Как русский в американской тюрьме 2 года сидел

История от реального россиянина, который отсидел 2 года в американской тюрьме с неграми и латиносами. Подслушана в Интернете.
Я работал в IT-компании. Одним из ее проектов было распространение программы, которая меняет настройки DNS у компьютера. DNS — это то, что превращает адрес сайта в IP-адрес, который нужен для \»разговора\» компов. Короче, компания подставляла туда адреса своих DNS-серверов и гнала трафик. На самом деле, пользователь сам ставил себе эту программу и нажимал \»Принять лицензионное соглашение\». Но американцы посчитали, что это незаконно. Это главное, что я потом выучил в тюрьме: в Америке почти все незаконно. Против моих боссов потом еще завели еще дело об отмывании денег. Которое они, кстати, выиграли.
Проснулся однажды утром — и тут ко мне стучат. Заходят полицейские и фэбээровцы. Обыскивали, три с половиной часа что-то мутили. Спросили:
— А компьютер зашифрован?
— Разумеется, — сказал я, как член пиратской партии со стажем.
Ну и забрали его, хотя я на домашнем компьютере вообще ничего по работе не делал. До сих пор мой компьютер и два смартфона валяются в ФБР. Собирались вернуть, после того, как я освободился, но как-то не срослось.

Меня посадили на самолет и экстрадировали. Я же не террорист, для которых прайват джеты арендуют, поэтому просто летел обычным рейсом. Со мной были «маршалы», которые как раз занимаются транспортировкой и поимкой сбежавших преступников и тому подобное. Они как раз возят заключенных из тюрьмы в суд. Привезли в тюрьму, далее происходит arraignment. Это когда тебе зачитывают твои обвинения, ты говоришь «виновен / не виновен» и тебе выбирается мера пресечения до суда. Презумпция невиновности же. Все как в фильмах и конституции. Я реально приехал в Америку и удивился — тут все как в фильмах. Вопрос о залоге мой адвокат даже не поднимала. Теоретически можно, но практически нереально. Без дома в Америке, без семьи да еще и обвиняемого в нелегальном заработке миллионов долларов. Куда пойти, даже если отпустят? Ну и откуда у меня несколько сотен тысяч долларов?
Я сидел в федеральной тюрьме. Это тюрьмы, куда помещают людей, обвиненных в федеральных преступлениях. По сути, это все те же обычные преступления, но обычно мелкий уровень отдается на откуп правоохранительным органам отдельных штатов, например, уличные грабежи, кражи, бытовые убийства. Под федеральную юрисдикцию попадают обычно преступления уровнем позначительнее. Не отдельные спалившиеся на продаже унции кокаина уличные барыги, а уже целые организации, двигавшие кокс тоннами; не какие-нибудь отдельные убийства, а преступные группировки, на счету которых могут быть десятки убийств, букмекерство и прочее. Как клан Сопрано, например.
При этом почти все федеральные дела стряпаются под одну копирку. Они берут какого-то им известного преступника, слушают его телефон, находят еще 30 барыг, которые с ним тусуются — и сажают их в тюрьму одновременно и называют бандой. Пригрозят кому-то, на кого у них железные улики, пожизненным или еще как, а он сдаст всех, чтобы срок себе скостить.

Схема тюрьмы такая: есть юниты, в них три крыла, в каждом крыле по 16 камер. Камера на двух человек. В сумме в юните получается человек сто. Каждый день кого-то уводят, кого-то приводят, но в массе из всех состав меняется незаметно. Камера небольшая: двухместная шконка, туалет, раковина, маленький стол и два пластиковых стула. В 6.30 открывают камеры — ты можешь ходить по юниту. В 9 вечера закрывают.
В юните есть компьютеры для того, чтобы писать имейлы родственникам. Есть телефоны, есть спортивный зал. Офисы для тюремных рабочих. На стенках висят пять телевизоров. Два принадлежат неграм, два — латиносам, один (который в спортзале) не принадлежит никому. Кто его смотрит, тому не мешают. Вообще, самые главные проблемы в тюрьме, то, из-за чего ты можешь попасть в неприятности — это телевизор и гэмблинг (азартные игры). Ты можешь проиграть в покер кучу денег и не отдать — за это могут избить или порезать и все равно ты будешь должен. А можешь переключить программу в телевизоре — и это уже очень серьезно. Из-за этого периодически случались махачи. Телевизор в тюрьме – это святое.
Из ста человек в юните у нас было около десяти белых. Остальные — либо негры, либо латиносы. Негров меньше. А латиносы — ну совершенно хардкорные преступники. Белые, в основном, как и я, были экстрадированы. «Белые» — это образно выражаясь, обычно там албанцы, турки и так далее. Иногда заносили брокеров с Уолл-Стрит, но ненадолго. Уолл-Стрит, кстати, находился в двух кварталах от тюрьмы. Было некоторое количество всяких террористов в этой тюрьме, на общий режим их не приводили: они сидели в одиночных камерах, из которых нельзя выйти. Афганцы, иракцы, пакистанцы — арабов, кстати, среди них вообще не было. Причем это серьезные террористы, которые с Бен Ладеном вместе сидели и решали, как Америку забомбить. Они на час в день могли выйти из камеры и сходить на прогулку в комнату, в которой не было окна. В общей популяции были тоже типа террористы, но они сидели за надутые дела, созданные на волне 9/11.
Еда плохая. Кормят в основном мексиканской кухней — рис, бобы и кукуруза. Много чили. Каждую среду дают гамбургер, каждый четверг — жареную ножку курицы. Причем ножку потом можно продать за четыре доллара, это очень много. Рыбный день у них не четверг, а пятница: тогда нам давали рыбную котлету в сухарях с вареным горошком. Каждую неделю ты можешь покупать в магазине еду, одежду, мыло, пасту, дезодоранты. Мы там в основном брали консервы из скумбрии — это была основная еда в тюрьме. В одной пачке — 18 грамм протеина. Тебе приносят рис этот, бобы, ты пару скубрий туда докинешь — и все, можно есть.
Негры в основном сидят за наркоторговлю. Они как в сериалах — огромные накачанные мужики. Как только они попадают в тюрьму, сразу же становятся на спорт. Приезжает, допустим, худой маленький негр метр пятьдесят ростом. Три недели сидит в тюрьме, выходит — а у него уже бицуха, грудяха. У них это просто очень быстро прет.

