Козлов, Максим Евгеньевич

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Козлов.

Его Высокопреподобие

Протоиерей Максим

Председатель учебного комитета при Священном синоде

c 14 июля 2018 года

Церковь

Русская православная церковь

Предшественник

Евгений (Решетников)

Имя при рождении

Максим Евгеньевич Козлов

Рождение

25 июля 1963 (56 лет)

• Москва, СССР

Диаконская хиротония

25 февраля 1992 года

Пресвитерская хиротония

21 июля 1992 года

Награды

Макси́м Евге́ньевич Козло́в (25 июля 1963, Москва) — священник Русской православной церкви, митрофорный протоиерей; профессор Московской духовной академии (2006), богослов, педагог и религиозный публицист. Председатель учебного комитета РПЦ.

В 1994—2012 годах — настоятель храма святой мученицы Татианы при МГУ. С 2012 года — настоятель храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной (Москва-Сити).

Биография

Окончил филологический факультет МГУ, где специализировался по кафедре классической филологии (древнегреческий и латинский языки). Во время обучения на старших курсах университета внештатно сотрудничал с издательским отделом Московской патриархии, где занимался реферированием греческой церковной прессы и переводами с греческого языка.

В 1985 году поступил в Московскую духовную семинарию (МДАиС) и сразу же был зачислен в состав профессорско-преподавательской корпорации преподавателем новых и древних языков (преподавал немецкий, а затем древнегреческий и латинский языки). В 1988 году окончил экстерном полный курс семинарии, в 1990 году — академию со степенью кандидата богословия с диссертацией на тему «Проповеди святого Иоанна Дамаскина на Богородичные праздники».

С 1989 года читал в академии лекции по курсу истории западных исповеданий (раздел — католичество), с 1991 года ведёт курс сравнительного богословия в семинарии. С 1997 года преподаёт также вновь введённый в академии курс основ риторики.

С января 1991 года — председатель филологической комиссии МДАиС. В декабре 1991 года присвоено ученое звание доцента, в 2006 году — звание профессора. Входил в рабочую группу по разработке новой концепции духовного образования. Неоднократно принимал участие в различных научно-богословских конференциях и собеседованиях. С 1996 года — член Синодальной богословской комиссии, с 2001 года — член редколлегии сборника «Богословские труды». С марта 2002 года является заместителем председателя учебного комитета Русской православной церкви, главным инспектором учебного комитета. 15 марта 2012 года был назначен первым заместителем председателя учебного комитета Русской православной церкви.

Резонанс в СМИ вызвала проведённая под его руководством проверка распространения гомосексуальных отношений в Казанской духовной семинарии.

В феврале 2002 года стал членом совета Всероссийского православного молодёжного движения, отвечающим за работу со студенческой молодёжью.

В различные годы читал курсы также в Православном Свято-Тихоновском богословском институте, училище сестёр милосердия при 1-й Градской больнице.

Церковное служение

25 февраля 1992 года был рукоположён в сан диакона ректором Московских духовных школ архиепископом Дмитровским Александром (Тимофеевым). 21 июля 1992 года Патриархом Московским и всея Руси Алексием II рукоположён в сан священника и назначен штатным священником храма Живоначальной Троицы в Троицком-Голенищеве.

4 января 1994 года указом патриарха Алексия II назначен и. о. настоятеля, а затем и настоятелем храма святой мученицы Татианы при МГУ

До января 1995 года, пока шёл процесс подготовки необходимых документов, регистрации прихода, освобождения храма от прежних арендаторов, проходил приходское служение в Казанском соборе на Красной площади. Возглавлял университетское движение за возвращение Татианинского храма Церкви.

В январе — апреле 1996 года по благословению патриарха Алексия находился в командировке в США, где прочитал курс «Богословие и история Русской православной церкви в XX столетии» в семинарии епископальной церкви в Нью-Йорке.

В феврале — марте 1999 года проходил научно-богословскую стажировку в институте восточнохристианских исследований в университете города Неймегена (Нидерланды).

К Пасхе 2000 года по благословению патриарха Алексия был возведён в сан протоиерея епископом Верейским Евгением (Решетниковым), ректором МДАиС.

В сентябре 2012 года назначен настоятелем храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной.

13 апреля 2014 года в кафедральном соборном храме Христа Спасителя патриархом Кириллом награждён правом ношения митры.

14 июля 2018 года решением Священного синода назначен председателем учебного комитета при Священном синоде.

> Семья

Женат. Отец четырёх дочерей.

Публикации

Является автором нескольких книг, из которых наиболее известны:

• Проповеди святого Иоанна Дамаскина на Богородичные праздники (кандидатская диссертация),
• Православие и Западное христианство,
• «Детский катехизис»,
• «400 вопросов и ответов о вере, церкви и христианской жизни»,
• «200 детских вопросов и недетских ответов о вере, церкви и христианской жизни»,
• «Последняя крепость: Беседы о семейной жизни»,
• «Клир и мир. Книга о жизни современного прихода».

Подготовил статью для вводного тома Православной энциклопедии «История духовного образования в Русской православной церкви». За годы преподавания опубликовал более 100 статей и переводов (патрология, библеистика, церковная история, публицистика) в церковной и светской прессе. Регулярно выступает в СМИ и Интернете по актуальным вопросам современной общественной и церковной жизни.

Член редакционной коллегии научно-богословского альманаха «Богословские труды».

Награды

Награждён правом ношения набедренника, камилавки, наперсного креста с украшениями и палицы. В 2000 году возведён в сан протоиерея. В 2014 году награждён правом ношения митры.

Ордена и медали:

• медаль преподобного Сергия Радонежского II степени (1986);
• медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» III степени (2000);
• орден святителя Макария, митрополита Московского и всея Руси, III степени (2002);
• премия «Обретённое поколение» (2002);
• орден святого благоверного князя Даниила Московского III степени (2003);
• медаль преподобного Сергия Радонежского I степени (2008);
• орден святого преподобного Серафима Саровского III степени (2013);
• орден святителя Иннокентия Московского III степени (2017).
• медаль преподобного Епифания Премудрого I степени (2018; Издательский совет Московского патриархата)

статьи

• Празднование 300-летия Московской Духовной Академии // Журнал Московской Патриархии. М., 1986. № 4. стр. 11-33 (в соавторстве с профессором К. М. Комаровым, диаконом Владислав Цыпин, В. Белов)
• Начало учебного года в Московских Духовных школах // Журнал Московской Патриархии. М., 1986. № 11. стр. 24.
• Блаженный Августин, епископ Иппонский // Журнал Московской Патриархии. М., 1987. № 7. стр. 41-42.
• Преподобный Иоанн Дамаскин // Журнал Московской Патриархии. М., 1987. № 8. стр. 49.
• Начало учебного года в Московских Духовных школах // Журнал Московской Патриархии. М., 1988. № 12. стр. 26-27.
• Окончание учебного года // Журнал Московской Патриархии. М., 1989. № 10. стр. 25-28
• Из истории акафиста. Часть 1. Византийские и русские досинодальные акафисты // Журнал Московской Патриархии. М., 1992. № 3 (ЖМП). 43-49
• Из истории акафиста. Часть 2. Русский акафист в синодальный период истории Церкви // Журнал Московской Патриархии. М., 1992. № 4. стр. 37-43
• Взаимоотношения Церкви и государства (к истории вопроса) // Журнал Московской Патриархии. М., 1992. № 9. стр. 34-35
• Святитель Московский Филарет (Дроздов) (очерк жизни и деятельности) // Журнал Московской Патриархии. М., 1992. № 11/12. стр. 29-36
• «Глаголы любви» в Новом Завете. Лингвистический анализ // Альфа и Омега. М., 1995. № 2(05). стр. 21-36.
• «Глаголы любви» в Новом Завете. Лингвистический анализ // Альфа и Омега. М., 1995. № 3(6) (АиО). стр. 23-38.
• Учение А. С. Хомякова о Церкви // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института. М., 1992—1996. 79-84.
• Акафист в истории православной гимнографии // Журнал Московской Патриархии. М., 2000. № 6. стр. 83-88

переводы

• Исихий, пресвитер Иерусалимский, преподобный. Слово на Святую Пасху / перевод: Козлов М., преподаватель МДС // Журнал Московской Патриархии. М., 1989. № 4. стр. 35
• Иоанн Дамаскин, преподобный. Похвальное слово на Успение Всепетой, Преславной и Преблагословенной Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии / перевод и комментарии: Козлов М. // Журнал Московской Патриархии. М., 1991. № 8 (ЖМП). 63-71
• Иоанн Дамаскин, преподобный. Слово на Рождество Пресвятой Богородицы / примечания и комментарии: Козлов М., преподаватель МДАиС // Журнал Московской Патриархии. М., 1991. № 9. стр. 63-71.
• Шмеман Александр, протопресвитер. Символ Царствия / перевод: Козлов М. // Журнал Московской Патриархии. М., 1991. № 10. стр. 71-75.
• Лев Великий, святитель. На начало святой Четыредесятницы / перевод: Козлов М. // Журнал Московской Патриархии. М., 1992. № 3. стр. 2-3.
• Иоанн Дамаскин, преподобный. Похвальное слово на всечестное Успение Пресвятой Богородицы / перевод и примечания: Козлов Максим, священник // Журнал Московской Патриархии. М., 1992. № 8 (ЖМП). 52-64
• Иоанн Дамаскин, прп. Из «Малых трактатов» / пер.: Козлов М. Е., свящ. // Альфа и Омега. М., 1995. № 4(07) (АиО). 61-64.
• Августин Блаженный, епископ Иппонский, Козлов М. Е., свящ. (пер., коммент.). Проповеди // Альфа и Омега. М., 1996. № 1(08). стр. 65-77
• Исихий блж., пресв. Иерусалимский. Второе слово на Святую Пасху / пер.: Козлов М. Е., прот. // Альфа и Омега. М., 1997. № 1(12). стр. 74-75.
• Фотий, Патриарх Константинопольский, свт. Слово на Рождество Пресвятой Богородицы / пер.: Козлов М. Е., свящ. // Альфа и Омега. М., 1998. № 3(17). стр. 47-55.
• Иоанн Дамаскин, прп. Слово на Преображение Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа / пер.: Козлов М. Е., свящ. // Альфа и Омега. М., 1999. № 4(22). стр. 61-76.
• Николай Кавасила, св. Слово на преславное Рождество Пресвятой Владычицы нашей Богородицы / пер.: Козлов М. Е., прот. // Альфа и Омега. М., 2000. № 3(25). стр. 71-88.

