Современная наука не в силах понять до конца появление в обществе такого феномена как религия. Взаимоотношение современной науки и религии в данный момент развития цивилизации, сейчас вышло на новый уровень. Что же мы понимаем под понятием «религия» и имеет ли оно прямое отношение к материальному объективному и внутреннему духовному миру? Почему у современных ученых проснулся интерес к религии?

Взаимоотношение современной науки и религии — взаимные шаги

Эйнштейн сказал: «Я не могу представить себе оригинального ученого без глубокой веры». Ученый описывает такую ситуацию афоризмом, мол, наука хромает без религии, а религия, в свою очередь, является слепой без науки. Конечно, ученый был прав в том, что раньше для католической церкви наука не имела никакого смысла, поскольку придерживалась своей доктрины, а остальных казнила святая инквизиция, назначенная папой римским. Но потом, осознав свою ошибку, католическое духовенство пошло по пути рационалистического познания науки, поняв, что это единственный путь к обновлению церкви.

Если же изначально духовная организация строилась исключительно на вере без аргументации доказательств ее существования, то с помощью науки пришла к выводу, что результатом естественной причинно-следственной связью является нечто такое, что сочетается с человеком и миром. Для доказательства этой мысли попробуем обратить наше внимание на средневековое мышление, в частности взгляды западноевропейского теолога и философа Фомы Аквинского. Мыслитель видит большую разницу между понятиями науки и религии. Для науки свойственен опыт и ум, а религия опирается на Библию. Поэтому по типу достижения правоты они разные, а предмет изучения для них является общим. Наука и религия являются едиными во взгляде на мир, причины его появления, особенности существования.

Также важно проследить взаимоотношение современной науки и религии. Следует отметить и то, что вера нуждается в науке, так же и наука в вере. Веру и знание не стоит противопоставлять, однако необходимо говорить об их взаимном союзе или, иначе говоря, гармонии. Именно гармония будет результатом устранения препятствий между верой и разумом. Аквинский замечает, что вера превосходит знания, поскольку интеллект человека ошибочен, а его вера всегда опирается на правдивость Бога. Следовательно науке следует согласовывать свои открытия с теологией (верой), между ними обоими должен существовать нераздельный союз.

Объединение во имя человечества.

Этот союз Фома Аквинский понимает как иерархическое образование, в котором теология стоит над наукой. В результате он приходит к выводу, что философия служит теологии. Поэтому религию начинают понимать как неразрывную связь человека и Бога, а науку — как материальное подтверждение доказательств существования бытия Бога через познание человеком материального и духовного мира. Большинство ученых понимали, что кроме человека, существует еще Высший Разум, который приводит этот мир в движение. Он дал человеку разум для познания мира, природы, Вселенной, материи. Ученые сделали вывод, что мир находится в прямом подчинении того, кто его создал, то есть Бога.

Взаимоотношение современной науки и религии возможно это очень важный шаг в понимании того, кто мы и зачем на Земле. Духовное и материальное, есть возможность найти равновесие.

Взаимосвязь науки и религии

Религиозное учение христианства, например, о рождении Христа от Девы Марии, абсолютно несовместимо с самыми элементарными биологическими данными, и с их точки зрения есть совершенный и грубейшей вздор. Или, говоря вообще: религия на каждом шагу допускает чудеса, т.е. нарушения законов природы, твердо установленных наукой. Словом, приходится всюду выбирать между религиозным и научным взглядом на жизнь. А так как наука опирается на точные доказательства, а религия требует от нас слепой веры, то в выборе не может быть колебания. Религия несовместима с наукой.

Это простое и типическое рассуждение представляется на первый взгляд совершенно неопровержимым, абсолютно убедительным. Тем не менее я считаю, что оно основано на непонимании как природы науки, так и природы религии.

Наука и религия, или разум и вера, отличны друг от друга. Но отличие — это не всегда противоположность. Противоположность возникает там, где одну и ту же задачу пытаются решить прямо противоположными, взаимоисключающими способами. При этом сторонники одного из способов отрицают правильность другого. А наука и религия различны потому, что ставят перед собой и решают не одну, а разные задачи.

Между тем, наука самим своим происхождением обязана религии, и обе они издавна существовали в тесной взаимосвязи. Храмы древневосточных цивилизаций были настоящей колыбелью науки, являясь первыми школами, лабораториями и обсерваториями. Первые анатомические атласы, первые математические формулы, первые карты вышли из рук людей, которые служили религии.

