Церковь во имя святых апостолов Петра и Павла при бывшей Мариинской больнице

Божедомка – старинный московский район, издавна связанный с бедными и убогими: сначала здесь находили последний приют люди «безродные и безвестные», потом была построена Мариинская больница для бедных. Парадокс истории: именно это место стало родиной Ф.М. Достоевского, сострадателя «униженных и оскорбленных». Домовая церковь во имя апостолов Петра и Павла Мариинской больницы стала первым приходским храмом писателя. У недавно возрожденного храма сегодня престольный праздник.

Убогий дом

В древности здесь лежало село Сущево, которое в первой половине XV века принадлежало князю Юрию Дмитриевичу Галицкому, дяде московского великого князя Василия II Темного. Князь Галицкий соперничал с малолетним племянником за московский великий стол. В 1433 году он завещал село Сущево своему сыну – Дмитрию Шемяке, оставившему по себе дурную славу неправедного судьи (с тех пор и вошло в русский язык выражение «Шемякин суд»). В борьбе за Московское княжение он ослепил Василия II, отчего тот получил прозвище Темный, но победа осталась за московским князем. Шемяка был разбит, бежал в Новгород, где был отравлен, а село Сущево перешло во владение победившего Василия II. Тут расположились две ремесленные слободы, а глухая окраинная территория будущей Божедомки была частью огромной рощи, которая затем получила имя Марьиной.

Вероятно, уже во второй половине XV века здесь, на речке Самотеке, появился один из так называемых «убогих домов» старой Москвы, едва ли не первый в городе. О московских убогих домах упоминается с 1474 года. В дома эти свозили тела безродных, безвестных людей, бродяг и нищих, найденных мертвыми на улицах, умерших насильственной смертью, от заразных болезней и без покаяния, самоубийц, иноземцев, не опознанных или не разысканных родственниками. Для православного погребения таких покойников и были устроены убогие дома. Сохранилось свидетельство старинного историка, что, по обычаю, в средневековой Москве таких покойников сначала отвозили на опознание в Китай-город, к часовням на Крестцах. Тех, чьи родственники не нашлись и кто не был опознан, отвозили в убогие дома.

В убогом доме возводилось большое, увенчанное крестом деревянное строение, и под ним устраивалась глубокая яма со льдом, куда складывали тела безвестных покойников. По обычаю дважды в год – на Семик (седьмой четверг после Пасхи) и на Покров – всех неопознанных хоронили на местном кладбище, прилегавшем к убогому дому. Убогие дома были приписаны к какой-либо местной церкви. На Семик и на Покров в убогий дом приходил священник с благочестивыми горожанами, служил панихиду по всем умершим, после чего покойников облекали в погребальные саваны и хоронили в одной могиле.

Другое название убогого дома – скудельница – происходит либо от слова «скудость», либо, что вероятнее всего, от слова «скидель», то есть «глиняная посуда»: в старину скудельницами назывались места, богатые глиной и к посевам не пригодные. Когда глину всю выбирали, место отдавали под погребение странников, нищих, инородцев и умерших в эпидемиях.

В старой Москве было несколько убогих домов в разных частях города, существовало и особое кладбище при Варсонофьевском монастыре на Большой Лубянке, где тоже хоронили безродных и бездомных нищих. На этом кладбище Лжедмитрий I велел захоронить Бориса Годунова, но и сам нашел пристанище в одном из убогих домов.

Убогий дом на Самотеке был приписан к местной церкви во имя Иоанна Воина. В XVII веке на Семик и на Покров к нему отправлялся крестный ход из ближайшего Высоко-Петровского монастыря.

Первый убогий дом Москвы стал и последним. В 1732 году он, уже единственный в городе, был перенесен дальше в Марьину рощу. За него все еще отвечал священник Иоанновской церкви. В 1763 году указом Синода было велено хоронить поступивших туда умерших сразу же, а не дожидаясь традиционных для их погребения дней. А в 1771 году после эпидемии чумы убогий дом был закрыт.

Это печальное заведение, с которого началась история местности, и оставило в московской топонимике имя Божедомка. Появились улицы Старая Божедомка (ныне ул. Дурова), а в XIX веке – и Новая Божедомка (ныне ул. Достоевского). Здесь и была устроена московская больница для бедных, позднее названная Мариинской в честь ее основательницы – императрицы Марии Федоровны.

