и стая мошек будто бы связана и движется и кривится сама собой. Се — человек!

Скорбеть ли о мошках, что разлетаются? Но летят туда, где им хорошо. И воистину разлетаются по новым стаям.

Также сравню капли рода с банкнотами. Вот, есть кошель или же касса, где собираются деньги на минуту в одном месте. Тогда видна в этом месте будто бы толстая пачка, и тем милее одна взору, чем толще. Се — человек!

Скорбеть ли о деньгах, что расходятся? Но всякий знающий деньги ведает, что живы они, когда движутся. И воистину расходятся по новым пачкам.

Сравнить ли капли рода также с тем, что зовём мы обычно словом “род”? Вот, есть дом, в котором собралась родня за столом, и теперь, когда она за столом, видно, как её много, и как она связана и движется и кривится.

Однако разве жизнь есть вечное застолье? И скорбеть ли о людях, что они встали из-за стола и разъехались по домам? Нет, но — смотрите: они собирались на похороны. Нигде не встречается родня так густо и часто и плотно, как на похоронах.

И воистину, се — человек, кладбище генов своих! Скорбеть ли теперь о том, что окончились похороны и кладбище, и капли возвращаются к обронившему их небу?

Истинный долг да исполнит себя сам — капли рода да пребудут вовеки, собираясь в новые и новые тела! Но говорю вам, есть кроме тела ещё дух. И дух, как и тело, есть кружево.

Ибо кружево и тело, и сам род — воистину, капли рода твоего пребудут вовеки, сам же род с тобою начался и с тобою умрёт.

LiveInternetLiveInternet

• О ВЕЧНОМ (1291)
• — христианские стихи (283)
• — хлеб наш насущный (159)
• — о спасении (138)
• — христианские праздники (119)
• — вера (116)
• — знания и вера (107)
• — любовь к Богу (92)
• — любовь к ближнему (90)
• — молитва (75)
• — вопрос-ответ (52)
• — Божья любовь (50)
• — стихи Михаила Юхты (5)
• Здоровье душевное (1031)
• — совесть и политика (213)
• — ситуации из жизни (203)
• — стихи (202)
• — рашистский синдром (132)
• — советы (90)
• — российские герои (59)
• — скорая помощь (5)
• История (980)
• — Україна (236)
• — уникальные факты (232)
• — сегодня (88)
• — Израиль (82)
• — СССР (79)
• — Майдан (77)
• — Церковь (71)
• — страны разные (60)
• БИБЛИЯ (660)
• — цитаты (347)
• — тематические цитаты (155)
• — о Библии (92)
• — толкования (37)
• Уникальное (563)
• — в людях (193)
• — в жизни (120)
• в искусстве (92)
• — в природе (92)
• — в науке (28)
• Музыка (536)
• Христианские песни и музыка (222)
• Вокал (196)
• Инструментальная (73)
• КУЛИНАРИЯ (350)
• — выпечка (99)
• — консервирование (55)
• — мясные блюда (51)
• — овощные блюда (45)
• — салаты (31)
• — рыбные блюда (25)
• — молочные блюда (9)
• Красота земли (295)
• фотографии (136)
• — география (105)
• Воспитание и развитие (264)
• — развивающие игры, занятия (69)
• -воспитание детей и взрослых (61)
• Сказки, стихи, пословицы (42)
• -интересности (34)
• — игры и игрушки (15)
• Красота рукотворная (259)
• — живопись (162)
• камень (7)
• Юмор (234)
• Здоровье телесное (220)
• — лечение (62)
• — здоровое питание (44)
• — здоровый образ жизни (29)
• — физические упражнения (29)
• — скорая помощь (19)
• Донбасс (202)
• — дэнэрэ и лэнэрэ (43)
• — Олена Степова (21)
• — БОИНГ 777 (16)
• Защита веры (192)
• — заблуждения (55)
• — ложные учения (47)
• — оккультизм (38)
• — гонения (9)
• Умные мысли (187)
• Животные (187)
• Мужчины и женщины (159)
• — стихи о любви (28)
• — в шутку и всерьёз (22)
• — сила любви (21)
• — христианская семья (20)
• — знаменитые пары (12)
• — так нельзя (4)
• Фильмы, видео (145)
• — христианские (23)
• клипы (19)
• — документальные (14)
• — библейские (13)
• Политология (132)
• Домашние советы (131)
• — во саду ли в огороде (44)
• — маленькие хитрости (20)
• — ремонт, благоустройство (9)
• — цветики-цветочки (8)
• — на кухне (4)
• — чистим, стираем, моем (3)
• Видеопроповеди (113)
• Тайны творения (107)
• Герои Украины (101)
• ПОМОГИТЕ! (100)
• Про детей (97)
• Российские события (96)
• Кондитерская (94)
• Оформление дневника (87)
• — рамочки с рисунком (26)
• — рамочки простые (26)
• — схемки (13)
• — разные советы по ЛиРу (3)
• Информ.сопротивление (86)
• Мультфильмы, детские видео (86)
• Укр.патриотическое (67)
• Всплески души (67)
• Разные МК по рукоделию (53)
• — вязание спицами (26)
• — разные поделки из всего (14)
• — вязание крючком (8)
• Биографии людей (47)
• — люди искусства (35)
• — писатели (24)
• — актёры (18)
• — просто женщины (14)
• — христиане (11)
• — люди власти (11)
• — философы, мудрецы (10)
• — учёные (6)
• Библейская школа (44)
• Признаки последнего времени (44)
• — стихийные бедствия (35)
• — процессы в природе (7)
• — библейский анализ (4)
• Мои фотографии (42)
• Аудиокниги (35)
• Города и сёла Украины (32)
• Детям о Христе (30)
• — стихи для детей (9)
• — песни и музыка (5)
• — назидательные рассказы (5)
• — фильмы про Бога (3)
• — Суперкнига для детей (1)
• Крымнаш (22)
• Реформация 500 (2)
• Христианские миссионеры (1)

