Труханов Михаил Васильевич (1916–2006), протоиерей, духовный писатель.

Родился в 1916 году в селе Большая Тарасовка Клинцовского района Саратовской области в семье священника Василия Труханова. С детства прислуживал с братом в храме: выходил с подсвечником, подавал кадило, просфоры.
После революции из-за голода и гонений семья была вынуждена переезжать с места на место. Отцу священнику, как лишённому избирательных прав, продуктовые карточки не выдавались, не выдавались и членам семьи лишенца.

Михаила как сына священника не брали в школу, обучался дома. В ноябре 1929 года удалось поступить сразу в 8 класс. В школе он испытывал издевательства, как «сын попа». Учился он очень хорошо. По окончании 8 класса, в 14 лет, ему пришлось устраиваться на работу.

Чтобы продолжить образование уехал в Ташкент, работал фотометристом в тресте Геодезии, Астрономии и Картографии. В 1934—1937 гг. побывал в четырех комплексных экспедициях. В воскресные и праздничные дни в соборе прислуживал владыке, подносил облачения и стоял с посохом за богослужениями.

Весной 1937 года сдал экзамены за 10 классов экстерном и подал документы на поступление в Московский Институт Геодезии, Аэрофотосъемки и Картографии. Был зачислен на аэрофотосъемочный факультет. Регулярно посещал богослужения. С 1939 года стал прихожанином храма Николы в Кузнецах и духовным сыном о. Александра Смирнова.

Арест
26 февраля 1941 года в половине первого ночи, в студенческом общежитии, был произведен обыск. Обыск длился до 11 часов дня, все тщательно проверялось. Было найдено давнишнее прошение о благословении на монашеский постриг. Во время следствия содержался в Бутырской тюрьме в одиночной камере № 212. Был обвинен в «организации кружка по изучению Библии». На допросы вызывали преимущественно по ночам.

5 июня 1941 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило его по ст. 58–10, 58–11 УК РСФСР к 8 годам ИТЛ за «а/с агитацию, организацию и руководство нелегальной а/с группой церковников „Московское Богословское Христианское общество“, проводил вербовку новых лиц, устраивал нелегальные сборища». По тому же делу проходили Лещенко Ю.Ф., Угловский В.П. и др. Приговор подписал Л. Берия. Виновным себя «признал частично».

Заключение
26 июня 1941 г. был вывезен этапом в Унжлаг, был распределен на 123 лагпункт у ст. Сухобезводная (примерно 100 км к северу от г. Горький) на лесоповал. В декабре 1941 г. Михаил Труханов пришел в нетрудоспособное состояние (заболел дистрофией и авитаминозом), получил освобождение от выхода на работу по недостаточности сердечной деятельности.

В середине января 1942 года начальник лагеря запретил больше освобождать от работ (набралось уже человек 80). За неспособность выйти на работы, 14 января был отправлен в ШИЗО (карцер) .

18 января 1942 года после проверки ШИЗО оперуполномоченным был отправлен на центральный лагпункт. Но в стационар принят не был. Направлен в «слабосильную» команду могильщиков. Когда дошел уже до полного истощения, благодаря стараниям лагерного бухгалтера (притом немца по национальности), Михаила Труханова положили в больницу. По выздоровлении Михаил Труханов был отправлен в другой лагпункт — преподавать на курсовой базе элементы топографии.

Летом 1946 года был отправлен на лесоповальный штрафной лагпункт. Поводом к этому послужило троекратное (в течении 3 месяцев) предложение лагерного уполномоченного КГБ к сотрудничеству. Категорический отказ и резкий разговор о безнравственности такой деятельности, вызвали бурю словоблудия и плевки в его адрес, с обещанием «сгноить» в штрафном лагере.

В штрафном лагере учитывая его преподавательский опыт и большие знания поручили заниматься рационализаторской деятельностью и внедрением новых технологических методов. Разработал и внедрил на лесоповале рационализаторское предложение по переустройству вагонетки для распиловки на ней бревен, за что получил премию — 50 рублей .

В 1947 году был послан на обследование в тубдиспансер, где пробыл месяца два. Откуда в июле—августе был отправлен в ИТЛ на Дальний Восток через пересыльную тюрьму г. Кирова. Год провел в ИТЛ на окраине Хабаровска, где его по приезде чуть не убили «по подозрению в воровстве».

Свой восьмилетний срок завершил в пересылочном лагере бухты Ванино, откуда трижды назначался на этап в Магадан и трижды это отменяли. В феврале 1949 г. он был чисто юридически освобожден, но фактически оставлен в Ванино, до особого распоряжения.

В марте 1951 года последовало «распоряжение», этапом был выслан на бессрочное поселение в Красноярский край, в с. Абан Канского района, в 60 км от Канска, где сильно бедствовал, так работы кроме как в леспромхозе не было.

Второй арест
В 1953 году, через 12 дней после смерти Сталина, был арестован и вывезен в Красноярск. Поначалу «шили» террор (как знающему принципы действия атомной энергии), потом, после расстрела Берии, «остановились» на «антисоветской агитации».

Тогда уже начались уже «открытые» судебные разбирательства — в присутствии работников МВД, КГБ и других «избранных» людей. Когда председательствующий на суде зачитывал вынесенный приговор, какой-то пожилой человек громко и торопливо выпалил: «Судьи! Что вы делаете? Даете 10 лет человеку. За что? Вы сами-то ведь знаете, что ваш подсудимый очень порядочный человек! Ах, судьи!» Председательствующий: «Не нарушайте процесса судопроизводства гражданин! Выведите его!» И охранники, взявши под руки нарушителя, стали выводить его из зала суда. Он же все кричал: «Судьи! Опомнитесь! Что вы делаете? Опомнитесь!»

Заключение
Был направлен в каторжный лагерь близ Омска .

11 мая 1956 года (после Пасхи) начала работать Комиссия Верховного Совета по пересмотру дел политических заключенных. Вызвали и Михаила Труханова. После получасового перекрестного допроса его удалили из комнаты на время совещания. Выходя за дверь, столкнулся с лагерным уполномоченным, так как он не закрыл за собой плотно дверь, то можно было услышать:

— Вот от вас вышел заключенный, а я у него десять дней тому назад изъял при обыске антисоветскую книгу на иностранном языке (на латыни), которую он называет Евангелием. Примите это во внимание, когда будете выносить свое решение об этом заключенном.

— Напрасно вы изъяли у зека Евангелие. Это минус вашей культуре, Евангелие написано около двух тысяч лет назад, и понятно, в нем не могло быть никакой антисоветчины. Вам следует возвратить Евангелие.

Через десять минут его позвали обратно и объявили о полной реабилитации.

18 мая 1956 г. прибыл в Москву, явился в свой институт, где довершил образование.

9 марта 1958 рукоположен в сан священника в Чернигове года Преосвященнейшим Андреем, Епископом Черниговским и Нежинским.

В 1967 году закончил Московскую Духовную Академию. Служил в г. Пушкино Московской области.

14 ноября 1979 года вышел за штат.

16 марта 2006 года умер. Последнее время отец Михаил жил недалеко от дер. Касынь в Свято-Духовом скиту под Минском, в Белоруссии. Первую панихиду по усопшему совершил близко знавший его Митрополит Минский Филарет, Экзарх Белоруссии. Похороны состоялись 20 марта на Ваганьковском кладбище г. Москвы. Отпевал его настоятель храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище протоиерей Василий в сослужении более двадцати священников и трех диаконов. На похороны пришли многочисленные духовные чада усопшего.

Известен отец Михаил и как автор множества пастырских работ, и как духовник. Про него снят документальный фильм «Да будет воля твоя».

Труды
Об истоках христианской веры. Москва. 1993
Как спастись в современном мире. Апология христианского поста. Москва. 1993
Прикосновение любви. Москва. 1994
Дивны дела твои, Господи. Слово о шестодневе. Москва. 1995
Воспоминания: первые сорок лет моей жизни. Москва. 1996
О поминовении усопших. Москва. 1996
Православный взгляд на творчество. Москва. 1997
О страстях и борьбе с ними. Москва. 1998
Путь к истине — смирение и любовь. Москва. 1999
Молитвы. 1999
Мысли христианина о браке.

«Я ощущал Бога лично рядом…»

«Боже, будь со мною, как был Ты с отцами нашими когда-то. Благослови мои мысли, слова и дела. Благослови мои встречи и мои расставания. Благослови мои входы и выходы. Благослови мои желания и освети мои мечты. Благослови мои вдохи и мои выдохи. Благослови мои искания Тебя и удостой милости Твоей во славу Твою. Боже, прости меня и научи меня. Боже, будь со мною всегда!» Это слова молитвы, написанной в Омске в 1955 году протоиереем Михаилом Трухановым исповедником, который 15 лет провел в тюрьмах, лагерях и ссылке, духовным писателем, проповедником, наставником, духовником…

Об отце Михаиле вспоминает Валентина Андреевна Звонкова, келейница батюшки, которая была с ним рядом в течение почти 40 лет.

Протоиерей Михаил Труханов

Будничные богослужения превращались в праздничные

– Валентина Андреевна, расскажите, пожалуйста, как вы познакомились с отцом Михаилом.

– В 1962 году я трудилась в храме Всех святых на Соколе. Когда наши священники были в отпуске, нам в храм прислали отца Михаила Труханова. Служил он у нас всего лишь три месяца. Но его службы были совершенно необыкновенные, причем за каждым богослужением он говорил проповедь. На будничной Литургии в храме обычно бывало не больше десяти человек. И вот после службы к нам, певчим, подходили прихожане и спрашивали: «А когда еще будет служить этот батюшка?» Мы им отвечали. Так что со временем народу в храме прибывало.

Отец Михаил очень просто мог говорить о самых сложных вещах. Он, например, объяснял молящимся, что такое «Господи, воззвах», что такое стихиры, что такое «Свете Тихий»… Каждую Литургию обязательно он разъяснял Евангелие, которое читалось на сегодняшний день, говорил о его содержании и всегда делал выводы, как нам это применять в нашей жизни. Поэтому будничные богослужения стали превращаться буквально в праздничные, и к концу его трехмесячного служения наш храм на Соколе был наполнен молящимися.

Конечно, нельзя не вспомнить о его проповедях: они были просто потрясающими! Но лучше всего не говорить о его проповедях, а послушать его самого, его голос… Когда ты слушал отца Михаила, все твое существо просто трепетало.

– А как получилось, что отец Михаил был отстранен от служб?

– Трехмесячный срок его служения в нашем храме закончился, вышел из отпуска настоятель…

В ближайшую субботу состоялось праздничное богослужение, храм был полон. Вообще храм Всех святых, как правило, на праздники всегда бывал полон молящимися: это такое особенное место, где храмов поблизости мало. Я, как обычно, пела на клиросе. Служба закончилась, настоятель вышел из царских врат и направился к выходу. А в нашем храме наверху есть комната настоятеля, там же рядом располагался и хор. И вот народ расступился, чтобы дать дорогу отцу настоятелю, и лишь те, кто стоял рядом, брали у него благословение. Он поднялся к себе наверх и стал оттуда наблюдать: у меня замерло сердце, потому что народ из храма не уходил.

Батюшка отец Михаил долго не выходил из алтаря, вероятно предчувствуя, что что-то должно произойти, так как весь народ ждал именно его. И когда он вышел, конечно, все кинулись к нему под благословение.

Сами понимаете, что для настоятеля это было очень неприятно: его прихожане пропустили и остались ждать отца Михаила!..

