Про церковных бабок в народе ходят душераздирающие и леденящие кровь легенды. Пожалуй, у каждого найдется страшная история либо из своего опыта, либо поведанная друзьями или родственниками. Сейчас это явление, к счастью, встречается все реже и реже, хотя о полном искоренении сего церковного недуга говорить пока рано.

Однажды и мне довелось иметь дело с «санитарами» храма. Во многих церквах под подсвечники кладут листы железа или линолеума. Это делается для того, чтобы воск, случайно капнувший со свечи, не испачкал пол. С подкладки, как правило, удалить его легче, чем с каменной или деревянной поверхности. При этом металлический лист испортить практически невозможно. В крайнем случае поменять его гораздо проще, чем перестелить полы в храме. Но это я узнала гораздо позже.

В кафедральном соборе города, куда я исправно первое время ходила, к каждому подсвечнику была приставлена ответственная женщина, которая в том числе бдительно следила, чтобы никто на эти подстилки не наступал. То ли чтобы не разносить масло, которым они могли быть смазаны, то ли чтобы их сами не пачкать, то ли просто из вредности – этого не скажу, но провинившиеся безнаказанными не уходили. Помню, у меня даже сложилось устойчивое впечатление об их сакральности: если я их попираю, то совершаю форменный грех. Естественно, к подсвечнику я подходила с плохо скрываемым волнением и опасением осквернить своей неосторожной поступью священное пространство под ним.

В один прекрасный день (если можно его считать таковым после происшедшего) моя мама оступилась. Во всех смыслах этого слова. Отходя от иконы, она не просто наступила на подложку, но, не заметив этого, осталась на ней стоять! Что после этого было… Не передать словами. На улице потом пришлось долго успокаивать заходящуюся рыданиями мать и убеждать, что бабки отдельно, Бог отдельно и почему данный инцидент не может стать причиной того, что в храм этот мы больше ни ногой.

В связи с этой незамысловатой историей, до сих пор почему-то хранящейся на задворках моей памяти, хотелось бы поделиться несколькими соображениями.

Первое лежит на поверхности. Любое, даже хамское, поведение человека в церкви – это лично его поведение. Мы его воспринимаем настолько остро, потому что в храме мы меньше всего ожидаем подвоха. Туда идут все же для получения какого-то утешения, а не для того, чтобы пощекотать себе нервы. И кого-то, я охотно верю, такой негативный опыт может надолго отвратить, поскольку действия одного или нескольких лиц экстраполируются на всю общину. Видимо, потому что те же свечницы воспринимаются своего рода лицом «фирмы». Я, например, раньше вообще была уверена, что на работах при храме задействованы только лучшие из лучших. А уж если самые достойные с такими странностями, то что тогда об остальных думать? Полагаю, что так считают многие. Такое сильное разочарование вплоть до отвращения возможно лишь вследствие чрезмерной идеализации.

На самом же деле в Церкви в меру своих сил может служить абсолютно каждый. Было бы желание. Только вот на практике оказывается, что помощников – раз-два и обчелся. Так что кастинги на самых добрых и вежливых устраивать, увы, не из кого. Спасибо и на том, что хоть батюшке самому не приходится полы мыть.

Кто-то из нас – трудолюбивый грубиян, а кто-то – ленивый интеллигент. Всякое бывает. Идеальных людей нет. Поэтому из того, что вам встретилась не шибко воспитанная тетя Маша, уж точно не следует, что в Церкви в целом и в этом храме в частности Бога быть не может. Он там есть. Просто не только вам, но и тете Маше к Нему очень хочется. Да, характер у нее действительно скверный, и с вежливостью у нее до сих пор большие проблемы. С другой стороны, если бы вы слышали, как она лет пять тому назад с людьми разговаривала, то поняли бы, что прогресс у нее просто нечеловеческий. Если же обратиться к Евангелию, то прочитаем, что «не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф. 2:17). Господь прямым текстом говорит, что пришел «призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 2:17). Все как раз сходится.

