Жалею только о том, что 5 лет тянула с поездкой к отцу Николаю

В день памяти отца Николая Гурьянова его духовная дочь – певица Ольга Кормухина – о первой встрече с батюшкой, чудесных обстоятельствах жизни, предсказанных старцем и жизни по его заветам.

Молитвами моих духовных наставников мне повезло: Господь привел к великому старцу – отцу Николаю. Вообще меня к нему отправляли с 92-го года. Я пять лет тянула. Очень жалею сейчас только об этом.

Мой вход к нему был похож на… Простите за сравнение и поймите правильно, я, конечно, не сравниваю себя с Матроной Московской, но когда ее ввели в храм, где служил Иоанн Кронштадский, он выделил ее. У меня было тоже самое, когда я вошла. Подошла к калитке, там была толпа народу, и батюшка увидел меня за этими людьми. И когда я только повернулась к калитке, закрыла ее и развернулась обратно, уже была расчищена дорожка, в конце которой стоял отец Николай, махал и говорил: «Пропустите, это ко мне». Он духом меня уже принял. А я всю дорогу бежала по острову и молилась. Мне сказали, что отца Николая уже закрыли, что он не принимает, под замком сейчас. А я мысленно, духовно взывала: «Нет, отец Николай, ты мне сейчас так нужен!» Действительно, я приехала на самом пределе. Душа моя буквально кричала, вопила. Знаете, наверное, когда роды происходят, женщины меня поймут, когда последние схватки, когда вот-вот все… Это самое трудное, когда нужна помощь… Мы же, когда рождаемся духовно, тоже претерпеваем некие родовые муки, только сами в себе, когда рождается наша душа для Бога, для вечной жизни. И я молилась всю дорогу: «Батюшка, прими, ты мне так нужен!» Прочитала все псалмы, которые помнила наизусть. И когда я вошла, он духом уже меня прозрел и слышал. Когда я подошла, первые его слова были: «Что же ты так долго?» Я не поняла сначала и сказала, что вот проснулась и сразу… Он заулыбался, говорит: «Ну ладно». Помазал меня. Я почему-то какие незначительные вопросы задала, не самые главные, потом отошла. Мне нужно было просто пережить саму эту встречу, хотя чисто хронологически она была второй.

Мы приехали накануне, благословились просто, но поскольку я ничего не поняла с первого раза, у меня жутко болела голова после поезда, я там еще ударилась о поручень. Батюшка меня помазал и сказал: «Идите на кладбище, зайдите там на могилку к моей маме». Он всех туда отправлял и просил молиться за его родителей, Екатерину и Алексея. И когда мы пришли на кладбище, со мной был врач, жена как раз того батюшки, который был один из первых моих наставников. Я говорю: ой, Ирина Михайловна, у меня голова не болит. Вдруг, раз – и перестала! А болела она дико и было такое ощущение, что она вообще где-то рядом. А тут вдруг, раз, голова на месте и не болит. Она только улыбнулась, потому что уже знала. Я говорю: «Что это такое?» Она отвечает: «Это батюшка».

Для меня это было уже много, это было потрясение. Конечно не то, что голова прошла, а что-то такое внутри происходило, что-то я почувствовала, что я меняюсь, но не могу понять, что это. Я тогда еще ничего не знала о том, что самое-то главное в старцах – это преображение человеческой души. И вдруг вот раз, я увидела человека, который посмотрел в мои глаза, и я почувствовала, что вот оно, Царствие Божие, вот оно, рядом. Я вдруг ощутила себя просто на его пороге. И поняла то, что я могу туда попасть. И это гораздо легче, чем я думала раньше. И не трудами какими-то, а именно верой, милостью Божьей.

До того я очень сильно уповала на свои усилия человеческие. И совершенно недооценивала именно Божью милость. И только тогда до меня дошел смысл слов: «Не жертвы хочу, но милости».

Единственное, что я запомнила – какой переворот произошел в моей душе. Я очень строго тогда судила себя, но и других. А вот с этого момента я вдруг поняла, что моя задача – миловать людей словом, взглядом, даже внутренним отношением, которого они и не узнают никогда. Именно миловать так, как милует меня Господь каждый день. Ведь я могла расшибиться об шоу-бизнес с моим-то максимализмом, правдолюбием. Я ведь и руки распускала, я ведь за правду-матку и в морду била, понимаете? И удивительно, когда я исповедалась одному монаху, я говорю: вы знаете, вот я руки распускала. И вдруг он меня огорошил тем, что сказал: а за правду? Я говорю: ну мне казалось тогда, что за правду, да. Он говорит: так, Николай Чудотворец в соборе заехал по богохульнику устам. Кстати, это был первый такой опыт интересный. То есть, наше представление о православии у большинства людей русских, оно далеко от православия, которым оно является на самом деле.

Так вот, когда в один из первых визитов к отцу Николаю я спросила: что же мне делать? Он сказал: пой в храме. Я говорю: а на сцене? Он говорит: пой. Я: так где же – в храме или на сцене? Он: пой, пой, пой. Он несколько раз сказал. Я говорю: а на эстраде? ОН: уйди от меня, не знаю, что это такое. Я больше не стала его искушать, но отец Валерий, они с женой стояли рядом, сказал: неужели ты не поняла? Он тебе просто сказал: пой там и там.

В другой раз я пришла, никого не было, удивительно. Вошла в калитку, был пустой дворик, и вдруг отец Николай открыл келью, вышел мне навстречу и сразу запел: до ре ми фа… И показал, что продолжай, пожалуйста, соль ля си до. Он меня погладил по щеке, и сказал: какая же ты у меня будешь певица! Ой, какая же ты у меня будешь певица! Я думаю: ничего себе: у меня уже все регалии, какие только можно. Куда еще? И только сейчас я понимаю, что он имел в виду, потому что сейчас я певица по его благословению, по его молитве. Конечно, по его великому ходатайству. И самое главное, что все, что ни происходит в нашей жизни, так или иначе все время каким-то образом касается или замыкается на отце Николае.

В следующий раз спросила о личном. Говорю: батюшка, я бы хотела жить в чистоте. Потому что я понимала, раз петь – то это явно не монастырь. А в принципе, очень хотелось, я уже была готова. Я не представляла себе вообще другого пути. Но сказала, что у меня единственное искушение, что я не родила в своей жизни ребенка, не воспитала, что я не выполнила свою функцию. Я чувствую, я не выполнила функцию свою. Он посмотрел и говорит: а у тебя не будет детей. Я так рыдала! И тогда он мне вынес икону Царской семьи, очень долго молился. Я не могу это передать. Я попала внутрь какого-то потока, какого-то состояния. Причем, не моего. Это, конечно, исходило от батюшки. Я была между ним и еще Кем-то, Кого, видимо, он просил. И это продолжалось долго, минут, наверное, 15 или 20. И вдруг он повернулся ко мне и сказал, с таким выражением лица, с такой любовью и болью: Господь сделает, как ты хочешь. И еще сказал: болезни не будет.

И действительно, когда я носила, родила, кормила, мы не чихнули с дочерью ни разу, хотя врачи пугали, что там проблемы, будет даун.

Однажды старец увидел у меня иконку маленькую, Ангела-Хранителя, которую мне подарил один человек – духовное чадо Митрополита Иоанна. Образ был у него в головах, когда владыка умирал. Это огромная святыня, конечно, для меня и для моей семьи.Так вот, увидев иконку, батюшка спросил: откуда у тебя эта святыня? Я прекрасно прочувствовала, поняла, что он знает, кому она принадлежала. И я сказала ему сразу: мне подарило его духовное чадо, не говоря, даже кого. Он говорит: храни. И всех благословил и дал приложиться к этой иконе, всех, кто стоял рядом. Это к слову о том, что такое старец и пророк. С ним не надо говорить лишних слов. И когда я сказала: батюшка, я хотела быть жить в чистоте, — он меня слегка ударил по щеке. Таким образом он обычно лечил, выгонял дурные помыслы или бесов. Он сказал: венчаться будешь.

Я стала жить, борясь уже с помыслом нежелания замуж. То, значит, я себя на монастырь уговаривала, уговорила, уже другого не видела для себя, и перспектива венчания для меня была очень не то, что нежелательной, но очень трудно переносимой. Я-то понимала уже к тому времени, что такое брак. Как сказала одна игуменья, это посложнее монастыря будет, если все правильно. Я прекрасно понимала, что с моим характером мне будет трудно нести послушание мужу.