Но у них все-таки low level в том, что касается наркотиков. Там были мексиканцы, которые торговали контейнерами героина — серьезные картельные ребята. А негры — по унциям, по граммам. С латиносами, кстати, намного проще найти общий язык — их менталитет гораздо ближе к русскому. С ними я очень много общался: попадались умные, книжки читали, с ним было, о чем поговорить.
Я был удивительный белый, потому что я немного рэп слушал. Говорю:
— Я Wu-Tang знаю.
— Бля, ты наш? С Бруклина, что ли, русский?
Все негры, с которыми я сидел, были из Южного Бронкса. Но и из Гарлема очень много было. Они слушают в основном то, что крутят по каналу BET. Там в 6 часов вечера идет такая передача «105 & Park» – там премьеры новых клипов, интервью рэперов и все такое. Но есть еще Hot 97 — самое главное радио, про него даже реалити-шоу сделали на VH1. А по радио играет трэп, ребята из Атланты. Но все дело происходит в Нью-Йорке, поэтому периодически включают каких-то местных чуваков.
Самое главное, что я заметил — негры совсем не слушают андеграунд. Им он не нужен. Я реально в тюрьме не встретил ни одного негра, который бы знал, кто такой MF Doom. Drake, Future, ScHoolboy Q, Jeezy — вот это да. Короче, реальные темы, без всякой фигни.
В тюрьме можно купить радиоприемник, ну и все покупают, слушают. Однажды я смотрю: знакомые ребята негры все какие-то восторженные. Сидят, слушают радио в наушниках, трясутся, кричат. После закрытия, в 12 часов ночи. Орут: «Ааа, сделайте погромче! Это же офигенно! Врубайте!». Короче, на Hot 97 была премьера песни Jeezy и Jay Z «Seen It All». Они сыграли ее один раз — и потом играли постоянно два с половиной часа подряд. И негры дико перлись. «О, он так за нашу движуху рассказывает!». «О, это же все про нас!». Я ее потом послушал — и это реально была песня про них.

У латиносов тоже есть свое радио, где играет мексиканская музыка. Еще у них по распорядку мексиканские мыльные оперы — в 9 часов вечера, в 8 часов вечера. И все приносят табуреточки, садятся, смотрят сериалы — очень мило.
Я easy going guy, со всеми там в принципе нашел общий язык. И с латинскими чуваками, у которых восемь тысяч трупов на деле, и с неграми. И вот я тусовался с одним чуваком, мы занимались спортом. Я тогда первый раз заметил, что все негры у нас в тюрьме — это \»бладзы\». Не было ни одного негра без гэнг-ориентировки. Был еще один \»крип\» и два по залету, какие-то непонятные. Причем я до этого с ними сидел год и даже не подозревал, что там такая движуха происходит.
Спросил у него, слышал ли он новый альбом Кендрика Ламара. Он говорит:
— О, это же вообще лучший в мире рэпер! Никогда не слышал никого круче, чем он!
Там рядом стояли еще какие-то негры — и они удивились:
— Какой нахрен Кендрик Ламар? Что за херню вы слушаете? Это, наверное, только русские его слушают!
Латиносы считают, что они — высшая раса, а негры говно. Они презирают негров, а неграм до этого дела особо нет. Их все презирают, а они презирают всех в ответ. За два года в тюрьме у меня было два раза, когда включали сигнализацию, alarm. Это называется race riot — «расовый бунт». Короче, один латинос дал негру заточкой в почку — и все подумали, что это он сделал из-за того, что тот негр. По расовой неприязни. В итоге всех закрыли на неделю, все сидели по камерам.
А второй раз это сделал мой черный кореш Gucci. Он сидел вместе со всей своей бандой, всех звали так — Gucci, Prada, Versace и что-то еще такое, итальянское из мира моды. Ему шили 17 убийств, при том, что парню был 21 год. Короче, гэнгбэнгил нормально. Мы с ним очень хорошо скорешились. Gucci, на самом деле, был шизофреник и однажды решил, что нет, мы не будем смотреть чемпионат мира по футболу, мы хотим смотреть BET. Достал заточку и пошел резать испанцев, которые футбол смотрели. Тогда нас закрыли еще на неделю.

Негры смотрят баскетбол, угорают по нему дико. С тем чуваком, который слушал Кендрика, мы смотрели плей-офф NBA. Там играли Brooklyn Nets против Chicago Bulls. Они играли каждый день — и мы с ним спорили, кто выиграет. Спорили на отжимки. Кто проиграет, тот отжимается 70 раз подряд. Я тогда очень сильно подсел на отжимания, потому что проигрывал — болел за Brooklyn Nets, а они постоянно терпели неудачи. Вообще, единственное, что я делал в тюрьме — читал книжки и ходил в спортзал. Каждый день. Я когда попал в тюрьму, у меня было админское пузо, маленькие ручки, а когда вышел, то был уже такой накачанный.