Второе соображение. Мы не склонны ценить или хотя бы замечать чужой труд. Через несколько лет после чудовищного попрания подстилки подсвечника у меня одно время было послушание следить за лампадами. Перед каким-то праздником, как водится, мы вычистили все до блеска. Вдруг я вижу, как женщина принципиально не зажигает свою свечу от других, стоящих на подсвечнике, а тянется именно к лампаде, которая не так чтоб и близко и удобно висела. Парализованная от ужаса я смотрела, как в масло и в аккурат на свежевыдраенный поплавок не просто капает, а прямо льется парафин. Свеча у нее была не одна, и такую операцию она проделала с каждой. Видимо, так свечи благодатнее становятся, я не знаю.

От этого зрелища у меня помутнело в глазах и аж скулы свело. Хоть мы и были с ней знакомы, я так и не решилась ничего сказать, потому что понимала, что нейтрально у меня это сделать никак не получится. А вызвериться на человека, да еще прямо перед Литургией – идея так себе. О том, что промолчала, не жалею, хотя проблема от этого, к сожалению, никуда не делась.

Именно в тот момент в мою голову закралась смутная догадка, отчего эти церковные бабки могут быть такими злыми. Если бы я все-таки не сдержалась и сделала замечание, то обида могла бы быть вселенского масштаба. В связи с подобными обстоятельствами любят говорить, что чувства живого человека важнее каких-то там предметов. Но тогда, пардон, это нечестно. Как быть в таком случае с теми, чей постоянный и кропотливый труд ставится просто ни во что? Их чувства, получается, не важны? Я ни в коем случае не оправдываю грубости. Но пытаюсь показать, что у каждой ситуации есть обратная сторона, и мое «невинное» поведение могло стать для кого-то последней каплей. Такого человека нужно скорее пожалеть, чем обидеться на него.

Третий напрашивающийся вывод – проще припугнуть, чем дождаться нормального человеческого отношения. Если запрет носит рекомендательный характер, то выполнения его не дождешься. Всегда найдется тот, кому плевать, а его поведение будет использовано как дурной пример, который, как известно, гораздо заразительнее. Почему, мол, ему можно, а мне нельзя? Я тоже хочу поблагодатнее. Иной раз легче пригрозить человеку, сказав ему, что так делать грех и Бог накажет, чем надеяться, что он с пониманием отнесется к тому, что кому-то все это убирать или что это все-таки за деньги покупается, а не материализуется из невидимого пространства. Это неправильно, но, к сожалению, работает гораздо эффективнее. Чужие проблемы мало кого волнуют, а страх подпортить себе «карму» действует, как правило, безотказно. Особенно с учетом повального полуязыческого-полумагического отношения ко всему окружающему. Вот вам, кстати, и очередной источник околоцерковных суеверий.

Одним словом, все как всегда неоднозначно и крайне непросто. И все мы в какой-то степени бываем в подобных ситуациях неправы: кто-то потому, что не думает о других, а кто-то потому, что не сдерживается по этому поводу. Так что стоит, наверное, почаще входить в положение друг друга. Представьте, что вы только пропылесосили и все вымыли, а ваш гость в грязной обуви прет, не глядя, по ковру, при этом и не собираясь разуваться. Наверное, он услышит в свой адрес далеко не «Вася, ты же неправ!» Боюсь, экспрессии будет побольше, да и с лексикой возможны вопросы. С другой стороны, способ и интенсивность выражения недовольства контролировать тоже было бы отнюдь нелишним. Если внутри все клокочет от возмущения и обиды, то, может, лучше будет вообще промолчать. Мало ли что у человека сейчас на душе? Не исключено, что он сейчас вообще с трудом разбирает, что вокруг него происходит. И ему бы наши проблемы с испачканным подсвечником… В общем, «друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов» (Гал. 6:2).