Бедные люди

Императрица Мария Федоровна (1759-1828)

Все началось с того, что просвещенная императрица Екатерина II основала в Москве и Петербурге Воспитательные дома для сирот и «зазорных» (незаконнорожденных) младенцев, при которых были учреждены Сохранная и Ссудная кассы, где обращались казенные и частные капиталы благотворителей. В 1797 году опекать воспитательные дома и вообще всю систему общественного призрения стала супруга Павла I императрица Мария Федоровна. Ее называли «самой трудолюбивой женщиной России». Она так расширила ниву русской благотворительности, что после ее смерти в 1828 году было создано Ведомство императрицы Марии Федоровны, занимавшееся всеми благотворительными и воспитательными заведениями в стране.

Когда доходы от воспитательных домов превысили расходы на их содержание, Мария Федоровна решила употребить этот избыток на «благотворение страждущему человечеству»: в обеих столицах были устроены знаменитые Вдовьи дома и две больницы для бедных, названные после смерти их основательницы Мариинскими.

Первой появилась Санкт-Петербургская больница для бедных на Литейном проспекте: в 1803 году вдовствующая императрица посоветовала своему царственному сыну, государю Александру I, сделать к 100-летнему юбилею столицы подарок – устроить бесплатную городскую для бедных с домовой церковью во имя святого апостола Павла – по именинам убиенного императора. К работам был приглашен итальянский архитектор Джакомо Кваренги, и основание больницы началось с закладки домовой церкви.

Чуть позднее была создана и больница для бедных и в Москве. Ей была отведена окраинная Божедомка с хорошей рощей для прогулок. Эти пустынные земли выкупили у ямщиков Переяславской слободы и в 1804 году заложили здание-близнец по тому же петербургскому проекту Кваренги, который в Москве воплощали архитекторы И. Жилярди и А. Михайлов. Так Божедомка, приют московских бедняков, украсилась великолепным творением русского классицизма. В 1806 году состоялось торжественное открытие Московской больницы для бедных (ныне расположенной по адресу: ул. Достоевского, 4), которая после смерти императрицы Марии Федоровны в 1828 году стала носить ее имя, как и Петербургская. Обе эти больницы были устроены в память императора Павла, с той лишь разницей, что домовую церковь Московской больницы освятили во имя святых апостолов Петра и Павла. Домовая церковь, по мысли императрицы, должна была стать «сердцем» ее детища, так как, во-первых, была устроена в память покойного государя, а во-вторых, служила символом милосердия и человеколюбия. Эту идею воплощало и архитектурное решение больницы: церковь располагалась в самом центре главного корпуса, словно его сердце, занимая по высоте оба этажа. Рассчитанная на 200 человек, она была устроена так, чтобы больные могли слушать службу из своих палат.

Много благодеяний совершалось в стенах «Мариинки». В то время в городе было очень мало народных больниц. Московская больница для бедных, кроме оказания стационарной помощи, стала и прообразом амбулатории, поликлиники для ежедневно приходящих больных «за советом и лекарством». Здесь впервые были введены консультации медицинских светил из других лечебных учреждений. Содержалась больница на средства из собственной Его Императорского Величества Канцелярии и на частные пожертвования. До самой смерти Мария Федоровна оставалась патронессой Московской больницы, вела переписку с ее почетным опекуном графом А.И. Мухановым, который предоставлял ей подробные отчеты, назначала и поощряла лекарей, лично следила за состоянием палат и составила уставные правила больницы. Главное правило гласило, что «бедность есть первое право» на поступление в эту больницу, где оказывали безвозмездную помощь «всякого состояния, пола и возраста и всякой нации бедным и неимущим больным», причем в любое время суток. Очень скоро больница стала образцовой, где практиковали выпускники медицинского факультета Московского университета. Больные стекались сюда за помощью со всей Москвы и окрестностей, дневали и ночевали, ожидая в огромной очереди, тянувшейся через сад в приемный покой.

В нашествие Наполеона больница стала госпиталем и для французских раненых, поэтому захватчики не сожгли ее. В этих стенах и многие москвичи укрывались от огня, бушевавшего в городе.