За эти три месяца отец Михаил сумел привлечь к себе большое количество прихожан. У нас есть воспоминания рабов Божиих Александры и Тамары, которые свидетельствуют о том, что батюшка в то время исцелил тяжело больную раком Евдокию (у нее была четвертая стадия рака). Конечно, слух об этом разнесся среди прихожан, люди почувствовали его молитвенную помощь и любовь, потому естественно, что очень быстро его полюбили.

Но так получилось, что та служба была для отца Михаила последней в нашем храме. Уже в понедельник настоятель послал рапорт в Патриархию, где сообщалось, что отец Михаил в храме пьет, дебоширит, никогда его не видели трезвым, а кроме того «искажает Евхаристический канон». Буквально на следующий же день был получен указ: отца Михаила от служб отстранить.

Он служил каждый раз как будто в последний

– Я напомню нашим читателям, что это был за период для Русской Церкви. Наверное, самое тяжелое время, когда в храме главным был не священник, а староста, который был обязан проводить в жизнь политику советских структур.

Михаил Труханов, 1946 г., Унжлаг – Да, я думаю, многие наслышаны об этом времени. Именно в эти годы руководитель нашего государства Никита Хрущев обещал «показать по телевизору последнего попа» и закрыть последний храм. Конечно, православное духовенство в те годы испытывало очень серьезные гонения со стороны властей. Да и высшее наше церковное руководство, наверное, в большинстве своем жило по принципу «что прикажут».

Разумеется, мы никого ни в чем не виним – всем было очень тяжело, от духовенства власти требовали неукоснительно выполнения всех указаний. Имея семьи и близких, многие поддавались и шли на уступки, выполняя распоряжения властей. Мы не можем сейчас судить никого: в то время просто выжить было очень и очень тяжело…

– Валентина Андреевна, вы сказали, что отец Михаил очень быстро привлек к себе большое количество народа. Как вам кажется, в чем тут дело? Как вообще тогда совершались службы? Разве священники в то время формально относились к своим обязанностям, не проповедовали?

– Нет, проповеди они произносили… Но еще раз повторю: вы просто не представляете, как проповедовал отец Михаил! Он настолько напрямую обращался к людским сердцам, говорил так от души, с такой любовью… Раньше мы такого никогда не слышали! Впечатление от его проповедей словами не описать: надо было слышать и видеть перед собой такого проповедника, каким был отец Михаил! Он отдавал вам всю свою душу, старался вас как-то привлечь, внушить вам истины веры…

– Видимо, он предстоял Богу без оглядки на власти и не думая о том, что ему за это будет потом…

– Он всякий раз служил именно так, как будто служит в последний раз. Его все время гоняли, и когда уж допускали до службы, он был этому искренне рад. И в те дни он старался передать людям все, что только мог. Это очень сказывалось на восприятии его служения: люди чувствовали его любовь и веру. Мало того, в то время, действительно, проповедей было немного, богослужения часто совершались формально. Поэтому когда отец Михаил служил с молитвой, вкладывая в богослужение всю душу, горя любовью к Богу и людям, все это ощущали.

– Народ исстрадался по искреннему пастырю…

– Да! Поэтому народ так к нему и тянулся, понимаете? Этого просто не передать словами: надо общаться с человеком лично, видеть его перед собой, видеть его глаза, видеть, с какой любовью он относился к каждому. Этим и объясняется большой приток богомольцев на его службы.

«У тебя даже образования нет, а ты все проповедуешь…»

– А как сложилась судьба отца Михаила после удаления его из храма на Соколе?

Лист рукописи протоиерея Михаила Труханова. http://orthodoxy-book.ru – Его отправили «за штат». И вот в конце года Святейший Патриарх Алексий (Симанский), как рассказывали, просматривал личные дела священников и, прочитав об отце Михаиле, проговорил: «Да, пьяницы у нас есть. Дебоширы у нас есть. Но чтобы священник искажал Евхаристический канон… Да его не просто за штат, его надо лишить священства!» Но сначала он решил вызвать к себе отца Михаила, чтобы с ним поговорить.

Вызывает, расспрашивает о его семье, о службе… а потом и говорит: «Батюшка, пойдете служить ко мне?..» И берет его служащим священником в Патриаршую Крестовую церковь в Переделкино. И отец Михаил служил там.

И опять получился конфликт с настоятелем… Настоятель Крестовой церкви не обладал даром проповеди, а отец Михаил проповедовал за ранними Литургиями. И вот настал момент, когда Святейший благословил его проповедовать и за поздними…

Надо сказать, что богословского образования у отца Михаила тогда не было: он не закончил даже семинарии. А проповедовал и за ранними, и за поздними Литургиями, проповедовал и по вечерам. И опять возникла обычная человеческая зависть, священники ему пеняли: «У тебя даже образования нет, а ты все проповедуешь…»

И вот на Пасху Святейший пригласил притч на чаепитие и стал расспрашивать, какие у кого имеются вопросы или предложения. Именно тогда отец Михаил обратился к Святейшему за благословением поучиться в академии и получить богословское образование.

Буквально за несколько дней отец Михаил смог сдать программу по духовной семинарии, кроме того, сдал экзамены и за первый курс академии.

Пришел к Патриарху и говорит: «Ваше Святейшество, я сдал экзамены и за семинарию, и за первый курс академии, могу продолжить сдачу экзаменов и дальше, но только я не знаю греческого и еврейского языков… Как вы благословите?» Слова Патриарха, как вспоминают, были буквально такими: «Иди и понюхай, чем там пахнет!» И батюшка три года обучался в академии.

В академии

– Что вспоминал отец Михаил о годах, проведенных в академии?

– Батюшка ежедневно, невзирая на то, во сколько начинались занятия, был в храме и вынимал частицы за всех родных. Вспоминал отец Михаил и преподавателя А.П. Горбачева, который читал студентам… политэкономию. Надо сказать, что всех студентов в обязательном порядке загоняли на политзанятия, и Анатолий Петрович, встречая отца Михаила, говорил ему: «А тебе, батюшка, здесь делать нечего, иди!..» А однажды, как вспоминал батюшка, тот подошел к нему наедине и говорит: «Молись за меня, я предатель! Ведь у меня отец – священник… Прости меня и молись за меня!..»

Отец Михаил всегда совершал этот поклон, говоря: «Передо мной – Сам Спаситель, как я могу Ему не поклониться!»

Отец Михаил всегда молился с земными поклонами, даже на Пасху. Хотя мы знаем, что существуют дни, когда по Уставу церковному поклоны не разрешаются. Но на Евхаристическом каноне перед задостойником на Литургии отец Михаил всегда совершал этот поклон, говоря: «Передо мной – Сам Спаситель, как я могу Ему не поклониться!»

В академии не было это принято, ректор даже сказал ему как-то: «Отец Михаил, вы являетесь соблазном для учащихся, и если вы не прекратите, я буду вынужден вас уволить из академии!» Батюшка, весь в слезах, молился Царице Небесной…

И вдруг на Пасхальной седмице в академию приезжает митрополит и совершает Литургию (я сейчас не помню его имя). И во время Евхаристического канона сам делает земной поклон! Ректор вынужден тоже делать земной поклон, все служащие – тоже, и с тех пор искушения для отца Михаила прекратились. Счастливый донельзя, батюшка продолжал свое служение…

Когда батюшка учился в академии, мы часто посещали Троице-Сергиеву Лавру, в которой у него также было много духовных чад, обращавшихся к нему за духовными советами.

Вспоминаю такой эпизод: все запевают «Воскресение Христово видевше…», поют дружно, а потом батюшка вдруг буквально кричит: «И поклонимся Ему!..» Потом подходит к владыке ректору и говорит: «Ой, владыка, простите меня, я же всех сбил!» Он был настолько ревностным, что это вырывалось у него помимо воли – настолько просто и искренне, что даже не передать! Владыка ректор смеется и говорит: «Отец Михаил, вы же поете лучше всех!»

«Я тебе благословляю семь раз в день!»

– А ведь это были годы безбожия, и остается только удивляться, что в такое время, когда прервалась традиция, появлялись столь горячие в вере люди, как отец Михаил. Валентина Андреевна, а что сам батюшка рассказывал о себе? Откуда у него было такое рвение и ревность по Богу?

– Чтобы понять это, нужно полностью пересказать батюшкину биографию. Она подробно описана в книгах о нем. Их на сегодняшний день вышло очень большое количество, больше двадцати тысяч экземпляров мы уже издали. Это как раз сорок лет моей жизни.

Отец Михаил рассказывал, что у него был очень верующий отец, который пострадал на Колыме. И вот этот заряд от отца ему и передался. Батюшка вспоминал слова отца: «Мишенька, где бы ты ни был, чем бы ни занимался, я тебе благословляю семь раз в день! Помни об этом!» Дедушка у отца Михаила был строителем храма. Видимо, вера родительская перешла к нему.

Еще вспоминается эпизод: батюшкин отец умирал – воспаление аппендицита. Его привезли в больницу, а там говорят: «Мы не возьмем, не жилец! Везите умирать домой!» Мише в ту пору было 9 лет, когда отца привезли умирать домой. И вот отец говорит ему: «Мишенька, читай “Отче наш”»! Тот прочел. «Читай еще! Попроси Господа, чтобы Господь исцелил твоего папу!» Он еще раз прочитал. «Еще раз прочти!» Прочел и в третий раз. Отец его поцеловал: «Ну, теперь иди, а я засну…» Проснулся и встал с постели здоровым.

– И удивительная, и поучительная история!

– Потом – годы обучения в школе, потом голод… Потом отец Михаил (это он подробно сам описывает) ощутил присутствие Бога рядом с собой. Он вспоминает, что тогда он молился и говорил мысленно: «Господи, я хочу целиком принадлежать Тебе, быть всецело Твоим рабом – слушать Тебя во всем и исполнять Твою волю!».

«Эта радость, которая меня тогда охватила, – пишет отец Михаил, – очень долго присутствовала во мне. И я ощущал Бога лично рядом».

А потом, ввиду того, что начался голод, Мишу отправили в Ташкент к знакомым, там он начал учиться, ездил в экспедиции… Это целая история жизни человека. Потом его арестовали: он создал кружок по изучению Библии. Но не только за это, а и потому, что его отец был верующим – и он в 1938 году погиб на Колыме. Все духовенство, бывшее с ним сначала в Ашхабаде, вывезли на Колыму, где они впоследствии все погибли, за исключением одного диакона, который и рассказал об этом.

«Я покорился воле Божией и только просил Бога, чтобы Он был со мной»

– А как отец Михаил переносил гонения?

– Существуют молитвы отца Михаила, в которых он прямо обращается к Богу с просьбой сохранить его в заключении. И когда он еще только был в Бутырках, однажды в молитве обратился ко Господу так: «Господи, за что мне все это? Я так старался Тебе служить: выполнял все Твои заповеди, причащался, постился… Ну почему Ты так поступил?» И, как он потом сам рассказывал, ему на третий день было открыто, что это – воля Божия. «Поскольку это воля Божия, я покорился ей и только просил Бога, чтобы Он был со мной», – рассказывал отец Михаил.