Копы в тюрьме вообще ссут. Они знают, что чуваки тут сидят очень реальные. И не факт, что после того, как ты его не пустил в лифт, тебе не прилетит заточкой в печень на районе. Потому что копы все тоже — либо негры, либо латиносы. Мой первый коп, который меня привел в тюрьму, был из Бронкса. И в том же юните, где я сидел, было два чувака, с которыми он вырос на улице. Он бухло им приносил, траву и все такое.
Я же сидел в Нью-Йорке, там racial shit не очень большой. А вот армянин, который со мной в камере жил, сидел в Калифорнии. И там все серьезнее в плане расового вопроса: белые отдельно, негры отдельно. И если у какого-то чувака есть проблема с чуваком другой расы, он должен идти к председателю профсоюзов белых, негров или латиносов и решать этот вопрос с ним. Ты не можешь пойти и избить чувака просто так, не скоординировавшись со своим боссом.
Я сейчас, может, так рассказываю про тюрьму, что кажется, будто там курорт. Но нет, единственная проблема всего этого — очень долго и очень скучно.
Когда я освобождался, все знали, что я не при делах был вообще. И прокурор, и адвокат, и люди в зале. И почему я отсидел два года, непонятно. Судья так и сказал: «Я вижу, что молодой человек все понял и извлек урок из этого». Потом я еще месяц коматозился в миграционной тюрьме. А когда вышел, прилетел в аэропорт своего города, встретился с родителями и стрельнул у мамы сигарету. Вообще, вся боль от того, что я в тюрьме, пришлась на родителей. Я еще очень просто это перенес — а им тяжело было.
Прикинь — вот я приехал в тюрьму, а там наркоторговцы, террористы, всякие неприятные люди! И при этом у всех нормальные отношения. Все понимают, что они жертвы режима американского государства. Там люди просто могут сесть за какую-то фигню, которая вообще не преступление. Потому что у федералов нормально раскручено дело — и они сажают всех, чтобы было быстрее. Короче, эта тема, ненависть к государству — она всех объединяет.