После того, как батюшка объявил мне волю Божию о венчании, я стала молиться: Господи, Ты же видишь, что я не готова. Пожалуйста, приготовь меня к этому сам так, чтобы я это в сердце приняла, именно вместила всей душой и сердцем. И тут я, как тетка дурная, начала клянчить. Говорю: Господи, ну Ты же знаешь, что мне придется быть певицей опять, Ты же помнишь, как тяжело мне было найти приличные песни. Это же мука смертная. Из ста одна и ту надо переделывать. Пусть он будет композитором. Господи, Ты помнишь, как тяжело мне давались аранжировки, потому что то, что делают аранжировщики, мне не нравится. Пусть он будет аранжировщиком. Господи, Ты знаешь, какого я высокого мнения о себе, он должен быть международного уровня, потому что иначе мне будет трудно слушать его в творчестве. И еще, Господи, чтобы он был как минимум на два года старше меня. И чтобы он никогда не был женат. Вот вы верите? До последнего пункта. Это девушкам, кстати, на заметку, что иногда не грех помолиться-то.

С будущим мужем мы встретились в монастыре, до этого я его знала, и когда-то давно даже была влюбена. Я подошла к нему и говорю: здравствуйте, вы Алексей Белов? Он говорит: да, из «Парка Горького». А я говорю: я Ольга Кормухина, певица. Он говорит: как интересно! Мы пошли в ближайшую кафешку, стали пить кофе. Мы сразу поняли абсолютное родство душ, удивительное совершенно. И тут он сказал: моя самая большая мечта – это попасть к старцу Николаю Гурьянову.

Ему была воля Божия поехать именно со мной. Когда мы уже собирались к отцу Николаю, позвонила при нем прямо келейнице. Говорю: теть Нин, сбегай к отцу Николаю и спроси, благословит он привезти Алексея к нему. Она говорит: благословил. Я говорю: теть Нин, попроси у него погоды. Потому что мы наметили это где-то в сентябре, а там часто идут дожди в сентябре. А мне очень хотелось, чтобы у Лешки поездка была сказкой. А он подумал: какая наглость – просить у старца погоды. Он, дурачок, не знал, что я как лучше ему хотела. А потом мы знали, как батюшка реагирует на такие вопросы. Это же тоже свидетельство нашей детской веры. Понимаете? Просите, и дастся вам.

После встречи отец Николай благословил: идите, гуляйте. Вот мы гуляли пять дней по острову, и Лешка говорит: я все время чувствовал, что не просто так батюшка сказал. Ну и все приглядывался.

Причем, это было явное прямо вот какое-то наваждение, и мы это оба поняли. Мы не стали сопротивляться, я сказала: без благословения матери, Леш, нет. И он поехал к старцу, говорит: батюшка, что же мне делать, мама и так, и так – нет. А он говорит: а я благословляю. Вот так прямо сказал: а маму Господь вправит. Потом мы маму привезли, и было все чудесно. Сейчас прекрасно живем, любим друг друга. По батюшкиным молитвам, конечно, ну и трудиться надо над собой, над взаимоотношениями надо трудиться, это каждодневный труд. Лешка, он очень мудрый и у него есть дар любви.

Счастье – это знать волю Божью и ее исполнять. Вот я всеми руками и ногами подписываюсь под этими словами. Это, действительно, великое счастье. И скорби – это не несчастье, это дорога к счастью. И вообще, знаете, наша вера – это не школа, это не пансион для отличников, а это именно школа для двоечников, которые хотят исправиться. Вот если так к себе относиться, то все будет хорошо. Надо всегда помнить, что мы – двоечники, и отличниками на вряд ли станем, но нужно к этому стремиться. И смысл в жизни – именно в стремлении стать отличником. Потому что мы же видели такого отличника в лице отца Николая. Они есть.

Первая мысль, которую я поймала, когда встретила отца Николая, когда я впервые осознала, пропустила, вместила вот это явление – старец, вот это явление – пророк, духовник, первая мысль была: так это все правда. Вот оно, Евангелие. Это существует. Вот оно, видимое Евангелие. «И будете делать то, что я, и больше меня». Понимаете? Вот оно.

Рассказ Ольги Кормухиной об отце Николае – фрагменты ее интервью «Татьянину Дню», которое готовится к печати. Записала Пелагея Тюренкова.

Остров Ольги Кормухиной

Фото Марины Захаровой.

Почему Мусоргский — это рок?

— Ольга, Вы покинули большую эстраду в начале 1990-х, на пике вашей популярности, и фактически вернулись только сейчас. Что заставляло Вас так долго молчать?

— В то время смутное, которое многих переломало, я вдруг четко осознала, что пришло безвременье, что своими песнями я не смогу ничего изменить ни в стране, ни в людях. Многие друзья моего возраста, которым было тогда 33–34 года, кто уехали, кто сломались, особенно те, кто действительно чего-то хотел достичь в музыке, — не свихнуться морально было трудно. Я поняла, что благоприятную ситуацию нужно вымолить, что ли. И почувствовала, что мне надо остановиться. Захотелось жить по правде, хотя бы по своей. Я решила тогда, что мой путь — монастырь. Но оказалось, он привел меня к венцу…

— Как уйти, если в то время Вас уже назвали лучшей рок-певицей страны, была масса наград, предложений?…

— Да, у меня все получалось, и я приписывала эти удачи не своей исключительности, а тому, что мой путь был предначертан свыше, и я шла по нему прямо, честно и, как говорится, «добровольно и с песнями». Поэтому почти и не тщеславилась, скорее испытывала тихую радость, словно путник, который идет по незнакомой дороге и, сверяясь с картой, с удовольствием замечает обозначенные на ней пункты маршрута и убеждается в правильности своего движения.

— Вы пришли в рок-музыку, отношение к которой в Церкви было и остается неоднозначным. Не появлялось сомнений в выбранном пути?..

— Да, часто можно услышать, что рок и вера — понятия несовместимые. Ничего подобного! Когда говорят, что это какая-то сатанинская музыка, я с этим абсолютно не согласна. Однажды Алексей (муж Ольги — Алексей Белов, рок-музыкант, выступает с известной группой «Парк Горького». — Ред.) спросил у отца Николая Гурьянова, нашего духовника, угодно ли Богу его ремесло. На что батюшка ответил: «Угодно, угодно! Оставайся на своем месте и продолжай делать добрые дела».

Понимаете, дело не только в том, что ты делаешь, а с каким сердцем ты это делаешь. Вокруг нас всегда столько молодежи крутится, и многие из них уже воцерковились и далеко вперед нас ушли. Есть даже священники. Идеальных людей ведь нет. Даже святые и те имели и слабости, и падения. Люди часто по внешнему судят, не зная человека, а среди рокеров достаточно очень чистых, добрых людей.

А почему я выбрала рок? Я ничего никогда не выбирала. Меня Господь вел все время — я в этом уверена. Меня просто «загоняли» туда, где я есть, где я нужнее. И я также знаю, что если мне будет что-то неполезно — Господь уберет от меня это. Я верю Ему.

А вообще рок, когда он только начинался у нас в стране, — это была музыка честная, молодая, если и бунтующая, то против косности и лжи, царившей вокруг. Против мещанства, равнодушия, что есть самое страшное в духовном смысле. Помните, как Господь говорил: Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч (Откр 3:15). Даже враги ценнее, чем равнодушные люди. Враги нас учат, они нас вразумляют, через них Господь выводит нас на те пути, которые нам необходимы. Через эту брань, через молитвы за врагов Господь нас укрепляет и очищает, как в горниле. А равнодушие — это же муть. Ведь говорят, что в тихом омуте черти водятся. Вот против этого душа бунтовала, и рок наиболее соответствовал такому протесту по своей энергетике. Рок — сильная музыка. Да и с творческой стороны — это возможность исполнять серьезную, сложную оркестровую музыку. Для меня Мусоргский, Стравинский — это рок. Просто электроинструментов они не использовали. А по стилю, по ритму, по гармонизации — рок чистой воды. Можно сказать, что они основоположники этого стиля.

Фото Михаила Филатова.

«Развлечение нужно унывающим людям»

— Что для Вас творчество? Способ самовыражения, попытка изменить к лучшему мир, людей?

— Вы даже представить себе не можете, какая это сила. И тут не все зависит от того, кто поет. Важно и кто слушает. Знаете, это еще на заре творческой карьеры, в туманной юности, я писала: «Боже, знаю я, чего желаешь Ты — любви, святости и чистоты». Сейчас я таких песен уже не пою. Во-первых, чтобы не упоминать всуе Имя Божие, во-вторых, мне благословили доносить смыслы притчами. Вот, например, песню «Я падаю в небо» люди православные очень хорошо понимают и принимают.

