>Патрология

Протоиерей Валентин Асмус

Курс лекций, прочитанных в Православном Свято-Тихоновском Богословском институте в 1995 – 1996 уч.г.

Вводная лекция

Мы приступаем к изучению патрологии — науки, которая соприкасается с разными другими науками нашего курса. С одной стороны, патрология (систематическое изучение святых отцов) соприкасается с церковной историей и является наукой исторической. С другой стороны, патрология соприкасается с догматикой, потому что святые отцы для нас — это прежде всего учители веры. Мы увидим, что патрология имеет общие границы или даже общие области и с другими науками, другими предметами, которые мы изучаем — например, с гимнографией, литургикой. Это не удивительно, потому что вообще все богословские науки взаимосвязаны. Скажем, для православных изучение Священного Писания немыслимо без постоянного обращения к святоотеческим толкованиям библейских книг. Не будем сейчас останавливаться на тонких различиях между патрологией и патристикой, которые предлагались иногда и даже отражались на официальной номенклатуре учебных предметов. Будем стараться видеть патрологию во всем ее объеме.

Слово «патрология» достаточно новое, впервые оно появилось в названии труда одного не-мецкого протестантского ученого в середине 17 века. Однако по содержанию эта наука существовала с первых веков христианства. Отцом патрологии можно считать того церковного писателя, которого мы признаем и отцом церковной истории — Евсевия, епископа Кесарии Палестинской. В своей «Церковной истории» он очень много внимания уделяет отцам Церкви, богословам, излагает их учение, цитирует их сочинения. Свидетельства Евсевия представляют для нас тем большую ценность, что многие творения первых веков, которые в своем сочинении, написанном в начале 4 века, цитирует Евсевий, до нашего времени не дошли, а некоторые из них известны нам исключительно благодаря их упоминанию Евсевием Кесарийским в его «Цер-ковной истории» и некоторых доругих его сочинениях.

В конце 4 века блж. Иероним Стридонский, который писал на латыни, но большую часть своей жизни прожил на Востоке, положил основание изучению святых отцов на Западе, в области распространения латинского языка, своим сочинением «О знаменитых мужах». Блж. Иеро-ним ставил себе целью доказать, что христианство более значительно великими людьми, великими умами, чем язычество, в ответ на упреки язычников, третировавших христиан как варваров и уничтожителей культуры. Блж. Иероним понимает свою задачу достаточно широко. Он говорит в своем сочинении (где дает сведения о 135 писателях) не только о православных богословах, но включает в круг рассмотрения даже таких чисто иудейских авторов, как Филон Александрийский и Иосиф Флавий, и такого языческого автора, как Сенека. И уж конечно, Иероним много говорит о еретиках, потому что историческая картина без рассмотрения различных еретических учений была бы не только неполной, но и непонятной. Впрочем, сочинение Иеро-нима довольно не самостоятельно, он очень во многом зависит от Евсевия, которого усердно копирует.

Кроме того, мы должны назвать таких авторов древности, как свт. Фотий, патриарх Константи-нопольский, и лексикограф Суда (или Свида по другому чтению). Свт. Фотий жил в 9 веке; еще до того, как он стал патриархом, Фотий составил огромное сочинение, которое называется «Библиотека» (или труднопереводимым греческим словом, которое означает нечто вроде «Тысячекнижия», хотя на самом деле в этом произведении речь идет не о тысяче, а о десяти тысячах книг). В этом сочинении свт. Фотий излагает содержание и цитирует произведения примерно двух с половиной сотен авторов, как языческих, так и христианских. «Библиотека» Фотия имеет для нас огромную ценность, во-первых, потому, что святитель Фотий — это великий ученый, очень взвешенно относившийся к излагаемому материалу, один из зачинателей научной критики (в частности, конструктивно-критически относившийся к во-просам авторства, искавший научно обоснованных ответов, анализировавший содержание сочинений, о которых писал). В общем, во всей византийской литературе «Библиотека» Фотия — явление исключительное. «Лексикон» Свиды составлен около 1000 года, это тоже замечательный образец византий-ской эрудиции. Здесь нет таких глубоких анализов, как у свт. Фотия, но по широте охвата, ко-личеству имен, которые называет и объясняет «Лексикон» Свиды, он занимает исключительное место и до сих пор это настольная книга для тех, кто исследует первое христианское тысячелетие.

В Церкви всегда сохранялся интерес к святым отцам, всегда богословы опирались на святоотеческие суждения и свидетельства, и это мы найдем в истории любого собора не только 1-го, но и 2-го тысячелетия. Можно сказать, что хотя какая-то часть святоотеческих творений была утрачена, однако самая значительная, самая существенная по содержанию часть сохранилась благодаря тому, что во всех христианских поколениях до изобретения книгопечатания находились люди, хранившие и переписывавшие эти творения. До настоящего времени очень многое из святоотеческих творений остается неизданным — не потому, что они остаются неизвестными, а потому, что руки не доходят до их издания. Современная наука предъявляет очень строгие требования к изданию текстов. И если еще в прошлом веке можно было издавать текст на основании одной или двух рукописей, то в наше время это считается недопустимым и текст полагается издавать на основании всех имеющихся в распоряжении науки рукописей, а их может быть очень много и они могут быть рассеяны по библиотекам разных континентов. Так что издание их — не такое легкое дело, и каждый год в научный обиход поступают первые издания творений отцов и древних христианских богословов, которые прежде не публиковались.
Конечно, задача науки не ограничивается одним изданием этих творений. Их нужно изучать и для общей пользы переводить на современные языки. Это изучение ведется общими усилиями ученых разных стран и разных вероисповеданий. Наука нового времени занимается святыми отцами не первый век. Уже в 16 веке в связи с религиозными спорами на Западе появилась на-стоящая потребность в изучении отцов.
С одной стороны, протестанты говорили (и не без оснований), что католическая церковь отступила от учения древней Церкви, и в доказательство приводили творения отцов самых первых веков христианства.
С другой стороны, католическая церковь, борясь против протестантизма, пыталась доказать свою преемственность, непрерывность своей традиции, для чего тоже была вынуждена прибегать к святоотеческим творениям, справедливо указывая на многочисленные и вопиющие отступления от древнего церковного учения у протестантов.

В силу исторических условий на православном Востоке изучение святых отцов не могло в то время, в 16 – 17 веках, быть столь успешным, как на Западе. Византия пала в середине 15 ве-ка, и ее культура очень быстро пришла в упадок. Это выразилось также в том, что очень быстро перестали понимать древнегреческий язык, бывший до самого падения Константинополя общепринятым языком Церкви. Все проповеди записывались на древнегреческом языке; после паде-ния Константинополя проповеди в сочинениях, назначенных для назидания, древнегреческий язык не мог сохраняться и все больше вытеснялся новогреческим языком. Это говорило о том, что теряется связь со святыми отцами.

Что касается славянских стран, то южные славяне, как и греки, попали под турецкое иго, а Россия только начинала свое становление самостоятельного во всех отношениях государства, когда Византия пала. Поначалу интерес к святоотеческим творениям у нас, в России, был довольно незначительным. Кое-что было переведено с греческого болгарами и сербами. Святоотеческие творения, переведенные на русской земле, ученые пересчитывают буквально по пальцам одной руки. Очень долго у нас существовала наивная, как выяснилось, убежденность, что не нужно решать никаких трудных вопросов и что если такие вопросы в нашей церковной жизни возникнут, можно будет легко получить их разрешение в Константинополе. Такое отношение к трудным вопросам было тем более оправдано, что Русская Церковь до середины 15 века оставалась под константинопольской юрисдикцией и самих митрополитов получала из Константинополя. Впоследствии, после падения Константинополя, в котором русские увидели кару Божию за отступление от православия, в России все больше проявлялись националистические настроения, которые ставили Россию в центр всего православного мира и утверждали ее самодостаточность. При таких настроениях изучение святоотеческого наследия, углубление в это наследие представлялось как бы излишним, потому что если Русской Церкви и было нужно что-то получить, она это получила в самом начале, еще при своем крещении. Сама мысль о том, что чего-то нам не хватало, в прежние века могла показаться кощунственной. В 16 веке в России можно назвать только одного человека, по-настоящему знавшего святых отцов — преподобный Максим Грек. Показательна судьба этого человека. Он родился на Балканах, в Эпире, уже после падения Константинополя. Детство и юность его прошли в Италии, куда эмигрировали его родители. Своих познаний преп. Максим достиг благодаря тому, что учился в западных школах. Парадоксально, но таков был путь, который предстояло пройти нашей Церкви: именно через школу западного типа, сколь ненавистной она ни казалась на первых порах, мы могли вернуться к святоотеческому наследию, приступить к его систематическому усвоению и с помощью святых отцов отразить те опасности, которые нам грозили со стороны западного инославного христианства.
Это прекрасно понимал уже в первой половине 17 века знаменитый киевский митрополит Петр Могила. Когда критикуют Петра Могилу и тех, кто шел по его стопам, указывают на то, что он копировал именно западные образцы, заводил латинские школы. Как на альтернативу указывают на возможность создания греческих школ, но, к сожалению, греческих школ не существовало в природе в то время, когда Петр Могила занимался налаживанием просвещения в Южной России, хотя у многих, и прежде всего у самих греков, было желание создать такие школы.
Ревнителями образования в греческих традициях были знаменитые братья Лихуды, которые стоят у истоков Московской Духовной Академии, возникшей немного позже Киевской — в 80-х годах 17 века. Надо сказать, что сами Лихуды прошли те самые западные университеты, альтернативу которым они хотели создать в России, и несли в Россию, вольно или невольно, опять таки школу западного типа, хотя акцент, может быть, и ставили несколько по-иному, чем Петр Могила.

Когда в 18 веке начинается в России систематическое устройство духовных школ, оно есть не что иное, как насаждение того типа школ, какой существовал тогда в христианском мире, и других возможностей не было. Мы должны понимать, с одной стороны, ограниченность тех возможностей, какие давали эти школы, но с другой стороны, мы должны понимать историческую неизбежность и плодотворность того, что происходило тогда в нашем образовании.
Сколько проклятий мы слышали, слышим и будем слышать в адрес знаменитого Феофана Прокоповича. А надо сказать, что кроме всего, что о нем говорится, Феофан Прокопович был очень крупным богословом, он написал огромное «Догматическое богословие», где есть огромный раздел о «Филиокве» (Filioque) с очень богатым подбором святоотеческих свидетельств. Обычно Прокоповича обвиняют в том, что он был протестантствующим богословом. Если говорить о «Филиокве» (Filioque), то догмат этот от католиков в совершенно неизменном виде перешел ко всевозможным протестантам, и Феофан Прокопович, опровергая этот западный догмат, выступал не как протестант, борющийся с католичеством, а как православный, борющийся и с католичеством, и с протестантством одновременно.
Уже в 18 веке начинается систематический перевод святых отцов на русский язык (вначале на церковнославянский). Постепенно наши духовные переводчики приходят к выводу, что святых отцов для всеобщего назидания надо переводить все таки на современный русский язык. В 19 веке они переводятся уже почти исключительно на язык, понятный всем. В общей сложности наша святоотеческая библиотека в русских переводах насчитывает не одну сотню томов. Другой такой богатой святоотеческой библиотеки нет ни на одном современном языке. Превосходит этот объем только то, что переведено на латинский язык. Но если латинские переводы греческих и других восточных отцов и церковных писателей предназначались для очень узкого круга ученых, то русские перводы имели, конечно, гораздо большую аудиторию. Они были адресованы не только ученым, но даже простому благочестивому читателю. Мы знаем, что очень многие святоотеческие творения издавались неоднократно и среди всех слов населения — и купцов, и крестьян — были любители духовного чтения, которые в своих библиотеках имели эти святоотеческие творения. В наше время вроде бы возвращаются некоторые возможности, которые мы утратили после 1917 года, но мы с вами все-таки находимся в стенах Богословского института и должны изучать святоотеческие творения также и с научной точки зрения. Для этой цели у нас преподается греческий и другие языки, потому что, конечно, научное изучение святых отцов немыслимо без обращения к их подлинным творениям.

Об учебниках и руководствах

Вам, конечно, известно имя покойного о. Иоанна Мейендорфа. У нас получила распространение его книжечка, которая называется «Введение в святоотеческое богословие» – довольно сжатый курс лекций, которые о. Иоанн читал в Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке на английском языке и которые были переведены на русский язык — надо сказать, не всегда удачно, там есть погрешности в виде некоторых выражений, которые объясняются устным стилем. Эта книжечка — едва ли не единственный обзор святоотеческих учений и жизни святых отцов в диапазоне 15 веков — от 1 века до поздневизантийского исихазма. Обычно патрологические изложения бывают более короткими. У католиков существуют даже строгие хронологические рамки святоотеческого периода. Там считают, что западная патристика — это время, которое заканчивается папой св. Григорием Двоесловом (начало 7 века), а восточная патристика — это период, который заканчивается преподобным Иоанном Дамаскиным, который умер в первой половине 8 века.
Мы не обязаны придерживаться этих хронологических рамок, хотя можем констатировать, что многие авторы наших учебников и рукооводств следуют им. Например, Лев Платонович Карсавин в его книге «Святые отцы и учители Церкви». Эта книга для нас интересна тем, что там достаточно подробно излагаются христианские учения первых трех веков, потому изложе-ние становится более суммарным и заканчивается преподобным Иоанном Дамаскиным.
Замечательным патрологом был прот. Георгий Флоровский. Его патрологический двухтомник вам должен быть известен: «Восточные отцы IV века» и «Византийское отцы V — VIII веков». Как видим, здесь не хватает первых трех веков; этот хронологический изъян мы можем восполнить с помощью других руководств. В частности, наш институт в скором времени собирается выпустить патрологический учебник замечательного эмигрантского ученого архимандрита Киприана (Керна). Этот учебник относится как раз к отцам первых трех веков. Кроме того, архимандриту Киприану принадлежит довольно давно изданная книга «Золотой век святоотеческой письменности» (имеется в виду 4 век) и замечательная монография «Антропология святого Григория Паламы». В последней работе богословие св. Григория рассматривается в очень широком патристическом контексте.
Вот, пожалуй, главные руководства, которые я хотел вам назвать.

Наша дореволюционная наука тоже имела немало замечательных достижений и многие монографии русских ученых до сих пор сохраняют свое значение, но в таких общих руководствах, которые составлены до революции, все-таки очень многое устарело, поэтому я не буду вам их рекомендовать.
Существуют очень ценные пособия по патрологии и на иностранных языках. Если говорить о православных авторах, то это в первую очередь греческий ученый Панайотис Христу, составивший большую «Патрологию», которая, однако, ограничивается первыми тремя веками в двух томах (первый том вводный, второй — греческая патрология эпохи гонений, т.е. докон-стантиновского времени). Кроме того, ему принадлежат некоторые исследования о последую-щих веках. Интересные ученые есть в современной Сербии. Один из них — епископ Афанасий (Евтич) составил книгу по патрологии, которая, к сожалению, пока ограничилась одним томом, в котором излагаются учения отцов 4 и 5 веков. Из западных книг по патрологии назову две книги католических авторов: Альтанер (его книга имеется только на немецком языке) и Квастен (его «Патрология» в нескольких томах издавалась на английском и французском языках).

