Православные поэты стихи
Литературная страничка
РАССТРЕЛ
Бывают ночи – только лягу,
В Россию поплывёт кровать,
И вот ведут меня к оврагу,
Ведут к оврагу убивать.
Проснусь, и в темноте, со стула,
Где спички и часы лежат,
В глаза, как пристальное дуло,
Глядит горящий циферблат.
Закрыв руками грудь и шею –
Вот-вот сейчас пальнёт в меня –
Я взгляда отвести не смею
От круга тусклого огня.
Оцепенелого сознанья
Коснётся тиканье часов,
Благополучного изгнанья
Я снова чувствую покров.
Но сердце, как бы ты хотело,
Чтоб это вправду было так:
Россия, звёзды, ночь расстрела,
И весь в черёмухе овраг…
1927 г., Берлин.
*** ***
И видел я: стемнели неба своды,
И облака прервали свой полет,
И времени остановился ход…
Все замерло. Реки умолкли воды.
Седой туман сошел на берега,
И, наклонив над влагою рога,
Козлы не пили. Стадо на откосах
Не двигалось. Пастух, поднявши посох,
Оцепенел с простертою рукой,
Взор устремляя ввысь, а над рекой,
Над рощей пальм, вершины опустивших,
Хоть воздух был бестрепетен и нем,
Повисли птицы на крылах застывших.
Все замерло. Ждал чутко Вифлеем…
И вдруг в листве проснулся чудный ропот,
И стая птиц звенящая взвилась,
И прозвучал копыт веселый топот,
И водных струй послышался мне шепот,
И пастуха вдруг песня раздалась!
А вдалеке, развея сумрак серый,
Как некий Крест, божественно-светла,
Звезда зажглась над вспыхнувшей пещерой,
Где в этот миг Мария родила.
30 августа 1918г.
РАЙ
Любимы ангелами всеми,
Толпой глядящими с небес,
Вот люди зажили в Эдеме, –
И был он чудом из чудес.
Как на раскрытой Божьей длани,
Я со святою простотой
Изображу их на поляне,
Прозрачным лаком залитой,
Среди павлинов, ланей, тигров,
У живописного ручья…
И к ним я выберу эпиграф
Из первой Книги Бытия.
Я тоже изгнан был из рая
Лесов родимых и полей,
Но жизнь проходит, не стирая
Картины в памяти моей.
Бессмертен мир картины этой,
И сладкий дух таится в нем:
Так пахнет желтый воск, согретый
Живым дыханьем и огнем.
Там по написанному лесу
Тропами смуглыми брожу, –
И сокровенную завесу
Опять со вздохом завожу…
1925 г.
ХЕРУВИМЫ
Они над твердью голубой,
Покрыв простертыми крылами
Зерцало Тайн, перед собой
Глядят недвижными очами
И созерцают без конца
Глубокую премудрость Бога;
И, содрогаясь вкруг Творца
И нагибаясь, шепчут строго
Друг другу тихое: «Молчи!»,
И в сумрак вечности вникают,
Где жизней тонкие лучи
Из мира в мир перелетают,
Где загораются они
Под трепетными небесами,
Как в ночь пасхальную огни
Свеч, наклонившихся во храме.
И бытие, и небосвод,
И мысль над мыслями людскими,
И смерти сумрачный приход –
Все им понятно. Перед ними,
Как вереницы облаков,
Плывут над безднами творенья,
Плывут расчисленных миров
Запечатленные виденья.
22 сентября 1918 г.
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ
В часы полуночи унылой
Отчетливее сердца стук,
И ближе спутник яснокрылый,
Мой огорченный, кроткий друг.
Он приближается, но вскоре
Я забываюсь, и во сне
Я вижу бурю, вижу море
И дев, смеющихся на дне.
Земного, темного неверья
Он знает бездны и грустит,
И светлые роняет перья,
И робко в душу мне глядит.
И веет, крылья опуская,
Очарованьем тишины,
И тихо дышит, разгоняя
Мои кощунственные сны…
И я, проснувшись, ненавижу
Губительную жизнь мою,
Тень отлетающую вижу
И вижу за окном зарю.
И падают лучи дневные…
От них вся комната светла:
Они ведь – перья золотые
С его незримого крыла.
АНГЕЛЫ
О лучезарных запою,
Лазурь на звуки разбивая…
Блистает лестница в раю,
Потоком с облака спадая.
О, дуновенье вечных сил!
На бесконечные ступени
Текут волнующихся крыл
Цветные, выпуклые тени.
Проходят ангелы в лучах.
Сияют радостные лики,
Сияют ноги, и в очах
Бог отражается великий.
Струится солнце им вослед;
И ослепителен и сладок
Над ступенями свежий свет
Пересекающихся радуг…
АРХАНГЕЛЫ
Поставь на правый путь. Сомнения развей.
Ночь давит над землей, и ночь в душе моей.
Поставь на правый путь.
И страшно мне уснуть, и бодрствовать невмочь.
Небытия намек я чую в эту ночь.
И страшно мне уснуть.
Я верю – ты придешь, наставник неземной,
На миг, на краткий миг восстанешь предо мной.
Я верю, ты придешь.
Ты знаешь мира ложь, бессилье, сумрак наш,
Невидимого мне попутчика ты дашь.
Ты знаешь мира ложь.
И вот подходишь ты. Немею и дрожу,
Движенье верное руки твоей слежу.
И вот отходишь ты.
Средь чуждой темноты я вижу путь прямой.
О, дух пророческий, ты говоришь, он – мой?
Средь чуждой темноты…
Но я боюсь идти: могу свернуть, упасть.
И льстива, и страшна ночного беса власть.
О, я боюсь идти…
«Не бойся: по пути ты не один пойдешь.
Не будешь ты один и если соскользнешь
С высокого пути…»
28 сентября 1918 г., Крым
ВЛАСТИ
Чу! Крыльев шум… и слуги сатаны
Рассеялись пред ангелами Власти.
И в нас самих, как бурей, сметены
Виденья зла, виденья темной страсти.
Шум крыльев, клик… Летят они, трубя,
Могучие, багряно-огневые.
Стремясь, гремят их песни грозовые.
Летят они, все грешное губя.
Спускаются, неправых строго судят,
И перед ними падаем мы ниц.
Они блестят, как множество зарниц,
Они трубят и души сонных будят.
Открыло им закон свой Божество,
Царь над царями грозно-величавый,
И в отблеске Его безмерной славы,
Шумя, кружатся ангелы Его.
28 сентября 1918 г.
ГОСПОДСТВА
Заботлива Божественная мощь.
Ей радостный дивится небожитель.
Оберегает мудро Промыслитель
Волну морей и каждый листик рощ.
Земных существ невидимый Хранитель,
Послушных бурь величественный Вождь,
От молнии спасает Он обитель
И на поля ниспосылает дождь.
И ангелы глядят, как зреет нива,
Как луг цветет. Когда ж нетерпеливо
Мы предаемся гибельным страстям,
И поздняя объемлет нас тревога,
Слетает в мир посланник чуткий Бога
И небеса указывает нам.
26 сентября 1918 г.
ПРЕСТОЛЫ
Стоял он на скале высокой, заостренной…
В широкой утопала мгле
Земля далекая. Стоял он на скале,
Весь солнцем озаренный.
От золотых вершин равнину заслонив,
Клубились тучи грозовые,
И только вдалеке сквозь волны их седые
Чуть вспыхивал залив.
И на горе он пел, задумчиво-прекрасный,
И видел под собой грозу,
Извивы молнии, сверкнувшие внизу,
И слышал гром неясный.
За тучей туча вдаль торжественно текла.
Из трещин вылетели с шумом
И пронеслись дугой над сумраком угрюмым
Два царственных орла.
Густая пелена внезапно встрепенулась,
И в ней блеснул просвет косой.
Прорвал он облака. Волшебно пред горой
Равнина развернулась.
И рощи темные, и светлые поля,
И рек изгибы и слиянья,
И радуги садов, и тени, и сиянья –
Вся Божия земля!
И ясно вдалеке виднелась ширь морская,
Простор зеркально-голубой.
И звучно ангел пел, из мира в край иной
Неспешно улетая.
И песнь растаяла в блуждающих лучах,
Наполнила все мирозданье.
Величие Творца и красоту созданья
Он славил в небесах…
26 сентября 1918 г.
ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
Час задумчивый строгого ужина,
Предсказанья измен и разлуки.
Озаряет ночная жемчужина
Олеандровые лепестки.
Наклонился апостол к апостолу.
У Христа – серебристые руки.
Ясно молятся свечи, и по столу
Ночные ползут мотыльки.
1918 г., Крым
РОЖДЕСТВО
Мой календарь полу-опалый
Пунцовой цифрою зацвел;
На стекла пальмы и опалы
Мороз колдующий навел.
Перистым вылился узором,
Лучистой выгнулся дугой,
И мандаринами и бором
В гостиной пахнет голубой.
23 сентября 1921 г., Берлин
МОЛИТВА
Пыланье свеч то выявит морщины,
То по белку блестящему скользнет.
В звездах шумят древесные вершины,
И замирает крестный ход.
Со мною ждет ночь темно-голубая,
И вот, из мрака, церковь огибая,
Пасхальный вопль опять растет.
Пылай, свеча, и трепетные пальцы
Жемчужинами воска ороси.
О милых мертвых думают скитальцы,
О дальней молятся Руси.
А я молюсь о нашем дивьем диве,
О русской речи, плавной, как по ниве
Движенье ветра… Воскреси!
О, воскреси душистую, родную,
Косноязычный сон ее гнетет.
Искажена, искромсана, но чую
Ее невидимый полет.
И ждет со мной ночь темно-голубая,
И вот, из мрака, церковь огибая,
Пасхальный вопль опять растет.
Тебе, живой, тебе, моей прекрасной,
Вся жизнь моя, огонь несметных свеч.
