Фильм Ученик

Инга Южина не довольна тем, что у ее сына проблемы в школе. Она развелась с мужем и работает на трех работах, чтобы содержать себя и сына-подростка Вениамина. Вениамин не посещает занятия по бассейну и говорит, что не хочет этого делать по религиозным соображениям. Мама не понимает, о чем он говорит и думает, что он наркоман.

Вскоре Ингу вызывают в школу из-за очередного поступка Вениамина. Вместе с учителями и директором школы Инга пытается разобраться, в чем дело. Вениамин заявляет, что девочки не должны ходить в таких откровенных нарядах в бассейн, потому что это грешно. А в доказательство приводит строчки из Священного Писания.

Никто не относится к словам Вениамина всерьез. Директор пытается уладить конфликт и велит заставить учащихся скромнее одеваться. Однако одной учительнице, Елене Львовне, становится интересно, что происходит с мальчиком. Вениамин, вернувшись домой, выкидывает из своей комнаты все, оставив лишь матрас. Даже обои со стен сдирает. Его маму это доводит до слез. Вениамин говорит ей, что беспокоится за нее, поскольку она развелась с отцом, а это грех. И просит ее не прелюбодействовать и больше не грешить вообще.

Инга пытается поговорить с батюшкой на счет сына, однако это тоже не помогает. Вениамин продолжает себя странно вести и пытается всех учить, как и что следует делать в соответствии с Библией. Своим поведением он все больше шокирует учителей и руководство школы. Другим же ученикам нравится, что он смело и свободно высказывается и ведет себя непосредственно.

Тем временем Елена Львовна решает почитать Библию, чтобы понять, что происходит в голове Вениамина. Вениамин же заводит дружбу с Григорием, мальчиком-калекой, у которого одна нога короче другой, и над которым все издеваются. Он пытается с помощью веры вылечить его ногу, но ничего не получается. В школе Вениамин постоянно срывает уроки биологии, которые ведет Елена Львовна. Она же в свою очередь пытается учить детей науке, а не тому, что написано в Библии, и не верит во все то, о чем говорит Вениамин.

Вениамину не нравится то, что Елена Львовна настроена против него. Он хочет подстроить что-то, чтобы это выглядело как кара Божья. Григорий подсказывает ему, что это может быть несчастный случай, из-за того, что на ее мопеде откажут тормоза. Елена Львовна в это время все больше начинает изучать Библию. Физруку, у которого с ней роман, кажется, что она свихнулась, и он уходит от нее.

Григорий все больше сближается с Вениамином, и в один момент он целует его, думая, что Вениамин сам хочет этого же. Вениамин срывается от злости на него. А узнав, что он не скрутил гайку на тормозах у мопеда Елены Львовны, он приходит в ярость и убивает Григория камнем. Затем он сколачивает крест и приносит его в школу. Там он прибивает крест к стене.

После этого его маму вызывают в школу. Вениамин притворяется, что Елена Львовна трогала его, и ее директор увольняет ее. Елена Львовна пытается всех образумить, и доказать всем, что мальчик не в себе, и что не надо его слушать. Однако все наоборот считают невменяемой ее и идут на поводу у мальчика.

Милиция находит тело Григория и думает, что это несчастный случай, и что он сам упал и разбил себе голову. Елена Львовна видит в школе на лестнице призрак Григория, который сообщает ей, что его убил Вениамин, и что он доберется и до нее. Тогда Елена Львовна возвращается в кабинет к директору и сообщает, что она никуда не уйдет. После чего она идет в свой кабинет, прибивает свои кроссовки к полу гвоздями, и говорит, что она здесь на своем месте, а они все нет, и поэтому она не собирается уходить из школы.

Религиозный фанатизм

Религиозный фанатизм (лат. fanaticus «исступлённый, неистовый») — слепая, доведённая до крайней степени приверженность религиозным идеям и стремление к неукоснительному следованию им в практической жизни, нетерпимость к иноверцам и инакомыслящим. Религиозный фанатизм особо явно проявляется в религиозном сектантстве. Это крайняя степень увлечения религиозной деятельностью с созданием из неё культа, поклонением и растворением в группе единомышленников. Религиозный фанатизм обычно основан на святости жертвы во имя религиозных принципов. Его психологическая основа — вера. Характерно преобладание эмоционального над рациональным.

Среди основных типов религиозных фанатиков выделяют пассивно-созерцательных и активно-экстремистских.

Религиозно-фанатичные настроения используются для разжигания ненависти к представителям других вероисповеданий и расправы над еретиками. Религиозный фанатизм является, по мнению специалистов, одним из важнейших побуждений террористов-смертников.

Подходы к определению понятия

Жак-Бенинь Боссюэ

Понятие «фанатизм» ввел французский проповедник и богослов Жак-Бенинь Боссюэ (1627—1704), один из главных идеологов французского абсолютизма, который видел в католичестве официальную систему взглядов для монархической Франции. Фанатиками он называл протестантов, которые считали, что их вера зависит исключительно от Бога, а не от церковных установок и правил. Основой религии Боссюэ видел мораль и дисциплину. Христианство было для него образцом нравственности, но при этом всякое проявление чувства Бога и мистическое начало он воспринимал как «духовную чуму» (la peste spirituelle). Каждый носитель такой религиозности был для него фанатиком, сектантом и еретиком.

Боссюэ был пропагандистом религиозной нетерпимости: он вдохновил Людовика XIV разорвать в 1685 году Нантский эдикт, которым Генрих IV ввел в 1598 году равноправие для протестантов и католиков.

Пьер Бейль

Французский мыслитель и богословский критик Пьер Бейль (1647—1706) характеризует религиозный фанатизм как «введенное в действие суеверие», или плод незнания, примитивной души. «Фанатизм родился в лесах среди ночной темноты и панических страхов и воздвиг первые языческие храмы». Бейль предлагает понимать под фанатизмом то, что касается ранних форм религии и религиозного чувства вообще. Как и Боссюэ, он связывает фанатизм с теми не регулируемыми никакими структурами чувствами, которые испытывает верующий.

Вольтер

В 1764 году в Женеве вышел «Философский словарь», где своё определение слова «фанатизм» дает французский философ-просветитель, историк, публицист и поэт Вольтер (1694—1778). Вольтер называет человека, которому «свойственны экстазы и видения», который «принимает свои сны за нечто реальное и плоды своего воображения за пророчества», энтузиастом; фанатик же — это человек, «поддерживает своё безумие, убивая». Отстаивая свою ортодоксию, фанатик готов убивать и казнить. Он всегда опирается на силу. В качестве примера Вольтер приводит Варфоломеевскую ночь. «Фанатики — это судьи, которые выносят смертные приговоры тем, кто думает иначе, чем они», — говорит Вольтер.

При этом Вольтер не говорит, что фанатики всегда убеждены в том, что «всех их идеи внушены им свыше». Говоря о психологии религиозного фанатизма, Вольтер говорит, что это не просто «плод незнания» и «примитивной души», как считал Бейль, но что он тесно связан с психологией толпы. «Книги гораздо меньше возбуждают фанатизм, нежели собрания и публичные выступления», — считает философ. Фанатизм всегда «мрачен и жесток», это одновременно «суеверие, лихорадка, бешенство и злоба».

Психология религиозного фанатизма

Акцентуация характера

Говоря о психологии религиозного фанатизма, следует обратить внимание на такое понятие, как акцентуация характера.

Акцентуация характера — явление, при котором одна черта характера выражена ярче других и выступает особенностью конкретного человека. Акцентуация рассматривается как промежуточная стадия между нормой и патологией. В последнем случае она перерастает в психопатию.

Существует несколько типов акцентуаций, которые выступают благоприятной основой для развития фанатизма.