Наше представление о современном состоянии науки будет неполным, если не сказать об изданиях текстов святых отцов. Как я сказал, в наше время издается очень много. Я назову только несколько серий святоотеческих сочинений. Еще в 19 веке французский священник Минь задумал собрать в одно собрание все сочинения греческих и латинских отцов и церков-ных писателей (латинских до 13 века, греческих — до 15 века). Получился 221 том латинских отцов и 161 том греческих отцов. Это количество не совсем точное, потому что в некоторых случаях там, где по номиналу значится один том, на самом деле имеется несколько полутомов. Греческие творения в этом издании снабжены латинским переводом. Минь сделал издание са-мое полное из всех существующих, но весьма несовершенное текстологически. Мы говорим условно о нем, потому что он привлекал себе в помощь разных специалистов, сам не будучи крупным специалистом. Он практически ничего не издал заново, он только перепечатывал уже бывшие в наличии издания прежних лет и веков. Причем часто оказывается, что старые изда-ния, скажем, 17 века, более исправны, чем у Миня, который пытался их в точности перепечатать. Однако, несмотря на это, до сих пор святых отцов продолжают цитировать по Миню, потому что это очень удобное для пользования издание, где собрано все, что можно было в то время собрать, и это издание не только читается, но и переиздается. Лет 20 или немного меньше тому назад в Бельгии было сделано полное переиздание обеих патрологических серий Миня, а в настоящее время греческая серия постепенно переиздается фототипически в Греции.
Существуют и другие патрологические серии. Венская академия еще в 19 веке специализировалась по латинским отцам, в то время как Берлинская академия в 19 веке начала серию греческих христианских писателей первых трех веков. На самом деле там издаются греческие отцы и церковные писатели и более позднего времени. В 40-х годах нашего века в Париже начала издаваться серия «Христианские источники», в которой публикуются отцы греческие, латинские и восточные. Тексты греческих и латинских отцов даются с параллельным французским переводом, а восточных отцов — без подлинного текста, в одном переводе. К нашему времени в серии насчитывается уже более 400 томов. Некоторые святоотеческие творения впервые изданы в составе этой серии (например, творения преподобного Симеона Нового Богослова, одного из самых важных для нас отцов). Очень многие святоотеческие творения издаются в Греции силами двух богословских факультетов — Афинского и Фессалоникийского. В Афинах выходит серия «Библиотека греческих отцов», где отцы издаются в хронологическом порядке (сейчас издано примерно 70 томов), и серия дошла до творений свт. Григория Богослова. В Солуни издается другая серия — «Греческие отцы Церкви». Эта серия отличается от афинской тем, что в ней святоотеческие творения издаются не в одном древнем тексте, а с параллельным новогреческим переводом. Отцы издаются в этой серии без хронологического порядка; издано уже много десятков томов, в частности все творения свт. Иоанна Златоустого. Эти творения занимают наибольший объем среди всех греческих святоотеческих творений.

Мы недаром так много говорим о греческом языке, он действительно очень важен для понимания того, что такое святоотеческое богословие. Греческий язык — это первый язык христианской Церкви, потому что мы не знаем проповеди Христа Спасителя, как она звучала на арамейском языке, но знаем ее в записи священных писателей Нового Завета, которые пользовались греческим языком. В 1 веке по всем свидетельствам, которыми мы располагаем, греческий язык был не только главным, но единственным языком христианской Церкви, он был общепринят не только на Востоке, но и на Западе. В западных церквах он тоже долго преобладал. И в Италии, и в Галлии, и в Карфагене (Северная Африка) — всюду греческий язык был языком Церкви. И только со временем, примерно с середины 2 века, начинается латинская христианская письменность.

ΔΙΔΑΧΗ

Первым святоотеческим творением, которое обычно называется в современных учебниках, является так называемое «Учение 12 апостолов». Это творение хотя и упоминается у многих святых отцов, однако всего лишь столетие с небольшим тому назад было открыто и опубликовано. Один греческий митрополит обнаружил его в рукописи, принадлежавшей Иерусалимскому подворью в Константинополе; затем эта рукопись была перенесена в Иерусалим. Этот митрополит, Иосиф Вриенний, явился первым издателем «Учения 12 апостолов», которое, как явствует из его содержания, не принадлежит самим апостолам, а является изложением церковного учения, которое существует как изначальное учение Церкви и передается поэтому от имени 12 апостолов.
Сочинение это чрезвычайно ценно, потому что знакомит нас и с жизнью, и с учением Церкви очень раннего времени: как считают современные ученые, «Учение 12 апостолов» составлено в начале 2 века в Сирии. Оно состоит из нравственной части и разделов, относящихся к литургической и канонической жизни Церкви.
Вот что говорится там о крещении:

«Что же касается крещения, крестите так: сказав предварительно все это (то есть научив вере и призвав к покаянию, о чем говорится раньше), крестите во имя Отца и Сына и Святаго Духа в воде живой (то есть в воде текущей — в реке). Если же не имеешь воды живой, в иной воде крести; если же не можешь в холодной, в теплой; если же не имеешь ни той ни другой, возлей на голову воду трижды во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Прежде же крещения да постится крещающий и крещаемый и если могут, некоторые другие. Вели же обязательно поститься крещаемому день или два до крещения».

Обряд крещения очень прост, но из этого описания мы очень многое узнаем: что крещение совершается во имя Отца и Сына и Святого Духа (некоторые сектанты указывают, что будто бы Св. Писание нам предписывает иную форму крещения, когда говорится где-нибудь в Деяниях о крещении во имя Христово). Но там речь идет не о формуле крещения, а дается суммарное указание на то, что крещение совершается не просто во имя Божие, но во имя Бога Отца, Бога Сына и (подразумевается) Святаго Духа. Интересно, что говорится о возможности обливательного крещения, хотя оно не признается нормальным и допускается только в исключительных случаях. В «Учении 12 апостолов» говорится и о посте. Мы узнаем, что пост в среду и пятницу — чрезвычайно древнее установление:

«Посты же ваши да не будут с лицемерами, ибо они постят-ся во второй и пятый день недели. Вы же поститесь в среду и пятницу».

Второй и пятый день — это понедельник и четверг (дни, когда постились иудеи). То, что говорится о лицемерах, указывает не на иудеев в чистом виде, а на какие-то группы иудеохристиан, которые стремились при-держиваться всех обычаев иудейского обихода.

В «Учении 12 апостолов» приводится молитва «Отче наш» с минимальными разночтениями в сравнении с текстом, который дается в Евангелии от Матфея. Единственное разночтение — то, что здесь слово «долг» — в единственном числе, в то время как в молитве Господней, по Матфею, стоит «долги». Причем в «Учении…» указывается, что эта молитва должна совершаться каждым христианином трижды в день.

Говорится в «Учении 12 апостолов» и о Евхаристии:

«И как был этот хлеб преломленный рассеян по горам и собранный стал един, так да соберется и Церковь Твоя от концов земли в Твое Царствие»

Мы находим здесь интересные сведения о церковном строе. Лицами, несущими в Церкви иерархическое служение, называются епископы и диаконы. Кроме того, в Церкви существуют пророки, которые ходят из одной общины в другую и проповедуют. В одном месте «Учения 12 апостолов» (или «Дидахи», как оно называется по-гречески) эти пророки называются архиерея-ми. Поскольку не существовало еще точной терминологии в отношении степеней церковной иерархии, мы можем действительно усмотреть в тех пророках, о которых говорит «Дидахи» аналогии епископам в современном смысле слова, потому что пророки эти имеют полномочия в отношении нескольких или даже многих церковных общин, в то время как епископы и диаконы несут свое служение в рамках одной общины.
«Учение 12 апостолов» — это совсем небольшое творение, и я советую вам его прочитать. Текст вы найдете в следующих изданиях: это «Раннехристианские отцы Церкви» (Брюссель,1978) — переизданная не так давно и у нас книга. Здесь даются святооотеческие тексты полностью или в отрывках вплоть до св. Иринея Лионского; «Писания мужей апостольских» (Рига, 1992). Здесь более узкие хронологические рамки, все ограничивается только мужами апо-стольскими, т.е. временем до середины 2-го века.

Творения мужей апостольских

Мужи апостольские — условное название нескольких святых отцов 1 и начала 2 веков. Само это название появилось в новой европейской науке только в 17 веке. Понятие это объемлет следующих отцов: Варнаву, Климента Римского, Игнатия Антиохийского, Поликарпа Смирнского и Ерму (или Ерма). Впоследствии к ним прибавили еще Папия Иерапольского и анонимного автора «Послания к Диогнету».

Св. Климент Римский

Первый в ряду мужей апостольских — св. Климент, епископ Римский. Если верить точности сообщения Евсевия Кесарийского, годы епископства св. Климента в Риме — с 92 по 101. Тертуллиан сообщает, что св. Климент принял посвящение от самого ап. Петра, но затем чтобы не нарушать мира церковного, он устранился от епископской должности, поэтому списки римских епископов числят Климента на четвертом месте, если начинать с самого св. Петра (то есть между Петром и Климентом было еще два епископа).
Главное и, как считает современная наука, единственно подлинное творение св. Климента Римского — это его Послание к Коринфянам, которое издается как первое послание к коринфянам. Это послание написано по поводу каких-то тяжелых смут, происходивших в Коринфской церкви. Климент обращается (правда, не от своего лица, а от лица Римской церкви) к Коринфу не просто со словом братского увещания, а как власть имеющий. И конечно, этот момент со всем усердием использовали апологеты католичества, которые считали, что здесь мы имеем одно из самых ранних доказательств папского примата. Мы не будем вдаваться в этот вопрос, скажу лишь, что в древней Церкви довольно рано выделились кафедры, которые имели большой авторитет и влияли на жизнь других поместных церквей, и Римская была вовсе не единственной. Большое влияние имели также Александрийская, Антиохийская, Карфагенская кафедры. Кроме того, впоследствии, когда несколько веков спустя сформировались территории патриархатов, Коринф так же, как большая часть Греции, вошел поначалу в римскую юрисдикцию. И только в 8 веке Коринф перешел под юрисдикцию Константинопольского патриарха, так что мы не имеем никаких оснований усматривать в таком, прямо скажем, властном обращении св. Климента к церкви Коринфской свидетельство того, что св. Климент сознавал себя непогрешимым главой вселенской Церкви. Впрочем, в такой острой форме даже крайние апологеты като-личества не толкуют соответствующие места первого послания Климента к коринфянам.

Патрология – это живая жизнь Церкви

Алексей Иванович Сидоров – доктор церковной истории, профессор Московской духовной академии и Сретенской духовной семинарии. Родился в 1944 г., в 1975 г. окончил исторический факультет МГУ по кафедре истории древнего мира, заочно окончил аспирантуру Института всеобщей истории РАН. А.И. Сидоровым издано десять книг, среди которых «Творения преподобного Максима Исповедника: Богословские и аскетические трактаты»; «Творения аввы Евагрия: Аскетические и богословские трактаты»; «Блаженный Феодорит Кирский: История боголюбцев»; «Курс патрологии: Возникновение церковной письменности», а также свыше сотни научных статей.

– Алексей Иванович, расскажите, пожалуйста, что такое патрология и когда она появилась?

– Об этом я писал в своем первом (и пока единственном) томе патрологии. Патрология – это учение об отцах, которое, однако, не ограничивается только святыми отцами, в него обязательно входят также и просто церковные писатели. Без этого патрология не может быть полной. Если мы, например, не будем изучать Климента Александрийского, который не был отцом Церкви, но был ярким церковным писателем и мыслителем, то не поймем становления всего святоотеческого богословия.

Собственно, патрология, как наука, возникла в новое время, но не хотелось бы говорить о ней сугубо в наукообразном плане, потому что ее предмет – живая жизнь Церкви, это подлинное святоотеческое Предание, которое живет в Церкви и начинается сразу же после апостолов. Почему мы изучаем мужей апостольских, таких, как священномученик Игнатий Богоносец? Потому что он говорил и учил в духе Предания. Можно сказать, что патрология как наука об отцах и сама жизнь Церкви неразрывно соединены. Нельзя отделять, как у нас иногда делают, науку об отцах от живого течения церковного Предания, как нечто инородное этому Преданию. Такой подход, на мой взгляд, является пагубным для патрологии.

– Чем патрология отличается от патристики?

– Раньше считалось, что патристика изучает только учение отцов, а патрология включает в себя три главных элемента: жизнь отцов, их творения и богословие. Но в настоящее время эти два понятия практически взаимозаменяемы. Мне больше нравится слово патрология, но это уже мое личное мнение.

– Алексей Иванович, какие периоды выделяются при изучении святоотеческой письменности?

– Эту периодизацию я обычно даю в самом начале введения в патрологию. Обязательно хочу предупредить, что патрология не имеет верхнего предела, а поэтому сейчас в духовных школах начали изучать русскую и вообще славянскую патрологию, которая постоянно как бы «отодвигает» этот верхний предел, ибо наша Православная Церковь всегда рождает все новых и новых отцов. На очереди, думаю, стоит изучение «новогреческой патрологии».

Лично я занимаюсь классической патрологией, которая охватывает огромную эпоху от конца I века и заканчивается на греческом Востоке с гибелью Византии. Внутри этой огромной эпохи существуют более конкретные периоды, хотя подобную периодизацию не всегда можно обозначить с предельной четкостью. Традиционно всегда выделяется доникейский период, потом «золотой век» святоотеческой письменности. В «золотом веке» появляются несколько особых течений: например, каппадокийские отцы, «новоалександрийцы» (святители Афанасий Великий и Кирилл Александрийский), отцы и церковные писатели Антиохийской школы, латинские отцы и церковные писатели. Появляется и сирийская патрология: Афраат Персидский Мудрец, святой Ефрем Сирин. Но после «золотого века» начинается трудно фиксируемый период – до начала иконоборчества: он охватывает два с половиной века. Вслед за ним, то есть после преподобного Иоанна Дамаскина, начинается уже собственно византийская патрология, имеющая ряд своеобразных черт, но она пока менее изучена по сравнению с предшествующими периодами.

– Когда предмет «Патрология» появился в ряде дисциплин, преподаваемых в духовных школах?

– У нас этот курс появился в начале XIX века, и появление его, на мой взгляд, совершенно правомерно. Раз изучается Предание Церкви, как же можно не изучать патрологию в духовных школах?

– Сколько курсов студенты-семинаристы изучают патрологию?

– В семинарии патрология изучается три года.

– Из чего исходите лично вы, когда выстраиваете композицию курса?