— На мне браслет красненький такой. Это целеуказание. Чтобы снайпер по мне не промахнулся, — глаза Морпеха затуманились от ещё свежих воспоминаний.
Американцы депортировали его в Россию после отсидки. Угрозыском Приморского края он разыскивался как участник одной из бесчисленных бандитских разборок. И теперь, устроившись в кабинете в розыске, о своей уголовной карьере он говорил неохотно, зато охотно смаковал подробности своих приключений на далёких и диких американских землях.
— Ребята помогли в Штатах устроиться. Естественно, нелегально – виза давно истекла. Но, как казалось мне, надёжно. Соседи по дому все были такие вежливые, приличные. Они меня и заложили. И однажды ко мне вломилась их миграционная служба. Поставили меня под стволы в лучших традициях американских боевиков. И предъявили обвинение в нарушении миграционного законодательства.
И вот суд – самый гуманный в мире. Приятного, понятное дело, мало, но я был уверен, что много не дадут. Расценки по этой статье до года лишения свободы. Но дальше начиналось чудо чудное. Судья смотрит на меня сурово, но снисходительно – как на дикого аборигена далёкой страны, с трудом понимающего правила жизни цивилизованного мира. И у меня надежда, что дадут полгодика максимум. Но тут прокурор, гад такой, выуживает вещдок и демонстрирует его этому барану в мантии.
Я в армии в морской пехоте служил. В хозобслуге. Но молодые были, все с понтами. Вот и сфотографировался в морпеховской форме, с автоматом на груди, бравый такой, суровый. Я ностальгически эту фотку на груди хранил, как воспоминание о лучших годах моей жизни. И она мне таким боком вышла.
Прокурор заявляет:
— Это доказательство принадлежности подсудимого к российским силам специальных операций.
В общем, из его речи выходит, что один страшный русский морпех стоит десятка зелёных американских беретов. Что я чуть ли не авангард вторжения русских в США. Что представляю дикую опасность для американских граждан. Короче – электрического стула маловато будет.
Вижу, судья впечатлился. Смотрит на меня так же грозно, но с долей опасения – за себя и свой родной американский народ. Потом приговор объявляет, и я чуть со стула не падаю – полтора года.
— А как же… — только и лепечу я.
Ну что тут скажешь? Оказывается, в случае особой общественной опасности подсудимого судья имеет право дать срок выше высшего предела, предусмотренного законом. Вот мне и дали.
Впереди – американская тюряга, знакомая мне по жутким американским фильмам о тамошних их нравах. Знаю, что там одни негры-бандиты, гомики, и простому русскому пареньку там кранты. Ну, это ещё посмотрим – кто кого.
Привезли меня туда, значит. Первый, кто встретил — это офицер по безопасности, ну, что-то вроде нашего начальника оперчасти. Ознакомился с моим личным делом. И протягивает мне талмуд – по объёмам как подарочное издание избранных трудов Маркса-Энгельса. И объявляет:
— Это правила внутреннего распорядка. Ознакомьтесь и распишитесь.
Тут я решил дурака повалять по старой русской традиции:
— Английский язык плохо понимаю.
— Ну что же, — равнодушно пожал плечами офицер. – Пока вы не ознакомитесь с правилами распорядка, я не могу допустить вас к остальным заключённым, вы представляете опасность.
И меня заперли в одиночку. Это такая бальная зала размером два метра на метр со всеми удобствами. Взвыл я там уже через час. И английский язык сам собой выучился.
Это как Петька с Василь Иванычем японский учили, и ничего у них не получалось. Решили, что нервное потрясение нужно по науке, и тогда все сладится. А тут Фурманов прибегает:
— Василь Иваныч. Водка подорожала! Тысячу рублей стоит!
— Сикоко сикоко, Фурманов сан?
Вот так и я – все как-то вспомнилось сразу. Поставил я подпись, делая вид, что читаю эти треклятые правила. И удовлетворённый офицер замкнул на моей руке красный браслет – ну как в четырехзведочных отелях – все включено.
В общем, определили меня в камеру. Ждал всяких подлостей, типа прописок, заходов братанских – а по какой статье чалишсья, а не мусорок ли ты? Ничего, все спокойно. Никому до меня дела нет. В камере со мной иностранцы – вьетнамцы какие-то, другие люди непонятного племени.
Иду я по этой тюряге, значит. И замечаю, что ближе, чем на два метра ко мне никто не подходит. Как чумной какой-то. И смотрят на меня испуганно, как на вышедшего на охоту волка-людоеда.
Не могу понять – что происходит. Вскоре мне объяснили. Этот самый запмпоопер, почитав моё личное дело, тут же наткнулся на военную фотографию. Ну как же – чёрная смерть, одной левой взвод американских морских котиков положит. И он мне на руку нацепил красный браслет, промаркировал как лицо, представляющее особую опасность. При бунте, подавлении беспорядков – чтобы знали, в кого первого стрелять. Кому первому дубинкой прилетит. Во всей тюряге таких только двое было. Я и ещё один серийный убийца-маньяк, который пожизненное отсиживал. В общем, два конкретных братана.
Мне такой расклад не по душе был, и я в суд подал. Несколько месяцев потратил, но браслет с меня сняли и голубенький всучили. И я стал, как все, и на меня перестали зеки смотреть, как на вышедшего на охоту голодного гризли.
А жизнь то налаживалась. Условия оказались вполне терпимыми – в армии-то похуже было. Кормят, поят, тепло, светло. И порядки странные мне как-то даже по душе стали. Нормально так всё.
С первых дней в камере обратил внимание, что пара вьетнамцев всё убирает, мусор выносит. Решил, что они тут шестёрки, и их авторитетные пацаны шпыняют. Да если бы! Оказывается, они за это несколько сот баксов получают в месяц, и это считается их работой.
Выяснилось, что в тюряге работают практически все. Дело в том, что проживание в этом трёхзвёздочном заведении платное. Ты ешь, спишь, а счета капают. Чтобы их компенсировать, ты вынужден работать. Можешь, конечно, ничего не делать, тебя так же будут кормить и обогревать отоплением, но счёт накапливается. И тогда по выходу ты становишься государственным должником. То есть куда бы ты в США ни поехал, за тобой идёт что-то вроде исполнительного листа, да ещё с процентами, и расплачиваться за это будешь десятилетиями. С каждого заработанного цента у тебя государство будет отгрызть, притом немало так. В общем, сидельцы предпочитают работать ударным трудом, чтобы не быть должным. Да и делать там нечего — скучно.
Свою работу я нашёл неожиданно. Спортзал там вполне себе продвинутый. И посетителей полно. У них там снаряд один сломался. Его менять собирались, а стоит он недёшево. Тут я его отремонтировал – дело-то плёвое, но американцы в большинстве своём давно сами своими руками ничего делать не умеют, у них вся жизнь под сервисные службы заточена. На меня администрация посмотрела, как на волшебника – надо же, сам починил, кучу денег сэкономил. Колдун, однако. И предложили мне за инвентарь отвечать. Зарплату положили не то, чтобы большую, но стоимость проживания в этой гостинице общего типа вполне компенсировала. На этой должности и провёл весь срок, с интересом наблюдая за разворачивающимися картинками.
Разрыв шаблона произошёл. Сидело там полно негров, латиносов. Но так излюбленных в американском кино сплошных драк, борьбы за доминирование и прочих тюремных радостей не было и в помине. Потому что за каждое насильственное действие следовала такая щедрая добавка к сроку, что желающих не было от слова вообще. Хотя нет, один случай выяснения отношений был. Какой-то мексиканский бандит налетел на негритянского авторитета – у них там свои разборки с воли тянулись. Сцена потрясающая – мелкий злобный мексиканец набрасывается на огромного негра, который его соплёй перешибить может. А негр стойко сносит все удары и не сопротивляется. Наваливается охрана, мексиканца жестоко мутузят, тут же тащат в суд и навешивают ему несколько годочков. Как анекдот:
— Сидоров, тебя начальник тюрьмы с новым годом поздравляет.
— Какой новый год? Весна уже!
— Тебе год добавили.
Не знаю, сколько добавили мексиканцу, но мало не показалось.
Вообще, добавление срока – излюбленный вид спорта персонала тюрьмы. Из того увесистого тома правил там есть куча зацепок, по которым можно пришить различные нарушение, продляющие радость пребывания в этом гостеприимном заведении. По всей тюряге ходят офицеры с трубочками – как у гаишников. И дуть в них заставляли. Проверяли на алкоголь. Есть реакция – трубочку запечатывают, нарушителя тут же в суд. Никакой долгой процедуры. Офицер демонстрирует трубочку, говорит, при каких обстоятельствах она такая получилась. И судья накручивает ещё три месяца к вынужденному пребыванию в тюремных пенатах. Я яблочный сок пить перестал – иногда он даёт такую же реакцию на трубочку эту чёртову.
