Малышева, Наталья Владимировна

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Малышева; Малышева, Наталья.

Наталья Владимировна Малышева
Дата рождения	12 декабря 1921
Место рождения	Крымская АССР, РСФСР, СССР
Дата смерти	4 февраля 2012 (90 лет)
Место смерти	Кузнецкий мост, Монастырский собор.
Страна	Российская Федерация СССР Россия
Научная сфера	ракетостроение
Место работы	НИИ-88
Альма-матер	Московский авиационный институт
Известна как	конструктор двигателей для маневрирования и торможения на орбите первых баллистических ракет и космических кораблей
Награды и премии

Ната́лья Влади́мировна Ма́лышева (12 декабря 1921, Крым — 4 февраля 2012) — советский конструктор ракетных двигателей, позже — монахиня Адриана.

Биография

Н. В. Малышева родилась в Крыму, в семье земского врача. С детства занималась плаванием и гимнастикой, бегала на лыжах, стреляла. Окончила курсы медсестёр, сдала нормы ГТО.

Малышева поступила в Московский авиационный институт.

В 1941 году пошла на фронт. Служила в дивизионной разведке на Волоколамском направлении. В июне 1942 года была направлена на 3-месячные курсы в школе разведчиков в Гиреево. После них служила уже в армейской разведке 16-й армии (2 формирования), которой командовал Рокоссовский. Войну закончила лейтенантом.

После Победы до 1949 г. служила на территории Польши, в Верхней Силезии. В 1949 перебросили в Потсдам, дослужилась до капитана.

После ухода из армии вернулась в МАИ сразу на третий курс, окончила его и стала работать по распределению конструктором ракетных двигателей в НИИ-88 в Подлипках (ныне Королёв). Наталья Владимировна проработала в этой сфере 35 лет. Инженер-конструктор Малышева участвовала в создании двигателей для маневрирования и торможения на орбите первых баллистических ракет и космических кораблей, в том числе и для гагаринского «Востока». Она была единственной женщиной в государственной комиссии по испытанию ракетных комплексов. Н. В. Малышева участвовала в создании двигателей для ракеты зенитно-ракетного комплекса С-75 Петра Грушина. За этот двигатель её наградили орденом. Присвоено воинское звание майор.

На пенсии помогала обустраивать подворье Свято-Успенского Пюхтицкого женского монастыря в Москве и осталась здесь служить простой монахиней, приняв постриг под именем Адриана. Матушка Адриана стала лауреатом международной премии «За веру и верность», учреждённой Фондом Андрея Первозванного.

Награды

Награждена следующими медалями и орденами:

• Орден Отечественной войны
• Орден Красной Звезды
• два ордена Знак Почёта
• Медаль «За боевые заслуги»
• Медаль «За оборону Москвы»
• Медаль «За оборону Сталинграда»

Лауреат Международной премии Андрея Первозванного «За Веру и Верность».

> Память

• Картина «Наталья Владимировна Малышева (1921—2012 гг.). Разведчица ВОВ, с 2000 года — монахиня Адриана, насельница Пюхтицкого подворья» (худ. А. Шилов, 2008).

Примечания

1. 1 2 Житие Матушки Адрианы, в миру Натальи Малышевой.
2. 1 2 3 4 5 6 7 Малышева Наталья Владимировна
3. 1 2 3 Малышева Наталья Владимировна
4. 1 2 3 4 5 Монахиня в чине майора
5. 1 2 Как разведчица Малышева стала матушкой Адрианой
6. ФСБ: за и против. — 2017. — № 1.

Ссылки

• Сайт памяти монахини Адрианы (Наталии Владимировны)Малышевой
• Малышева Наталья Владимировна
• Видео

Матушка из разведки

Нашёл материал, которым хотел бы поделиться. Может быть, вам тоже будет интересен, потому что такие судьбы не каждый день встретишь.
Насельница Пюхтицкого подворья, 88-летняя Адриана Малышева, и впрямь не совсем обычная монахиня — бывшая военная разведчица, ведущий конструктор королёвского НИИ-88. Вся грудь в орденах. А теперь и еще один прибавился — матушка получила международную премию “За веру и верность”. Поговорить о вере, верности и воинском долге я отправилась на монастырское подворье.
—————————————————————————————————
Монахиня Адриана в юности мечтала быть кавалерист-девицей
“Я вас слушаю”, — неожиданно молодой голос в телефонной трубке сбил с толку. Подумала даже, что ошиблась номером. “Матушка Адриана?” — уточнила на всякий случай. “Да-да, я вас слушаю”. Впрочем, чему удивляться? Насельница Пюхтицкого подворья, 88-летняя Адриана Малышева, и впрямь не совсем обычная монахиня — бывшая военная разведчица, ведущий конструктор королёвского НИИ-88. Вся грудь в орденах. А теперь и еще один прибавился — матушка получила международную премию “За веру и верность”. Поговорить о вере, верности и воинском долге я отправилась на монастырское подворье.
Двести шагов в сторону от многолюдного Кузнецкого Моста, поворот в кованую калитку — и будто в другую жизнь попала. Суета остается за порогом. Монашки размеренно подметают двор, в длинных коридорах, застеленных ковровыми дорожками, пахнет домашней выпечкой. За белой дверью — обитель матушки Адрианы.
Келья не келья, комнатушка с видом на колокольню. Над нишей с иконостасом растянут Андреевский флаг, на стене — репродукция картины Шилова. На полотне — матушка Адриана в монашеском клобуке любовно поглаживает разложенную на коленях гимнастерку. Именно такой ее увидел известный художник. “В жизни у меня было две любви: любовь к православной вере и… к армии”, — объясняет матушка. Расшифровка этого краткого тезиса длинна, как жизнь…
Наташенька, боец Малышева, Наталья Владимировна, матушка Адриана — ипостаси и эпохи сменяют друг друга. На улице сгущается сумрак, беседа перевалила за третий час… Но ведь в двух словах не объяснишь, как сплетено все в этой жизни, как накладываются друг на друга исторические события, судьбы, долг и Божий промысел…
Начало двадцатых годов… Отец Наташи Малышевой, врач, по приглашению своего друга, младшего брата Владимира Ленина — Дмитрия Ульянова, перебирается в Москву. Дмитрий Ильич тогда возглавлял медсанчасть коммунистического университета им. Свердлова. Там же стал работать и отец Натальи. Наташа помнит, как по выходным ходили в Кремль, к Ульяновым в гости. Длинный проем-пещера Спасских ворот. Пост на входе, пост на выходе… А в кремлевской квартире тепло и уютно. Долгими московскими вечерами в комнате Ульяновых пили чай, вели застольные беседы. Ульянов-младший любил играть в шахматы и рассказывать политические анекдоты… “Дмитрий Ильич совсем не был похож на своего брата Владимира. Внешне, конечно, было небольшое сходство. Но по характеру он был совсем другим. Он был абсолютно невластолюбивым. И это понятно, он ведь был врачом”, — вспоминает матушка Адриана.
Другое яркое воспоминание детства — Страстной монастырь. Он находился практически напротив дома, где жила семья Малышевых. И мама Наташи, не оставившая веру даже в разгар строительства светлого коммунистического будущего, часто ходила туда вместе с маленькой дочерью. Наташе в монастыре нравилось. “Там было так спокойно, царила атмосфера уюта, ласки. Монашки часто меня чем-нибудь угощали, и мне казалось все таким вкусным”, — рассказывает матушка Адриана. Но более всего поразило ее удивительное распятие.
— Оно было вырезано из цельного дерева. А деревянная скульптура Спасителя была просто необыкновенной — он был будто живой. Когда я подходила к кресту, то ноги Иисуса были как раз на уровне моих глаз. И так это было все тщательно вырезано, можно было разглядеть каждый ноготочек. Я в свои пять лет действительно поверила, что это — живой человек. Мне все хотелось его оттуда снять. Я старалась гвозди вытащить и его освободить. Это распятие просто вошло мне в душу…
Потом Страстной монастырь закрыли, в 35-м году и вовсе взорвали. А распятие… Спустя много лет, когда перед Натальей Владимировной уже стоял вопрос, что предпочесть: политическую карьеру в миру или служение Богу, оно опять встретилось ей на пути. Но до этого еще была целая жизнь…
По стопам Надежды Дуровой
Комсомолка, спортсменка, отличница — в тридцатые годы именно такой должна была быть идеальная советская девушка. И Наташа полностью соответствовала этому идеалу. Более того, она вынашивала планы после школы поступить в военную академию. “В детстве моей любимой книжкой были “Избранные сочинения кавалерист-девицы” Надежды Дуровой. Мне эта книга очень нравилась, и даже печальный финал ее — “и вот умерла она, одинокая, никому не нужная” — меня не остановил. Я решила: хочу быть кавалерист-девицей”, — улыбается матушка, вспоминая свои мечты.
Но в военную академию девушку брать отказались: “женщины-военачальники нам пока не нужны”. Поэтому выбор Наташи пал на другой институт — МАИ. Туда и поступила.
— Почему выбрали такой неженский вуз?
— Самый трудный потому что. Тогда самыми престижными считались энергетический институт, МВТУ им. Баумана и МАИ, — поясняет матушка.
Но со строительством самолетов пришлось обождать. Вмешалась война… Вот тут и настала пора реализовать свою юношескую мечту о подвигах “кавалерист-девицы”. Родина была в опасности. Осенью 41-го года Наташа ушла на фронт. Немец рвался к Москве. И 20-летнюю студентку, хорошо знающую немецкий язык, определили в разведку. Сколько раз ходила за линию фронта, Наташа и не подсчитывала. Война оказалась намного страшнее, чем рисовалось в книгах и показывалось в патриотических фильмах. И попадая в разные передряги — иногда оставалось только глаза закрыть, — Наташа в мыслях невольно обращалась вовсе не к вождям мирового пролетариата, а к тому, чей образ запал ей в душу в далеком детстве в Страстном монастыре. И не раз замечала: ее как будто кто-то охраняет.
— Много раз я чувствовала эту защиту. Заметила это в первый раз в 41-м году, когда товарища из-под обстрела вытаскивала. Наша группа разведчиков возвращалась с задания. Одного — Юру Смирнова — подстрелили. Второй разведчик тоже был ранен, он оттащил Юру в кусты, а сам приполз на наши позиции. Пока все думали, как товарища вытаскивать, я решила, что мне всегда везет, и сама поползла по следам разведчика. Нашла Юру в лесочке. У него была перебита артерия на ноге, скорее надо было на позиции доставить. Я его ремень через свой пропустила, чтобы удобнее тащить было. Но как ползти, если впереди несколько десятков метров по абсолютно открытому, простреливаемому пространству? Я про себя и говорю: “Ой, Господи, помоги”. И вдруг повалил такой снег… Я такого не видела никогда — снежинки величиной с ладошку, видимость — нулевая. И мы под прикрытием снега этот участок преодолели. Немцы, конечно, стреляли, но в нас не попали…
Наташино везение не раз восхищало ее боевых товарищей. И даже генерал Рокоссовский, под началом которого служила Малышева, ее приметил. Как-то по его личному распоряжению Наташа отправилась за линию фронта искать потерявшегося связного. Он ушел с заданием в занятую немцами деревеньку Игнатьево. В крайнем доме поселка жила семья, куда партизаны передавали важные для нашей армии сведения. С задания связник не вернулся. Надо было узнать, в чем дело, и забрать документы, оставленные партизанами. Наташе сообщили пароль: если во дворе грабли стоят прислоненными зубьями к стенке — все в порядке, если зубья наружу — опасность.
Переодевшись в деревенскую одежду, взяв корзинку, Наташа пошла к деревне. За нужным домом решила понаблюдать из укрытия. Грабли стояли как положено — зубьями к стене. Значит, опасности нет. Но что-то говорило: “подожди, не ходи туда”. Послушала Наталья голос и решила осмотреться. И немного погодя увидела, как из дома выходит девушка и ставит грабли в “опасное положение” — зубьями наружу. Пошла разведчица назад, думала, ругать будут, что задание не выполнила. А ей обрадовались, уж и не ждали возвращения… Когда Наташа ушла, поступила информация от партизан, что хозяин дома сдал явку немцам, и те устроили в доме засаду: ждали связных. А невестка хозяина тайком сбежала грабли переставить, чтобы предупредить гостей. Не послушала бы Наташа свой внутренний голос, попала бы к немцам в плен, как и первый связной. “Да ты умница — избежала ловушки”, — сказал расстроенной разведчице генерал Рокоссовский. И в качестве награды выдал целый выходной день.
А один случай был и вовсе фантастический. Дело было под Курском. Ждали решающего сражения, но время наступления немцев никто не знал. Группе разведчиков, в числе которых была и Наташа, поручили перейти за линию фронта и подключиться к телефонным линиям, чтобы прослушивать разговоры. И вот за три дня до сражения сидела Наташа, как обычно, в наушниках над кабелем. Вдруг видит прямо рядом с собой здоровенного молодого немца. Схватилась разведчица за пистолет, но куда ей со здоровяком тягаться. Отнял он ее оружие и в кусты выбросил. Оставалось только зажмуриться и ждать выстрела. И опять в голове: “Господи, помоги”. А дальше произошло невероятное. Немец вдруг толкнул Наташу со словами: “Уходи, я с девчонками не воюю!” И еще пистолет ее вдогонку кинул: “Забери, а то свои расстреляют”. Об этом случае Наташа тогда никому не рассказала. Потому что такого тогда просто не могло быть.
— Немцы не всегда всех налево-направо убивали. В зависимости от того, из каких войск они были. Если это были каратели, то тогда да — эти были страшные. А простые военные, они же не всегда фанатиками были. Потом, после войны, когда я осталась в Германии еще на четыре года — помогала создавать комендатуры на местах, — я с немцами поближе познакомилась. И поняла, что далеко не все там были так преданы Гитлеру. И многие их тех, кто был на фронте, уже в середине войны понимали, что зря начали эту войну. А еще я думаю, может быть, мне так повезло, потому что я сама на войне не убила ни одного человека…