– Каждый курс – это всегда творчество. Раньше я думал, что достаточно написать книгу и вот вам – читайте. Но, как оказалось, одной книги недостаточно. Случается, что студенты либо не читают учебники, либо бегло просматривают их, а поэтому материал или до них не доходит, или улавливается ими очень поверхностно. Помимо всего прочего, то, что написано в книге, воспринимается по-иному, нежели устная речь. Иногда говорят: «Зачем, собственно, нужны лекции?» Одно время я тоже думал приблизительно так, а потом понял, что живое слово и книга – это совершенно разные вещи. В том, что дает преподаватель, всегда присутствует, естественно, определенный информативный материал, но дело даже не столько в информации, сколько в том, как преподаватель подбирает материал и как его выстраивает. Здесь и проявляется творчество преподавателя, которое зависит от его личных взглядов, духовного опыта и даже культурных и эстетических симпатий. Очень важно установление живой связи с аудиторией. Каждый курс своеобразен и неповторим, а преподавание зависит от того, как материал воспринимается аудиторией. Найти точки соприкосновения с первых занятий, как правило, трудно, но потом отношения обычно выстраиваются, и уже тогда определяется линия преподавания на отдельно взятом курсе. Конечно, есть определенная программа, и преподаватель обязан ей следовать. Но в эту «матрицу» можно вложить разные составляющие, в чем и проявляется творческий подход каждого преподавателя. Всегда следует помнить одну простую вещь: педагог – это не компьютер, дал информацию – и изучайте. Каждая лекция является «синергией» преподавателя и студентов. И от последних во многом зависит успех преподавания.

– Как долго вы изучаете святоотеческое наследие?

– С тех пор, как пришел в Церковь, это около тридцати лет.

– Алексей Иванович, читателям сайта хочется подробнее узнать о ваших научных трудах.

– У меня сейчас 10 книг и более сотни статей. Основная масса – это переводы и комментарии. Я открыл для себя этот огромный пласт совершенно неожиданно, поскольку не являюсь филологом в прямом смысле этого слова. Но перевод святых отцов сразу стал для меня не просто главной составляющей моих научных интересов, он начался одновременно с процессом воцерковления. К сожалению, времени на эти переводы никогда не хватало и не хватает. Одно могу сказать: самое блаженное состояние для меня – это сидеть за переводами текстов святых отцов, а точнее – общаться с ними. Они ведь – живые и мои духовные наставники.

– Вы в совершенстве владеете древнегреческим языком. Где вы его учили? Вы рассчитывали, что он пригодится при переводе святых отцов?

– Владеть древнегреческим языком в совершенстве невозможно, потому что это мертвый язык. Просто, чем больше переводишь, тем лучше отрабатываются какие-то навыки; когда часто работаешь с греческим текстом, возникают определенные стереотипы подхода к нему. Но еще раз повторюсь, я не филолог, и есть куда более одаренные филологи, которые намного профессиональнее меня. Для меня филология всегда была и остается просто инструментом. В свое время я окончил Московский государственный университет, кафедру истории древнего мира и кафедру древних языков – они всегда тесно взаимодействовали. Предполагалось, что историк должен владеть языковым инструментарием. Но так, как филолог, владеть языками историк не может.

Однако я не могу назвать себя и историком в узком смысле этого слова. В университетские годы и после них я всегда тяготел к изучению античной философии: Платона, Плотина и неоплатонизма. До прихода в Церковь я этим занимался весьма активно, также как и гностицизмом. Естественно, в советское время никто не мог обучить меня переводам святых отцов. Андрей Чеславович Казаржевский, к которому я ходил на лекции, преподавал чисто филологическую дисциплину – язык Нового Завета, и при преподавании он старался избегать прямых «религиозных ассоциаций» (за это могли просто выгнать из университета). Мне пришлось быть самоучкой. Да я и до сих пор учусь, ведь каждый святой отец, к творениям которого я обращаюсь, требует постоянного углубленного «вхождения» в него. Обычно перевожу два-три текста, и каждый автор становится для меня учителем. Мне 65 лет, и честно признаюсь без всякой рисовки, что до сих пор постоянно учусь.

Что же касается святоотеческих текстов, то их практически невозможно перевести, ибо, как правило, получается более или менее адекватный пересказ этих текстов. Убежден, что любой перевод – это только перевод. Никогда он не имеет статуса «первой свежести» из-за передачи содержания средствами другого языка. Но такая передача заставляет переводчика понять автора, и для меня это – основное. Понять не только интеллектом, умом, но главное – сердцем. Поэтому я глубоко уверен, что переводить святых отцов может только человек церковный. Если он не церковный, он просто не поймет, о чем идет речь, даже если он будет самым блестящим филологом.

– Как вы полагаете, семинаристу необходимо знать древнегреческий язык для изучения патрологии?

– По крайней мере, желательно. Но, зная нагрузки семинаристов, я вижу в этом некий изыск. Начинать изучать греческий надо пораньше. А потом, что такое изучать язык? Язык – это труд, а поэтому и плод такого труда, то есть знание нового языка – всегда полезно, если оно служит прославлению Бога, а не личному честолюбию и гордыне.

Вообще, чем больше языков знаешь, тем более понятным становится родной язык, так как при изучении иностранного языка начинаешь понимать и ценить свой собственный язык. Поэтому я всегда проявлял инициативу, чтобы студенты наших духовных школ изучали древние языки – греческий и латинский, но реальные результаты этого изучения оставляют желать лучшего.

Впрочем, следует отдавать себе отчет в том несомненном факте, что глубокое изучение иностранных языков большинству семинаристов не нужно, ибо у нас ведь не языковый вуз. Здесь требуется разумный минимум, необходимый для общего развития. Но думаю, что целесообразно создавать небольшие языковые группы (пусть даже из одного или двух студентов) на каждом курсе для желающих углубленно изучать древние и новые языки.

– Какие существуют тенденции в изучение патрологии на Западе и в России? Существуют ли какие-то методологические особенности?

– Я бы по-другому поставил вопрос. Запад ведь является очень неоднородным, а, помимо всего прочего, он катастрофически дехристианизируется. Есть Запад католический и есть протестантский, а отцов Церкви изучают и католики, и протестанты. Отцов изучают даже люди внеконфессиональные, то есть неверующие. Как и в России, к творчеству святых отцов обращаются в специфическом ракурсе и философы. Но если говорить о патрологии, то, конечно, мы в России многим обязаны тому, что делается на Западе. И я лично признателен католическим исследователям, которые издают тексты святых отцов, а мы пользуемся их работой. Также пользуемся плодами и протестантских ученых, стоит отметить их труды по изучению, например, Макария Египетского.

Но если рассматривать патрологию (не патристику) как особую дисциплину, то здесь предполагается в первую очередь церковность, являющаяся, на мой взгляд, основным критерием в подходе к святоотеческим произведениям. Вот, например, изучают на Западе святителя Григория Паламу. Католики воспринимают его по-разному, в зависимости от своих убеждений и взглядов, колебание которых бывает очень значительным: одни ученые почти симпатизируют ему, а другие видят в нем чужеродный католической традиции элемент. Но и у нас также его учение иногда воспринимают как некую интеллектуальную систему, акцентируя внимание преимущественно на различие сущности и энергий в Боге. Но здесь надо понимать, что при всех проблемах в изучении творчества Григория Паламы для нас наиважнейший постулат – осознание того, что он есть святой отец. Этот святитель является неотъемлемым достоянием церковного Предания, и он выше любого исследователя, который может находить некоторые неувязки в его аргументации или еще какие-то недостатки. И выше он в силу одного того факта, что он – святой отец.

Если мы исходим из презумпции святости при изучении святоотеческого наследия, то тогда это – наш главный и отличительный принцип православного подхода к святоотеческому наследию. Для католиков Григорий Палама – лишь один из византийских писателей, он для них не святой отец и они его не признают в качестве такового, а для нас он является одним из главных звеньев святоотеческого Предания. И когда говорят о некоем «паламизме», я всегда выступал и выступаю против этого неадекватного термина. Давайте тогда и учение преподобного Максима Исповедника называть «максимизмом» и изучать его как «максимизм». Святого отца тем самым как бы выделяют из контекста святоотеческого Предания, в котором он находится. Кстати, об этом писали и владыка Василий (Кривошеин), и Владимир Николаевич Лосский, и отец Георгий Флоровский. Они все прекрасно чувствовали живую связь святителя Григория Паламы со святоотеческим Преданием.

– В чем, по-вашему, заключается сложность изучения святоотеческого наследия для современных семинаристов? Можно ли выделить творения наиболее трудные для восприятия?

– Видите ли, здесь нужно понимать и чувствовать контекст. Попробуйте просто так почитать сочинения, например, святителя Иоанна Златоуста, в частности, «Беседы на Евангелие от Матфея». Через некоторое время почти каждому семинаристу станет скучно, а вместе со скукой придет и усталость: это другой язык, другое восприятие мира и культуры, а, соответственно, и культура слова другая. Чтобы святитель Иоанн Златоуст стал близок и понятен, нужно совершить внутренний подвиг, и это требование подвига – необходимое условие при чтении любого святого отца. Это то, что я называю своего рода аскезой, то есть преодолением нашей греховной лени, а люди, как известно, далеко не всегда любят преодолевать ее и прилагать усилия. Такая аскеза предполагает, конечно, что свою жизнь надо выстраивать, как учат отцы. Поэтому обычно тут возникают трудности.

– Скажите, пожалуйста, труды каких отцов вам наиболее близки?

– Я могу назвать святителя Афанасия: его «Слово о воплощении Бога Слова» есть не просто классика, а является, на мой взгляд, шедевром. Или «Житие преподобного Антония» того же святителя. Вообще, у каждого отца есть некие сочинения, которые мне особенно дороги. Возьмите преподобного Максима. Некоторые произведения его вошли в «Добротолюбие», то есть в антологию святоотеческой аскетики, например «Главы о любви», где дается концентрированное отражение духовного опыта этого великого подвижника и не менее великого православного мыслителя. Еще мне доставляет подлинное удовольствие чтение таких кристально чистых произведений, как, например, «Древний патерик». Но проблема для меня состоит в том, что я постоянно чувствую отсутствие в себе равноценного духовного опыта, который позволил бы мне в полноте воспринимать святоотеческие творения.

– Актуальны ли сегодня вопросы, рассматриваемые святыми отцами эпохи раннего христианства?

– А как же! Еще в молодости я пришел к выводу, что мысли, высказываемые нами и кажущиеся нам достаточно оригинальными, на самом деле в принципе уже существовали и были высказаны раньше, только в несколько иных формулировках. Можно наверное сказать, что подлинно принципиальных вопросов, как и ответов на них, не очень много. Ведь для православного человека какие вопросы главные? Первый и самый наиважнейший вопрос: как спастись? И святые отцы на него отвечают, и их ответы так же актуальны для нас, как были они актуальными много веков назад.

Иногда говорят, что отцы не всегда поднимали, например, вопросы социального служения. Но что такое социальное служение? Это проявление нашей веры, ведь вера без дел мертва есть. Поэтому социальное служение представляется одним из вторичных моментов главного вопроса: как спастись? Если ты стараешься осуществить это спасение, помогая людям, лечишь больных или идешь в тюрьму, то таким образом ты стремишься к цели христианского жития. И при этом следует всегда помнить, что достижение данной цели невозможно без приоритета внутреннего над внешним. А внутреннее – молитвенный подвиг, духовное преуспеяние и стяжание Святого Духа. Без них немыслимо никакое социальное служение и прочее внешнее делание. Это – аксиома православной жизни.

– Почему священнослужители ныне аппелируют к авторитету отцов XX века, а не к древним отцам?

– Далеко не всегда. Лично я часто слушаю, как священники на проповеди ссылаются на отцов далекого церковного прошлого. А как же без этого? Ведь Церковь живет в вечности. И святитель Игнатий (Брянчининов), как и праведный Иоанн Кронштадтский, они вместе с преподобным Максимом Исповедником – наши современники. Но современники не в том плане, что они живут в одном с нами времени, а в том, что они живут в вечности, к которой мы стремимся постоянно приобщаться. Возможно, нынешние священники чаще апеллируют к духовным писателям XIX – ХХ веков потому, что отцы того времени говорят более понятным для нас языком. Однако повторяю, что я встречал много священников, которые постоянно ссылаются и на святителя Иоанна Златоуста, и на святителя Василия Великого и так далее. Поэтому я бы не сказал, что они обращаются только к отцам ХХ века.

– Студенты пишут по патрологии курсовые и дипломные работы. Делают ли при этом семинаристы выводы, которые можно назвать насущными и интересными?

– Конечно, делают. Есть ряд работ, которые становятся для самих студентов жизненно насущными и интересными. Потому что вдруг открываются такие пласты видения мира, о которых они думали или поверхностно, или совершенно не в том ракурсе. Есть, конечно, отписки, и это понятно, но бывают очень серьезные работы.

– Известно, что патрология входит также в учебный план духовной академии. Чем принципиально отличаются семинарский и академический курсы?

– Мне приходиться преподавать и в семинарии, и в академии, вследствие чего выработался такой принцип: в академии охватить те слои святоотеческой письменности и богословия, которые в семинарии не затрагиваются. Но, к сожалению, здесь возникает одна специфичная особенность: в академию приходят люди из различных семинарий, где патрология преподается также по-разному. Хотя есть и общий курс, но многое зависит от местных условий, преподавателей и так далее. Иногда то, что изучают, например, в Московской или Сретенской семинариях, в других местах бывает неизвестно. Поэтому преподаватель в академии стоит перед сложной проблемой: стоит ли давать материал, который в принципе должен был проходиться в семинарии, или не стоит.

По моему мнению, в академии должны читаться в основном спецкурсы, то есть рассматриваться какие-то определенные разделы, например становление монашеской письменности «золотого века», или церковные писатели VI века, и читать по этим разделам более подробный и углубленный курс. В академии должна быть специализация. Но сейчас уровень подготовки студентов из различных семинарий разный, и это вызывает затруднения. Поэтому преподавателю приходится все время лавировать между спецкурсом и общими темами. Вот вам я читаю лекции, например, о святом Дионисии Александрийском, а приходят студенты из какой-нибудь провинциальной семинарии, которые они о нем ничего не слышали. Приходиться повторяться.

Кроме того, обычно забывается, что подготовка лекций – очень трудоемкий процесс, занимающий несколько лет, а тем более – подготовка спецкурсов. У нас труд преподавателей оценивается по совершенно примитивной схеме: по лекционным часам, а эти часы – лишь маленькая верхушка огромного айсберга всего труда преподавателя. Кстати, могу сказать, что я всегда стараюсь накануне повторить для себя и обновить уже «обкатанный» курс – это также требует определенного времени.

– Преподается ли патрология в светских вузах?

– Насколько я знаю, в светских вузах патристика преподается как история христианской письменности или как часть истории философии.

– Располагают ли семинаристы на сегодняшний день качественными учебными пособиями по патрологии?

– Курсов достаточно много. Известен общий обзор «Введение в святоотеческое богословие» отца Иоанна Мейендорфа. Недавно у нас появилась книга инока Всеволода (Филипьева) «Путь святых отцов: Патрология». Очень полезны книги Константина Ефимовича Скурата. Более фундаментальным является курс Н.И. Сагарды «Лекции по патрологии». Но большой провал с точки зрения разработанных курсов наблюдается по разделу церковной письменности и богословия периода после «золотого века» в Византии. Здесь уже надо готовить особый курс (или лучше – курсы).

– Вы часто предостерегаете семинаристов от использования недобросовестно переведенных святоотеческих текстов. А чьи переводческие работы вы считаете удачными и адекватными?