Ты станешь вновь, как воды, полногласной,
И чистой, как на солнце меч,
И величавой, как волненье нивы.
Так молится ремесленник ревнивый
И рыцарь твой, родная речь.
1924 г.
ПАСХА
(НА СМЕРТЬ ОТЦА)
Я вижу облако сияющее, крышу
Блестящую вдали, как зеркало… Я слышу,
Как дышит тень и каплет свет…
Так как же нет тебя? Ты умер, а сегодня
Сияет влажный мир, грядет весна Господня,
Растет, зовет… Тебя же нет.
Но если все ручьи о чуде вновь запели,
Но если перезвон и золото капели –
Не ослепительная ложь,
А трепетный призыв, сладчайшее «воскресни»,
Великое «цвети», – тогда ты в этой песне,
Ты в этом блеске, ты живешь!..
1922 г.
Молись!
Молись! Дает молитва крылья
Душе, прикованной к земле,
И высекает ключ обилья
В заросшей тернием скале.
Она — покров нам от бессилья.
Она — звезда в юдольной мгле.
На жертву чистого моленья —
Души нетленный фимиам,
Из недоступного селенья
Слетает светлый ангел к нам
С прохладной чашей утоленья
Палимым жаждою сердцам.
Молись, когда змеей холодной
Тоска в твою проникнет грудь;
Молись, когда в степи бесплодной
Мечтам твоим проложен путь
И сердцу, сироте безродной,
Приюта нет, где отдохнуть.
Молись, когда глухим потоком
Кипит в тебе страстей борьба;
Молись, когда пред мощным роком
Ты безоружна и слаба;
Молись, когда приветным оком
Тебя обрадует судьба.
Молись, молись! Души все силы
В молитву жаркую излей,
Когда твой ангел златокрылый,
Сорвав покров с твоих очей,
Укажет им на образ милый,
Уж снившийся душе твоей.
И в ясный день и под грозою,
Навстречу счастья иль беды,
И пронесется ль над тобою
Тень облака иль луч звезды.
Молись! Молитвою святою
В нас зреют тайные плоды.
Все зыбко в жизни сей проточной.
Все тленью дань должно принесть.
И радость быть должна непрочной,
И роза каждая отцвесть.
Что будет, — то в дали заочной,
И ненадежно то, что есть.
Одни молитвы не обманут
И тайну жизни изрекут,
И слезы, что с молитвой канут
В отверстый благостью сосуд,
Живыми перлами воспрянут
И душу блеском обовьют.
И ты, так радостно блистая
Зарей надежд и красоты,
В те дни, когда душа младая —
Святыня девственной мечты, —
Земным цветам земного рая
Не слишком доверяйся ты.
Но веруй с детской простотою
Тому, что нам не от земли,
Что для ума покрыто тьмою,
Но сердцу видимо вдали,
И к светлым таинствам мольбою
Свои надежды окрыли.
П.А. Вяземский
Молись, дитя
Молись, дитя: сомненья камень
Твоей груди не тяготит;
Твоей молитвы чистый пламень
Святой любовию горит.
Молись, дитя: тебе внимает
Творец бесчисленных миров,
И капли слёз твоих считает,
И отвечать тебе готов.
Быть может, ангел, твой хранитель,
Все эти слезы соберёт
И их в надзвёздную обитель
К престолу Бога отнесёт.
Молись, дитя, мужай с летами!
И дай Бог в пору поздних лет
Такими ж светлыми очами
Тебе глядеть на Божий свет!
Но если жизнь тебя измучит
И ум и сердце возмутит,
Но если жизнь роптать научит,
Любовь и веру погасит —
Приникни с жаркими слезами,
Креста подножье обойми:
Ты примиришься с Небесами,
С самим собою и с людьми.
И вновь тогда из райской сени
Хранитель-ангел твой сойдёт
И за тебя, склонив колени,
Молитву к Богу вознесёт.
И.С. Никитин
***
Коль славен наш Господь в Сионе,
Не может изъяснить язык,
Велик Он в небесах на троне,
В былинках на земле велик,
Везде Господь, везде Ты славен,
Во дни, в ночи сиянием равен.
Ты солнцем смертных осеняешь,
Ты любишь, Боже, нас, как чад;
Ты нас трапезой насыщаешь,
И воздвигаешь вышний град;
Ты смертных, Боже, посещаешь
И благодатию питаешь.
Господь! Да во Твои селенья
Воспрянут наши голоса,
И наше пред Тобою пенье
Да будет чистым, как роса!
Тебе в сердцах алтарь поставим,
Тебя, Господь, поем и славим.
М.М. Херасков
Моя молитва
Души невидимый хранитель,
Услышь моление мое!
Благослови мою обитель
И стражем стань у врат ее,
Да через мой порог смиренный
Не прешагнет, как тать ночной,
Ни обольститель ухищренный,
Ни лень с убитою душой,
Ни зависть с глазом ядовитым,
Ни ложный друг с коварством скрытым.
Всегда надежною броней
Пусть будет грудь моя одета,
Да не сразит меня стрелой
Измена мстительного света.
Не отдавай души моей
На жертву суетным желаньям;
Но воспитай спокойно в ней
Огонь возвышенных страстей.
Уста мои сомкни молчаньем,
Все чувства тайной осени,
Да взор холодный их не встрети,
Да луч тщеславья не просветит
На незамеченные дни.
Но в душу влей покоя сладость,
Посей надежды семена
И отжени от сердца радость:
Она — неверная жена.
Д.В. Веневитов
Молитва
Царь Небес! успокой
Дух болезненный мой!
Заблуждений земли
Мне забвенье пошли
И на строгий твой рай
Силы сердцу подай.
Е.А. Баратынский
Молитва
Прибегну к Господу с мольбою,
Небесного взыщу Отца:
Не дай мне, Боже, пасть душою,
Но да креплюся до конца!
Ты знаешь испытаний меру,
Что мне во благо, знаешь Ты:
Пролей живительную веру
В меня с надзвёздной высоты!
Душа моя не есть ли поле,
Иссохшее в тяжёлый зной?
О Боже, Боже мой, доколе
Отринут буду я Тобой?
Не презри Твоего созданья;
Твоё творенье я. Творец!
Нечистые мои мечтанья
Сорви, исторгни, как волчец;
Низвергни в море преступленья
Грех буйной юности моей;
Даруй мне тихие моленья;
Очисти взор моих очей!
Да устремлю туда желанья,
Где ужаса и скорби нет,
Где блеском вечного сиянья
Господень вертоград одет.
В.К. Кюхельбекер
Молитва
К Тебе, о Матерь Пресвятая,
Дерзаю вознести свой глас,
Лице слезами омывая:
Услышь меня в сей скорбный час.
Прими мои теплейшие моленья,
Мой дух от бед и зол избавь,
Пролей мне в сердце умиленье,
На путь спасения наставь.
Да буду чужд своей я воли,
Готов для Бога все терпеть,
Будь мне покров во горькой доле,
Не дай в печали умереть.
Ты всех прибежище несчастных,
За всех молитвенница нас;
О, защити, когда ужасный
Услышим судный Божий глас.
Когда закроет вечность время,
Глас трубный мертвых воскресит,
И книга совести все бремя
Грехов моих изобличит.
Покров Ты верным и ограда;
К Тебе молюся всей душой:
Спаси меня, моя отрада,
Умилосердись надо мной!
Н.В. Гоголь
Моя молитва
Молю тебя, святое бытие,
Дай силу мне отвергнуть искушенья
Мирских сует; желание мое
Укрыть от бурь порочного волненья
И дух омыть волною очищенья.
Дай силу мне трепещущей рукой
Хоть край поднять немого покрывала,
На истину надетого тобой,
Чтобы душа, смиряясь, созерцала
Величие предвечного начала.
Дай силу мне задуть в душе моей
Огонь себялюбивого желанья,
Любить, как братьев, как себя,- людей,
Любить тебя и все твои созданья.-
Я буду тверд под ношею страданья.
Н.П. Огарев
Любить. Молиться. Петь
Любить. Молиться. Петь. Святое назначенье
Души, тоскующей в изгнании своем,
Святого таинства земное выраженье,
Предчувствие и скорбь о чем-то неземном,
Преданье темное о том, что было ясным,
И упование того, что будет вновь;
Души, настроенной к созвучию с прекрасным,
Три вечные струны: молитва, песнь, любовь!
Счастлив, кому дано познать отраду вашу,
Кто чашу радости и горькой скорби чашу
Благословлял всегда с любовью и мольбой
И песни внутренней был арфою живой!
П.А. Вяземский
Молитва
Бывают дни, когда молиться так легко,
Что будто на душу молитвы сходят сами,
Иль Ангел, словно мать младенцу на ушко
Нашептывает их с любовью и слезами.
В те дни нам жизнь ясней и внутренним глазам
Доступней Промысла таинственная книга,
И чище радость в нас, и крест не в бремя нам,
И благ тяжелый гнет возлюбленного ига.
Бывают дни, когда мрак на душе лежит;
Отяжелевшая и хладная как камень,
Она не верует, не любит, не скорбит
И не зажжется в ней молитвы тихий пламень.
Хранитель Ангел мой! не дай мне в эти дни
Пред смертью испытать последнее сомненье
И от души моей ты немощь отжени
И хлад неведенья и чувств окамененье.
Но теплых слез во мне источник обнови,
Когда остынет он в дремоте лени томной;
Дай умиленье мне молитвы и любви,
Дай память смертную, лампаду в вечер темный!
П.А. Вяземский
***
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв.
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
А.С. Пушкин
Отче наш
Я слышал — в келии простой
Старик молитвою чудесной
Молился тихо предо мной:
«Отец людей, Отец Небесный!