Да, как-то так вышло, что в этой кровавой каше, в разгар самых горячих баталий — под Волоколамском, в боях за Сталинград, на Курской дуге — Наташе не пришлось никого убивать. В Сталинграде она и вовсе исполняла роль парламентера: ходила по домам, где засели недобитые замерзающие немцы, и уговаривала сдаться.
— Неужели ненависти к ним не было? Ведь такая страшная бойня была. Города почти не осталось…
— А я уже не видела в них врагов. Потому что они были обречены. Они-то этого еще, может, не знали. Ждали, что их Гитлер спасет, что за ними пришлют эскадрилью самолетов. И выглядели они так жалко: на улице морозы, а одеты они были по-летнему. Они так мерзли. Кутались в женские платки, из соломы обувь себе делали. Они были несчастные, ободранные… Поэтому я считала, что они уже свое получили. И потом они уже фактически были пленные…
Немцы, правда, не всегда давали повод для жалости. Были фанатики, которые стреляли в парламентеров. Но ни одна пуля в Наташу не попала. Без единой царапины она дошла до Берлина…
Путь к звездам
С войны Наташа пришла только в 49-м году. 4 года после Победы она проработала в Германии. А когда возвратилась в Москву — встал вопрос: что делать дальше? Хотела восстановиться в брошенном из-за войны институте. Но куда ж? Семь лет прошло с того момента, как Наташа в последний раз вышла из аудитории. Тогда в институт отправился Наташин брат, взял ее зачетную книжку, а она у нее была очень хорошей, и пришел в деканат. “Конечно, мы ее возьмем”, — сказали в институте, увидев документы орденоносной фронтовички. И восстановили Наташу сразу на третий курс. Только два экзамена пришлось досдать. Так у разведчицы Малышевой снова началась студенческая жизнь.
— В учебу я ушла с головой. Это в юные годы отвлекаешься на всякие мелочи и развлечения, а в зрелом возрасте учишься уже осознанно и серьезно.
За серьезную учебу и распределение получила значительное: по окончании института направили Наталью в только что созданное НИИ-88 под руководством Королёва.
— В Подлипках была творческая атмосфера. Генеральный конструктор и конструкторы подразделений тесно работали с коллективом. Мы видели, что они намного умнее и опытнее, авторитет их был непререкаем, и им не нужно было доказывать свою значимость, но они всегда советовались. Когда была какая-то новая тема, наш главный конструктор Исаев вызывал ведущих конструкторов, и начиналось обсуждение по кругу. Каждый рассказывал, как он видит решение проблемы. А главный слушал. Вот все говорят, говорят, говорят, а потом главный хлопает ладонью по столу: “Так, все ясно. Будем делать вот так”. И все чувствовали себя соучастниками процесса.
И опять Наталья Владимировна оказалась на передовой. Сначала, в разгар “холодной войны”, ее отдел конструировал баллистические ракеты, а затем началась “дорога к звездам”.
— Я работала в отделе двигателей. Наш отдел отвечал за самый тонкий и изящный двигатель, который помогал ракете снижаться и уходить с орбиты. От этого двигателя зависело, собственно, возвращение космонавтов: иначе бы они вечно кувыркались вокруг Земли.
Своей работой Наталья Владимировна буквально жила. “Я переживала, как будто это мое личное дело. Плакала, когда у нас были неудачные испытания. И если конструктор говорил, что надо задержаться или выйти внеурочно, потому что надо срочно что-то доделать, это было только в удовольствие”.
После трагического ухода Королёва и Исаева институт в Подлипках осиротел, и Наталья Владимировна перебралась в другой НИИ, поближе к дому. Работа по-прежнему была увлекательной, но атмосфера уже была иная — наступала “эпоха застоя”. Именно в это время у Натальи Владимировны начинается другой “путь к Небу”…
Ушел в монахи сын фронтового друга-разведчика. И вроде все было в жизни у человека: хорошая работа в НИИ, квартира в Ленинграде, любящие родители. А он вдруг взял и уехал в глухомань, в монастырь. Как-то летом с супругой фронтового товарища Наталья Владимировна поехала проведать их ушедшего от мира отпрыска. Добраться до его нового места обитания было нелегко. Глухая сельская местность, несколько километров от трассы надо было идти пешком. Наконец пришли. Изба, колодец, удобства на улице…
— Увидела я все это и думаю: “Как же так?”. А потом вошел он — батюшки! Такой красавец. С бородой окладистой, но главное — глаза, проникновенные такие. Я ему говорю: “Сережа!”. А он в ответ: “Отец Сильвестр”. Я и думаю: “Какую же надо иметь идею, чтобы быть таким уверенным, спокойным, уравновешенным и поменять то, что у него было, вот на эту кошмарную лачугу”. Остались мы у него на несколько дней. На службы в его храм ходили. И вдруг на меня нахлынуло все, что за жизнь копилось: и детство вспомнила, и войну… Пошла я к нему в храм и купила за три рубля крестик на веревочке. Вот у меня до сих пор висит.
В этой точке и сошлись две дорожки Натальи Владимировны — любовь к Богу и любовь к армии — и еще долгое время шли параллельно. По будням ведущий конструктор Наталья Малышева трудилась над разработкой ракетных двигателей, ездила на испытания, а в выходные путешествовала по монастырям и ходила в церковь. По совету отца Сильвестра Наталья Владимировна нашла себе духовника в Москве, который начал потихонечку ее наставлять. “Книжки он давал мне очень умные. Знал, что я тот человек, кто может это понять”, — вспоминает матушка Адриана. А вскоре произошла и еще одна чудесная встреча — в храме Знамения Богородицы Наталья Владимировна обнаружила крест из Страстного монастыря.
— После того как монастырь взорвали, крест исчез. И никто не знал, где он. И вот как-то раз в храме возле метро “Рижская” я пришла на службу. После службы подошла крест поцеловать и чувствую… запах. Незабываемый запах из детства. Поднимаю глаза — а это мой крест. Я прямо закричала: “Откуда он у вас?” Священник спрашивает: “А что такое?”. — “Да это же крест из Страстного монастыря”. — “Вы уверены?” — “Да я ручаюсь, что это именно он”. Эти ноготочки на ногах, которые я изучила досконально, я узнаю из всех. Вот так интересно все в жизни закручено…
Но судьба продолжала испытывать Наталью Владимировну. Активной женщине предложили баллотироваться в Верховный Совет — “ельцинский”, как его называли. И в это же время в Москве Пюхтицкий монастырь решил организовать свое подворье. Наталью Владимировну попросили помочь в его создании.
— У меня очень часто бывали как бы “испытания”. Я тогда еще не собиралась уходить в монастырь, но в храм ходила. И вот какой-нибудь церковный праздник, нужно обязательно быть в храме, а в это же время нужно идти на встречу с избирателями. И очень часто вместо церкви по старой привычке я ходила на все эти мероприятия. А потом подумала как следует и решила, что, наверное, надо выбрать церковь.
Свою кандидатуру в депутаты Наталья Владимировна сняла, а Пюхтицкое подворье вскоре стало ее вторым, а затем и первым домом.
“За веру и верность”
За окном ударил колокол. Звонили к вечерней службе. Матушка Адриана на время оторвалась от рассказа. А я изучала пожелтевшие фотографии в рамках, что толпились на груде книг. Внимание привлек симпатичный, улыбчивый молодой человек. “Это Миша Бабушкин — сын известного полярного летчика Бабушкина”. Первая и единственная любовь Наташи Малышевой. Они познакомились на первом курсе института. Все было как в добрых советских фильмах: сначала подружились, вместе ходили в кино, вместе занимались. Потом поняли, что это не просто дружба, а нечто большее… “У нас были очень возвышенные, очень красивые отношения. Это такое непередаваемое чувство, когда ждешь, чтобы скорее прошла ночь и снова утром нам увидеться”, — глаза матушки Адрианы светлеют, улыбка становится застенчивой. Она будто снова там — в своей юности, рядом с Мишей.
Свою девушку Михаил познакомил с семьей. “Так мне у них нравилось. У Бабушкиных царила семейная дружба, народу в доме было много — у Миши еще брат и сестра были, у них же жила сестра матери. Чуть ли не каждый выходной день в их доме устраивали какое-нибудь семейное празднество”. А потом в дом пришло горе: Герой Советского Союза летчик Бабушкин разбился. Миша бросил институт и ушел в летное училище. Не успел он его закончить, как началась война. В 41-м году в боях за Москву летчик Миша Бабушкин погиб… О его гибели Наташа узнала лишь в 42-м году, сама уже год будучи на фронте. Никто другой так и не смог заменить Мишу в Наташином сердце…
Считается, что, уходя в монастырь, человек должен отречься от мира, дистанцироваться от своего прошлого. Но матушка Адриана своими воспоминаниями дорожит. И всем, что происходит вокруг, интересуется живо. Ей в монастыре и дело подобрали под стать ее общительному характеру: к ней приходят мирские прихожане за советом, а еще она наставляет ребятишек. “Хоть я в монастыре, но я все равно болею за все, что вокруг происходит. Я все-таки живу жизнью своей страны. Я, может, и в монастырь ушла, чтобы, уже будучи в таком вот возрасте, чем-то быть полезной”, — говорит она.
За свои идеалы матушка Адриана до сих пор готова сражаться с кем угодно.
— Как-то участвовала я в передаче на радио. Вместе со мной туда был приглашен ученый-историк. И вот он говорит: “Почему у нас с такой помпой каждый раз отмечают День Победы? В войне погибло столько людей, а мы торжествуем по этому поводу. И в то же время Россия не отмечает 12 апреля, когда наш юноша Юрий Гагарин первым полетел в космос и тем прославил нашу страну”. Но с каких это пор у нас эти два события противопоставляются? Сам Юрий Гагарин всегда говорил: “Спасибо ветеранам, если бы не они, мы бы никогда не полетели в космос”. Что же, получается, Гагарин прославил нашу страну, а мы — ветераны — ее опозорили? Да, жертв было много, но если страна хочет быть свободной, она ни о чем не думает. Кто меня потащил на фронт? Никто никого не тащил. Когда немцы были под Москвой, за одну неделю 11 тысяч человек ушли в Московскую добровольческую дивизию. И все эти 11 тысяч не подлежали призыву. Вот поэтому праздник Победы должен всегда праздноваться. Молодежь должна о нем знать. Потому что это был духовный подъем народа, потому что люди не могли себе представить, что по Москве будут маршировать немцы. Ради этого они забывали о себе. И несмотря на эти семьдесят лет, когда из людей все духовное вышибали, ничего не выбили — этот нравственный дух все равно остался”, — совсем не по-монашески горячится матушка.