В средние века монастыри собирали древнюю литературу, сосредоточив в своих стенах все сокровища знаний той эпохи. Вопросами естествознания живо интересовались и св. Василий Великий, и Блаженный Августин. Такие энциклопедические умы, как св. Альберт и св. Фома Аквинат, придавали науке огромное значение и изучали различные ее отрасли. А монах Роджер Бэкон, внесший огромный вклад в развитие средневековой науки, был богословом и мистиком.

По вопросу о взаимоотношениях религии и науки есть две крайние точки зрения. Одна из них — это точка зрения определённой группы атеистов. В частности она изложена в заголовке одной из лекций книги «Популярные лекции по атеизму»: «Религия — враг науки». Противоположная точка зрения формулируется богословами и некоторыми верующими учёными.

Профессор богословия Московской духовной академии Иванов изложил теорию параллельных плоскостей: «Христианская вера и наука имеют каждая свою особую область, особые цели и относятся к особым сторонам человеческой духовной деятельности. Поэтому сопоставлять их в том смысле, насколько они противоречат друг другу или исключают друг друга, — нельзя». А профессор Ленинградской духовной академии Парийский изложил теорию гармонии: «Библия и природа — это две книги, написанные Богом и предназначенные для чтения человеку. Как произведения одного и того же автора они не могут противоречить между собой. Если же иногда находят противоречия между ними, то причина этого в том, что человек неправильно читает ту или другую, или обе книги вместе».

Особую теорию, напоминающую теорию гармонии, пропагандируют богословы бахаизма. «Религия и наука, — писал Абдул-Баха, — суть два крыла, на которых воспаряет человеческий разум, а душа устремляется к совершенству. Одного крыла не достанет для полёта! Попытайся человек воспарить на одном крыле, крыле религии, и он неминуемо ввергнется в трясину суеверий; если же понадеется он лишь на крыло науки, то и тогда не улетит далеко; падёт в мрачную пучину материализма» Эта теория утверждает, что религия и наука одинаково нужны человечеству в его жизни. Религия очень многим людям даёт душевное спокойствие и этим обеспечивает их выживание, а наука, всё глубже и глубже познавая мир, обеспечивает движение человечества по пути прогресса.

Некоторые крупные учёные одновременно были и богословами. Например, французский математик Блез Паскаль (1623 — 1662), английский физик Исаак Ньютон (1643 — 1727), французский палеонтолог Тейяр де Шарден (1881 — 1955), русский врач-хирург В. Ф. Войно-Ясенецкий (1877 — 1961) и некоторые другие. Но они никак не являются доказательством синтеза религии и науки. Потому что люди, в принципе обладающие и сущностным признаком верующего (религиозного человека), и сущностным признаком учёного (человека науки), в своих конкретных поступках проявляют или только сущность верующего, или только сущность учёного, но никогда две вместе. Как верующие, они молятся, совершают другие религиозные обряды, пишут статьи и книги в защиту религии, основанные на религиозном откровении и на опоре на религиозные авторитеты (и никак не научных методах исследования действительности). Как учёные, они наблюдают действительность, ставят эксперименты, анализируют факты (но никогда в научной деятельности не ссылаются на откровения и религиозные авторитеты).

Я рассмотрела подробнее характеристику научной и религиозной деятельности Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого. Он — автор пятидесяти пяти научных трудов по хирургии и анатомии и десяти томов религиозных проповедей. Валентин Феликсович в начале двадцатых годов постригся в монахи и одновременно работал хирургом в больнице. В 1934 г. он опубликовал книгу «Гнойная хирургия», которая написана в строго научном духе и по содержанию которой никак нельзя сделать вывод, что её написал верующий человек. Эта книга выдержала три издания. За научный труд «Гнойная хирургия» и другой — «Поздние резекции при огнестрельных ранениях суставов» — ему была присуждена Сталинская премия первой степени. Умер Валентин Феликсович в учёном звании доктора медицинских наук и в сане архиепископа Крымского и Симферопольского. На мой взгляд, в одной жизни он прожил две жизни: жизнь учёного и жизнь богослова. Когда он был учёным, он временно переставал быть богословом. А когда он был богословом, он временно переставал быть учёным.