– Как я понял, речь идет о современных переводчиках? Опять повторюсь, что любой перевод есть только перевод. Каждый переводчик, вольно или невольно, делает ошибки. Нет таких переводчиков, которые никогда не делают ошибок, и связано это со многими чисто субъективными вещами.

Несомненно, есть хорошие переводчики. У нас я могу назвать Алексея Георгиевича Дунаева, который как филолог очень хорошо переводит. В частности, вновь найденные творения преподобного Макария Египетского у него вполне неплохо переведены. Но, к сожалению, его установки на святоотеческое наследие глубоко, на мой взгляд, некорректны. И здесь возникает вопрос: что такое хороший перевод?

Перевод – это либо четкая передача оригинала с чисто филологической точки зрения, либо это все-таки видение глубинных пластов. Я часто имею дело со старыми переводами, и мне они больше нравятся, чем некоторые новые переводы, несмотря на то, что там ошибок тоже хватает. Но в них есть культура перевода, тесно связанная не только с культурой языка, но и культурой церковного миросозерцания и мироощущения. Святоотеческий текст – это тексты Гомера или Шекспира, которые, кстати, неоднократно переводились, причем каждый переводчик передавал их по-своему. Церковные переводы – это то, что живет и работает в соборном сознании Церкви. И старые переводы произведений святых отцов отличаются от новых тем, что в них присутствует глубокая церковная культура. По уровню этой культуры нынешнее поколение переводчиков не может идти в сравнение с ними. Лично я уже 30 лет в Церкви и всеми фибрами своей души ощущаю, сколь долгим и мучительным процессом является усвоение церковного языка и церковного видения бытия. В старых переводах есть и ошибки, и промахи, но они несут в себе удивительное обаяние церковного благолепия. Мне кажется, что современные переводы иногда страдают поверхностностью, плоскостным видением и не поднимают духовные глубинные пласты оригиналов.

– Алексей Иванович, какие у вас планы на будущее? Перевод какого святоотеческого труда вам бы хотелось осуществить?

– Планы на будущее – это уже как Господь даст, но все-таки я уже практически закончил «Вопросы и ответы к Фалассию» преподобного Максима Исповедника, и хотелось бы издать полный текст этого перевода, первая часть которого издавалась почти 20 лет назад. Сейчас буду над этим работать. А в дальнейшем планируется издание творений святителя Фиолипта Филадельфийского, перевод которых также движется к концу. Я надеюсь, с Божией помощью, закончить его. Уповаю на то, что Бог даст время и силы для этого, а их обычно всегда не хватает. А так хотелось бы еще многое перевести!

– А чем интересны эти переводы, которыми вы занимаетесь?

– «Вопросы и ответы к Фалассию» преподобного Максима Исповедника интересны тем, что данный труд – своего рода «высший пилотаж» святоотеческого богословия и аскетики. Это живой синтез духовного опыта и высокого богомыслия. Поэтому приходится пробираться вглубь сложной мысли преподобного отца, в его сложный язык – отсюда, между прочим, и рождаются мои комментарии. Потому что мне иногда непонятно, что этот отец имеет в виду. Я пытаюсь объяснить непонятные для меня места, найти к ним святоотеческие параллели. Так появляются комментарии, которые, как мне представляется, могут быть полезны и для других, особенно – для вдумчивых читателей. Вследствие этого я очень медленно перевожу. Проблемы возникают и тогда, когда при понимании смысла греческого текста я никак не могу переложить его на русский язык. Поэтому приходится рубить фразы и придумывать какие-то вставки, чтобы это адекватно звучало по-русски. Но само по себе это сочинение является действительно одной из вершин святоотеческой мысли.

Святитель Фиолипт интересен тем, что он учитель святителя Григория Паламы и выдающийся исихаст, который у нас известен лишь по некорректному переводу одного только сочинения в «Добротолюбии». В XX веке нашли новую рукопись, включающую более 20 творений святителя. Мы начинали перевод этих творений с моим бывшим студентом – сейчас он уже отец Александр Пржегорлинский. Хотели его быстро издать, но получилось так, что доработка переводов занимает много времени, которого, как всегда, не хватает.

Святитель Фиолипт Филадельфийский – уникальный автор. Он показывает, что исихазм является не столько спором о сущности и энергиях в Боге, сколько уникальным духовным опытом, наработанным многими поколениями православных иноков. Сам святитель Феолипт не касался указанных споров, но его творения являют глубинную основу всего исихазма как преимущественно внутреннего делания. Без святителя Фиолипта непонятна вся традиция православной духовности в лучших ее выражениях.

Помимо прочего, мне очень интересно заниматься преподобным Анастасием Синаитом, переводы некоторых сочинений которого я уже публиковал. Сейчас занимаюсь его уникальным произведением под названием «Вопросы и ответы». Планов много, а какие из них осуществятся – ведает один Бог.

– Как вы считаете, каким багажом знаний должен располагать семинарист, пройдя полный курс патрологии?

—Желательно, конечно, иметь багаж как можно более объемный, но тащить большой багаж часто бывает тяжело. Когда садишься на самолет, то можно взять с собой только определенное количество килограммов, чтобы не было перегруза. Так и в багаж семинариста должно вмещаться определенное количество знаний. Хотелось, чтобы они хотя бы приблизительно знали, кем был тот или иной отец Церкви, когда он жил.

Например, мы на литургии постоянно вспоминаем великих вселенских учителей. А кто такой святитель Василий Великий? Он ведь был живой человек, прожил короткую, но богатую и яркую жизнь, писал сочинения, многие из них поражают удивительной свежестью благодатной мысли, в которых отразился его неповторимый духовный лик. И этот лик отличался от такого же лика его друга святителя Григория Богослова. И у семинаристов, на мой взгляд, должно остаться в душе видение духовного лика того или иного отца Церкви, который есть как бы «икона» внутри нашей души.

В заключение хотелось бы выразить пожелание, чтобы семинаристы читали и самих святых отцов и работы о святых отцах. Без такого чтения невозможно стяжание полноты духовного опыта и ведения.

Священник, кандидат богословия, кандидат исторических наук, доктор церковной истории

Родился в Москве.

1984 — окончил механико-математический факультет МГУ. 1990 – окончил факультет психологии того же университета. 1991 — поступил на Богословский факультет Православного Свято-Тихоновского богословского института (ныне – Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет). 1995 — окончил ПСТГУ с квалификацией «бакалавр теологии». 1998 — рукоположен в сан диакона. 1999 – в сан священника. С 1998 — является штатным клириком храма святителя Николая в Кузнецкой слободе г. Москвы. В этом же году Диссертационным советом ПСТГУ по богословию за диссертационную работу «Эволюция идеи собора и генезис представлений церковных реформаторов о структуре, месте и роли этого органа в церковной жизни» свящ. Г. Ореханову присвоена степень кандидата богословия. 2001 – 2007 — выполнял обязанности заместителя декана Богословского факультета ПСТГУ. 2005 — 2007– выполнял обязанности проректора ПСТГУ по учебной работе. В 2005 году Диссертационным советом Российского государственного социального университета (РГСУ) за диссертационную работу «Исторический контекст подготовки Поместного Собора Русской Православной Церкви и генезис церковно-реформаторского движения (1905-1906 гг.)» свящ. Г. Ореханову присвоена степень «кандидат исторических наук». 2009-2010 — проректор ПСТГУ по внутривузовской системе качества образования, в настоящий момент является проректором ПСТГУ по международной работе.

С 1995 года преподает на кафедре истории Русской Православной Церкви, с 2006 г. – доцент, в течение ряда лет руководит написанием курсовых, квалификационных и научных работ по кафедрам Истории Русской Православной Церкви и Философии религии и религиозных аспектов культуры.

10 мая 2010 г. под председательством ректора, проф., прот. Владимира Воробьева состоялось заседание Специализированного диссертационного совета ПСТГУ по богословию, на котором была представлена диссертация свящ. Георгия Ореханова на соискание степени доктора церковной истории «Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой: причины конфликта и его восприятие совеременниками» (автореферат диссертации см. здесь).
Своей резолюцией от 30 июня 2010 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл утвердил решение Ученого совета ПСТГУ от 10 мая 2010 года о присуждении свящ. Георгию Ореханову за представленную диссертацию степени доктора церковной истории.

Основные печатные работы:

Монографии:

1. На пути к собору. Церковные реформы и первая русская революция. М.Изд.ПСТБИ, 2002.

2. Жестокий суд России: В. Г. Чертков в жизни Л. Н. Толстого. М. Изд. ПСТГУ, 2009.

3. Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой: восприятие конфликта современниками. М. Изд. ПСТГУ, 2010 г. (Отзывы: Свящ. Илия Ничипиров. Лев Толстой и Православная Церковь // Московские Епархиальные Ведомости. 2010. № 11-12. Интернет версия: http://www.portal-slovo.ru/philology/43660.php ; П.В. Басинский. Толстой и Русская Церковь //Фома. 2011. № 2 (94))

4.Lev Tolstoj als theologischer Denker und Kirchenkritiker. Universitäten Bern – Freiburg – St. Gallen. Bd. 1-2. 2010 (коллективная монография на нем. языке, в печати; автором диссертации во втором томе написан раздел: «Das Verhältnis der Russischen Orthodoxen Kirche den religiosen Ideen von Tolstoi gegenüber»).

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК для опубликования основных результатов диссертации:

1. К вопросу об отлучении Л. Н. Толстого от Церкви. Из фондов Отдела рукописей Российской национальной библиотеки. 1901 г. // Исторический архив. М., 2005. № 3.
2. Л. Н. Толстой и В. Г. Чертков. К истории завещания писателя. 1907-1909 гг. // Исторический архив. 2009. № 4.
3. «Его примирение с Церковью будет праздником светлым для всей Русской земли, всего народа русского…». Письмо митрополита Антония (Вадковского) С. А. Толстой. 11 февраля 1902 г. // Отечественные архивы. 2009. № 4 (интернет-версия: http://www.rusarchives.ru/publication/vadkovskiy.shtml).
4. Некоторые особенности генезиса и восприятия учения Л. Н. Толстого в России // Вестник Московского государственного областного университета. 2009. № 3.
5. Отлучение или отпадение? Смысл синодального акта о Льве Толстом // Родина. 2009. № 11.
6. Л. Н. Толстой и Православная Церковь: к истории конфликта (новые документы) // Исторический архив. 2009. № 6.
7. В. Г. Чертков и Л. Н. Толстой // Российская история. 2010. № 2.

Кедров
Константин Александрович

(р. 12.11.1942)

Советский и российский поэт, доктор философских наук, кандидат филологических наук, член Союза писателей, философ, литературный критик, глава поэтической школы «Метаметафоры» и автор этого термина, автор философской теории метакода

Родился в Рыбинске.

С 1960 г. живет в Москве.

1961-1962 – учился один год в МГУ на факультете журналистики. После отчисления перевелся в Казанский университет. По окончании вернулся в Москву. Закончил историко-филологический факультет Казанского университета.

1968 — поступил в аспирантуру Литературного института Союза писателей.

1973 — в МГУ защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук по теме «Эпическое начало в русском романе первой половины XIX века („Евгений Онегин“ А. С. Пушкина, „Герой нашего времени“ М. Ю. Лермонтова, „Мертвые души“ Н. В. Гоголя)». В это время знакомится с философом-имяславцем, учеником Павла Флоренского — А. Ф. Лосевым.

1974-1986 — работал старшим преподавателем кафедры истории русской литературы в Литературном институте имени Горького. Здесь вокруг Кедрова сформировался круг поэтов из числа студентов, заинтересованных в авангардной линии развития русского стиха, — среди этих авторов, в частности, Алексей Парщиков, Илья Кутик и Александр Еременко.

1983 — Кедров сформулировал общий принцип их поэзии как метаметафору:

«Метаметафора — это метафора, где каждая вещь — вселенная. Такой метафоры раньше не было. Раньше все сравнивали. Поэт как солнце, или как река, или как трамвай. Человек и есть все то, о чём пишет. Здесь нет дерева отдельно от земли, земли отдельно от неба, неба отдельно от космоса, космоса отдельно от человека. Это зрение человека вселенной».

В том же году Кедров написал поэму «Компьютер любви», которая, как отмечает С. Б. Джимбинов, «может рассматриваться как художественный манифест метаметафоризма, то есть сгущённой, тотальной метафоры, по сравнению с которой обычная метафора должна выглядеть частичной и робкой».

1984 — Кедров выступил с новым манифестом, провозгласив создание группы «ДООС» (Добровольное общество охраны стрекоз).

1986 — после появления в «Литературном обозрении» № 4 за 1984 года Рафаэля Мустафина «На стыке мистики и науки» со ссылками на высказывания Ю. Андропова и К. Черненко о недопустимости идеализма К. Кедров прекращает преподавательскую деятельность в Литинституте и пишет заявление о переходе на творческую работу. Согласно документам, выданным К. Кедрову по его запросу архивным отделом ФСК в 1996 году, на К. Кедрова было заведено дело оперативной проверки под кодовым названием «Лесник» (по подозрению в антисоветской пропаганде и агитации), уничтоженное в августе 1990 года. Цитата из отчета 5-го управления КГБ за 1984: «Принятыми мерами объект „Лесник“ отведен от приема в члены Союза писателей СССР». В книге «КГБ вчера сегодня завтра» (М., 1984) опубликованы воспоминания ответственного секретаря «Нового мира» Григория Лесниченко:

«15 лет я работал в «Новом мире», и последние 10 лет, до конца 1989 года был его ответственным секретарем. Я хочу вам рассказать как проникало КГБ в журнал… У меня было ещё множество случаев с кегебешниками. Например, они очень настаивали, чтобы я написал письмо в Литинститут, его директору Пименову. Тогда в качестве преподавателя там работал Константин Кедров. Он часто печатался в «Новом мире». Вот они и сказали: «Ты напиши туда письмо, скажи, что он такой-сякой антисоветчик, что он, в общем, космополит и всякое прочее, и отправь письмо». Я сказал: «Нет. Такое письмо, господа, я туда не пошлю». После этих разговоров со мной на него там долго напирали, всячески хотели выкурить его оттуда. Но он печатался в нашем журнале и в 1987, и в 1989 году».

После этого К. Кедров с 1986 до 1991 года был безработным. В это время ему пришлось продать картины и графику своего двоюродного деда Павла Челищева, полученные в наследство в 1972 году. Теперь эти картины находятся в галерее «Наши художники» на Рублевке.

С 1988 года Кедров начал участвовать в международной поэтической жизни, впервые выехав за границу для участия в фестивале советского авангардного искусства в Иматре (Финляндия).

1989 — в издательстве «Советский писатель» вышла монография Кедрова «Поэтический космос», в котором наряду концепцией метаметафоры развивалась, с привлечением широкого литературного и мифологического материала, философская идея метакода — единого кода живого и неорганического космоса.

1991—1998 — Кедров работал литературным обозревателем газеты «Известия», где, по мнению Сергея Чупринина, «превратил соответствующий раздел общенациональной газеты в комфортный междусобойчик».