И вдруг становится ясно, что путь от разведчицы до насельницы — это не резкий разворот судьбы, а логическое ее продолжение. Боец Малышева, матушка Адриана…
>
LiveInternetLiveInternet

Монахиня из разведки

Она ушла добровольцем на фронт и прошла всю войну разведчицей в штабе маршала К. Рокоссовского. Ее высоко ценил авиаконструктор С. Королёв, ее портрет писал художник А. Шилов.

Майор в отставке, она встретила Христа и приняла монашеский постриг. Майор Наталия Малышева и монахиня Адриана — жизнь, посвященная людям и Богу.

Высшая награда — орден св. Андрея Первозванного

Нежеланная дочь

Наташа Малышева была нежеланным ребенком в семье – мать хотела только сына.

«Она даже мысли не допускала, что может случиться по-другому. И уже разговаривала с будущим сыночком, говорила «он», когда кто-нибудь спрашивал ее о самочувствии перед родами. Разочарование было невыносимым для нее самой и осложнило с первых дней жизнь ни в чем не повинного ребенка».

Любовь и внимание приходилось завоевывать с раннего детства, интуитивно: Наташа выучилась читать в 5 лет, и она повторяла за сестрой все ее школьные уроки, так что потом в школе учителя не знали, что с ней и делать. А еще она много развлекала себя сама – например, бегала ловить солнце за горизонт, уверенная, что догонит непременно. Однажды, прочитав про кавалерист-девицу Дурову, поняла – это судьба!

Распятие

Однажды Наташа встретила Христа.

В еще не разрушенном Страстном монастыре девочку подвели ко Кресту на котором был Человек. На котором был Бог. И в ногах Его – гвозди! Как пыталась пятилетняя Наташа зубами отодрать гвозди от пречистых ног Спасителя – не поддавались резные гвозди, и уйти от Распятия не получалось…

Миша Бабушкин

С детства мама напоминала Наташе, что она некрасива, вот сестра Оля – да, а она, что это стоит у зеркала! Поэтому когда однокурсник по МАИ курносый и высокий Миша Бабушкин (сын героя Советского Союза) стал с ней заговаривать чаще других, она заподозрила подвох и решительно прекратила знакомство. Но он продолжал провожать ее, пригласил домой познакомиться с родителями. Неожиданно он вернулся к разговору недельной давности: «Почему же ты не веришь, что мне нравишься?».

Опустив голову, я рассказала про печаль, с которой жила с самого детства: «Ведь я же некрасивая!». Тогда он подвел меня к платяному шкафу, схватил за плечи и развернул к огромному зеркалу:

«Смотри на себя! Смотри! Какие у тебя глаза! Улыбнись! И не смей никогда больше так говорить!».

Я разревелась. Уткнулась ему в плечо, плачу, и чувствую, будто с меня сползает шкура мерзкой лягушки, в которую я сама себя обрядила. Случилось чудо – Наташа стала хорошеть на глазах – от счастья.

Война

1941 год. Война. Сначала показалось, что на несколько дней – разобьют врага и не успеешь постоять за Родину. Но шли месяцы… «Бомбы падали на Арбате, падали напротив Большого театра. Я понимала, что все получалось совсем не так, как я думала. Мы собирались идти и побеждать. А тут вдруг говорят о пленных, о большом количестве раненых»…

Миша ушел на фронт сразу – он учился на военного летчика. Наташа ушла на фронт в октябре, Миша отговаривал ее – уже по телефону как мог.

«Я отчетливо представляла себе, на что иду, но колебаний не было. Словно какая-то сила руководила мной: я знала, что должна поступить именно так. Домой зашла, чтобы забрать необходимые вещи. Я и раньше уходила иногда на ночные дежурства в госпиталь, так что мама ни о чем не догадалась».

Последний вылет Миши Бабушкина был 25 октября. Наташа узнала о его гибели лишь через 2 года.

Больше той любви, что была к Мише — не встретила в жизни, до сих пор его фотография — на видном месте. До сих пор матушка дружит с Мишиной сестрой….

Она оказалась в разведке. Хороший немецкий язык, совсем молодая – похожа на подростка – она быстро выучилась ползать по-пластунски, наблюдать по ориентиру и главное – не бросать товарища в беде.

Спасла

Так спасла она зимой 1941 года раненого однополчанина – его бросили, потому что вытащить раненого через открытое место, которое простреливали немцы, было невозможно. Наташа не послушалась приказа и бросилась за раненым.

«Когда я нашла Юру, он открыл глаза и прошептал: «Ой, пришла! А я думал, вы меня бросили».

И так он на меня посмотрел, такие у него были глаза, что я поняла – если такое еще раз будет – пойду еще и еще раз, только бы вновь увидеть такую благодарность и счастье в глазах.

Нам надо было ползти через место, которое простреливали немцы. Одна я проползла его быстро, а как быть вдвоем? У раненого была разбита одна нога, другая нога и руки были целы. Я перетянула его ногу жгутом, соединила наши ремни, попросила помогать мне руками. Мы двинулись ползком в обратный путь.