Наука изучает видимый мир. Объектом ее исследования является материальная Вселенная. Религия же есть духовное устремление к миру сверхчувственному, который не может быть постигнут чисто научными методами.

Я понимаю, что нужно уже иметь очень твердую и очень горячую веру, чтобы, не боясь показаться смешным, не боясь противоречить всему, что принято думать среди «образованных» людей, исповедать свою веру в возможность чуда. И я никого не стараюсь убедить, что чудеса действительно бывают. Я утверждаю только, что никакая наука и никакая научность не опровергает и не может опровергать возможность чудес.

Если Христос, как передает Евангелие, ходил по воде, как по земле, то этот факт так же мало «нарушает» закон тяготения, как и факт полета аэроплана над землей или плавания в воде тела, более легкого, чем вода. Только в последних случаях действие закона тяготения, не будучи «нарушено», превозмогается силой мотора или сопротивлением воды, а в первом случае оно совершенно так же превозмогается силою божественной личности Христа. Если человек выздоравливает от смертельной болезни после горячей молитвы к Богу (своей или чужой), то это чудо так же мало «нарушает» установленное медициной естественное течение болезни, как мало его нарушает удачное оперативное вмешательство врача: только в последнем случае болезнь прекращается через механическое изменение ее условий, а в первом — через воздействие на эти условия высшей божественной силы.

Медицина, успехи которой, подобно успехам техники, суть замечательное свидетельство могущества разума над слепыми и бессмысленными силами природы, до последнего времени в Европе странным образом не верила в непосредственную власть духа над телом и умела только лечить лекарствами или хирургическим вмешательством. Но за последнее время и европейская медицина все более учитывает то, что знали всегда в древности, что хорошо знают восточные народы, что именно человек есть не только раб своего тела, но и господин над ним, и что духовное усилие в деле выздоровления имеет часто огромное, принципиальное, неизмеримо большее значение. Та непосредственная власть духа над телом, которая из ежедневного опыта известна всякому здравомыслящему человеку и выражается во фразе: «Захочу — и сделаю то и то».

Осознать в себе внутреннего и внешнего человека — значит понять, что есть два различных способа жизни. Цель человека внутреннего — спасение души и стяжание Святого Духа. Цель человека внешнего — попечение в поте лица своего о повседневных нуждах. Познание внешнего мира — эффективное средство для достижения практической пользы и земных благ. Стяжание Духа Святого — совсем иная, не внешняя задача, выполнение которой может и не совпадать с требованиями внешнего жизненного мира, и порой противоречить им. Эта тенденция была выражена в христианской философии очень давно: «…Что Афины — Иерусалиму? что Академия — Церкви?.. Господа должно искать в простоте сердца » .

Основанием возможности миропреображения в познании является бытие Божие. Вера — это способность человека к познанию Бога, наука — это способность человека к познанию мира, созданного Богом. Ибо в руке Его и мы и слова наши, и всякое разумение и искусство делания. Сам Он даровал мне неложное познание существующего, чтобы познать устройство мира и действие стихий, начало, конец и средину времен, смены поворотов и перемены времен, круги годов и положение звезд, природу животных, и свойства зверей, стремления ветров и мысли людей, различия растений и силы корней .

Как конкретное подтверждение совместимости религиозного мировоззрения с наукой приводим данные о Папской Академии наук. Она была основана в Риме в 1603 году учеными Ф. Чези, И. Хеком и Ф. Стеллути, расширена в 1887 году Львом XIII и преобразована в 1036 году Пием XI.

По существу своему наука нейтральна в отношении религии и философии. Открытие человеком мира прекрасного в искусстве и открытие мира духовного в религии не может и не должно препятствовать открытиям науки в сфере материальной.

Наука изучает мир и явления, в нем происходящие, без отношения их к чему-либо иному; религия же, познавая Бога, познает вместе с тем мир и жизнь в их отношении к Богу. Поэтому, хотя и религия и наука затрагивают отчасти одно и то же — мир и жизнь, но они берут эту реальность в двух разных отношениях и потому говорят все-таки не об одном и том же, а о совершенно разных вещах.

Религия дает человеку знание о том, для чего он живет и как он должен жить. Наука не может ответить на эти вопросы — она лишь пытается узнать, к а к устроен материальный мир. Но человек не может и не должен сужать себя до пределов только одной из этих сфер.