А что касается творчества, я всегда думаю, как бы не навредить. Каждый из нас будет отвечать за то, что делает. Божий дар — это ведь не просто так. За него нужно принести Богу благодарность, его надо стараться всячески приумножить, как в притче о талантах.

А о творчестве и искусстве у святых отцов, к сожалению, написано мало. Я буквально по крупинкам собираю эти высказывания. И больше всего нашла их у святителя Феофана Затворника. Ими и руководствуюсь.

— Можно ли, на Ваш взгляд, «оживить» современную культуру — этот пестрый «бразильский карнавал»?

— Повторюсь, здесь ответственность слушателя и зрителя такая же, как и исполнителя, актера, режиссера. Когда я слышу, как жалуются бабушки на приходе у нас на безобразные песни и программы: «Вот, скажи ты этим своим знакомым телевизионщикам, что же они показывают безобразия сплошные». Я им отвечаю: «Бабульки мои дорогие, не надо писать гневных писем в редакции, просто кнопку не включайте эту, и продюсеры быстренько сообразят, чтó народу нравится, а чтó нет». «А что же тогда делать без телевизора? — говорят они. — Скучно». Вот и весь ответ. К Богу сходили в воскресенье, галочку поставили: «Господи! Баба Маша сегодня у Тебя побывала. А теперь всё — буду жить, как я привыкла, как я хочу». Вот и вся «православность». Потому и культура у нас в таком состоянии. Мы одной рукой свечку ставим, а другой кнопку на пульте нажимаем. Да еще и смотрим всякую чушь. А рядом дети или внуки сидят и видят, что сегодня взрослые с ними на полуголых девиц, простите, на экране смотрят, а завтра их за руку в храм поведут. Вот такое процветает двоедушие.

И если снова говорить о творчестве, я считаю, что это в чистом виде энергия — как автор чувствует, что переживает, через какую душу он все пропускает, с какими мыслями он выходит к людям… Все имеет значение. Это как пойти съесть гамбургер в «фастфуде» или подкрепиться здоровой пищей, приготовленной дома с любовью. Поэтому надо с большой осторожностью относиться к тому, что мы смотрим, что слушаем, что читаем. Всё мне позволительно, но не всё полезно (1 Кор 10:23).

Но выбор все равно делаем мы сами. И популярность дешевого ширпотреба на нашей эстраде я могу объяснить только тем, что публика сегодня соответствует таким артистам. Как говорил один батюшка: «В унынии живем, в унынии рожаем детей, в унынии делаем свою работу». Уныние — это ведь состояние души без Бога. Вот унылым людям и требуется постоянное развлечение и отвлечение, чтобы не оказаться вдруг один на один с самим собой.

О Церкви и «расцерковлении»

— Как Ольга, которая пела об «усталом» такси, стала Ольгой, которая «падает в небо»? Как отнеслись Ваши близкие к такой перемене?

— Дело не в том, падает Ольга в небо или в усталом такси едет, главное, с каким сердцем она это делает. Я всегда была верующим человеком. Просыпалась под звуки бабушкиной молитвы. Время от времени я заходила в храм, интересовалась, трепет, конечно, испытывала. Я понимала, что есть иная жизнь, кроме той, которой живет мир вокруг. Но, как говорит мой друг Гарик Сукачев, не готова еще была отказаться от многого того, что мне было на тот момент дорого. Хотя это глупости, и сейчас я понимаю, что ни от чего отказываться не надо. Просто дела света не боятся света. Поэтому в первую очередь надо идти в храм, чтобы освятить свои дела и понять — светлы ли они. А темные дела нам на что? Зачем человеку весь мир, если он душу свою вечную погубит? Теперь я перед каждым ответственным, важным делом прошу молебен отслужить, испрашиваю совет духовника.

— Ольга, если в 90-е был действительно ощутимый поворот общества к Церкви — многие пришли в храм, остались в лоне церковном, то сегодня даже православные СМИ пишут о таком явлении, как расцерковление, прежде всего среди интеллигенции. Как Вы считаете, с чем это связано?

— Считаю, что во главу угла такие люди, видимо, возводили внешнее, а внутренним совсем не занимались. Ведь часто мы можем услышать даже среди церковных с виду людей: «Я в храме отстоял службу». Что значит «отстоял»? Как на заводе у станка, что ли? Но мы же не отстаивать ходим в храмы, мы идем молиться. Наша связь с Богом — это наша молитва. И соборная молитва Церкви — она же какую силу имеет огромную! И люди, которые не ощутили этой благодати, сердце которых не затронуло вот это дыхание вечности — молитва, не растопило его, они, наверное, не поняли еще разницу между душевным и духовным.

А наша интеллигенция… Я ни в коем случае не противник наук и знания, но вижу, сколь большие искушения в светской образованности существуют. Мне кажется, я понимаю, почему Анна Ахматова открещивалась постоянно от того, чтобы ее называли «частью интеллигенции».

Помните притчу о богатом юноше? Когда он на вопрос Спасителя о заповедях Божьих говорит, что все их сохранил от юности своей, Христос предлагает ему большее — раздать все свое имущество и последовать за Ним. Это имущество — это ведь не только материальное богатство его было, но и знания, навыки, таланты, которыми он обладал. И вот от этого очень трудно бывает человеку отказаться, потому что столько трудов на это положил, времени. А Христос стоит у двери сердца, стучит и говорит: «Да брось ты это все, Я дам тебе гораздо больше». — «А что же Ты мне дашь, Господи?» — «Я дам тебе Себя Самого».

Но человек даже не слышит этого, не хочет слышать. Он вцепился мертвой хваткой в свое, в то, чего добился праведным и неправедным путем. Это называют «самостью», т. е. гордостью.

Поэтому я думаю, что никакое это не расцерковление — то, о чем пишут в социальных сетях. Тот, кто ушел, не был в Церкви на самом деле. Церковь — это Тело Христово. Как можно из нее куда-то уйти?

Какое расцерковление? Странное какое-то слово! Воцерковления-то не было, наверное. Воцерковление — это когда человек становится Телом Христовым, когда жизнь свою полагает к подножию Его Креста. А если сейчас кинуть клич, сколько отзовется на призыв пострадать за Спасителя? И совершенно не обязательно, чтобы тебя при этом убивали. Просто пойди в больницу страждущих утешать, в тюрьму. Это тоже страдание. Это же самая высокая молитва, как учит мой духовник. Церковь — это не стены, где батюшка ходит с кадилом, а бабушки свечки ставят. Это мы. А от себя куда сбежишь?

Старец Николай Гурьянов

— Как Вы познакомились с Вашим духовным наставником — отцом Николаем Гурьяновым?

— С отцом Николаем мы познакомились лет за пять до того, как мы впервые встретились. Как такое может быть, спросите? «Я Вас давно знаю», — сказал он мне при первой встрече. Понимаете, батюшка участвовал в жизни многих людей, которые даже не слышали о нем. Меня к нему на остров Залит благословляли поехать еще году в 93-м, а я решилась на это только в 97-м. Ситуация жизненная просто вынудила это сделать. Перед этим я много молилась, просила Господа, чтобы встреча наша состоялась, чтобы я смогла найти ответы на свои вопросы. И вот приезжаю. Вокруг отца Николая столько народа, что батюшку даже не видно за ними. Но когда я закрыла калиточку и снова повернулась, то увидела, что от меня к нему прямая тропинка уже расчищена. Батюшка попросил всех расступиться и сказал: «Это ко мне, пропустите ее». Для меня это было так удивительно. Просто чудо! И первое, что он мне сказал при встрече: «Ну, что же ты так долго?»

— Говорят, что со старцами тяжело рядом жить…

— А мы рядом с ним не жили, мы рядом с ним летали, как на крыльях. Это уже после, когда батюшка в затвор ушел, мы начали «жить рядом», т. е. любоваться островом, рыбу ловить, огород возделывать в купленном неподалеку домике.

— Что Вас более всего поразило в нем?

— В отце Николае меня больше всего удивляла его подлинность. Подлинность во всем. У меня так сложилась жизнь, что многие в глаза говорили одно, а за глаза — другое. Меня предавали самые близкие люди. А это, пожалуй, единственный человек, в котором я была уверена, что он не только ничего не скажет обо мне дурного, а даже не подумает. Я это знала. Он был не способен. И поражало то, что рядом с ним мир духовный становился реальностью. А наш реальный мир казался нарисованным. Все, что касалось сокровенной жизни духа, было естественным. Даже чудо было естественным. Оно казалось нормой, а наша жизнь казалась ненормальной.