И вдруг неожиданно пошел густой снег, как по заказу, словно в театре! Снежинки склеились, падали «лапками», и под этим снежным покровом мы проползли самое опасное место.

На полпути нам бросились навстречу наши ребята, взяли на руки Юру, да и меня тоже пришлось тащить — силы меня оставили».

Быт

Самое тяжелое на фронте – быт. Быт женщины среди мужчин.

«Большая трудность была с нашими мужчинами даже под куст сходить! Вот идешь с отрядом на лыжах, начнешь понемногу отставать, думаешь – сейчас я быстро и догоню! Но только начинаю отставать, как сразу все мужчины становятся заботливыми как будто специально: «Ребята, шаг поменьше, Наташа устала!». Я думаю: «Ну чтоб вы померли все!». Однажды я все-таки выбрала одного постарше и, говорю: «Ну, что же вы такие глупые все что ли?». А он в недоумении отвечает: «Да нам и в голову не приходило, что ты будешь так бояться сказать»

Сталинград, Курская дуга. Она ходила с призывами немцам сдаваться, один раз на прослушке ее поймал немец – и … отпустил со словами: «С девчонками не воюю!»

Чувство Победы пришло неожиданно, а потом о победе было приказано практически забыть – только в 1965-м году вновь вернулись торжества и почести ветеранам.

Ракетостроение

Наташа Малышева, проработав несколько лет в Германии, окончила МАИ и стала работать в ракетостроении.

«Самым трудным было искать ошибку в расчетах. Все рассчитаешь, многократно тщательно проверишь и перепроверишь, каждый пуск стоит огромных денег, все смотрят. И вдруг ракета на полигоне начинает барахлить!. Как-то была пробоинка в трубе, вызвавшая утечку, и одному из компонентов недоставало ресурсов. Но пока установишь причину аварии – сколько проходит времени!»

По трагической случайности прерывается жизнь С.П. Королева и А.М. Исаева, и начинается у Малышевой совсем другая жизнь – в обычном советском заведении, где люди не горят работой, не сидят ночами, работают за жалованье, а не за идею. Становилось пусто.

Сережа-отец Сильвестр

В это время подруга рассказала по секрету: сын Сережа принял постриг, стал священником… «Может быть, съездишь со мной проведать, как он там?»

«Сергей, в ответ на мое обращение «Сережа!», поправил строго неторопливо: «отец Сильвестр». Почти молча доехали мы до деревни. Остановились у избы с маленьким палисадником и колодцем. Две комнатки. В одной келья отца Сильвестра, в другой были кровать, топчан, стол и две табуретки. С потолка через щели торчали куски пакли, на окнах нет занавесок, «удобства» — во дворе. Я вспомнила великолепную трехкомнатную квартиру полковника Лукашенко, отца Сережи. И вдруг вместо ужаса и протеста ощутила такой прилив восторга, что не могла этого скрыть. «Господи! — подумала я, — какую же сильную веру послал Ты этому молодому человеку, чтобы вот так, совершенно добровольно, уйти от благоустроенной жизни сюда, в это запустение, одному, и быть таким спокойным и умиротворенным!»

Перемена, произошедшая с Сережей – о.Сильвестром поразила Наталию Владимировну. Она стала бывать в храме, читать Евангелие… «Все, что до сих пор было смыслом моей жизни: работа, активная общественная деятельность, стремление быть в центре внимания, — разом поблекло и потеряло значение».

Вскоре она нашла духовника, объездила многие монастыри, стала работать на восстановлении подворья Пюхтицкого монастыря. Времени не хватало, и она решил уйти на пенсию. Отпускали нехотя, но Наталия Владимировна была непреклонна – раз решила – все.

Сестра Адриана

Здесь в 2000 году она приняла постриг. Любимое имя Наталия – какое имя теперь будет в постриге?

«Никогда не забуду минут ожидания своего нового имени, а когда из уст владыки прозвучало: «Сестра наша Адриана» — мне трудно было сдержать свою радость. Теперь я навсегда останусь со своей святой мученицей Наталией, так как она и Адриан — это одно целое душой и телом».

Правила жизни

«У меня в жизни выработалось два правила:

«Никогда не задерживайся там, где тебе очень хочется остаться». Это правило стало для меня спасательным на всю жизнь. Я никогда не была назойливой в гостях, всегда уходила, хотя меня просили остаться.

Со Святейшим Патриархом Алексием

Второе мое правило пришло, когда я уже была старше. Наблюдая за людьми, я поняла, что в обществе ни в коем случае нельзя на людях показывать, что ты обиделась. Даже если тебе какую-то грубость сказали, или не так вежливо обратились. Гораздо лучше взять себя в руки, сделать совершенно непонимающее лицо и спросить у него: «У тебя, наверное, что-то случилось? Настроение плохое?». Уверяю вас – это прекрасное лекарство. Потом, когда я уже стала вникать в христианские законы, я поняла, что это у меня хоть и немного эгоистичное смирение, но смирение. Человек говорит мне грубость, а я выражаю участие, не допускаю никакой мысли о том, что эта грубость относится ко мне и к нашим отношениям. Изумительно хорошо действует».

Фронтовой дневник матушки Адрианы

Через несколько месяцев после ее кончины была издана книга воспоминаний «Монахиня из разведки»

5 ноября 2012 в рамках церковно-общественной выставки форума «Православная Русь» состоялось торжественное вручение дипломов и памятных призов лауреатам VII открытого конкурса изданий «Просвещение через книгу». Книга Анна Даниловой «Монахиня из разведки. История жизни ветерана Великой Отечественной войны монахини Адрианы (Малышевой)» заняла 3-е место в номинации «Лучшая духовно-патриотическая книга». Поздравляем!

Об авторе

Имя Анны Даниловой широко известно среди журналистов: в течение последних восьми лет Анна возглавляет интернет-портал Православие и мир. Благодаря работе, Анна встречает множество интереснейших людей современности, среди которых монахиня Адриана.

В основе книги — беседы Анны Даниловой и монахини Адрианы, которые они вели в течение полугода.

Подробнее: adriana.su

Серия сообщений «Православная литература (взрослая)»:
Часть 1 — «На земле мы только учимся жить». Протоиерей Валентин Бирюков
Часть 2 — Книга «Святая Блаженная Ксения Петербургская»
…
Часть 4 — Книга «Житие святой блаженной Ксении Петербургской»
Часть 5 — Православная трапеза. От Масленицы до Пасхи. Ангела за трапезой.
Часть 6 — «Монахиня из разведки». Майор Наталия-монахиня Адриана
Часть 7 — Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Книги автора. Читать онлайн
Часть 8 — 101 притча. Сборники христианских притч и сказаний
…
Часть 14 — Коллекция православных святынь. Великий пост в поучениях Святых старцев
Часть 15 — Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Евангельское злато. Беседы на Евангелие
Часть 16 — Житие старца Паисия Святогорца. В двух томах.

Командовал 16-й армией Константин Константинович Рокоссовский, удивительный человек и уже знаменитый полководец. Это его армия выстояла в боях за Москву. А до того, в 1937 году, он был арестован и до начала войны находился в заключении.

Тогда его жену убеждали отречься от мужа, как от «врага народа», пугали последствиями для нее и их дочери. Но она, одна из немногих, отказалась сделать это. И Рокоссовский потом при каждом удобном случае говорил, что ее подвига он никогда в жизни не забудет. После освобождения Рокоссовского сразу направили на Западный фронт.

Узнав, что попала к известному военачальнику, я была просто счастлива. Он произвел на меня самое хорошее впечатление. И хотя я уже была наслышана о его достоинствах, личное знакомство лишь усилило мое восхищение им.

Навсегда я запомнила этого удивительного человека. Он часто повторял:

— Мне лишних жертв не нужно, — и не приветствовал, когда бросались на амбразуры или заваливали врагов трупами.

Материал по теме

“Не убий”. Воспоминания снайпера

Воспоминания снайпера: на моём счету сотни точных попаданий. Но однажды я не выстрелил…

Жуков очень высоко его ставил. Не только женщины, но и мужчины никогда грубого слова от Рокоссовского не слышали. Константин Константинович был очень деликатным человеком, отличавшимся редкой нравственной чистотой. Он ценил своих подчиненных: это была слаженная дружная команда, следовавшая за своим маршалом при его служебных перемещениях. Он часто повторял:

— Многие люди, особенно занявшие высокие посты, стараются добиться, чтобы их слушались, в основном за счет возбуждения страха в подчиненных. Вот боится меня человек, значит, будет делать все, что надо. А я хочу, чтобы меня любили и делали все, что нужно, боясь меня огорчить. Понимаете? Это другое.

Он был удивительно вежлив, меня поразило, что он говорил «вы» даже мне, двадцатилетней девчонке…

Главной задачей разведчиков в это время было получение сведений от партизанских отрядов. Партизаны жили своей обособленной, скрытной жизнью, выходили только на вылазки и подрывы. Они владели очень важной информацией, знали все о составе и расположении немецких войск. Фашисты считали их незаконными противниками и, обнаружив, расстреливали на месте.

Разведчики должны были связываться с партизанами и получать от них свежие данные о поступлении и местоположении частей, смене техники.

Отправляясь в разведку, я от своих выходила в военной форме, будто направлялась в штаб, чтобы как можно меньше людей знали о моем задании. Затем в определенном месте переодевалась в крестьянскую одежду. В занятых немцами селениях у партизан были свои люди, у которых мы и останавливались. В случае вопросов те отвечали, что это пришла в гости племянница или внучка.

У деревни оказывались, как правило, на рассвете, когда еще не выгнали коров. Существовали условные знаки, по которым мы определяли, есть для нас опасность быть схваченными или нет. Немцы были очень подозрительными, и если бы увидели, как ранним утром человек выходит из лесу и направляется прямиком к какой-то избе, сразу бы насторожились.