Примечания

1. 1 2 Духовенство храма. // Сайт храма прп. Серафима Саровского на Краснопресненской набережной.
2. Храм преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной (Москва-Сити).
3. Протодиакона Андрея Кураева отчислили из профессоров МДА — комментарии. Православие и мир.
4. Пресс-секретаря Татарстанской митрополии обвиняют в гомосексуализме. ИА Regnum.
5. За что уволили Андрея Кураева. Радио «Вести».
6. Одинокий дьякон в контексте истории // Известия : газета. — 4.1.2014.
7. В праздник Входа Господня в Иерусалим Предстоятель Русской Церкви совершил Литургию в Храме Христа Спасителя и возглавил хиротонию архимандрита Игнатия (Бузина) во епископа Армавирского и Лабинского. Патриархия.Ru.
8. ЖУРНАЛЫ заседания Священного Синода от 14 июля 2018 года / Официальные документы / Патриархия.ru
9. В Вербное воскресенье Святейший Патриарх Алексий совершил Божественную литургию в храме Христа Спасителя. Патриархия.Ru.
10. Протоиерей Максим Козлов Архивная копия от 2 ноября 2013 на Wayback Machine.
11. Предстоятель Русской Церкви наградил священнослужителей г. Москвы, отмечающих памятные даты в текущем году. Патриархия.Ru.
12. Протоиерей Максим Козлов награжден медалью Издательского Совета Русской Православной Церкви

Ссылки

• Максим Козлов, протоиерей на сайте Патриархия.ru
• Протоиерей Максим Козлов на сайте Домового храма мученицы Татианы МГУ им. М. В. Ломоносова
• Книги прот. Максима Козлова на сайте магазина православной литературы Сретение
• Протоиерей Максим Козлов на сайте МПДА
• Протоиерей Максим Козлов на Русской народной линии
• КОЗЛОВ Максим Евгеньевич (священник) (род. 1963)
• Протоиерей Максим Козлов. Церковь и власть в истории и современности
• Протоиерей Максим Козлов: Пасху надо встречать не на кладбище, а в храме
• Протоиерей Максим Козлов: «Несерьезный» разговор об инославии
• Протоиерей Максим Козлов: «Миссионер-катехизатор не может ассоциироваться с политическими партиями»
• Протоиерей Максим Козлов: Необходимо оценить общее «состояние здоровья» нашей системы духовного образования
• Протоиерей Максим Козлов: «Настоящая жизнь — только в Церкви»
• Протоиерей Максим Козлов, профессор
• Протоиерей Максим Козлов: зачем священникам учить политологию?
• Интервью настоятеля Татьянинской церкви протоиерея Максима Козлова в журнале «Собрание»
• Протоиерей Максим Козлов: Дискуссии ведутся, и это хорошо
• Протоиерей Максим Козлов: промысл — штука нелинейная
• Протоиерей Максим Козлов: Дискуссии ведутся, и это хорошо
• Протоиерей Максим Козлов о православно-католических отношениях в свете папского визита, интервью Стране. Ру от 21 июня 2001 года
• Протоиерей Максим Козлов — о смысле брака
• Протоиерей Максим Козлов: «Настоящая жизнь — только в Церкви»
• Протоиерей Максим Козлов. ВОПРОСЫ О ТАИНСТВЕ КРЕЩЕНИЯ
• Протоиерей Максим Козлов: «Соцсети — это бросание слов в бездонный колодец»
• Протоиерей Максим Козлов: Надо ли воевать с неправославными?
• Протоиерей Максим Козлов. Свобода от собственной гадости
• Протоиерей Максим Козлов. Детская исповедь: не навреди!
• Протоиерей Максим Козлов: Что делать с перегрузками?
• Протоиерей Максим Козлов. Школа: добро пожаловать в реальность
• Протоиерей Максим Козлов: Знание национальных языков снимает межнациональное напряжение
• Протоирей Максим Козлов. 400 Вопросов и ответов о вере, церкви и христианской жизни
• Протоиерей Максим Козлов: Оратория «Семь песен о Боге» — попытка явить нам факт христианской культуры
• Протоиерей Максим Козлов: «Фальшь отталкивает — вот это нужно помнить пастырям»
• Аудиолекции протоиерея Максима Козлова с возможностью скачивания
• Прочитать ответы протоиерея Максима Козлова на вопросы, заданные ему во время его настоятельства в храме мц. Татианы, можно на сайте «Татьянин День»
• Отношение к мировоззрению Александра Дугина
• Мешает ли молитвенное правило молитве?

Нормативный контроль

ISNI: 0000 0003 8970 3476 · LCCN: nr98025925 · VIAF: 283205092 · WorldCat VIAF: 283205092

• Председатель: Патриарх Московский и всея Руси Кирилл

• Руководители Синодальных учреждений: Дионисий (Порубай) — управления делами Московской патриархии
• Иларион (Алфеев) — отдела внешних церковных связей
• Климент (Капалин) — издательского совета
• Максим Козлов — учебного комитета
• Игнатий (Депутатов) — финансово-хозяйственного управления
• Меркурий (Иванов) — отдела религиозного образования и катехизации
• Пантелеимон (Шатов) — отдела по церковной благотворительности и социальному служению
• Иоанн (Попов) — миссионерского отдела
• Стефан (Привалов) — отдела по взаимодействию с Вооружёнными силами и правоохранительными органами
• Кирилл Сладков — отдела по делам молодёжи (и.о.)
• Владимир Легойда — отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ
• Иринарх (Грезин) — отдела по тюремному служению
• Кирилл (Покровский) — комитета по взаимодействию с казачеством
• Феогност (Гузиков) — отдела по монастырям и монашеству
• Тихон (Шевкунов) — Патриаршего совета по культуре

• Руководители подразделений Московской патриархии: Антоний (Севрюк) — управления по зарубежным учреждениям
• Фома (Мосолов) — административного секретариата

• Иные должностные лица Московской патриархии: Дионисий (Порубай) — первый викарий патриарха Московского и всея Руси по городу Москве
• Димитрий Смирнов — председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства

Протоиерей Максим Козлов: Я против «новой духовности»

Христианство в веках, а человек в своем земном пути рождается и умирает. Мы уже другие, а христианство, православие — все то же. Аскетика XXI века жива ли, или остались лишь примеры святых отцов прошлых столетий?

В преддверии конференции в Даниловом монастыре «Жизнь во Христе», о которой нам рассказал отец Владимир Шмалий, мы ищем ответы на эти вопросы вместе с кандидатом богословия, профессором Московской духовной академии, настоятелем храма св.мц. Татианы при МГУ протоиереем Максимом Козловым.

Просим читателей принимать активное участие в обсуждении!

Протоиерей Максим Козлов

Протоиерей Максим Козлов

– Отец Максим, на Ваш взгляд, что значит духовная жизнь для нынешних христиан, какой смысл видится в этих словах?

– Есть константы, которые никто не может отменить. Духовная жизнь для адекватного христианина принципиально не может быть основана на чем-то ином, кроме как на Евангелии. Мы каждый день должны себя проверять: цели, которые мы ставим и которых стремимся достигнуть, оправдываемы Евангелием или нет? Если все перечисленное выводимо из Писания — это некоторая надежда на относительное здоровье нашего состояния. Если же Евангелие получается само по себе, а наша «духовность» сама по себе, то это звоночек о том, что все не «слишком хорошо».

Есть классическое слово протоиерея Сергия Булгакова: «Хочешь проверить истинность своего воззрения — проверь его преданием церковным».

Если то, что тебе кажется правильным, глубоким, значительным (в том числе и в нравственно-аскетическом устроении), выводимо из церковного предания, — это имеет право на существование.

Если нет — то, как бы тебе ни были дороги эти воззрения, следует понять: не может быть правильным в XXI веке то, что считалось святыми отцами неправильным в V веке.

Отцы не учат взаимно противоречивому. И если такие ключевые понятия, как смирение, послушание, целомудрие являются неотъемлемыми для аскетического устроения христианина, то так же, как это было истиной в V, VI и последующих столетиях, когда аскетика только формировалась, так это и сейчас. Никто не может сейчас сказать, что, к примеру, не смирение, а желание стать лидером — это то, что мы должны в себе воспитывать, что не послушание — а внутреннее самостояние человека самого по себе: без Церкви, авторитета духовенства, авторитета Писания — то, что мы должны объявить для себя «нормой».