Именно поэтому, принимая со смирением все трудности жизни, принимая свое заключение, отец Михаил осознавал, что он – с Богом, и Господь – с ним. «Я не могу всего описать, мне просто не поверят, – говорил отец Михаил, – но Господь был настолько близок ко мне, что происходили настоящие чудеса». А чудес было много: и во время изготовления пилы на Севере, и спасение от смерти, когда его вынесли буквально из мертвецкой, и назначение врачом (это притом что у него не было медицинского образования), начальником лаборатории. К этому добавим, что заключенного просто нельзя было назначить на эту должность: он ведь мог отравить людей, имея доступ к химикатам. Но чудо было чудом: отец Михаил возглавлял лабораторию, имея помощником вольнонаемного офицера…

«Кто меня сюда направил, Тот меня и освободит!.. Видимо, Господь еще не закончил работу надо мной»

Батюшка всегда пребывал в молитве, он постоянно ощущал присутствие Бога рядом с собой. К концу ссылки матушка Вера, его супруга, в письме пишет отцу Михаилу: «Мишенька, таких, как ты, уже давно реабилитируют. Может быть, послать запрос на пересмотр твоего дела?» Он отвечает ей в письме: «Кто меня сюда направил, Тот меня и освободит! Никаких мер не принимай; видимо, Господь еще не закончил работу надо мной, чтобы меня довести до того уровня, когда бы я мог освободиться!» Поэтому он отказался даже от защиты.

Потом отца Михаила полностью реабилитировали, и он продолжил свое, уже пастырское, служение.

– Рассказывают, что отец Михаил обращал самое строгое внимание на то, когда человек в последний раз причащался Святых Христовых Таин.

– Да, это сегодня такой вопрос, на который разные священники отвечают по-разному. Отец Михаил говорил всегда о том, что причащаться надо чаще. Если рассуждать, готов ты или не готов приступить к Таинству, то вопрос подготовки нужно рассматривать в другом ключе. Готовы мы никогда не будем. Наша готовность – в покаянии, в искреннем покаянии. При этом ты должен считать себя самым ничтожным и грешным. Вот это самое главное в период подготовки к Причастию.

Потому что только благодатью Божией и уже тем, что мы пришли, что мы смирились, что мы стараемся покаяться, мы сможем подготовиться. И Господь, видя наше желание искреннее (именно в наше трудное время), поспешит нам навстречу. Для мирян – хотя бы раз в три недели – причащаться обязательно. Для монаха можно чаще, семейным – иначе. Люди же все разные…

Вспомним и мы, читатели, этого удивительного подвижника, нашего современника, подвиг которого в стяжании благодати Божией подобен подвигу древних святых отцов. Пусть наше сердце в молитве повторит этот дивный возглас отца Михаила Труханова: «Боже, будь со мной всегда!» И верим, что батюшка, который сейчас пребывает с Тем, Кого он призывал всю свою жизнь, имеет дерзновение молиться о нас, оставшихся на земле, но любящих Бога и призывающих Его святое имя!

Вечная и блаженная память дорогому отцу Михаилу Труханову!

ТРУХАНОВ МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ

Труханов Михаил Васильевич (1916-2006), протоиерей, духовный писатель.

прот. Михаил Труханов служит панихиду на Бутовском полигоне.

Родился в 1916 году в селе Большая Тарасовка Клинцовского района Саратовской области в семье священника Василия Труханова. С детства прислуживал с братом в храме: выходил с подсвечником, подавал кадило, просфоры.

После революции из-за голода и гонений семья была вынуждена переезжать с места на место. Отцу священнику, как лишённому избирательных прав, продуктовые карточки не выдавались, не выдавались и членам семьи лишенца.

Михаила как сына священника не брали в школу, обучался дома. В ноябре 1929 года удалось поступить сразу в 8 класс. В школе он испытывал издевательства, как «сын попа». Учился он очень хорошо. По окончании 8 класса, в 14 лет, ему пришлось устраиваться на работу.

Чтобы продолжить образование уехал в Ташкент, работал фотометристом в тресте Геодезии, Астрономии и Картографии. В 1934-1937гг. побывал в четырех комплексных экспедициях. В воскресные и праздничные дни в соборе прислуживал владыке, подносил облачения и стоял с посохом за богослужениями.

Весной 1937 года сдал экзамены за 10 классов экстерном и подал документы на поступление в Московский Институт Геодезии, Аэрофотосъемки и Картографии. Был зачислен на аэрофотосъемочный факультет. Регулярно посещал богослужения. С 1939 года стал прихожанином храма Николы в Кузнецах и духовным сыном о. Александра Смирнова.

Арест

26 февраля 1941 года в половине первого ночи, в студенческом общежитии, был произведен обыск. Обыск длился до 11 часов дня, все тщательно проверялось. Было найдено давнишнее прошение о благословении на монашеский постриг. Во время следствия содержался в Бутырской тюрьме в одиночной камере № 212. Был обвинен в «организации кружка по изучению Библии». На допросы вызывали преимущественно по ночам.

5 июня 1941 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило его по ст. 58-10, 58-11 УК РСФСР к 8 годам ИТЛ за «а/с агитацию, организацию и руководство нелегальной а/с группой церковников «Московское Богословское Христианское общество», проводил вербовку новых лиц, устраивал нелегальные сборища». По тому же делу проходили Лещенко Ю.Ф., Угловский В.П. и др. Приговор подписал Л. Берия. Виновным себя «признал частично».

26 июня 1941 г. был вывезен этапом в Унжлаг, был распределен на 123 лагпункт у ст. Сухобезводная (примерно 100 км к северу от г. Горький) на лесоповал. В декабре 1941 г. Михаил Труханов пришел в нетрудоспособное состояние (заболел дистрофией и авитаминозом), получил освобождение от выхода на работу по недостаточности сердечной деятельности.

В середине января 1942 года начальник лагеря запретил больше освобождать от работ (набралось уже человек 80). За неспособность выйти на работы, 14 января был отправлен в ШИЗО (карцер) .

18 января 1942 года после проверки ШИЗО оперуполномоченным был отправлен на центральный лагпункт. Но в стационар принят не был. Направлен в «слабосильную» команду могильщиков. Когда дошел уже до полного истощения, благодаря стараниям лагерного бухгалтера (притом немца по национальности), Михаила Труханова положили в больницу. По выздоровлении Михаил Труханов был отправлен в другой лагпункт — преподавать на курсовой базе элементы топографии.

Летом 1946 года был отправлен на лесоповальный штрафной лагпункт. Поводом к этому послужило троекратное (в течении 3 месяцев) предложение лагерного уполномоченного КГБ к сотрудничеству. Категорический отказ и резкий разговор о безнравственности такой деятельности, вызвали бурю словоблудия и плевки в его адрес, с обещанием «сгноить» в штрафном лагере.

В штрафном лагере учитывая его преподавательский опыт и большие знания поручили заниматься рационализаторской деятельностью и внедрением новых технологических методов. Разработал и внедрил на лесоповале рационализаторское предложение по переустройству вагонетки для распиловки на ней бревен, за что получил премию — 50 рублей .

В 1947 году был послан на обследование в тубдиспансер, где пробыл месяца два. Откуда в июле-августе был отправлен в ИТЛ на Дальний Восток через пересыльную тюрьму г. Кирова. Год провел в ИТЛ на окраине Хабаровска, где его по приезде чуть не убили «по подозрению в воровстве».

Свой восьмилетний срок завершил в пересылочном лагере бухты Ванино, откуда трижды назначался на этап в Магадан и трижды это отменяли. В феврале 1949 г. он был чисто юридически освобожден, но фактически оставлен в Ванино, до особого распоряжения.

В марте 1951 года последовало «распоряжение», этапом был выслан на бессрочное поселение в Красноярский край, в с. Абан Канского района, в 60 км от Канска, где сильно бедствовал, так работы кроме как в леспромхозе не было.

Второй арест

В 1953 году, через 12 дней после смерти Сталина, был арестован и вывезен в Красноярск. Поначалу «шили» террор (как знающему принципы действия атомной энергии), потом, после расстрела Берии, «остановились» на «антисоветской агитации».

Тогда уже начались уже «открытые» судебные разбирательства — в присутствии работников МВД, КГБ и других «избранных» людей. Когда председательствующий на суде зачитывал вынесенный приговор, какой-то пожилой человек громко и торопливо выпалил: «Судьи! Что вы делаете? Даете 10 лет человеку. За что? Вы сами-то ведь знаете, что ваш подсудимый очень порядочный человек! Ах, судьи!» Председательствующий: «Не нарушайте процесса судопроизводства гражданин! Выведите его!» И охранники, взявши под руки нарушителя, стали выводить его из зала суда. Он же все кричал: «Судьи! Опомнитесь! Что вы делаете? Опомнитесь!»

Был направлен в каторжный лагерь близ Омска .

11 мая 1956 года (после Пасхи) начала работать Комиссия Верховного Совета по пересмотру дел политических заключенных. Вызвали и Михаила Труханова. После получасового перекрестного допроса его удалили из комнаты на время совещания. Выходя за дверь, столкнулся с лагерным уполномоченным, так как он не закрыл за собой плотно дверь, то можно было услышать:

— Вот от вас вышел заключенный, а я у него десять дней тому назад изъял при обыске антисоветскую книгу на иностранном языке (на латыни), которую он называет Евангелием. Примите это во внимание, когда будете выносить свое решение об этом заключенном.

— Напрасно вы изъяли у зека Евангелие. Это минус вашей культуре, Евангелие написано около двух тысяч лет назад, и понятно, в нем не могло быть никакой антисоветчины. Вам следует возвратить Евангелие.

Через десять минут его позвали обратно и объявили о полной реабилитации.

18 мая 1956 г. прибыл в Москву, явился в свой институт, где довершил образование.

9 марта 1958 рукоположен в сан священника в Чернигове года Преосвященнейшим Андреем, Епископом Черниговским и Нежинским.

В 1967 году закончил Московскую Духовную Академию. Служил в г. Пушкино Московской области.

14 ноября 1979 года вышел за штат.

16 марта 2006 года умер. Последнее время отец Михаил жил недалеко от дер. Касынь в Свято-Духовом скиту под Минском, в Белоруссии. Первую панихиду по усопшему совершил близко знавший его Митрополит Минский Филарет, Экзарх Белоруссии. Похороны состоялись 20 марта на Ваганьковском кладбище г. Москвы. Отпевал его настоятель храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище протоиерей Василий в сослужении более двадцати священников и трех диаконов. На похороны пришли многочисленные духовные чада усопшего.

Известен отец Михаил и как автор множества пастырских работ, и как духовник. Про него снят документальный фильм «Да будет воля твоя».

Труды

• Об истоках христианской веры. Москва. 1993
• Как спастись в современном мире. Апология христианского поста. Москва. 1993
• Прикосновение любви. Москва. 1994
• Дивны дела твои, Господи. Слово о шестодневе. Москва. 1995
• Воспоминания: первые сорок лет моей жизни. Москва. 1996
• О поминовении усопших. Москва. 1996
• Православный взгляд на творчество. Москва. 1997
• О страстях и борьбе с ними. Москва. 1998
• Путь к истине — смирение и любовь. Москва. 1999
• Молитвы. 1999
• Мысли христианина о браке.

>Литература

1. Вопросы о вере и спасении // газета «Радонеж» № 4 (122) 2002г.

Ссылки

• — БАЗА ДАННЫХ: НОВОМУЧЕНИКИ И ИСПОВЕДНИКИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ XX ВЕКА Православного Свято-Тихоновского Богословского Института
• — статья посвященная кончине прот. Михаила

«отдыхать» на 200 г хлеба в сутки

Вольнонаемный завпроизводством — 2000 руб.