За это время в «Известиях» опубликованы: первое в России интервью с Натальей Солженицыной, интервью с Главным проповедником Америки и духовником трех президентов Билли Грэмом, серия статей против смертной казни и интервью с будущим главой Комиссии по помилованию при президенте РФ писателем Анатолием Приставкиным, интервью с Галиной Старовойтовой о правах человека и нормах международного права, статьи о ранее запрещенных и полузапрещенных писателях и философах (В. Набоков, П. Флоренский, В. Хлебников, Д. Андреев), а также о неизвестных в то время широкому кругу читателей В. Нарбиковой, Е. Радове и о поэтах андерграунда (Г. Сапгире, И. Холине, А. Еременко, А. Парщикове, Н. Искренко, Г. Айги, А. Хвостенко). После раскола в редакции «Известий» вместе с редактором Игорем Голембиовским перешёл в газету «Новые Известия».

1995 — вместе с другими членами ПЕН-клуба (А. Вознесенским, Г. Сапгиром, И. Холиным, А. Ткаченко) Кедров основал «Газету ПОэзия» (вышло 12 номеров), в 2000 году преобразованную в «Журнал ПОэтов» (вышло 10 номеров). Двадцать выпусков были переизданы в 2007 году под одной обложкой и названием «Антология ПО».

1996 — в Институте философии защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора философских наук по теме «Этико-антропный принцип в культуре».

Благодарственное письмо Комиссии Российской Федерации по делам ЮНЕСКО К. Кедрову в связи с первым Днём поэзии в России.

21 марта 2000 года по инициативе и под руководством Кедрова впервые в России был отмечен Всемирный День Поэзии ЮНЕСКО в Театре на Таганке с участием руководителя театра Юрия Любимова, поэтов Андрея Вознесенского, Елены Кацюба, Алины Витухновской и Михаила Бузника, актёра Валерия Золотухина.

28 ноября 2008 года Кедров принял участие в церемонии открытия памятника Мандельштаму в Москве.

22 июня 2009 года Кедров участвовал в презентации памятника академику А. Сахарову и своего скульптурного портрета работы Г. Потоцкого в Манеже.

Награды:

· 1999 — Международная Отметина Давида Бурлюка.

· 2003 — Лауреат премии GRAMMy.ru в номинации «Поэтическое событие года» за поэму «Компьютер любви»

· 2005 — Дважды лауреат GRAMMY.ru в номинации «Поэтическое событие года»

· 2007 — Лауреат года «Литературной России» за поэму «Фиалкиада».

· 2008 — Диплом участника Библейского проекта лауреата Нобелевской Премии Агнона Книжная Выставка (Израиль)

· 2009 — Лауреат премии Н. А. Грибоедова «За верное служение отечественной словесности» (Решением Московской городской организации и Секции переводчиков Союза Писателей России от 17 ноября 2009 г.)

· Медаль от интернет-сообщества Литературного клуба и Правления Союза поэтов Интернета.

Книги:

· Поэтический космос. — М.: Советский писатель, 1989. — 333 с.

· Компьютер любви. — М.: Художественная литература, 1990. — 174 с.

· Утверждения отрицания. — М.: Центр, 1991.

· Верфьлием. — М.: ДООС, 1992.

· Вруцелет. — М.: ДООС, 1993.

· Гамма тел Гамлета. — М.: Издание Елены Пахомовой, 1994.

· Или он или Ада или Илион или Илиада. Вечера в Музее Сидура. — М., 1995.

· Улисс и Навсекая. — М.: Издание Елены Пахомовой, 1998.

· Метаметафора. — М.: ДООС, 1999. — 39 с.

· Энциклопедия метаметафоры. — М.: ДООС, 2000. — 126 с.

· Параллельные миры. — М.: АиФ принт, 2001. — 457 с.

· Инсайдаут. — М.: Мысль, 2001. — 282 с.

· Ангелическая поэтика. — М.: Изд-во ун-та Н. Нестеровой, 2001. — 320 с.

· За чертой Апокалипсиса. — М.: АиФ принт, 2002. — 270 с.

· Или (Полное собрание. Поэзия). — М.: Мысль, 2002. — 497 с.

· Сам-ist-дат. — М.: ЛиА Руслана Элинина, 2003.

· Метакод. — М.: АиФ принт, 2005. — 575 с.

· Философия литературы. — М: Художественная литература, 2009. — 193 с. ISBN 978-5-280-03454-9.

· Дирижёр тишины: Стихи и поэмы. — М.: Художественная литература, 2009. — 200 с.

Священник Михаил Викторович Легеев

Патрология. Период Древней Церкви. Хрестоматия

© Издательство Санкт-Петербургской православной духовной академии, 2015

Патрология. Период Древней Церкви

Тема 1

Предмет патрологии: отцы и учителя Церкви

1.1. Что такое патрология? Общее понятие о предмете

Слово «патрология» происходит от греческих слов «πάτερ» (отец) и «λόγος» (слово, учение, наука) и по своей прямой этимологии, таким образом, имеет следующее значение: наука об отцах. Интуитивно ясные в общих чертах понятия «отцы», «святые отцы», «отцы Церкви», как очевидно, составляют некий корень предметной области патрологии, которая, однако, этими понятиями не исчерпывается. Патрология – это не только наука об отцах; ее предмет требует существенного пояснения.

Прежде чем дать определение патрологии как науке, следует обозначить ее предметную область во всех важнейших подробностях. В схематическом виде она имеет в своем составе три элемента, или звена, каждый из которых и связан теснейшим образом с двумя другими, и имеет самостоятельное значение:

1. Историческая динамика церковной мысли и церковных задач как целого.

2. Школы и тенденции мысли; их участие в осмыслении исторических задач Церкви.

3. Отцы и учителя Церкви – отдельные личности; их вклад и участие в жизни школ и решении исторических задач единой Церкви.

1.2. Отцы и учителя Церкви – начальное «звено» предметной области патрологии

Так сказать, предметным «кирпичиком», непосредственным, основным и незаменимым объектом всякого патрологического исследования или учебного пособия являются конкретные исторические личности, люди, персоналии, которых мы называем «отцы и учителя Церкви».

1.2.1. Понятие о духовном отечестве. «Отцы», «святые отцы», «отцы Церкви»

Понятие «отцы» присуще далеко не только одной науке патрологии, но имеет широкое и даже повсеместное употребление в святоотеческой и вообще церковной литературе, начиная с самой глубокой древности и до наших дней. Отцами именуются духовные наставники прошлого, святые, опыт и наследие которых есть для всяких настоящих и последующих поколений членов Церкви свидетельство бытия самой Церкви и жизнь церковного Предания, созидающего Церковь в истории. Изначальным источником такого духовного отечества является Сам Отец Небесный; через Сына Божия (Который есть не только Царь, Пастырь или Друг, но также и отец всем христианам, братьям во Христе), а затем через апостолов это духовное отечество непрерывной нитью распространяется в исторической ткани Церкви вплоть до наших дней. Отсюда, из словоупотребления самих же «отцов», это слово органическим образом приходит и в патрологическую науку, и даже формирует сам наиболее внешний облик этой науки, выраженный в ее наименовании.

Следует заметить, что в патрологической науке чаще и даже как правило принято говорить не «отцы», а «святые отцы» или «отцы Церкви». Между этими тремя понятиями нет существенной или, по крайней мере, точно определенной разницы. Все они отсылают к святым прошлого. Существует, однако, важная особенность специфически патрологического смысла, вкладываемого в эти понятия. «Святыми отцами» или «отцами Церкви» в патрологическом смысле называются не все святые, но только те, которые внесли существенный вклад в церковную жизнь своего времени, решая вопросы, которые оно ставило перед Церковью. Этот вклад закреплялся в наследии святых, то есть в конкретных текстах, которые по большей части дошли до наших дней.

1.2.2. Учителя Церкви

Такой вклад и такое наследие оставили после себя не только святые люди. Были среди них те, кого Церковь по каким-либо причинам не почтила за святых – как правило, по причине богословских ошибок, которые соседствовали с тем благотворным влиянием, какое имели их идеи для Церкви (как, например, у Оригена), а порой даже и из-за явного отступления от Церкви в конце жизни (каков был Тертуллиан). Этих людей патрология называет «учителями Церкви», подчеркивая этим названием как раз то значение, какое они сыграли в церковной истории. Безусловно, «удельный вес» значения учителей Церкви во всем объеме ее Предания и перед святыми отцами невелик; абсолютно доминирующее значение для патрологии, как и для самой Церкви, имеют церковные отцы, святые – им, следовательно, и будет уделено здесь главное внимание и место.

Характерное описание двойственности исторической роли одного из «учителей Церкви», принесшего Церкви и великое благо, и великие беды, дает святой V века, прп. Викентий Леринский:

«Чего темного для уразумения не сделал он ясным своими истолкованиями? Чего трудного для совершения не сделал он таким, чтобы представлялось весьма легким?… Никогда не было такого учителя, который бы употреблял столько доказательств из Божественного закона, сколько он <…> Не достало бы у меня времени, если бы я решился исчислить хотя малейшую долю заслуг Оригена, которые впрочем все относились не к одной славе религии, но и к великости искушения <…> Сила в том, что искушение от столь знаменитого лица, учителя, пророка, не обыкновенное какоенибудь, но, как последствия показали, чрезвычайно опасное, весьма многих отторгло от целости веры» (Викентий Леринский, прп. Памятные записки Перегрина о древности и всеобщности кафолической веры против непотребных новизн всех еретиков. I:17)

Следует отличать понятие «учитель Церкви» в патрологической науке и в широком общецерковном употреблении. В широком смысле «великими учителями и святителями» могут быть названы даже самые выдающиеся из святых отцов, и здесь, совершенно напротив, нежели в патрологическом значении, выражение «учитель» будет указывать на величие святости, а не на его недостаток.

1.2.3. Подведение итогов темы

Итак, мы видим, что начальное звено предметной области патрологии, первичный и основной предмет ее изучения, составляют отцы и учителя Церкви – те люди, которые внесли и оставили по себе в письменном наследии (как правило, но не обязательно сохранившемся до наших дней) существенно значимый вклад в церковную жизнь, решали ее насущные задачи, способствовали осуществлению ее исторического бытия.

Традиционною и практически неизменною схемою изучения отцов и учителей Церкви в патрологической науке выступает следующая последовательность:

1. Жизнь (жизнеописание);

2. Труды (творения);

3. Учение (богословие).

Все это, разумеется, относится к предметной области патрологии, более того, к наиболее очевидной, видимой и легко идентифицируемой ее стороне.

1.2.4. Понятие об отцах Церкви в православной и в «западной» (римо-католической, протестантской) церковной науке; их отличия

Понятие об отцах Церкви в западной патрологической науке отличается от такового в православной патрологии. Основным отличием (могут быть и другие нюансы в определениях) является хронология. Если понятие о святых отцах, или отцах Церкви, в православной патрологии не ограничено какими-либо временными рамками и к таковым могут быть с равным успехом причислены, например, свт. Афанасий Великий, живший в IV веке, и прп. Иустин Попович, живший в XX веке, то таковое же понятие в патрологии, например, Римо-Католической Церкви, ограничит «эпоху отцов Церкви» определенным историческим периодом, как правило, заканчивающимся в VIII веке. В некоторых, особенно старых, курсах патрологии православных авторов можно встретить отголоски западного определения отцов Церкви. Это объясняется именно влиянием западной церковной науки на того или иного автора; сегодня церковная наука отказалась от такого подхода.

Святые Отцы (I-V века)

Введение

Понятие о патрологии, предмет ее, задачи, метод и значение

Отношение патрологии к другим богословским наукам

Понятие о святых отцах церкви и авторитете их творений

История изучения святоотеческих творений

Издания и переводы на русских язык творений святых отцов

Курсы патрологии

Периодизация истории святоотеческой письменности

I. Святые отцы и церковные писатели доникейского периода Раздел I. Мужи апостольские Святой Климент епископ Римский Житие Творения Учение Святой Игнатий Богоносец, епископ Антиохийский Житие Творения Богословие Святой Поликарп, епископ Смирнский Житие Творения Учение. Послание святого Поликарпа имеет главным «Учение двенадцати апостолов» («Дидахи») Послание Варнавы Учение «Пастырь» Ерма Нравственное и догматическое учение Общие замечания о памятниках послеапостольского периода Раздел II. Апологеты Апология Аристида Афинагор Сочинения Богословие Святой Милитон, епископ Сардийский Творения Святой мученик Иустин Философ Житие Творения Богословские взгляды Татиан Сочинения Святой Феофил, епископ Антиохийский Творения Учение О Ермии Философе Минуций Феликс Учение Общие замечания о рассмотренных сочинениях Раздел III. Борьба Церкви с гностицизмом Святой Ириней, епископ Лионский Житие Творения Богословие Святой Ипполит, епископ Римский Житие Творения Богословие Раздел IV. Возникновение научного богословия А. Североафриканская школа Тертуллиан Жизнеописание Сочинения Богословие Святой Киприан, eпископ Карфагенский Житие Творения Догматическое учение Христианская наука (III в.) Александрийская и Антиохийская школы богословия Б. Александрийская школа О Пантене Климент Александрийский Жизнеописание Сочинения Воззрения Богословие Ориген Жизнеописание Сочинения Учение Святой Дионисий Александрийский Житие Творения и учение Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский Житие Творения и богословие Святой Мефодий Патарский Творения и богословие Развитие святоотеческой мысли в первые три века II. Золотой век святоотеческой письменности (IV – первая половина V вв.) Общая характеристика посленикейского периода Восточные святые Отцы Святой Афанасий Великий Житие Творения Богословие Отцы-каппадокийцы – святые Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский Святой Василий Великий Житие Творения Святой Григорий Богослов Житие Творения Учение Святой Григорий Нисский Житие Творения Догматическое учение Святой Кирилл Иерусалимский Житие Творения Учение О Святой Троице Святой Иоанн Златоуст Житие Творения Богословие Западные святые Отцы Святой Амвросий Медиоланский Житие Творения Богословие Блаженный Иероним Стридонский Житие Творения и богословие Блаженный Августин Иппонский Житие Творения Догматико-апологетические произведения против язычников и иудеев Учение Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин – отец востока и запада Житие Творения Богословие Золотой век святоотеческой письменности Библиография

Введение

Понятие о патрологии, предмет ее, задачи, метод и значение

Патрология есть наука, имеющая своей задачей историческое изучение развития церковной письменности и постепенного раскрытия в ней церковного сознания (христианского вероучения, нравоучения и церковной дисциплины).1

Предмет изучения Патрологии – церковная письменность: творения святых отцов Церкви и церковных писателей. В этих творениях, как и в жизни их авторов, раскрывается церковное учение о христианской вере и жизни.

Задачи Патрологии. Церковная письменность является предметом научного изучения с двух сторон: со стороны её содержания и литературной формы. Важнейшая сторона церковной письменности – это её содержание. Оно ценно для нас как в историческом отношении, поскольку отражает состояние церковного сознания в области христианского вероучения, нравоучения и церковной практики в определённый период, так и в догматическом, поскольку сохраняет в себе Священное Предание. В последнем отношении ценность церковной письменности особенно велика. Для догматических определений она является, с одной стороны, источником содержания, а с другой – критерием, устанавливающим непрерывную нить Предания между каждым отдельным Собором и апостольским временем; для церковных установлений она служит основанием их точной хронологической датировки.