Екатерина Выхованец

ПО МАТЕРИАЛАМ ПРАВОСЛАВНОЙ ПРЕССЫ

Просмотры (644)

Про злых бабушек в храме

Придя в церковь, всегда можно там увидеть бабушек. Зачастую такие бабульки как правило безвредны, просто характер слегка с придурью, а сам факт, что они приносят пользу храму и находятся на одной из ступеней иеархии приближённых к богу, делает их напыщенными старыми фанатками. Войдя в церковь, оглянитесь — найдите таких бабулек. Как не испортить себе настроение (а иногда даже здоровье) и избежать столкновения со слепым фанатизмом, а иногда и с откровенным злом?

Делаем шаг первый. Мило улыбаемся, включая всё своё обаяние, спрашиваем, какому святому лучше сегодня поставить свечу (или задаём другой вопрос по теме). Бабуля, обезоруженная с самого начала, станет вашим сторонником и любой ваш «промах», на её взгляд, воспримет как типа незнание.

Есть клинические злыдни, на которых не действует ни доброта, ни обаяние и т.д. Как быть с такими? Здесь работает второй закон: чтобы приструнить такой тип бабулек, используем такой приём. Наверняка вы знаете имя батюшки, который служит в храме. При любом поползновении такой бабули на ваши нервы мы делаем каменное лицо и со всей серьёзностью заявляем, что делаем всё с соизволения и благословления батюшки (имя), который подсказал вам это.

Третий тип бабулек, которым сам черт не страшен и которым даже сам поп не указ. Пристально смотря на неё, можно просто тихо пригрозить, что если она сейчас не прекратит домогаться до вас, то определённо «получит в глаз» (смешно), прости господи, грешника, но работает. Это тип безобидных бабусечек-фанаток.

Бабушки, угощающие конфетками детей в храме, иногда подходят и ко взрослым. Значит, тут происходит два действа: может, белое, а может, чёрное. Определяется только вашей интуицией. Как истинный христианин, вы просто обязаны взять угощение, поблагодарив при этом бабусечку. Как правило, ведут они себя молча, благодушно, по-доброму.

Люди знающие называют это своего рода эпитимьей, наложенной ими самими на себя. Что либо раздается только тогда, когда человек чувствует свою смерть. Когда действо белое, то встреча с этой бабулечкой так запечатлевалась в памяти детей и взрослых, что люди начинали невольно вспоминать её хорошими словами и молиться за неё всегда, когда посещали этот храм. Так бабульки искупают свои грехи и невольно насаждают свой образ для царствия небесного, то есть ищут сторонников. Опасности здесь нет.

Но вот второй случай, когда вас угощают, а в спину говорят пусть даже ласковые слова. Здесь стоит насторожиться, если с вами такое произошло. Дар, полученный от такой бабули, есть нельзя. Положите его у икон святых, помогающих в немощи, или у иконы праздничной, то есть день ангела святого на этот день. Выбрасывать нельзя, оставить в храме можно. Бабуля тем самым распределяет свой грех по крупинке, очищая тем самым свою душу, делая вроде и доброе дело, но в то же время и с умыслом. Второе, что это может быть — конфеты со стола покойника, с кладбища на ссоры, на отнятие здоровья. Использование некротической привязки на избавление от тоски, прибавление себе лет, в основном стараются сунуть конфетки детям.

Следующая категория чёрных бабушек — те, которые стараются обидеть человека, всячески вступить с ним в контакт, задеть словом, задеть делом. Это вампиры, которые от церкви, как от донора, энергией подпитываются. Церкви — это очень хорошие энергетические проводники. Вот только они оквернены прихожанами, этими бабками, другими нечистоплотными людьми. Способы борьбы с вампирами вы знаете. Это одна категория. Стыдить их, а уж впутать в полемику себе дороже выйдет — поверьте, мало того что расстроитесь, ещё и вампира напитаете. Хотите молчите при оскорблениях, хотите улыбайтесь. Мне достаточно просто на них посмотреть, чтобы они поперхнулись словом.