Таким образом, наука и религия — эти два пути познания реальности — должны не просто быть независимыми сферами, но в гармоническом сочетании способствовать общему движению человечества по пути к Истине.

религия наука богослов атеист

2. НАУКА И РЕЛИГИЯ

Наука и религия представляют собой фундаментальные области культуры, типы мировоззрений, взаимодействующих друг с другом.

Понимание соотношения науки и религии в течение долгого времени сводилось к тому, что они трактовались как диаметрально противоположные, взаимоотрицающие явления. Проблема соотношения веры и знания решалась в рамках оценки религии как низшего вида знания, которое с развитием науки обречено на исчезновение. Но на самом деле отношения между научным и религиозным типом миропонимания гораздо сложнее. Религия и научное знание стали рассматриваться как различные и правомерные формы духовной активности человека.

Фундаментальные познавательные установки научного и религиозного способа миропонимания пересекаются друг с другом. Наука не представляет собой абсолютно объективизированное знание. Человечеству, несмотря на научный прогресс, не дается и ныне восприятие целостности мироздания.

В науке существуют структуры, которые выводят знания, принимаемые на веру в качестве аксиом тех или иных научных теорий. Религиозные системы – это тоже не только своды положений, апеллирующих к вере, но и некоторые обобщения, опирающиеся на аргументацию и доказательность. Религиозное мировосприятие имеет свой высший уровень – теологию, где под установки вероисповедания подводится базис рационального обоснования и доказательства.

Но между наукой и религией есть различия.

Наука не исходит из абсолютных истин, науке свойствен критический взгляд на то, что происходит в ее поле. Давление новых доказательств может привести к пересмотру прежних положений. Источником религиозности является не объективная реальность, а сверхналичное откровение, знание, данное человеку свыше (от Бога). Откровение не подвергается критической рефлексии, оно является высшей, абсолютной информацией, которую ограниченный разум человека в его конечном бытии не может представить во всей полноте. Религия восходит к смыслу человеческого существования, отвечает на предельные вопросы, связанные с абсолютными идеалами.

Наука тоже сталкивается с проблемой абсолютов, но они уходят в бесконечность, которой нет конца и границ, раздвижение пределов познания не уменьшает мир непознанного, это стимулирует дальнейшее освоение реальности.

В религии абсолют выступает миром должного, идеального, задающего бытию человека смыслообразую-щие компоненты.

Наука изучает сущее, религия – мир должного. И наука, и религия отвечают на важные вопросы человеческой жизни, но религия дает ответы и на те вопросы, на которые пока не дает ответ наука.

Наука и религия не противоположны, они действуют по принципу дополнительности формально-рационально-познавательного и инстинктивно-этического способов освоения мира.

И пока есть пределы научного познания, будет место религиозному мировосприятию, исходящему из целостности и всеохватности мира. Научное развитие разрушает традиционные установления, но открывает новые возможности, в том числе и для религии. Наука не вытеснила религию. Раздвинув границу познания, наука столкнулась с еще большими глубинами непознанного и остающегося для человеческого разума «тайной», что создает поле для религиозного мироощущения.

Религиоведение — наука атеистов?

Религиоведение – это наука?
А если наука – то только для атеистов?
Или религиовед может быть верующим человеком?
И как тогда быть с методологическим атеизмом?

Об этом спорили российские религиоведы — участники круглого стола – «Религиоведение как наука: основные вопросы методологии», прошедшего в Информационном отделе РПЦ.

Слева направо: М.М. Шахнович, В.В. Шмидт, О.Ю. Васильева, А.Б. Зубов, В.Р. Легойда, И.Х. Максутов, В.К. Шохин, М.С. Сеньчукова

Официальную цель круглого стола ведущий – Владимир Легойда – сформулировал как попытку обсудить «недоверие, странные взаимные обвинения и разделения», которые существуют между людьми светскими, академическими и православными. На самом же деле главным было собраться за одним столом, посмотреть друг на друга, послушать, и почувствовать, что мы можем быть или не быть оппонентами, но разговаривать, слушать и радоваться друг другу готовы.