Я люблю рассказывать один случай. Один профессор математики, русский, приехал на остров со своим английским другом, тоже профессором математики, совершенно неверующим. И русский очень молился, чтобы тот уверовал. А англичанин имел помысел: «Если покажет мне этот старец чудо, тогда уверую». Приехали, батюшка их встретил, завел в келью и сразу же, с первых слов говорит: «Какое же чудо тебе, сынок, показать?» Подошел к выключателю и начал щелкать: «Вот есть свет, а вот нету света. Вот есть свет, а вот нету света. Ха-ха-ха». Посмеялись, и отец Николай отправил их домой: «Езжайте, сынки, с Богом, пока тихонько». Англичанин тоже посмеялся, мол, какие могут быть чудеса? Ведь ученый человек.

Приехали они с острова обратно на материк, а там толпа народа, милиция, рабочие какие-то провода тащат. «А что случилось-то?» — «Так три дня уже на островах света нет». И ученый наш тут же развернул лодку обратно.

А всем, кто жил рядом со старцами, со святыми, конечно, было тяжело, я думаю. Ведь почему Христа ненавидели и гнали? Потому что Он Сам, вся Его жизнь была обличением многим, что они не таковы. Он мешал людям жить так, как им хотелось, — по собственной прихоти, а значит, в рабстве у греха. Ведь и сегодня легко сказать: «Почему я пью? Да все пьют». А вот есть люди, которые не пьют, не курят, матом не ругаются, женам верны и о стариках родителях заботятся, в храм ходят. Почему же тогда христиан во все века гонят? Ведь это же хорошо — то, что они делают? Да потому, что общество всегда ищет себе оправдания в своих слабостях, а тут перед ним живой пример, что можно служить и не красть, дружить и не лгать, любить и не блудить, жить и не убивать. Одних вид этой «соли земли» приводит к раскаянию, а большинство готово снова и снова если не распинать, то трусливо отворачиваться, проходя мимо Креста.

— Что самое важное, чему Вы на острове научились?

— Радоваться и благодарить. Таким был ответ батюшки на вопрос: «Как мне спастись?» Радоваться вроде бы, уже научилась, а вот благодарить непрестанно — еще нет.

Для себя после нескольких лет, проведенных на острове, я открыла, что религия, вера наша — это не учение. Это сама жизнь. Что не выживать надо, а жить. Жить каждый день перед лицом Божьим. Это так просто, и в то же время так трудно! Просто — потому что знаешь, что делать, а трудно — потому что это надо выполнять!

Протоиерей Николай Гурьянов

Родился в 1909 году. Учился в Ленинградском педагогическом институте, откуда был исключен за выступление против закрытия одного из храмов. В 1929—1931 гг. преподавал математику, физику и биологию в школе, служил псаломщиком в храмах.

Был арестован, отбывал заключение в лагере в г. Сыктывкаре.

Во время Великой Отечественной войны не был мобилизован, так как покалечил ноги на тяжелых работах в лагерях. В 1942 г. окончил богословские курсы, был рукоположен в диаконы, а затем и в священники. Служил в Свято-Троицком женском монастыре в Риге, затем был уставщиком в Свято-Духовском монастыре в Вильнюсе.

С 1948 по 1958 г. — настоятель храма свт. Николая в селе Гегобросты в Литве. Заочно окончил Ленинградскую духовную семинарию и академию.

В 1958 г. был назначен настоятелем Свято-Никольского храма на острове Талабск (Залита) на Псковском озере, являлся им бессменно до самой кончины в 2002 году. В течение многих лет к отцу Николаю, как к прозорливому старцу, за советом приезжали православные верующие со всей страны.

Почувствовать себя любимыми

Фото Марины Захаровой.

— Ольга, сейчас, когда отца Николая рядом нет, что изменилось в Вашей жизни?

— Я помню, что, перед тем как батюшка ушел в затвор, в одно из последних моих посещений, почему-то у меня вырвались слова: «Батюшка, я скучаю…» Вроде бы мы рядом, общаемся, чего скучать, казалось бы… А он тихо так, нежно и протяжно говорит: «Не скучай!» И только спустя время я поняла, — он знал, что скоро его не станет, и таким образом он отпустил душевное, телесное, если можно так сказать, общение наше, а духовное — оно ведь никогда не прекращается. Я всегда чувствую его молитвенную помощь.

— Вы поете на клиросе. Что значит для Вас богослужение, храм?

— Может быть, это громко прозвучит, но я скажу, что для меня это — всё. По крайней мере, это очень важная часть моей жизни. Когда меня спрашивают о месте храма в ней, мне всегда приходит на ум образ отношений матери и ребенка. Ребенок всегда любит маму, но он может увлечься, заиграться, убежать за угол и даже потеряться. Оказавшись совсем один, он будет тут же с беспокойством искать ее, стремиться к ней, а когда найдет и успокоится в ее объятиях, станет по-настоящему счастлив. Так и мы блуждаем по этому бурлящему морю житейскому, а потом приходим в храм и чувствуем, что мы дома, что мы любимы, что все правильно. Как в детстве в теплых объятиях мамы. По-другому я это никак объяснить не могу. Мама научит, мама согреет, мама накормит. Церковь — это Мать наша.

А на клиросе я стою в храме, где пел когда-то сам Суворов. И это для меня глубоко символично. Я все чаще в своей жизни эти символы отмечаю: я родилась в день памяти святого благоверного князя Димитрия Донского, ношу имя святой равноапостольной княгини Ольги и пою там, где молился великий русский полководец. Это мои путеводные звезды по жизни, и я думаю, что неспроста у меня такой воинственный характер (смеется. — Ред.).

Честно говоря, на клирос я стала за послушание отцу Николаю. Я его спросила однажды о своей профессии, о том, можно ли совмещать стремление жить духовной жизнью и профессионально заниматься музыкой, а он мне в ответ: «Пой. Главное — на клиросе пой». Я даже не понимала тогда, как это важно. Ведь Богу Богово надо отдавать.

— А что для Вас счастье, Ольга?

— Знать волю Божию и ее исполнять. Снова и снова настраивать себя по этому камертону.

Ольга Кормухина

Как певица дебютировала в 1980 году на Всероссийском джазовом фестивале «Нижегородская весна», завоевав Гран-при в номинации «Лучший сольный вокал». С отличием окончила ГМУ им. Гнесиных. Выступала в составе группы «Рок-ателье». На национальной музыкальной премии «Овация» в 1992 году Кормухина побеждает в номинации «Лучшая рок-певица». В следующем году резко сокращает количество концертов, начинаются духовные поиски.

В 1997 году приезжает на остров Залит к священнику Николаю Гурьянову, два года спустя выходит замуж за Алексея Белова. У Алексея и Ольги растет дочь, Анатолия.

В 2012 после почти 10-летнего перерыва выпустила альбом «Падаю в небо».

В 2013 году принимает участие в съемках шоу-проекта «Две звезды» на Первом канале. Участвует в благотворительных концертах и акциях вместе с мужем.

КАРПЕНКО Александр, протодиакон

Ссылки по теме:
Фильм «Встреча» (2010) (о том как Ольга Кормухина и её муж, лидер группы «Парк Горького», Алексей Белов пришли к Богу)

про поездку в Ардабьево

Вот, всетки сподвигли меня на поездку две моих любимых матушки -Анна и Алла в Ардабьево к старцу,о. Николаю. Ехали через какие-то поля леса деревни,м. Алла за рулем. Вообще они конечно оч колоритно смотрятся на фоне лесов полей и рек,обе за метр 80,и с ними как-то спокойно так себя чувствуешь. Проезжали какие-то страшные деревни колдунов,где ни один священник не может долго служить,заброшенные дома,старинные колодцы, а когда доехали до Ардабьево вся эта архаика была забита признаками цивилизации ввиде кучи машин возле церкви и дома о.Николая. Номера со всей России.Когда он успевает всех принять -не понятно, даже в доме очередь,как в больнице.О.Николай старенький,80лет,но выглядит на 60 не больше,сказал мне обязательно приехать к нему в это воскресение на исповедь,причастие,вообщем все,как положено,(а м.Алла с ним в лесу познакомилась-о.Николай корешки собирал,а м.Алла с детьми гуляла,у них теперь свой приход в деревне-дом большой возле церкви,церковь возле кладбища,кладбище возле леса,и все это на горе.Сердце свело от красоты всего).Еще сказал-«ничего не бойся»,и улыбнулся,и я целую неделю уже ничего не боюсь,чувствую себя хорошо,переделала кучу дел.Но больше ничего сказать не могу.Не получится.
А Леничке привет,и спасибо за добрые слова,они сильно-сильно теплые,напишу тебе вскоре.
Алка,твой Питер не влезает в комп,он огромный, у меня сейчас обыкнов инет,спутник ушел, так что медляк и ужас,сожми,глянуть хоца,напишу еще.
Елене Даниловне поклон,а препараты все те же-рецепты сейчас выписывают,а принимать не принимают(к врачу),да и хорошо,только нервную систему сбивать.Отпишусь,как смогу.