И если в чем я и вижу нашу главную задачу на сегодня, — это в том, чтобы не допустить разрыва традиции. Чтобы не создать, упаси Бог, какой-нибудь «новой духовности», соответствующей вызовам, как теперь любят говорить, XXI века, не укоренённой в церковном предании.

— А как быть тем, кто слишком буквально и, может быть, не совсем правильно интерпретирует для себя Писание, делая упор на том, что кто должен быть со Христом — не должен быть с миром?

— Христос собственно говорил о том, что не следует мир любить больше Его, не следует оборачиваться на мир. Уверовавший взрослый человек, сложившийся, но явивший для себя новый нравственный закон и поначалу вполне загоревшийся этим новым нравственным законом и желанием следовать за Христом, в какой-то момент может пожалеть о том, что он утратил. «Такая жизнь была интересная и яркая, в том числе и какие грехи, пусть они грехи, зато какие яркие, небанальные, сколько красок они добавляли повседневности!».

Вот это оборачивание назад, в смысле принятия заново тех ориентиров и ценностей, которыми человек руководствовался до сознательного воцерковления, — такой путь безусловно вреден. Никто из нас уже не может вернуться в состояние до Крещения или до обретения веры. Не случайно же мы говорим: «Верую во едино Крещение во оставление грехов».

Крещеный человек, как бы он ни грешил и что бы он ни делал, не может стать некрещеным. В сущности, он уже находится во взаимосвязи с Тем, от Кого он это Крещение принял. Он может восстать, своими грехами замутить душу до крайности, но он не может стать некрещеным. Тот, кто однажды стал христианином, не может впасть в «невинное» состояние тех людей, которые с христианством глубоко не соприкоснулись.

Языческий и атеистический мир вокруг — это одно. А человек, который стал христианином, а потом раздумал им быть — это качественно другое состояние.

Вовсе не христианин, но тонкий наблюдатель за человеком Фридрих Ницше в свое время точно сказал: «Сладкая стрела христианства дрожит в сердце каждого из нас». Понимаете, у тех, у кого раз задрожало, те уже не станут такими, какими были до этого. И об этом Евангелие нас предупреждает.

— Какие существуют наиболее острые проблемы в духовности современного православного человека?

— Страсти, описанные святыми отцами в прошлые века, одни и те же. Но к особенным болезням современного христианства мы не можем не отнести разрыв традиции. Мы люди книжности. Очень немногие из нас принимали живое христианство из рук в руки от опытных учителей.

Скажем, чем для аскетического Православия всегда будет бесконечно ценен опыт Афонских старцев? Тем, что на Афоне практически тысячу лет Предание осуществляется в собственном смысле слова: от учителя — к ученику. Как в первые времена христианства: от Христа — к апостолам, от апостолов — к священству, епископам. Ведь тогда преемство тех же хиротоний подразумевало не только то, что один другого рукоположил. Он научил его тому же, чему сам был когда-то научен самим апостолом.

На Афоне опытное свидетельство духовной жизни совершается так же. А мы — по книжкам.

Сейчас учителей духовной жизни, которые прошли бы сколько-нибудь высоко по лествице добродетелей, описанной преподобным Иоанном Лествичником, не так много, их на всех не наберешься.

Да кто у нас? Священники, многие из которых сами пришли к вере в зрелом возрасте, погруженные в хозяйственные, административные, семейные заботы. Им, к сожалению, и голову-то к небу часто некогда поднять, хорошо бы хоть не в землю смотреть, а вперед перед собой.

Следовательно, люди читают книги: святителя Феофана Затворника, святителя Игнатия Брянчанинова, стараются применять их учения к себе.

Получается с переменным успехом, а у многих — плохо. Потому, что без того, кто тебе подскажет, как применить святоотеческие тексты, учиться довольно трудно. В XIX веке еще можно было учиться по книгам, потому что вся жизнь этому способствовала, а теперь, когда она не больно способствует, поди научись молитве Иисусовой или внутреннему трезвению, или хотя бы какой-то теплоте и искренности в молитве, я уж не говорю об аскетическом подвиге.

И из-за этого людей постигают разочарования: для одних начинается некий автоматизм в церковной жизни, привыкание к такому бытовому «немножко благочестию», но это до первого испытания; другие — вовсе охладевают, становятся индифферентными к церковной жизни.

Хуже, когда люди, разочаровавшись лично, начинают искать неких реформ, говоря о том, что нужно поменять что-либо в Церкви: сделать службы покороче, внести изменения в Устав, в то время, как менять нужно что-то именно в себе. И это серьезная проблема православной современности.

Вот еще одно проявление нынешней проблемности: прошло около двадцати лет с тех пор, как наше общество стало в достаточной мере свободным. Людям моего поколения, заставшим время перехода от советской власти к нынешнему периоду, думалось: теперь-то мы воспитаем наших детей, а потом наших внуков, вырастим поколение свободных христиан.

А теперь зададим себе вопрос: а много ли детей за эти двадцать лет у тех же православных родителей осталось в Церкви? Каждый священник скажет, что у старших учащихся воскресных школ, лет после 12–14 начинается провал, остаются единицы. Те из них, кто возвращается, — возвращаются сами, как правило уже в более зрелом возрасте, женившись или выйдя замуж, или столкнувшись со скорбями, жизненными коллизиями. А почему образуется пробел в этом активном юношеском возрасте? Получается, что мы им толком-то не можем помочь удержаться в ограде церковной.

— И как выходить из сложившейся ситуации, на Ваш взгляд?

— Трезвенно понять, что никакие изменения внешних условий не являются гарантией церковного, катехизического успеха. Что при всей важности молодежных программ, обилия социальных работников, катехизаторов не может быть другого главного свидетельства о христианстве, кроме свидетельства жизнью.

Ведь сказал преподобный Серафим, выразив общецерковный опыт: «Спасайся сам, и вокруг тебя спасутся тысячи», и по- другому не может быть. Не блистательными лекциями люди привлекаются к благочестивой жизни, этим можно зацепить вначале, но научить праведной жизни может только тот, кто сам живет праведно. Это азбука христианства.

— Но бывает, что человек живет довольно благочестиво, но мирянам совсем не хочется брать с него пример…

— Это значит, что в его благочестии нет главного: нет любви к людям, потому что аскеза без любви к человеку превращается в карикатуру.

Мы на примере изучения исторических событий знаем, какие жесточайшие беды людям, всему христианскому сообществу приносили аскеты, в которых не было любви Божией. Такой пример прекрасно описан Достоевским в «Легенде о Великом инквизиторе». Либо у человека при соблюдении всяческих норм, уставов и предписаний не было настоящего богообщения, которое приносит радость.

Да, можно молиться, поститься и слушать радио «Радонеж» по несколько часов в сутки, но если при этом тебе с твоим Богом не интересно, то будешь ты унылым и тоскливым. Это, к сожалению, факт.

— Какие из добродетелей в нынешнее время наиболее труднодостижимы, по Вашему мнению?

— Мне представляется, что сегодня это в первую очередь целомудрие. Враг человеческий всеми силами воюет, чтобы это слово сегодня было даже излишним употреблять.

Даже некоторые христиане воспринимают данную добродетель довольно дистанцированно: да, в принципе это хорошо, высоко и возвышенно, об этом и в Евангелии говорится, но куда уж это применить к нашей жизни. Да, хорошо, конечно, когда прожили один мужчина с одной женщиной всю жизнь, но от меня лично что вы хотите, я же не в XVII веке живу? Велик ли процент тех, кто проходит жизнь так, как должно быть по нормам христианской этики, даже среди церковных служителей? Нет, не велик. Так что же мы хотим тогда?

Не могу не констатировать еще один минус нынешней современности: колоссальную безответственность. Неумение брать на себя обязательства. И эта немощь бичом касается и нашего церковного народа. Людей, которым что-то можно поручить, предполагая, что они будут ответственны к данному поручению как к послушанию перед Богом, нужно искать с Диогеновым фонарем.

Не готов заниматься анализом, чтобы ответить, почему так получилось, но не могу не предъявить данное замечание как констатацию.

— В последнее время часто говорят, что человек стал циничным. Что это за грех такой, цинизм?

— В это слово можно вкладывать разные смыслы. Вообще-то это форма защиты от фальши. Когда слишком много слов и слишком мало примеров.

Есть такой, знаете ли, вполне благочестивый анекдот: урок в семинарии ведет старый заслуженный преподаватель, митрофорный протоиерей. Какой-то предмет — довольно важный, но не очень вдохновительный. Предположим, Ветхий Завет. Важная дисциплина, но трудно ее слушать, внутренне загораясь. Предполагается опрос, семинаристы напряженные и унылые.

Вдруг сам старый священник совершенно не к теме спрашивает, посмотрев в окошко: «Скажите-ка мне, братья, а что такое счастье?» Лес рук. Шепоток в классе: «Сейчас заговорим деда, глядишь — и пронесет».

Поднялся Иванов: «Счастье, батюшка, это быть православным христианином, с детства быть воспитанным в церковной вере, ходить в храм, исповедоваться, причащаться. В должное время найти искреннюю девушку….» и дальше, дальше, много хороших довольно правильных слов.