Таким образом, церковная письменность преимущественно поставляет материал, относящийся к Священному Преданию, хранимому в кафолическом вселенском церковном сознании. Поэтому задача патрологии заключается в оценке содержания церковной письменности по степени верности и точности выражения в нём Священного Предания.

Со стороны формы церковная письменность изучается, как всякий литературный памятник, на основе обычных принципов историколитературного исследования: определяется объём рассматриваемой литературы, время её возникновения, устанавливается подлинность отдельных сочинений и правильность дошедшего до нас текста.

Для верного понимания произведений церковной литературы нужно изучить условия и обстановку, в которых они возникли, в частности, ознакомиться с личностью авторов, их жизнью, характером, духовной атмосферой, в которой они жили, и влияниями, под которыми они находились. Это задача церковно-историческая. В связи с этим при изучении жизни и деятельности каждого писателя выделяются три главных момента: 1) биографический (жизнь его); 2) библиографический (творения); 3) систематический (воззрения).

Метод Патрологии – историко-критический: каждый литературный факт должен быть точно установлен, с указанием степени его достоверности и исторической ценности.

Значение Патрологии обусловливается важностью её предмета – церковной письменности. Для святых отцов Церкви и церковных писателей христианство не было чем-то повседневным, обычным; они живо чувствовали и сознавали всю его благодатность, а потому их творения помогают лучше понять силу и величие христианства и проникнуться его духом; чтение их творений вселяет дух церковный, развивает привычку жить и мыслить в согласии с Истиной.

Огромное значение церковная письменность имеет и для богословских дисциплин – она является их источником. В ней, прежде всего, можно найти богатый материал для экзегетики, истолкования Священного Писания как в смысле буквально-грамматическом, так и в духовно-аллегорическом. Важна, далее, церковная письменность для систематического богословия (догматического и нравственного), в частности, на ней зиждется история догматов, которая знакомит нас с выражением церковного учения; в ней сохраняется Священное Предание. Важно также изучение церковной письменности для церковной истории, ибо церковная письменность проливает свет на внутреннюю жизнь Церкви.

Наконец, и практическое богословие во всех своих разветвлениях (церковное право, пастырское богословие, гомилетика, литургика) пользуется также произведениями церковной письменности.

Отношение патрологии к другим богословским наукам

Из всех богословских наук наибольшее родство патрология имеет с догматикой и церковной историей. Однако её нельзя смешивать с упомянутыми науками. Догматика излагает христианское вероучение в систематическом порядке, осуществляя свою задачу главным образом теоретически. Патрология в своей догматико-исторической части показывает, как постепенно раскрывалось христианское вероучение, как воспринималось и в какой степени усваивалось оно церковным сознанием. Далее, в патрологии отводится место не только общепринятой кафолической догме и постепенному закреплению её в церковном сознании в виде определённых формул, как это делается в догматике, но и вообще богословию церковных писателей с его характерными особенностями, частными мнениями и философскими воззрениями. Наконец, в патрологии святоотеческие творения не подбираются отдельными отрывками к каждому определённому догмату, как в догматике, а рассматриваются в целостном единстве и органической связи с богословием того или другого писателя.

Что касается церковной истории, то она рассматривает главным образом внешнюю сторону жизни Церкви (эпоха гонений, Вселенских Соборов, догматические споры, богослужение). Патрология же изучает внутреннюю религиозно-нравственную жизнь Церкви, её сознание.

Понятие о святых отцах церкви и авторитете их творений

«Отцами Церкви, – говорит Патриарх Московский и всея Руси Сергий, – признаются не те из писателей церковных, которые были наиболее учёны, наиболее начитанны в церковной литературе, но писатели святые, то есть воплотившие в себе ту жизнь Христову, хранить и распространять которую Церковь получила себе в удел».

Таким образом, первым признаком, который позволяет считать того или иного церковного писателя святым отцом, является святость его жизни, почему круг церковных писателей, относимых к категории отцов, не может быть ограничен каким-либо хронологическим порядком (также и курс патрологии). Жизнь Церкви едина во все периоды её истории, и потому всегда возможно достижение состояния святости её членами, сочинения которых будут иметь особый авторитет и могут быть предметом соответствующего исследования и изучения.

Второй признак – чистота догматического и нравственного учения, определяющая достоинство творений святых отцов.

Третий признак – свидетельство Церкви. Оно является той необходимой проверкой чистоты жизни и учения отдельного писателя, после которой его творения получают высокий авторитет для православного богословия.

Часто эти признаки называются латинскими терминами: sanctitas vitae, sanctitas doktrinae, declaration Ecclesiae.

Следует заметить, что против православного понимания достоинства святоотеческих творений имеется со стороны инославных писателей ряд возражений, что в православном богословии святоотеческие творения как бы подменяют Священное Писание или противополагаются ему, что в творениях отцов имеются разногласия, противоречия и т. д.

Прежде всего, необходимо категорически отвергнуть первое возражение. Утверждать о каком-либо противоположении в Православии святоотеческих творений Священному Писанию можно лишь по недоразумению или незнанию православного богословия. Отцы никогда не противополагали своих творений слову Божию, но указывали, что источник их учения и путь к «мысленному просвещению» заключён в Священном Писании, что оно «свет для души», «возводит ум к чудесам» и т. п. Значительную часть святоотеческих творений составляет истолкование Священного Писания. Признавая за этими истолкованиями преимущественное значение по сравнению с истолкованиями других писателей, Церковь лишь свидетельствует о пребывании в отцах того благодатного «помазания», о котором говорил святой Апостол Иоанн Богослов (1Ин. 2, 27). И, при всём уважении к святоотеческим творениям, Церковь никогда – ни в своей литургической жизни, ни в жизни отдельного христианина – не заменяет ими чтения и непосредственного изучения слова Божия.

Более обоснованным представляется, на первый взгляд, утверждение, что в творениях отцов имеются известные разногласия и т. д. Наличие частных мнений у отдельных отцов никогда не отрицалось православным богословием, но эти частные мнения, высказывавшиеся отдельными отцами, не могут уменьшить достоинства их творений. Нетрудно установить, в чём проявляется единство и какого рода разногласия имеются в святоотеческих творениях. Отцы были едины в отношении к догматам и в своём нравственном учении, то есть в самом главном. Что же касается самих разногласий, то они действительно имели место в отношении богословской терминологии, особенно в ранний период, когда эта терминология ещё не была разработана. Известно также, что отцы допускали неодинаковое истолкование отдельных мест Священного Писания. Но это никогда не приводило к противоречию в отношении к догматам или к извращению нравственного учения. Различное истолкование объясняется в основном неодинаковым использованием аллегорического метода. Кроме того, в творениях отцов имеется известное количество сведений исторических и представлений естественно-научных, в которых отцы оставались людьми своего времени.

Наконец, нужно ещё иметь в виду, что отцы далеко не сразу достигли той святости, с которой бывает соединено состояние «мысленного просвещения», придающего авторитет их творениям. Часть содержания святоотеческих творений составляют сведения, даже и в области богословия, полученные путём рационального изучения, логических умозаключений и т. д.

В этом случае может возникнуть ещё один вопрос: как же отличить в творениях отцов ту часть, которая имеет действительный авторитет, от частных мнений и отдельных высказываний, которые такого авторитета не имеют? Ответом на этот вопрос может быть понятие, имеющее большое значение в православном богословии, – согласие отцов (consensus patrum).

Творения отцов известный русский мыслитель позапрошлого века И. Киреевский назвал «известием очевидцев» о той стране духовной истины, которую не всякий может изучить непосредственно. Даже путём простого сравнения этих «известий» – высказываний отцов – нетрудно увидеть их согласие в главном. «Отец не противоборствует отцам, ибо все они были общниками Единого Духа» (св. И. Дамаскин).

«Согласие отцов» по какому-либо богословскому вопросу всегда есть положение, с которым богослов должен считаться, если остаётся верным традициям Православной Церкви. Ибо, по словам блаженного Августина, «кто отступает от единодушного согласия отцов, тот отступает от всей Церкви». Определяя богословские критерии для выделения круга писателей, творения которых подлежат изучению в курсе патрологии, следует заметить: в настоящий курс включено изучение отдельных писателей, не признанных Церковью отцами, например: Тертуллиана, Оригена и др. Это допущено по причине большого влияния их, особенно Оригена, на развитие богословия.

История изучения святоотеческих творений

Патрология как специальная богословская дисциплина возникла в конце 30-х годов XIX века вместе с разделением богословских знаний на отдельные дисциплины с более узким содержанием. Но изучение святоотеческих творений и их использование в богословской науке имело место ещё в древней Церкви.

Начиная с IV века, сохранились особые сборники расположенных по определённым темам выдержек из творений отцов (катены). Наиболее известен из них сборник, составленный святым Иоанном Дамаскиным, «Священные параллели», послуживший материалом для составления его книги «Точное изложение православной веры».

Сведения о жизни отцов включались в церковные истории и составили содержание ряда специальных сочинений, например, «De viris illustribus» блаженного Иеронима.

Издания и переводы на русских язык творений святых отцов

Святые отцы Церкви писали в основном на языках греческом, латинском или сирийском. Но ещё в древний период большое количество их творений было переведено на языки грузинский, коптский, армянский, эфиопский и др. В раннехристианскую эпоху и в средние века распространялись они в рукописной форме и сохранялись в различных собраниях, библиотеках и архивах при монастырях, крупных архиерейских кафедрах, средневековых учебных заведениях. Но далеко не все творения дошли до настоящего времени. Часть их была по разным причинам утрачена, и сведения о них получены по упоминаниям о них или цитатам из них в сочинениях других авторов. Это относится особенно к произведениям авторов более раннего периода. Но в то же время не так давно был открыт ряд сочинений, считавшихся утерянными («Дидахи», греческий текст апологии Аристида и др.)

Издание отдельных произведений отцов в подлиннике и переводах началось сразу после изобретения книгопечатания. На Западе большинство рукописей издали мавриниане-«мауристы» (монахи, принадлежавшие к ордену св. Бенедикта, жившие в пригороде Парижа, в монастыре св. Мавра), получившие материальную поддержку от французского короля Людовика XIV (1643–1715). Король, стоявший за независимость от папы («галликанство»), покровительствовал изданию тех творений святых отцов, которые появились до возникновения папского абсолютизма. Мавриниане собрали и издали творения святых Афанасия Великого, Кирилла Иерусалимского, Григория Назианзина, Иоанна Златоуста, блаженного Августина и др. В ХVII-ХVIII веках появились подобные издания и на Востоке. В 1675 году в г. Яссах (где жили греки) было опубликовано собрание святоотеческих творений (главным образом антикатолического характера), составленное Патриархом Иерусалимским Досифеем. В 1782 году в Венеции, где также находилась греческая колония, было выпущено «Добротолюбие» – составленное святым Никодимом Свя- тогорцем собрание духовных сочинений.

Из изданий ХIХ-ХХ веков необходимо отметить следующие.

1. Издание французского аббата Миня (Migne) «Patrologiae Cursus completus» (Paris, 1844–1866), в двух сериях: греческой (Series Graeca) – 161 том (доведено до 1439 г.) и 2 тома указателей; и латинской (Series Latina) – 217 томов (доведено до 1216 г.) и 4 тома указателей. Этим изданием пользуются и в настоящее время. При этом применяют следующие сокращения в ссылках: PG или PL, t., col., обозначающие соответственно название издания, серию, том и колонку (страница состоит из двух колонок).

2. Издаваемая с 1866 года Венской академией наук серия «Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum» («Свод латинских церковных писателей» – «Венский корпус»). Опубликовано около 70-ти томов.

3. Издаваемая с 1897 года Берлинской академией наук серия «Die Griechischen Christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte» («Греческие христианские писатели первых трёх веков»). Позднее название немного изменилось: «Греческие христианские писатели первых веков». Вышло в свет более 50-ти томов.

4. Издаваемая с 1903 года в Париже серия «Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium» («Свод восточных христианских писателей»), включающий в себя серии: сирийскую, коптскую, арабскую, армянскую, грузинскую и эфиопскую. Вышло более 100 томов.

5. Издаваемая с 1907 года в Париже серия «Patrologia Orienlalis» («Восточная патрология»). Публикация и переводы отдельных произведений и памятников церковной литературы Греческой и восточных Церквей (Коптской, Армянской и др.) Вышло более 30-ти томов.

6. С 1944 года католики издают во Франции серию «Христианские источники» («Sources Chretiennes»). Это издание святоотеческих творений на французском языке (параллельно обычно даётся оригинальный текст) с обширными комментариями. Кроме святоотеческих текстов сюда входят и произведения более поздних католических и некоторых других авторов (например, Филона Александрийского, гностиков). Комментарии, как правило, даются католиками, но иногда и богословами других исповеданий (например, «Слова» святого Симеона Нового Богослова изданы при участии архиепископа Василия (Кривошеина). Для издания выбираются более характерные тексты, чтобы таким образом познакомить со святоотеческими сокровищами самые широкие круги. Издано уже более 400 томов.

7. С 50-х годов XX столетия бенедиктинцы аббатства Штеенбрюгге в Бельгии начали издавать «Corpus Christianorum» – «Свод христианских авторов» в четырёх сериях: латинская серия (Series Latina), издано более 180-ти томов; «Средневековое продолжение» (Continuatio Mediaevalis), издано более 70-ти томов; греческая серия (Series Graeca), вышло более 30-ти томов, и апокрифическая серия (Series Apocryphorum); в последней изданы апокрифические «Деяния Иоанна», «Армянские деяния Апостолов» и др.

8. С 1955 года Миссионерская служба Элладской Православной Церкви выпускает на греческом языке серию «Библиотека греческих отцов и церковных писателей». Изданы творения мужей апостольских, апологетов, а также Климента Александрийского, Оригена, святого Дионисия Александрийского, святого Григория Неокесарийского, святого Мефодия Олимпийского, святого Афанасия Великого, святого Кирилла Иерусалимского, святого Василия Великого, святого Антония Великого, святого Пахомия Великого, святого Макария Египетского, Дидима Александрийского, Евсевия Кесарийского и др.

Кроме того, имеются издания творений отдельных отцов, выходящие при научных центрах в разных государствах.

В России перевод произведений отдельных отцов на славянский язык начался непосредственно со времени принятия христианства, а на современный русский язык, в основном при духовных академиях, – с середины позапрошлого века.

Московской Духовной Академией были переведены и изданы творения ряда греческих отцов, Киевской – сочинения латинских отцов, Петербургской – творения святых Иоанна Златоуста, Феодора Студита и Иоанна Дамаскина (только один том), Казанской – труды Оригена (не полностью).

Переводы святоотеческих творений аскетического содержания издавались Оптиной пустынью, афонским Пантелеймоновым монастырём и в меньшей мере – Киево-Печерской Лаврой.

Сочинения древнейших христианских писателей были переведены священником Петром Преображенским и опубликованы частным издательством.

Следует заметить, что не все святоотеческие творения имеются в русском переводе (см. разд. «Библиография», источники доникейского периода).