Материал по теме

Первый день войны

Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг.

В деревнях я иногда говорила немцам, что по рождению немка. Иногда это был хороший предлог завязать разговор: я спрашивала, как можно уехать в Германию, и объясняла, что у меня есть на это право, так как там живут мои родственники. Один раз немцы позвали меня к себе и говорят, чтобы завтра я пришла к нам работать, — им срочно понадобился кто-то знающий и немецкий, и русский языки. Я пообещала, а ночью поскорее оттуда удрала. Потом хозяин дома рассказывал, что немцы меня искали, а он ответил, что я испугалась и ушла обратно в свою деревню.

Собранные сведения следовало запомнить — и не дай Бог перепутать эти строгие военные сводки! — или где-то записать, что было уже рискованно. Эти данные были чрезвычайно важны: мы победили на Курской дуге во многом потому, что прекрасно знали, где в основном сосредоточены немецких войск, сколько и какой техники прибыло, какие потери понес противник.

Однажды с заданием я не справилась. Дело было так. Наши штабные палатки стояли в лесу, и я, привыкшая рано вставать, могла немного побродить до начала работы по лесу. Там я и встретилась с Рокоссовским, который тоже любил ранние прогулки. Я остановилась, не зная, как вести себя. А он подошел, поздоровался, не ожидая от растерявшейся девчушки уставного приветствия, и сказал, что скоро мне предстоит серьезное задание. Я ответила с заметной радостью, искренне и горячо обещая все исполнить. Он внимательно посмотрел на меня и ответил коротко:

— Я надеюсь.

Через день мне было приказано отправиться по известному маршруту в занятую немцами деревню Игнатьево. Там, на краю села, стояла изба, где жила семья помогавшего нам крестьянина. Он был связан с партизанами и вызвался передавать нам полученные от них сведения. Но наш разведчик, посланный к нему на предыдущей неделе, не вернулся, и теперь предстояло «продублировать» его задание. Мне были сообщены все необходимые данные и условные знаки, предупреждающие об опасности.

Мы с проводником отправились в путь под вечер. Шли долго, я старалась запоминать дорогу, хотя в условленное время на обратном пути меня должны были встретить. Заодно вспоминала и указания: «Осторожность, внимание к каждой мелочи, холодный рассудок». На случай встречи с немцами была выучена легенда.

Перед операцией я переоделась, взяла маленький, но очень сильный бинокль — и никакого оружия. К видневшейся вдали избе мне предстояло идти уже без сопровождения, оставаясь один на один с возможными опасностями. Когда подошла к краю леса, было еще совсем темно, и я решила дождаться рассвета, чтобы разглядеть условный знак — прислоненные к сараю грабли, зубьями обязательно внутрь. Зубья наружу означали опасность.

Заснуть я, конечно, не смогла, и с первыми лучами солнца выглянула из своего укрытия. Я знала, что немцев в деревне мало и расположились они на другом краю селения. Партизаны их не тревожили, и это облегчало ситуацию.

Я увидела сарай и прислоненные к нему в «безопасном» положении грабли. Почти успокоившись, уже собралась выходить из укрытия, как вдруг краем глаза уловила движение у сарая. Молодая женщина быстро подошла к граблям и повернула их зубьями наружу — опасность! Затем быстро ушла, а я была в смятении. Что изменилось, если никто не входил в дом за это время? И тут произошло уже совершенно необъяснимое. Из избы вышел пожилой человек, по описаниям — хозяин дома, и вернул грабли в положение «безопасно». Я совсем растерялась: чему верить?

Материал по теме

Плач воевавшего старца

К 9 маю 2011 года в «Фоме» мы публиковали рассказ Александра Недоступа, врача много лет лечившего архимандрита Кирилла.

А время шло, скоро уже вся деревня должна была проснуться. Решение родилось помимо моей воли, где-то внутри меня. Предупреждение об опасности не могло исходить от предателя. Ожидаемого посланника явно хотели предупредить, спасти от чего-то непонятного, но страшного. Надо было уходить, и немедленно…

Возвращалась, тем не менее, я в ужасном состоянии, как на плаху: что меня ждет за невыполнение задания? Передо мной в эту деревню уже ходил разведчик и не вернулся. Тогда решили послать девушку — очень нужны были сведения. Иду я к своим с опущенной головой. И вдруг от палатки, где жили наши разведчики, бегут мне навстречу несколько человек, меня обнимают, целуют, плачут. Только к концу дня добралась я до своих. И тут меня с радостными криками окружили сослуживцы. Меня тискали и целовали, а в промежутках рассказали, что женщина, перевернувшая грабли, была снохой того человека, который контактировал с партизанами.

Ее муж был в армии, и немцы, прознав про это, стали заставлять их сотрудничать с ними, грозя расстрелом. Немцам уже было известно, что кто-то придет на встречу, и они ждали в засаде. Когда партизаны узнали об этом, они послали девочку предупредить меня об опасности, но мы с ней разминулись. Все думали, что я погибла, и не ожидали увидеть меня живой.

Спасена я была поистине чудом, в День моего ангела — 8 сентября 1942 года.

Рокоссовский вызвал меня к себе, поднялся навстречу, с особенной своей застенчивой улыбкой, протянул руки, в которых утонули мои ладошки, и сказал:

— А вы, оказывается, еще и умница! Чем же вас наградить?

Осмелев, я выпалила:

— Разрешите до конца войны служить с вами!

Он рассмеялся:

— Почему же только до конца войны, можно и дальше… — Потом спросил уже серьезно: — Хотите повидать родных?

— Да-да! — отреагировала я мгновенно. — Недавно у моей сестры кто-то народился, а я даже не знаю кто.

— Вот и собирайтесь: завтра в Москву идет машина.

Матушка Адриана: как советская разведчица-атеистка стала монахиней

«Факультатив. История»: разведчица и монахиня Адриана

Как советская разведчица-атеистка решила стать монахиней? Что она пережила во время Великой Отечественной войны? И что с ней происходило в последние годы? Телеканал «Москва Доверие» подготовил специальный репортаж.

Не от мира сего

Бывший майор разведки Наталья Малышева в конце жизни стала настоящей звездой: о ней издали книгу, ее портрет написал известный художник, с ней пожелал познакомиться патриарх. А все потому, что, будучи на пике карьеры, неожиданно для всех атеистка-разведчица ушла в монастырь.

«Она немножко не похожа на наш стереотип старца или старицы,она являла собой очень хороший пример жизненный», — считает вице-президент Фонда Андрея Первозванного Владимир Мищенко.

Наталья Малышева

Она прошла Великую Отечественную войну без единого ранения. Секретные задания ей поручал лично маршал Рокоссовский. Наталью Малышеву не брала ни одна пуля, а немцы, схватив, отпускали. Этим чудесам она много лет не придавала значения, пока однажды не попала в церковь.

Канун 1990-х. Наталья Малышева тяжело заболела. Ей грозит полный паралич. Это происходит буквально перед выборами депутатов в Верховный Совет России. Она снимает свою кандидатуру. Окажется, это был знак свыше.

Наталья Малышева остается в стороне от политики. Ни с кем не встречается, первое время почти не выходит из дома. Но худшие прогнозы не оправдаются, и когда она сможет передвигаться, отправится в ближайший храм.

Тайные визиты в церковь, которые она совершала последние несколько лет, уже можно будет сделать явными.

«Она рассказывала, как пришла к богу. Они приехали со своей фронтовой подругой отговаривать ее сына, в ту пору он, по-моему, был послушником, отговаривать его, чтобы он из этой дыры, из Ярославской области, приехал назад в Санкт-Петербург, в ту пору Ленинград. И она говорит: «Мы сидим в этой избушке, в которой он снимал угол, и вот он заходит – под потолок ростом, в этом черном одеянии, такие огромные голубые глаза… И все», — вспоминает Владимир Мищенко.

Отец Сильвестр тогда и предположить не мог, как эта встреча перевернет жизнь тети Наташи, которую он знал с детства. Когда дома собирались однополчане его родителей, она всегда была немногословна.

«Всегда человек очень собранный, очень внимательный, очень неординарный. О ней мало что можно было узнать, она всегда была под грифом «Секретно», — утверждает архимандрит Сильвестр.

Стальная женщина

Фотограф Иван Чернов – сам бывший разведчик. Когда познакомился с матушкой Адрианой, это имя дали Малышевой после пострига, долго пытался узнать о ее службе на фронте. Но напрасно.

«Я ее спрашивал: «Матушка, ты где победу встретила?» «В Германии». Я говорю: «А где в Германии?» Когда она сказала, что в Потсдаме, я спрашиваю: «Матушка, а где вы были? Какая часть?» – она мне ничего не говорит», — вспоминает Иван Чернов.

Наталья Малышева

В это время Чернов и сам был в Потсдаме, но пересекаться там с Малышевой ему не приходилось. Как выяснилось позже, она служила в штабе маршала Рокоссовского. Даже на фронте от своих ей приходилось скрывать, когда она отправлялась в разведку.

Вот она выходит из части в форме, делает вид, что едет в соседнюю дивизию. По пути переодевается в простое платье, чтобы сойти за местную. Рокоссовский поручил проникнуть в ближайшую деревню в качестве связной. Одна из семей передавала армии сведения от партизан. Разведчик, который ушел к ним накануне, не вернулся. Ждать было нельзя. Но Малышева это важное задание проваливает. Не поняла пароль.

«А пароль – будут стоять грабли зубцами к тебе, значит, заходить нельзя, а если они будут тыльной стороной, то заходи, тогда связь будет. Она все это нашла, увидала эти грабли – они стоят ребрышком. А потом обратно повернулась, и вдруг грабли повернулись…», — говорит Иван Чернов.