20 апреля 1954 года каторжные условия были отменены: в бараках были сняты решетки с окон, запоры с дверей, а с одежды зеков спороли каторжные номера.

Православные истории

Михаил Васильевич Труханов родился 14 сентября 1916 года в Саратовской области в семье священника Василия Труханова (который позднее погиб в ссылке на Колыме). В школе он испытывал издевательства, как “сын попа”.

В 1941 году, во время учебы на астрономическом факультете Московского института, Михаил Труханов был арестован по статье 58-10 (за создание кружка по изучению Библии) и отбывал срок заключения в различных лагерях ГУЛАГа. Освобожден 11 мая 1956 года и вскоре реабилитирован.

Рукоположен в сан священника в Чернигове 9 марта 1958 года Преосвященнейшим Андреем, Епископом Черниговским и Нежинским. Служил на приходах Московской епархии. Окончил Московскую Духовную Академию. Вышел за штат 14 ноября 1979 года. Умер отец Михаил в Свято-Духовом скиту под Минском, в Белоруссии.

Боже, будь со мною,
Когда завистники клевещут на меня,
Когда товарищи смеются надо мною,
Когда враги преследуют меня,
Я пред Тобой — одна молитва:
Боже, будь со мною!

Когда от общества родных я отлучен,
Когда презрен я властью и страною,
Когда в тюрьму иль лагерь заключен,
Я пред Тобой — одна молитва:
Боже, будь со мною!…

Разумеется, что меня никакие суды не брали, потому что за веру по нашему уголовному кодексу у судей не было основания решать приговор какой-то. Поэтому меня направили на особое совещание, которое обычно давало заключение, не обращая внимания на статью. И вот мне, грешнику, по особому совещанию дали 8 лет — первый срок мой.

Я на радостях, что все кончилось благополучно для меня, особое совещание дало приговор мне, выхожу, получив эту записку. И тут меня впускают в камеру, где такие же, как я, раньше меня получившие приговор по особому совещанию. Я вхожу туда радостный, потому что уже определился срок, а там все с напряжением смотрят на меня и задают вопрос: «Что, на свободу?» Я говорю: «Нет, 8 лет». Тогда решили, что я рехнулся. Все от меня отстранились, потому что там были те, кто хныкал, кто жалел своих детей, жен, оставшихся на свободе. Теперь они, кормильцы, уходят на многие годы в тюрьмы.

Все от меня отступились. Я прошел через всю камеру до окна по дорожке. У окна снаружи стояло дерево, и птахи там пищали. А я только творил Псалом 146: Хвали, душе моя, Господа. Восхвалю Господа в животе моем, пою Богу моему, дондеже есмь. Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в них же несть спасения. Изыдет дух его, и возвратится в землю свою: в той день погибнут вся помышления его. Блажен, ему же Бог Иаковль помощник его, упование его на Господа Бога своего. Сотворшаго небо и землю, море и вся, яже в них. Хранящаго истину в век, творящаго суд обидимым, дающаго пищу алчущим. Господь решит окованныя, Господь умудряет слепцы. Господь возводит низверженныя, Господь любит праведники. Господь хранит пришельцы, сира и вдову приимет, и путь грешных погубит. Воцарится Господь во век, Бог твой, Сионе, в род и род. Аллилуйя.

Это было в день, когда я получил уже постановление особого совещания, дающего мне 8 лет. Всё, кончено, дальше идет тюремное, то, что я вам уже читал.

— А как было сформулировано, за что вам дали 8 лет?

— Меня арестовали, когда я был студентом 4 курса астрономического факультета. Причиной ареста было то, что я сам увлекся изучением Библии и еще товарищей привлек. Поэтому меня взяли, посадили. Моим товарищам дали по 5 лет, а мне, как основному, дали 8. Потом я освобождался, но до особого совещания, до особого распоряжения. И так мой срок длили, и длили, и длили. В общей сложности я провел там 16, 5 лет. Но это неважно.

— Но они же не могли так написать — за то, что вы изучали Библию? Тогда же это вроде была страна, в которой все можно.

— Вы не забывайте, что у власти стояли большевики, а большевики были атеистами. Поэтому они видели во мне того врага, который должен быть наказан, изолирован от общества. Я еще не попал под разряд тех списков, которые давались потом на расстрел. Но такова была воля Божия.

Я любознательный человек, поэтому заинтересовался атомной энергией в свое время. И уже на пересылках, когда меня из Унженских лагерей на Дальний Восток перегоняли в вагонзаках, меня вели туда 4 месяца. Не удивляйтесь такому долгому сроку, потому что меня привозили в один пересыльный пункт, а там переполнено было, не принимали. Меня возвращали назад, 3 недели срок карантина, потом они уже созванивались по телефону, везли опять туда. Так что эти челночные наезды выразились в 4 месяцах, когда я из Нижнего Новгорода (тогда это был город Горький) до бухты Ванина — это конечный пункт заключенных, откуда отправляли на Колыму — приехал туда. На Колыме меня несколько раз сажали в «Джурму» — пароход, который перевозил по океану в Норильск. Я не удостоился той чести, чтобы погибнуть там. Меня на материке оставили.

Я заинтересовался словом Божьим вплотную после того, как получил известие от мамы, что мой папа был арестован, и получил от папы последнее письмо с Колымы (его на Колыму отправили), где он пишет: «Я не знаю, чем ты будешь заниматься. Я тебя каждый день, 7 раз в день благословляю, чтобы Господь был с тобой». После этого я стал вести себя по-христиански.

Будучи студентом 4 курса астрономического факультета, я регулярно посещал храмы, исповедовался, причащался. Словом, стал вести строгую христианскую жизнь.

Наступило время, когда я почувствовал, что недостаточно у меня знаний Священного Писания, поэтому я стал изучать и Библию, не только Новый Завет, но и Ветхий. В этом отношении нашлись те мои товарищи по храмам и по стремлению так же знать слово Божие, как и я. Образовалась группа в 3–4 человека, которые одинаково стремились знать слово Божие. Это продолжалось до тех пор, пока нас не выследили и — «цап-царап». Так я попал из общежития в Бутырку.

Бутырка была первая тюрьма, в которую я попал с воли. Начались допросы со всевозможными событиями, что было для меня в диковинку. В Великий Пост, разумеется, я ел все, что давали в тюремной камере, но в последнюю, Страстную седмицу, я решил, что не буду есть, чтобы по крайней мере 3 дня перед Пасхой попоститься как должно. И решил ничего не есть. Там дальше описано в книжках, что меня потом по режиму к начальнику тюрьмы вызвали, что я вроде объявляю политическую голодовку какую-то. Я говорю: «Какая там политическая голодовка? Я просто как христианин должен строго соблюдать пост перед Пасхой».

После разговоров меня отпустили, и я действительно эти 3 дня постился. Они успокоились, когда на первый день Пасхи я стал есть все. С этим было кончено. Пост 3 дня я выдержал. Началась Пасха.

А дальше заинтересовало, конечно, следствие, как это так в наше время 24-летний студент, когда мы строим коммунизм, отсталую линию ведет, еще и пост соблюдает. После этих разговоров, так как мое дело не подлежало никакому суду, никаким действиям прокуратуры, то направили меня с моим делом в особое совещание. Оттуда меня вызвали из камеры к окошечку, я подписал, что получил 8 лет исправительно-трудовых лагерей.

Я вхожу в камеру, где передо мной получившие разные сроки по особому совещанию человек 80 сидят. Я вхожу с улыбочкой, читаю Псалом 146, и ко мне сразу вся толпа: «Что, на свободу?» Я говорю: «8 лет». Тогда все: «Он с ума сошел». Все от меня отошли. Я прохожу к окну в камере. Как раз там за окном дерево зеленое, пташки поют. Я остановился и продолжаю читать этот же 146-й Псалом. Тут ко мне уже подошли верующие, я стал им разъяснять, кто я такой, началось объяснение.

Началась моя жизнь в лагере, потому что меня отсюда забрали в Унженские лагеря — это Нижегородская область. Там я провел около 7 лет.

Разные были истории. Большевики нигде покоя не давали. Это естественно, потому что представляете — молодой студент, 24 года, кажется, перед ним открыты все двери, а он тут занимается какой-то ерундой для них. Но, как бы то ни было, Господь мне давал мудрость. Я был то преподавателем по древесине — лагерь лесоповальный был, там лес рубили, то изобретателем в штрафном лагере, то врачом.

Моя мудрость покоряла всех, потому что, сами понимаете, если я что-то знаю по-человечески, это в объеме института или академии, а если мне Господь дает благодатную мудрость, я знаю больше того, что знают рядовые люди, окончившие институт или какие-то учебные заведения. Благодатная мудрость всегда больше того, что мы требуем от людей, окончивших какие-то учебные заведения.

— Батюшка, как складывались отношения с «урками»? Они же были совершенно другие.

— Я с «урками» сталкивался с первых же дней, потому что они считали, что я какой-то необычный человек. Либо какой-то сумасшедший, либо вообще не все у меня дома. Для них непонятной я фигурой был. То, что они меня обкрадывали, понятно всем. Сидя в пересыльной тюрьме Кирова, я по обычаю заключенных вечером пересказывал роман Генрика Сенкевича «Quo vadis» («Камо грядеши»), где делал соответствующие выводы, что христианская жизнь такая то, упор делал на то, как надо праведно жить, чтобы жить со Христом.

Разумеется, меня слушали и «урки». Ночное время, никто не мешал. Утром они ко мне подходят и говорят: «Вот Вы нам рассказывали, что совесть бывает неспокойна, когда человек ведет греховную жизнь. А мы вот воруем, вас бьем, и у нас совесть спокойна». Я им тогда сказал, что Святые Отцы говорят: «У кого совесть спокойна при греховной жизни, значит, слишком глубоко зашла нечисть в человеке. Поэтому нужно, чтобы человек этот одумался, покаялся, тогда у него опять возродится угрызение совести». Словом, привел их к тому, что нужно придти к Церкви, раскаяться в своих прошлых грехах и начать новую жизнь.

Это было мое практически первое выступление с призывом к тому, чтобы люди жили праведно, по-христиански, по Евангелию Христову. Затем при всех остальных каких-то словах, обращенных к заключенным, я всегда завершал тем, что призывал их к христианской жизни, к тому, чтобы они праведно жили и не грешили. Если они согрешали, то они должны приходить к покаянию, раз от разу становиться лучшими людьми, чем были до сих пор.

— Батюшка, сейчас покаяние — это пришел в церковь к священнику, он наложил епитрахиль, разрешил грехи. А вот там как исповедовались?

— Исповедь заключается в том, что я признаю себя виновным среди тех людей, с которыми я нахожусь. Официально исповедь-то, что вы говорите перед священником в храме. Он, как призванный к этому, выслушивает вашу исповедь, и если она требует какого-то вразумления, он вразумляет вас или накладывает на вас какую-нибудь епитимью, то есть то, что вы должны сделать для того, чтобы быть настоящим христианином.

Вот, скажем, наш Олег, который не причащался с тех пор, как родился. И то еще не знает, может, его при крещении обошли как-нибудь. Разумеется, священник должен его наставить и, по крайней мере, призвать его к тому, чтобы у него пробудилось настоящее сознание своих грехов, чтобы он покаялся в них, обещал Богу, что впредь не будет грешить, потому что Христос, отпуская грехи, Сам говорил: «Иди и впредь не греши». Вот это наказ каждого священника в конце исповеди. «Иди и впредь не греши. Воздерживайся, живи праведной жизнью. Живи так, как заповедовал Христос в Евангелии».