Да имя вечное Твое
Святится нашими сердцами;
Да придет Царствие Твое,
Твоя да будет воля с нами,
Как в небесах, так на земли.
Насущный хлеб нам ниспошли
Своею щедрою рукою;
И как прощаем мы людей,
Так нас, ничтожных пред Тобою,
Прости, Отец, Своих детей;
Не ввергни нас во искушенье,
И от лукавого прельщенья
Избави нас!..»
Перед крестом
Так он молился. Свет лампады
Мерцал впотьмах издалека,
И сердце чуяло отраду
От той молитвы старика.
А.С. Пушкин
***
Чем доле я живу, чем больше пережил,
Чем повелительней стесняю сердца пыл,
Тем для меня ясней, что не было от века
Слов, озаряющих светлее человека.
Всеобщий наш Отец, Который в Небесах,
Да свято Имя мы Твое блюдем в сердцах,
Да приидет Царствие Твое, да будет воля
Твоя, как в Небесах, так и в земной юдоли.
Пошли и ныне хлеб насущный от трудов,
Прости нам долг: и мы прощаем должников,
И не введи Ты нас, бессильных, в искушенье,
И от лукавого избави самомненья.
А.А. Фет
Молитва
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…
М.Ю. Лермонтов
Молитва
Я, Матерь Божия, ныне с молитвою
Пред твоим образом, ярким сиянием,
Не о спасении, не перед битвою,
Не с благодарностью иль покаянием,
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в мире безродного;
Но я вручить хочу деву невинную
Теплой заступнице мира холодного.
Окружи счастием душу достойную;
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования.
Срок ли приблизится часу прощальному
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную —
Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную.
М.Ю. Лермонтов
***
Как ангел неба безмятежный,
В сияньи тихого огня
Ты помолись душою нежной
И за себя и за меня.
Ты от меня любви словами
Сомненья духа отжени
И сердце тихими крылами
Твоей молитвы осени.
А.А. Фет
***
Не говори, что к небесам
Твоя молитва не доходна;
Верь, как душистый фимиам,
Она Создателю угодна.
Когда ты молишься, не трать
Излишних слов; но всей душою
Старайся с верой сознавать,
Что слышит Он, что Он с тобою.
Что для Него слова? — О чем,
Счастливый сердцем иль скорбящий,
Ты ни помыслил бы, — о том,
Ужель не ведает Всезрящий?
Любовь к Творцу в душе твоей
Горела б только неизменно,
Как пред иконою священной
Лампады теплится елей.
К.К. Романов
***
Когда креста нести нет мочи,
Когда тоски не побороть,
Мы к небесам возводим очи,
Творя молитву дни и ночи,
Чтобы помиловал Господь.
Но если вслед за огорченьем
Нам улыбнётся счастье вновь,
Благодарим ли с умиленьем,
От всей души, всем помышленьем
Мы Божью милость и любовь?
К.К. Романов
Молитва
Прости мне, боже, прегрешенья
И дух мой томный обнови,
Дай мне терпеть мои мученья
В надежде, вере и любви.
Не страшны мне мои страданья:
Они залог любви святой;
Но дай, чтоб пламенной душой
Я мог лить слезы покаянья.
Взгляни на сердца нищету,
Дай Магдалины жар священный,
Дай Иоанна чистоту;
Дай мне донесть венец мой тленный
Под игом тяжкого креста
К ногам Спасителя Христа.
И.И. Козлов
***
О боже! Дай мне воли силу,
Ума сомненье умертви, —
И я сойду во мрак могилы
При свете веры и любви.
Мне сладко под твоей грозою
Терпеть и плакать и страдать;
Молю: оставь одну со мною
Твою святую благодать.
И.С. Никитин
Во дни поста
Во дни поста, дни покаянья,
Рой грешных помыслов оставь;
Страшися, грешник, воздаянья;
Свой ум ко Господу направь.
Приди во храм не с гордым оком,
Как фарисей не лицемерь;
В уничижении глубоком
Стучись в помилованья дверь.
Как древний мытарь со смиреньем —
Поникнув головой склонись;
С чистосердечным сокрушеньем
«Помилуй, Господи!» — молись…
Проливши слёзы умиленья,
Да будет от греха чиста
Твоя душа, — чужда сомненья,
Принять достойная Христа.
Ф.И. Тютчев
***
Пошли, Господь, свою отраду
Тому, кто в летний жар и зной,
Как бедный нищий, мимо саду,
Бредет по жесткой мостовой;
Кто смотрит вскользь — через ограду —
На тень деревьев, злак долин,
На недоступную прохладу
Роскошных, светлых луговин.
Не для него гостеприимной
Деревья сенью разрослись —
Не для него, как облак дымный,
Фонтан на воздухе повис.
Лазурный грот, как из тумана,
Напрасно взор его манит,
И пыль росистая фонтана
Главы его не осенит…
Пошли, Господь, свою отраду
Тому, кто жизненной тропой,
Как бедный нищий — мимо саду —
Бредет по знойной мостовой.
Ф.И. Тютчев
Молитва
О боже мой, восстанови
Мой падший дух, мой дух унылый;
Я жажду веры и любви,
Для новых битв я жажду силы.
Запуган мраком ночи я,
И в нем я ощупью блуждаю;
Ищу в светильник свой огня,
Но где обресть его, не знаю.
В изнеможенья скорбный час
Простри спасительные руки,
Да упадет завеса с глаз,
Да прочь идут сомненья муки.
Внезапным светом озарен,
От лжи мой ум да отрешится
И вместе с сердцем да стремится
Постигнуть истины закон.
Услышь, о боже, голос мой!
Да возлюбив всем сердцем брата,
Во тьме затерянной тропой
Пойду я вновь — и без возврата!
А.Н. Плещеев
***
Отче наш! Бог, в небесах обитающий,
Оку незримый, но зримый сердцами,
Всё созидающий, всё разрушающий,
Греющий землю живыми лучами.
Мы принесли тебе в жертву безкровную
Нашу молитву в часы покаяния, —
Дай же, о Боже, нам пищу духовную,
Дай нам источник святого желания.
В годы сомнения, в годы ненастные
Нам изменили мечты неизменныя;
Мы загасили светильники ясные,
Мы расплескали елеи священные.
Отче наш! Бог безутешно страдающих,
Солнце вселенной! к Тебе мы с молитвою —
Всех сохрани за любовь погибающих.
Всех угнетенных мучительной битвою!
Отче наш! Дай нам пути благодатные
И отстрани от соблазна лукаваго…
Да возсияютъ лучи незакатные
Правды небесной и помысла праваго!
К.М. Фофанов
***
Тебе, подымавшему бездны,
Бессмертную славу поет
И солнце, и звездное небо,
И все, что под небом живет.
Тебе, созидавшему в мраке
Предвечные солнца лучи,
И мирная ветка оливы,
И мстительной правды мечи.
Тебе, ниспровергшему в пропасть
Надменного демона тьмы,
Высокие мысли и думы,
И полные правды псалмы.
Тебе, ниспославшему Слово
В наш мир для прозренья слепцов,
Огни, ароматы курильниц,
Моленья во веки веков.
Не Ты ль назначаешь дорогу,
Не Ты ли горишь маяком?
Мой дух не Твое ль дуновенье,
И все мы не в духе ль Твоем?
И Ты, совершающий тайны
В сияющем мире Своем,
Ты слышишь, Ты видишь, Ты любишь,
И жизнь Твоя в сердце моем!
К.М. Фофанов
Час молитвы
Когда взойдет денница золотая
На небосвод
И, красотой торжественно сияя,
Мрак разнесет,
Когда звонят, к молитве созывая,
И в храм идут,
И в нем стоят, моленье совершая,
И гимн поют, —
Тогда и я, с душою умиленной,
Меж всех стою
И богу гимн, коленопреклоненный,
Тогда пою.
Когда царь дня, в волнах купаясь чистых,
Течет к концу
И запоет хор птичек голосистых
Хвалу творцу, —
И я пою, и я ему молюся,
И в час мольбы
Спокоен я душой и не боюся
Угроз судьбы.
Мольба всегда усладу мне приносит,
Мой дух свежа,
Но никогда молитвы так не просит
Моя душа,
Как в грозный час кипучей непогоды:
Слова мои
Тогда солью я с голосом природы
И, чужд земли,
Пошлю к творцу усердную молитву,
И — внемля ей,
Он усмирит враждующую битву
Моих страстей…
Н.А. Некрасов
Вечерняя песнь
Солнце сокрылось; дымятся долины;
Медленно сходят к ночлегу стада;
Чуть шевелятся лесные вершины,
Чуть шевелится вода.
Ветер приносит прохладу ночную;
Тихою славой горят небеса…
Братья, оставим работу денную,
В песни сольем голоса:
«Ночь на востоке с вечерней звездою;
Тихо сияет струей золотою
Западный край.
Господи, путь наш меж камней и терний,
Путь наш во мраке… Ты, Свет Невечерний,
Нас осияй!
В мгле полунощной, в полуденном зное,
В скорби и радости, в сладком покое,
В тяжкой борьбе –
Всюду сияние Солнца Святого,
Божия Мудрость и Сила и Слово,
Слава Тебе!»
А.С. Хомяков
На мотив псалма XVIII-го
Ночь ночи открывает знанье,
Дню ото дня передается речь.
Чтоб славу Господа непопранной сберечь,
Восславить Господа должны Его созданья.
Все от Него — и жизнь, и смерть.
У ног Его легли, простерлись бездны,
О помыслах Его вещает громко твердь,
Во славу дел Его сияет светоч звездный.
Выходит Солнце-исполин,
Как будто бы жених из брачного чертога,
Смеется светлый лик лугов, садов, долин,
От края в край небес идет его дорога.
Свят, свят Господь, Зиждитель мой!
Перед лицом Твоим рассеялась забота.
И сладостней, чем мед, и слаще капель сота
Единый жизни миг, дарованный Тобой!