Вскоре после Отечественной войны 1812 года в Москве появилась служба сердобольных вдов, первых сестер милосердия, поступивших из московского Вдовьего дома, еще одного детища Марии Федоровны. Интересно, что, по замыслу императрицы, Вдовий дом должен был располагаться рядом с Московской больницей для бедных, в специально выстроенном Жилярди роскошном особняке на той же Новой Божедомке, 2. Вместе с больницей он должен был составить единый архитектурный ансамбль, весьма символичный. Но судьба распорядилась иначе: в доме, предназначенном для вдов, разместили Александровское училище для мещан, а Вдовий дом обосновался в не менее великолепном здании на Кудринской площади. В 1818 году императрица повелела выбрать 12 вдов для ухода за тяжелобольными и направить их в больницу на Божедомке. А главный врач больницы Христофор фон Оппель составил специальное руководство для обучения их, которое стало первым руководством по уходу за больными на русском языке.

Больничная Петропавловская церковь играла в жизни страждущих огромную роль. Ее священники исповедовали, утешали, укрепляли больных, напутствовали в последний путь, возносили о них молитвы, облегчая их душевные и телесные недуги. Вместе с тем церковь была домовым храмом для всего персонала больницы – от главного врача до сиделок и писарей – и их домочадцев, которые и жили тут же, в казенных квартирах на территории больницы, в специально для этого выстроенных флигелях. Помимо обычных треб, пастыри обязательно служили напутственный молебен перед тем, как кто-то из персонала отправлялся по служебному заданию или личной надобности в дальний путь. А практика у врачей Мариинской больницы была обширная: ее специалисты весьма ценились.

И уже в середине XIX века больницу стали расширять. Проект реконструкции был составлен архитектором М.Д. Быковским. После окончания работ 15 декабря 1857 года святитель Филарет, митрополит Московский, совершил новое освящение домовой Петропавловской церкви и произнес мудрое слово о союзе больницы и Церкви, столь необходимом для пациентов. Святитель призывал, не пренебрегая врачеванием, при телесных страданиях обращаться также и к священнику, называя суеверием мнение, «будто в крайности только болезни надобно прибегать к таинствам и будто напомянуть о них больному – значит объявить ему смертный приговор».

Тогда же на пожертвование именитого купца Лепешкина выстроили новую церковь Успения праведной Анны для отпевания покойных, так что болящие прихожане Петропавловской церкви были избавлены от зрелища смерти.

В 1870-х годах при больнице было основано Мариинское благотворительное общество, которое заботилось о выписанных из больницы пациентах – обеспечивало их одеждой и приискивало работу. Пеклось общества и о духовных нуждах больных и их родных, в чем, конечно же, принимали участие клирики церкви во имя Петра и Павла больницы.

«Святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть, самое лучшее воспитание и есть…»

В марте 1821 года на скромной казенной квартире в южном (правом от входа) флигеле Московской больницы для бедных поселился новый штаб-лекарь Михаил Андреевич Достоевский с женой и со старшим сыном Михаилом. В том же году осенью у него родился сын Федор, который спустя несколько дней, 17 ноября, был крещен в домовой церкви Петра и Павла священником Василием Ильиным, который отслужил в этом храме и первое молебствие после благополучных родов М.Ф. Достоевской. Восприемниками стали дед по материнской линии московский купец Федор Тимофеевич Нечаев, в честь которого был наречен новорожденный, и купеческая жена Александра Федоровна Куманина, сестра матери Достоевского. Так церковь больницы для бедных стала первым приходским храмом русского писателя, которому выпало познать жизнь от самого ее дна и до вершин христианского духа.

Каждое воскресение, как и в большие праздники, на литургию и ко всенощной Достоевские всей семьей обязательно ходили в больничную церковь. И одно из самых первых ярких воспоминаний детства писателя связано, возможно, с Петропавловской церковью больницы. В романе «Братья Карамазовы» устами своего героя, старца Зосимы, он так расскажет об этом: «Помню, как в первый раз посетило меня некоторое проникновение духовное, еще восьми лет от роду. Повела меня матушка одного… в храм Господень, в Страстную неделю в понедельник к обедне. День был ясный, и я, вспоминая теперь, точно вижу снова, как возносился из кадила фимиам и тихо восходил вверх, а сверху в купол, в узенькое окошечко, так и льются на нас в церковь Божию лучики, восходя к нам волнами, как бы таял в них фимиам. Смотрел я умиленно и в первый раз отроду принял я тогда в душу семя Слова Божия осмысленно. Вышел на средину храма отрок с большой книгой, такой большой, показалось мне тогда, с трудом даже и нес ее, и возложил на налой, отверз уста и начал читать, и вдруг я тогда в первый раз почти понял, что в храме Божием читают…».