Христос говорит: «Если любите Меня, соблюдите заповеди Мои и идите за Мною узким путем, путем праведности и путем святости». Вот тогда будет настоящая жизнь христианская. Жизнь христианина — это не роскошь и ничегонеделание. Это трудная жизнь для человека, который хочет жить по евангельскому учению Христову. Всевозможные искушения, соблазны. Наш праведник Иоанн Кронштадтский говорил: «Христос первой заповедью сделал любить Бога всем существом и ближнего, как самого себя. А дьявол нас соблазняет на плотские удовольствия, на наслаждения плотского порядка. И мы охотно идем, потому что это проще». Я напился, у меня совесть спокойна, пока не просплюсь. Тогда опять выпью, опять у меня совесть успокоится. Я наслаждаюсь блудом, получаю наслаждения плотские. Какой там грех? Я получаю удовольствие и больше ничего.

— Скажите, пожалуйста, в тюрьме можно было причащаться?

— Практически невозможно. Я не говорю о тех исключительных случаях, когда мне приходилось причащаться в кировской тюрьме пересыльной, потому что там нашелся как раз священник из униатов, украинец. У него был антиминс, зашитый и запеченный в буханке хлеба. Когда его вызвали для того, чтобы вручить ему эту буханку хлеба, то дежурный два раза ножом разрезал эту буханку, ничего не нашел и сдвинул в сторону, чтобы он забирал. Я присутствовал при этой сцене. Он обрадовался, и когда мы отходили от надзирателя, получив эту буханку, он говорит: «Завтра служим литургию». Я: «Как?!” Он: «Все в порядке».

Оказывается, в этой буханке был запечен тоже еще флакон из-под пенициллина с вином и игрушечная гофрированная тарелочка. И там на клочке бумажки написано: «Благословляется однократное служение литургии, после чего съесть». И подпись епископа. Вот эту бумажку надо было съесть, после того как будет совершена литургия. Поэтому на следующее утро, на рассвете, батюшка отец Василий (я за него до сих пор молюсь каждый день) меня растолкал и говорит: «Служба».

Он служил все наизусть, прерывался только, когда с рыданием что-то произносил. Я был единственным слушателем, исповедником и причастником этой литургии. После того как была совершена литургия, я получил Причащение. Я не знал, что это Господь меня подкреплял своими таинствами, потому что мне предстояла длительная дорога. Я с Унженских лагерей должен был ехать на Дальний Восток, потому что меня направляли, оказывается, на Колыму. Я должен был приехать к Тихому океану.

Бухта Ванина — это бухта, которая этапировала в Магадан заключенных. Вот туда нас и привели, и там я жил больше года, пока меня отправляли. Но меня все-таки, даже когда приходил теплоход, чтобы забирать нас в трюм и везти в Магадан, оставляли на материке. Я не попал в Магадан, где кончил свою жизнь мой отец. Поэтому я всю жизнь скорбел, что я не там закончил свою жизнь. Я завидовал отцу. Потом началась у меня другая жизнь.

— Батюшка, наверняка отличались верующие — и священники, и монахи, и люди других конфессий — от всех остальных?

— Совершенно верно. Все были разные. Лагерь объединял всех заключенных, и, разумеется, что среди нас были и католики, и протестанты, и лютеране, и всех сортов сектанты. Сектанты, особенно иеговисты, проявляли очень большую энергию и старались все насадить свое. В этом отношении самыми добропорядочными всё-таки оставались православные христиане и католики. Они ни на какие уговоры властей не шли.

Власти, конечно, соблазняли. Чем? Если ты будешь выдавать других, то, конечно, будешь пользоваться уважением у властей. Вот они вербовали стукачей из числа заключенных, чтобы они других выдавали. Но стукачами не делались православные настоящие и католики. Все остальные — лютеране, протестанты и сектанты — всегда были стукачами. Их легко было соблазнить. Но не знаю ни одного примера, чтобы был стукачом какой-нибудь католик или православный. Если православный становился стукачом, значит, он отказывался от своего православия, потому что все знали, что предавать ближнего — это грех, тягчайший из всех грехов. Среди нас были люди всех сортов, но не все шли на поводу у КГБистов.

— Поведением отличались?

— Разумеется. Постов никаких никогда никто не соблюдал, потому что мы ели то, что нам давали. Разумеется, нам никто не приготовлял никакую постную пищу. Тут у всех было одинаково. Но вот возьмите католиков. У них огромная самодисциплина. То есть, если он католик…с каторги прежде всего вся бригада идет в столовую. Поели, он отходит, в зоне встречается с людьми, разговаривает, болтает с кем угодно. Потом вдруг отходит к стенке барака, ни с кем не разговаривает. «Я должен долг выполнить». Долг платит Богу — читает молитвы, Богородичное правило читает. Замыкается от всей компании заключенных, пока он не выплатит Богу долг. Долг — это их молитва к Богу, ежедневная. Он все время должен творить эту молитву. Покончит молитву — он будет опять играть в шахматы, разговаривать. Но это он делает.

У нас, у православных, такой самодисциплины нет, к сожалению. У нас есть обязанность другая. Скажите нашему Серафиму Саровскому, что ты что-то должен, он скажет — никаких. Где Дух Господень, там свобода нам сказана. Поэтому у нас все основано на свободе, которая дается Духом Святым.

— Как Вы молились, батюшка, там?

— Точно так же. Молились и в бараке под шум урок, под мат. Мы накрывались одеялом и творили свою молитву. Без молитвы ни одного дня не проходило. Это не только у меня, но думаю, что у всех православных. И днем, когда была возможность где-то уединиться, где-то помолиться, всегда этим временем пользовались.

Тяжелее всего было, конечно, вот так проповедовать Христа, Церковь, Крест. Тут уже требовалась инициатива проповедующего, чтобы он хотел кому-то внушить свои христианские правила. Скажем, я православный, я должен кого-то привести ко Христу. Я это делал довольно добросовестно, поэтому во всех тех местах, где мне приходилось быть с заключенными вместе, я всем и каждому старался внушить жизнь христианскую, жизнь по Евангелию Христову, используя все возможности, в том числе и уркам, и обычным заключенным.

Урки в лагере занимали отдельное место в секции барака, потому что у них всегдашний гвалт, всегдашняя ругань, каждая фраза с матом. Поначалу я пришел туда и стал своим греховным языком что-то говорить о Христе. Никакого внимания. Все по-старому. Но не забывайте: я христианин. Меня ведь посадили за Библию, прежде всего. Я знал несколько глав наизусть из Евангелия. Потом я уже понял, что нужно начинать с Евангелия. Я, ничего никому не говоря, читаю Евангелие вслух — 2 главы подряд. И тишина наступает.

После прочтения этих двух Евангелий, которые они слушают… Еще главарь какой-то с третьих нар крикнет: «Слушать!». Всё замирает. Я тогда с ними говорю час, они меня слушают, и даже то, что я им говорю о Христе, о Евангелии, о Кресте, о Церкви. Но всё начинается с Евангелия Христова. Евангелие — это книга любви, книга такая, которой нет равных в мире. Ничего в мире не может сравняться с Евангелием Христовым. Это книга любви Христовой, с которой Он до смерти крестной пришел, чтобы возвестить миру всему и спасать этот мир Евангелием.

— В своей книге Вы упоминали о том, что как-то в лагерь были принесены Библии, и потом как-то их на книги разрывали, чтобы их не нашли, и каждый читал по полгода одну книгу.

— Правильно. Это было и со мной. Каким путем? Вы не забывайте, что охрана — это тоже люди, и люди, которые за взятку все могут сделать. И вопреки всем нормам не пропускать туда ничего — нас за Библии сажали в тюрьмы, в лагеря, в карцер сажали, а тут сами охранники пропускали как-то. Поэтому когда к нам попадала Библия, мы старались, чтобы при шмоне, при обыске у нас не отъяли ее. Тебе даем такую-то главу, тебе такую-то. Мне досталось одно время Евангелие от Иоанна. Я поэтому его знал наизусть практически. Потом Апокалипсис — последняя книжка, тоже знал наизусть, потому что нет ничего другого, а раз она ежедневно у меня, я ее перед шмонами прячу. Самые страшные шмоны были перед майскими праздниками и перед Октябрьской революцией. Нас каждого поодиночке вызывали, раздевали, по-настоящему шмон делали. Поэтому к этому дню мы уже готовились.

— Прятали куда можно…

— Прятали как можно и сохраняли тем не менее. Они хитрили, и мы тоже хитрили, потому что знали, что все, что есть у нас такого, они заберут. Последнее время я в лаборатории работал, у меня были книжки по медицине, я между ними клал и Библию.

Прославить лагерь на весь Союз

— Батюшка, как к Вам начальство относилось?

— По-разному, потому что официально мы все враги народа. Поэтому к нам отношение было самое скверное, какое только можно было придумать. Но Господь делает невероятное. Я всегда был тщедушный, я никогда не мог выполнять норму по лесоповалу. И Господь, видя, что я бестолковый такой работяга, чтобы лес рубить, дал мне другое. Он мне дал мудрость Свою, и я стал действительно мудрее многих других среди окружающих. И этой мудростью покорял всех. То есть среди заключенных я был мудрее других. Скажем, вот учитель, окончил институт по древесине. Но говорю, Господь мне давал мудрость, зная, что я бестолковый, я не смогу просто выжить в условиях лесоповала.

Меня берут преподавателем этой же древесины в школу, где готовят руководителей работ из заключенных по лесоповалу — учетчиков, бригадиров. Есть школа специальная лагерная, и там они учат заключенных, передают опыт лесоповала, какие породы древесины, как нужно распознавать лес. И я попадаю в эту среду, потому что мне Господь дал мудрость такую, что я знал эти породы древесины лучше, чем они. На голову выше я их стоял.

Посылают меня, потому что приезжает ко мне уполномоченный, ко мне лично в лагерь из управления приехал, чтобы делать меня стукачом. Раз приехал, второй раз через месяц приехал, третий раз приехал, а я все вроде не понимаю, что он от меня хочет. Я ему говорю: «Я как христианин не имею права». Тогда он говорит: «Ты меня попомнишь. Я тебя сгною в штрафном лагере». Действительно, он уехал, через 3 дня пришел наряд такому-то в штрафной лагерь.

Приезжаю в штрафной лагерь, конвой меня заводит к начальнику лагеря. А там меня встречает один из тех курсантов, которых там я учил в числе преподавателей. Он меня встретил, к начальнику лагеря заводит: «Вот, я вам говорил, у нас там был чокнутый. Он все знает». И тут как раз звонок телефона. Звонит главный чекист по всему лагерю и говорит: «Там к вам пришел этот профессор, так вы смотрите его. Он хитрый, будет в зоне крутиться. Так помните: его только на общих работах на лесоповале».

Он положил трубку и говорит: «Слышите? Это о тебе говорят. Мне специальный дали наказ, чтобы я тебя только на общих работах». Да меня и прислали сюда для того, чтобы сгноить здесь. А этот говорит, который меня завел, руководитель работ из тех заключенных, что мы учили: «У него башка такая, что он…». Начальник стукнул по столу: «Ах так! Мы тоже чекисты. И нам важно, чтобы у нас производительность труда». Говорит своему заместителю: «Неделю на работы не выводить. А ты через неделю должен прийти и сказать, что ты придумал, чтобы наш лагерь прославился на весь Союз. Понял? Уходите!»