Ардабьево. Церковь Владимирской иконы Божией Матери.

Владимирская церковь

Церковь. Действует.
Престолы:Владимирской иконы Божией Матери, Николая Чудотворца, Михаила Архангела
Год постройки:1797.
Адрес:391356, с. Ардабьево Касимовского р-на Рязанской области, Владимирский храм.
Координаты:55.061493, 41.660111
Проезд: северо-восточный выезд из г.Касимов с ул. Советской, переходящей в трассу на Муром. Через 16км в Дмитриево правый поворот на восток, 5км до Ардабьево. Церковь находится в глубине села на протяжённой главной улице, которая в свою очередь переходит в дорогу на Елатьму. Асфальтированный проезд, покрыти … нажмите чтобы увидеть полное описание проезда северо-восточный выезд из г.Касимов с ул. Советской, переходящей в трассу на Муром. Через 16км в Дмитриево правый поворот на восток, 5км до Ардабьево. Церковь находится в глубине села на протяжённой главной улице, которая в свою очередь переходит в дорогу на Елатьму. Асфальтированный проезд, покрытие основной трассы старое, посредственного качества из-за поперечных трещин и глубоких выбоин (2007г.), в условиях плохой видимости следует соблюдать особую осторожность.

Андрей Агафонов
1 мая 2007
Вид с юго-востока
Олег Щёлоков
29 апреля 2007
Подробнее на www.gorodec-foto.narod.ru
Таратов Юрий
28 октября 2006
Подробнее на www.gorodec-foto.narod.ru
Таратов Юрий
28 октября 2006
Площадка звона колокольни
Олег Щёлоков
29 апреля 2007
Глава и крест основного объёма
Олег Щёлоков
29 апреля 2007
Андрей Агафонов
1 мая 2007
Юго-западные ворота ограды
Олег Щёлоков
29 апреля 2007
Фрагмент кованой ограды
Олег Щёлоков
29 апреля 2007
Вид с востока
Олег Щёлоков
29 апреля 2007
Показать только действующие

• Статьи (2)
• Комментарии (0)

Статью добавил(а): Олег Щёлоков, 16 марта 2008
Храм построен в стиле классицизма. Действующий. Состояние удовлетворительное. Настоятель Свято-Владимирской церкви протоиерей Николай Бобров.
Статью добавил(а): Архиповы Маргарита и Владимир, 21 марта 2011

Церковь села Ардабьево в окладных книгах 1676 года упоминается как Никольская. В 1797 году на средства помещика Вышеславцева была построена каменная церковь в честь Владимирской иконы Пресвятой Богородицы. На 1911 год в селе Ардабьево значилось две церкви. Храм был закрыт только на период Великой Отечественной войны. В 1944 году храм был открыт и с того момента действует до наших дней.

Господь пути поправит…

Ольга Кормухина

Сначала расскажу о себе. Первый мой осознанный приход на исповедь произошел в 1992 году. И это был священник, который хорошо знал старца Николая. Мне вообще очень повезло с наставниками в жизни. Священник, у которого я впервые исповедовалась, буквально сразу посоветовал мне поехать к отцу Николаю, так как у меня были важные жизненные и духовные вопросы, которые мог разрешить только старец. Но я не восприняла это тогда. И впоследствии священник, ставший моим духовником, также благословил меня поехать к Батюшке, но только спустя несколько лет меня, буквально зажатую со всех сторон неразрешимыми проблемами, прямо-таки вынесло на берег острова Залит к ногам старца.

Я благодарна моим духовникам. Конечно, я делаю ошибки, конечно, я падаю, но они научили меня не отчаиваться, вставать сразу после падения, каяться и не углубляться в обрядовую сторону. Учили главному – смотреть, что мешает любви и простоте. Тому, о чем постоянно отец Николай говорил: «Где просто, там ангелов со сто, где мудрено – ни одного». Главное в жизни – не мудрить.

У меня были ситуации, когда я обращалась к отцу Николаю с вопросами, которые в миру я не могла бы озвучить. Я говорила ему просто, то, что на душе лежит, ну, например, могла сказать о зависти: «Меня жаба задушит, если другой певице дадут мою партию», а он только смеялся: «Не задушит». Это не была свобода, довольно тесненько все было, но это была именно простота, без ненужного мудрования.

Это, кстати очень важно для людей искусства, когда есть опасность «уехать», перестать быть собой, с собой разъехаться. Особенно это наглядно в шоу-бизнесе, когда человек становится популярным и рождается некий фантом, которому все поклоняются. И может так случиться, что он сам себя начнет отождествлять с этим фантомом. Поверит, что он и тот, кому поклоняются, – это одно и тоже. А на самом деле это не ты, это некий сегмент в тебе, который «усекла» публика, который она обожествила и поклоняется. И так можно потерять себя настоящего.

Я, когда заметила эту опасность для себя, решила уйти из шоу-бизнеса. Поняла, что если я не отодвину от себя это, то меня разорвет. Мне всегда было важно остаться самой собой. Как сказал один священник: «Кормухина с кровью, через терния продирается к самой себе». Потому Господь, наверное, был милостив и помогал всегда – из-за этого стремления быть собой.

Так Он мне открыл дорожку к старцу – никаких препятствий не было. Помню, как мы приехали в первый раз. Вечером благословились со всеми вместе. А с утра раненько я одна побежала к нему. Бегу и читаю псалмы по дороге, которые знаю наизусть. И про себя прошу: «Отец Николай, ты мне сейчас так нужен. Так нужен, ты меня, пожалуйста, прими». Мужчина навстречу идет: «Вы к батюшке?» – «Да». – «А его уже заперли». Его келейницы запирали и уходили, чтобы народ не ломился.

Но я не поверила. Бегу и опять прошу: «Батюшка, ты мне так нужен, прими меня». Подбегаю к домику, вижу – толпа стоит. А над людьми видна батюшкина скуфеечка. Значит, он тут, не ушел!

Сердце забилось у меня, как у кролика, вот-вот выпрыгнет. Вошла я во дворик, повернулась, чтобы калитку закрыть, а когда обернулась, вижу: дорожка уже расчищена, люди все расступились и меня пропускают. Отец Николай сказал тем, кто его окружал: «Пустите ее, это ко мне». Не видя еще меня, духом провидел – это меня настолько поразило!

Это было так, как я читала в житиях святых. И при этом так легко и просто. Батюшка взял мое сердце, оно как будто на ладонь к нему выпрыгнуло и там навсегда осталось. И сейчас я знаю, что никто его не заменит. Мы имели встречи со старцами, и знаем (хотя, может быть, так грешно говорить), что никто с отцом Николаем не сравнится по той силе воздействия, по той силе утешения и вразумления, которыми он был наделен. Одним взглядом, особым выражением лица он мог сказать больше, чем сделали бы многие слова, целые тома поучений. Он был как рентген, который все освещал в твоей душе. Причем вылезали такие вещи, о которых ты и сам не подозревал, не хотел признаться в них. Есть такие вещи в нас, о которых мы лукаво думаем: «Да как-нибудь это рассосется». А как раз эти-то вещи и есть самые главные наши проблемы, и старец помогал это увидеть, внушить, что не рассосется. Это и надо врачевать в первую очередь.

Когда я подошла к старцу, первое, что он мне сказал, было: «Ну что ж ты так долго?» Я думала, что он имеет в виду, что поздно пришла, проспала. Отвечаю: «Батюшка, простите, проспала, наверное». А он не об этом говорил. Ведь мне еще в 1992 году мой духовник сказал: «Тебе нужно к отцу Николаю». А я все не ехала. Приехала только в 1997 году. Пять лет – это долго. Только потом я поняла, что это значит. Может быть, и жизнь моя по-другому сложилась бы. Может быть, и не надо было мне тогда бросать мою работу, потому что первое благословение, которое мне дал старец, было: «Пой». – «Батюшка, что же – на эстраде петь?» – «Пой».