«Тебе лет сколько?» — спрашивает протоиерей. «Девятнадцать, батюшка!» «Ну, до пятидесяти-шестидесяти доживешь, мы с тобой потом поговорим счастье это, или не счастье. Кто следующий?» Рук стало меньше, с полкласса. Сидоров, более осторожно: «Счастье, батюшка, это когда мы, поговевши как следует Великим Постом, пойдем к духовнику на исповедь, тщательно исповедуемся, почитаем правила с вниманием, наутро пойдем в храм, причастимся, выходишь после литургии — вот оно, счастье».

«Да, Сидоров, — отвечает священник, — не поспоришь, но надолго ли твое счастье? Вот ежели вызовет тебя в то же воскресенье дежурный помощник и скажет: «Сидоров, а не отпускаю я тебя в Москву, а пойдешь ты на кухню вместо заболевшего Иванова». Кончится или не кончится твое счастье? Хорошее оно у тебя, но ненадежное какое-то. Кто еще?». Рук почти нет.

Староста класса просится ответить: «Счастье, батюшка, это быть таким, как Вы. С молодости избрать путь священнослужения. Стоять у Престола долгие десятилетия. Быть оцененным священноначалием. Пользоваться любовью прихожан, уважением собратьев, благоговением нас, учащихся. Вот это подлинное счастье». «Ну, — отвечает преподаватель, — умный ты, умный, а вот побываешь в моей шкуре — поймешь, счастье ли это. Ну, братья, что же такое счастье?» Ни одной руки.

Посмотрел он в окошко, а там весеннее солнышко пригревает, и говорит: «А счастье, братья, это когда хорошее настроение».

Просто иногда мы слышим слишком много высоких слов. И при их изобилии нужно стараться быть реалистом, не фальшивить, не играть с пафосом. Тогда люди поверят, потянутся.

Когда много пафоса, сдобренного сахаром, рождается цинизм: «Знаем мы вас всех, и цена ваша давно известна». Как говорил святитель Григорий Богослов: «Слово всегда можно опровергнуть словом. Но что опровергнет жизнь?». А сейчас найти примеры из жизни очень трудно, все больше в книжках. На призывы, которые не подтверждаются убедительным примером личного свидетельства, не отзывается сердце, рождая другие никчемные качества.

Эта проблема стоит в том числе и перед церковными СМИ: много пафоса, много слов.

Понятно, что мы хотим свидетельствовать о хорошем. Церковные журналисты призваны свидетельствовать о добром, а не подогревать рейтинги на жареном. Но и в другую бы сторону не перебрать. Как бы не получилось так, что сладостно мне, слюни сплошные, а убедительности — никакой. Пример должен быть такой, чтобы пробивал. Для этого к таланту нужно присовокупить чувство меры.

Я немного знал отца Андрея Николаева, которого сожгли четыре года назад вместе с семьей в Тверской области. Вот был пример. Этот священник вовсе не был аскетом, и он, может быть, не какой-то выдающийся молитвенник, но он жил в своей деревне Прямухино, где основной контингент состоял из людей, побывавших в местах заключения или которые там неизбежно окажутся, и жил по другому закону. Его детей терпеть не могли просто потому, что они не ругались матом. А его — просто потому, что он, к примеру, не пил водку.

Уже это было вызовом окружающим. И это пример, здесь не может быть цинизма. Человек и жизнью, и смертью подтвердил истинность своего священства и своего призвания.

— Христианин может не быть аскетом?

— Если говорить о молодых неофитах, то скорее их нужно в какой-то момент удержать от неумеренного желания брать бремена неудобоносимые.

Бывает так: соберется новоначальный каноны читать, акафисты, Псалтирь, ночные молитвы, а потом надорвется — и его маятником бросает в другую сторону. Он думает: «Не получилось этого, значит, и вовсе ничего не нужно». Делом долга благоразумного священника будет скорее его сдерживать, по известному слову Иоанна Лествичника: «Видишь новоначального, взлезающего на небо, схвати его за ногу, дабы его падение не было слишком великим».

Но встречаются, конечно, и экземпляры, склонные принять христианство как некое дополнение к общей комфортности жизни. Когда человек вполне как-то устроился, нормально живет, ему хочется и в отношении Неба иметь какое-то спокойствие, комфортность: «Тут-то у меня все устраивается, но как бы застолбить и там надежные позиции?». Надо повесить икону на стену, положить Библию на стол, несколько раз в год дойти до храма, может, в Великий пост и причаститься — это все «немножко христианство».

Тут долгом священника будет напоминать этому человеку, что цена ему — ноль.

— Если такой человек, именно, как Вы говорите, «немножко христианин», действительно мало молится, постится и ходит в церковь, но при этом очень помогает ближним и категорически не идет на «большее погружение» в православную церковную жизнь, как его направить к этому?

— Надо искать пути, которые на сегодня являются аксиомами.

Ведь этот человек все-таки соглашается, что все, что написано в Евангелии, — истина? Просто нужно объяснить, что не все, что он делает, стыкуется с Евангелием. Царство Небесное — это не место для просто приличных людей с добрым сердцем, оно для толпы кающихся грешников. Для мытарей и блудниц, которые предваряют фарисеев и праведников.

Наследниками этого Царства нас делает не жизненная хорошесть, не мещанские добродетели и не социальная активность, а сознание себя погибающим грешником, который нуждается в Спасителе. Эту его успокоенность: «ну я же помогаю», даже если он храм покрыл золотыми куполами и милосердному фонду денег дает, нужно потревожить. Ведь это все — приложение.

— А какой принцип аскетизма Вы бы посоветовали?

— Любая аскетика начинается с того, о чем Евангелие говорит: «Покайся, ибо приблизилось Царствие Небесное». Сначала нужно понять, что «я тварь погибающая», а потом перед человеком откроются все пути для того, чтобы как-то начать строительство внутреннего своего другого человека.

— Но у некоторых случаются и небольшие «умопомрачения», а может быть, так должно быть? Когда есть средства на вполне благополучную жизнь, а люди намеренно выбирают, к примеру, деревянные кровати без матрацев, на которых спят в том числе и маленькие дети, с намерением вести «правильный» аскетический образ жизни, понуждая к этому образу жизни всех ближних…

— Это часто бывает оттого, что у таких людей, как правило, не было настоящего церковного детства, и они превратили христианство в террор, желая как бы лучшего.

Это большая проблема: что делают со своими детьми православные родители нынешнего первого поколения, которые сами никогда церковного детства не имели. Они стремятся «напихать» в своих детей все то, что им кажется правильным, думая: «Если бы у меня в моем детстве было бы все это, каким бы я хорошим был человеком». И калечат детей. Калечат молитвенными правилами по полчаса-часу, соблюдением постов с трех — пяти лет, требованием причащаться на каждом богослужении, на которое они притащили ребенка.

В результате для ребенка все, что должно вызывать восторг, — вызывает чувство непонятной обязанности. И это идет от того, с чего мы начинали беседу: от книжности, безопытного восприятия христианства. Трезвенность могла бы человеку помочь не спешить, не давить и смотреть на ближнего, в том числе на ребенка не как на идеологему, которую он хочет создать.

— Но, с другой стороны, «любление удобств жизни сей» считается неоспоримым грехом?

— Имеется ввиду любление, которое означает чрезмерное прилепление: сразу ставьте слово «чрезмерный» в квадратные скобки. Все, что выше меры, — вредит. Если человек душой не спокоен от того, что у него простой «икейский» стул, а не стул красного дерева времен Людовика XIV, — это уже страсть, которую нужно искоренять всеми силами.

В качестве примера вспомните сожжение сапогов настоятеля в фильме «Остров». Нужно ломать кресло, которое не дает других мыслей, кроме тех, какое же оно бесподобное. Но если человеку более или менее все равно, то нет нужды лепить из себя Рахметова и спать на гвоздях.

— А что делать, если во время поста человек получает огромное удовольствие, употребляя, к примеру, вареники с картошкой?

— Это тоже вопрос меры.

С одной стороны, не следует представлять, что все, что Господь дает нам в качестве утешения, следует обратить в некоторое мазохистское отвращение. Совершенно не стоит эти вареники готовить так, чтобы при их употреблении срабатывал, простите, рвотный рефлекс.

Также как и в супружеских отношениях не надо стремиться к тому, чтобы два человека не любили друг друга, а их отношения приравнивались к пресным физическим упражнениям отжимания от пола. Эта одна крайность.

Другая крайность будет состоять в том, что стол в пост, оказывается, может быть богаче и вкуснее, чем не в пост. Мидии и кальмары — такая вкусная штука, так и зачем нам мясо.

— А Вы вспомните, как Шмелев в произведении «Лето Господне» подробно описывает многочисленные вкуснейшие постные блюда…

— Да, помню, и это было искажение смысла поста.

При всей нашей умиленности картинами предреволюционной Москвы Шмелева, мы должны понимать, что одной из глиняных ног, на которых стоял колосс того дореволюционного мира, было и такое отношение к посту — тот самый великолепный постный рынок, при описании которого у нас слюнки текут.

— Есть наблюдение, что современный пост для некоторых стал сменой диеты?

— Эта проблема есть, и она возникла из-за того, что пост не воспринимается как литургическое время нашей жизни, время молитвенного усилия. Есть и проблема того, сколько может вместить современный христианин в качестве строгого ограничения.

Конечно, сведение поста к диете — бессмысленно. Если пост не станет временем покаяния, ограничение себя в пище не имеет духовных целей. Пост в пище нужен для того, чтобы не услаждаться сверх меры и освободить себя для молитвы.

— А если человек старается не грешить, но полностью соблюдать пост у него не получается?