К.Д. Бальмонт
***
Засветилася лампада
Пред иконою святой.
Мир далекий, мир-громада,
Отлетел, как сон пустой.
Мы в тиши уединенной.
Час, когда колокола
Будят воздух полусонный,
Час, когда прозрачна мгла.
Ласка этой мглы вечерней
Убаюкивает взгляд,
И уколы жгучих терний
Сердце больше не язвят.
Помолись в тиши безмолвной
Пред иконою святой,
Чтобы мир, страданьем полный,
Вспыхнул новою мечтой.
Помолись со мной, родная,
Чтобы жизнь светлей прошла,
Чтобы нас стезя земная
Вместе к гробу привела.
Над пучиной неизвестной
Пусть мы склонимся вдвоем,
Пусть чудесный гимн небесный
Вместе Богу мы споем.
К.Д. Бальмонт
***
В каждом древе распятый Господь
В каждом колосе Тело Христово,
И молитвы пречистое слово
Исцеляет болящую плоть.
А.А. Ахматова
Молитва
Мира заступница, Матерь всепетая!
Я пред Тобою с мольбой:
Бедную грешницу, мраком одетую,
Ты благодатью прикрой!
Если постигнут меня испытания,
Скорби, утраты, враги,
В трудный час жизни, в минуту страдания,
Ты мне, молю, помоги!
Радость духовную, жажду спасения
В сердце мое положи:
В царство Небесное, в мир утешения
Путь мне прямой укажи!
Ю.В. Жадовская
Молитва о крыльях
Ниц простертые, унылые,
Безнадежные, бескрылые,
В покаянии, в слезах,-
Мы лежим во прахе прах,
Мы не смеем, не желаем,
И не верим, и не знаем,
И не любим ничего.
Боже, дай нам избавленья,
Дай свободы и стремленья,
Дай веселья Твоего.
О, спаси нас от бессилья,
Дай нам крылья, дай нам крылья,
Крылья духа Твоего!
Д.С. Мережковский
Бог
О Боже мой, благодарю
За то, что дал моим очам
Ты видеть мир, Твой вечный храм,
И ночь, и волны, и зарю…
Пускай мученья мне грозят,-
Благодарю за этот миг,
За все, что сердцем я постиг,
О чем мне звезды говорят…
Везде я чувствую, везде,
Тебя Господь,- в ночной тиши,
И в отдаленнейшей звезде,
И в глубине моей души.
Я Бога жаждал — и не знал;
Еще не верил, но любя,
Пока рассудком отрицал,-
Я сердцем чувствовал Тебя.
И Ты открылся мне: Ты — мир.
Ты — все. Ты — небо и вода,
Ты — голос бури, Ты — эфир,
Ты — мысль поэта, Ты — звезда…
Пока живу — Тебе молюсь,
Тебя люблю, дышу Тобой,
Когда умру — с Тобой сольюсь,
Как звезды с утренней зарей.
Хочу, чтоб жизнь моя была
Тебе немолчная хвала.
Тебя за полночь и зарю,
За жизнь и смерть — благодарю!..
Д.С. Мережковский
***
За все тебя, Господь, благодарю!
Ты, после дня тревоги и печали,
Даруешь мне вечернюю зарю,
Простор полей и кротость синей дали.
Я одинок и ныне — как всегда.
Но вот закат разлил свой пышный пламень,
И тает в нем Вечерняя Звезда,
Дрожа насквозь, как самоцветный камень.
И счастлив я печальною судьбой,
И есть отрада сладкая в сознанье,
Что я один в безмолвном созерцанье,
Что всем я чужд и говорю — с тобой.
Духовная поэзия России
25 ноября 2019
- Главная
- О библиотеке
- Отделы
- Отдел гуманитарных наук
Духовная поэзия русских поэтов – сочетание размышлений на вечные темы и высокого художественного мастерства. А еще сочетание образов, известных и близких каждому православному человеку. Самая высшая красота – это религиозное чувство.
Не найдется поэта, который не обращался бы к религиозной тематике. В юности или в старости, напившись счастья или устав от горя, люди ищут смысл бытия и ответы на вечные вопросы.
Благодаря поэзии мы глубже почувствуем полноту жизни с радостями и скорбями. Действуя возвышающе, она роднит нас с миром вечной красоты, в котором царствуют непреходящая правда и чистая любовь.
Поэт делается пророком, который показывает вершину созерцания, изрекает глубины знаний и чувств. Русский поэт Василий Жуковский когда-то называл поэзию земной сестрой небесной религии, светлым маяком, зажженным Самим Создателем, чтобы во тьме житейских бурь нам не сбиться с пути.
Безусловно, во время своего зарождения русская духовная лирика по сути была религиозной.
Симеон Полоцкий (1629–1680 гг.)
Симеон Полоцкий – выдающийся деятель славянской культуры XVII века. Начитанный и энергичный, изучивший философские науки, развил русское просвещение.
Изучив ряд наук, простой монах Полоцкий отмечен как педагог и воспитатель. Был наставником детей русского царя Алексея Михайловича от Марии Милославской: Ивана, Софьи и Фёдора. Основатель школы при Заиконоспасском монастыре, учитель Сильвестра Медведева. Добился успехов в поэзии и драматургии.
Так же его интересовали искусство, медицина, астрология и другое. Предпочёл быть приближенным царю и его семье вместо блестящей церковной карьеры.
Он автор стихотворных сборников «Рифмологион» и «Вертоград многоцветный», а также переложенной на стихи «Псалтири рифмованной».
Вирши Симеона, прославлявшие членов царской семьи, имели панегирический характер. Творчество носит черты литературы барокко с ее аллегориями, метафорами, языковыми заимствованиями.
Полоцкий также написал два драматургических произведения для зарождавшегося театра: «Комедия о Навуходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех в пещи не сожженных» и «Комедия притчи о Блудном сыне».
В литературных произведениях Симеона Полоцкого нашли выражение и его общественно-политические представления. Он видел реальное воплощение «общего блага» и «всеобщей справедливости» в царском правосудии. Провозглашенный им принцип равного суда был абсолютистским принципом равенства подданных перед монархом. Полоцкий высказывал мысли о внесословной значимости человека, призывал ценить его не за происхождение, а по заслугам, вкладу в «общее благо». В то же время Симеон выступал за укрепление сословного строя, но предлагал смягчить угнетение крестьян и холопов, чтобы избежать народных восстаний.
Господа раби днесь благословите,
иже на дворех Онаго служите.
Во дворех дому Бога истиннаго,
во дворех дому, мир создавшаго.
В нощех в святая руки воздвизайте,
имя святое вси благословляйте.
Он от Сиона вы благословит,
иже вся творит.
 |
Избранные сочинения / Симеон Полоцкий ; подгот. текста, ст. и коммент. И. П. Еремина. — СПб. : Наука, 2004. — 280 с. — (Литературные памятники). Симеон Полоцкий Сборник Инв. номер Инв. номер: 1289883 — ч Шифр 84(2Рос-Рус)3; Авт. знак: С37 Симеон Полоцкий (в миру Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович, 1629–1680) – крупнейший русский поэт и драматург переломного периода русской истории. В настоящем издании печатаются в неполном составе три его стихотворных книги и две пьесы. Стихотворения «Вертограда многоцветного» публикуются по беловому парадному списку, хранящемуся в Библиотеке Академии наук; при этом стихотворения расположены в издании серии не в алфавитном порядке заглавий, как у Симеона Полоцкого, а по тематическому принципу (стихотворения, посвященные общественно-политической проблематике, избранные повествовательные стихотворения и стихотворения на разные темы). Вторая стихотворная книга- «Псалтырь рифмотворная» (известен ряд ее списков) представлена избранными псалмами; часть их печатается по старопечатному изданию (М., 1680), набиравшемуся под наблюдением автора. «Рифмологион» дошел до нас в единственном списке Государственного Исторического музея. По этому же списку печатаются две пьесы: «Комедия о блудном сыне» и «Трагедия о Навходоносоре». В самостоятельный раздел выделены все предисловия Симеона Полоцкого к своим книгам. |
Самым выдающимся продолжателем традиций Полоцкого стал Михаил Васильевич Ломоносов.
Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765 гг.)
Михаил Васильевич Ломоносов – великий русский ученый, химик, физик, художник, историк, поэт и писатель, труды которого стали известны во всем мире. Прославился в таких областях знаний, как: астрономия, геология, приборостроение, география и многих других. Его часто называли «последним из титанов Возрождения».
Одна из главных особенностей Ломоносова-поэта заключается в том, что свой поэтический дар он поставил на службу государству, Отечеству. Этим он основал ещё одну важную традицию: с тех пор принято говорить о гражданском звучании русской поэзии.
Литературная деятельность насчитывает множество славных страниц. Это различные оды, трагедии «Тамира и Селим» и «Демофонт», неоконченная поэма «Пётр Великий» и другие произведения.
Произведения Ломоносова создали новый поэтический и литературный язык. Система нового языка была теоретически обоснована Ломоносовым в «Российской грамматике» (1755 г.) и в рассуждении «О пользе книг церковных в российском языке» (1757 г.). Теория трёх стилей – высокого, среднего и низкого, разработанная Ломоносовым, господствовала в нашей литературе до Карамзина.
Имя Ломоносова связано с расцветом русской духовной светской поэзии XVIII века. Преклоняясь перед величием Творца, в стихах «Утреннее размышление о Божием Величии», «Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния», он видит и воспевает земную красоту:
Уже прекрасное светило
Простерло блеск свой по земли
И божие дела открыло:
Мой дух, с веселием внемли;
Чудяся ясным столь лучам,
Представь, каков зиждитель сам!