Не один час она просидит в кустах, гадая, что это значит и можно ли входить, но все же вернется в штаб. По пути будет рыдать от того, что идет ни с чем. Каково же будет ее удивление, когда, увидев ее, все бросятся к ней обниматься и целоваться. Окажется, что хозяин того дома сдался немцам, и те ждали связного в засаде.

Журналист Анна Данилова полгода кропотливо записывала все рассказы матушки Адрианы. То невыполненное задание Рокоссовского – не первое чудо, которое случилось с ней на войне.

«Первым чудом таким она называла событие, которое произошло в самые первые дни ее пребывания на фронте – это битва под Москвой, и это был тот случай, когда она спасла раненого, вынесла его из-под обстрела», — рассказывает Данилова.

На грани жизни и смерти

На фронт Малышеву берут не сразу. Она перешла на третий курс Московского авиационного института, когда началась война. Всей группой они приходят записываться добровольцами в армию, но их заворачивают – слишком юные. Казалось, война долго не продлится, и немцев быстро разобьют. Вскоре становится понятно, что это не так.

В октябре 1941-го для обороны Москвы уже принимают всех добровольцев. Наталье Малышевой, которая занимается конным спортом, прыгает с парашютом, стреляет и умеет оказывать первую медицинскую помощь предлагают пойти в разведку. На первом же задании она и спасет своего раненого однополчанина.

Великая Отечественная война, 1941 год. Фото: ИТАР-ТАСС

«Раздевается до белого белья, чтобы на снегу было незаметно, бежит по следам туда, где лежит раненый, туда-то она подбежала быстро, на белом снегу ее не особо видно, и поэтому миновала обстрел. А обратно как ползти? Вдруг пошел снег, неожиданно, и такой сплошной белой стеной, что как раз Наташа Малышева примотала к себе этого своего однополчанина, и они с трудом это место преодолели, покрытые абсолютно белой стеной снега», — говорит Анна Данилова.

Малышева оказалась находкой для разведки. Выясняется, что она еще и бегло говорит по-немецки. В Сталинграде, когда советские войска взяли город, Малышева ходит по улицам и призывает остатки гитлеровцев сдаться. Они ей вслед кричат: «Предательница!»

Не раз на фронте она отправляется одна на прослушку немецких телефонных линий. Однажды такая вылазка едва не стала для нее последней.

«И вот ее немец застал, когда она прослушивала. В этот момент получила в спину удар автоматом от немца. Она поняла, что ей конец, ее сейчас расстреляют – на месте преступления застигнута. «Вся я, – говорит, – как сейчас помню, съежилась, взяла пистолет, чтобы застрелиться». Он заметил ее движение руки, вырвал этот пистолет, взял себе, а потом неожиданно ей говорит: «В общем-то, я с девчонками не воюю, уходи отсюда». Она не поверила в свое такое нечаянное спасение, нечаянную радость, и говорит: «Я, съежившись, ожидая пули в спину, начала от него отходить в сторону леса». А он ей говорит: «Остановись». Она говорит: «Я остановилась, он вынул пистолет и говорит: «Забери свое оружие, иначе тебя свои же расстреляют, если ты вернешься без табельного оружия», — рассказывает художник Александр Шилов.

Эту историю она будет скрывать много лет. Будет скрывать и то, как после войны ходила по лагерям для военнопленных и искала того офицера, что не убил ее.

После войны

Вот какой увидел матушку-разведчицу художник Александр Шилов. Она называла себя современной монахиней. Не отрекалась от войны, продолжала интересоваться светской жизнью. Этот портрет написан в 2010 году – за два года до ее смерти.

А.М. Шилов «За Веру и Отечество»

«Я был так, знаете, приятно удивлен. Она понимала, что надо хорошо сидеть, ей было, конечно, тяжело, все-таки возраст под 90 лет. Она ушла в эти ордена, ордена это, я говорю, память о войне, она рассказывает молодой девушке верующей, как воевала. И вы знаете, даже к этой картине часто подходят, только не подумайте, что я хвастаюсь, смотрят и молятся на нее, как на икону, говорят: «От нее идет какой-то свет». Действительно, от матушки Адрианы шел какой-то внутренний свет, такой духовный внутренний свет», — рассказывает Александр Шилов.

Анатолий Прасолов когда-то был у нее в подчинении. Официально она ушла из разведки, вернулась в Московский авиационный институт, а по окончании попала в конструкторское бюро. Здесь разрабатывали ракетные двигатели.

Когда спустя годы бывшие коллеги узнали, что она отказалась от карьеры и ушла в монастырь, не поверили, думали – слухи, пока не прочитали в газетах.

«Мы были, в общем-то, удивлены и даже, может быть, горды», — рассказывает заместитель начальника отдела Конструкторского бюро химического машиностроения им. А.М. Исаева Анатолий Прасолов.

В 50-е в конструкторском бюро Малышева возглавляет разработку боевых ракет земля-воздух. В кабинете ее не застать: лично следит за всеми экспериментальными работами. Она – единственная женщина-начальник – снова, как на передовой, старается не уступать мужчинам.

«Работали мы, как правило, не на воде дистиллированной, компоненты иногда портили и внешний вид, и одежду. И вот такой случай запомнился, что после очередного испытания на стендовой базе мы смотрим, говорим: «Наталья Владимировна…» – колготки были непригодны. Приходилось работать и в таких необычайных для женского персонала условиях», — вспоминает Прасолов.

Тайна личной жизни

Разведчик и фотограф Иван Чернов после знакомства с матушкой Адрианой нашел некоторые несостыковки в ее биографии. Как ведущий конструктор ракетных двигателей она часто бывала на космодроме «Байконур» в команде Сергея Королева. Ветеран объясняет это так…

«Единственная, кого Королев брал на испытания, только ее, одну женщину. Представляете? Я понял так: он не мог ее не взять по определенным моментам. Значит, она неслучайно туда и попала. Этот путь – они в отставку не уходят, а все время работают», — считает Иван Чернов.

Сергей Королев с матерью, 1950 год. Фото: ИТАР-ТАСС

Большая часть сведений о ней до сих пор закрыта. Возможно, параллельно работе в конструкторском бюро она продолжала служить в разведке.

Зато нам удалось узнать, что матушка Адриана была замужем. Она не любила об этом говорить, до конца жизни хранила фотографию своего первого жениха – Михаила Бабушкина. Даже в келье его снимок стоял на видном месте.

«Он трагическим образом погиб в первые месяцы войны. Он был летчиком, как и его отец – Герой Советского Союза. И вот настолько значим в ее жизни был этот человек, настолько важны были их отношения, что так она, в общем, его и не смогла забыть, и, уже выйдя замуж, она поняла, что такого чувства она своему мужу дать не может», — объясняет Анна Данилова.

С мужем-полковником она проживет всего четыре года. Расстанутся еще в 1949-м. Она привыкла к одиночеству с детства. Наталья Малышева – младший ребенок в семье, и ребенок нелюбимый. Мать ждала мальчика, когда родилась вторая дочь, потеряла к ней интерес.

«Путь у нее был достаточно быстрый в Церкви, духовный путь. Она и звонила, когда что-то непонятно было. Для чего нужна исповедь, почему причащаются, для чего нужно то же соборование, а как часто надо ходить в храм, а как относиться к священнику», — говорит архимандрит Сильвестр.

Обращение в веру

Именно после встречи с отцом Сильвестром она начинает время от времени ходить в храм. Отказаться навсегда от работы и политики, в которую в конце 80-х ее вовлекли, и мысли нет. Но во время болезни, прикованная к постели, она по-другому посмотрит на свою жизнь.

«Одно из первых послушаний у нее было – продавать на улице книги. Ну, представьте себе: майор, да с таким стажем, член такого количества комиссий государственных и так далее, это уважаемая женщина. И вдруг посреди улицы Рождественки у лоточка с книжками, да еще в платочке. Первые месяцы она надвигала платочек на самые глаза, чтобы никто ее не узнал: а вдруг кто из знакомых заметит ее. Ну как, будет непонятно, что она делает в продавщицах. Потом привыкла, освоилась и стала с радостью свое послушание выполнять, не волнуясь, что кто-то может ее узнать», — рассказывает Анна Данилова.

Продажа книг тогда приносила немалые деньги возрождающемуся монастырю, а там надо было все буквально строить с нуля.

Наталья Малышева

Пюхтицкое подворье – сюда она пришла. В советские годы здесь был архитектурный институт. В начале 90-х это место снова вернули Церкви. Здесь Наталью Малышеву и постригли в монахини. Это подворье стало знаменито на всю Москву. Едва о необычной разведчице написали в одной из газет, к ней потянулись и журналисты, и обычные люди.

«Когда матушке Адриане исполнилось 89, я сказала девочкам в редакции: «Давайте все-таки позвоним», – позвонили, голос молодой, интонации очень живые: «Конечно, – говорит, – приезжайте. И очень хорошо, что вы после 9 мая звоните, потому что все те, кто перед 9 мая, они в спешке в такой. «Все, быстрее-быстрее, скорее-скорее, записывайте», – а те, кто после 9 мая звонит, те обычно обстоятельнее все могут записать, послушать, продумать. Так что приезжайте». Удивительная совершенно ясность ума, молодые, бодрые интонации. Прекрасное пользование мобильным телефоном – тоже надо понимать, все-таки 89 лет», — вспоминает Анна Данилова.

И в первую встречу уже, когда стали ее расспрашивать, записывать, стало понятно, что надо записывать всю ее историю целиком.

Записи видеоинтервью матушки Адрианы уникальны. Здесь не выставлен профессиональный телевизионный свет, на героине ни слоя грима, но этого не замечаешь, едва она начинает говорить. Монахиня вспоминает первого спасенного.

«У него разбита была нога. Одна была цела совсем, руки были целы. Я его к себе привязала и говорю: «Будем ползти, только ты мне помогай, чем можешь, руками и ногой, иначе я тебя не протащу». Еще раз так будет, не дай бог, еще раз будет – еще раз пойду, только ради того, чтобы увидеть благодарность эту в глазах… Это такое чувство, что он… Он пусть умрет даже после этого, но перед смертью узнать, что он не брошен, а что за ним пришли – вот ради этого можно было рисковать даже, и все», — говорит монахиня Адриана.