— Здесь очень важно, чтобы не было именно такой безличной формулировки. Что значит «не получается»? Ты делаешь то, другое, и вдруг не получается, значит, тебя тут уже нет? Куда человек-то сам делся? Что за безличности? Значит, нет выраженного желания и решимости. Меру поста нужно благоразумно определять с духовником.

— Заметили ли Вы, что в пост люди чаще ругаются, хотя должно быть наоборот? В СМИ, интернете обостряются дискуссии, возникают скандалы. Почему в это время, когда нужно максимально избегать конфликтов, напротив, поднимается такая волна?

— Да, как пост — так начинаются теледебаты. И это весьма заметно, и почему это происходит — вполне понятно.

— Может, это происходит по вполне банальной причине: люди нервные, потому что мало едят?

— В том числе и из-за этого. Отсутствие навыков стеснения при возникновении хоть слабого понуждения ведет к тому, что наше падшее естество, закосневшее в этом состоянии, начинает сопротивляться. Лукавый старается лишить человека благодати, которая достигается постом, а именно духа кротости.

— Существуют ли сложности в постовом Уставе по Вашему мнению?

— Думаю, есть проблемы, которые нуждаются в решении соборного разума Церкви. Почему, к примеру, севрюга — более постный продукт, чем кефир? Или кальмары — чем булка с яичным порошком? Но на уровне пастырской практики это все регулируется. Может быть, со временем были бы не лишними и общецерковные рекомендации по этому поводу.

—Что делать, если человек на почве того, что у него происходит некоторое ограничение во время поста, просто-таки кидается на людей?

— Если человек каких-либо навыков самостеснения не приобретет, то когда подобное ограничение произойдет из-за каких-либо внешних обстоятельств, он окажется к нему не готов вовсе.

Мы знаем, какими тиранами могут быть больные люди или старики, не привыкшие к внешней ограниченности жизни. Их гложут мысли, что они не так нужны окружающим, как о себе мыслят. И эта маленькая школа необходима для пользы самого человека.

— Что такое добротолюбие?

— Это любовь к красоте духовной. Любовь к тому, чтобы внутренний человек наш, образ и подобие Божие, был внутренне красив, был в Библейском смысле этого слова «хорош зело», чтобы при осознании себя немощным во всем, все же было у человека и осознание того, о чем апостол Павел говорил: «Великое приобретение — быть благочестивым и довольным» (1Тим 6:6). Довольным в смысле довольствующим, принимающим жизнь, которую тебе Бог дал.

— А если обилие скорбей не дает ощущение довольства жизнью?

— Нужно вспомнить, что были высокой духовности люди, которые молились о таких скорбях. Часто нам кажется, что мы скорбим так, как другим людям и не приходится, а прежде всего это осознание, что мы заслуживаем другого.

Первый вопрос: «почему я, почему не Вася?», «за что?». Происходит внутренний протест. Ощущение «тот-то почему счастлив?» лишает нас мирности.

— Значит, не прав скорбящий? А что посоветовать матери, у которой, к примеру, болящий ребенок, и ей иногда даже тяжело видеть здоровых детей?

— Надо, чтобы она честно спросила себя: она никогда не знала, что бывают больные дети? Она только на примере собственного ребенка узнала о разных диагнозах? А что лучше, синдром Дауна или наркомания? А может ли быть, что Господь ее от бОльших скорбей оберегает?

Да, трудно растить больного ребенка, но тяжелее ли это креста матери, у которой здоровый, сильный, крепкий ребенок погиб в расцвете сил или спился, или совершил преступление? Как рассудить, какой крест тяжелее?

— Чем современному человеку руководствоваться в духовной жизни? Конечно, в первую очередь Евангелие. А из духовной литературы что бы Вы порекомендовали?

— Если говорить совсем честно, мне потребовалось много лет церковной жизни, чтобы набраться мужества сказать: «Определенные книги, признанные авторитетными руководствами духовной жизни, мне читать скучно. Я могу заставить себя их прочитать, но вдохновиться никак не могу».

Считая себя «восставшим против Предания», я этой скорбью с неимоверным страхом поделился с опытным священником. Он мне сказал: «Святые не говорят хором, они все разные. Ты не ленись, ищи тех отцов, на которых душа твоя отзовется. Потому что кого полюбишь — того и будешь слушаться, за тем и пойдешь».

В разные годы это были разные книги. На сегодня мне бесконечно дороги книги тех подвижников благочестия, которые доносят до нас живое аскетическое предание с Афона, а также творения приснопамятного старца Паисия Святогорца, труды старца Ефрема Катунакского, некоторых других греческих подвижников. Есть удивительные свидетельства духовной жизни святого праведного Иоанна Кронштадского в недавно опубликованных его дневниках, в которых раскрывается удивительный образ святого человека, боровшегося с грехом и временами побеждавшегося им, но так горячо боровшегося за святость.

Нужно искать тех отцов, которых полюбишь. А сам аскетический идеал не в кризисе. Он для всех и на все времена один.

>Протоиерей Максим Первозванский: Многодетность — это серьезный риск

Женщина

Протоиерей Максим Первозванский. Фото Юлии Маковейчук

Женщина, соглашаясь на многодетность, даже на «современную многодетность», когда в семье трое-четверо детей, автоматически ставит себя в полную зависимость от мужа. Только очень немногие женщины, действительно сильные, талантливые, способные, обладающие какими-то эксклюзивными компетенциями, могут, если что, самостоятельно поднять большую семью.

Понятно, что в наше время никто не умрет от голода при любом раскладе. Но, в любом случае, если с мужчиной что-то случается, — уйдет ли он из семьи, или умрет, женщина окажется в непростом положении.

Вдова с кучей детей часто мало кому нужна – не много желающих найдется помочь. И это касается даже жен священников.

Хотя, если что-то случается с батюшкой, то, по крайней мере, у значительного количества людей есть активное желание помогать матушке. Но в очень редких случаях эта помощь долгая и систематическая. Чаще, как только спадает первый эмоциональный отклик, проходит год, два, три, и все об этой ситуации как-то забывают, если только матушка не публичный человек.

Так что женщина, соглашаясь на многодетность, выражаясь светским языком, сильно рискует. Ее позиция становится очень зависимой и неустойчивой. Общество ей ничего не гарантирует. Если в прежние времена большая семья из многих поколений в значительной степени страховала всю эту ситуацию, то сейчас такого нет.

Мужчина

В некоторой степени (но только в некоторой и далеко не всегда) многодетность страхует брак. Потому что мужчина, соглашающийся на рождение большого количества детей, если он не совсем, как сейчас говорят, безбашенный, понимает, что степень его ответственности гораздо выше и в случае возникновения глобальных противоречий, скандалов, ему гораздо сложнее расстаться со своей женой — матерью большого количества детей, чем с женщиной, от которой нет детей или один ребенок. То есть, в некоторой степени это привязывает.

Но, еще раз говорю, многодетность содержит в себе определенные риски.

Поэтому мужчина, соглашаясь на большое количество детей, должен понимать, на что подписывается. А понять это невозможно, потому что опыта нет.

Ведь действительно непонятно, а что ты будешь чувствовать потом.

Вопрос ведь еще в том, что большое количество детей — это гораздо более длинная дистанция тяжелого семейного труда, чем один или двое детей. Когда один ребенок, ты его родила, год с ним просидела, потом можно и в садик отдавать. А через какое-то время он вырос. Родители в семье, где мало детей, не так сильно на этих детей завязаны.

А в семье, где детей много, в садик реже отдают. Даже не из каких-то идейных соображений, а просто зачем отдавать ребенка чужим людям, когда мама сидит дома со следующим ребенком? И продолжительность этого гораздо дольше. Когда ты рожаешь много детей, то ты подписываешься на то, что у тебя в семье в течение двадцати с лишним лет будут маленькие дети. А потом пройдет еще двадцать лет, пока младший подрастет.

Получается, что вся жизнь как женщины, так и мужчины, оказывается посвящена семье. И далеко не каждый мужчина может предсказать, как он будет к этому относиться не сейчас, когда ему 25, и он вдохновлен какими-то идеями, действительно пылко любит свою жену и собирается перевернуть весь мир, а в 50-60 лет.

Вместе

Человек не может спрогнозировать всю свою жизнь. Он может спрогнозировать себя на год, на два, хочется надеяться, что на десять.

И проблема не только в верности, ответственности, а в том, насколько человек реально сумеет с ситуацией справиться. А это непростая задача.

Если человек в какой-то кризисной ситуации принимает решение просто терпеть, а не справляться с возникающей ситуацией, не менять себя, не находить какие-то конструктивные решения, то эта ситуация рано или поздно разрешится плохо. Это как с клапаном у скороварки: если она на огне, и клапан не открывать, пар не выпускать – взорвется, или протухнет. Через три года, через пять, через десять лет…

Так что, повторяю, проблема даже не в том, чтобы потерпеть, не в том, чтобы быть верными, и не в том, чтобы быть ответственными, а в том, чтобы быть достаточно умелыми и компетентными и уметь разруливать «многодетные» сложности.

Это бывает в двух случаях. Это может быть “вшито” семейной прошивкой. То есть, сам человек родился в такой семье, и модель отработана. Хотя и тут никаких гарантий. Вот, например, попадается мужу истеричная жена. А мама у него была тихая и спокойная. И у его родителей никогда не было подобных конфликтов, которые у него возникают с женой после 10 лет брака, хотя раньше, может быть, ничто не предвещало. Вопрос: а сумеет ли муж эту ситуацию нормально разруливать?