В общем, все по распорядку. Все отлажено, как часы, строго. Но, в принципе, вполне комфортабельно. Камеры на несколько человек, но неплохие. Кормят в столовке стандартной американской едой.
Какой-либо тюремной иерархами не заметил. Если она и есть, то обычных зеков вообще не касается. Там больше кучкуются по национальному принципу – у негров своя жизнь, у мексов своя. Строгие правила не дают вцепиться им друг другу в глотки.
Связь с внешним миром – в коридоре стоит телефон-автомат. Подходи, звони, кому хочешь. Только там табличка висит – все ваши разговоры записываются администрацией. То есть брякнешь что-то типа – поговори со свидетелем убеди, что он не прав. Так тебе сразу срок – и разбираться никто не будет. Но семье-детям и любовницам звонить можно без ограничений.
Да, всё там по инструкциям. И, главное, как я понял, мечта российского обывателя – перед законом все равны. Все в одинаковых условиях. Не дай Бог кому-то предпочтение будет, тут же головы в администрации полетят – надзор там серьёзный.
Самое смешное – тюрьма эта частная. Есть такая залипуха в Штатах – коммерсанты строят частные тюрьмы и эксплуатируют по договору с правительством. Сидельцам, в принципе, все равно – частная или не частная. Правила одни и те же, до мельчайших подробностей. Хотя частные вроде покомфортабельнее. Хотя, говорят, самые комфортабельные тюрьмы для особо-опасных преступников – там и камеры на одного-двух человек, и все радости жизни.
В этой тюряге сидел её хозяин. Когда строил это заведение, спёр из бюджета штата приличную сумму. Всё это выплыло наружу. Ему намотали срок и отправили сидеть в его же родную тюрьму. При этом она так и считалась его собственностью, он с неё деньги исправно получал. И в ней же жил. Тоже как в анекдоте: Рабинович раньше жил напротив тюрьмы, а теперь напротив собственного дома.
При этом то, что он хозяин, на его жизни не сказывалось никак. Сидел на общих основаниях, без единой поблажки.
Всё хорошо, что хорошо кончается. Отсидел я там чуть больше года, не скажу, что это мне стоило многих душевных и физических сил. И освободился условно-досрочно. Политическим меня почему то американцы считать не хотели. И вот я перед вами…
Воспоминания я привёл почти дословно. Если имеются неточности в изображении американской пенитенциарной системы, то они на совести Морпеха.
Как всё это прокомментировать? Ну, конечно, некоторую зависть вызывает способность государственных органов США следовать процедурам и обеспечить хотя бы на среднем уровне равенство перед законом. Неважно, сколько у тебя денег на счету, из какой ты семьи – но совершил, так отвечай, притом сиди в тюряге не на общих основаниях, даже если тюрьма тебе и принадлежит. Никаких тебе: «он же артист, должен быть не подсуден… Он же банкир, ну как его судить на общих основаниях?… Он же мажор – ну как сажать мальчика из хорошей семьи… Он же чурка – за него вся диаспора»… В США подобное катит редко. Хотя можно разыграть карту расизма: «вы меня сажаете за то, что я негр». Но прокатывает далеко не всегда.
Это вызывает уважение к пендосам, несмотря на мою искреннюю ненависть к ним. Хотя, понятно взгляд этот поверхностный, человеческая природа неизменна, наверняка есть и коррупция, и борьба интересов, и семейственность, но для обычного человека это не особенно заметно, а, значит, не существует.
Выгодно отличается система наказания от нашей в том плане, что заключённые находятся в одинаковом положении. В наших зонах так сложилось, что чем ты серьёзнее преступник, чем сильнее связан с воровским сообществом, тем тебе легче сидеть.
«Сижу на нарах, как король на именинах».
Ещё с гулаговских времён всякие воры в законе, козырные фраера, смотрящие жили в камере как такие баи – на них все работают, они только щеки надувают и уголовников разводят, да обеспечивают выполнение производственного плана. То есть чем ты больше виновен перед обществом, тем тебе в тюряге лучше живётся. А нынешние тюрьмы – там даже и воровская масть уже не катит, главное – сумел ты денежек занести. Коррупция очень большая (конечно не везде и всюду, от заведения зависит, но тенденция имеется).
«Для вора тюрьма дом родной, а вы тут заезжие» – такая вот прибаутка.
Все эти заморочки, идущие ещё с советских времён – «черные зоны», где масть держат урки, которые греют воры, чтобы там жилось комфортнее. «Красные зоны» полностью под властью администрации, где воров гнобят. Все эти воровские уклады, ранги, культура, мифология – с этим конечно, нужно бороться, выжигать калёным железом. Кстати, почти выжгли к восьмидесятым годам, пока Горбатый со своей перестройкой не влез и не начали уничтожать советскую правоохранительную систему. Что продолжается и по сей день.
Есть серьёзный изъян в европейской и американской пенитенциарной системе. Излишний комфорт и свобода саму суть наказания низводят в ноль. Исчезает понятие кары за преступление. Низводится эффективность общей и частной превенции. Уголовники сидят в прекрасных условиях, кормят их там порой сытнее, чем на воле. Напрягаться не надо. Отсидел, вышел, замочил кого-то, опять сел. И снова тишина, комфорт.
Особенно это проявляется в Европе, где по содержанию тюрьмы ближе уже к пятизвёздочным отелям. Ну, на смех пробивает, когда Брейвик кидает предъявы государству, что ему трёх комнат в личных апартаментах маловато, и меню покачало, да ещё выкатывает список того, что ему необходимо для счастливой жизни. Какой-нибудь незаконно мигрировавший в Европу папуас вообще, получив срок в такой тюрьме, решит, что жизнь у него состоялось.
Читал, как на каких-то островах посадили людоедов в тюрьму за каннибализм, и потом спрашивают, как сидится. Каннибал и отвечает:
— Прекрасно. Живу в доме, крыша защищает от дождя. Кормят хорошо. Это нам награда от духов предков за то, что мы жили по их заветам и ели врагов.
Уголовники должны тюрьмы бояться. У нас при СССР боялись так, что многие сидельцы готовы были ветошью всю оставшуюся жизнь прикидываться, лишь бы снова не загреметь. В том числе и профессиональные уголовники, даже несмотря на то, что «турма их дом». Сегодня, после того, как над нашими исправительно-трудовыми учреждениями поработали правозащитники, испытывающие какую-то неестественную любовь к уголовникам и отбросам общества и всячески их защищающие, там сложилась либеральная атмосфера, от которой до анархии рукой подать. Теперь шмон лишний раз не сделаешь – тут же в прокуратуру зеки напишут. В общем, наша пенитенциарная система идёт не туда – порядка, как в тех же Штатах, там не видать, зато свобод для зеков выше крыши. Вот они и развлекаются тем, что с утра до ночи разводят лохов по мобильным телефонам, потому что делать нечего, да и заработок неплохой. Администрация беспомощна. Работы нет – цеха заводов, при которых создавались зоны, давно закрылись.
Тюрьма такая же наиважнейшая часть госсистемы, как и полиция с армией, и пускать на самотёк систему исправления наказаний нельзя. А наши родные правозащитники и либералы делают все для уничтожения институтов государства – без него, они считают, им лучше будет.
Мне по душе больше китайская система. Показывали как-то по телевизору их места лишения свободы. Как я понял, у них все выстроено таким образом. За все более-менее серьёзные преступления ставят к стенке, что правильно и разумно. Когда их упрекают в излишней жестокости, они в кулуарах обычно отвечают:
— Да не беспокойтесь. Китайцев много.
Вместе с тем таких длинных сроков, как в тех же Штатах, там давать не принято. Обычно присуждают не так много годков лишения свободы, но вот как их отсиживают! Их тюрьмы — это нечто особенное. Чтобы было понятно – это можно сравнить с курсом молодого бойца в армии. Подъем-отбой, упал-отжался, строем, с песнями, опять отжался. И не приведи Господи тебе чего-то непотребное в ответ вякнуть – в порошок сотрут со всей восточной жестокостью. И этот КМБ на протяжении трёх-пяти лет. Точнее, дисбат, даже покруче… Сказать, что после этого уголовники боятся вернуться в тюрягу – ничего не сказать. При одном упоминании о ней начинаются спазмы. Эта метода, мне кажется, наиболее правильной. Жесточайший режим и уничтожение всех свойств личности, ведущих к противоправному поведению. Только у нас опять все упрётся в субъективный фактор, потому что бараны равны, но есть ровнее.
Морпеху, кстати, участие в разборках не доказали. Но, кажется, и от бандитской жизни он отошёл. Зато осталась груда воспоминаний о жизни в США…