Теперь дальше вторая категория из этой же оперы. Эти уже посерьёзней, занимаются сглазом, порчей, пытаясь вывести вас из равновесия и прекрасно осознавая ваше состояние после этого, делают на вас отчитку. Когда бабуся берётся помочь кому-то болящему, и удар от себя нужно перевести на кого-то другого. Здесь существует опасность подхватить бяку, даже не поняв за что. И третий вариант — забор женской доли.

Первый разряд тёмных бабушек — на литургии с правой стороны у окна в храме (на мужской стороне) всегда стоит одна бабушка. Если вы не знаете церковных канонов, то вроде ничего особенного, ну стоит и стоит, не делает же ничего! А на самом деле происходит своего рода ритуал — как и на «прикорм ангелов», так и на забор воли. Мужчины сильны физически, ослабить их волю — надо войти в контакт или напитаться их силой. Такие бабусечки обычно промышляют чёрными приворотами, энерговампиризмом и могут путать судьбы. Далее, например, таким приёмом может воспользоваться любая мать, которая хочет проучить гулящего зятя. Достаточно именно так отстоять сорок дней. Зять заболевает, нарушается потенция. Появляются проблемы со здоровьем, он теряет волю, не может понять что и зачем, в общем, наступают не лучшие дни. Прикорм ангелов — тоже особый ритуал.

Защита: первое, что попытаться сделать — это указать батюшке, он её прогонит, это форменное нарушение правил. Если не можете или другие причины, встаньте сзади и смотрите просто ей в затылок. Бабуля собьётся, начнётся «завихрение» энергий, и у неё ничего не получится. Волю не сломает. В разговор не вступать. Глупо улыбайтесь и постарайтесь отойти. Только внимание — не давайте ни одной бабусе посмотреть вам в глаза, это касается всех!

Такие бабушки посланы вам в искушение, специально для проверки вашей веры, хотите верьте, хотите нет. «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, будете сынами Отца вашего Небесного».

Если вы вышли в слезах из церкви, с горьким чувством или с чувством, что больше никогда туда ни ногой, советую вот что. Придя домой, прочтите молитву святителя Николая Сербского «Моления на озере», особенно 43-ю молитву — «Господи, Тебя день и ночь призываю». И в стенах церкви делать замечания категорически нельзя! Бог в сердце у людей, а не в карманах штанов. Бабули, зная это правило назубок, всё равно докучают народу. Здесь я советую вам сделать так, например: «Назовите Ваши ФИО. Вы здесь работаете официально? На какой должности? На основании какого церковного документа вы меня выгоняете из храма?» или «Позовите, пожалуйста, настоятеля храма. Я хотела бы услышать это из его уст. И назовите мне его имя и фамилию. Если батюшка столь же уверенно и решительно, как и вы, считает, что (изложите её претензии к вам) то, конечно же, он будет не против, если об этом узнают в епархии?» И усе, конфликта больше нема! Я гарантирую.

По традиции, восходящей к раннехристианским временам, мужчины и женщины стоят в церкви отдельно. Существует также правило, по которому в храме во время службы мужчины стоят с правой стороны, а женщины — с левой. Соблюдается и очерёдность в подходе к кресту, к причастию — первыми дети, затем мужчины, а после — женщины.

Чем опасен центр? Во-первых, вы же знаете, что в центр ставят гроб, второе — идут на отречение по центру, выносят там что-нибудь по центру. Идёт огромная перекачка энергий, и выходит она по центру. Вся боль, все негативы, все невзгоды проходят через центр. А там делайте выводы сами. Именно в центре чёрные бабуси отлавливают жертв для своих дел.