1) Демонстративный (истерический)

Носитель данной акцентуации всегда стремится быть в центре внимания, всячески обратить его на себя, вся его деятельность подчинена этой цели. На основе данной аномалии характера развивается такой тип фанатика, который выставляет напоказ свою религию, всячески о ней заявляет, но внутренне не следует основным её требованиям.

2) Дистимичный (шизоидный)

Это замкнутые люди со слабо выраженными эмоциями и большей частью пребывающие в хмуром настроении. На основе данного характера может развиться человек, погружённый в религию, но заботящийся лишь о самом себе, не замечая, как его поступки отражаются на окружающих его людях.

3) Возбудимый (эпилептоидный)

Эти люди отличаются жестокостью во взглядах, резкими агрессивными выпадами и быстрой реактивностью. Реакции возбудимых личностей импульсивны. Если что-нибудь им не нравится, они не ищут возможности примириться, им чужда терпимость. Напротив, и в мимике, и в словах они дают волю раздраженности, открыто заявляют о своих требованиях или же со злостью удаляются.

4) Застревающий

Здесь особо выражена тяга к справедливости и вынашиванию плана мести, злопамятность. Развитие фанатичного человека на основе данного типа является наиболее опасным, поскольку от такого человека может исходить угроза для окружающих.

Особенность всех фанатиков — концентрация на самом себе.

Приемы спора

1. Доказательство догмата через догмат
2. Отсылка к «богодухновенному Писанию» и авторитету Бога
3. Переход на обсуждение личности собеседника
4. Самовосхваление, попытки убедить в своей исключительности
5. Очернение других религий и мировоззрения
6. Словесные запугивания
7. Применение силы

Сектантство

Основные статьи: Секта, Тоталитарная секта и Деструктивный культ

Согласно энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона, секта — это «организованное общество людей, разномыслящих с …церковью, но согласных друг с другом в религиозном отношении». Не существует однозначной трактовки понятия секта, поскольку межконфессиональное противостояние носит принципиальный характер.

Характерные особенности воздействия тоталитарных сект: 1) Жёсткий контроль над волей, сознанием и чувствами членов секты (жёсткая дисциплина, внушение чувства вины перед организацией, психологическое давление на тех, кто хочет порвать с сектой) 2) Психологическая зависимость от лидера и организации (подавление способности к критическому мышлению, требование разрыва с критически настроенными людьми, ограничение круга общения только членами секты, отсутствие свободного времени, личной жизни вне общины)

В рамках религиозной секты лидер и сама община с помощью длительных и интенсивных психологических воздействий формируют готовность не сомневаться в правильности или неправильности собственного поведения. Человек начинает действовать в соответствии с поведенческим шаблоном, навязанным группой.

Роберт Джей Лифтон (род. 1926) выделяет восемь элементов, приводящих к катастрофическому изменению сознания человека в религиозной группе: 1) Контроль окружающей обстановки (среды) — жёсткое структурирование окружения, в котором общение регулируется, а допуск к информации строго контролируется 2) Мистическое манипулирование — использование запланированной или подстроенной «спонтанной», «непосредственной» ситуации для придания ей смысла, выгодного манипуляторам. Например, физиологические и психологические изменения при переходе на вегетарианское питание объясняются «нисхождением святого духа» 3) Требование чистоты — чёткое деление мира на «чистый» и «нечистый», «хороший» и «плохой». Тоталитарная секта — «хорошая» и «чистая», всё остальное — «плохое» и «грязное» 4) Культ исповеди — требование непрерывной исповеди и интимных признаний для уничтожения «границ личности» и поддержания чувства вины 5) «Святая наука» — объявление своей догмы абсолютной, полной и вечной истиной. Любая информация, которая противоречит этой абсолютной истине, считается ложной 6) Нагруженный (культовым смыслом) язык — создание специального клишированного словаря внутригруппового общения с целью устранения самой основы для самостоятельного и критического мышления 7) Доктрина выше личности — доктрина более реальна и истинна, чем личность и её индивидуальный опыт 8) Разделение существования — члены группы имеют право на жизнь и существование, остальные — нет, то есть «цель оправдывает любые средства»

Личность в культе переживает и проживает не свой индивидуальный «опыт», она переживает групповой «опыт», отсюда — сильная зависимость от групповых процессов. Ответственность за принятие решений переносится с конкретной личности на группу, поэтому самые нелепые и странные решения воспринимаются и выполняются рядовыми членами как должное. В процессе приобщения человека к групповым нормам тоталитарной секты происходит формирование феномена «удвоения» личности, сутью которого является разделение «Я» индивида на две независимо функционирующие системы. При этом люди не испытывают чувства эмоционального дискомфорта или неустойчивости. Они не склонны к критическому осмыслению собственного положения и склонны совершать какие-либо поступки при ослабленном волевом контроле.

Исследования Лифтона привели к пониманию того факта, что практически каждая личность в условиях массированного группового давления и манипулирования базисными человеческими потребностями способна к формированию девиантного поведения в виде религиозного фанатизма. Предрасполагающим фактором к этому может становиться низкая коммуникативная толерантность, семейные традиции магического и мистического мышления, некоторые характерологические и личностные особенности.

Под влиянием психологических воздействий тоталитарной секты у человека со сформировавшимся девиантным поведением, в первую очередь, происходит изменение всех четырёх формальных признаков сознания по Карлу Ясперсу (1883—1969). У него нарушается: 1) чувство деятельности — осознание себя в качестве активного существа; 2) осознание собственного единства; 3) осознание собственной идентичности; 4) осознание того, что «Я» отлично от остального мира, от всего, что не является «Я».

В результате пребывания человека под культовым контролем возникают следующие блоки психических феноменов, кардинально изменяющие его поведение в сторону аномалий и девиаций:

1. Блок изменения сознания и самосознания (нарушение самосознания и идентичности личности)
2. Блок аффективных феноменов-расстройств (психопатологические эмоциональные состояния (переживания) в рамках посттравматического стрессового расстройства: депрессия, панические атаки, навязчивые воспоминания и сны и т. д.)
3. Блок инверсии двигательно-волевой сферы (снижение волевой активности (апатия), способности контролировать свою деятельность, утрата спонтанности и естественности)
4. Блок патологической зависимости (формирование психологической зависимости от религиозной группы, утрата способности быть ответственным за что-либо и автономным в принятии решений)
5. Блок регресса личности (остановка интеллектуального, когнитивного, эмоционального, нравственного развития, сопровождающаяся развитием психического инфантилизма)
6. Блок перцептивных феноменов (иллюзии, галлюцинации, нарушения схемы тела, восприятия времени)
7. Блок мыслительных аномалий (использование т. н. аффективной логики, утрата критичности, склонность к образованию сверхценных и бредовых идей)
8. Блок коммуникативных девиаций (замкнутость, отчуждённость, аутизация, неспособность устанавливать доверительные отношения, утрата эмпатичности и навыков социального общения)

Мотивы отрыва человека от реальности и ухода в группу, подчинения себя идеи и лидеру могут быть различными:

1) Психологические проблемы, с которыми индивид справиться самостоятельно не способен или считает, что не способен. Как правило, данный мотив основывается на психопатологических симптомах и синдромах, патологии характера или внутриличностном невротическом конфликте. Его уход в группу фанатиков обусловлен снятием с себя ответственности за принятие решений по многим жизненным проблемам, желанием стать ведомым, искоренить в себе сомнения и неуверенность

2) Стремление уйти от однообразной, не вызывающей радости и эмоционального отклика реальности. Кумир, идол, идея, ритуал, причастность к какой-либо тайне или социальной группе, обретение новых переживаний становятся своеобразными аддиктами

Критика религиозного фанатизма

Н. А. Бердяев

В своей статье «О фанатизме, ортодоксии и истине», опубликованной в 1937 году в журнале «Русские записки», русский религиозный и политический философ Николай Александрович Бердяев (1874—1948) даёт критику религиозного фанатизма. Он синонимом слова «фанатизм» он приводит понятие «нетерпимость», которое сравнивает с ревностью, лишающей человека чувства реальности. Как и ревнивец, фанатик повсюду видит лишь измену и предательство; он очень подозрителен и мнителен, всюду открывает заговоры против предмета своей веры.