Дан 3, 25. 34-43

Пс 25

Мф 18, 21-35

Притча о двух должниках – лучший комментарий к словам молитвы «Отче наш»: «и прости нам долги наши…», который дает нам сам Иисус. Если собрать все тексты из Евангелий, касающиеся прощения, можно сделать вывод, что эта тема – одна из основных в учении Христа. Может быть, только тема любви и милосердия сможет с ней сравниться. Но ведь прощение – это тоже проявление милосердия (не только милостыня), а значит и – любви к ближнему. И конечно, каждый из нас, кто считает себя учеником Христа, знает, что прощать нужно. Более того, прощение – главное условие нашего спасения. И может быть, поэтому многие считают, что наше прощение должно быть абсолютным и безусловным, то есть мы должны автоматически прощать любой грех, любую кривду, любое зло, любое оскорбление которое кто бы то ни было нам не нанес. На этом основании многие считают, что у христиан не стоит даже просить прощения – они и так обязаны простить. Но так ли это?

Сегодняшняя притча открывает нам, что прощение не может быть безусловным. Да, конечно, речь не идет о количестве грехов – их может быть семь или семьдесят раз по семь, речь не идет о тяжести грехов – это может быть и сто динариев и десять тысяч талантов. Но прощение все-таки имеет несколько условий. И вот какие:

Во-первых, грех нужно осознать. В притче царь вызывает должников для расчета, чтобы напомнить им, что они должны. Много людей, увы, не осознают того, что они имеют какой-то грех на душе. Не помнят, кого оскорбили, кого обидели, многие совершенные кривды считают такими незначительными, что даже не замечают их… но оскорбленная сторона помнит и никак не может с этим примириться.

Во-вторых, должники в причти, просят того, кому должны, причем просят, выражая огромное смирение: «падают, кланяются» и т.п. Но главное, они не просто просят «простить», а говорят «потерпи, я все отдам».

Искреннее желание воздать, или понести заслуженное наказание – это уже третье условие прощения. Даже если отдавать нечем, или это невозможно (в случае со многими тяжкими грехами так оно и есть) – у того кто искренне кается всегда должно возникнуть желание воздать за свои прегрешения, хоть как-то, хоть в какой-то форме, которая может быть принята оскорбленной стороной.

Ну и конечно, последнее условие, главное в этой притчи – тот, кто просит прощение, сам должен уметь прощать.

Помня об этих условиях, не будем забывать не только, прощать тех, кто нас об этом просит, но и самим просить прощения не только у Бога, но и у тех, кого мы чем-либо обидели в этой жизни.

о. Ириней Погорельцев ОР