Я неделю не выхожу на работу. Я прихожу, мне по фамилии дают обед, ужин. Поместили меня в клетушке у входа в барак, но я уже пронес с собой маленькое Евангелие, микроскопическое, можно сказать, американского издания. Я читаю Евангелие, никуда не хожу. У меня нет ни карандаша, ни бумаги. На третий день пошел в нарядную и говорю: «Бумаги мне дайте, чтобы что-нибудь записать я мог». Дали мне карандаш, бумаги. На четвертый день я говорю: «Запишите меня в какую-нибудь бригаду, я посмотрю, что там делается». Записали меня, я вышел, посмотрел. Люди работают, шпалорезка работает, зашел в отделанную делянку, на пенек поднялся и молился: «Господи, вразуми меня, что я здесь должен сделать такого, чтобы и жизнь моя сохранилась, и чтобы я действительно мог что-то придумать для лагеря».

На следующий день пошел опять в нарядную, встретил того, кто учился у нас, и говорю: «Всё готово». Он обрадовался: «К начальству сейчас же». Начальник спрашивает: «Ну, что придумал?» — «Вот так и так». — «Может, тебе прикрепить двух-трех инженеров, чтобы тебе вычертили?» — «Нет, никаких инженеров не нужно. Только, если можно, школьную готовальню, чтобы окружности чертить». Он своему заместителю говорит: «Обеспечь его, чтобы все было. Кстати, что он все в тряпках ходит? Оденьте его в одежду первого срока». С меня сбрасывают одежду, в которой я прибыл, и дают мне одежду первого срока заключенного.

Я уже одет по-лагерному и числюсь здесь изобретателем. Я изобрел такое, что потом вызывают меня к начальнику и говорят: «Что нужно теперь?» — «Нужно, чтобы сделали. Как сделаете, будет все в порядке». Он говорит: «За этим не станет, у меня всех специальностей есть люди». Через месяц сделали они вагонетку, которую я проектировал. Приехали из управления руководители, и в журнале «Лесная промышленность» отпечатали нашу работу.

Лисогор был заместителем начальника лагеря по производству, сам КГБист, поэтому назвали изобретение, которое я внес, «Циркульная пила Лисогора». Ему по штату по лагерю объявили благодарность и премию 2000 рублей. Мне как заключенному, и я там прохожу как чертежник только, дали 50 рублей. Вот так у меня кончилась история с изобретательством.

Начальник лагеря говорит: «Мы будем строить производственное здание в зоне. Верхний этаж, четвертый, никем не занят. Я отвожу его тебе. Будешь там жить, на работу ходить не будешь. Только своей башкой думай что-то такое». Но Господь распорядился по-другому. Оказывается, я с этого лагеря должен был ехать в бухту Ванина. Так закончилась моя изобретательская миссия в Унженском лагере.

Там обычная лагерная атмосфера, КГБисты всегда, особенно к контрикам, каким был я, относились очень плохо. Они с нами не разговаривали иначе как без мата, как уголовники какие-то. А так они все покорялись только мудрости. Поэтому самое страшное, что, когда я уже был в каторжном лагере, то вольнонаемные КГБисты, их жены, офицеры приходили ко мне. Я заведовал клинической лабораторией и эпидемиологической, потому что среди местных врачей не было специалистов, которые могли бы эти лаборатории вести. А я же универсальный, я что угодно мог.

Даже сами КГБисты говорили, когда зашли разговоры, что какие-то дела пересматривают: «Вы пишите в верхи, мы дадим о Вас самые лучшие характеристики, и Вас освободить могут». И Вера Александровна прислала мне письмо: «Может быть, нанять какого-то адвоката, чтобы он поднял твое дело к пересмотру? Сейчас таких, как ты, пересматривают многих». Я ей написал: «Никаких мне адвокатов. Та воля Божья, которая меня посадила, она меня и выпустит».

— Вы рассказывали, что Вам как-то Пасху даже удалось отметить. Как это было? Все-таки заключение.

— Не забывайте, я кончал астрономический. Я могу рассчитать Пасху хоть на 100 лет вперед без календаря. Поэтому к пасхальному дню мы заранее готовились. Ко мне приходили, приносили яичко с воли, которое получили в посылке. Поэтому мы Пасху справляли по-настоящему.

— Чем на Пасху разговлялись?

— Тем, что получали с воли как то, потому что никто нас не будет специальным яичком потчевать. То, что в посылках получали, попадало ко мне.

— Вы вышли на волю. Ваши первые впечатления? Изменилась ли за 10 лет страна, отношения? Как к Вам стали относиться?

— Я вам даю свой молитвослов. Тут есть как раз по этому поводу. Сейчас я вам прочту.

Господи! На радостях полученной свободы из неволи душа моя стала как-то унылой и грустной. В суете начала новой страницы в жизни я перестал чувствовать, как бывало, близость Твою, Господи Христе! Господи! Будь со мною здесь, как был со мной там. Руководи мною здесь, как руководил там, во славу Твою. Аминь.

Вот молитва моя первая, когда я вышел оттуда.

— Второй срок за что был?

— У меня сроков не было, у меня подряд все шло. Выхожу на свободу юридически, а на самом деле меня оставляют в лагере до особого распоряжения. Значит, я в лагере живу как лагерник. Я не имею права выйти за околицу села, собрать зелень, ягодки или грибы, потому что это считается уже побегом. За нами следили, чтобы мы не бродили.

— До 50-го года Вы все по особому распоряжению числились?

— Да, все так. Вы вот со мной сидите и ничего не соображаете, потому что вы сидите с государственным преступником, оказывается. Я «руководитель» той группы, которая должна сбросить атомную бомбу на Кремль. И, знаете, с кулаками, с мордобоем ведется следствие надо мной. Мне грозит или 25 лет, или расстрел.

Когда я отказываюсь, они мне посылают «наседку». Знаете, что это такое? Наседка — это доверенный заключенный от КГБ. Он должен пожить со мной 2–3 дня и уговорить меня, что я должен все подписать. Он пришел и говорит: «Ты сидишь 12 лет, я сижу 7 лет, все равно нам выхода нет. В лагерях мы не пропадем с тобой. Подписывай все, и все в порядке». А я ему сказал: «Знаешь, я верю, что начальник следственного отдела, который меня ведет, не верит, что я государственный преступник. Он сам враг народа, скорее всего». Можете представить, какая реакция была его. Ему сказали, что он враг народа. Кто говорит? Один из заключенных. Разумеется, он сразу — смертный приговор в другом отношении. Выписывает мне за нетактичное поведение на следствии холодный карцер 5 суток: «Все равно подохнешь там». Оттуда не выходил никто после 5 суток. Вот отправили меня в холодный карцер.

Перед тем, как меня запустить, там шлангом с водой обливают камеру. Она моментально покрывается льдом. На стенках лед толщиной в палец. Все стены покрыты, пол покрыт. В полу каждые 15–20 см глубокие дыры. Оказывается, внизу стоит мощная холодильная установка, которая все морозит моментально. И там 5 суток я должен был сидеть.

В камере было тепло, где я сидел, пока следствие шло. Я, как был в гимнастерке и тапочках, так и пошел туда. Я не знал, что там будет такой карцер холодный. Я об этом узнал, когда у начальника тюрьмы был. Он говорит: «Распишитесь». Я расписался, и тогда спустили меня вниз, и я узнал, что такое холодный карцер. Я, столько лет пробывший в лагерях, с благодарностью Богу говорю, что в тюрьме, что в Кремле важно мне, чтобы с Тобою, Господи, быть. Если будет со мною Христос, что мне нужно еще? Одна радость и будет. Будет Христос со мною, будет всегда верный путь, самый правильный.

Протоиерей Михаил Труханов ― московский старец, яркий представитель богословской мысли прошлого века. Будучи сыном священника погибшего в 1938 году на Колыме, московский пастырь, протоиерей Михаил Труханов — старец с богатым жизненным опытом. Он имел проникновенный дар слова от сердца к сердцу, глубоко знал Священное Писание и творения святых Отцов. За дипломную работу по окончании обучения в Московской Духовной Академии батюшка получил степень кандидата богословия, что показывает эрудицию священнослужителя, знавшего языки: греческий, еврейский, английский. Ранее в нашей программе мы уже рассказывали об отце Михаиле, поэтому, вкратце напомним телезрителям биографию батюшки. Протоиерей Михаил Васильевич Труханов родился 14 сентября 1916 года в селе Большая Тарасовка Саратовской области в семье священника Василия Труханова. В 1923-м семья переезжает в Ташкентскую епархию, где Михаил учится в школе, после чего работает в тресте Геодезии, астрономии и картографии. В 1937 — он поступает в Московский Институт по этому же направлению. Здесь 25 февраля 1941 года его арестовывают и осуждают на 8 лет. Сначала он отбывает срок в Унжлаге, потом — на Дальнем Востоке и в Красноярском крае. А в 1953 году – новый арест, осуждение на 10 лет и пребывание в Омском лагере. В мае 1956 года следует досрочное освобождение. После полной реабилитации Михаил Труханов едет в Москву, где заключает брак с Верой Александровной Леонидовой, верной его помощницей в годы заключения. В 1958 г. архиепископ Черниговский Андрей рукополагает его в сан священника. С этого дня начинается путь многоскорбного приходского служения отца Михаила. В 1963 году батюшка, сдав экстерном экзамены за семинарию, в течение 4-х лет обучается в Московской Духовной школе. До 1979 года, пока не последовал уход за штат на пенсию, батюшка служит в Московской епархии, в Подмосковье. В 60-е годы опять оказывается в центре гонений на Церковь, ему не дают подолгу служить на одном месте. В 90-е годы начинается открытое старческое окормление о. Михаилом верующих, многие из которых становятся его духовными чадами. Это — не только москвичи, но и жители других мест России: простые люди из народа и монашествующие, ученые и врачи, военные и творческая интеллигенция. Всем батюшка близок и доступен. С 1993 о. Михаил публикует ряд богословских работ. С начала 2000 года он тяжело заболел, но продолжал принимать людей, молиться и помогать в самых затруднительных обстоятельствах. С 2004 г., несмотря на тяжелое физическое состояние, батюшка предпринимает дальние поездки к своим духовным чадам. В одной из поездок, в Белоруссии, заканчиваются его земные дни 16 марта 2006 года. Отец Михаил провел в тюрьмах и в сталинских лагерях, пятнадцать с половиной лет, а если быть точным, то ровно 5555 дней, только за то, что хотел знать Библию. Выжить в тех условиях, в каких находился батюшка, по человеческим меркам было просто невозможно. Но его непоколебимая вера, его полное упование на Промысл Божий творили чудеса. Кроме того, отец Михаил всегда и во всем видел милость и любовь Божию, даже тогда, когда находился в наихудших условиях для жизни. Об этом он непрестанно напоминал и своим духовным чадам, когда те собирались к нему и на день рождения, и на именины, и на Пасху, и на все двунадесятые праздники. Труды отца Михаила создавались во многом на основе опыта его проповеднической деятельности как приходского священника. В этом смысле они близки к духовным размышлениям святого праведного Иоанна Кронштадтского. В них ― то же прямое обращение к современникам. Беседуя с читателем, отец Михаил способен донести сложные догматические истины и канонические постулаты до его восприимчивого ума, задеть его сердце. «В чем смысл жизни?» ― ответ на этот вечный вопрос ищут люди во все времена, и для кого ответ очевиден, может сказать так: «Осмысленность пути земного дается Верою пришедшего в мир Христа Спасителя. Исполнение Его заповедей приносит истинную радость и придает истинный смысл нашей жизни ― угодной Богу, если мы учимся смирению через покаянную молитву и молитвенное благодарение, то есть восходим от дольнего к горнему по лествице Любви». Такой ответ мы находим в богословских трудах нашего современника ― священника Михаила Труханова. Сам отец Михаил, прожив без малого 90 лет, всего себя посвятил Христу, и никогда не ослабевал в своем исповедническом подвиге. А его богословские труды ― это плод всей многотрудной жизни батюшки. В настоящее время сочинения отца Михаила стали доступны широкому кругу читателей, благодаря новому их переизданию, которое осуществило Минское издательство «Лучи Софии». Собрание сочинений вышло в трех томах и называется «О христианской вере». По словам издателей, московский старец протоиерей Михаил Труханов является ярким представителем богословской мысли прошлого века. Пройдя 15-летний путь лагерного арестанта и поселенца, познав силу непрестанной молитвы, батюшка по возвращении на свободу имел возможность глубоко изучить труды святых отцов, а также познакомиться с самой разнообразной богословской литературой: русской православной дореволюционного времени и современной ему, в том числе зарубежной. Сначала это помогало ему в священнической деятельности, а после ухода на покой ― в написании богословских трудов, опубликовать которые он смог лишь в начале 90-х годов.