«Я происходил из семейства русского и благочестивого, – писал позднее Достоевский. – С тех пор, как я себя помню, я помню любовь ко мне родителей. Мы в семействе нашем знали Евангелие чуть не с первого детства». А книгой, по которой учился грамоте будущий писатель, были «Сто четыре истории Ветхого и Нового Завета».

И слово Божие, и рассказы из «Истории государства Российского» Карамзина, которые по вечерам вслух читал отец, так же, как и стихи Жуковского и Пушкина, и рассказы больных (парк для прогулок больных был отгорожен решеткой, и гулять вместе с пациентами детям запрещалось, но мальчик, улучив минутку, любил заводить с ними знакомства), впечатления от бедности и немощей человеческих – все это вместе и послужило той основой, из которой развился литературный гений Достоевского.

До 16 лет Федор Достоевский учился дома. Закон Божий ему и его старшему брату Михаилу приходил преподавать дьякон, служивший законоучителем в располагавшемся поблизости Екатерининском институте. Возможно, что это был дьякон из больничной Петропавловской церкви.

И священники храма бывали в гостях у семьи мариинского врача. Настоятелем тогда был о. Иоанн Баршев, всегда посещавший квартиру Достоевских на Святой неделе.

Отец Иоанн служил напутственные молебны каждый раз, когда кто-нибудь из семьи Достоевского уезжал из Москвы. Служил он молебен и в тот тяжкий день 1837 года, когда братья Федор и Михаил покидали Москву против своего желания. Тот трагический год оборвал их мирную жизнь на Божедомке: умерла мать, и отец с помощью главврача Мариинской больницы А.А. Рихтера отправил двух старших сыновей на казенный счет в петербургское Училище гражданских инженеров, разместившееся в том самом Михайловском замке, где был убит Павел I, в память о котором и был освящен во имя апостолов Петра и Павла храм Мариинской больницы в Москве. Один из современных историков-москвоведов заметил как-то, что петербургская тема в творчестве Достоевского ведет начало от Петропавловской церкви московской больницы на Божедомке. Позже никто из Достоевских не вернулся на Божедомку. После каторги Федор Михайлович, очень любивший Москву, хотел было сначала поселиться в ней, но отправился в Петербург – поближе к брату. Москвичом он остался на всю жизнь и, приезжая с женой в Москву, показывал ей свои любимые московские уголочки – места своего детства.

Новая жизнь

После октябрьского переворота 1917 года больница какое-то время еще работала и даже носила имя Достоевского: прежнее название – Мариинская – уже не отвечало новой революционной эпохе.

Известно, что во время изъятия церковных ценностей весной 1922 года священник церкви Петра и Павла и медперсонал больницы оказали противодействие изъятию. Церковь вскоре закрыли: уже в 1924 году был разрушен ее иконостас.

Связан Петропавловский храм Мариинской больницы и с кровавыми страницами большевистских гонений на Церковь: в числе святых новомучеников Российских – сын священника больничной церкви Николая Заозерского – протоиерей Александр Заозерский (настоятель храма Параскевы Пятницы в Охотном ряду) и служивший в Петропавловском храме в 1920-е годы протоиерей Николай Виноградов.

Священномученик о. Александр был расстрелян в 2 июня 1922 года вместе с другими священниками, проходившими по делу об изъятии церковных ценностей. Дни памяти: первое воскресенье после 25 января/7 февраля (Собор новомучеников и исповедников Российских) и 20 мая/2 июня (день мученической кончины).

Священномученик о. Николай дважды был арестован «за контрреволюционную агитацию» – в 1933 и 1937 годах; расстрелян 23 ноября 1937 года на Бутовском полегоне за то, что в с. Теряева Слобода (Волоколамский район Московской области), в церкви которого тогда служил о. Николай, «устроил вместе с диаконом Смирновым Крестный ход без разрешения местных властей: прошли с иконами мимо больницы, школы и других советских учреждений». Дни памяти: первое воскресенье после 25 января/7 февраля (Собор новомучеников и исповедников Российских) и 14/27 ноября (день мученической кончины).

По иному сложилась судьба больницы.

В 1918 году советское правительство объявило борьбу с туберкулезом важнейшим государственным делом. Было решено открыть крупную больницу соответствующего профиля как отделение при бывшей Мариинской больнице. Однако подходящего здания в больнице не нашли, и Московский туберкулезный институт разместился в здании военного госпиталя на Гороховой улице, позже туберкулезный институт перевели в соседнее с Мариинской больницей здание бывшего Александровского училища. А еще через семь лет ему передали и здание к тому времени уже несколько лет закрытой «больницы им. Достоевского», где разместился хирургический корпус института.