Марианна Михайловна Шахнович: Религиоведение vs болтовня о религиоведении

Профессор М.М. Шахнович

Профессор Санкт-Петербургского Государственного университета Марианна Шахнович открыла семинар докладом об истории религиоведения. По ее мнению, религиоведение — это не философская дисциплина (вопреки классификации ВАК), не мировоззренческий проект, а совокупность наук о культуре, так как сама религия — это один из важнейших элементов культуры.

«Настоящим религиоведением, а не болтовней о религиоведении, занимаются филологи, историки, историки философии, социологи, психологи, феноменологи религии».

Поэтому религиоведением можно считать и труды об истории религий Геродота, и хроники Крестовых походов, и сравнительные анализы религий Возрождения. Научное же религиоведение началось в XVIII веке появлением больших трудов по всеобщей истории религий. Тогда же возникает отечественное религиоведение — во многом благодаря императору Петру I, инициировавшему научные экспедиции в Сибирь и на Дальний Восток.

Другим источником по религиоведению являются миссионерские записи и дневники миссионеров, которые в первую очередь сталкивались с обычаями, нравами и верованиями коренных народов Дальнего Востока, Сибири и т. д.
Религиоведение не бывает конфессиональным — исповедуй любую религию, только придерживайся научной методологии и не используй свою деятельность для пропаганды и провокации.

Роль современного религиоведения Марианна Михайловна оценивает очень высоко:

«В наше сложное время роста межнациональных конфликтов, поиска путей межрелигиозного и межкультурного диалога, именно религиоведение своим феноменологическим подходом, своей исторической методологией может дать надежду на диалог».

Во время доклада Марианны Шахнович появился стремительный профессор МГИМО А.Б. Зубов — на несколько минут, чтобы всецело завладеть вниманием аудитории и через полчаса покинуть собрание. За полчаса же он рассказал о своем взгляд на религиоведение, сделал строгое замечание об орфографии: «Только религиеведение!» Профессор Шахнович звала его скорее приехать в Питер с лекциями и записывала адрес почты, В. Легойда сетовал, что А. Зубову скоро уходить, а тот парировал колкости в свой адрес: «Как опасны младшие товарищи, когда становятся старшими!»

А.Б. Зубов, В.Р. Легойда

Андрей Борисович Зубов: «Изучая другие религии, испытываешь потрясающее чувство напряжения человеческого духа»

Профессор А.Б. Зубов

Андрей Борисович Зубов, генеральный директор Центра «Церковь и Международные отношения» МГИМО, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН, обратил внимание присутствующих на очевидную истину — огромное количество религиоведов были верующими, следовательно, религиоведение не является атеистической дисциплиной, а попытка ввести дисциплину в конфессиональные (либо атеистические) рамки является идеологизацией.

Должен ли религиовед сам принадлежать к какой-либо конфессии? Здесь профессор провел аналогию с литературоведением: можно изучать литературу, не написав ни строчки.

«Если ты сам пишущий человек, с одной стороны, ты понимаешь глубже процесс творчества, с другой — ты его понимаешь субъективно».

Зубов заявил, что изучение других религий никак не вступает в конфликт с религиозной совестью.

«Я испытываю духовный восторг, когда занимаюсь исследованием других религиозных традиций — если это традиция, ведущая к высшим ценностям. Конечно, если изучаешь шаманизм, не все вызывает восторг — иногда мурашки по спине бегают. Но когда изучаешь высокие подъемы духа — будь то в исламе, будь то в индуизме или в буддизме — чувствуешь максимальное напряжение человеческого духа, который в своих формах стремился к самому высокому, что есть у человека — к познанию Творца и соединению с ним».

По мнению профессора Зубова, хорошее знание своей веры помогает понять и другие традиции. Однако стоит помнить об опасности «соскользнуть в стилизацию одного под другое».

Говоря о методологическом атеизме, Андрей Борисович оценил его как идеологию, которая задает параметры исследования предмета и тем самым обедняет его. «Льва Толстого нужно изучать в парадигме Льва Толстого», — иронично оценил он попытки рассматривать религию в атеистической парадигме. А главным критерием успешности работы должно быть умение так прочитать о религии людям ее исповедующим, чтобы тебя приняли как носителя объективного знания: «Мне один раз пришлось читать иудаизм в почти полностью иудейской аудитории, представляете?!». «Но ни в коем случае не заигрывать с аудиторией», — тут же добавил профессор.

Традицию, полагает профессор Зубов, следует изучать как бы изнутри. «Ее нужно понять и полюбить».