Божена

Наша семейная легенда

В моей семье живёт такая легенда о том, как поженились бабушка и дедушка — мамины родители. История настоящая. Дедушка однажды сам рассказал. Возможно, по причине возраста что-то подзабыл, но основной сюжет был такой.
Начало 50-х годов. Дедушка долго служил в армии, когда пришел, считался староватым(25 лет). Ну, так работящий, трезвенник, так что, в общем, жених завидный. Так вот мать его, моя прабабка, начала зудеть, мол, женись да женись. Ну, он одну девушку вечером провожать начнет. А в деревне ж всё на виду: чихни на одной стороне поселка, через пол часа на другой уже все всё знают. Матери донесет молва, прабабка давай пилить: не такая невеста, и всё тут. Дедушка, а тогда ещё очень даже молодой человек, другую девушку провожать начинает — опять не нравится.
Загрустил дедуля (а тогда – молодой человек, не забывайте), пошел к какому-то другу, выпили они по этому случаю немного. А этот друг в селе неподалеку работал. И говорит дедушке: «Знаю женщину одну оттуда, работящая, хорошая. Давай познакомлю?» Дедушка: «Познакомь». Поехали они знакомиться: там, как водится, им тоже стол накрыли. Вывели ему бабушку, спрашивают:
— Нравится невеста?
— Нравится (а когда это мужчинам женщины не нравились да ещё после энного стопаря?…).
— Жениться будешь?
— Буду.
По этому поводу еще немного посидели.
Дедушка вернулся домой, лег спать, а утром его разбудил друг, который свататься возил:
— Ты чего спишь? К тебе невеста приехала!
— Какая невеста? — не помнит уже, что вчера женился.
В общем, пока жених приходил в себя и вспоминал про женитьбу, бабушка уже в дом вошла, занавески свои примерять начала. А прабабке пришлось язык прикусить — ничего уже не скажешь.
Вот такая вот семейная легенда. И прожили они без двух недель 42 года вместе. И потом дедушка после бабушки один 16 лет. Маме говорил, что таких, как бабушка, больше нет.
Записано 27.02.2013г

Православные истории

Человек умирает, когда созревает для вечности. Проходят годы, отсеиваются плевелы, в памяти остаются зёрна. Малую горстку их, наследство бабушки, я просыпаю на эти страницы.

***
Бабушка осиротела в 10 лет. Ее воспитывала мамина мама, с младых ногтей приучив к постоянному труду. Такое прилежание помогло в войну, на трудовом фронте: клея коробки для патронов, она, шестнадцатилетняя, неизменно выдавала две нормы.
Ходила на работу и с высокой температурой, и с открытым воспалительным процессом. А чудом выздоровев, находила возможность радоваться и даже шутить.
Воистину были они другим поколением, другими людьми.

***
Говорят, она никогда не унывала: ни в холод, ни в голод, ни падая с ног от усталости. И даже когда вступила в войну с паспортом на известную дворянскую фамилию и записью в графе «национальность» — немка.

***
Войну она вспоминала спокойно. А ведь они, две сестры с престарелой бабушкой, голодали по-настоящему. Дойдя до самой крайности, ходили просить к жившей на широкую ногу тете. Тетя одаривала их то десятком яиц, которые оказывались тухлыми, то старыми конфетами с белыми червяками. Они глотали слезы, зарекались просить, но голод гнал, и приходилось идти за порчеными подачками снова.
Войну она вспоминала спокойно, но, дойдя в рассказе до тухлых яиц, смахивала непрошеные слезы.

***
Бабушка рассказывала: после прорыва блокады в голодный Ленинград завезли соленую селедку. Трудно списать на случайность множество этих смертей. От селедки погибли пережившие блокаду сестра и родители дедушки.

***
Бабушка вышла замуж за чекиста, служившего в Кремле. Ситуация была сложной, дедушку неоднократно шантажировали ее происхождением, и отстали только спустя многие годы.
В такой обстановке она решила крестить своих сыновей. Собралась, попрощалась с мужем, ничего не объясняя, и уехала.
Пересаживались несколько раз, меняли направления, и наконец, в глухой деревне, у родственников, тайное крещение было совершено.
Вернувшись домой, она не проронила ни слова. Дедушка открыл тот ящик комода, в который она спрятала крестики, глянул и молча закрыл. Больше это событие никогда не обсуждалось.