На следующий 1928 год в больничном флигеле был открыт мемориальный музей-квартира Ф.М. Достоевского. Облик квартиры восстановили по описанию младшего брата писателя, Андрея, а экспозицию составили материалы, собранные вдовой писателя. Улицу Новая Божедомка переименовали в улицу Достоевского. Позже двор больницы украсил памятник Достоевскому работы скульптора С.Д. Меркурова, «сосланный» сюда, конечно же, «по идеологическим» соображениям после реконструкции Цветного бульвара в 1936 году, где он стоял до этого. Причем памятник поставили прямо на землю, что производило весьма угнетающее впечатление. Только в 1956 году скульптуру поставили на постамент.

Бывший же больничный храм был разделен на два этажа: в нижнем разместился актовый зал, в верхнем – ординаторская.

В историческом здании Мариинской больницы теперь размещается НИИ фтизиопульмонологии Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова. В 2002 году стараниями академии, возрождающей свои домовые храмы, была восстановлена и Петропавловская церковь бывшей Мариинской больницы, что стало счастливым событием для всей Москвы. Ныне она приписана к главному домовому храму академии – во имя Михаила Архангела на Девичьем поле, тоже восстановленному в наши дни.

Воссозданный Петропавловский храм, светлый и благостный, пока восстановлен не полностью: у него все еще временный алтарь с бумажными иконами, но его атмосфера целительна для души. И дважды в год здесь служат панихиды по великому писателю, начавшему свой жизненный путь среди униженных и оскорбленных.