Но я думаю, что когда Господь видит, что ты что-то ради него делаешь, то если даже ты ошибаешься, Он исправит. Как батюшка говорил: «Господь пути поправит». Главное, чтобы ты видел конечную цель. Видел, что ради Господа ты все делаешь.

А почему меня отправляли к старцу? У меня уже было два неудачных брака, и я думала о монастыре. Мне было тридцать семь лет, когда я приехала к старцу, и потому я была уверена, что о каком-то новом замужестве думать не приходится. Я хотела получить от него благословение на монастырь. Хотя мне было страшновато, что я не справлюсь, но решимость у меня была непоколебимая. Я решила, что если старец благословит, то я «ничтоже сумняшеся» пойду в монастырь. Поехала я на остров, потому что мне нужно было решить квартирный вопрос – брату многодетному нужно было все имущество передать.

На самом деле я все уже распланировала. Думала: сейчас я со старцем решу насчет квартирного вопроса, а потом уже приеду благословляться в монастырь. Получается, что я не просто распланировала свою жизнь, а волю Божию распланировала. Вот что страшно и смешно одновременно. Смешно, потому что над собой остается только посмеяться в этом случае.

И действительно, по молитвам старца с квартирой все устроилось, а через месяц-полтора я поехала брать благословение в монастырь. Поехала я вместе с друзьями.

Надо сказать, что в это время у меня были две серьезные проблемы – курение (я никак не могла бросить курить, хотя и очень хотела этого) и еще мне нравились вкусные спиртные напитки. Я, можно сказать, «кайфовала» от изысканных ликеров, ромов, вин и ничего не могла с собой сделать. Я была настроена при помощи старца с этим кончить. Но перед этим решила отвести душу – купила бутылку вкусного дорогого ликера «Мисти» клубника со сливками. Выдула ее всю в поезде, потому что понимала, что это моя последняя бутылка. Написала исповедь на многих листах. Но блок сигарет «Мальборо» себе оставила. Бутылку выбросила, а сигареты оставила. И со всем этим багажом я направилась к отцу Николаю брать благословение на монастырь.

Утром мы пришли к старцу: «Можно нам причаститься?» – «Можно, только поисповедуйтесь». Мы поисповедовались, причастились, опять идем к батюшке. Вот подходим мы к домику, видим, люди вокруг старца кучками собрались, мы к ним присоединились. А он бегает между людьми и спрашивает: «Пьешь, куришь? Пьешь, куришь? Пьешь, куришь?» А меня не спрашивает. Я думаю: «Ведь это моя проблема. А меня он не спрашивает». Я хочу сказать, а не могу. Чувствую, что бес мне рот заткнул. Просто натурально это чувствую. У меня вены на шее надулись, а я не могу ни слова сказать. Но чувствую, что если я сейчас не скажу, то мне конец. Просто конец. И все! Я напряглась из последних сил и взмолилась: «Господи! Помоги мне!» И тут же закричала: «Батюшка! Я пью, курю! Ненавижу себя за это!» А он, как будто ждал этого, подбежал ко мне, перекрестил рот и говорит: «Все. Больше не будешь». И действительно, это было 19 июля 1997 года, с тех пор я не принимаю ни спиртного, ни сигарет.

Был у меня такой случай. Как-то после концерта мы с моим администратором зашли к моему брату, у меня ключи были от его квартиры. А так как их дома давно не было, то у них на кухне было хоть шаром покати. Я нашла только лекарственный состав: алое, кагор и мед. И решила: «Ну, хоть для сладости положу в чай». Не успела я один глоток сделать, как меня начало выворачивать. А подружка моя смеется: «Ну, тебя отец Николай здорово закодировал!» Самое удивительное то, что у меня даже и тяги к спиртному с тех пор нет.

С курением было сложнее. Я, чтобы справиться, руки занять (потому что в курении важна моторика – руки всегда заняты) стала закручивать консервы. Утром ходила на рынок, все закупала, а потом крутила банки, как сумасшедшая, три недели. Мне потом моя сноха беременная спасибо сказала. Но, конечно, если бы не молитва батюшки, не справиться было бы. Я ведь после того, как он меня благословил не курить и не пить, пять дней просидела у его ног. Буквально сидела у лавочки, держала его валенок и говорила: «Батюшка, мне страшно. Все вернется».

А он говорил: «Ничего не бойся». И теперь, когда я вижу курильщиков, то всех уговариваю: «Миленький, бросай!»

А после того я уже стала спрашивать о монастыре, хотя слова этого не произносила. А спросила так: «Батюшка, благословите меня жить в чистоте». Он меня хлоп по щеке и говорит: «Венчайся. Будешь венчаться. Муж вернется и венчайся». Я в ужасе: «Господи, помилуй, не дай Бог». И про себя еще думаю: «Какой муж, первый или второй? Ни того, ни другого не хочу».

А батюшка улыбается и говорит: «А жених какой благочестивый будет!» Потом только я поняла, что Алексей тогда еще был в Америке. Через полгода он вернулся в Россию, я думаю, что это его батюшка вытянул из Америки.

Самое удивительное, что он и имя его мне предсказал прикровенно. Правда, как нормальная умная ослица, я поняла это только на восьмой год после того, как эти слова были сказаны. У меня день рождения 1 июня, и в тот год он приходился на постный день. А гости у меня ожидались разные, не все верующие, я решила на день перенести празднование. И думаю: «Надо в календарь посмотреть». И вижу – память совершается святителя Алексия, митрополита Московского. О, значит именины моего мужа сразу после моего дня рождения! И тут я вспоминаю, как однажды восемь лет назад мы стоим у батюшки. Народа еще нет. Никто еще не приехал к батюшке, только мы – местные, несколько человек, стоим у калитки. Мы так любили эти тихие часы: с батюшкой можно было и пошутковать, и попеть. Он очень любил петь. Я иногда скажу: «Батюшка, давайте споем!» Или он сам скажет: «Давайте споем!» И сам запоет: «Архангельский глас…» Он очень любил особый распев: «Радуйся, благодатная, Господь с Тобою…» Часто пел «Господи помилуй» своего сочинения по-эстонски, «Кирие элейсон» по-гречески.

И вот в одно такое тихое утро стояли у батюшкиной калитки местные женщины. Кстати скажу, что он их иногда не благословлял, за то, что в штанах ходят. А они хитрили: внизу «треники», а наверх юбку оденут. Батюшка в ответ на их просьбу помолиться говорит: «А я звать-то вас как забыл». Они в ответ ему тоже шуткой отвечают: «А мы тоже забыли, батюшка». – «Ой, вспомнил». И называет мужские имена каждой из них – «Петр», «Константин», «Владимир» – это все имена их мужей. Так он обличал, что они чин нарушают. И я тогда спросила тоже: «Батюшка, а я кто?» – «Митрополит». А подруга моя говорит: «Да она игуменья, батюшка. По­смотрите, какая». – «Митрополит». Так Бог мне послал Алексея, а батюшка это заранее видел.

Алексей уже рассказывал, как мы познакомились, а я расскажу свою историю.

Получилось так, что подружка моя влюбилась в певца одного. А я считала, что они не совместимые люди. Повезла ее к отцу Николаю. И он ей сказал: «Не сомневайся, это твой суженый». «Ну, – думаю, – ладно, раз батюшка сказал, значит так и есть». А у самой все равно сомнения – ну так уж они не подходят друг другу! А старец, видимо, это прозревая, пред тем, как мы уходили, по спине ее постукал: «Свекрови-то нет у тебя. Счастливая». А у того человека недавно мама умерла. И он тем самым подтвердил еще раз – он и есть суженый.

Нам посоветовали пойти к архимандриту Даниилу в Даниловский монастырь на исповедь, потому что сказали, что он берет эстрадных. А то ведь тогда священники от нас шарахались.

Я слышала, что нужно семь акафистов святителю Николаю прочитать, чтобы он устроил замужество. И я вместе с подружкой читала все семь дней акафист. В тот день, когда мы в Данилов собрались идти, у меня температура была 38, но я решила, что ради друга надо идти, выпила жаропонижающее. Туда должна была прийти одна знакомая и подвести нас к отцу Даниилу.