Турецкая тюрьма (также известная как остров-тюрьма) — принадлежащая Османской империи крепость, расположенная на двух скалах в Средиземном море.

Описание Править

Крепость расположена на двух скалах, которые соединяет мост. В одной части крепости размещены большинство камер, арсенал и склад с имуществом заключённых, в другой — казармы надзирателей и обрыв, из которого в море сбрасывали гробы с погибшими заключенными. На мосту висели клетки с заключенными, которые часто подвергались нападению обитающих в крепости ворон, пожирающих их заживо.

Начальником тюрьмы был Мордилья, бывший телохранитель аравийского султана.

История Править

Капитан Джек Воробей попал в тюрьму примерно через год после побега из Порт-Ройала. С помощью своего отца, капитана Тига, он сумел сбежать из тюрьмы, попутно освободив несколько заключенных и победив Мордилью в бою. Также Джек убил капитана надзирателей, у которого был рисунок ключа от сундука с сердцем Дэйви Джонса.

Джек спрятался в одном из гробов и был выброшен в море в месте с покойником, ногу которого он использовал как весло, чтобы доплыть до Черной Жемчужины.

Галерея Править

Клетки с заключенными на мостуДжек Воробей внутри тюрьмыТюремные надзирателиКапитан надзирателейНачальник тюрьмы Мордилья Дуэль Джека и Мордильи Добавить фото в галерею

За чужой решеткой. СМИ сравнили жизнь иностранцев в тюрьмах России и США

Самым известным россиянином, который в настоящий момент отбывает наказание в США, является Константин Ярошенко. Он отбывает наказание в тюрьме строгого режима «Данбери» штата Коннектикут за подготовку к транспортировке крупной партии кокаина. Суд приговорил его к 20 годам лишения свободы.

Самым известным американцем, который отбывает наказание в в российской тюрьме, является Пол Уилан. Он задержан за шпионаж в пользу американских спецслужб 28 декабря 2018 года. Обвинение пока не вынесено, но, если вина Уилана будет доказана, он проведет в тюрьме от 10 до 20 лет. Вынесения приговора он ждет в СИЗО-2 «Лефортово».

Александр Ионов рассказал РИА ФАН, в каких условиях отбывают срок Константин Ярошенко и Пол Уилсон.

Константин Ярошенко в тюрьме США

Во время задержания, Ярошенко выбили 16 зубов, сломали лучевые кости и два ребра.

Во время предварительного содержания он находился в одной камере с афроамериканцами и подвергался постоянным избиениям, утверждает Александр Ионов. Послевынесения приговора, он был переведен тюремную камеру, где предусмотрено всего три туалета и два умывальника на 100 заключенных.

Он ежемесячно жалуется на состояние своего здоровья. Из-за применения грубой силы во время задержания приобрел хронический артрит, утверждает ФАН со ссылкой на Ионова. Никакого лечения переломов Ярошенко не получил, и кости срослись неправильно. Кроме того, его челюсть так и не была восстановлена, из-за чего он не может употреблять ничего, кроме жидкой пищи. Не смотря на тяжелое состояние здоровья, для него не предусмотрено специальной диеты. Передачи с едой ему запрещены, получать он может только книги, сказал собеседник издания. По этой причине у Ярошенко начались проблемы с ЖКТ, и даже возникли новообразования. Он постоянно испытывает тошноту и сильную боль.

Обычные обезболивающие, которые бесплатно выдаются в тюрьме, ему уже не помогают, а более сильные медикаменты Ярошенко должен покупать за свои деньги.

Звонить домой Константин практически не может, так как за приблизительно 10 минут разговора придется отдать $70 — почти 4,5 тысячи рублей. Один раз в месяц к нему может прибыть консул, но Ионов сообщает, что Федеральное бюро тюрем постоянно создает различные препятствия. Родственники Ярошенко длительное время не могли с ним увидеться, так как не могли получить американскую визу.

Пол Уилан в СИЗО России

Уилан никаких жалоб на грубое задержание, как и на состояние своего здоровья за время пребывания в СИЗО не оставлял.

Для содержащихся в Лефортово заключенных предусмотрено бесплатное медицинское обслуживание. При необходимости их отвозят к профильным врачам в медсанчасть «Матросской тишины». Если и в этом случае оказанной помощи остается недостаточно — заключенных отвозят в городскую больницу №20.

Уилану разрешены передачи продуктов, кроме того, на территории СИЗО есть магазин. В Лефортово заключенные получают сбалансированную пищу, рассчитанную на получение ежедневной нормы калорий. Там также есть три вида диет, которые назначаются по необходимости.