Любовь и терпение

Декабрь 2009-го. Москва. Матушке Адриане вручают Орден Андрея Первозванного за веру и верность. Зал стоит.

«А ведь она особо не готовилась, и, в общем, как-то так она, знаете, не бравый генерал – перед ней был, тоже его награждали, но зал несколько раз вставал и просто стоя аплодировал, настолько это какие-то такие были слова, которые людей настолько зацепили», — вспоминает Владимир Мищенко.

Впечатлила тогда речь незнакомой матушки и еще одного лауреата премии – президента Ингушетии Юнус-бека Евкурова. Герой России, боевой офицер, потом проговорил с ней весь вечер.

Матушка Адриана

«Они разговаривают, он – красивый молодой мужчина, и она – такая вся хрупкая какая-то в этом креслице, а как будто стоят два одинаковых человека – два воина, два солдата. С тех пор у них завязалась такая очень тонкая, знаете, связь: он ее всегда поздравлял, посылал ей телеграммы, когда мог (понятно, в силу своей занятости), приезжал, передавал ей какие-то свои из дома, от своих родных, продукты: какой-то сыр, хлеб домашний – это принято так на Востоке, и только самым близким, самым родным людям это делается», — рассказывает Мищенко.

12 декабря 2011 года Пюхтецкое подворье наводнили люди: все пришли поздравить мать Адриану с 90-летием. Она долго готовилась к этому: разобрала фотографии, закончила книгу воспоминаний, позвала всех друзей. У нее словно было предчувствие, что этот праздник для нее последний. Через два месяца ее не стало.

«Есть такие красивые молитвы: «Господи, дай мне душевного спокойствия встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле твоей святой на всякий час сего дня, во всем. Наставь и поддержи меня, какие бы я ни получила известия в течение дня, дай мне принять их со спокойной душой и твердым убеждением, что на все святая воля твоя. Во всех словах и делах моих руководи моими мыслями и чувствами во всех непредвиденных случаях, не дай мне забыть, что все ниспослано тобой. Научи меня прямо и разумно действовать с каждым человеком, никого не смущая и не огорчая. Помоги мне перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моей волей и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить». Это не чудо?» — говорит монахиня Адриана.

Она никогда бы не поверила, что закончит свою жизнь в монашеской келье. Разведчица, в профессии которой главное достоинство – уметь молчать, в конце жизни говорила так, что к ней прислушивались священники. Когда-то в детстве Наталье Малышевой сказали, что ее устами говорит бог. Это было в храме по соседству с домом, куда мама однажды ее привела. Она не помнила своих слов, но запомнила внимание, которым тогда окружили ее монахини.

Потом только, уже став матушкой Адрианой, она поняла, что это был первый знак свыше. И для этой участи ее не раз спасали от гибели.

Сюжет: Городские истории

Как разведчица Малышева стала матушкой Адрианой

Пюхтицкая матушка Адриана прошла три войны. Великую Отечественную – разведчицей. «Холодную войну» – в ранге ведущего конструктора двигателей для первых баллистических ракет и космических кораблей. А на старости лет постриглась она в монахини, вновь включившись в битву. На сей раз – вечную, за души людей.

– Встретиться? Пожалуйста! Пишите телефон, – сказала матушка Адриана и на память в свои 87 лет продиктовала номер мобильного. Мы познакомились с ней в галерее художника Шилова, где с недавних пор можно увидеть ее портрет.

Точно так же разведчица Малышева запоминала в Великую Отечественную войну штабные немецкие разговоры, слушала их лежа на животе, в снегу или в грязи, через специальную аппаратуру.

«Беда человека в том, что живет с оглядкой на других»

Аппаратуру она подключала к немецкому кабелю, тянувшемуся по земле. Какой объем ценных военных сведений передала она таким образом «своим», никто, разумеется, не считал.

По прошествии десятков лет разведчица и монахиня уместились в одном человеке. «Да, такие вот две необычные ипостаси в одном лице», – улыбается матушка Адриана. В ее келье, у самой кровати, висит простенький ковер с изображением Иисуса Христа. Кажется, оно оживает, когда в ходе нашей беседы пюхтицкая монахиня смеется неожиданно молодым, жизнерадостными смехом или же, напротив, застывает в задумчивости. В один из таких моментов мы поинтересовались, задавала ли она кому-либо вопрос, в чем смысл жизни.

– Нет, – пожала плечами матушка Адриана, – мне же часто его задают. На мой взгляд, мы живем для того, чтобы по заветам Господа готовить себя к жизни иной. Выполнять их на 100% никто не требует. Само стремление быть лучше уже приветствуется. Ведь евангельские законы и для взаимного общения хороши. Беда же человека в том, что постоянно оглядывается по сторонам. Я же думаю, что глупо, когда в душе Бог и Библия под рукой, все время суетиться и ориентироваться на других.

Вот такие простые рецепты «жить не по лжи» матушка Адриана дает всем, чьи запутавшиеся души к ней на Пюхтицкое подворье прибрели. Отставной майор в черном одеянии, она и сейчас словно на боевом посту. Каждый день, дарованный свыше, воспринимает как новое задание: встает спозаранку и на правах интеллектуальной монахини общается с приходящими на подворье людьми.

«Чувствую, надо выбирать: церковь или политика»

Судеб на самом деле у нее не две, а три. Наверное, это талант – прожить их так, что любая из них на зависть дутым героям и уникальна, и исторична, и органично укладывается в широкое русло единственной жизненной реки. Смотреть личную «киноленту» матушки Адрианы лучше отматывая ее назад. Видишь, как тройная спираль ее фатума превращается в сплошную прямую, код от которой матушка Адриана связала сама.

– Вы спрашиваете, что общего между долей монахини и долей разведчицы. Много общего! Ведь и там, и тут цель одна – о себе забываешь, когда нужно помочь другому, – говорит монахиня и мотает пленку лет на 15 назад.

На дворе 1993 год. Заслуженная московская пенсионерка Наталья Владимировна Малышева начинает помогать возрождать Пюхтицкое подворье в Москве. Почти в то же самое время ельцинские танки берут на испуг Верховный совет России, депутатом которого она в свое время чуть было не стала.

– Бог вас уберег! – замечаю.

В знак согласия монахиня кивает головой. И смеется. Над собой. Свое выдвижение в «тот самый» Верховный совет сегодня вспоминает с иронией, ну а было время, когда сей факт сильно тешил ее амбиции. Тем не менее на политическом поприще все-таки поставила крест. Разумеется, христианский.

– Представьте, – рассказывает она, – я только начала посещать церковь, а меня на какие-то собрания зовут, выступлений требуют перед публикой, предвыборных обещаний. Мне даже по ночам нехорошо стало. Чувствую, надо выбирать: церковь или политика. Позвоночник стал болеть. Ну, я пришла в горком и отказалась баллотироваться по состоянию здоровья. Никто не возражал. Скамейка запасных широкой была.

«Советским детям все равно было с кем воевать!»

Еще более интересную картину мы увидим, спустившись в самое начало хрущевских времен. Представьте, НИИ-88, возглавляемый Исаевым и Королевым. Девушка, окончившая авиационный институт, корпит над теперь уже легендарными чертежами.

– Американцы их страшно боялись! – вспоминает матушка Адриана про первые баллистические ракеты, двигатели для которых конструировала сама. И она же была единственной женщиной в государственной комиссии по испытанию ракетных комплексов. Ну, а потом космос. Предмет профессиональной гордости по сей день – двигатели малой тяги для первых космических кораблей.

– Они же самые «ювелирные»! – восклицает она. – Собственно говоря, те, которые помогают космическим кораблям оторваться от орбиты и вернуться обратно на Землю.

Матушка Адриана на какой-то момент превращается снова в ведущего конструктора головного института оборонного министерства. Кажется, дай ей волю, она и сегодня внесет вклад в дело перевооружения страны. Только… Вряд ли случайность, что в церковь ее потянуло под занавес 80-х, когда как раз закончилась «холодная война».

– Меняет ли война душу женщины? – спросили однажды у матушки Адрианы.

– К худшему не меняет, – тихо сказала она.

Монастырский ее причал предопределила Великая Отечественная война – страшный по силе крик на протяжении четырех лет, разбудивший в ее душе глубоководное духовное начало. Еще в 7-м классе Наташа Малышева ничем не отличалась от всех остальных советских детей, разве что глубже остальных впитывала в себя государственные сказки про стран-врагов, окружавших СССР. Мечтая о подвигах, энергичная девушка выучилась стрелять, ездить на лошади, окончила медицинские курсы, пела «и на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом».

– Нам было все равно с кем воевать! – смеется матушка Адриана. – Мне стыдно признаться, но когда по радио объявили, что Гитлер напал на СССР, мама побледнела, а я страшно обрадовалась: «Ой, как хорошо! То, что мне надо! Да мы же за неделю их разгромим!»

«Бог спас, что убить никого не пришлось!»

Фронтовой разведчицей будущая монахиня прошла всю войну

Когда же от реальных бомбежек почернела Москва, когда с запада на восток пошли нескончаемой вереницей машины и слово «эвакуация» как зарево проступило на родном небе… Тогда государственная идеология вылилась из нее как дурная вода, а в молодую кожу быстро, как муравьиная кислота, въелся первобытный страх, переборов который, сделала она первый и главный в своей жизни выбор.

– Передо мной встал выбор: уехать или остаться защищать Москву. Все физическое во мне трепетало. Но внутренний голос сказал: «Нет, твое место здесь. Ты же мечтала о подвигах – вот теперь, когда Родина в опасности, иди и защити!»