Бердяев указывает на противоречивый характер религиозного фанатизма:

Фанатик, одержимый манией преследования, видит вокруг козни диавола, но он всегда сам преследует, пытает и казнит. Человек, одержимый манией преследования, который чувствует себя окруженным врагами, — очень опасное существо, он всегда делается гонителем, он-то и преследует, а не его преследуют

По словам Бердяева, в дьявола фанатик верит больше, чем в Бога. Фанатик совершает насилие от страха, а потому он не сильный, а слабый. Его вера отрицательна — ведь фанатическая вера есть слабость веры, безверие.

Маниакальная идея, внушенная страхом, и есть самая большая опасность

Бердяев говорит, что фанатизм делит мир на два враждебных лагеря и не допускает сосуществования разных идей и миросозерцаний. При этом философ утверждает, что в средневековом фанатизме по сравнению с современным действительно была глубокая вера: современный человек имеет только инстинкты и аффекты, но не идеи, и нетерпимость его вызвана жаждой порядка и условиями войны, а современная эпоха знает лишь обличения и отлучения, но не имеет критики и идейного спора.

Пафос ортодоксальной доктрины, которая оказывается полезной для борьбы и для организации, ведет к полной потери интереса к мысли и к идеям, к познанию, к интеллектуальной культуре, и сравнение с средневековьем очень неблагоприятно для нашего времени. Никакого идейного творчества при этом не обнаруживается

У фанатика нет многообразия мира — он привержен к чему-то одному, и всегда нуждается во враге, чтобы противопоставлять что-то своей вере. Более того, по Бердяеву, фанатик — эгоцентричен. Даже будучи аскетом, он не избавляется от своего эгоцентризма: он так и остаётся поглощённым собой и продолжает отождествлять идею своей ортодоксии с самим собой.

> См. также

• Религиозный радикализм
• Религиозный фундаментализм
• Религиозно-политический экстремизм

Примечания

1. Новикова, 1985, с. 457.
2. Старшенбаум Г. В. Религиозный фанатизм: описание, терапия // Психология и психотерапия зависимостей. М. 2006
3. Ольшанский Д. В. Психология терроризма. — Питер, 2002. — 286 с. — С. 48.
4. Асямов С. В. Психология современного терроризма // Щит, 2005, № 11
5. Чистяков Г.П. Свет во тьме светит (недоступная ссылка). Дата обращения 3 апреля 2015. Архивировано 8 апреля 2015 года.
6. Карл Леонгард. Акцентуированные личности. — 1981.
7. Алиасхаб Мурзаев. Психологические предпосылки развития религиозного фанатизма.
8. Лифтон Р. Технология «промывки мозгов»: Психология тоталитаризма. — СПб.: прайм-Еврознак. — 2005. — 576 с.
9. 1 2 3 Бердяев Н.А. О фанатизме, ортодоксии и истине.

Литература

• Беляев И. А. Религиозный фанатизм как иллюзорная компенсация недостаточности духовно-душевных составляющих целостного мироотношения // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. — Челябинск: ЧГАКИ, 2011. — № 4 (28). — С. 68—71.
• Бердяев Н. А. О фанатизме, ортодоксии и истине // Человек. — 1997. — № 9.
• Кузнецова М. Н. Религиозный фанатизм: понятие, сущность и пути преодоления: Дис. … канд. филос. наук: 09.00.11: Омск, 2003 171 c. РГБ ОД, 61:04-9/238
• Преподобный Никодим Святогорец. Невидимая брань = «Ο Αόρατος Πόλεμος» / Пер. с греч. святителя Феофана Затворника. — СПб., М.: Издательство им. Свт. Игнатия Ставропольского, Издательство «Знамение», 2000. (перевод сочинения Лоренцо Скуполи «Il combattimento spirituale» («Брань духовная»))
• Фанатизм религиозный // Атеистический словарь / Абдусамедов А. И., Алейник Р. М., Алиева Б. А. и др.; Под общ. ред. М. П. Новикова. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Политиздат, 1985. — С. 457. — 512 с. — 200 000 экз.
• Чистяков Г. П. Свет во тьме светит. Размышления о Евангелии от Иоанна / Г. П. Чистяков, Предисл. Н. В. Шабуров. — 3-e изд., испр. — М.: Весь мир. — 232 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-7777-0472-6.
• Яхьяев М. Я. Религиозный фанатизм как социально-исторический феномен: Дис. … д-ра филос. наук: 09.00.13 Махачкала, 2006 367 с. РГБ ОД, 71:07-9/97

Что такое фанатизм? Кто ему подвержен? Где грань между верой и фанатизмом? Верно ли, что фанатизм питают суеверия и искушения?

С начала осени этого года практически весь цивилизованный мир с негодованием следит за действиями религиозных фанатиков-экстремистов. Наблюдая руины американских небоскребов, слыша о новых и новых конвертах с «белым порошком» – спорами сибирской язвы, – которые держат в напряжении государство, претендующее по сей день на мировое лидерство, мы часто думаем: «Вот уж эти мусульмане! Слава Богу, среди нас нет таких фанатиков!» Но думая так, мы обманываем себя, ибо фанатизм и экстремизм возможны не только в исламе (кстати, традиционный ислам рассматривает фанатические движения как своего рода секты). Фанатизм возможен в любой религии, в любом мировоззрении.

«Что такое фанатизм? – размышлял некогда В. Розанов. – Только сильнейшая вера, доведенная до равенства с реальным ощущением… Какова вера – таков и «фанатизм» ее, белый или черный, плюсовой или минусный». Не могу согласиться с русским мыслителем. Но прежде чем рассуждать далее, обратим внимание на следующие сюжеты.

«Запостившиеся» до смерти

Не так давно украинская общественность была шокирована рядом публикаций в СМИ о том, как религиозные фанатики уморили голодом двух девочек («Сегодня», «Факты» от 13 ноября). Как выяснилось, трагедия произошла благодаря религиозным порывам отца и матери девочек, которые решили провести длительный «пост», отказавшись более чем на месяц от приема пищи.

Светлана (так зовут незадачливую «подвижницу») рассказала журналистам о том, что сначала они с Артуром посещали собрания пятидесятников, но потом разочаровались и ушли из секты, оставшись «просто христианами». Вот такое «простое христианство» и стало для них искушением.

В итоге Артур создал свою собственную общину, в которую вошли его домочадцы вместе с матерью и сестрой жены. В один прекрасный день они решили устроить длительный пост с целью «получить помощь от Бога» по одной из семейных проблем. Воодушевившись, как и положено сектантам, неким «голосом» якобы от Бога, община и приступила к посту. Такой «голос», как сообщила Светлана, они слышали неоднократно.