Курсы патрологии

Курсы Патрологии, исторические обзоры и монографии, посвящённые изучению творений отдельных Отцов, начиная с XIX века издаются при всех богословских академиях и факультетах на Западе.

В России такие издания и курсы имели место при духовных академиях. Из курсов на русском языке можно указать следующие.

«Историческое учение об Отцах Церкви» архиепископа Филарета (Гумилевского), 3 тома. Издание вышло в середине XIX века и во многом устарело. Но принципиальные установки автора сохраняют своё значение. Автора с полным основанием можно считать первым русским патрологом.

«Конспект лекций по Патрологии» (начало XX в.) профессора Московской Духовной Академии И. В. Попова. Лекции охватывают творения Отцов первых четырёх веков. В основном сохраняют своё достоинство.

«Курс Патрологии: Возникновение церковной письменности» профессора Московской Духовной Академии А. И. Сидорова. – Учебное пособие, написанное в наши дни (1996 г.) и состоящее из двух разделов: «Мужи апостольские» и «Греческие апологеты II века». Важность курса несомненна. «Восточные Отцы IV века» и «Византийские Отцы V- VIII веков» – два тома лекций, прочитанных в 30-е годы XX века в Парижском богословском институте протоиереем Г.В. Флоровским.

Периодизация истории святоотеческой письменности

Для удобства изучения святоотеческих творений необходимо выделить следующие исторические периоды, стоящие в связи с условиями жизни Церкви, во многом повлиявшими на содержание этих творений:

1) доникейский период (до I Вселенского Собора), то есть первые три века христианства;

2) период Вселенских Соборов, с IV по VIII век;

3) период после Вселенских Соборов, начиная с IX века.

Каждый из этих периодов можно по отдельным признакам

подразделить ещё на несколько периодов, к которым относятся творения определённых групп Отцов. Так, в доникейском периоде рассматриваются:

а) творения мужей апостольских;

б) сочинения апологетов;

в) произведения противогностические;

г) творения представителей Североафриканской и Александрийской школ.

Скурат К.Е. Святые отцы и церковные писатели (I-V вв.). Учебное пособие по патрологии

М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2005. — 230 с.

Предлагаемая читателю книга написана на основании лекций по патрологии, прочитанных автором на втором и третьем курсе Московской Духовной Академии.
В великом море святоотеческих и древнецерковных творений даже искушённому читателю трудным представляется обозреть всё многообразное и огромное наследие святых отцов. Пытаясь охватить это прекрасное море, поражающее нас и чистотой мысли, и множеством цветовых гамм, нельзя не обойтись без маяков, направляющих нас к нужной пристани. Наш слабый ум постоянно нуждается в надежном и опытном направляющем-кормчем для того, чтобы не утонуть в этом бескрайнем море, освященном благодатью Божией, не затеряться и не запутаться, а, наоборот, найти то нужное и полезное для своей души, что бы привело нас к небесной пристани. Именно этим целям посвящен предлагаемый читателю труд Константина Ефимовича.В основу учебного пособия положен принцип изучения церковной письменности в соответствии с историческими периодами в жизни Церкви. В первой части книги рассматриваются творения святых отцов и церковных писателей доникейского периода (I-III вв.), во второй части —
посленикейского (IV — первая половина V вв.).
Учебное пособие предназначено для студентов духовных академий и семинарий, а также может быть рекомендовано всем интересующимся вопросами патрологии.Об авторе
Предисловие
Введение
Понятие о патрологии; предмет ее, задачи, метод и значение
Отношение патрологии к другим богословским наукам
Понятие о св. отцах Церкви и авторитете их творений
История изучения святоотеческих творений
Издания и переводы на русский язык творений св. отцов
Курсы патрологии. Периоды

Патристика и патрология

Введение

Протоиерей Георгий Флоровский В свое время наш известный богослов отец Георгий Флоровский писал, что путь богословия, который проложили святые отцы, «есть единственный истинный путь», поэтому «только через возвращение к отцам может восстановиться в нашем церковном обществе та здоровая богословская чуткость, без которой не наступит искомое православное возрождение».

Причем данный путь полностью исключает всякое топтание на месте. Наоборот, он предполагает постоянное движение вперед, раскрывая тайну широкого и узкого пути, где узкий путь, путь самоуглубления и исихии, открывает необозримые духовные просторы, а широкий лишает зоркости и концептуального видения. Унаследовав от святых отцов неразрывную связь теории с практикой (догматики с аскетикой), что характеризует узкий путь святоотеческого богословия и дает ему живительную силу, русское богословие (а с ним, естественно, и патрология) не может и не имеет права стоять на месте, ибо такое стояние, как и «застывание» в духовной жизни, есть, по сути дела, гниение. Тем более что оно оказалось, в силу определенных исторических обстоятельств, в зависимости от Запада. В этой связи и появились на свет два небольших этюда, из которых первый является хронологически последним, но важность его, на наш взгляд, заставляет поставить его вперед, поскольку второй этюд является подготовкой и как бы эскизным наброском первого.

Узкий путь, путь самоуглубления и исихии, открывает необозримые духовные просторы

Вот на этом бы и хотелось остановить наше внимание и поразмышлять над судьбой русского богословия, намечая пути выхода из сложившихся обстоятельств.

***

Всякий раз, когда говорится о «западном пленении русского богословия», то, прежде всего, следует помнить, что это был не факт, а процесс.

«Такое новое богословие, резко противоречащее православной традиции, воплощенной в богослужебных формах и духовной практике, можно назвать ‟западным псевдоморфозом” восточного богословия».

Евангелист Лука

Одной из важных фаз его была Брестская Уния. По словам того же отца Георгия Флоровского,

«Это первая и открытая встреча с Западом. Можно было бы сказать, свободная встреча, – если бы она не окончилась не только пленом, но именно сдачею в плен. И потому эта встреча не могла быть творчески использована. Сложилась школьная традиция, возникла школа, но не создалось духовного и творческого движения. Сложилась подражательная и провинциальная схоластика, именно ‟школьное богословие”, theologia scholastica. Это обозначало некую новую ступень религиозно-культурного сознания. Но в то же время богословие было сорвано с его живых корней. Кругозор киевских эрудитов был достаточно широк, связь с Европой была очень оживленной, и до Киева легко доходили вести о новых движениях и исканиях на Западе. И, однако, была некая обреченность во всем этом движении. Это была псевдоморфоза религиозного сознания, псевдоморфоза православной мысли…».

Случилась в России и попытка реформации, связанная с Петром I, но

«Петровская реформация разрешилась протестантской псевдоморфозой церковностью… Начинается ‟вавилонское пленение Русской Церкви”».

Чуждое богословие было насаждено на русской почве. Это грех гражданского правительства, созданного Петром

По поводу этой попытки можно сказать, что власть была смята и подавлена, и чуждое богословие было как бы насаждено на русской почве. Это грех не столько церковной иерархии, сколько гражданского правительства, созданного Петром и духом чуждого русскому народу. По мысли священномученика Илариона,

«Порабощенная Церковь не могла свергнуть со своего богословия твердой рукой налагавшегося на нее латино-немецкого ига, угодного государственной власти XVIII века. Западные ереси были правительству русскому ближе и понятнее, нежели восточное Православие».

Священномученик Иларион (Троицкий)

А поэтому «западное влияние затронуло у нас решение самых живых вопросов, затронуло самую душу богословия». Среди них одним из самых главных вопросов был вопрос о спасении, ибо «душа веры – в спасении, а душа богословия – в учении о спасении». И неслучайно, что в конце XIX – начале XX вв. в России возникли споры относительно этого учения и появилось стремление «освободиться от западных инославных влияний – будь то влияние немецкого протестантизма или путы латинской схоластики».

Не касаясь сложных и многообразных этапов этого процесса, можно сказать, что результатом его стало следующее:

«Богословская наука развивалась в России в искусственной и слишком отчужденной среде, становилась и оставалась школьной наукой. Превращалась в предмет преподавания, переставала быть разысканием истины или исповеданием веры. Богословская мысль отвыкла прислушиваться к биению Церковного сердца. И теряла доступ к этому сердцу».

Поэтому «у многих верующих создалась опасная привычка обходиться без всякого богословия», вследствие чего возникла опасность «гносимахии», которая угрожала и самому

«духовному здоровью. В самом духовном делании, и в келейной молитве, и в литургической соборности всегда остаются соблазн и опасность психологизма, соблазн принять и выдать душевное за духовное… Всегда это прелесть. И от такого прельщения ограждают только богословский искус, зоркость, четкость и смирение богословствующего ума».

И отец Георгий делает еще наблюдение, к которому мы позднее еще вернемся: он говорит о кризисе русского византинизма, который был

«выпадением русской мысли из патристической традиции. В духовном опыте перерыва не было, и со стороны русское благочестие кажется даже архаическим. Но в богословии отеческий стиль и метод были потеряны».

От этих общих рассуждений нашего выдающегося церковного мыслителя теперь можно перейти к собственно патрологии. Как уже отмечалось, эта дисциплина разделила общую судьбу русского богословия. Именно на Западе, начиная примерно с XVII века, идет активный процесс изучения рукописной традиции, издания и исследования источников, который активно продолжается и поныне. Собственно русская патрологическая наука возникает лишь в XIX веке и проходит достаточно сложный путь развития. Ряд ее конституирующих понятий и терминов («святые отцы», «учители Церкви» и т.д.) еще недостаточно четок и размыт. И в данном случае хотелось бы обратить внимание на два таких понятия: патристика и патрология, которые, с одной стороны, тесно связаны друг с другом, а с другой, коренным и существенным образом отличаются друг от друга. В западной науке имеет место достаточно сильная тенденция сопрягать оба эти понятия, но в то же время заменять их бесцветным и аморфным понятием «раннехристианские исследования». В свое время мы писали, что подобная тенденция представляется весьма опасной, поскольку патрологию можно низвести до уровня простой светской науки. В настоящее время хотелось бы более подробно и детально остановиться, с одной стороны, на сопряженности и единстве этих терминов, а с другой, на их коренном и существенном различии.

1. Патристика.

Можно определить этот термин как инструментальный и второстепенный, а, соответственно, им и обозначается содержание его. Само собою разумеется, что всякий, занимающийся текстами святых отцов и церковных писателей, должен обладать определенными навыками: знанием древних и новых языков, умением работать с источниками, изданиями текстов, научной литературой и т.д. Это – необходимый инструментарий для любого научного поиска, без которого нельзя обойтись. Но он вторичен, акцидентален, и самое главное, таит в себе серьезную опасность – подмены главного и существенного второстепенным и случайным.

Следует принципиально возражать против попыток «филологизации» или «философизации» патрологии

Ибо, например, молоток существует, чтобы забить гвоздь, но молоток не является гвоздем. Или: для плотника необходимыми являются его инструменты: пила, рубанок и т.п., но сам он отнюдь не есть эти инструменты. Именно поэтому следует принципиально возражать против всяких попыток «филологизации» или «философизации» патрологии, поскольку они зачастую случайное и незначительное пытаются сделать субстанциальным и главным. По сути дела, это научное шулерство, обман. Важно и существенно еще одно обстоятельство: совершающие подобное шулерство впадают (вольно или невольно – это другой вопрос) в грубейшую логическую ошибку – pars pro toto. Выделяя, например, филологию – часть и лишь инструмент патрологии, они позволяют себе носиться с торбой собственной «оригинальности», питая собственную гордыню и греховную «филаутию». Одновременно такое шулерство и обман исключают всякие попытки изменить самих себя.

2. Патрология.

Прежде всего, следует особенно подчеркнуть, что данное понятие по сути своей глубоко церковно, ибо вне Церкви нет патрологии, как нет и спасения. А спасения нет без покаяния. В свое время мы цитировали замечательную фразу прп. Иоанна Дамаскина о сути покаяния:

«Покаяние есть возвращение от того, что противно природе, к тому, что согласно с природой, и от диавола к Богу с помощью подвижнической жизни и трудов».

Эта ёмкая и имеющая много оттенков фраза преподобного отца вполне соответствует общему святоотеческому убеждению, что человек был создан свободным и целиком благим, не знающим зла. Зло пришло к Адаму через змия, и он,

«поддаваясь наущению лукавого, захотел сделаться Богом сам по себе, самообожиться – в этом и состоял его грех. Это утверждение абсолютной автономии, это желание обойтись без Бога и занять Его место или выступить в качестве другого бога стало отрицанием, отказом от Бога. Приобщение Адама Божественной жизни предполагало соработничество его свободной воли: отвращаясь от Бога, он лишает себя благодати, которая составляла истинную жизнь его природы».

Одним из последствий грехопадения является наше желание подменить субстанциальное и существенное случайным

Кстати сказать, одним из многочисленных последствий грехопадения является наше навязчивое желание подменить субстанциальное и существенное случайным, как об этом говорилось чуть выше.

Однако главная проблема состоит в возвращении к самим себе, что и является центральным стержнем патрологии. Собственно говоря, вся она фокусируется в одном понятии – покаяние (μετάνοια). Давая определение данному термину, С.Зарин писал:

«Именно ‟покаянием” начинается христианская религиозно-нравственная жизнь человека. Чтобы начать новую, благодатную жизнь, нужно покинуть прежнюю, греховную; нельзя полюбить добро, устремиться к нему, не возненавидев предварительно – или одновременно зла, не отвратившись от него. ‟Покаяние” есть фундаментальный акт нравственного воссоздания человека».

Конечно, покаяние имеет множество смысловых оттенков. Например, как пишет один современный подвижник,

«покаяние – это суд над собой прежде Божиего Суда… Не осознав глубоко своих грехов, своей вины, своего внутреннего растления, человек не может перемениться, не может покаяться и принять благодать Божию, не может вступить в новые отношения с людьми и Богом».

Применительно к патрологии это означает постоянный труд и аскезу православного патролога, его непрестанную устремленность к стяжанию смиренномудрия, любви и прочих добродетелей. Можно даже сказать, что без такой константы и нет патрологии в собственном смысле этого слова, т.е. постоянного стремления духовно преобразить себя, без чего не может и быть православного патролога. Тот, кто не испытывает такой устремленности, такой непрестанной жажды своего духовного преображения через постоянную аскезу, тот еще не патролог, а в лучшем случае занимающийся патристикой. Россия знает множество примеров подлинных патрологов, и, в частности, одним из них был наш выдающийся святитель – Филарет Московский.

Россия знает множество примеров подлинных патрологов, одним из них был Филарет Московский

По словам отца Георгия Флоровского, он являлся

«первым, для кого богословие стало вновь задачею жизни, непреложной ступенью духовного подвига и делания. Филарет не только богословствовал, он жил богословствуя».