Владимир Кириллович Шохин: «Не вижу разницы между атеизмом методологическим и идеологическим»

Профессор В.К. Шохин

Профессор Владимир Кириллович Шохин, заведующий сектором философии религии Института философии РАН, разделяет философию религии и религиоведение, однако показывает, что у этих дисциплин есть общее поле классификации и типологии религий: какие религии относить к мировым, как определять новые религиозные движения, каковы критерии традиционных и нетрадиционных религий?

Оценивая методологический атеизм, профессор Шохин задается вопросом: может ли методологический атеизм не быть идеологически нагруженным?

«Если происходит элиминация религиозного опыта и объектов этого опыта как такового изначально, то и результаты будут соответствующие».

В качестве примера идеологически нагруженного методологического атеизма профессор приводит цитату из Брахмаджала-сутры (классический буддийский текст), в которой Будда, ставя под сомнение истинность и достаточность религиозного опыта брахманов, ставит тем самым вполне идеологическую задачу опровержения их религиозного опыта вообще.

Говоря о возможности религиоведу быть верующим, Шохин проводит аналогию: хорошие философы науки сами занимались наукой, те же, кто наукой никогда не занимались, в конечном итоге приходят к решению надуманных проблем.

«Преимущество есть у тех, кто имеет опыт. Если религиовед чужд религиозному опыту как таковому, то у него будет лишь иллюзия объективности, потому что объективного отношения к религии ни у кого из занимающихся ею быть не может — это всегда будет чья-то позиция».

В заключение профессор Шохин заметил, что никакой религиозный опыт не может быть неконфессиональным — «Просто «религии» — не существует», а религиозный опыт является скорее положительным фактором для религиоведа, чем отсутствие оного.

Максутов Ивар Ханнуевич о методологическом атеизме

«Ивар Ханнуевич, вы были готовы отстаивать позиции методологического атеизма», — передал В. Легойда слово председателю Московского религиоведческого общества Ивару Максутову. Не успел Легойда произнести «атеизма» до конца, как в Андреевском монастыре (где и проходило заседание) ударил колокол (ко всенощной). В аудитории наступило оживление, кто-то зааплодировал такому сверхъестественному голосу в диспуте о религиоведческом теизме и атеизме.

Не смутившись этому голосу, Максутов отметил, что под методологическим атеизмом следует понимать вовсе не безбожие, а всего лишь принцип исключения трансцендентного.

«Всякий исследователь мировоззренчески ориентирован, и у него присутствует если не идеология, то по крайней мере некий набор мировоззренческих принципов, который он в своей работе применяет».

По мнению Ивара Максутова, любой исследователь религии испытывает определенные трудности, поскольку его личные мировоззренческие установки сталкиваются с определенными подходами и методологией, которые ему предлагает система. «Когда мы говорим о том, что методологический атеизм это плохо, это некая заданность исследования — проблема состоит в том, что эта заданность уже присутствует», — замечает он.

Максутов отмечает, что все исследователи религии, не бывшие атеистами, были людьми достаточно свободомыслящими и в некоторой степени противостоящими своей среде, а современные религиоведы часто открыто говорят о своем атеизме. Более того: на этой почве между коллегами зачастую возникают конфликты.

Об одном из таких конфликтов докладчик рассказал подробнее. На интернет-конференции МРО выступили давние коллеги Армин Герц и Майкл Пай. Герц, последовательный атеист, писал о молитве с позиции когнитивного религиоведа, а Майкл Пай, верующий христианин, диакон Англиканской церкви — с позиции историка религии. И Герц подверг критике точку зрения Пая, указывая на ее идеологизированность.

Максутов обратил внимание, что из современного академического религиоведения феноменология религии фактически вытеснена, на уровне деклараций. В качестве примера он приводит неприятие в современном религиоведении наследия Мирче Элиаде.

Марианна Михайловна Шахнович поправила коллегу, отметив, что дискуссия между Герцем и Паем не носит характера религиозного конфликта, а связана с проблемой редукционизма: сводится ли религия к биологическим вопросам или полностью от них абстрагирована. Кроме того, профессор Шахнович заявила, что неприятие наследия М. Элиаде связано не с критикой его феноменологических концепций, а с тем, что в биографии исследователя «всплыли» факты коллаборационизма с фашистскими румынскими властями.