Дальше все развивалось по классической схеме сатанинского прельщения. Напомню, что в православной аскетической традиции прелестью называется одна из опаснейших духовных страстей, когда христианин начинает думать о себе так, как будто бы он достиг уже определенной степени святости. В состоянии непомерной духовной гордыни человек принимает бесовские видения за откровения Божии. Артур и Светлана возомнили себя людьми, удостоенными такого чудесного общения с Богом. Когда девочки, из которых младшей – Анечке – было всего три года, просили кушать, родители давали им только воду, успокаивая тем, что Бог скоро Сам подаст им еду. Как рассказала потом сестра по «вере» Светланы Ирина, также участвовавшая в «посте», они представляли помощь Божию примерно так: «Выхожу я на кухню, а там стоит кастрюля борща. Которую Бог нам послал». Такие примитивнейшие желания невозможно назвать религиозными, это похоже на расстройство рассудка…

Впрочем, Ирина могла чего-то и не понять. А вот Светлану нельзя обвинить в непонимании идей своего мужа. Из ее рассказа видно, что плач и просьбы детей не сильно отвлекали внимание родителей от прелестных впечатлений: «Шли очень сильные эстетические переживания, неземные. Я видела сады: яблочные, грушевые, сливовые… Я ощущала некоторое томление за раем… У меня была такая сильная вера в то, что Бог хочет мне все это показать и вернуть». Какое «райское наслаждение», не правда ли? Правда, рядом умирала от истощения трехлетняя дочь, уже не просившая есть, а через некоторое время – и вторая. Их трупы хладнокровно складировались в ванной комнате.

Но и смерть детей не вразумила сектантов. Уверенные в правильности своего духовного пути, они думали, что Бог их воскресит… Воскресит снова к земной жизни, которая, тем не менее, была с их точки зрения «бессмысленной».

Несколько примеров из истории

В недавнем прошлом можно найти множество примеров фанатичного отношения к вере, которые стоили жизни не одному человеку.

В ноябре 1978 г. погибло от отравления цианистым калием 912 членов американской секты «Народный храм», исполнявших каждую прихоть своего «гуру» Джима Джонса.

500 адептов «Движения за возрождение десяти заповедей Бога» в Уганде в марте 2000 г. после многочасового «молитвенного» радения (на которое взрослые члены секты привели и своих детей) подожгли здание и заживо сгорели. Их предводитель – бывший католический священник – назначал «конец света» на 31 декабря 1999 г. Когда указанный срок прошел, дату перенесли на следующий год. Но вместе с этим «пастор» убедил своих приверженцев «вознестись на небо» заранее.

Обгоревшие тела 70-ти последователей еще одной секты – «Ордена храма солнца» – были найдены в октябре 1994 г. в двух швейцарских деревушках. Как оказалось, целью самосожжения было желание попасть в счастливый мир на Сириусе. Список можно продолжить…

Обратившись к истории русской религиозности, также найдем множество примеров дичайшего фанатизма.

Чего стоят различные сектантские толки типа хлыстов и скопцов, в неистовом экстазе доходившие до самосожжения?

Самосожжение практиковали и русские старообрядцы. Волна самосожжений началась в конце 1660-х годов и получила одобрение лидера старообрядческого движения протопопа Аввакума: «Сожегшие телеса своя, души же в руце Божии предавшие, ликовствуют со Христом во веки веком самовольные мученики». Таким образом, самоубийство в глазах фанатиков превратилось в добровольное мученичество. Весьма показательна в этом отношении статья «Самосожжение» из современного словаря «Старообрядчество», изданного поповцами в 1996 г.: «Самосожжение (иначе: гарь) – это мученическая смерть в огне, на которую добровольно шли многие старообрядцы, чтобы не впасть «в руки антихристовы»» (с. 249).

Среди раскольников появились и такие изощренные формы самоуничтожения, как самоуморение, самоутопление и самозаклание вместе с малыми детьми и даже младенцами. Первое массовое самосожжение, жертвой которого стали 2000 человек, было совершено в Нижегородском уезде в 1672 году. В 1685 году правительство царевны Софьи издало указ о применении мер к раскольникам, одобренный патриархом Иоакимом.

Первым видом самоистребления стало самоуморение. Морельщики строили особые полуземлянки – «морельни» – для массовых самоуморений, где замуровывали людей, согласившихся на «пощение до смерти», зачастую с малыми детьми. О морельщиках святитель Димитрий Ростовский писал следующее:

«Есть у них скит, глаголемый морельщики, которые так же, как и сожигатели, простых людей, мужей и жен прельщают, еже в затворе постничеством и гладом умрети, будто за Христа… Есть же у тех морельщиков устроенные на то особые места в лесах: или хоромы древяныя, или же ямы в земли. Хоромы иныя с малыми дверцами, аможе всаждают прельщеннаго и затворяют крепко; иные же без дверей, но сверху туда впущают. Ямы же или пещеры глубоки, из них же нельзя никому изыти, так как сверху заграждают и закрепляют вельми. Посаждают же иногда единаго, иногда двух, и трех, и множае. Посажденнии убо беднии, по первом, и втором, и третием дни, и по множайших, стуживше от глада, вопиют, кричат, молят, чтоб испущенни были оттуду; но несть слушающего их, ни милосердствующаго о них. А еже ужаснее есть слышати, яко идеже посажденни будут два или три, или множае, не стерпевше глада, друг друга жива яст кто коего одолеть может. И да не мнится кому сие недостоверно быти, еже в заключении и гладе ясти друг друга, егда и сам человек в таковой нужде яст.

Кий тамо вопль? кий плач? кое рыдание? кая туга и скорбение? и кое тамо спасение от невольнаго того мученичества? И тако проклинающе день рождения своего погибают смертию сугубою, телесною и душевною: не в Царство бо Небесное, но в адския муки душы тех отходят, яко самоубийцов. И кая им польза от горькия тоя смерти? ибо Христу Господу то мученичество несть приятно, им же кто сам себе погубить изволит, яко же то ниже изъявлено будет».

Фанатизм и прелесть

Фанатичное стремление к самоуничтожению наблюдается среди людей особого психологического типа: склонных к экстазу, самолюбованию, визионерству, прозрениям и видениям, связанным с особым состоянием – прелестью. Как уже говорилось выше, прелесть – это духовное самообольщение, при котором человек фантазии своего больного воображения либо же бесовские видения принимает за откровения Божии. Уже одно только искание, стремление к духовному услаждению, к приятным духовным ощущением является крайне опасным. Даже представление какого-либо образа во время молитвы (например, представление вида Христа при молитве к Нему) строго запрещается православной аскетикой.

Преподобный Симеон Новый Богослов, величайший православный святой XI века, неоднократно сподоблявшийся сам видений нетварного света, предупреждал, что воображение при молитве «небесных благ, чинов ангельских или святых» есть признак прелести. «На этом пути стоя, прельщаются и те, которые видят свет телесными очами своими, обоняют благовония обонянием своим, слышат гласы ушами своими и подобное».

Состояние прелести характеризуется обычно крайним фанатизмом, превозношением перед другими, озлоблением против тех, кто пытается указать впавшему в прелесть на плачевность его ситуации. Чтобы такого не произошло, православные должны твердо помнить одно простое правило: ввиду присущей каждому из нас духовной слепоты и скрытой гордости всячески избегать, устраняться и не принимать никаких видений.

Тип фанатика

Толковый словарь В. Даля говорит о фанатизме так: «Фанатизм – изуверство; грубое, упорное суеверие, замест веры; преследованье разномыслящих именем веры». Это определение в корне противоположно мнению В. Розанова, которое приведено в самом начале статьи. Действительно, фанатизм может появиться в любой религии, но вопрос в том, является ли он ее адекватным выражением? В большинстве случаев необходимо сказать «нет».

Фанатически настроенный человек подавляет и вытесняет в себе многие существенные человеческие черты, его сознание сужается, а эмоциональная и интеллектуальная жизнь становится примитивной. Фанатик не верит по-настоящему в образ Божий в человеке, не доверяет Промыслу Божию, в силу Его истины, то есть фактически не верит в Бога. Картина мира у фанатика страшно упрощается. Для него существует только два крайних полюса, и в соответствии с этим все человечество разделяется на два лагеря: «те, кто со мной» и «те, кто не прав». Такое упрощение сильно облегчает борьбу.