И тогда второй вариант. Человек начинает учиться справляться постепенно, шаг за шагом… Читает, консультируется, ошибается, но учится.

Пришел на полчаса позже – на горох!

Брак — это дело двоих, и речь всегда об обоюдной ответственности. Мы нередко держим в голове старую схему, согласно которой мужчина, муж – глава, полноправный властитель. А жена совсем подчиненная, полностью зависимая, без права голоса. И тогда да, понятно, мужчина отвечает за все. Он домовладыка, как скажет, так и будет. А жена там где-то, на женской половине.

В реальной жизни этого нет. Жена по факту у нас полноправный участник принятия всех решений. А нередко именно она принимает глобальные решения.

Ведь бывает и такое. Вот жена сказала: «Я хочу рожать много». А муж не то что безответственный, просто слабый, и у него сил не нашлось сказать жене: «Жена, я вообще-то не хочу. Это твое решение. Более того, я не обязан ему подчиняться». А, может быть, и сказал, да жена начинает манипулировать мужем, говорит: «А я тогда тебя к телу не подпущу». Хорошо еще, если священник не вмешается с благословениями и прещениями. Муж в итоге соглашается: «Ладно, давай будем рожать». Одного, второго, третьего, пятого родили.

Жена заявляет: «Ну, теперь ты должен нас содержать». И в ответ слышит: «А я на это не подписывался. Я просто, понимаешь ли, пошел у тебя на поводу, как слабак».

Я знал семью, в которой оба супруга считали, что муж — глава, но жена ставила «главу» перед иконой на горох за любые мелкие провинности. Пришел на полчаса позже – на горох! Вот так у них сложилось.

Отец Максим с женой. Фото: pravoslavie.ru

Когда у семьи нет сил

Да, бывает, что у семьи уже нет сил на рождение следующего – пятого, шестого ребенка. Например, здоровье мамы не позволяет. Жить как брат с сестрой? Но супружеская близость не сводится к деторождению. Супружеские отношение – многогранные и многосоставляющие. Да и на воздержание тоже силы нужны.

Что же тогда делать? Идти в аптеку и покупать презерватив. Грех это? Да, грех. А мы в нашей жизни почти всегда выбираем не между грехом и не-грехом, а между бОльшим грехом и меньшим.

Более того, взрослый ответственный человек вообще не анализирует, что грех, а что не грех. Это остается в детском саду неофитства, когда он азбуку читал: это буква «а», это буква «б», это буква «в». Ответственный человек просто принимает решение, исходя из своих серьезных внутренних побуждений и готов за них отвечать, надеясь на милость Божию. Да, у него глубоко вшито: что есть грех, что — не грех. Так же, как во всех нас вшита азбука. Вы же не сверяетесь с азбукой каждый раз, когда книжку читаете. Вы просто умеете читать. Так и тут. Человек, уже научившийся жить и отвечать за свои решения, — просто принимает решение. Если человек читать не умеет, понятное дело, нужно буквы изучать.

Предохранение и отлучение от причастия

В реальной жизни любые проблемы решаются по ходу, решения принимаются здесь и сейчас. Начиная от элементарного – когда люди поженятся. У каждого есть общие представления о том, сколько нужно быть знакомыми до брака. Ну а дальше – по ситуации. Жениху или невесте полгода до диплома, значит, свадьбу отложить, или, наоборот, жениться быстрее. Люди в большинстве случаев соотносятся с той реальностью, в которой они живут.

Люди поженились, живут, например, в комнате в общежитии и дальше смотрят: смогут они сейчас родить ребенка или нет? Иногда человек на свои силы рассчитывает, иногда начинает всех вокруг напрягать, считая, что он совершает великий подвиг и все в связи с этим ему что-то должны. Допустим, родили люди одного ребенка и думают: будем рожать второго или не будем?

Подавляющее большинство православных все равно пользуются противозачаточными препаратами. Я это говорю без нравственной оценки, просто фиксируя данность.

Это значит, что люди принимают для себя соответствующие решения. Есть меньшинство людей, для которых эта тема является вот такой же, как «не убей», «не укради». И они пытаются жить либо как брат с сестрой, либо — рожать столько, сколько будет рождаться. Их не так много.

Но если вы посмотрите на среднестатистическую православную семью, что сейчас, что 10 лет назад, что 20 лет назад, что 30 лет назад, то увидите, что православных семей с 15 детьми практически нет. С учетом того, что люди женятся в 20, а рожать перестают лет в 50, детей именно столько и должно быть, если не больше.

Давайте даже возьмем семьи священников и посмотрим, сколько среди них семей, в которых больше семи-восьми детей? Среди них есть какая-то часть, у которых действительно что-то не получается, не дает Господь им детей. Остальные предохраняются тем или иным способом. Не важно каким: календарным, механическим… Главное – не абортивным.

Поэтому мне странно слышать, когда священникам предлагается не допускать предохраняющихся людей до причастия. Такой совет возможен для какого-нибудь рафинированного прихода, где за десятилетия подвижнического служения многодетного священника собрался приход – человек 200 его единомышленников…

Для 99 процентов современного духовенства предохранение прихожан — вообще не тема и не вопрос. У священников чаще всего другие проблемы – чуть ли не каждый третий прихожанин, например, живет в незарегистрированном браке. И что с ними делать? Как решать вопрос с их причастием?

Семья отца Максима

Учить супружеству

Понятно, что молодых людей нужно учить жить вместе. Но как? Это же – самое сложное.

Рассказывать о трудностях — бесполезно. Единственное, что в каждом конкретном случае надо стремиться к тому, чтобы у человека был некоторый внутренний баланс между оптимизмом и более или менее трезвым взглядом на жизнь. Людей, наоборот, надо вдохновлять, а не о трудностях рассказывать. А есть люди, которые слишком восторженны. Как в монашеской поговорке: «Видишь юношу, идущего пешком на небо, дерни его за ногу».

А вот дальше – сложно. Если мы возьмем тот же XIX век и среднюю продолжительность жизни в России примерно в 35 лет, то понятно, что люди с одной стороны, жили недолго, гораздо меньше среднего, чем сейчас, с другой стороны — большинство проблем решалось обществом, а не самим человеком.

Сейчас же, если люди женятся в двадцать лет, очень многие могут дожить до золотой свадьбы. Если не разведутся, конечно. За это время много что произойдет в их жизни. Они на многое будут смотреть иначе, чем смотрели в 20 лет.

Потому принципам отношений друг с другом, тому, как строить семейную жизнь, обязательно нужно учить. Как это делать – я не очень понимаю. Это же не просто пару статей прочитать, а именно учиться — в группе, в классе, в аудитории, с практическими занятиями, с отработкой, с обсуждением.

Да, сейчас в помощь могли бы прийти соответствующие книги. Но, чем больше я советую людям читать литературу, тем больше прихожу к выводу, что они книги читать не умеют. Потому что вычитывают оттуда совершенно не то, ради чего я им, например, рекомендовал. Они не умеют вычленять то, что касается их.

У большинства все зациклено на той простой схеме, что виноват другой, — муж или жена соответственно.

То есть люди, к сожалению, в смысле семейных отношений очень мало образованны и не обладают достаточной компетенцией, чтобы совершенствовать себя в семейной психологии, в понимании того, как поступать, что происходит с ними самими, что происходит с их супругом и находить какие-то конструктивные выходы.

Здесь очень бы помог серьезный институт семейных психологов. По моему наблюдению адекватных православных семейных психологов у нас не так много. И в большинстве случаев они играют очень важную роль в помощи нецерковным людям в приобщении к Церкви. К тому же, это достаточно дорогое удовольствие.

Хотя многие проблемы в семье, по моим оценкам — процентов 75 — решаются, если люди перестают делать что-то постоянно неправильно. То есть, проблемы возникают, когда человек ведет себя неправильно в семье: неправильно оценивает себя, свое место, свое положение в жизни другого человека, свои права и обязанности. И поэтому постоянно делает ошибки в поведении. Иногда достаточно перестать делать эти ошибки, — и ситуация выправляется.

Я не говорю, что это всегда и везде. Но, в очень многих случаях этого бывает достаточно. Для этого нужна одна-две консультации грамотного психолога.

Хотя часто все гораздо глубже, и человеку действительно приходится менять свой характер. И стиль отношений очень непросто поменять, если он вырастает из особенностей характера. Иногда это просто какие-то болезненные, невротические формы. Соответственно, отношения становятся болезненными, невротическими, и их надо лечить.

Так что, повторяю, проблем в семье действительно очень много, и они не сводятся только к ответственности, долгу и верности.

Протоиерей Максим Козлов: “Я рос в нецерковной семье…”

Протоиерей Максим Козлов, фото “Татьянин день”

Для многих священник – это глубоко верующий с детства человек, человек не совсем обычный, другой. Насколько верно такое представление? О своем приходе в Православие рассказывает настоятель церкви Святой великомученицы Татианы (в Московском государственном университете) священник Максим КОЗЛОВ.

Отец Максим: Конечно, далеко не все сегодняшние священники выросли в верующих семьях – это вполне понятно. Я рос в очень славной, но совершенно не церковной семье советских служащих-интеллигентов, и религиозных традиций там не знали даже на уровне бытовой памяти. Я не помню, чтобы в детстве ходили на кладбище на Пасху, освящали куличи, брали святую воду… В общем, ничего связанного с пребыванием в Церкви и с какими-то церковными традициями у нас в семье не было, разговоры на эту тему тоже почти не велись. Поэтому до определенного возраста мое мировоззрение было весьма далеким от Церкви, которая ассоциировалась с образом агрессивных бабушек, все время что-то запрещавших: играть в футбол, одеваться определенным образом и т.д.