Духовная тема находит продолжение в поэтических произведениях XIX века. Вильгельм Кюхельбекер и Федор Глинка являются приверженцами жанра исповедей и молитв. Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Федор Тютчев, Алексей Толстой и другие поэты духовную тему гармонично использовали во всех жанрах своего творчества.
Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837 гг.)
Александр Сергеевич Пушкин – русский поэт, драматург и прозаик, заложивший основы русского реалистического направления, критик и теоретик литературы, историк, публицист. Один из самых авторитетных литературных деятелей первой трети XIX века.
Ещё при жизни Пушкина сложилась его репутация величайшего национального русского поэта. Пушкин рассматривается как основоположник современного русского литературного языка.
Темой духовности пронизано все его творчество, начиная с первых поэтических опытов, кончая произведениями зрелого периода. Для проявления духовности не обязательно быть религиозным человеком.
Пушкин восхищался красотой божьего мира. Даже в любовной лирике поэт благодарен Богу: он сотворил женщину, которая своей красотой возродила, возвратила ему веру:
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слёзы, и любовь.
Особенно ценно было для Пушкина постоянное соприкосновение с Святогорским монастырём, как хранителем старого русского благочестия, духовно питавшим множество людей, черпавших от него не только живую воду веры, но и духовную культуру вообще. Именно здесь рождается огненный образ «Пророка», представляющий из себя почти единственное явление в мировой литературе, как апофеоз призвания поэта на земле.
 |
«Святая родина моя» : по следам Пушкина-христианина : / Лариса Черкашина. — Москва : Вече, 2015. — 238, с. : ил., цв. ил., портр., факс. Черкашина Лариса Андреевна Монография Инв. номер 1370579 — ч Шифр 83.3(2=411.2)5; Авт. знак: Ч48 Православные храмы — страницы сакральной биографии Пушкина. Но они и свидетели земной христианской жизни поэта, от купели — храма Богоявления Господня в Москве и до храма Спаса Нерукотворного Образа в Петербурге, где отпевали русского гения. Многие храмы Первопрестольной, увы, далеко не все уцелевшие, связаны с именем Пушкина. Но Высшим Промыслом сохранены наиглавнейшие в его судьбе: Богоявленский кафедральный собор в Елохове, где был крещен младенец Александр, и храм Большого Вознесения у Никитских ворот, где поэт венчался со своей избранницей Натали Гончаровой. К слову, приходском храме Гончаровых, — семейства, в которое, по словам Пушкина, он «имел счастье войти». Святая родина поэта — златоглавая Москва, все ее сорок сороков. Впервые под одной обложкой собраны сведения о московских церквях и монастырях, — в них Пушкин слушал проповеди, молился, исповедовался — сыгравших особую роль не только в духовной жизни поэта, но и в его поэтическом наследии. Шедевры пушкинской лирики, вдохновленные красотой православной веры, вошли в золотой фонд отечественной и мировой поэзии. Наследие поэта нельзя рассматривать отдельно, вне его религиозных убеждений, только зная их, раскрывается истинная глубина пушкинских творений. Книга состоит из глав, каждая из которых повествует об истории восхождении русского гения к нравственным высотам, неизбывным человеческим и христианским ценностям. |
Наслаждаясь красотой природы, поэт подчеркивает ее чудодейственное влияние: она одаривает человека живительными силами. Они обогащают чувствами свободолюбия, милосердия и любви. В этом духовность пушкинской поэзии.
Пушкин призывает наслаждаться каждым мгновением жизни: заблуждения и мучения исчезнут, и придет красота чистых дней в другом, божественном мире.
XIX век стал богат на имена талантливых поэтов, обогативших русскую поэзию стихами духовного содержания.
Федор Иванович Тютчев (1803–1873 гг.)
Федор Тютчев принадлежит к наиболее глубоким представителям отечественной культуры, которых волновала в первую очередь тайна человека, как бы не видимые на поверхности текущего существования, но непреложные законы и основополагающие смыслы бытия как отдельной жизни, так и всей истории.
Мировоззрение и творчество Тютчева изначально окрашено вопросами «…что значит человек? Откуда он, куда идет, и кто живет под звездным сводом?». Взлеты и падения человеческого духа, «какое-то таинственное осязание бесконечности, какое смутное чуяние беспредельности» (К.С. Аксаков), самое главное и роковое противостояние двух основных принципов своеволия и Богопослушания – эти поставленные вопросы составляют скрытый мировоззренческий фундамент историософских и политических раздумий поэта.
Несмотря на бурные исторические события XX века, духовная лирика не сдала своих убеждений. Максимилиан Волошин, Михаил Кузмин, Александр Блок, Анна Ахматова, Марина Цветаева, Сергей Есенин, Борис Пастернак – эти поэты в своей манере, отразили духовное состояние лирического героя беспокойного времени.
Александр Александрович Блок (1880–1921 гг.)
Александр Александрович Блок – русский поэт, писатель, публицист, драматург, переводчик, литературный критик. Классик русской литературы XX столетия, один из крупнейших представителей русского символизма.
Тема духовности у Александра Блока опиралась на высокие нравственные правила жизни. Блок через религиозные образы воспевал свою Родину. Она была ему мила в любых одеяниях и состояниях: в царских одеждах и утопающая в грязи, в неудержном веселье и в глубокой тоске. В одном из стихов 1914 года поэт рассказал нам о нравственном падении человека, где слились в одно греховность и покаяние:
Грешить бесстыдно, непробудно,
Счет потерять ночам и дням,
И, с головой от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в божий храм.
Но это покаяние человека неискренне. Такое раздвоение, по мнению поэта, привело страну к катастрофе. Главная тема творчества поэта – Россия. Духовная направленность его стихов о Родине напрашивается сама собой: в нее должна вернуться вера, которая возродит страну.
На современном этапе развития литературы духовная поэзия – течение, объединяющее разных по эстетическому убеждению и этическому мировоззрению авторов. Появилось и новое веяние времени – поэты-священнослужители: о. Константин Кравцов, о. Сергий Круглов, о. Андрей Логвинов, о. Борис Трещанский, иеромонах Роман (Матюшин).
Иеромонах Роман (Матюшин) (род. 1954 г.)
Иеромонах Роман (Александр Матюшин) родился в 1954 году, в семье сельской учительницы.Учился в университете, преподавал в школе. В 1983 году принял монашеский постриг, в 1985 рукоположен во иеромонахи.
Имя иеромонаха Романа хорошо знакомо миллионам русских людей. Автор духовных стихов и песен, член Союза писателей России, простой русский инок, он давно стал родным и близким для многих ревнителей чистого святоотеческого Православия. Кассеты с записями его песен продаются в церквях по всей России. Их поют профессиональные певцы, хорошо известны они и за рубежом.
Духовная поэзия иеромонаха Романа Божественно прекрасна, как красива жизнь растений, насекомых, животных, жизнь человека, не противоречащего Замыслу Творца. В ней – Любовь к Истине, Красоте, Свободе…
В ней – боль за несовершенство человеческого мироздания, боль за судьбу многострадальной родной страны. В ней – и пророчество грядущих катастроф за отступление от Бога… Но все равно это поэзия – совершенно счастливого человека, идущего по своему избранному одинокому пути….
Ни слов, ни дум – всего лишен,
И не жалею об утрате:
Душе настолько хорошо,
Что не вмещает Благодати!
И Свет, и Жизнь – не умолчать!
На Красоту не насмотреться!
И хочется весь мир обнять
Своим помилованным сердцем!
Те, кто внимательно вчитываются в русскую поэтическую классику, поражаются обильем в ней моральных и религиозных мотивов и сюжетов. Русские поэты, от великих до самых скромных, посвятили религиозным темам множество своих произведений. Стремление к Богу, ощущение духовного мира и божественных основ мироздания – характерны для русской поэзии.
Поскольку поэзия обладает чудесным свойством возвышать и облагораживать человека, потому что она проникает в душу. Духовная поэзия русских поэтов, к какой бы эпохе они не принадлежали, позволяет читателю расширять мировоззрение, обретать веру в красоту мира.
Православные песни на стихи Русских поэтов
спетые мною под гитару:
На стихи © Александра Блока
SERVUS – REGINAE
Не призывай. И без призыва
Приду во храм.
Склонюсь главою молчаливо
К твоим ногам.
И буду слушать приказанья
И робко ждать.
Ловить мгновенные свиданья
И вновь желать.
Твоих страстей повержен силой,
Под игом слаб.
Порой – слуга; порою – милый;
И вечно – раб.
ДЕВУШКА ПЕЛА В ЦЕРКОВНОМ ХОРЕ
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,– плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Я, ОТРОК, ЗАЖИГАЮ СВЕЧИ
Имеющий невесту есть жених; а друг
жениха, стоящий и внимающий ему,
радостью радуется, слыша голос жениха.
От Иоанна, III, 29
Я, отрок, зажигаю свечи,
Огонь кадильный берегу.
Она без мысли и без речи
На том смеётся берегу.
Люблю вечернее моленье
У белой церкви над рекой,
Передзакатное селенье
И сумрак мутно-голубой.
Покорный ласковому взгляду,
Любуюсь тайной красоты,
И за церковную ограду
Бросаю белые цветы.
Падёт туманная завеса.
Жених сойдёт из алтаря.
И от вершин зубчатых леса
Забрежжит брачная заря.
БЫЛ ВЕЧЕР ПОЗДНИЙ И БАГРОВЫЙ
Был вечер поздний и багровый,
Звезда-предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый –
Младенца Дева родила.
На голос тонкий и протяжный,
Как долгий визг веретена,
Пошли в смятеньи старец важный,
И царь, и отрок, и жена.
И было знаменье и чудо:
В невозмутимой тишине
Среди толпы возник Иуда
В холодной маске, на коне.
Владыки, полные заботы,
Послали весть во все концы,
И на губах Искариота
Улыбку видели гонцы.
На стихи © Фёдора Тютчева
О ВЕЩАЯ ДУША МОЯ!..