Фанатик, как правило, одержим одной идеей. Он не замечает многообразия сотворенного Богом мира. Он беспощаден ко всему, что считает неправильным. С точки зрения фанатика, все иное, не связанное с его плоским мировоззрением, подлежит истреблению. С этим связан и аффект страха, который всегда подспудно или явно присутствует в душе фанатика.

Фанатик не знает и не принимает свободы, хотя ему кажется, будто именно он и совершает свободные поступки. Он фактически лишен духовной жизни. Он никогда не может критически оценить свое положение. Конечно же, фанатик может признать себя грешником, но только попробуйте указать ему на ложность его пути! Он не в состоянии признать свое заблуждение, и в качестве психологической защиты от нападения сам начинает гнать других.

Хотя фанатик и считает себя верующим, его вера настолько далека от подлинной религиозной веры, насколько труп далек от живого человека. Его вера не имеет отношения к Истине. Чтобы принять истину, нужно отказаться от своего эгоизма, от своей самости, а этого фанатик как раз не может сделать. Он может выйти из себя только в озлоблении против других, но не в поиске Любви истины (без принятия которой спасение невозможно). Фанатик может выйти против другого, но не навстречу Другому.

Фанатизм и религиозность

Духовные уродства фанатизма противоположны истинно религиозному устроению человека. Настоящая вера во Христа не отрицает и не отметает ни одно из проявлений человеческого духа, но стремится освятить и преобразить всякий род человеческой деятельности. Религиозный человек ищет прежде всего встречи с живым Богом, в чем ему помогает соборный опыт множества верующих, составляющих Церковь Христову. Верующий приобщается живому Преданию, ищет встреч с другими верными, готов раскрыться всякому ближнему в кенозисе любви.

В смирении, помня о том, что «все мы много согрешаем» (Иак. 3:2), верующий никогда не станет считать систему своих взглядов безошибочной и единственно верной. Он не забывает о том, что Истина – это Христос, а сумма его собственных убеждений всегда будет иметь некую неполноту и ущербность, ибо все мы в этом веке «видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» познаём «отчасти», и только в жизни будущего века увидим Истину «лицем к лицу» (1 Кор. 13:12).

Верующий по-настоящему человек не станет ненавидеть тех, кто, по его мнению, не прав. Верующего отличает терпимость к грешнику. «Люби грешника и ненавидь грех» – вот подлинно христианский принцип. Уместно вспомнить поучительный эпизод из повествования о преподобном Макарии Великом.

Преподобный Макарий Египетский, однажды идя с учеником на гору Нитрийскую, послал ученика вперед. На пути ученик встретился с языческим жрецом, который поспешно куда-то шел, и нескромно сказал ему: «Послушай, демон, куда ты бежишь?». Жрец в ответ на это неприветливое слово бросился на ученика, стал бить его и, оставив его едва живого на месте, пошел далее. Встретился с ним и преподобный Макарий, и говорит ему: «Добрый путь, добрый человек!». Удивился жрец приветствию Макария и, остановясь, сказал ему: «Твое приветствие поразило меня, и я вижу, что ты человек Божий! А вот только что встретился со мною подобный же тебе монах, досадил мне, и я чуть живого оставил его на дороге». Потом жрец усердно просил преподобного Макария сделать и его таким же, как он, добрым монахом, и принял христианскую веру (Четьи-Минеи, 19 января).

Смирение и любовь святого к встретившемуся грешнику привела его к покаянию. А если бы преподобный проявил фанатичную нетерпимость, то душа язычника так и погибла бы, не просвещенная светом Христа.

Фанатизм и Православие

До сих пор мы рассматривали фанатические извращения сознания отдельно от Православия. Естественно, Православная вера чужда всякого рода фанатизма, и всякий фанатик, избирая свою ограниченность, тем самым отходит от Церкви. Но тем не менее фанатизм и Православие, к сожалению, часто переплетаются в сознании нецерковных, околоцерковных и недовоцерковленных людей.

А в светском обществе порой приходится встречать почти полное отождествления фанатичности с Православием.

Замечательный православный проповедник архиепископ Иоанн (Шаховской) однажды написал статью о подобной проблеме, озаглавив ее так: «Сектантство в Православии и Православие в сектантстве». Владыка Иоанн начинает статью такими словами:

Ошибочно думать, что все православные суть действительно не сектанты и что все сектанты суть действительно не православные. Hе всякий православный по имени таков по духу, и не всякий сектант по имени таков по духу, и в настоящее время в особенности можно встретить «православного» – настоящего сектанта по духу своему: фанатичного, нелюбовного, рационально узкого, упирающегося в человеческую точку, не алчущего, не жаждущего правды Божией, но пресыщенного горделивой своей правдой, строго судящего человека с вершины этой своей мнимой правды – внешне догматически правой, но лишенной рождения в Духе. И, наоборот, можно встретить сектанта, явно не понимающего смысл православного служения Богу в Духе и Истине, не признающего то или иное выражение церковной истины, но на самом деле таящего в себе много истинно Божьего, истинно любвеобильного во Христе, истинно братского к людям.

Конечно, ни владыка, ни я не хотим сказать, что путь православной духовности равноценен сектантскому пути. Конечно, нет. Но часто бывает так, что в каких-то протестантских обществах человек встречает больше искренности и человеческого тепла, чем среди православных. Каждый участник протестантских собраний наверняка хотя бы раз в жизни заглядывал в православный храм. Что он мог встретить там? Богатство православной духовности, красоту наших песнопений, богословскую глубину богослужебных текстов и нетленную красоту наших икон? Да, но прежде всего он встречал нас – постоянных прихожан, которые должны были бы помочь ему разглядеть все то, о чем сказано выше. И тот факт, что человек не остался с нами, свидетельствует против нас. Наша неотзывчивость и черствость, наша мелочность и порой фанатизм становятся причиной того, что протестантские собрания в Киеве собирают больше людей, чем православные храмы. Как часто у православных срывается грубость, как часто мы любим прямо, что называется, «в лоб» указать заблудшему на его неправоту, называя его при этом отступником или еретиком. И как расходится это с подходом все того же преподобного Макария Великого или апостола Павла, который начал свою проповедь среди афинских язычников с признания относительной ценности эллинского (языческого, заметим!) богопознания.

Послушаем далее владыку Иоанна:

Православные по самоисповеданию, по самоутверждению должны понять, что Православие – это отнюдь не привилегия и не повод к осуждению других, и не гордость. Православие, наоборот, есть смирение, есть исповедание полноты Истины, как правды, так и любви. Православие должно побеждать только сиянием своим, как Сам Господь, а отнюдь не пушкой – стальной или словесной, все равно. Православие не сияет в православном обществе, в том, которое гордится своим Православием. Оно сияет в том, кто смирен в своем Православии, кто чистоту веры понимает не разумом только маленьким своим, но духом, всей жизнью. Красота Православия дана для спасения людей, а православные ее стали обращать для осуждения, для погубления людей. Можно сказать, что нет на земле совершенно православных людей, но что частично православны и сами так называемые православные и те, кто не считает себя в православии, но считает во Христовой Церкви и жизнью живет во Христе. Православие – солнечный свет, лежащий на земле. Светит для всех, но не все освещаются им, ибо кто в подвале, кто закрыл свои окна, кто закрыл свои глаза…

Православие должно оживлять и одухотворять человека. Оно должно приводить верующего к возрастанию в любви. Любовь христианская должна быть подобна любви Божией, которая изливается не только на безупречных в вере, но на всех: «Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5:45).