Так продолжалось до наступления отроческого возраста, когда произошло в жизни семьи событие, косвенно, но решительно повлекшее изменение моего внутреннего мировоззрения. Мне было почти 14 лет, когда я из единственного, любимого, обласканного и избалованного сына превратился в старшего брата. Причем брата сразу двоих близнецов.

Когда их ждали в семье, я был очень этому не рад. Мой трезвый рассудок рисовал мрачные картины детского плача, пеленок, вечно занятых родителей, вдруг обрушившихся на меня дополнительных обязанностей и всей той несвободы, которую я мог отчасти наблюдать в других семьях, а отчасти и представить своим уже не совсем детским умом.

И вот они родились, и время стало проходить в непрестанном попечении о них. Пришлось узнать, что такое стирка пеленок, бессонные ночи, когда дети кричат за стенкой и нужно идти помогать родителям, и т.д. Но парадоксальным (если внешне рассуждать) образом вдруг все это отозвалось в душе ощущением того, что я этих малышей, беспомощных и вонючих (а как еще их может воспринимать 14-летний подросток!), довольно сильно люблю! Никуда не денешься! Вот люблю! И устаю, конечно, ругаюсь, но представить мир без того, что они есть, без того, что о них нужно заботиться и что они такие родные и близкие – уже просто невозможно.

Тогда же передо мной встал вопрос: а почему это, собственно, так? Из моего прежнего мировоззрения это никак не следовало. Я в то время читал французскую классику, любил в беседах со сверстниками повторять красивые книжные фразы… До сих пор помню слова Стендаля о том, что человек один в этой пустыне жизни, называемой эгоизмом – все это казалось мне очень красивым. Но все это никак не сочеталось с действительностью моей жизни, в которой я более не находил ни одиночества, ни эгоизма! Такое несовпадение и привело к началу поисков: я почувствовал необходимость более серьезного объяснения того, что происходило в моей жизни. Это и было началом пути в Церковь.

Конечно, все произошло не сразу. В моем поиске сочетались весьма различные вещи: довольно большое влияние оказало слушание иностранного, тогда запретного, радио. Совершенно случайно я наткнулся на религиозные передачи Би Би Си и начал их слушать, поначалу даже без большой охоты. В то время эти передачи сильно отличались от сегодняшних. В них регулярно выступал митрополит Сурожский Антоний и епископ Василий (Родзянко), тогда еще протоиерей.

Примерно в то же время я прочитал и “Братьев Карамазовых”, а потом и “Бесов” Достоевского. И тогда же я узнал, что среди знакомых мне людей, даже среди родителей некоторых моих друзей (!) есть люди православные, верующие, с которыми я начал разговаривать на волновавшие меня темы.

– И Вы сразу стали православным?

– Ну, не сразу… Год или полтора продолжался такой период внутреннего подхода к ограде церковной. Еще далеко было до того, когда я сказал себе: “Да, я верующий человек, я верю, что Бог есть и что мир – это не случайное сцепление атомов и молекул”. Еще долго продолжался период внутреннего борения с тем, чтобы решиться прийти или обратиться к кому-то с просьбой о крещении. Это был не страх о последствиях, хотя это и было советское время (1978 год), и тем более не страх, что родители не поймут. Это был, как мне сейчас кажется, внутренний страх вступить в совершенно иную, новую жизнь, знаний о которой у меня совсем не было…

Однако настало время, когда сомнения и страхи отступили, и я обратился к другу с просьбой привести меня в храм. Это был такой период внутренней и небезболезненной подготовки: организовывалась возможность самой этой встречи, потому что Крещение регистрировалось, а поскольку родители наверняка оказались бы против, крестить нужно было тайно…

Кроме того, не могу сказать, что я тогда многое узнал о Церкви, что многое понял. Конечно, я уже читал Евангелие, другие книги Нового Завета. Но какую-либо иную литературу просто негде было взять, единственная книга о вере, которую я тогда прочитал в машинописном варианте – это “Диалоги” протоиерея Валентина Свенцицкого. Эта книга мне очень помогла. И все же знал я мало, по-прежнему сомневался. Но потом – не знаю откуда – появилась такая решимость… Это, действительно, дело благодати Божией.

После крещения я стал ходить в церковь каждый воскресный день, а иногда и в другие дни. Сначала я почти ничего не понимал в богослужении, кроме “Господи, помилуй”. Даже молитвослов достать было очень непросто, и я поначалу не знал, что существуют молитвы к Святому Причастию, что нужно поститься перед Причастием и проч. Правда, со временем я стал разговаривать со священниками, задавал вопросы…

Но даже не это было главным. Само пребывание в Церкви оказывало на меня огромное влияние. Я молился как умел, как получалось, и вот откуда-то взявшаяся решимость ходить и ходить помогла уберечься от каких-то отступлений и выпадения из церковной жизни. У меня не было таких кризисов, чтобы я бросал и уходил на полгода, а потом возвращался как блудная овца. Были какие-то дурные привычки, от которых со временем я отказался: курил и не сразу бросил после того как крещение принял, но ухода из Церкви не было уже никогда. И я благодарю за это Бога.

– Наверное, в жизни каждого человека были люди, встреча с которыми заставила иначе посмотреть на жизнь, что-то изменила в мировоззрении. Можете ли Вы рассказать о таких людях?

– Одного человека я уже назвал. Это владыка Антоний. Он был и остается для меня духовным ориентиром. Хотя лично я его в жизни видел только несколько раз: он тогда еще приезжал в Россию, и половина православной Москвы узнавала как-то по “внутреннему телеграфу”, в каких храмах он будет служить и где проповедовать. Ведь никакой официальной информации тогда нельзя было получить.

Еще могу назвать мать одного из моих друзей -настоящую христианку. Внешне она совсем обычный человек, мать троих детей. Но для меня она явилась образом любящего, жертвующего собой человека. Человека, живущего целиком ради других, а не для себя одного.

Это, конечно, мой духовник, священник, который меня ведет со дня крещения до нынешнего дня. Это большая милость Божья – всю мою вот уже более чем 20-летнюю церковную жизнь пройти под руководством одного священника.

– Православие, к сожалению, многими сегодня воспринимается чуть ли не как постоянный плач и печаль, в которой нет радости. Мы пытаемся говорить, что это не так. А не могли бы Вы рассказать о случаях из Вашей жизни в Церкви, когда Вы чувствовали себя счастливым?

– Первое, что приходит в голову, это, конечно, первая Пасха, которую я провел в храме. Это было не в год моего крещения – тогда родители не пустили меня на ночную службу, и не было никакой возможности не послушаться – а год спустя. Это память на всю жизнь. Сейчас не всегда переживаешь такую радость – отчасти по выработавшейся привычке, отчасти помногозаботливости, а отчасти и оттого, что знаешь, что должно быть, ждешь этого… Но тогда в первый раз это было настоящее чудо: небо на земле. Со службы уходить бесконечно не хотелось. Не то, что не было никакой усталости, а просто я представить себе не мог, что так в этой жизни бывает, что так можно кричать “Христос Воскресе!”, что это такая радость, которая длится и длится без конца.

Несколько раз в жизни было такое, когда произрастала решимость исповедаться в тяжелом грехе… И нужно было переступить через себя, прийти и сказать. И когда, по милости Божией, все-таки эта решимость вызревала и исповедь имела место, после этого тоже жить становилось можно, и ощущение милости, близости Божией, оно также было очень, очень рядом.

Еще в моей жизни был момент (более личный) -это когда я в Великий Четверг причащался вместе с моей невестой: мы тогда в одном храме исповедались и причастились. Для неё это вообще была первая исповедь и первое причастие… Пасха была поздняя, и Великий Четверг приходился на Первое Мая. Мы вышли их храма, сидели на лавочке в парке, неподалеку от храма проезжали машины с первомайскими транспарантами. Мы в это время сидели и держали друг друга за руки. Вот так бывает в этой жизни!

– А что, на Ваш взгляд, более важно для человека, который только становится на путь Православия: окружающие его люди или какое-то внутреннее движение, внутренний стержень?

– Внешние “подпорки”, конечно, важны. Еще у апостола Павла сказано о том, что “худые сообщества развращают добрые нравы” (1 Кор. 15, 33). Человек, обретший веру, тянется к общению с теми, кто в вере уже пребывает.

С другой стороны, эта помощь не может целиком определять путь веры. Если человек будет держаться только на внешних подпорках, то как только их вдруг не станет, его вера может тут же рассыпаться. Так бывало со многими людьми. Например, школьник из церковной семьи поступает в вуз, сталкиваясь при этом с милой, развлекательной, веселой студенческой жизнью. И довольно скоро его прежний внутренний мир распадается, если нет чего-то большего, чем внешняя помощь.

Поэтому, конечно, самое главное – это внутреннее отношение человека к Богу и к Церкви. К Церкви не как к обществу знакомых, не как к приходу (я знаю -меня знают), но к Церкви как к Телу Христову.

Конечно, очень важно, чтобы был внутренний ритм церковной жизни. Он бесконечно индивидуален: для одного – это несколько раз в месяц, для другого – несколько раз в год, но именно такой внутренний ритм и знание, что этот ритм есть, что необходимо приступать к Таинствам Церкви: к исповеди, к причастию, сознательно относиться к Церковному богословскому кругу. Это, пожалуй, главное.