Елена Владимировна Орел: «Религиоведение возникает как понимание чужого»

Доцент кафедры религиоведения МГУ Елена Владимировна Орел заметила И. Максутову на его суждение о банальности определения методологического атеизма, что конечно же вопрос для него банален, потому что он слушал ее лекции. И снова в аудитории зазвучали аплодисменты.

И.П. Давыдов, Е.В. Орел

Е. Орел подчеркнула, что методологический атеизм — это всего лишь прием, предполагающий, что религиозный феномен изучается ученым любых взглядов «как если бы я ни во что не верил».

Этот метод нисколько не противоречит методу вживания в материал, по словам доцента Е. Орел. «Религиоведение возникает как понимание чужого», — подчеркнула она и привела следующий пример схемы работы религиоведа в глазах западноевропейского исследователя религии: изучить язык, желательно не индоевропейский, максимально удаленную культуру — и прожить в этой культуре не менее полугода.

«Религиоведение — это принципиально что-то чужое. Что-то такое, что принципиально не я».

И здесь уже не важно, к какой религиозной традиции относится исследователь. Важно, чтобы он мог максимально сильно освободиться от своей мировоззренческой определенности — тем лучше он сможет понять и проникнуть внутрь другой традиции. От религиоведа ожидается выполнение психологического упражнения в эмпатии. Описывая этот метод, Елена Орел процитировала слова свящ. Павла Флоренского на защите своей диссертации о том, что философ не весь целиком, как субъект, вступает в процесс философствования, а должен сконструировать в себе философствующего субъекта. Аналогичным образом религиовед должен сконструировать в себе познающего чужую религию субъекта.

И.Х. Максутов, В.К. Шохин, М.С. Сеньчукова, А.М. Малер, К.М. Антонов, П.Н. Костылев,

Необходимым докладчику видится метод исключения трансцендентного: вся тематика трансцендентного выводится за скобки научного исследования, именно потому, что в науке нет методов изучения этих вопросов.

Рефлексии и научной дискуссии, по мнению Елены Владимировны, заслуживает как раз вопрос, насколько мы можем занять нейтральную позицию и насколько нам этого не дано.

Вильям Владимирович Шмидт: «Религиозна ли эта ложка», или о трансцендентном в науке и религии

«Вот инструмент для удовлетворения потребностей», объявил Вильям Шмидт, демонстрируя аудитории ложку. «Как он может быть атеистическим или неатеистическим? Вот это (взяв кусок сахара — прим. ред) как инструмент удовлетворения потребности — атеистический предмет?».

Доктор философских наук профессор и заместитель по науке заведующего кафедрой государственно-конфессиональных отношений Российской академии государственной службы Вильям Владимирович Шмидт обратил внимание на то, что религиозная система работает на двух уровнях: мировоззренческом как обыденном и мировоззренческом как научном, т. е. предметном.

В первом система реализует себя как образы, во втором — как понятие. В этом ее близость с наукой, также работающей и с образами (объектами) и с предметами (результатами). И религиозная, и научная традиция, подчеркивает доцент Шмидт, восходят к одному и тому же допущению: допущению Иного.

В.В. Шмидт, О.Ю. Васильева

«Когда мы смотрим и на науку и на религию как системы, в каждой из них есть свое трансцендентное начало. Для науки это трансцендентное начало есть аксиоматика. Та аксиома, которую я допускаю как переменную для того, чтобы начинать всякое рассуждение, всякое исследование. Затем я эту аксиоматику исключаю, и получаю достоверный результат… Точно такое же допущение по отношению к человеку и постулирует религия. Она вводит одно — Откровение. Бог сказал однажды».

Вильям Владимирович подчеркивает, что наука отказывает теологии в праве называться наукой именно на основании невозможности проведения эксперимента. Однако, по его мнению, это не может быть реальной проблемой: Откровение дается один раз в тот момент, когда у человека возникает способность к конкретному уровню абстрагирования, когда возникает способность видеть предмет и объект освоения в мире.

Конфликт, по мнению Шмидта, таким образом, возникает не между наукой и религией, а в нашем понимании трансцендентного.

***

Поднятые на семинаре темы были настолько широки, что в конце обсуждения стало понятно, что имеет смысл продолжить обсуждение философско-религиозной проблематики в дальнейшем.