Больница для бедных на Литейном проспекте была построена по проекту Кваренги в 1803-1805 гг. Основана она императрицей Марией Федоровной (поэтому и получила название Мариинской) в честь 100-летия основания Санкт-Петербурга и в память императора Павла I (поэтому храм в ней посвящен апостолам Петру и Павлу). Итальянец Федерико Фаньяни в своих письмах из Петербурга 1810-1811 гг. рассказал о том, какие порядки царили в этом заведении. Несмотря на то, что тема «Медицина 200 лет назад» не пользуется популярностью у читателей, на мой взгляд, она крайне интересна. К сожалению, переводчик не слишком понимал что он переводит. В результате в книге я наловила массу ляпов, типа унитазов в больнице для бедных в начале XIX века. Хорошо хоть не джакузи! Но Фаньяни в этом не виноват.
«Планировка её вполне соответствует особым условиям города, прекрасно отвечает своему назначению и заслуживает всяческой похвалы. Тем не менее, если бы кто-то захотел взять её за образец для строительства лечебниц в Италии, то вряд ли создал бы учреждение столь же похвальное из-за некоторых местных особенностей, о которых, я думаю, не стоит сейчас говорить.
Тщетно, однако, стали бы Вы искать в этой больнице те просторные палаты в форме греческого креста, какие приняты у нас, отчего и называются crоciere, по размерам которых, кто вообще незнаком с больницами, сразу можно судить об их красоте и совершенстве.
Здесь же, напротив, больные размещены по десять или двенадцать человек в небольших помещениях, которые кажутся маленькими, это верно, по сравнению с палатами в наших больницах, зато намного вместительнее, если учесть, сколько в них размещается людей.
…да будет Вам известно, что в петербургской больнице все палаты своими широкими окнами выходя в просторные дворы, а над дверями, расположенными на противоположной стене, имеются отверстия для оттока спёртого воздуха. Правда, в такой планировке есть свои недостатки, так как она не в полной мере отвечает принципу, о котором говорилось выше.
И всё же, дабы устранить их, архитектор очень мудро расположил двери на противоположных сторонах коридора в шахматном порядке, так, чтобы они не смотрели друг на друга. Такое расположение, возможно, плохо согласуется с законами гармонии, зато не позволяло спертому воздуху из одной палаты попадать прямо в другую напротив. Кроме того, в каждой палате имеются так называемые воздуховоды у самого пола и под потолком, а также возле окон, которые обеспечивают максимально возможный оздоровительный обмен воздуха, который поступает сюда к небольшой горелке, постоянно зажжённой в палате. Для того же, чтобы удалить как можно лучше из палаты все дурные запахи, тут исключены какие бы то ни было подставки для ночных ваз, а унитазы (На самом деле стульчаки – К.К.) архитектор разместил в толще стены, выходящей в коридор, сделав там комнатки с двумя дверями, из которых одна, внутренняя, открывается в палату — для удобства больных, а другая в коридор — для уборщиков, которые могут убирать туалет, никого не беспокоя.
Больница для бедных на Литейном проспекте. Литография 1820-х гг.
Кровати тут железные, нередко окрашенные и не имеют пологов, согласно местному похвальному обычаю. Хотя и очень неприхотливые, они не оставляют желать ничего более удобного для тех, кто покоится на них.
Постельное и всякое иное бельё, какое администрация выдаёт пациентам и для разных других надобностей, а также больничная одежда отличаются исключительной чистотой. Всё бельё не только меняется, согласно правилам больницы, часто, но более того, ещё и всякий раз, как только это необходимо для поддержания поистине самой идеальной чистоты.
И действительно, во всём, что касается чистоты, больницы Петербурга — подлинный образец, в этом они превосходят все другие, какие мне доводилось видеть.
Больница разделена на два основных отделения, мужское и женское, каждое из которых вмещает сто человек. Страдающих патологическими заболеваниями размещают на первом этаже, который, однако, весьма высоко поднят над уровнем земли. Лихорадящие больные и вообще все, кто страдает общими заболеваниями, находятся на втором этаже.
Такое распределение весьма разумно, ибо не только близость с лихорадящими больными мешает или во всяком случае замедляет лечение язв, ран и других подобных образований, но даже миазмы от них, далеко разносящиеся по воздуху, вредны для подверженных лихорадке.
Вот почему в Петербурге для таких болезней предназначены две больницы — одна для лечения венерических больных, другая для оказания помощи беременным женщинам. Эти две категории в Больницу для бедных на Литейном не принимают. Ещё надо отметить, что сюда заказан путь также слугам и их родственникам, так как считается, что хозяева сами обязаны заботиться о любых нуждах своих рабов и прислуживающих у них людей, когда те заболевают.
Императрица Мария Федоровна. 1801. Кюгельхен.
Если оставить в стороне подобные исключения, то явное болезненное состояние, а также паспорт или документ о регистрации, который предъявляется и остаётся в Приёмном покое, а при выписке возвращается, — вот два условия, необходимые, чтобы сюда приняли на лечение.
После приёма больного прежде всего ведут в ванную комнату, где раздевают донага, опускают в воду и старательно моют, кроме случаев, когда такое невозможно проделать из-за крутого нрава заболевшего или тяжести его болезни.
Помывшись, больной тут же в ванной комнате кладётся в постель, дабы как следует обсохнуть, и после недолгого отдыха его, переодетого в больничную одежду, переводят в назначенную палату. Его собственная одежда, вычищенная и выстиранная, укладывается в мешок с номером и помещается на открытую полку в хорошо проветриваемом помещении, где и остаётся до тех пор, пока больной не поправится и не получит от врача разрешение на выписку.
Если чистота, сияющая повсюду в этой больнице, выше всяческих похвал, то уместно заметить, что то же самое можно сказать и о разнообразном и обильном питании страдальцев. Я захотел перепробовать тут все блюда, и они оказались отличного качества и к тому же прекрасно выглядели. Не удивляйтесь, что здесь всё обстоит именно так, поскольку личные средства Императрицы всегда открыты для нужд больницы, и те, кто руководят ею, каждый день делают то же, что и тогда, когда там побывал я.
Посещение больницы иноземцами, приходящими сюда из похвального, а иногда из праздного любопытства, из чувства жалости или по каким-либо иным причинам, не запрещается. Но опыт показал, что неограниченные посещения, а тем более слишком частые визиты к больным не способствуют поддержанию чёткого распорядка в больнице. Поэтому здесь предусмотрительно вынесено решение, что визиты возможны только два раза в неделю, в определённые дни и часы.
А поскольку нередко случалось, что многие люди, побуждаемые самыми лучшими чувствами, вопреки запрету врачей тайно доставляли больным либо продукты, либо напитки, нередко приносившие вред их здоровью, то посещения разрешены при условии, что никто ничего не несет без письменного разрешения лечащею врача. И для соблюдения такого порядка строго запрещено проходить в больницу со свертками, узлами, корзинками и прочими вещами.
В этой лечебнице есть также кабинет для бесплатных консультаций, куда в любое время может прийти кто угодно для осмотра врачом, а рядом находится аптека, где бедствующим больным бесплатно выдаются лекарства по рецепту осмотревшего их врача.»
P.S. Мне очень понравились условия приема: слуг не лечили. Хозяева сами должны были о них заботиться. Обязательная ванна – тоже неплохо.
P.P.S. У меня есть еще материал о Сиротском приюте (Воспитательном доме, если правильно перевести на русский), я его выложу обязательно, и о больнице для венерических больных. Если кого-то интересует, то выложу тоже.
P.P.P.S. По личной просьбе переводчика указываю ее ФИО: Ирина Георгиевна Константинова.