Всякая ограниченность, всякий фанатизм несовместимы с подлинной верой во Христа. Очень легко закидать противника камнями, очень легко считать, что для спасения необходимо сделать всего лишь тот или иной набор поступков, будь это самосожжение или смерть от истощения, исполнение директив руководителя или, напротив, руководство своими последователями. Гораздо сложнее жить во Христе. Сложнее быть чутким, сложнее прислушиваться к братьям по вере и к тем ближним, которых Господь сегодня посылает мне навстречу. Но именно такой смиренной любви, подлинной любви Христовой и жаждет от Церкви и христиан современный мир. И если мы, православные, не станем в мире «живой иконой, живым присутствием Христа», по слову митрополита Антония Сурожского, то нам грозит вырождение в маленькую замкнутую секту фанатиков, не видящих ничего далее собственного носа. Наблюдая современную церковную жизнь, могу сказать, что, благодарение Богу, в настоящее время это не произойдет. Но каким будет Православие при наших внуках и правнуках – зависит от того, как будем мы жить и верить сегодня.

Дудченко Андрей, священник

Источник: Православная апологетика

«Ученик»: как рождается религиозный фанатизм?

В конце 2016 года в нашей стране вышел в прокат фильм режиссера Кирилла Серебренникова «Ученик». Картина была удостоена награды Каннского кинофестиваля и куплена для показа рядом европейских стран. В основе фильма — пьеса немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга «Мученик», адаптированная режиссером для современного зрителя. Киноработа была встречена по-разному: кто-то увидел в ней блестящую антицерковную публицистику, кто-то — с точностью до наоборот, сокрытое между строк горячее желание режиссера убедиться, что ученики Христовы на самом деле не таковы, как главный герой на экране. Как воспринимается «Ученик» человеком, находящимся внутри церковной реальности — знающим ее, любящим ее? На этот вопрос мы попросили ответить клирика Петропавловского храма Саратова священника Василия Куценко.

Сюжет этого фильма, если не раскрывать его подробностей, очень прост. Подросток Веня Южин прочитал Библию и восстал в буквальном смысле против всех — матери, одноклассников и особенно против учительницы биологии, атеистки Елены Львовны. Судя по некоторым фразам мамы Вениамина, сначала он был «вполне нормальным ребенком», ничем не отличавшимся от других, но вдруг возомнил себя пророком. Веня отказывается ходить на уроки физкультуры в бассейн, потому что его оскорбляет вид одноклассниц в откровенных бикини. Он срывает уроки биологии, то раздеваясь догола, то надевая костюм гориллы, выражая таким образом протест против научных теорий, проводником которых выступает учительница Елена Львовна. Общаться с юношей очень сложно, потому что девяносто девять процентов его слов — цитаты из Библии. Он с ловкостью жонглера манипулирует словами из разных мест Писания, сводя их к одному: все окружающие погрязли в грехах и всех их ждет кара Божия. Причем именно себя Вениамин считает провод­ником Божественной воли и Его карающей десницей.

Руководство школы практически идет у отбившегося от рук ученика на поводу. К словам матери — измотанной бытом одинокой женщины — подросток не прислушивается. Священник, отец Всеволод, которого попросили провести с мальчиком беседу, терпит поражение — Вениамину не нужны ни Церковь, ни духовные руководители — он сам лучше всех знает, чего хочет от него Бог. Итог фильма — трагедия, которую нельзя исправить, перечеркнувшая неудавшемуся «пророку» и всем, кто с ним так или иначе связан, всю дальнейшую жизнь.

Кто-то из кинокритиков охарактеризовал «Ученика» как фильм-диспут, призванный не расставить точки над «и», не донести некую завершенную идею, а послужить началом более широкой общественной полемики. Да и сам режиссер в интервью призывает зрителя самостоятельно поразмышлять над фильмом. И нужно сказать, он сделал очень правильный ход. Все мы в какой-то мере подвержены стереотипам, нередко их нам навязывают, и потому самостоятельный труд по осмыслению любого содержания — новостного, художественного, публицистического — просто необходим. Однако, на мой взгляд, авторы фильма, пытаясь опровергнуть как стереотип то, что христианство учит добру, сами предпринимают попытку навязать стереотип «злого верующего» — религиозного фанатика, который только и делает, что угрожает своим недругам карой небесной. В кинокартине очень умело подобраны библейские цитаты — все они обличительные. Мы не услышим ни о любви, ни о прощении, ни о милосердии — только наказания…

Однажды я разговаривал с человеком в храме, тему разговора уже не помню, но зато очень хорошо запомнилась заключительная фраза моего собеседника: «Я в Бога, конечно, верю и в храм хожу, но не так фанатично, как Вы…». При этом подобные слова я слышал неоднократно от самых разных людей. Если кто-то начинает ходить в храм немного чаще, чем два раза в год — за водой на Крещение и с куличами на Пасху, он в глазах значительной части общества уже превращается в фанатика. К сожалению, у нас так. В чем причина подобного отношения, мне сказать трудно. Скорее всего, в желании обес­ценить то, в чем не находишь в себе решимости всерьез разобраться, задавшись вопросом: «А я сам — как и для чего живу?».

Я встречал людей, чем-то похожих на Веню Южина. Переступив порог храма, они тоже начинали мнить себя обличителями, во всем видели только грех и беззаконие, скорбели о том, что никак не могут заставить — именно заставить! — ходить в храм своих «нечестивых» родственников. Да, такие люди бывают. Но гораздо больше я видел в Церкви тех, кто готов утешить, помочь, пожертвовать чем-то своим ради других. И в этом — буквальное исполнение слов Господа в Евангелии: Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5, 16). Но этих слов Христа мы в фильме не услышим…

Другой навязываемый стереотип — наказание грешников. Веня только об этом и говорит на протяжении всего фильма, так что вывод, что Бог может только истреблять и карать, напрашивается сам собой. Но уж как-то очень странно этот юноша читал Библию, если не увидел в ней слов о любви Божией. Не увидел он, по-видимому, и слов Христа к людям, которые хотели побить камнями женщину, совершившую прелюбодеяние: Кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин. 8, 7). Не услышал и молитву Господа, пригвождаемого ко Кресту: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34). В понимании Вениамина Бог не умеет прощать. Но Бог здесь ни при чем. За волю Божию мальчик Веня выдает свое личное неумение прощать и любить.

Есть такое выражение: «страх Божий». Нередко под этими словами понимается именно страх наказания. Но как говорит апостол Иоанн Богослов, не случайно названный апостолом любви, в любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение, боящийся не совершен в любви (1 Ин. 4, 18). И это еще одно приглашение к самостоятельной работе над вопросом, что такое любовь к Богу и что такое вообще любовь.

Надо признать, в фильме есть робкая попытка осмысления любви в ее евангельском смысле. Учительница Елена Львовна тоже решает прочитать Библию, чтобы разговаривать со своим учеником на одном языке. Но для нее слова из Евангелия от Иоанна по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 35) приобретают, увы, только один смысл: а что если все они были гомосексуалистами?! К сожалению, слово «любовь» для современного человека все чаще и чаще сводится лишь к одному значению… Но опять-таки дело не в Евангелии, а в содержании сердца человека.

Апостол Павел пишет, что любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает (1 Кор. 13, 4–8). Но любви в понимании апостолов Павла и Иоанна — той любви, о которой свидетельствовал Господь Иисус Христос, — в фильме нет. Она просто не ведома никому из его героев. И в этом их главная трагедия. Что это — еще один навязываемый зрителю стереотип или реальность, так жестко показанная в фильме? И это еще один вопрос для самостоятельного размышления…

Газета «Православная вера» № 05 (577)

Исповедь религиозного фанатика

Я всегда был уверен: уж фанатиком человеку с моим интеллектом не стать. Когда меня называют фанатиком за то, что вместо одного раза на неделе сходил в церковь два, думаешь: побольше бы мне такого «фанатизма».