И вот мы приехали, а я от температуры в какой-то прострации – ничего не понимаю, что вокруг происходит. Вижу – патриарх идет, большая процессия, ковчег с мощами несут и поют: «Преподобне отче Савва, моли Бога о нас». А я, надо сказать, очень почитаю преподобного Сергия Радонежского, в первый раз сознательно к святыне, к его мощам в Троице-Сергиеву Лавру ездила. А преподобный Савва – его ученик. Я так обрадовалась! Но почему-то вспомнила батюшкино благословение о замужестве и опять про себя думаю: «Как я этого не хочу! Да ну, опять все эти заботы. А если по-христиански, то нужно в послушание идти: «Господин мой» и прочее (я тогда уже начиталась всякой правильной литературы), а я так не могу, не умею». Такая брань внутри меня была почти год. И вот я стою посреди Данилова монастыря и вдруг внутри меня голос: «Ну, преподобный Савва, давайте мне мужа. Все, я согласна». Прямо так и сказала. Почему я именно в этот момент об этом вспомнила? Не знаю.

И вот мощи унесли, мы поискали отца Даниила, нам сказали, что его нет, он уехал. Мы решили уходить, вышли за ворота. И вдруг, я ничего не говоря, разворачиваюсь, и бегу обратно. Сама не знаю, почему.

И вот, как только мы вошли в храм, я увидела Белова. А до этого я была просто влюблена в его музыку. Но знакомы мы не были. Хотя столько было поводов для знакомства, общий круг общения был. Но не было воли Божией. А я все-таки подспудно думала о нем.

Итак, стою, смотрю, как Белов себя будет в храме вести, то есть насколько он воцерковленный. Думаю, подходить к нему не буду. Говорю: «Оля, пойдем приложимся еще к мощам». И вдруг мы оказались совсем рядом с Беловым, а я опять думаю: «Нет, подходить не буду. Опять этот рок-н-ролл, разговоры все эти. Ничего этого не хочу. Зачем мне это искушение?»

Конечно, я не думала при этом ни о каком замужестве. Я вообще, уже смирившись, что будет какой-то муж, была уверена, что это будет человек какой-то другой профессии, чтобы никак это не было с прошлым связано.

И вдруг в этот момент мне говорят: «А вот это – отец Даниил». Мы подошли к нему, договорились об исповеди. Он на меня очень внимательно посмотрел и благословил.

После этого мы вышли из храма и прямо-таки столкнулись с Беловым. А я до этого все-таки решила: «Если есть воля Божия, то мы познакомимся». Но ведь я, можно сказать, три знака получила. Три раза от него отходила и все равно рядом оказывалась. Тут уж я к нему подошла и сказала: «Вы Алексей Белов? А я – Ольга Кормухина».

Повенчались мы весной 1999 года и через три месяца, я, очень волнуясь, стала спрашивать или клянчить у отца Николая: «А детки у нас будут?» – «Будут, будут. Если мальчик – то Анатолий, если девочка – Анатолия». Так он время рождения нашей Тошки предсказал.

Я очень почитала преподобного Серафима Саровского и решила, что мне надо паломничать в Дивеево, клянчить у преподобного ребенка. Но нужно на это взять благословение у батюшки. Я звоню моей «связной» тете Нине и прошу ее: «Спроси у старца. Надо ли мне ехать. И внимательно слушай, что он скажет: «Бог благословит», «Благословляю» или «Хорошо, хорошо». Я к тому времени уже была научена, что нужно внимательно слушать, что батюшка говорит.

Перед паломничеством в Дивеево было со мной такое: я впала в страшный духовный ступор. Вроде ты и не болеешь, но делать ничего не хочешь и не можешь. Душа как мертвая. Вообще вся ты как мертвая. Как будто тебя нет. Непонятное состояние. Маета какая-то, как будто тебе что-то хотят сообщить, а ты не слышишь, не понимаешь. И в таком состоянии я прилегла, а напротив меня иконостас домашний. И я чувствую упорный взгляд, устремляю глаза в эту точку и вижу, что на меня смотрит преподобный Серафим. А надо сказать, что старец Николай очень почитал преподобного Серафима. Он все время его поминал. Как-то его спросили: «Ведь ваш небесный покровитель святитель Николай, а почему вы о преподобном Серафиме все время говорите?» – «Потому что мы с ним духовно близки».

И после этого взгляда преподобного Серафима я говорю Алексею: «Все, я поняла. Меня зовет преподобный к себе». Он посмеялся: «Ну, это все “бабьи догоны”. Попостись, антидор утром съешь и все пройдет». А я говорю: «Нет, вот увидишь, завтра утром будет какой-нибудь знак». Так и было. Утром рано – звонок в дверь. Мы никого не ждали. Открываю – стоит наш знакомый иеромонах отец Климент из Ивановской епархии и говорит, хитро улыбаясь: «А я не один, а я с преподобным». И достает точно такую же, как у нас, икону преподобного Серафима. Вот я Алексею и говорю: «Видишь, какие “бабьи догоны”?»

Вот тогда-то я и решила через тетю Нину батюшкино благословение спрашивать и просила ее запомнить в точности ответ. А батюшка сказал: «И Бог благословит, и я благословляю. А пути Господь поправит». Потому что у меня уже в голове было – с поезда в Арзамасе сойти и идти пешком до Дивеева. Крестный ход обычно бывает двадцать пять километров, идут два дня с остановками, а я решила идти шестьдесят за один день, чтобы успеть на престольный праздник – 1 августа.

И вот я приехала в Арзамас. Зашла в собор, простояла час на службе, взяла благословение, набрала просфор, святую воду в путь и пошла на просфорах и святой воде. Прошла двадцать километров и вот – «ноженьки мои неможеньки». Ступни распухли, босоножки давят. Хорошо, что у меня были ножницы, я ими босоножки разрезала и пошла дальше.

Надо сказать, что я в Дивееве раньше бывала не один раз. Но всякий раз «по-мажорски», бегом, на машине. И однажды нас в Дивееве одна женщина спросила: «А как вы сюда приехали?» – «На машине». – «А к Серафимушке-то надо пешком, лапоточки стоптать, так он сам сказал». Потому я и решила идти пешком. Я поняла, что это знак. Я верю в такие знаки, чтобы мне ни говорили.

И вот, когда я босоножки разрезала, я и говорю (так по-простому, знаю ведь, что слышит): «Ну что, преподобный, считается, что я лапоточки стоптала по дороге к тебе? Примешь меня?» Но потом еще десять километров прошла на «Богородичном правиле». А потом ноги вдруг встали, и все. Не могу двинуться с места. Ноги болят дико, слезы градом, но даже не от боли, а от обиды на то, что я не смогла пройти до конца. И тут я вспомнила слова старца: «А Господь пути подправит». И молюсь: «Божия Матерь, прости меня Христа ради, не смогла я дойти. Но, если Ты принимаешь мой подвиг, дай мне знак». И еще прибавила: «Но Ты знаешь, что я недоверчивая, так что лучше дай мне два знака». И только я так помолилась, как вдруг машина, едущая со стороны Дивеева, останавливается, дверца открывается: «Вы в Дивеево?» А следом за ней через секунду вторая машина останавливается. Я сажусь в первую машину. А ребята в ней меня спрашивают: «Простите, а вы не Ольга Кормухина?» – «Ребята, а как вы меня могли узнать-то?» – «Да вот узнали».

Они довезли меня до монастыря, я с трудом вылезла из машины. Еле плетусь, как инвалид ноги переставляю. И тут встретила свою костюмершу. Их целая бригада, все на дорогих машинах прикатили. Мы пошли к северному входу, а там толпа стоит, казаки никого не пускают. Наши стали продираться, а я отстала. Они стали кричать казакам: «Пустите, это с нами». А я слышу в себе голос: «Смирись». Да еще и подумала: «У нас православные так за святыню бьются, что задавят, если в эту толпу лезть». И отошла к левой двери. Стою там одна. Молюсь преподобному, вернее, разговариваю, прошу ножки исцелить, чтобы Литургию отстоять. Ну, думаю, и не важно, что не приложилась, он ведь здесь, и так все слышит. Стою себе, и вдруг опять внутри голос: «Приготовься. Владыка идет». Ну, думаю: «Что это такое? Что это значит?»

И вдруг казаки всю толпу отстранили от мощей. И именно в левую дверь входит митрополит Николай, благословляет меня, за ним иконы несут, я ко всем прикладываюсь. Такая благодать, что меня аж зашатало. Поняла, что это меня преподобный утешил. Больше мне ничего и не нужно.

А дальше – больше. Встали мы в очередь к мощам. И вдруг монахини казакам говорят: «Вы посмотрите, человек немощный, с больными ногами, помогите ей. Приложите ее к мощам».