***
Бабушка много рассказывала мне об умерших родных, водила на Ваганьково – к могилкам. Мы вместе писали записку об упокоении, и в этой записке я знала не только каждое имя, но и каждую жизнь.
И только теперь я поняла, зачем нужны были эти подробные долгие повести: пока я жива, пока я в Церкви, все они будут в моем помяннике неизменно. Вычеркнуть никого не смогу: слишком уж хорошо мы знакомы.

***
Дедушка вышел в отставку рано. Они поселились в деревеньке на Псковщине и уезжали в Москву только зимовать.
Однажды весной, вернувшись в деревню, бабушка с дедушкой обнаружили голые стены. Вынесли все: и старинный самовар, который мы весело чистили зубным порошком, и память о войне – керосинку, и мебель, и вещи… И икону святителя Николая, благословение бабушкиной бабушки.
Она пришла в милицию ближайшего городка и сказала:
— Точно знаю, что вы полностью в курсе. Заключаем договор: вы возвращаете мне икону, я обо всем молчу.
Через неделю икону вернули.

***
Бабушка считала преподобную Анну Кашинскую покровительницей нашего рода. Ее имя носили многие в нашей семье по женской линии.
Я родилась за день до памяти преподобной, и бабушка пыталась вразумить родителей. Но каждый стоял на своем, и никто не хотел уступить.
Вразумились нескоро, когда старшая моя племянница тоже родилась накануне празднования святой. И её зовут Аней.

***
Бабушка была веселой, но не склонной к сентиментальности, и уж тем более — к сюсюканью. Однажды родители ушли в кино, поручив ей уложить меня спать. Мне было три года. Я собиралась устроить концерт, и начала с безотказно действующего на маму нытья:
— Спать не буду! Кто подоткнёт мне одеялко? Кто скажет: «Закрывай, Мариночка, глазки»?
Бабушка смотрела на меня с минуту, а потом проговорила басом:
— Закрывай, Маринка, глаз! Полезай, Маринка, в таз!
Я расхохоталась, устроилась поудобней и мигом заснула.

***
— Когда собираешься креститься? – спросила бабушка меня восемнадцатилетнюю.
— Как-нибудь. Вот будет подходящий случай.
— Встречаемся в это воскресенье у святителя Николая. Придешь —подарю старинную икону.
— А если…
— Тогда не подарю.
Бабушка – моя крестная. Теперь я знаю: и шантаж может быть богоугодным.

***
Обида на прижимистую тетю не проходила многие годы. Но вот у той умерли оба сына, внукам и правнукам она стала не нужна. Тетя приходила в бабушкину семью и подолгу сидела на диване, по-прежнему ухоженная и утонченная, но брошенная и одинокая. Наконец, тетя продала квартиру, где жила одна, и сдала себя в дом престарелых.
Ухаживала за ней бабушка. В этом горе они совсем примирились, так проучила обеих жизнь. Да и души их перетерлись в муку, потихоньку готовясь стать хлебом.

***
Когда бабушке исполнилось 75 лет, родители пригласили ее на свою дачу. Приученная с детства к труду, она встала раньше всех, прополола огород и убралась на прилегающей лесной полянке: бревнышки легли в аккуратный штабель.
Мама вышла из дома в одиннадцать, и, увидев все это, в ужасе схватилась за поясницу.

***
Бабушкин брат стал академиком. Она, старшая сестра восьмидесяти лет, отчитывала младшенького семидесятилетнего, за то, что редко звонит.
Он выслушивал укоры с улыбкой, а потом кротко просил прощения.