Сокамерником Пола является англоговорящий заключенный. Сейчас их двоих содержат в камере, размер которой девять квадратных метров. В камере предусмотрены умывальник и туалет. После того, как Уилану вынесут приговор, его могут перевести в камеру, где одновременно проживает 20 заключенных.

Звонки домой для него бесплатные, но время строго расписано. Посетители могут прийти к нему без каких-либо препятствий, а родственники получили визу в стандартном режиме.

У нас тоже есть страшные условия в СИЗО. Но они страшные для россиян и для ранее судимых. К людям с западным гражданством у нас относятся особенно, крайне трепетно, я бы сказал

Александр Ионоввице-президент Международного комитета защиты прав человека

Между Россией и США уже более 20 лет назад было заключено соглашение о взаимных консультациях по уголовным делам. К сожалению, по словам Ионова, его выполняет только российская сторона.

В настоящее время Ионов планирует организовать сбор средств для установки жизненнонеобходимого зубного протеза Константину Ярошенко. Его стоимость составляет порядка 15 тысяч долларов.

Тысячи американцев отбывают тюремные сроки по абсурдным обвинениям и фарсовым статьям

Американские юристы испытывают особую гордость от того, что правосудие в США четко следует древнеримскому принципу — «Закон суров, но это закон». Однако, как часто случается в Америке, при подобном однобоком подходе из поля зрения выпадает главное.

Давно известно: не столько важен закон, сколько его трактовка. Но несмотря на существование прецедентного права, каждый американский судья волен трактовать законы по-своему. Недавно по мировым СМИ прокатилась новость о том, что 30-летний американец Адольфо Мартинез был приговорен к 16 годам тюремного заключения федеральным судом в штате Айова. Мартинез никого не убил, не ограбил и не изнасиловал. Он всего лишь сжег радужный флаг ЛГБТ-движения.

По большому счету деяние, совершенное Мартинезом — мелкое хулиганство в чистом виде, однако ему было инкриминировано преступление на почве ненависти. Дело Мартинеза — яркий пример двойных стандартов американской судебной системы. Если бы закон был одинаков для всех, то за поджоги флагов Конфедерации, которые часто полыхают на леволиберальных сборищах, давали бы не менее жесткие наказания. Однако никаких сроков за это не назначают, не задерживают и не судят, несмотря на то, что для значительной части населения американского юга конфедератский флаг не менее священный символ, чем для ЛГБТ-сообщества радужная символика.

Иными словами, сжигание флага Конфедерации может быть точно так же истолковано с правовой точки зрения как преступление на почве ненависти. Но почему-то этого не происходит. Казус Мартинеза далеко не единичный. Известен случай, когда семейную пару из штата Джорджия приговорили в общей сложности к 35 годам тюрьмы за расистские выкрики в адрес чернокожих и размахивание конфедерадскими флагами перед афроамериканцами. При этом за снятый на камеру самовольный снос памятника солдату Конфедерации в 2017 году ни один человек не был отправлен в тюрьму.

Рассматриваемые эпизоды образуют лишь вершину айсберга. По различным обвинениям, абсурдным как по форме, так и по сути, в тюрьмах находятся тысячи американцев. Причем поводом для того, чтобы упечь человека за решетку на очень длительный срок может быть не только преступление на почве ненависти, но и, банальная «административка», например, вождение в нетрезвом виде. Например в Техасе, за неоднократное вождение в состоянии опьянения можно получить срок в виде пожизненного тюремного заключения.

Пожизненные сроки за ненасильственные преступления (перевозка малых доз наркотиков, магазинная кража) в США отбывают — около 3000 человек. Бессмысленную жестокость американской судебной системы рассматривают как ключевую причину переполненности тюрем, где находится 2,3 млн чел. Однако, несмотря на упреки общественников, американские законники не намерены смягчать систему. Госдеп США постоянно осуждает другие страны за нарушения прав человека. Однако бревна в собственном глазу американское правительство предпочитает не замечать. Ведь очевидно, что произвол американских судов против собственных граждан — прямое и вопиющее нарушение прав и свобод человека.

Судебные ошибки

Далеко не уникальны и судебные ошибки в американской практике. Имело место множество случаев, когда человек был осужден за преступление, которого не совершал, и сидел за это в тюрьме по несколько десятилетий. Учитывая расистский характер американской системы правосудия, страдают от этого в основном чернокожие американцы. В конце ноября 2019 года из тюрьмы в Мэриленде после 36 лет заключения, были выпущены трое мужчин, отбывавших пожизненный срок за убийство.

Похожий случай произошел ранее в штате Оклахома, когда мужчина был осужден за убийство, а затем выпущен на свободу спустя 30 лет. Компенсации за судебные ошибки выплачиваются — далеко не всегда. Причем каким бы высоким не было возмещение ущерба — тридцать лет жизни ничто не заменит.

Мягкость США

Но известны также и случаи необъяснимой мягкости американского правосудия. 15-летняя Латаша Харлинс была убита в 1991 году из-за магазинного спора по поводу апельсинового сока. Ее убийца, владелец магазина, получил тогда — в наказание штраф и общественные работы. За жесткость по отношению к животным назначают порой более серьезные сроки наказания.

Наследница отельной империи Хилтон — Пэрис Хилтон как-то раз была поймана с 8 граммами кокаина в Лас-Вегасе, где обычно за меньшее количество наркотиков, обнаруженных на руках, дают до 10 лет тюрьмы. Однако для мисс Хилтон сделали исключение: ее приговорили лишь к общественным работам.

Русский в американской тюрьме

Своими глазами.

Я попросил знакомого шерифа посадить меня в тюрьму, чтобы я мог описать тюрьму в своей книге. Он пошёл мне навстречу. О том, что я не настоящий «зэк» знали только шериф и тюремный священик. Ночами я писал эту книгу «Американский Гулаг». Вот рассказ оттуда.