А тут на одном православном форуме затронули тему фанатизма, и кто-то привел оригинальное толкование неизвестного священника. По его мнению, фанатик – тот, кто думает: «Все погибнут, я один спасусь». А православный думает иначе: «Заповеди – для меня одного, а остальных Господь помилует».

Если так, у меня заметные признаки фанатизма. Идя по улице, я вижу только погибающих. Боже! Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди (Лк. 18:10). Встречаю хорошего человека и тут же принижаю его в своих глазах: может ли он быть хорошим, если отвергает Христа? Православных ведь не так много вокруг. Да и среди них многие отпугивают меня неканоничностью своего православия.

Друзей остается все меньше. Что они могут сказать мне мудрого или нового?

Единственный смысл – если кто обличит. Один вот сказал не так давно: «Ты в последнее время сделался ужасно отвратительным типом. С тобой стало невозможно общаться». Он, наверное, имел в виду то чувство превосходства, с которым я громлю его буддистско-индуистские рассуждения и заявляю, что истина только в Православии. Таких откровенных людей очень мало. А что касается этого друга – я же не могу согласиться с тем, что индуизм – просто другой путь к истине, равнозначный христианству? Добрый он парень, но куда пойдет с такими рассуждениями?

Стало быть, я фанатик.

И только я обнаружил в себе фанатизм – со мной практически одновременно произошло несколько событий.

Первое. Я откликнулся на повешенное в нашем храме объявление с призывом сдавать кровь для маленьких пациентов одной детской больницы. Кровь сдал. Пришла мысль сделать статью об этой инициативной группе, которая развешивает объявления, пишет о детях в газеты, поддерживает сайт, принимает сотни донорских звонков и в итоге бесперебойно обеспечивает гематологическое отделение, где дети больны лейкозами и кровь им нужна каждый день. Пример в нашем немилосердном обществе тем более поучительный, что подают его, как всегда, православные.

Сказано сделано. Пришел в отделение гематологии, пообщался с мамами, пофотографировал их детей. Перед лицом смерти все становятся лучше – и дети, и их мамы, живущие при отделении, и ты, даже глядя на все это сквозь объектив. Многие люди показались мне почти святыми. В том числе и те, о ком я решил написать. Все молодые, самоотверженные. Видно, что они стали членами единой семьи, в которой все мамы – как сестры, а дети, стало быть, племяши, в том числе и донорам.

И дело их Бог благословил явными чудесами. Во-первых, Он независимо друг от друга вложил желание помочь больнице двум девушкам, трудившимся в одной коммерческой фирме – Тане и Лене. Во-вторых, Он дал этим девушкам, никогда не писавшим, поразительный дар слова и помог им со жгучими по силе очерками о детях пробиться буквально во все многотиражные московские издания. В те самые – желтые, коммерческие, которые и в храм, говорят, нельзя вносить.

Но вот неожиданность. Оказалось, Таня – атеистка, Лена – католичка. Объявления в храмах развешивает их православный помощник Саша, но локомотивом доброго дела пока еще являются эти две «инославные».

30 На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым.

31 По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо.

32 Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо.

33 Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился

34 и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и посадив его на своего осла,

35 а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе.

36 Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам?

37 Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же.

Евангелие от Луки, глава 10

Какие, по святым отцам, должны быть мотивы добрых дел? Или во исполнение воли Божией, или для воспитания в себе милосердия. А у этих девушек – жалость к детям и желание устранить несправедливость судьбы по отношению к ним. Жалость – это прекрасно, но насчет справедливости это, понятное дело, ошибка, нельзя обвинять Бога в несправедливости и воображать, что ты милосерднее Его. Об этом я не постеснялся сказать моим героиням. Интервью переросло в спор. Вроде и правильно говорил, но на душе становилось все тяжелее …

Второе. Желая избавиться от некоторых прочитанных мною православных книг (по принципу «На Тебе, Боже, что мне не гоже»), я через интернет нашел в Риге Виктора, который занимается миссионерской работой с заключенными. Передал книги, общение продолжилось по электронной почте. Правда, тон Виктора показался мне каким-то немного восторженным, не православным. Копнул глубже. Оказалось, православный, причем в Церкви почти столько лет, сколько я на земле. Но с отклонениями. Вместо того, чтобы опираться во всем на святых отцов, превыше всего ставит Ветхий Завет на основании откровения, лично ему данного Богом. Сами понимаете – явная прелесть, о чем я ему вскоре и объявил. А так как он сопротивлялся, не желал принимать моих намеков, я с каждым письмом становился все непримиримее. А он, хотя и упорствовал, но оставался со мной терпелив и доброжелателен. И ведь, в конце концов, я только отдал ненужное, а он тратит время и силы на помощь тем, кому она так нужна. Переписка все тяжелее ложилась на совесть …

Спор по электронной почте с Таней, оказавшейся с родителями в Америке, происходил в то же время. Каждое утро я включал компьютер, читал полные заблуждений письма этих двоих людей и отправлял им свои вразумления, стараясь казаться как можно терпимее. (Надеюсь, вы улавливаете печальную иронию моих слов.) Но вопрос, которым Бог стучал в мое сердце, проявлялся все очевиднее. Почему при внешней правоте совесть обличает меня?

Третье открытие я вызвал уже сознательно. История вообще-то началась несколько лет назад, когда я решил поделиться своими обширными знаниями о духовной жизни (к счастью, выраженными не мной) с человечеством – путем создания сайта в интернете. Сами-то знания есть, но для их оформления нужны программисты. Разместил там же, в интернете, объявление: «Приглашаем на безвозмездной основе желающих помочь в создании православного сайта». Отозвалось человек десять. По ходу переговоров все как-то сами собой отсеялись, остались только двое, которые пришли явно по Божьему промыслу. Потому что они, хотя и откликнулись независимо друг от друга, оказались родными братом и сестрой. Валерий сделал базу данных, Ольга взяла на себя текущую работу по обновлениям.

Сайт получился – православнее не бывает. На создание благословил иеромонах Троице-Сергиевой лавры, уже после создания пришли благословения от нескольких священников, которым очень понравилось. Мы заранее отказались даже от новостей о церковной жизни как от вещей суетных, отвлекающих от молитвы и борьбы со страстями. И, как и положено православному сайту, на нем присутствовал раздел «Спасутся ли иноверные». Разумеется, с отрицательным ответом, подтвержденным святыми отцами.

Божий промысел относительно моих товарищей, сотрудников в работе над сайтом, подтвердился также и тем, как хорошо они работали и какими оказались людьми. Ольга, с которой приходится общаться чаще, своим смирением, всегдашней готовностью помочь и радостным состоянием духа похожа на православную монахиню, причем уже преуспевшую. Даже не знаю, что больше радует – что удался сайт или что благодаря ему удалось познакомиться с такими людьми. Ничтоже сумняшеся в вероисповедании Ольги, я поздравлял ее с церковными праздниками, она меня. Но вот однажды, после двух лет совместной работы, поздравив ее с праздником, я вдруг услышал: «А знаете, я не православная. Вы вправе отстранить меня от работы над сайтом».