***
Бабушка умирала. Мы ехали к ней со священником, но заблудились, попали в пробку и задержались на целый час. Она ждала, терпела боль и не позволяла колоть наркотик, чтобы принять Святые Тайны в полном сознании. А метастазы были уже повсюду: и в легких, и в позвоночнике, на котором она лежала. За весь этот час тишину не нарушил ни один звук: такое было терпение.
Умерла она через сутки, 22 мая, в день памяти святителя Николая, которого почитала с детства.
Марина Алёшина «лоскутки подсмотренных судеб»

Деревенские бабушки: истории общения в храме

Около 10 лет мы являемся обладателями небольшой дачки. Дачка находится в селе. А в селе, как и положено, должен быть храм. Он и есть. И 8 из наших 10 лет представлял из себя типичное зрелище современного селянского храма – обезглавленная колокольня, руины трапезной, провалившийся свод купола. И вокруг руин, а кое-где и на них, растут небольшие березки. Как-то во время прогулки вокруг храма мы подобрали кусочек кирпича с мыслью о том, что может храм до конца и разрушится, а маленький кусочек уцелеет. Но вот в прошлом году началось неторопливое, но целеустремленное восстановление храма Святителя Николая с селе Русиново.

В этом году, в числе прочих дачников стала посещать службы и наша беспокойная семья с тремя малолетними детьми. Очень часто сейчас пишут о том, как плохо встречают, с трудом терпят и поскорей выпроваживают детей из храма. Дескать, шумят, бегают, разговаривают, всячески мешают. И вот воскресенье. Одев посимпатичнее детей, отправляемся в храм. Как-то нас там встретят…

Пошли к службе пораньше, чтобы не опоздать к Причастию. Но оказалось, что еще и «Верую…» не читали. Чем заняться детям? Любимое развлечение — дуть на свечки. Заранее опустила глаза в пол, стараюсь быстренько заново зажигать потушенные свечи, стараюсь не сердиться и очень стараюсь не смотреть людям в глаза. «Сейчас выгонят или что-нибудь скажут,» — краснея и потея, думаю я после каждой детский громкой реплики. В общем, толком участие в службе не принимаю, а все переживаю о том, куда залез средний, куда ушла старшая и как утишить младшего.

И вот к нам обращается женщина из свечного ящика: «Детки, идите сюда, смотрите, сколько тут игрушек! Это тебе, а это тебе,» — говорит она, раздавая мишек и зайцев моим детям. И все это с хорошей искренней улыбкой. «Вот это дааа-а-а!» — думаю я. Но вот, наигравших предложенными игрушками и перебрав все остальные, дети возвращаются к прежнему занятию – задуванию свечек. Они тушат – я зажигаю. Они с азартом тушат – я нервно зажигаю. Наконец, один из молящихся женщин подходит ко мне: «Да оставьте Вы, мы потом зажжем опять! Не переживайте!» И тоже с улыбкой! Я в культурном шоке! И это говорит пожилая женщина, ровесница тех свирепых бабуль, образ которых часто всплывает в православных и не только СМИ.

Детей в храме вообще не много. Многодетная семья для села теперь редкость. Бабульки умиляются маленьким деткам, с интересом наблюдают за подросшими трехлетками-говорунами. И в бабушкиных глазах радость и теплота. И немного тоски.

Ну, думаю, это они в первый раз к нам так хорошо отнеслись, потом уж построже будут. Приходим второй раз. Но опять улыбки, забота, желание помочь и развлечь. Кто-то поднимает моего сына, чтобы мог поцеловать икону, кто-то дает задуть свечу. «Хочу причащаться!» — громким шепотом сообщает средний, устав от ожидания и проголодавшись. Прихожане оборачиваются и удивленно-одобрительно переглядываются. Дополняет благочестивую картину младший сын. Подходя к Чаше нетерпеливо ерзает на руках, показывает пальчиком на Чашу и требует: «Ням-ням!». Даже батюшка улыбается.

Удивительная все же разница! Приблизительно одинаковые судьбы у советских женщин 60-70 лет, пережиты одни и те же радости и горести советского государства. Но какая разница в восприятии жизни и конкретного ее проявления — детей! Дай им Бог, этим многочисленным бабушкам, «белым платочкам — небесным цветочкам» многая лета!