– А как Вы считаете: где труднее всего оставаться православным?

– Конечно, очень трудно быть православным одному. Если рядом нет ни храма, ни одного близкого по вере и по убеждениям человека. Например, в советское время немало людей оказались в такой ситуации, когда на 100, 200, а где-то и на 500 км вокруг не было ни одного храма. Это всегда тяжело для души. Часто из-за этого человек закрывается, начинает отталкиваться от других людей – чего, конечно, не должно быть в жизни православного христианина.

Древние подвижники, кроме тех, кто достигал самых высоких степеней духовного совершенства, не жили поодиночке. Да даже и пустынники часто собирались для братского общения в воскресный день, встречались на Страстной или Светлой неделе. Это было относительное уединение, подразумевавшее все-таки братское общение, только избранные удалялись от человеческого общества.

Но даже если силою обстоятельств мы оказываемся в некоем духовном вакууме, нужно помнить, что всегда рядом Христос.

Конечно, сегодня опасность невольной духовной изоляции уже не настолько велика, как вчера. Но свои сложности есть и тогда, когда ты оказываешься среди, простите за дерзость, “профессиональных” христиан, то есть тех, кто формально принадлежит к Церкви и должен стараться быть христианином. Скажем, в православных школах, гимназиях и лицеях. Подразумевается, что там все (или большинство) верующие, церковные люди: и дети, и преподаватели. Но вот когда ребенок видит некоторое несоответствие между тем, что объясняет преподаватель на уроке и тем, что происходит в жизни (Например: “10 раз напиши заповедь “Возлюби ближнего своего” – в наказание, к завтрашнему дню!”), то здесь, конечно, тоже кроется серьезная опасность. И не одна. С одной стороны, если ребенок склонен к конформизму, то он примет правила игры, поймет, что вот тут нужно с благоговейным видом подойти к батюшке, вперед других взять благословение, улыбнуться и на его вопрос ответить что-нибудь такое правильное. А тут вот главное – не попасться на глаза преподавателю, а, уйдя за порог, можно все – там другая жизнь начинается. В этом случае реально существует опасность стилизации под Православие. С другой стороны, для детей с большой внутренней искренностью существует опасность оттолкнуться от этого и, увидев долю лицемерия и неправды, вовсе уйти “в страну далече”.

Тоже бывает и с взрослым: в вузах, семинариях, в православных институтах, поэтому ответственность тех, кто там работает, очень велика. Но и идущие туда не должны идти, как в духовный санаторий, а понимать, что только их внутренним усилием, а не внешними подпорками православной вывески будет укрепляться вера.

– Увы, сегодня многие верующие виноваты в том, что в Церковь не приходят новые люди. Что, по-Вашему, должны сейчас делать православные священники и миряне, чтобы люди, молодежь приходили в Церковь?

– Конечно, свою роль играет всякое внешнее делание. Конечно, нужно чтобы были православные газеты и журналы. Хорошо, что уже есть, что существует православное радио и ТВ. Но я не питаю иллюзий, что ваш славный журнал или газету “Татьянин День” будут читать так же, как “Московский комсомолец”. Даже если найдется какой-нибудь спонсор, который проплатит 200-тысячный тираж – не будет этого.

Я думаю, самое важное, что нужно сделать тем, кто уже сейчас пребывает в ограде Церкви и ощущает внутреннюю ответственность за то, что происходит в Церкви, – создать на своих приходах обстановку Heвраждебности по отношению к новоприходящим. Чтобы человек не ощущал себя новичком (это наша старая беда), которого как пробку из бочки выталкивают, чтобы у него не возникло чувства, что он никому здесь не интересен и не нужен, чтобы ему не стали сразу говорить о том, что он не так одет, не туда пришел, не туда встал. Это непросто и часто приходится внутренне сердце свое ломать и принимать такого, пусть неадекватно себя ведущего, пусть не в том костюме зашедшего, пусть не ко времени спрашивающего, но вот оказавшегося в церкви. На новых, вновь открытых приходах с этой проблемой несколько попроще. Там не сложились традиции такой закрытой корпоративности, которая, увы, встречается еще на приходах старых.

Еще одна важная проблема, когда пришедшие в храм сразу видят лавки, книжки, крестики, золото, серебро, баночки, скляночки и т.д. За всем этим уже и не поймешь, что главное, что нужно, а видна лишь торговля. Понятно, что мы живем в трудное время, и Церкви нужны деньги. Но нельзя этим соблазнять людей, а ведь многие соблазняются. Я сам, когда вижу священника в рясе с крестом или монаха, стоящего где-то у метро, рядом с продающими “Спид-Инфо”, думаю: “Уж не лучше бы вы помолились там, в монастыре, чем тут стоять – на соблазнах мира сего”. Это, конечно, тоже нам мешает.

– Отец Максим, несмотря ни на что, сегодня очень много молодежи приходит в Церковь. Однако при этом далеко не все остаются в ней надолго. Как Вы думаете, почему так получается?

– Как мы только что с Вами говорили, нередко вина лежит на самих верующих. И все же обвинять кого-то всегда легче, но почти всегда неправильно. В конечном итоге, все зависит от самого человека. Я думаю, что тем, кто приходит в Церковь, нужно стараться постоянно себе напоминать, что мы идем искать в Церкви Христа, а не более приятных, чем в миру, сверстников. Мы ищем не такого сообщества людей, которое живет по иным законам, чем мир, от которого мы оттолкнулись, не старца-духовника, не чудес, тем более не красоты пения, не древних икон, – мы ищем в Церкви Христа. Вот если это будет так, если мы будем просто о себе напоминать, то все остальное приложится. И людей нам Господь пошлет, и даст доброго духовника, наставника и все прочее обретется. Но если мы будем искать прежде всего человеческого, то произойдет то, что почти всегда происходит. Человек, которого мы видели кумиром, обязательно упадет с того пьедестала, на который мы сами его вознесли. Сами, понимаете. Так что и винить в таких ситуациях некого, кроме себя. Например, сегодня многим не нравится, что на них не так посмотрели, их не так приняли, что у священника нет той широты или той узости взглядов, которая лично этому человеку понятна и прочее, и прочее.

– Отчего так бывает?

– Думаю, так происходит оттого, что мы сегодня все хотим подогнать под свою мерку: не я в Церкви, а Церковь для меня. Вот люди и начинают примерять, как перчатки – этот приход, тот приход, или эта конфессия, другая конфессия. Где мне будет комфортно и спокойно, там я и останусь.

Но христианство, увы, вещь некомфортная. Чего-чего, а спокойствия в этом смысле слова в Евангелии нам не обещано. А мы часто ищем этого: уходим из мира, в котором тяжело и грустно, для того, чтобы здесь “припокоиться”, как на сеансе у психотерапевта. Но Церковь существует не для этого.

Жизнь Церкви – это невидимая брань, борение. Каждый из нас в таинстве Крещения обещался быть верным Христу. Не покой, а торный путь, тесные врата, продирание сквозь игольное ушко, так, что остается на нем вся оболочка, вся “шерсть” нашей привязанности к миру и все наше нежелание взглянуть на Небо – вот путь жизни церковного человека Тяжело? – Да нет: Христос говорит, что иго Его – благо и бремя Его – легко. И это правда. Дай Бог каждому испытать это.

Козлов Максим, протоиерей

Авторы

О. Максим закончил филологический факультет Московского Государственного Университета, где специализировался по кафедре классической филологии (древнегреческий и латинский языки). Во время обучения на старших курсах Университета внештатно сотрудничал в Издательском Отделе Московской Патриархии, подготавливал переводы с греческого языка, занимался реферированием греческой церковной прессы, работал с рукописями у архимандрита Иннокентия (Просвирнина).

В сентябре 1985 года был зачислен в состав профессорско-преподавательской корпорации Московской Духовной Академии и Семинарии.

В 1988 году окончил экстерном полный курс Семинарии, в 1990 году — Академии. Постановлением Совета Академии отцу Максиму присуждена учёная степень кандидата богословия за диссертацию на тему «Проповеди святого Иоанна Дамаскина на Богородичные праздники».

Принимал участие в деятельности Рабочей группы по разработке новой концепции духовного образования. За годы преподавания в МДАиС опубликовал более 100 статей и переводов (патрология, библеистика, церковная история, публицистика) в церковной и светской прессе и несколько книг. Неоднократно принимал участие в различных научно-богословских конференциях и собеседованиях. С 1996 года член Синодальной Богословской Комиссии.

С 2001 года является членом редколлегии сборника «Богословские труды», издаваемого издательским отделом Московского патриархата. В 2002 году определен членом совета Всероссийского Православного Молодежного Движения, отвечающим за работу со студенческой молодежью. Является заместителем председателя учебного комитета Русской Православной Церкви, главным инспектором учебного комитета.

Награжден орденом святителя Макария III степени. За успешные труды по духовно-нравственному воспитанию и просвещению молодёжи получил премию «Обретенное поколение».

Является автором нескольких публикаций, из которых наиболее известны книги публицистического содержания: «400 вопросов и ответов о вере, церкви и христианской жизни» и «200 детских вопросов и недетских ответов о вере, церкви и христианской жизни». И также принимал участие в написании первого вводного тома Православной энциклопедии, где им была написана статья «История духовного образования в Русской Православной Церкви».