«У нас медсестер много. Может, в разведку?» – спросил ее командир, когда 19-летняя хрупкая комсомолка пришла записаться на фронт добровольцем. «С удовольствием», – совершенно искренне ответила повзрослевшая внучка священника.

Будущая матушка Адриана прошла всю войну. Тот, кто воевал, знает, что это такое. Вдребезги стеклянные грезы о романтических подвигах. Многократные вылазки в тыл врага за сведениями о местоположении, технике, родах войск противника. Азы конспирации, легенды на случай встречи с фашистами, ночевки в лесу, сон на ходу и одновременно святая возможность подставить другому плечо, рискуя собственной жизнью.

– Сам умри, но друга спаси. Принцип в разведке такой. Не помню, чтобы я хоть раз испугалась. Постойте… только однажды, когда немец чуть в плен не взял. Я в последний момент помолилась, он стоял за спиной с пистолетом и вдруг сказал: «Я с девчонками не воюю!» Всю войну прошла словно под колпаком, ощущала, что есть кто-то сильный, кто меня бережет. Но главное, Бог меня спас, что самой убить никого не пришлось!

В красные сороковые ее, разведчицу 16-й армии, напутствовал командующий Константин Рокоссовский. «Почти на все задания лично отправлял, просил не рисковать зря», – улыбается от воспоминаний матушка Адриана. Ну, а в последние годы привечал ее уже как монахиню Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, недавно ушедший от нас в мир иной. Каждый год посылал он ей персональные подарки ко Дню Победы. Справлялся, как поживает, когда приходил на Пюхтицкое подворье в Москве.

– Круг, который я обошла, привел меня сюда. И никто не переубедит меня, что путь мой мог сложиться как-то иначе. Ничего случайного не было. У меня, например, должна была прекрасно сложиться личная жизнь, но не сложилась, и нет в том ничьей вины, – размышляет матушка Адриана и привычным движением руки поправляет черный клобук. Впервые она примерила его еще в детстве, когда ходила в Страстной монастырь. А это считается верной приметой, что девочка станет монахиней. Наверное, разведчик, ушедший в монахи, по определению фаталист.

БЕЛЫЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

Майор Наталья Владимировна Малышева. Студенткой 3 курса ушла на фронт, через 2 недели убили ее жениха Михаила. Она прошла всю Великую Отечественную войну разведчицей, служила в штабе К. Рокоссовского, дошла до Берлина. После войны закончила МАИ, работала в конструкторском бюро С.П. Королева. Чтобы принять самое активное участие в восстановлении Пюхтицкого подворья в Москве ушла на пенсию, в 2000 году приняла монашеский постриг с именем Адриана.

Скончалась 4 февраля 2012 года в возрасте 90 лет.

Матушка очень хотела дожить еще до одного дня Победы и очень радовалась, когда ей говорили, что ее рассказы помогают помнить о войне и народном подвиге в военные годы.

Предлагаем вниманию читателей удивительные рассказы матушки о Великой Отечественной войне.

Чудесное спасение

Весной 1943 года Донской фронт был расформирован, и вместо него появился Брянский. Верховному командованию стали известны планы немецкого наступления по линии Орел-Курск. В этот район стали скрытно стягиваться крупные силы противника. Немцы хотели взять реванш за Сталинградский разгром. Готовилось грандиозное танковое сражение. От разведчиков поступали свежие сведения о противнике. Моя непосредственная работа в эти дни заключалась в прослушивании противника по проводной связи.

Жили мы в палатках. Иногда попадались освобожденные квартиры, но чаще жили в лесу. Немецкими землянками брезговали — там было огромное количество клопов!

Вставали около восьми часов. Питание у меня было уже офицерское, всегда был хлеб, иногда сыр и сливочное масло. Утром была обязательная беседа с руководителем об обстановке и планах.

За линию фронта меня переводил сопровождающий. У него была и схема проводной связи. Подключившись, я слушала и запоминала все важное, что передавало немецкое командование своим войскам. Затем возвращалась к своим и сообщала об услышанном в штаб.

Дважды такие операции прошли удачно. Но до конца жизни не забуду того, что случилось в третий мой рейд. Когда я уже отключилась и выбралась из укрытия, чтобы, дождавшись темноты, вернуться к своим, спиной почувствовала, что не одна. Быстро обернулась, выхватив пистолет — по инструкции надо было кончать жизнь самоубийством, чтобы не попасть в плен, — но тут же получила удар по руке. Мой пистолет мгновенно оказался у стоявшего передо мной немца. Я окаменела от ужаса: сейчас меня отведут в немецкий штаб. Господи, только не это!

Я даже не разглядела, что это был за немец — ни звания, ни возраста не видела от страха. Сердце выскакивало из груди, я почти не дышала. И вдруг, схватив меня за плечи, немец рывком повернул меня спиной к себе. «Ну вот, сейчас он выстрелит», — даже с облегчением подумала я. И тут же получила сильный толчок в спину. Далеко впереди меня упал и пистолет.

— С девчонками не воюю! А пистолет возьми, иначе тебя свои же расстреляют…

Я обомлела, повернулась и увидела длинную фигуру, уходящую в глубь леса.

Ноги не повиновались мне, и я, спотыкаясь, побрела к месту, откуда с темнотой можно было выйти к своим. По дороге привела себя в более или менее нормальное состояние и вернулась как обычно. У меня хватило ума никому не рассказать о случившемся. Потом уже, значительно позже, поделилась с близкими друзьями. Сын одного из них, принявший впоследствии монашество, произнес, ставшие для меня не так давно откровением слова:

— Неужели вы до сих пор не поняли, что вас все время хранил Господь, и кто-то сильно молился за вас и ваше спасение?..

Разведка. Чудо на Адриана и Наталью

В сентябре у меня день Ангела: на день Адриана и Натальи. Я и Адриана, и Наталья. Наталья по крещению, а Адриана, как монахиня. Так что меня кто хочет – называет Наталья Владимировна, а кому больше нравится «матушка» – пожалуйста, матушка.

В 1942 году после окончания офицерских курсов Наташа Малышева получает направление на Западный фронт, под Смоленск, в разведку при штабе Константина Рокоссовского.

Приехав, Малышева доложилась лично Рокоссовскому, тот тепло ее встретил и выразил надежду, что все будет хорошо. По утрам Рокоссовский вставал рано, надевал бурку и ходил по лесу, думал. Однажды утром они повстречались, и Наташа получила от него новое задание.

Он протянул свою руку (а у него ручища, как две мои) и говорит: «Знаете, я вам должен сказать, что скоро вам придется идти на выполнение серьезного задания».

Я говорю: «Очень хорошо, буду очень рада. Надеюсь, что все будет хорошо».

А задание было вот какое. Нужно было пойти в деревню и получить собранные сведения. Наш разведчик туда пошел и пропал. Нужно было узнать, что с ним случилось, и забрать все бумаги. А если они были не у него, то найти и принести.

Это было восьмого сентября. Меня довели до определённого места в лесу, оставили, дальше я шла одна, ночевала в лесу – на траве.

– Страшно было?

– Когда я это рассказываю, все дергаются, страшно слушать, но я много страшного и до этого видела, уже конец 1942-го как-никак.

Перед тем, как войти в деревню, я должна была прочитать знак. К дереву на окраине деревни были приставлены грабли – это был условный знак. В зависимости от того,куда грабли повернуты – было можно или нельзя идти. Смотрю, вроде можно идти. А потом знак меняют. Потом ещё раз меняют.

Что делать?

Тогда вспомнила, как мне говорил Рокоссовский: «Хладнокровие, еще раз хладнокровие и никакой поспешности». И ещё его слова вспомнила: «Мне жертвы не нужны. Нужно все обдумать. Живой человек дороже любых сведений. Мне не нужно, чтобы люди бросались просто так под танки. Мне нужно, чтобы все было продумано». Как я потом уже узнала, знаки менялись, потому что хозяин дома работал на немцев, а жена его сына помогала мне. Она и поворачивала грабли обратно. У меня был с собой чёткий-чёткий, но небольшой бинокль. И я видела ее лицо. Она так выразительно смотрела в лес, что я будто прочитала приказ уйти.

И Наташа Малышева решает идти обратно. За это в военное время могли и расстрелять…

Только когда вернулась, узнала, что в деревне было предательство, и что то место, куда я должна была прийти, было подготовлено, было известно, что придет разведчик.

Я шла угнетенная, в очень плохом настроении: Надо же, сказала, что выполню, и не выполнила. А потом вспоминаю лицо этой женщины, которое видела в бинокль, думаю: «Нет, нет, правильно».

Прихожу, и узнаю, что, когда я ушла, из деревни пришла девчонка – партизаны послали предупредить, чтобы разведчика не отправляли. Там место провалилось. Но та девочка опоздала: я раньше ушла.

Наши решили, что я тоже, как и первый разведчик, погибла. И вдруг я появляюсь. Радость была! Потом говорят – командующий тебя зовет.

Я вхожу, Рокоссовский вышел из-за стола: «А ты еще, оказывается, и умница! Чем тебя наградить?». И тут я уже обрадовалась и говорю: «Ничем меня не надо награждать. Я только хочу до конца войны с вами служить – никуда меня больше не отправляйте». А он смеётся: «А что это только до конца войны? В армии служить можно до конца жизни».

А потом оказалось, что 8 сентября был день моего Ангела…

Линия фронта – это миф

Линия фронта совсем не такая, как ее обычно представляют. В действительности ее просто нет. Это нечто визуальное. Мы сами определяли: вот здесь еще наша сторона, а там уже немцы; сами находили наиболее благоприятные места для выхода на свои позиции. Никогда точно мы не знали, перешли ли мы линию фронта или еще нет – только по отдельным признакам догадывались.

О главном военном испытании

Война дала мне очень много понять. Я поняла, что во время войны – как будто фотография проявляется. У кого хорошие черты заложены, они усиливаются, часто проявляются героически. А у кого поганенькое что-то было – черты со временем становятся страшными.