И такого рода богословов и патрологов на нашей родной Руси подвизалось и подвизается множество… Именно они составляют стержень всего духовного климата нашей великой Родины. Конечно, имеются и «занимающиеся патристикой», но они составляют малочисленный и второстепенный «клуб интеллектуалов», естественным образом тяготеющий к Западу и не желающий освободиться из его плена. Скорее, наоборот – они усиленно встраиваются в некую мифическую «мировую науку», находясь в полном созвучии и внутреннем единстве с духом мира сего, в котором идёт мощный процесс дехристианизации и одной из самых ярких и доминирующих черт которого является «антиисихазм». Относительно этого владыка Иерофей (Влахос) недвусмысленно говорит:

«‟Современному миру свойственны не память и безмолвие, но деятельность и тревога”. В столь преданное наслаждениям и самодовольное время, как наше, исихазм не может найти отклика. Происходит то, о чем говорит преподобный Иоанн Лествичник: ‟Рыба спешит убежать от удочки, а душа сластолюбивая отвращается безмолвия”. Влюбленная в наслаждения эпоха глубоко чужда безмолвию. Одна монахиня сказала мне, что в наше время дует ‟пустынный ветер антиисихазма”, сжигающий все кругом. Такое суждение кажется абсолютно верным, и именно об этом свидетельствует современная действительность. Дух, господствующий в наши дни, это – скорее дух Варлаама, нежели святителя Григория Паламы».

Поэтому и

«богословие наших дней строится на логических рассуждениях. Оно попросту сделалось логической, можно даже сказать, философской системой. Это история богословия, а не плод безмолвия и причастия Богу».

Таковым «богословам», «занимающимся патристикой», противостоят именно патрологи, для которых характерно в первую очередь единство жизни и богомыслия, «практики» и «теории». В великий сонм их входят клирики, монахи и миряне. Они выражают кафолическое самосознание Церкви, они «богословствуют в элементе соборности»… В аскетическом искусе и самособирании они учатся находить самих себя всегда в Церкви. Именно они соблюдают верность отеческому Преданию не по букве, а по духу, а эта верность немыслима без непрестанного движения вперед. Это, в собственном смысле слова, и есть византинизм, который не является весьма безжизненной и бессодержательной формулой «Москва – третий Рим», а есть глубинный нерв всей стихии нашей духовно жизни, которую невозможно исчерпать и определить. И этот нерв тождественен Православию, поскольку

«Православие было не только весьма прочным объединяющим началом для византийского населения, но и, можно сказать, господствующей национальностью византийского государства, основной стихией народной жизни в Византии, ее глубочайшим и самым чутким жизненным нервом».

При этом всегда следует помнить, что

«византийское богословие – это никак не ‟повторение” богословия отцов… Византийское богословие органически продолжает век святых отцов».

Только в таком смысле мы и являемся византийцами, а, соответственно, не можем не быть патрологами. Говоря так, нельзя не обратить внимания на одно серьёзное обстоятельство:

«Исторические судьбы Византии во многом напоминают о крупных характерах человеческих. Все противоположное в человеке, все сочетание противоречий в его природе: возможности добродетели и порока, благочестия и низменных инстинктов, взлетов и падений, – все это Византия отразила на своем историческом лице. Духовная жизнь есть борьба, борьба жестокая и неумолимая. Как одаренные натуры таят в себе неожиданности и легко подвержены игре страстей и самых противоположных сил, что и отличает их от посредственных и незначительных людей, так и Византия носила в себе разные возможности, и историческая ее судьба полна пестротой и богатством оттенков».

Вследствие этого

«Византия знала свои падения, но она же касалась высочайших вершин духа. Она была подвержена всем людским недостаткам, но показала также примеры исключительной святости и утонченной духовной культуры. В Византии нельзя искать осуществления идеала христианского государства, но нельзя также термином ‟византинизм” обозначать исключительно низменные проявления человеческой слабости, интриг, вероломства и греха».

Зная это, необходимо понимать, что «высочайшие вершины духа» всё-таки преобладали над «низменностью» и определяли суть «византинизма», наследниками которого стала наша Святая Русь и мы, православные христиане. Именно в таком устремлении к вершинам духа и определяется бытие наше, как «византийцев».

Патрология

Эта страница требует существенной переработки. Возможно, её необходимо викифицировать, дополнить или переписать. Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К улучшению/31 декабря 2016.

Патроло́гия (от греч. πατήρ и греч. λόγος) — учение об отцах Церкви.

В настоящее время патрологию часто отождествляют с патристикой: сочинения, имеющие характер и содержание последней, называются патрологией (напр., «Patrologie» Мёлера и «Patrologie» Альцога), и наоборот. Ранее патристикой называлось полное систематическое изложение учения святых отцов, и она являлась богословской наукой, патрология же имела главным предметом биографические и критико-библиографические исследования об отцах Церкви и их творениях, а также издания текста этих творений, что относило её к области церковной истории или истории литературы. В этом смысле патрология имеет развившуюся на пространстве веков громадную литературу. Зачатки её находятся уже в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, в которой сообщаются эпизодически сведения о сочинениях многих отцов Церкви и церковных писателей.

История

Первым специальным сочинением по патрологии было «De viris illustrious» («О знаменитых мужах») Иеронима Стридонского, доведенное до Иоанна Златоуста и для Христианской церкви сделавшее то же самое, что сделали Светоний и Плутарх для языческого мира. Оно написано с целью полемики против Порфирия, Юлиана и Цельса, утверждавших, что церковь состоит лишь из невежд. Оно было переведено на греческий язык и еще в древности было известно и на Востоке. Геннадий, пресвитер массилийский (490), продолжил сочинение Иеронима до конца V века, Исидор Севильский довёл свой труд до 610 года, а Ильдефонс Толедский дополнил его новыми сведениями.

На Востоке патриарх Фотий (ум. в 890) в своей «Библиотеке» или «μυριοβίβλιον» дает уже не один перечень, но и критику святоотеческих творений, с обширными выдержками более замечательных мест и из сочинений дотоле неизвестных, даже языческих.

Заслуживают упоминания из западных писателей Гонорий Отенский и Зигеберт Камбрейский, давшие в начале XII века несколько дополнительных замечаний к предыдущим сочинениям.

В 1492 году Иоанн Триттенгейм, аббат спангеймский, издал сочинение «De scriptoribus ecclesiasticis» («О церковных писателях»). Оберт Мюрек дополнил его. Все перечисленные сочинения собраны в одно издание Альбертом Фабрилием (Гамбург, 1718).

XVII век открывает новую эру в патрологии. В её область вводится критика, и с этого времени она принимает научный характер. В 1613 году Роберт Беллармино издал сочинение «De scriptoribus ecclesiasticis». В 1633 году явилось издание Галлуа (Pierre Halloix) «Illustrium ecclesiae orientalis scriptorum qui sanctitate et eruditione floruerunt» (Дуэ).

Бенедиктинец Николай Нурри в 1703—1715 гг. издал в Лионе ряд диссертаций об отцах первых четырех веков и их учении: «Apparatus ad bibliothecam maximam veterum patrum et antiquorum scriptorum ecclesiasticorum». Луи Дюпен издал в 47 томах «Nouvelle bibliothéque des auteurs ecclésiastiques» («Новая библиотека церковных авторов») (P., 1686—1711).

Более прагматическое изложение патрологического материала дал Реми Селье в «Histoire generale des auteurs sacres et ecclesiastiques» (P., 1729—1763; в 1860-65 это сочинение, исправленное и дополненное корпорацией католических богословов, издано вновь). К этому сочинению следует присоединить Тиллемона («Mémoires pour servir á 1́histoire ecclésiastique des six premiers siècles». P., 1693).

В XVIII веке для патрологии наступает период монографий. В 1789—1799 гг. бенедиктинец Люмпер издал прагматический курс Патрологии «Histoire théologique et critique de la vie, des écrits et de la doctrine des ss. Pères et d́autres écrivains ecclésiastiques», ограничивающийся лишь тремя первыми веками. Бюсс в 1828 издал «Esquisse de 1́histoire de la littérature chrétienne» (до XV в.).

Все это — труды католиков; протестанты игнорировали эту область: лишь W. Cave в 1677 году издал «Scriptonim ecclesiasticorum historia litteraria» (Gen., 1694—1699; Oxf., 1740—1743; Basel, 1741—1745) и написал «Lives of the most eminent Fathers of the first four Centuries» (Oxf., 1840). Первое из этих сочинений Т. Watton продолжил до XVII в. Менее замечательно сочинение Казимира Oudin «Commentarius de scriptoribus ecclesiasticis» (1722; до IV в.).

Одной из главнейших задач патрологов было издание самих текстов творений святых отцов в подлиннике. На первом месте между такими изданиями должен быть поставлен «Patrologiae cursus completus» аббата Миня, состоящий из 161 тома серии греческой и 222 томов латинской. В новейшее время в этом издании найдено множество неисправностей и недостатков; но оно навсегда останется ценным по обширному ученому материалу, собранному, в prolegomena, почти для каждого отца и церковного писателя, и по массе перепечатанных в нем лучших монографий прежнего времени.

Ряд новейших изданий, по лучшим спискам, восполняет и исправляет патрологию Миня. Сочинения так называемых «мужей апостольских» изданы в 1875 г. (с открытиями Вриенния включительно), в 1876—1877 гг. (изд. Гебгардта, Гарнака и Цана), в 1866—1877 (изд. Гильгенфельдта, «Novum testamentum extra canonem») и в 1878 г. (изд. Функа). Апологеты изданы в «Corpus apologetarum» Отто (2-е изд. 1876). Апологии Кодрата и Аристида, недавно найденные, изданы мехитаристами в 1878 г. Есть также новые издания творений отдельных св. отцов греческих и латинских. Из старых изданий еще не потеряли вполне значения: «Magna bibliotheca veterum Patrum» (изд. de la Bigne, Париж, 1575 г. и 1654 г.), «Maxima bibliotheca veterum Patrum» (Лион, 1677), «Bibliotheca graeco-latina veterum Patrum» Галанди (1763; 380 писателей, из которых 180 нет в предыдущих изданиях). В 1880 г. изданы в Инсбруке «SS. Patrum opuscula selecta» (41 т.). В 1875—1884 гг. кардинал Питра издал 2 тома вновь найденных им отрывков и целых сочинений отцов II—IV вв., до тех пор неизвестных. Питра насчитывает 66 церковных писателей от первых четырех веков, известных по историческим упоминаниям, но самые сочинения которых доселе не найдены.

Кроме изданных трудов много сочинений в рукописях рассеяно в разных библиотеках. Для обозрения их могут служить: Th. Spizel, «Les saints arcanes des biblioth èques célèbres devoilés» (1868; в этом же труде помещены обозрение греч. рукоп. в Мюнхенской и Трирской библиотеках Hervart́a и базельской Ehingeŕa); Th. James, «Chois de manuscrits d́Oxford et de Cambridge» (1600); Thomassini для библиотек Падуанской (1639) и Венецианской (1640); Barvoet — для Эскуриальской (1648); Spannheim — для Лейденской (1674), Haes c hel — для Венской (1605); Ernst — для Медичийской во Флоренции (1641).

> См. также

• Патристика
• Отцы Церкви
• Богословие

Литература

• Протопресвитер Иоанн Мейендорф Введение в святоотеческое богословие Нью-Йорк, 1985 (2-е издание — Вильнюс; М., 1992, ISBN 5-900785-14-9; 3-е издание — Клин, 2001, ISBN 5-93313-018-4; 4-е издание — Минск, 2001). Пер. с англ. Ларисы Волохонской.
• Еп. Григорий (В. М. Лурье). История византийской философии. Формативный период. СПб., Axioma, 2006. XX + 553 с. ISBN 5-90141-013-0 Оглавление, Раздел 1, гл. 1, Раздел 1, гл. 2, Раздел 2, гл. 1, Раздел 2, гл. 2, Раздел 4, гл. 1, Раздел 4, гл. 2

Ссылки

• Consensus Patrum — форум, посвящённый Священному преданию, богословию и патрологии.

Собрания творений Св. Отцов

• Святоотеческое наследие
• Архив «Патрология» — ссылка на rar архив ~ 380 Мб. Папка состоит из материалов сайта Святоотеческое наследие и различных патрологических трудов и трудов Св. Отцов, которых нет на pagez.ru
• Святоотеческие тексты и жития святых

Апостольские мужи
и апологеты

Варнава Апостол †61 • Климент Римский †97 или 99 или 101 • Игнатий Антиохийский †107 • Кодрат Афинский †не ранее 130 • Аристид Афинский • Поликарп Смирнский †156 • Папий Иерапольский †155 или 165 • Аристон Пелльский †ок. 160 • Иустин Философ †165 • Татиан †ок. 180 • Феофил Антиохийский †не ранее 180—181 • Афинагор Афинский †ок. 190 • Мелитон Сардийский †ок. 190 • Ириней Лионский †202 • Марк Минуций Феликс †ок. 210 • Климент Александрийский †ок. 215
Дидахе (конец I — начало II века) • Пастырь Гермы (II век) • Послание к Диогнету (ок. 130)

Греческая патристика

Ориген †ок. 254 • Дионисий Александрийский †265 • Григорий Неокесарийский †ок. 275 • Павел Самосатский(ер) †ок. 275 • Лукиан Антиохийский †312 • Мефодий Олимпийский †312 • Евстафий Антиохийский †337 или 346 • Евсевий Памфил †ок. 340 • Иаков Афраат †ок. 345 • Антоний Великий †356 • Ефрем Сирин †373 • Афанасий Великий †373 • Василий Великий †379 • Кирилл Иерусалимский †386 • Григорий Богослов †389 • Макарий Великий †391 • Диодор Тарсийский †ок. 391 • Григорий Нисский †ок. 394 • Макарий Александрийский †ок. 395 • Дидим Слепец †398 • Евагрий Понтийский †399 • Макарий Магнезийский †ок. 403 • Епифаний Кипрский †403 • Иоанн Златоуст †407 • Синезий Киренский †ок. 414 • Феодор Мопсуестийский(ер) †ок. 428 • Кирилл Александрийский †444 • Исидор Пелусиотский †ок. 449 • Псевдо-Дионисий Ареопагит †до 532 • Леонтий Византийский †после 541 • Максим Исповедник †662 • Исаак Сирин †ок. 700 • Иоанн Дамаскин †753

Латинская патристика

Тертуллиан †ок. 225 • Ипполит Римский †ок. 235 • Киприан Карфагенский †258 • Новациан(ер) †ок. 258 • Арнобий Старший †ок. 330 • Лактанций †ок. 325 • Гай Марий Викторин † после 363 • Иларий Пиктавийский †367 • Амвросий Медиоланский †397 • Иероним Стридонский †420 или 430 • Аврелий Августин †430 • Пелагий(ер) †после 431 • Викентий Леринский †до 450 • Пётр Хрисолог †450 • Марциан Капелла ок. 425/428 • Клавдиан Мамерт †ок. 473 • Аниций Манлий Торкват Северин Боэций †524 или 526 • Магн Аврелий Кассиодор †ок. 578 • Мартин Брагский †579/580 • Григорий Великий †604 • Исидор Севильский †636 • Беда Достопочтенный †735

Ориентальная патристика

Диодор Тарсийский †ок. 391 • Феодор Мопсуестийский †428 • Раббула Эдесский †435 • Несторий(ер) †ок. 451 • Феодорит Кирский †457 • Барсаума Нисибийский †ок. 495 • Нарсай Нисибийский †ок. 502 • Юлиан Галикарнасский †после 518 • Севир Антиохийский †538 • Исаак Сирин †ок. 700

(ер) — осуждены за ересь

В этой статье или разделе имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.

Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.