И не успела я опомниться, как чувствую, что лицом уже на раке с мощами лежу.

Потом меня бережно подняли, отвели в сторону. Наутро я была как новая. Всю службу отстояла, и настолько ощущалось, что Богородица была там. Особенно когда митрополит перед чудотворной иконой стоял. Ощущалось, что он не просто перед иконой стоит, а Сама Матерь Божия здесь. Вместе с хором я всю Литургию пропела, там было много песнопений, которых я не знала, но мне как будто кто-то помогал. Я все пропела на одном дыхании. И была такая благодать, я не побоюсь такого слова: «страшенная».

И вот мне нужно уезжать. Тороплюсь на поезд – завтра Пророк Илья – и вдруг такой ливень, я промокла до нитки, еле поймала машину, кое-как попала в вагон. Приезжаю, и тут буквально через день приезжает отец Климент со своей келейницей Алевтиной, которая была непростая, с прозорливостью. Мы с ними собрались на их машине ехать к отцу Николаю. Мы идем, и вдруг меня как-то качнуло, а Алевтина говорит: «Кормухина понесла». А когда мы приехали к отцу Николаю, он нас так помазал, как при соборовании. Мы еще думали, что это значит, что он нас так освятил?

То есть зачатие произошло сразу же после паломничества к преподобному Серафиму. А родилась дочка ровно через девять месяцев – в мае. И крестили мы ее, как батюшка благословил, сразу же после того, как мы вышли из роддома, на третий день после рождения. Это был день мученика Анатолия. Так мы ее и назвали. Как батюшка благословил – Тошей, Анатолией.

У батюшки не было никаких мелочей, которые не были бы открыты его прозорливости. Батюшка показывал, что ему все открыто, и укреплял, укреплял, укреплял нас. Ты только иди в том направлении, которое он указал, и все будет хорошо. Хотя бы шаг сделай в этом направлении, а там тебе помогут.

Я это, между прочим, ощутила и во время родов. Батюшка сказал: «Иди, но только делай все по-простому». И я пошла по месту жительства, не пошла в эти суперклиники, а сидела везде в очередях. Все, как у всех.

И за время моей беременности врачиха, которая меня вела, почти воцерковилась и была потрясена, что все развивается идеально. У молодых так не бывает. Потом меня напугали кесаревым сечением. И мы поехали к батюшке. А он был очень болен – у него был герпес, воспаление тройничного нерва, воспаление седалищного нерва. Он мучался дико! Никого не принимал. Но мы все-таки поехали. И вот стоим у калитки, ждем, когда выйдет Валентина Васильевна.

А она не выходит. На улице мороз, я замерзла уже страшно, говорю Леше: «Пойдем домой». Не успели мы дойти, я говорю: «Пошли скорей назад». Он говорит: «Да ты что? Давай отогреемся». – «Пошли быстрее». И вот мы бежим, смотрим, останавливается машина у домика, выходит келейница, мать Николая. Я ей все рассказываю, реву. Она говорит: «Подожди». Ушла в домик, выходит с Иверской иконой Божией Матери, дает мне ее и передает слова старца: «Батюшка сказал, что все будет хорошо. Она тебе поможет». А я думаю: «Почему Иверская?» И стала вычислять, когда я буду рожать, какие мне сроки ставили. А потом в календаре посмотрела, что Иверская празднуется во вторник Светлой Седмицы. И говорю: «Леш, я знаю, когда я буду рожать, – это будет с 1 на 2 мая, когда начнется первая монастырская пятичасовая служба, тогда я и рожу». Кто мне это сказал, откуда я это знала? – только так и было.

Наш районный роддом внезапно закрыли на мойку, и мне пришлось-таки идти к знакомому врачу. Оказалось, что именно с 1 на 2 он дежурит. И именно в начале шестого утра 2 мая я родила дочку. При этом такая деталь: Леша начал читать акафист в пять утра, а когда он его закончил, то позвонил доктору: «Доктор, а может пора?» Доктор ко мне с вопросом идет, а девочка уже на свет появляется. Он даже сказал: «Ну, какое послушание отцу. С точностью до минуты». Самое удивительное, что нам поставили три десятки по состоянию здоровья и выписали на следующий день. И тут я еще вспомнила, как батюшка, когда я в очередной раз просилась в монастырь, хлопнул меня по щеке: «А ребеночка-то как же?» – «Батюшка, какой ребеночек!» И вот он появился. Даже когда батюшка был в затворе, ее брали к нему в келью, он ее благословлял, держал на руках. Выходила она все время с подарками от батюшки. А потом она до семи лет прожила на острове. Только когда в школу в первый класс настало время идти, мы вернулись в Москву.

Если все вспоминать, связанное с батюшкой, то и недели не хватит. И не все ведь расскажешь. Тут нужно всю свою жизнь в подробностях рассказывать. Как я однажды пришла к батюшке, жалуюсь: «Вот у меня проблема, которую я никак не могу решить». А он мне говорит: «А зачем ты тогда-то сказала такому-то человеку то-то и то-то? Вот за это потерпи теперь». Как в житиях святых прямо. Он имя назвал, все слова повторил. Показал, что такое чистая совесть. Какими внимательными нужно быть!

У меня был такой случай. Хотя меня батюшка благословил уже венчаться, но я все-таки его несколько раз искушала: «А может все-таки в монастырь?» – «Нет, венчаться». – «А что же мне тогда делать, петь опять?» – «Пой». Тут я задумалась: «Что же петь? Ведь не рок-н-ролл же, как раньше? Наверное, надо какую-то классику. Хорошо бы с оркестром». И тут вдруг такое роскошное предложение мне – звонят из Министерства культуры и говорят: «Вам предлагают петь с оркестром Федосеева Бертольда Брехта “Семь смертных грехов”». Я думаю: «Вот это да! Чудеса, стоило только подумать – и сразу все исполняется! С оркестром, – и каким! С дирижером – мировой величиной!» Звоню батюшке и спрашиваю благословения. Батюшка ответил: «Делай, дело хорошее». Я тогда еще не понимала значения этого ответа. Что это вовсе не благословение, а попущение моей воле – это я считала, что дело хорошее. И батюшка благословил, и молился, чтобы я сама все потом поняла.

И вот беру я партитуру, читаю. И вдруг вижу слова, про которые сразу понимаю: «Нет, это я петь не могу». Что же делать? И петь такое не могу, и отказываться жалко, думаю: «Отдадут другой певице – меня “жаба задушит”». Спрашиваю батюшку, а он говорит: «“Жаба не задушит”. Не отдадут». Так и вышло. Концерт, можно сказать, уже в последнюю минуту отменили. Оказывается, «Лукойл» обещанные деньги не дал – и все лопнуло. Так и я не пела, но и другая певица не пела тоже. Это была хорошая школа, тренинг. Пройти через попытку выполнить свою волю и что-то понять.

Еще была подобная же ситуация. Я однажды решила написать рок-оперу о княгине Ольге. И говорю батюшка: «Я буду петь хриплым голосом, пока Ольга язычницей была, а потом, когда она уже стала христианкой, своим высоким голосом буду петь». И он так же ответил: «Делай, делай. Дело хорошее». Уже либретто начали писать. И тут у меня вдруг ступор наступил. Приезжаю к батюшке: «Не получается, батюшка. Думаю, как это я святую буду играть?» Тогда он говорит: «Ну конечно. Ну что это – она святая, а ты будешь про нее “тру-ля-ля”?»

Когда я сама до этого дошла, тогда только батюшка и открыл волю Божию. Вернее, не сама дошла, а по его молитвам. Он вообще учил думать. Он учил самим принимать решение. И это очень здорово. Потому что раньше было так, надо мной даже смеялись: «Кормухина на каждый чих благословение берет!» И я отвечала: «Да, на каждый чих, чтобы не повредиться». А батюшка учил, чтобы не на каждый чих благословляться, но и самой думать.

Незадолго до смерти батюшка передал нас другому духовнику, но связь со старцем мы постоянно чувствуем. Ведь он взял меня в духовные чада по-настоящему, соблюдая чин. Я трижды называла свое имя, он меня трижды спрашивал. А потом сказал: «Раба Божия Ольга, Оленька, беру тебя в духовные чада».

Это было вечером, а утром, я помню, я бежала к нему: «Это правда, что вы взяли меня в чада свои?» А спросить стесняюсь. А он взял меня за кичку из волос на голове и говорит: «Мои волоски, мои. Ты сама мне их отдала».