По тексту А. С. Грина (ЕГЭ по русскому)

Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ
ОТПРАВИТЬ НА ПРОВЕРКУ

Эксперты сайта Критика24.ру
Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.

Эти книги привели его к цели, странная встреча родила в его душе желание стать доктором. Он сам выбрал свой жизненный путь, освещённый светом той самой зелёной лампы.

Неизвестно, случилось бы ли то же самое, не повстречай Джон Ив на своём пути сумасбродного богача, желающего поиздеваться над ним. А теперь, в настоящее время, они поменялись ролями.

Автор уверен, что поставленная цель и желание её достичь могут кардинально изменить образ жизни человека. Действительно, если желание человека достичь чего-либо горячо и сильно, то оно непременно исполнится хотя бы только потому, что желание подталкивает к действиям, и результат непременно будет. Вот и в данном тексте желание Джона стать образованным человеком привело к цели и желанному результату-он стал доктором. И по жестокой иронии судьбы лечил того, кто в своё время купил книги, пусть не из хороших побуждений, но купил.

Я совершенно согласна с мнением автора. В самом деле, человек, поставивший перед собой цель, даже если и вынужденно подведённый к желанию цель эту ставить, найдёт, непременно найдёт способы достичь её любыми путями, чего бы ему это не стоило, может изменить свою жизнь полностью, как правило, в лучшую сторону.

Подводя итоги, можно сказать, что каждому необходимо искать и найти свою собственную цель, тем самым полностью изменить свою жизнь, так как движение к заветной цели-это работа, и она непременно приведёт к успеху, как привела к нему героя рассказа.

Посмотреть все сочинения без рекламы можно в нашем

Чтобы вывести это сочинение введите команду /id46362

— 3 —

— Я хочу сделать вам предложение, от которого у вас сразу блеснут глаза. Слушайте: я выдаю вам десять фунтов с условием, что вы завтра же наймете комнату на одной из центральных улиц, во втором этаже, с окном на улицу. Каждый вечер, точно от пяти до двенадцати ночи, на подоконнике одного окна, всегда одного и того же, должна стоять зажженная лампа, прикрытая зеленым абажуром. Пока лампа горит назначенный ей срок, вы от пяти до двенадцати не будете выходить из дому, не будете никого принимать и ни с кем не будете говорить. Одним словом, работа нетрудная, и, если вы согласны так поступить, — я буду ежемесячно присылать вам десять фунтов. Моего имени я вам не скажу.

— Если вы не шутите, — отвечал Ив, страшно изумленный предложением, — то я согласен забыть даже собственное имя. Но скажите, пожалуйста, — как долго будет длиться такое мое благоденствие?

— Это неизвестно. Может быть, год, может быть, — всю жизнь.

— Еще лучше. Но — смею спросить — для чего понадобилась вам эта зеленая иллюминация?

— Тайна! — ответил Стильтон. — Великая тайна! Лампа будет служить сигналом для людей и дел, о которых вы никогда не узнаете ничего.

— Понимаю. То есть ничего не понимаю. Хорошо; гоните монету и знайте, что завтра же по сообщенному мною адресу Джон Ив будет освещать окно лампой!

Проект опальной царицы. История Мариинской больницы для бедных

Куда направить доходы

У неё были все основания проводить время в слезах и обидах: почти опальная царица… Супруг, император Павел, влюбился сначала в Нелидову, потом в Анну Лопухину. Но нет… Императрица Мария Фёдоровна всегда вставала в шесть утра, обливалась холодной водой, молилась и садилась пить крепкий кофе. Она помнила совет свекрови. Екатерина Великая как-то подвела её к зеркалу и сказала: «А ваша соперница petite monstre… Не кручиньтесь и будьте уверены в своих прелестях».

Мария Фёдоровна всегда хорошо себя чувствовала и того же желала другим. Именно она однажды подала докладную на имя своего сына императора Александра I и обратила его внимание на то, что доходы от Воспитательного дома, учреждённого Екатериной II для сирот и незаконнорождённых, превышают расходы на его содержание. Значительное приращение доходов (огромные деньги — более 28 миллионов рублей) она предложила направить на благотворительные учреждения в обеих столицах для бедного населения, нуждающегося в медицинской помощи. К записке были приложены устав, смета, штатное расписание.