О вещая душа моя!
О сердце, полное тревоги, –
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..
Так, ты жилица двух миров,
Твой день – болезненный и страстный,
Твой сон – пророчески-неясный,
Как откровение духов…
Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые –
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.
1855
ЭТИ БЕДНЫЕ СЕЛЕНЬЯ…
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа –
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде царь небесный
Исходил, благословляя.
13 августа 1855
ВСЁ ОТНЯЛ У МЕНЯ КАЗНЯЩИЙ БОГ…
Всё отнял у меня казнящий бог:
Здоровье, силу воли, воздух, сон,
Одну тебя при мне оставил он,
Чтоб я ему еще молиться мог.
Февраль 1873
На стихи © Николая Гумилёва
АНДРЕЙ РУБЛЕВ
Я твердо, я так сладко знаю,
С искусством иноков знаком,
Что лик жены подобен раю,
Обетованному Творцом.
Нос – это древа ствол высокий;
Две тонкие дуги бровей
Над ним раскинулись, широки,
Изгибом пальмовых ветвей.
Два вещих сирина, два глаза,
Под ними сладостно поют,
Велеречивостью рассказа
Все тайны духа выдают.
Открытый лоб – как свод небесный,
И кудри – облака над ним;
Их, верно, с робостью прелестной
Касался нежный серафим.
И тут же, у подножья древа,
Уста – как некий райский цвет,
Из-за какого матерь Ева
Благой нарушила завет.
Все это кистью достохвальной
Андрей Рублев мне начертал,
И в этой жизни труд печальный
Благословеньем Божьим стал.
<Январь 1916>
КРЕСТ
Так долго лгала мне за картою карта,
Что я уж не мог опьяниться вином.
Холодные звезды тревожного марта
Бледнели одна за другой за окном.
В холодном безумье, в тревожном азарте
Я чувствовал, будто игра эта – сон.
«Весь банк,– закричал,– покрываю я в карте!»
И карта убита, и я побежден.
Я вышел на воздух. Рассветные тени
Бродили так нежно по нежным снегам.
Не помню я сам, как я пал на колени,
Мой крест золотой прижимая к губам.
«Стать вольным и чистым, как звездное небо,
Твой посох принять, о, Сестра Нищета,
Бродить по дорогам, выпрашивать хлеба,
Людей заклиная святыней креста!»
Мгновенье… и в зале веселой и шумной
Все стихли и встали испуганно с мест,
Когда я вошел, воспаленный, безумный,
И молча на карту поставил мой крест.
<Июнь 1906>
Я И ВЫ
Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из другой страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
Не по залам и по салонам,
Темным платьям и пиджакам –
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
Я люблю – как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждет.
И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,
Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник и мытарь
И блудница крикнут: вставай!
КАНЦОНА ВТОРАЯ
Храм Твой, Господи, в небесах,
Но земля тоже Твой приют.
Расцветают липы в лесах,
И на липах птицы поют.
Точно благовест Твой, весна
По веселым идет полям,
А весною на крыльях сна
Прилетают ангелы к нам.
Если, Господи, это так,
Если праведно я пою,
Дай мне, Господи, дай мне знак,
Что я волю понял Твою.
Перед той, что сейчас грустна,
Появись, как Незримый Свет,
И на все, что спросит она,
Ослепительный дай ответ.
Ведь отрадней пения птиц,
Благодатней ангельских труб
Нам дрожанье милых ресниц
И улыбка любимых губ.
ХРИСТОС
Он идет путем жемчужным
По садам береговым,
Люди заняты ненужным,
Люди заняты земным.
«Здравствуй, пастырь! Рыбарь, здравствуй!
Вас зову я навсегда,
Чтоб блюсти иную паству
И иные невода.
Лучше ль рыбы или овцы
Человеческой души?
Вы, небесные торговцы,
Не считайте барыши!
Ведь не домик в Галилее
Вам награда за труды, –
Светлый рай, что розовее
Самой розовой звезды.
Солнце близится к притину,
Слышно веянье конца,
Но отрадно будет Сыну
В Доме Нежного Отца».
Не томит, не мучит выбор,
Что пленительней чудес?!
И идут пастух и рыбарь
За искателем небес.
На стихи © Ивана Бунина
Все темней и кудрявей березовый лес зеленеет;
Колокольчики ландышей в чаще зеленой цветут;
На рассвете в долинах теплом и черемухой веет,
Соловьи до рассвета поют.
Скоро Троицын день, скоро песни, венки и покосы…
Все цветет и поет, молодые надежды тая…
О весенние зори и теплые майские росы!
О далекая юность моя!
МУЖИЧОК
Ельничком, березничком – где душа захочет –
В Киев пробирается божий мужичок.
Смотрит, нет ли ягодки? Горбится, бормочет,
Съест и ухмыляется: я, мол, дурачок.
«Али сладко, дедушка?» – «Грешен: сладко, внучек».
«Что ж, и на здоровье А куда идешь?»
«Я-то? А не ведаю. Вроде вольных тучек.
Со крестом да с верой всякий путь хорош».
Ягодка по ягодке – вот и слава Богу:
Сыты. А завидим белые холсты,
Подойдем с молитвою, глянем на дорогу,
Сдернем, сунем в сумочку – и опять в кусты.
<1906-1911>
СЛОВО
Молчат гробницы, мумии и кости, –
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный – речь.
Москва, 1915
ПО ВЕЧЕРНЕЙ ЗАРЕ
Засинели, темнеют равнины…
Далеко, далеко в тишине
Колокольчик поет, замирая…
Мне грустней и больнее вдвойне.
Вот уж звук его плачет чуть слышно;
Вот и пыль над простором немым,
По широкой пустынной дороге,
Опускаясь, темнеет, как дым…
Но душа еще ждет и тоскует…
О, зачем ты и ночью и днем
Вспоминаешься мне так призывно?
Отчего ты везде и во всем?
Вслед заре, уходящей к закату,
Умирающим звукам вослед
Посылаю тебе мою душу –
Мой печальный и нежный привет!
ТРОИЦА
Гудящий благовест к молитве призывает,
На солнечных лучах над нивами звенит;
Даль заливных дугой в лазури утопает,
И речка на лугах сверкает и горит.
А на селе с утра идет обедня в храме:
Зеленою травой усыпан весь амвон,
Алтарь, сияющий и убранный цветами,
Янтарным блеском свеч и солнца озарен.
И звонко хор поет, веселый и нестройный,
И в окна ветерок приносит аромат…
Твой нынче день настал, усталый, кроткий брат.
Весенний праздник твой, и светлый и спокойный!
Ты нынче с трудовых засеянных полей
Принес сюда в дары простые приношенья:
Гирлянды молодых березовых ветвей,
Печали тихий вздох, молитву – и смиренье.
ЭПИТАЛАМА
Озарен был сумрак мрачный
В старом храме, и сиял
Чистый образ новобрачной
При огнях, в фате прозрачной,
Под молитвенный хорал.
А из окон ночь синела;
Зимник номер темен был,
Вьюга в сумраке шумела,
Грустно с колоколом пела,
Подымая снег с могил…
Сохрани убор венчальный,
Сохрани цветы гром:
В жизни краткой и печальной
Светит только безначальный,
Непорочный свет любви!
На стихи © Владимира Набокова
ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
Час задумчивый строгого ужина,
предсказанья измен и разлуки.
Озаряет ночная жемчужина
олеандровые лепестки.
Наклонился апостол к апостолу.
У Христа – серебристые руки.
Ясно молятся свечи, и по столу
ночные ползут мотыльки.
1918, Крым
+++
Я думаю о ней, о девочке, о дальней,
и вижу белую кувшинку на реке,
и реющих стрижей, и в сломанной купальне
стрекозку на доске.
Там, там встречались мы и весело оттуда
пускались странствовать по шепчущим лесам,
где луч в зеленой мгле являл за чудом чудо,
блистая по листам.
Мы шарили во всех сокровищницах Божьих;
мы в ивовом кусте отыскивали с ней
то лаковых жучков, то гусениц, похожих
на шахматных коней.
И ведали мы все тропинки дорогие,
и всем березонькам давали имена,
и младшую из них мы назвали: Мария
святая Белизна.
О Боже! Я готов за вечными стенами
неисчислимые страданья восприять,
но дай нам, дай нам вновь под теми деревцами
хоть миг, да постоять.
1917–1922
+++
На годовщину смерти Достоевского
Садом шел Христос с учениками…
Меж кустов, на солнечном песке,
вытканном павлиньими глазками,
песий труп лежал невдалеке.
И резцы белели из-под черной
складки, и зловонным торжеством
смерти заглушен был ладан сладкий
теплых миртов, млеющих кругом.
Труп гниющий, трескаясь, раздулся,
полный склизких, слипшихся червей…
Иоанн, как дева, отвернулся,
сгорбленный поморщился Матфей…
Говорил апостолу апостол:
«Злой был пес, и смерть его нага,
мерзостна…»
Христос же молвил просто:
«Зубы у него – как жемчуга…»
+++
Пушкин – радуга по всей земле,
Лермонтов – путь млечный над горами,
Тютчев – ключ, струящийся во мгле,
Фет – румяный луч во храме.
Все они, уплывшие от нас
в рай, благоухающий широко,
собрались, чтоб встретить в должный час
душу Александра Блока.
Выйдет он из спутанных цветов,
из ладьи, на белые ступени…
Подойдут божественных певцов
взволновавшиеся тени.
Пушкин – выпуклый и пышный свет,
Лермонтов – в венке из звезд прекрасных,
Тютчев – веющий росой, и Фет,
в ризе тонкой, в розах красных.
Подойдут с приветствием к нему,
возликуют, брата принимая
в мягкую цветную полутьму
вечно дышащего мая.