Так, в 1993 году протоиерей Михаил Труханов подготовил к печати две рукописи ― «Как спастись в современном мире. Апология христианского поста» и «Об истоках христианской веры». В этих первых публикациях были обозначены приоритеты его богословской мысли: вопрос глубокого обоснования, необходимости сохранения в нерушимости и чистоте церковного устава, особенно в той части, которая касается поста, и проблема «оправдания Церкви» на Земле. Эти сочинения в числе других вошли в первый том данного издания. Первое из них называется «О христианской вере». Раскрывая личность Исуса Христа, автор напоминает нам, что «любовь ко Христу ведет за собой веру в Бога» и «верующий в Сына Божия имеет жизнь вечную». Данное же Богом Святое Евангелие есть слово Божие, которое «одухотворяет и оживотворяет приемлющего его с верою». В следующей части, которая называется «Как спастись в современном мире. Апология Христианского поста», автор отмечает следующие моменты: Пост ― это не только воздержание от пищи телесной, но это благоприятное время для насыщения духовной пищей. Пост ― это воздержание всех чувств от всего, что питает грех. Соблюдая его, мы свидетельствуем о том, что духовное начало в человеке должно преобладать над телесным, и нам надо поститься, чтобы оставаться человеком. По мнению автора, «за нарушение поста нас изгнали из рая»; поэтому, ― говорит отец Михаил, ― станем поститься, чтобы вновь войти в рай». Еще две части книги помогут раскрыть читателю апологетические вопросы православной веры и Церкви и напомнят, почему необходимо совершать «Поминовение усопших». Во втором томе собраны глубоко прожитые, богословски обоснованные мысли подвижника о самом важном, что есть в христианстве, в нашей земной жизни ― о Евхаристии. В труде с одноименным названием о. Михаил много говорит о благодарности Богу. Но, как отмечает он, ― «благодарение, воздаваемое человеком Богу, Спасителю нашему, без причащения ― неполно». По глубокому убеждению батюшки, без участия в Евхаристии не возможна, полнота христианской жизни, подлинное изменение души человека. Потому оставить эту тему без тщательного рассмотрения он не мог. Следующее сочинение ― «Слово о Шестодневе» написано протоиереем Михаилом, как он сам это поясняет, во многом по просьбам «современников из корпорации светских ученых». В этом сочинении автор предлагает сочетать два, кажущиеся противоречащими друг другу, подхода ― естественнонаучный и религиозный. И, не отвергая научные знания, но всячески их приветствуя, он предлагает духовный взгляд на вопросы происхождения Вселенной. В труде «О Промысле Божием» о. Михаил еще раз, следуя за известными богословами, разъясняет соотношение воли Божией с волей человеческой. Он подчеркивает, что воля Божия имеет целью спасение мира, потому смирение перед Богом воз­величивает человека. И только стоя на такой позиции, человек способен принять и познать Истину. В сочинении «Православный взгляд на творчество» автор рассуждает о любви, красоте, вдохновении истинном и ложном (благодатном и безблагодатном), о соотношении божественно­го вдохновения и собственного человеческого духа в процессе творчества. Батюшка ставит актуальные вопросы духовного об­лика современной культуры. Третий том сочинений поднимает очень жизненные на сегодняшний день темы. Это вопросы нравственности, любви, отношения человека к самому себе и Богу, которые рассматриваются автором в нескольких книгах. Как отмечает составитель издания, Валентина Андреевна Звонкова, «с давних пор, говоря о ступенях истинной веры, старцы имеют в виду, во-первых, храм души, сердца и разума каждого, кто принял веру Христа Спасителя и стремится жить по заповедям Его. Во-вторых, храм семьи ― дом, где начинается жизнь верующего и открывается первейшая возможность возлюбить по заповедям Божиим ближних своих. Ну и в-третьих, храм церковного прихода, где соборно возносят верующие свои молитвы к Богу и совершаются важнейшие Таинства. Одному из таких таинств, а именно Божественному смыслу брака и жизни в супружестве, и посвящен труд священника Михаила Труханова «Мысли христианина о браке». Более подробно тему самовоспитания человека батюшка развивает в сочинении «О страстях и борьбе с ними». Отец Михаил пишет: «Мы все, конечно, сознаем чрезвычайную важность спасения нашей души и достижения Царства Божия, но, к сожалению, жизнь и дела наши мало соответствуют этому сознанию. Мы ищем нашего счастья в успехе, в здоровье, в славе, в богатстве, в привязанности к людям, во всякого рода удовольствиях. Для Бога же благо наше заключается в святости и спасении». Практическим рецептом к воспитанию в себе подлинно христианского образа мыслей и чувств, по утверждению автора, является «деятельная жизнь в Церкви Христовой». Как жить такой жизнью, что она в себя включает, священник рассматривает последовательно, как в этом труде, так и в остальных. «Путь к истине ― смирение и любовь», ― так емко называет протоиерей Михаил еще один из своих трудов, содержание которого тесно переплетено со всем, что пишет автор и в других своих сочинениях. Здесь говорится о том узком пути, который призван пройти всякий истинно верующий христианин ― «христианская мораль есть мораль совершенствования…» Работа «О Писании, умудряющем во спасение» раскрывает глубинные, таинственные взаимоотношения души человека со словом, смыслом, духом слова; здесь говорится о важности чтения Священного Писания для всякого христианина. А отношению к чтению посвящена статья «Экскурс в литературу». Здесь батюшка рассуждает о значении, которое занимает в культуре всякого рода литературное сочинительство, рассматривая его как с точки зрения читателя, так и самого сочинителя. Высшее счастье на земле — любить и быть любимым, считает автор. Но высоты духа достигаются лишь путем самовоспитания христианина, неотъемлемой частью которого должна быть «деятельная жизнь в Церкви Христовой». Стоит отметить, что все, без исключения, произведения автора, будут интересны нашим читателям — тем, кому близко нравственное учение христианства, кто хотел бы укрепиться в вере и изменить свою жизнь. Написанные с большой любовью к людям и надеждой на их спасение во Христе, сочинения протоиерея Михаила послужат именно этой цели. В том же издательстве «Лучи Софии» вышли две книги из цикла бесед батюшки с духовными чадами. Первая из них так и называется: «Беседы с духовными чадами». Как отмечают издатели, благодаря этой книге читатель сможет снова прикоснуться к живительному опыту православия в период гонений на Церковь в XX веке. Издание содержит беседы протоиерея Михаила Труханова с духовными чадами, происходившие в 1990-х годах. В них он вспоминает события своей, полной лишений и скорбей, жизни. По словам автора-составителя книги Валентины Андреевны Звонковой, «невозможно без слез читать батюшкины воспоминания» о годах, проведенных в лагерях. «Самое поразительное, ― говорит В. А. Звонкова, ― что находясь в тех нечеловеческих условиях, отец Михаил никогда не знал уныния, он всегда чувствовал водительство и помощь Божию. Батюшка всегда подчеркивал, что для христианина нет разницы, где находиться, хоть в тюрьме, хоть в Кремле, лишь бы быть со Христом. Вот эту-то настоящую искреннюю веру и пламенную молитву отец Михаил и пронес через всю свою долгую и многотрудную жизнь. Скорби не оставляли его никогда, до самой кончины, но батюшка нес их благодушно. Он всегда был радостным, весь светился этой радостью единения со Христом. У отца Михаила было много духовных чад, которые приезжали к нему за вразумлением, испрашивая его святых молитв, всех он утешал, не только отвечая на вопросы, но и разъясняя основы веры. А вопросов всегда было очень много. Батюшка слушал внимательно, отвечал словами Священного Писания. Но, ― говорит Валентина Андреевна, ― слово Божие не всегда вмещалось в нас, и потому батюшке приходилось разъяснять более простыми словами, часто примерами из своей лагерной жизни. По многочисленным просьбам своих чад отец Михаил написал книгу “Воспоминания: первые сорок лет моей жизни”. Она оказалась очень востребованной в наше время и широко разошлась среди верующих (уже после смерти батюшки с 2008 года книга выдержала 4 издания)». Книга является первой частью двухтомника, посвященного памяти отца Михаила Труханова, и состоит из дополненного и уточненного переиздания его воспоминаний «Первые сорок лет моей жизни». Вошедшие сюда рассказы отца Михаила о его ближайших предках, детстве, студенчестве сменяются свидетельствами о пятнадцати годах (1941‒1956), проведенных им в тюрьмах, лагерях и на принудительном поселении. Эти воспоминания отличаются от мемуаров других заключенных тем, что написаны глубоко верующим человеком, все восприятие которого пронизано сознанием величия Промысла Божия. Второй том воспоминаний посвящен жизни отца Михаила после освобождения, он называется «Не могу не говорить о Хриcте». Книга знакомит читателя с жизнью батюшки Михаила после возвращения его из мест заключения. В воспоминаниях духовных чад и записях его поучений раскрываются богатый опыт духовника, исповедника веры, передаются особенности его образа жизни, свидетельства его молитвенной помощи людям; воспроизводятся его рекомендации в повседневном молитвенном делании православного христианина. Книга содержит много редких документов из личного архива протоиерея Михаила, фотографии, и, в целом, может рассматриваться как одно из ярких свидетельств жертвенного служения Церкви в годы тягчайших испытаний. В. А. Звонкова отмечает: «В беседах с духовными чадами священник был более откровенен и рассказывал гораздо подробнее о своей жизни. Это было всегда поучительно для всех нас: батюшка умел во всем видеть милость и любовь Божию». Как вспоминает составитель книги, долгое время духовные чада просили у о. Михаила благословения записывать беседы, но он не позволял, и только в девяностые годы разрешил записывать их на диктофон. «Вишь, одни шпиёны кругом», ― шутил батюшка. Эти встречи, а проходили они с сентября 1995 по декабрь 1998 года, интересны и актуальны, и тогда, и сейчас. Да и разговорная речь, по словам Валентины Андреевны, ― многим ближе и понятней, она гораздо лучше воспринимается, чем богословские труды. Поэтому после смерти батюшки по просьбе многих его чад возникла потребность издать эти беседы. Больше всего записанных бесед оказалось у Олега Николаевича Забегайло. После смерти духовного наставника он принес записи 123 бесед, каждая по 45 минут. И вот это сокровище сейчас постепенно обрабатывается и готовится к печати. Вышло уже две книги, и первую из них мы и предлагаем вашему вниманию. Вот фрагмент одной из бесед, которая называется «О воле Божией». «Жить по воле Божией ― это уж наверняка