Меня как кирпичом по голове ударили. Самое приятное – узнать, как кто-то сделал шаг ко спасению, и самое тяжелое – увидеть, что кто-то, как думалось тебе, идущий ко спасению, на самом деле идет в другую сторону. Чтобы не огорчиться еще сильнее, я даже не стал уточнять, какова же ее вера. Но, прислушавшись к себе, ответил, что не мне оспаривать Божий промысел. Она приняла мой ответ с благодарностью: «Спасибо, что делитесь со мной Божьей милостью». И все потекло как раньше, только я перестал поздравлять ее с нашими праздниками.

И вот, начав разбираться в своем фанатизме, я решился спросить ее: «Кто Вы, Ольга?». Оказалось, мусульманка! Они с Валерием русские, но приехали в Москву из Ташкента. Вовлечение в эту работу Ольга сама считает чудом. У нее был первый в жизни Рамадан. А в Рамадан необходимо заплатить закят (что-то типа нашей десятины). Денег не было. В таком случае полагается сделать что-то хорошее бесплатно. Ольга просила Бога послать ей какое-нибудь полезное дело. И вот ее сердце откликнулось на призыв потрудиться над православным сайтом. И при первом же знакомстве с текстами сайта она нашла ответ на тревоживший ее важный вопрос. Который приняла как глас Божий.

Не так уж много в Москве русских католиков и мусульман. И если Господь так часто знакомит меня с ними и показывает, какими хорошими они могут быть, значит, Он что-то хочет сказать мне. Хочет помочь мне излечиться от возношения, от фанатизма, которые мешают мне любить.

Да не поймут меня превратно мои товарищи по несчастью – фанатики. Я не собираюсь хвалить чужую веру и тем более атеизм. Просто все больше сомневаюсь в том, что могу судить людей по принадлежности к той или иной вере. Если у Татьяны, Елены и Ольги любви в сердце больше, чем у меня, кто из нас угоднее Христу? К тому же «конец делу венец», и неизвестно, что будет с каждым из нас в итоге. Доброму человеку гораздо легче стать христианином, чем злому человеку добрым, – сказал кто-то.

Когда-то мне пришла в голову мысль относительно того, почему становятся фанатиками. Человек постепенно осознает, что он ничем не лучше других, может, даже хуже. Но вместо того, чтобы смириться с этим и начать работать над собой, он вдруг начинает превозносить такое качество, над которым работать и не нужно. И за счет этого выделяться среди людей. Например, националист начинает кичиться своей национальностью. Это объяснение на психологическом уровне. На духовном: сатана, внедряя в человеческий ум мысль об особенном значении какого-то человеческого качества, убивает двух зайцев: сеет ненависть между людьми и отклоняет их от покаяния.

Наша религиозность, принадлежность к определенной церкви действительно имеет особенное значение. Но беда в том, что я забываю: моя принадлежность к Православию определяется не только посещением служб и участием в таинствах, но и соблюдением заповедей. Прежде всего – заповеди о любви и ограждающей ее заповеди о неосуждении.

Как принизить в своих глазах себя, не принижая своей веры? Хотелось бы получить ответ от церковных авторитетов, знающих ответ на такие вопросы.

Для себя пока решил следующее: раз не удается не мерить людей, пусть моим мерилом будет их любовь.

Д.С.

КОММЕНТАРИЙ СВЯЩЕННИКА

Протоиерей Димитрий ГАЛКИН, клирик Свято-Иоанновского женского монастыря (Санкт-Петербург)

Может быть, и полезно порассуждать о фанатизме, но только не в контексте этого письма. Потому что человек, который написал его, фанатиком, по-моему, не является. Он четко критически мыслит, ставит перед собой вопросы и не боится высказывать сомнения. А фанатизм как раз характеризуется отсутствием внутренних сомнений и абсолютной уверенностью в своей правоте. Автор письма – просто ищущий, мыслящий человек, который столкнулся на своем пути с проблемой взаимоотношения с иноверцами – и еще пока не знает, как для себя ее разрешить.

В качестве ориентира при решении подобной проблемы можно избрать случай, описанный в житии прп. Макария Великого: однажды преподобный Макарий шел с учеником на гору Нитрийскую и велел ему ступать немного впереди. Инок встретился с языческим жрецом, который казался весьма утомленным, и от излишней ревности сказал ему: «Куда идешь, демон?» Жрец рассердился и ударил его своим жезлом так сильно, что оставил полумертвого. Спустя несколько минут встретился с ним и святой Макарий и сказал: «Будь здрав, любезный труженик, будь здрав!» Удивленный таким приветствием, жрец спросил: «За какое доброе дело желаешь мне здравия?» «Я вижу, – отвечал Макарий, – что ты утомился». «Твое приветствие меня поразило, и я узнаю в тебе человека Божия, – сказал тогда жрец и, обняв колена старца, добавил, – не отпущу тебя, покуда не сделаешь меня подобным тебе иноком».

Протоиерей Николай ЕМЕЛЬЯНОВ, заместитель декана Богословского факультета, преподаватель кафедры Догматического богословия Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета

Я должен сразу сделать существенную оговорку. Вопреки желанию, выраженному в письме, услышать мнение «церковного авторитета», знающего ответ на все вопросы, я таковым не являюсь. Более того, думаю, что в ситуации, которую описывает автор, важнее личное общение с духовником, чем попытка найти какой-то общий ответ.

Однако автор ставит общую проблему «религиозного фанатизма» и даже просит помочь от него избавиться. При этом само понятие «фанатизм» очень расплывчатое. В письме очень точно подмечено, что для нецерковного человека просто желание сходить в храм в будний день – уже явный признак фанатизма. Это вполне естественно, потому что для неверующего человека (или «верующего в душе») непонятно, как вера может быть главной ценностью, от которой все в жизни человека зависит. В этом смысле каждого верующего человека можно обвинить в фанатизме, поскольку у него кроме ценностей относительных есть и абсолютные, рядом с которыми он не может поставить ни свой комфорт, ни даже вполне естественные человеческие потребности. Более того, настоящая вера прямо требует твердости, умения не идти на компромисс со всяким злом и грехом, что отнюдь не приветствуется современным «толерантным» обществом. Как выразился автор письма: «Побольше бы мне такого фанатизма».

Вместе с тем Христос учит нас различать, с одной стороны, всякое зло и ложь (в том числе и ложные религиозные представления), которым не может быть никакого оправдания, с другой, – самого грешника или заблуждающегося человека, который всегда остается для Бога бесконечно ценным и любимым, несмотря ни на какие свои грехи. Нам гораздо легче осудить и возненавидеть человека, делающего что-то плохо (или просто не так, как мы), чем полюбить его и помочь справиться со своими грехами или познать истину. Этим и страшен религиозный фанатизм, который в самых крайних своих формах, таких как ваххабизм, призывает к борьбе не со злом и грехом, а к уничтожению «неверных».

Такой фанатизм является прямо противоположным христианству, которое требует ненавидеть грех, но любить грешника. Эта христианская формула парадоксальна, ведь грех по определению есть именно то, что мешает любить. Поэтому это оказывается очень трудно, если вообще не невозможно для человека – в чем и убедился автор письма, записав себя в «фанатики».

Но то, что невозможно для человека, возможно Богу. Это значит, что нельзя полагаться только на свои силы, необходима еще и помощь Божия. Эта помощь приходит только тогда, когда человек даст возможность Богу действовать через него Самому. Для этого надо чуть-чуть отойти в сторону или, попросту говоря, смириться, Т.е. не противопоставлять себя и свою правоту близким тебе людям, а любить их, не обличая в грехах и заблуждениях, а делясь добром и истиной. Наконец, иногда важно понять, что не всякая задача тебе по плечу, и быть просто осторожней. И когда смиришься, научишься жить в мире с Богом и людьми, то, по словам прп. Серафима, «тысячи вокруг тебя спасутся».

На анонсе фрагмент фото Alexey Novitsky, flickr.com