И войдет таинственный их брат,
перешедший вьюги и трясины,
в те сады, где в зелени стоят
Серафимы, как павлины.
Сядет он в тени ветвей живых,
в трепетно-лазоревых одеждах,
запоет о сбывшихся святых
сновиденьях и надеждах.
И о солнце Пушкин запоет,
Лермонтов – о звездах над горами,
Тютчев – о сверканьи звонких вод,
Фет – о розах в вечном храме.
И средь них прославит жданный друг
ширь весны нездешней, безмятежной,
и такой прольется свет вокруг,
будут петь они так нежно,
так безмерно нежно, что и мы,
в эти годы горестей и гнева,
может быть, услышим из тюрьмы
отзвук тайный их напева.
СНЫ
Странствуя, ночуя у чужих,
я гляжу на спутников моих,
я ловлю их говор тусклый.
Роковых я требую примет:
кто увидит родину, кто нет,
кто уснет в земле нерусской.
Если б знать. Ведь странникам даны
только сны о родине, а сны
ничего не переменят.
Что таить – случается и мне
видеть сны счастливые: во сне
я со станции в именье
еду, не могу сидеть, стою
в тарантасе тряском, узнаю
все толчки весенних рытвин,
еду, с непокрытой головой,
белый, что платок твой, и с душой,
слишком полной для молитвы.
Господи, я требую примет:
кто увидит родину, кто нет,
кто уснет в земле нерусской.
Если б знать. За годом валит год,
даже тем, кто верует и ждет,
даже мне бывает грустно.
Только сон утешит иногда.
Не на области и города,
не на волости и села,
вся Россия делится на сны,
что несметным странникам даны
на чужбине, ночью долгой.
1926
МАТЬ
Смеркается. Казнен. С Голгофы отвалив,
спускается толпа, виясь между олив,
подобно медленному змию;
и матери глядят, как под гору, в туман
увещевающий уводит Иоанн
седую, страшную Марию.
Уложит спать ее и сам приляжет он,
и будет до утра подслушивать сквозь сон
ее рыданья и томленье.
Что, если у нее остался бы Христос
и плотничал, и пел? Что, если этих слез
не стоит наше искупленье?
Воскреснет Божий Сын, сияньем окружен;
у гроба, в третий день, виденье встретит жен,
вотще купивших ароматы;
светящуюся плоть ощупает Фома,
от веянья чудес земля сойдет с ума,
и будут многие распяты.
Мария, что тебе до бреда рыбарей!
Неосязаемо над горестью твоей
дни проплывают, и ни в третий,
ни в сотый, никогда не вспрянет он на зов,
твой смуглый первенец, лепивший воробьев
на солнцепеке, в Назарете.
1925, Берлин
На стихи © Сергея Есенина
Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты – в ризах образа…
Не видать конца и края –
Только синь сосет глаза.
Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.
Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.
Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».
1914
Чую радуницу божью —
Не напрасно я живу,
Поклоняюсь придорожью,
Припадаю на траву.
Между сосен, между елок,
Меж берез кудрявых бус,
Под венком, в кольце иголок,
Мне мерещится Исус.
Он зовет меня в дубровы,
Как во царствие небес,
И горит в парче лиловой
Облаками крытый лес.
Голубиный пух от бога,
Словно огненный язык,
Завладел моей дорогой,
Заглушил мой слабый крик.
Льется пламя в бездну зренья,
В сердце радость детских снов,
Я поверил от рожденья
В богородицын покров.
1914
Сохнет стаявшая глина,
На сугорьях гниль опенок.
Пляшет ветер по равнинам,
Рыжий ласковый осленок.
Пахнет вербой и смолою,
Синь то дремлет, то вздыхает.
У лесного аналоя
Воробей псалтырь читает.
Прошлогодний лист в овраге
Средь кустов, как ворох меди.
Кто-то в солнечной сермяге
На осленке рыжем едет.
Прядь волос нежней кудели,
Но лицо его туманно.
Никнут сосны, никнут ели
И кричат ему: «Осанна!»
1914
КАЛИКИ
Проходили калики деревнями,
Выпивали под окнами квасу,
У церквей пред затворами древними
Поклонялись пречистому Спасу.
Пробиралися странники по полю,
Пели стих о сладчайшем Исусе.
Мимо клячи с поклажею топали,
Подпевали горластые гуси.
Ковыляли убогие по стаду,
Говорили страдальные речи:
«Все единому служим мы господу,
Возлагая вериги на плечи».
Вынимали калики поспешливо
Для коров сбереженные крохи.
И кричали пастушки насмешливо:
«Девки, в пляску! Идут скоморохи!»
1910
Край ты мой заброшенный,
Край ты мой, пустырь,
Сенокос некошеный,
Лес да монастырь.
Избы забоченились,
А и всех-то пять.
Крыши их запенились
В заревую гать.
Под соломой-ризою
Выструги стропил,
Ветер плесень сизую
Солнцем окропил.
В окна бьют без промаха
Вороны крылом,
Как метель, черемуха
Машет рукавом.
Уж не сказ ли в прутнике
Жисть твоя и быль,
Что под вечер путнику
Нашептал ковыль?
1914
Проплясал, проплакал дождь весенний,
Замерла гроза.
Скучно мне с тобой, Сергей Есенин,
Подымать глаза…
Скучно слушать под небесным древом
Взмах незримых крыл:
Не разбудишь ты своим напевом
Дедовских могил!
Привязало, осаднило слово
Даль твоих времен.
Не в ветрах, а, знать, в томах тяжелых
Прозвенит твой сон.
Кто-то сядет, кто-то выгнет плечи,
Вытянет персты.
Близок твой кому-то красный вечер,
Да не нужен ты.
Всколыхнет он Брюсова и Блока,
Встормошит других.
Но все так же день войдет с востока,
Так же вспыхнет миг.
Не изменят лик земли напевы,
Не стряхнут листа…
Навсегда твои пригвождены ко древу
Красные уста.
Навсегда простер глухие длани
Звездный твой Пилат.
Или, Или, лама савахфани,*
Отпусти в закат.
На стихи © Осипа Мандельштама
Скудный луч холодной мерою
Сеет свет в сыром лесу.
Я печаль, как птицу серую,
В сердце медленно несу.
Что мне делать с птицей раненой?
Твердь умолкла, умерла.
С колокольни отуманенной
Кто-то снял колокола.
И стоит осиротелая
И немая вышина,
Как пустая башня белая,
Где туман и тишина…
Утро, нежностью бездонное,
Полуявь и полусон –
Забытье неутоленное –
Дум туманный перезвон…
1911
На стихи © Велимира Хлебникова
Мне гораздо приятнее
Смотреть на звезды,
Чем подписывать
Смертный приговор.
Мне гораздо приятнее
Слушать голоса цветов,
Шепчущих: «Это он!»-
Склоняя головку,
Когда я прохожу по саду,
Чем видеть темные ружья
Стражи, убивающей
Тех, кто хочет
Меня убить.
Вот почему я никогда,
Нет, никогда не буду Правителем!
На стихи © Анны Ахматовой
СТОЛЬКО ПРОСЬБ У ЛЮБИМОЙ ВСЕГДА!..
Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной просьб не бывает.
Как я рада, что нынче вода
Под бесцветным ледком замирает.
И я стану – Христос, помоги! –
На покров этот, светлый и ломкий,
А ты письма мои береги,
Чтобы нас рассудили потомки,
Чтоб отчетливей и ясней
Ты был виден им, мудрый и смелый.
В биографии славной твоей
Разве можно оставить пробелы?
Слишком сладко земное питье,
Слишком плотны любовные сети
Пусть когда-нибудь имя мое
Прочитают в учебнике дети,
И, печальную повесть узнав,
Пусть они улыбнутся лукаво…
Мне любви и покоя не дав,
Подари меня горькою славой.
1913
На стихи © Бориса Пастернака
МАГДАЛИНА
Чуть ночь, мой демон тут как тут,
За прошлое моя расплата.
Придут и сердце мне сосут
Воспоминания разврата,
Когда, раба мужских причуд,
Была я дурой бесноватой
И улицей был мой приют.
Осталось несколько минут,
И тишь наступит гробовая.
Но, раньше чем они пройдут,
Я жизнь свою, дойдя до края,
Как алавастровый сосуд,
Перед тобою разбиваю.
О, где бы я теперь была,
Учитель мой и мой Спаситель,
Когда б ночами у стола
Меня бы вечность не ждала,
Как новый, в сети ремесла
Мной завлеченный посетитель.
Но объясни, что значит грех,
И смерть, и ад, и пламень серный,
Когда я на глазах у всех
С тобой, как с деревом побег,
Срослась в своей тоске безмерной.
Когда твои стопы, Исус,
Оперши о свои колени,
Я, может, обнимать учусь
Креста четырехгранный брус
И, чувств лишаясь, к телу рвусь,
Тебя готовя к погребенью.
ГАМЛЕТ
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю Твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.
1946
На стихи © Дмитрия Кедрина
ЗОДЧИЕ
Как побил государь
Золотую Орду под Казанью,
Указал на подворье свое
Приходить мастерам.
И велел благодетель, –
Гласит летописца сказанье, –
В память оной победы
Да выстроят каменный храм.
И к нему привели
Флорентийцев,
И немцев,
И прочих
Иноземных мужей,
Пивших чару вина в один дых.
И пришли к нему двое
Безвестных владимирских зодчих,
Двое русских строителей,
Статных,
Босых,
Молодых.
Лился свет в слюдяное оконце,
Был дух вельми спертый.
Изразцовая печка.
Божница.
Угар я жара.
И в посконных рубахах
Пред Иоанном Четвертым,
Крепко за руки взявшись,
Стояли сии мастера.
«Смерды!
Можете ль церкву сложить
Иноземных пригожей?
Чтоб была благолепней
Заморских церквей, говорю?»
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
«Можем!