и спасаться. Вот и будем жить и спасаться! И тогда ну, прямо, и забот-то никаких нет! Жизнь христианина ― самая счастливая, потому что она, собственно, беззаботная такая. Мы заботимся о спасении души, а на мелочи не слишком обращаем внимание. Апостол Павел пишет: Умею жить и в худости… и в изобилии (Флп. 4, 22). И мы так же должны». «Мы должны иметь готовность всегда принимать волю Божию в том виде, в котором она нам преподносится. Надо это уяснить один раз и навсегда, что Господь с любовью о каждом из нас беспокоится, направляя нас ко спасению. Он хочет, чтобы все люди спаслись, и Он видит, что я погряз в каком-то заблуждении, иду не тем путем. А путь один! Христос называет: Я… путь и истина и жизнь (Ин. 24, 6). Значит, нам нужно встать на путь Христовой жизни. Этот путь незаблудный и всегда спасительный. Я вам говорил, что хотел быть ученым ― астрономом, а Господь меня смолоду посадил в тюрьму, сделал меня арестантом. И вот теперь, в свои 80 лет, только благодарю Бога за это, потому что то, что я пережил там, ту близость Божью, которую там прочувствовал, в других условиях, вероятно, никогда бы ее не имел. Поэтому я благодарю Бога за все прошедшее. Я именно благодарю искренно, потому что знаю действие Любви Божественной. И меня радует, что у нас есть Господь, любящий всех, с любовью руководящий нами. Никто не хочет себе зла, никто не хочет каких-то скорбей. Но помните, что если любящий нас Господь нам что-то посылает, значит это для нашего совершенства, именно для нашего блага. И нам нужно принять всякую скорбь, всякую тяжесть обстоятельств, и тогда они сразу обращаются в радость, такую, про которую Христос сказал: И радости вашей никто не отнимет у вас (Ин. 16, 22). Вот до этого нам нужно дойти». Первая книга «Бесед» посвящена воспоминаниям батюшки о своих родителях, детстве и юности. Отца Михаила часто просили рассказать, как он выдерживал сталинские тюрьмы и лагеря все эти 5555 дней. Батюшка рассказывал об этом просто, не смакуя перенесен­ные ужасы, а именно как христианин, с духовной точки зрения, во всем видя Промысл Божий. Отец Михаил всегда благодарил Христа за Его водительство. Как говорит автор-составитель книги, «в наш век скорбей хватает всем, и часто мы малодушествуем и унываем, нам кажется, что у каждого свой очень тяжелый крест, и потому мы изнемогаем. А по­знакомишься с жизнью о. Михаила, хотя бы через его книги, прикоснешься к этой удивительной личности и приходишь в себя: да какие у меня скорби-то?» Записанные беседы не дублируют уже изданные вос­поминания о. Михаила, а дополняют их и интересны не только чадам батюшки, но, как нам думается, всем православным читателям. Вторая книга из цикла бесед батюшки с духовными чадами называется «Почему у нас нет радости в жизни». «Искренне надеюсь, ― говорит в предисловии автор-составитель Валентина Андреевна Звонкова, ― что первая книга этих бесед, “Воспоминания”, рассказывающая о том, как батюшка смог выдержать сталинские тюрьмы и лагеря пятнадцать с половиной лет, не прошла для вас бесследно, всколыхнула душу, заставила задуматься о многом, может быть, даже привела к переосмыслению всей жизни. Если это так, тогда мы выполнили свою задачу и не напрасно трудились. Эта, вторая, книга о радости. Кто-то усмехнется и скажет: “Да какая может быть радость в наши дни, когда кругом беды и скорби?”» Да, сейчас многие унывают, независимо от того, верующие они или нет, церковные люди или просто захожане храма. Как легко стало потерять мир и покой, с таким, трудом обретен­ный постом, молитвой, покаянием и, конечно, благодаря Святому Причастию. Порой достаточно одного резкого, несправедливого, как нам кажется, слова. Да мало ли поводов к огорчению? А уж если заболели мы или наши родные, или скорби на нас навалились, тут уж мы унываем «по полной программе», нам ни до кого и ни до чего нет дела, никого видеть не хотим, так нам плохо. А как же отец Михаил? Кто читал воспоминания батюшки, тот, по словам Валентины Андреевны, невольно начинает сопоставлять условия его жизни со своими. У кого из нас было такое тяжелое голодное детство, вынужденный отъезд из семьи и работа на производстве с 14 лет, 5555 дней заключения в тюрьмах и лагерях?! Но вера отца Михаила побеждала и бытие, и лагерное битие. Сколько его там били, кто только не издевался: и следователи, и «шестерки» главарей-убийц, и зеки, но он не роптал, а только говорил: «Господи, Тебя били, а меня, грешника, разве не надо?». И только молился: «Боже, будь со мною!» И эта его молитва, исполненная искренней горячей веры, не могла не быть услышана Господом. И Христос всегда был рядом с отцом Михаилом, ободрял, утешал, вразумлял, давал радость единения с Собой! «Мы сейчас совсем в другое время живем, мы такие немощные!» ― только и слышишь от церковных людей. «У нас нет такой веры», ― тут же оправдываем мы себя и свое уныние. Позвольте, ― говорит В. А. Звонкова, ― но кто мешает нам укреплять свою слабую веру сейчас, когда столько церковной литературы, когда храмы открыты? Ведь и отец Михаил не родился с такой верой. Когда батюшка рассказывал, что в тюрьме и лагерях он чувствовал водительство Христа и всегда благодарил Его, многие не верили: «Как такое может быть? Вас морят голодом, непосильными работами на лесоповале, бьют, оскорбляют, а Вы, что, благодарите Бога? Это же противоестественно!» Да, это именно противоестественно, вышеестественно, потому что, по-человечески рассуждая, так не бывает. Но это факт. В том-то и дело, что у нас разные понятия о радости. Нам так хочется иметь радость человеческую, когда всё хорошо и дома, и на работе, и у наших детей, и у родных. Вот тогда мы искренне радуемся. О духовной ра­дости мы, конечно же, читали, все ведь теперь «шибко грамотные» (как говорил батюшка), килограммы книг прочли: и «Добротолюбие», и Иоанна Златоуста, и Феофана Затворника, и Игнатия Брянчанинова. Ну, да не всё, конечно, еще прочли, и не всё поняли, но при этом о духовной радости все не просто наслышаны, каждый ее испытывает: «Вот прочла книжку, такая, знаете, радость на душе, такое умиление, не передать словами!» А через пять минут кто-то нам не то или не так сказал, и наша радость улетучилась. У отца Михаила радость была совсем другая. Она не улетучивалась от скорбей! В том-то всё и дело, что наша радость основана на наших чувствованиях и переживаниях, а они, ветром колеблемые, как и наше настроение, ― ненадежный союзник. Да это и не удивительно, мы многое воспринимаем страстно, как бы ни стара­лись очищать своего внутреннего человека. Отец Михаил знал цену таким чувствованиям и не доверял им. В нас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Исусе, мы должны иметь ум Христов, ― всегда цитировал батюшка апостола Павла (Флп. 2, 5; 1 Кор. 2, 16). Это благодатное состояние испытывал он в ссылках и лагерях, когда стяжал единение со Христом. Вот почему батюшка и говорил всегда: «Мне все равно, где быть, в тюрьме или в Кремле, только бы со Христом! Да разве может быть плохо со Христом?!» В этом отличие наших чувственных переживаний от настоящей духовной радости, которую опытно стяжал отец Михаил ценой огромных скорбей и непрестанной молитвы. И именно такую радость никто никогда не мог от него отнять, в отличие от нашей пятиминутной радости. Отец Михаил, по словам автора-составителя, делился со всеми приходящими к нему не только богатым духовным и жизненным опытом, в первую очередь он делился своей радостью, которой был наполнен преизобильно, она просто изливалась от него на окружающих. Безусловно, эту неземную ра­дость все чувствовали, к ней слетались, как мотыльки на огонек света, воспринимали, утешались, восторгались и… быстро теряли, потому что просто не могли ее вместить. И снова бежали к батюшке. А он вновь и вновь смиренно делился всем, чем Господь его так щедро облагодетельствовал. Слово Божие в устах отца Михаила было осязаемо живое и действенное, оно звучало с властью и смирением одновременно. Присутствующие на домашних беседах мог­ли услышать батюшкины размышления, которые он за­писал накануне и смиренно испрашивал совета у своих чад, чтобы, как он говорил, соборным разумом разрешить такой-то вопрос. Каждый мог высказаться, атмосфера была очень доброжелательная и непринужденная. А потом батюшка отвечал на многочисленные вопросы. Но какие бы сложные вопросы ни обсуждались, батюшка не мог не говорить о Христе, о Промысле Божием. «А со Христом всегда хорошо, с Ним всегда радость», ― не уставал повторять отец Михаил. Как и все остальные книги священника отличаются обилием ссылок, что по словам автора-составителя, не должно удивлять читателя. Отец Михаил ― богослов не только по образованию, в первую очередь он ― богослов всей своей жизнью по заповедям Божиим. Обратите внимание, ― говорит В. А. Звонкова, ― как именно говорит батюшка, сколько в его беседах цитат из Библии, причем это не заготовленный заранее текст, а просто ответы на вопросы. Да, у батюшки была прекрасная память, несмотря на 80-летний возраст. Но дело совсем не в этом. Его дух был всегда настроен в унисон со Священным Писанием и обращен ко Христу. Всю свою долгую жизнь отец Михаил питал себя словом Божиим, ежедневно вычитывал весь круг богослужений, многое знал наизусть, и потому речь батюшки была буквально пропитана библейским словом, он иначе уже не мог изъясняться. Мы посчитали полезным привести первоисточники, они даны в сносках в конце книги. Конечно, надо учитывать, что эта книга ― не богословский труд, а именно беседы, где ссылки не предполагались. Поэтому, что смогли найти, то нашли. По словам Валентины Андреевны, какие-то моменты в беседах отца Михаила могут по­казаться читателю спорными. Батюшка часто говорил: «Я ― хитрый! Я говорю вам, как положено по церковным канонам и снимаю с себя ответственность. А ваше дело ― принять это к исполнению или не принять». А бывало, замечал: «А это мое личное мнение! Вы уж сами соображайте». В беседах с духовными чадами отец Михаил всегда подчеркивал, что если мнение отдельного богослова отступает от общего церковного правила, тогда оно носит характер частного мнения и поэтому необязательно, чтоб мы его все принимали и выполняли. Третья книга бесед батюшки называется «Беседы с духовными чадами. Господь дает молитву молящемуся». Здесь собраны беседы батюшки с духовными чадами в 1990-е годы. В этих беседах отец Михаил призывал не жалеть времени на сострадательную молитву с любовью за других, жить этой молитвой, разъяснял необходимость поста в наше время. Но пост ― это не только воздержание, это изменение своей греховной жизни, поэтому, если мы не будем работать над собой, бороться со своими страстями, то и молитва наша будет рассеянная, холодная и недейственная.