Бесплатная медицина

Землю для строительства больницы приобрели на окраине Москвы в старинном урочище на Убогом дому (Божедомке). (Убогим домом — у Бога! — именовали когда-то место, куда свозили неизвестных умерших странников. Находилось оно на севере города в верхнем течении реки Неглинной при мужском Воздвиженском Божедомском монастыре. Отсюда местность и получила название Божедомка).

Императрица Мария Фёдоровна. Фото: Commons.wikimedia.org

В 1804 году заложили здание по проекту Джованни (Ивана Дементьевича) Жилярди. (По одной из версий, Жилярди-старший работал по чертежам Джакомо Кваренги, присланным из Петербурга. Похожее здание, тоже Мариинская больница работы Кваренги, есть на Литейном.) Здание имело усадебно-дворцовый облик — это отвечало цели государственного благотворения. В духе русского классицизма — с колоннами, треугольным фронтоном.

По распоряжению учредительницы здание должны были отделять от просёлочной дороги через Марьину Рощу (которая потом оформится в улицу Новая Божедомка) двести сажен.

Закончено строительство больницы было в 1806 году. При женском отделении освятили церковь Тихвинской Божией Матери, при мужском — церковь Петра и Павла. (Через пятнадцать лет здесь будут крестить младенца Фёдора Достоевского — сына лекаря Мариинской больницы Михаила Достоевского.)

Больница оказывала бесплатную помощь людям «всякого состояния, пола и возраста и всякой нации, бедным и неимущим». «Бедность есть первое право на принятие в больницу» — это правило установила сама Мария Фёдоровна.

На немецкий манер

Устройство и ведение дел в больнице было образцовым. Переписка двух главных официальных лиц — августейшей учредительницы и почётного опекуна больницы графа Алексея Ильича Муханова — составляет целый рукописный том. В их письмах — вхождение в каждую мелочь организации, порядка и опеки.

Согласно желанию императрицы больница делилась на две половины — хирургическую и терапевтическую. В каждой был консультант, приглашённый из посторонних знаменитейших специалистов. В помощь ему — два палатных лекаря. Ещё прикомандированы из медико-хирургической академии «кандидаты» медицины.

Обустраивались сушильни, прачечные, разбивались цветники и огород для здорового питания больных. Лично учредительницей была подарена машина для окуривания и лечения сухим паром. Завели конюшню, чтобы лошадьми могли пользоваться часто практиковавшие врачи.

Мариинская больница. Литография. 1820-е гг. Источник: Public Domain

Учредительница стремилась создать финансовую базу больницы, чтобы извлекались проценты от собственного капитала. (А это кружечный сбор больничных церквей, личные пожертвования, в основном московских купцов, отчисления от доходов Воспитательного дома…)

Немецкий порядок был во всём. Строгая отчётность. Особенно бдительно Мария Фёдоровна наблюдала за движением средств при закупке оборудования и очень боялась хищений при ведении аптечных дел.

Лечили и учили

После кончины Марии Фёдоровны в 1822 году больнице официально присвоили имя Мариинской и на фронтоне сделали надпись позолоченными буквами. В Европе больница была признана «выдающейся» среди заведений такого рода. Уже первые её уставы предусматривали, что молодые врачи могут под руководством опытных медиков совершенствоваться в профессии. Помимо приёма больных больница была клиническим учреждением. Шёл поиск новых способов лечения сложных заболеваний, в середине века усилиями доктора Осиповского был побеждён «антонов огонь» (гангрена).

Конек крыши главного корпуса больницы. Источник: Public Domain

Привлекались лучшие силы: А. А. Альфонский, будущий ректор Московского университета, А. И. Овер, лечивший Гоголя… Использовались последние достижения техники. В 1875 году рядом с кроватями были установлены электрические звонки, «… от них проведены снурки к больному, так что больному не нужно даже приподниматься на постели, чтобы позвать прислугу».

При больнице основали благотворительное общество, которое заботилось о выздоровевших, одевало их и находило им работу. Открыли бесплатную школу, приют для неизлечимо больных, училище для фельдшериц.

И никогда не менялась цель проекта, обозначенная Марией Фёдоровной, — бесплатная помощь бедным и неимущим.