Прикажи, государь!»
И ударились в ноги царю.
Государь приказал.
И в субботу на вербной неделе,
Покрестись на восход,
Ремешками схватив волоса,
Государевы зодчие
Фартуки наспех надели,
На широких плечах
Кирпичи понесли на леса.
Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли чешуйки слюды.
И уже потянулись
Стрельчатые башенки кверху.
Переходы,
Балкончики,
Луковки да купола.
И дивились ученые люди,
Зане эта церковь
Краше вилл италийских
И пагод индийских была!
Был диковинный храм
Богомазами весь размалеван,
В алтаре,
И при входах,
И в царском притворе самом.
Живописной артелью
Монаха Андрея Рублева
Изукрашен зело
Византийским суровым письмом…
А в ногах у постройки
Торговая площадь жужжала,
Торовато кричала купцам:
«Покажи, чем живешь!»
Ночью подлый народ
До креста пропивался в кружалах,
А утрами истошно вопил,
Становясь на правеж.
Тать, засеченный плетью,
У плахи лежал бездыханно,
Прямо в небо уставя
Очесок седой бороды,
И в московской неволе
Томились татарские ханы,
Посланцы Золотой,
Переметчики Черной Орды.
А над всем этим срамом
Та церковь была –
Как невеста!
И с рогожкой своей,
С бирюзовым колечком во рту, –
Непотребная девка
Стояла у Лобного места
И, дивясь,
Как на сказку,
Глядела на ту красоту…
А как храм освятили,
То с посохом,
В шапке монашьей,
Обошел его царь –
От подвалов и служб
До креста.
И, окинувши взором
Его узорчатые башни,
«Лепота!» – молвил царь.
И ответили все: «Лепота!»
И спросил благодетель:
«А можете ль сделать пригожей,
Благолепнее этого храма
Другой, говорю?»
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
«Можем!
Прикажи, государь!»
И ударились в ноги царю.
И тогда государь
Повелел ослепить этих зодчих,
Чтоб в земле его
Церковь
Стояла одна такова,
Чтобы в Суздальских землях
И в землях Рязанских
И прочих
Не поставили лучшего храма,
Чем храм Покрова!
Соколиные очи
Кололи им шилом железным,
Дабы белого света
Увидеть они не могли.
И клеймили клеймом,
Их секли батогами, болезных,
И кидали их,
Темных,
На стылое лоно земли.
И в Обжорном ряду,
Там, где заваль кабацкая пела,
Где сивухой разило,
Где было от пару темно,
Где кричали дьяки:
«Государево слово и дело!» –
Мастера Христа ради
Просили на хлеб и вино.
И стояла их церковь
Такая,
Что словно приснилась.
И звонила она,
Будто их отпевала навзрыд,
И запретную песню
Про страшную царскую милость
Пели в тайных местах
По широкой Руси
Гусляры.
1938
РАСПУТИН
В камнях вылуща, в омутах вымоча,
Стылый труп отрыгнула вода.
Осталась от Григорий Ефимыча
Много-много – одна борода!
Дух пошел. Раки вклещились в бороду.
Примерзает калоша ко льду.
Два жандарма проводят по городу
Лошадь с прахом твоим в поводу.
И бредут за санями вдовицами
Мать-царица и трое княжон…
Помнишь: баба твоя белолицая
Говорила: «Не лезь на рожон!»
Нет! Поплелся под арки Растрельины
С посошком за горючей мечтой!..
Слушай, травленный, топленный, стрелянный,
Это кто ж тебя так и за что?
Не за то ли, что кликал ты милкою
Ту, что даже графьям неровня?
Что царицу с мужицкой ухмылкою
Ты увел, как из стойла коня?..
Слизни с харями ряженых святочных!
С их толпою равняться тебе ль?
Всей Империи ты первый взяточник,
Первый пьяница, первый кобель!..
Помнишь, думал ты зорькою тающей:
«Не в свою я округу забрел!»
Гришка-Гришка! Высоко летаешь ты,
Да куда-то ты сядешь, орел?
Лучше б травы косить. Лучше б в девичьей
Щупать баб да петрушку валять,
Чем под нож дураков Пуришкевичей
Бычье горло свое подставлять!
Эх, пройтиться б теперь с песней громкою
В заливные луга, где косьба!..
Хоть и в княжьих палатах – да фомкою
Укокошили божья раба!
На стихи © Юрия Визбора
АПРЕЛЬСКАЯ ПРОГУЛКА
Есть тайная печаль
В весне первоначальной,
Когда последний снег –
Нам несказанно жаль,
Когда в пустых лесах
Негромко и случайно
Из дальнего окна
Доносится рояль.
И ветер там вершит
Круженье занавески,
Там от движенья нот
Чуть звякает хрусталь.
Там девочка моя,
Еще ничья невеста,
Играет, чтоб весну
Сопровождал рояль.
И будет счастье нам,
Пока легко и смело
Та девочка творит
Над миром пастораль,
Пока по всей земле,
Во все ее пределы
Из дальнего окна
Доносится рояль.
1978
На стихи © Николая Рубцова
ЭКСПРОМТ
Я уплыву на пароходе,
Потом поеду на подводе,
Потом еще на чем-то вроде,
Потом верхом, потом пешком
Пройду по волоку с мешком —
И буду жить в своем народе!
ДО КОНЦА
До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!
Перед этой
Желтой, захолустной
Стороной березовой
Моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.
Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!
РУССКИЙ ОГОНЕК
Погружены
в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели!
Оцепенели маленькие ели,
И было небо темное, без звезд.
Какая глушь! Я был один живой
Один живой в бескрайнем мертвом поле!
Вдруг тихий свет — пригрезившийся, что ли?
Мелькнул в пустыне, как сторожевой…
Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу (последняя надежда!),
И услыхал, отряхивая снег:
— Вот печь для вас и теплая одежда…—
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала…
Как много желтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне
И поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнем, враждой
Земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет…
— Скажи, родимый, будет ли война?
И я сказал: — Наверное, не будет.
— Дай бог, дай бог…
Ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет…-
И вдруг опять:
— Не будет, говоришь?
— Нет,— говорю,— наверное, не будет!
— Дай бог, дай бог…
И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья…
— Господь с тобой! Мы денег не берем.
— Что ж,— говорю,— желаю вам здоровья!
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью…
Спасибо, скромный русский огонек,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далек,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле, и нет тебе покоя…
1964
ВИДЕНИЯ В ДОЛИНЕ
Взбегу на холм
и упаду
в траву.
и древностью повеет вдруг из дола.
Засвищут стрелы, будто наяву.
Блеснёт в глаза
кривым ножом монгола.
Сапфирный свет
на звёздных берегах,
и вереницы птиц твоих,
Россия,
затмит на миг
в крови и жемчугах
тупой башмак скуластого Батыя!..
И вижу я коней без седоков
с их суматошным
криком бестолковым,
Мельканье тел, мечей и кулаков,
и бег татар
на поле Куликовом…
Россия, Русь —
куда я ни взгляну!
За все твои страдания и битвы —
люблю твою,
Россия,
старину,
твои огни, погосты и молитвы,
твои иконы,
бунты бедноты,
и твой степной,
бунтарский
свист разбоя,
люблю твои священные цветы,
люблю навек,
до вечного покоя…
Но кто там
снова
звезды заслонил?
Кто умертвил твои цветы и тропы?
Где толпами
протопают
они,
там топят жизнь
кровавые потопы…
Они несут на флагах
чёрный крест!
Они крестами небо закрестили,
и не леса мне видятся окрест,
а лес крестов
в окрестностях России…
Кресты, кресты…
Я больше не могу!
Я резко отниму от глаз ладони
и успокоюсь: глухо на лугу,
траву жуют
стреноженные кони.
Заржут они,
и где-то у осин
подхватит эхо
медленное ржанье.
И надо мной —
бессмертных звёзд Руси,
безмолвных звёзд
сапфирное дрожанье…
Ленинград,
1960
ЛЕВИТАН
(по мотивам картины «Вечерний звон»)
В глаза бревенчатым лачугам
глядит алеющая мгла.
Над колокольчиковым лугом
собор звонит в колокола.
Звон заокольный и окольный,
у окон,
около колонн.
Звон колоколен колокольный,
и колокольчиковый звон.
И колокольцем
каждым
в душу —
любого русского спроси! —
звонит, как в колокол,
— не глуше, —
звон
левитановской
Руси!
Ленинград,
1960
ДУША ХРАНИТ
Вода недвижнее стекла.
И в глубине ее светло.
И только щука, как стрела
Пронзает водное стекло.
О, вид смиренный и родной!
Березы, избы по буграм
И, отраженный глубиной,
Как сон столетий, божий храм.
О, Русь — великий звездочет!
Как звезд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечет,
Не тронув этой красоты;
Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлен
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времен…
На стихи © Александра Башлачёва
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ
Крутит ветер фонари
на реке Фонтанке.
Спите, дети… До зари
с вами – добрый ангел.
Начинает колдовство
домовой-проказник.
Завтра будет Рождество,
Завтра будет праздник.
Ляжет ласковый снежок
на дыру-прореху.
То-то будет хорошо,
То-то будет смеху.
Каждый что-нибудь найдет
в варежках и в шапке.
А соседский Васька-кот
спрячет цап-царапки.
Звон-фольга, как серебро.
Розовые банты.
Прочь бумагу! Прочь перо!
Скучные диктанты.
Замелькают в зеркалах
платья-паутинки.
Любит добрая игла
добрые пластинки.
Будем весело делить
дольки мандарина.
Будет радостно кружить
елка-балерина.
Полетят из-под руки
клавиши рояля.
И запляшут пузырьки
в мамином бокале.
То-то будет хорошо!
Смеху будет много.
Спите, дети. Я пошел.
Скатертью тревога…
Добавить комментарий