В этой тюрьме предварительного заключения были разные люди. В основном здесь были те, кто ожидал суда. Никто друг другу о себе правду не говорил. Чёрный парень весом около трёхсот фунтов заинтересовался моим акцентом и спросил, откуда я.

Осторожно сообщил, что я русский. Он удивился:

– Тебя что, выкрали из КГБ? Вы же все коммунисты!

Он не знал, что коммунизма в России уже двадцать пять лет как нет.

Но с теми, кого истина не интересует, лучше не спорить. Ложь может принести добро, а правдой можно убить. Я подтвердил ему, что кроме меня – все остальные жители России коммунисты.

Чёрный человек одобрительно кивнул, как философ, чья теория подтвердилась.

Потом я решил обезопасить себя от расовой ненависти и сообщил ему, что мир делится на белых, чёрных и русских. Его это взбодрило, он спросил, а сколько вас?

Я сообщил, что во всём мире около двухсот пятидесяти миллионов.

Он спросил:

– А вы за кого – за белых или за чёрных?

Я сказал, что мы сами за себя, но потом уловив нотку грусти в выпуклых глазах, добавил: ну, и за чёрных!

Он оживился и пошёл рассказывать обо мне другим огромным одноцветным парням. Они поглядывали на меня как на существо с другой планеты.

По статистике, американцы отбывшие заключение, после выхода из тюрьмы становятся слабыми и психически больными. А в России люди после тюрьмы становятся сильней. В чём же причина этой разницы?

Ночью я нашёл философскую разгадку этой дилемме.

В Америке каждый человек начиная с грудного возраста знает, что он свободный гражданин, живущий в свободной стране. Так говорит школа, конституция, президенты. Никто – утверждают все – не может наказать в этой стране человека, если он законопослушный честный гражданин. Поэтому, когда человека арестовывают и лишают свободы, он к этому абсолютно психологически не готов, и испытывает огромный стресс, великое потрясение, которое не проходит до конца жизни. И как следствие, после тюрьмы этот стресс продолжается и человек остаётся психически больным на всю жизнь.

В России же (а раньше в СССР) человек с детства понимает, что его могут арестовать ни за что, просто так, КГБ или полиция придумает ложную причину для ареста, и он будет находиться в тюрьме многие годы. В России человек психологически к тюрьме подготовлен. Недаром во все времена в СССР и потом России, у многих на случай ареста всегда был подготовлен свёрток с запасной парой белья, мылом и полотенцем. Поэтому, при аресте слишком большого стресса нет, это всё заранее запрограммировано в генах. Но, логичный парадокс, благодаря этому, из российских тюрем человек выходит здоровый, закалённый, изощрённый и подготовленный к дальнейшей опасной жизни.

За сорок дней я познакомился со многими горемыками, сидевшими со мной. Утром мы видели по телевизору арестованного человека, который попытался взять в банке наличные деньги с подложного чека, и в этом ему пыталась помочь его любовница, кассир банка. А вечером неудачного афериста привели к нам. Ему всё время хотелось смотреть на общем телевизоре канал, где показывались цены на бирже (stocks), а все остальные заключённые дружно желали смотреть бейсбол или мыльные оперы. Кстати, я обратил внимание, что люди, подозреваемые в убийстве, смотрели эти примитивно сентиментальные оперы с особым рвением и любовью. Они знали всех персонажей по именам, переживали, вздыхали, возмущались любовными изменами, иногда плакали; они жили жизнью этих придуманных опереточных героев. С интеллектуальным аферистом мы по утрам, к удивлению других заключённых, церемонно раскланивались.

Рядом со мной была камера адвоката, который неудачно повесил жену. Ему казалось, что всё рассчитано, и он вызвал полицию засвидетельствовать самоубийство. Жена неожиданно оказалось живой – и указала на него.

Он был женат тридцать пять лет, и я спросил, почему он столько лет жил с ней, а не развёлся. Он ответил, что ненавидел её всегда, но боялся разводиться, чтобы не потерять дом и деньги. Я подумал, в этой короткой жизни потерять тридцать пять лет на ненависть – это ли не безумие! Тридцать пять лет ненавидеть человека и жить вместе – это ли не надругательство над собственной жизнью!

Был здесь наркодилер, кубинец, родившийся в Америке. Он выписывал «Нью-Йорк Таймс», газету «Уолл Стрит Джорнал» и элитный журнал «Ньюйоркер». Наркодилер учился в Гарварде, неплохо разбирался в литературе и мы с ним говорили о «Докторе Живаго» нобелевского лауреата из России Бориса Пастернака, ранних стихах Уолта Уитмена, прозе Курта Воннегута, и о прекрасном и смелом русском поэте Евгении Евтушенко. Он даже прочитал мне по-английски его известные строчки: «Дай Бог, чтобы моя страна меня не пнула сапожищем, Дай Бог, чтобы моя жена меня любила даже нищим». Обвиняли его в провозе наркотиков на десять миллионов долларов.

Бывало, мы сталкивались с теми преступниками, которых показывали по новостям. Привели парня, который задушил свою одномесячную дочь за то, что она без перерыва плакала. У него было рыбье лицо и рыбьи глаза. Все заключённые его ненавидели. По ночам он истошно кричал. И его куда-то от нас увели.

Я беседовал с бывшим морским офицером. Он убил из пистолета человека, который на улице ударил ногой его собаку. Говорил мне:

– Может, я его не убил бы, но у собаки был рак, и ей было очень больно…

Но наибольшее впечатление на меня произвёл рыжий Чарли. В жизни у него была только одна большая страсть – деньги.

С шестнадцати лет он пошёл работать экскаваторщиком. Экскаваторщики в Америке зарабатывают много. Тратить деньги Чарли не мог, у него от этого начиналась депрессия. Он хотел их только копить. Всю жизнь он прожил в покосившемся полуразваленном домике, ремонтировал всё только сам. Брал несвежие продукты в церквях, где их раздавали неимущим. Женился без свадьбы, жена от него быстро убежала. Ни с кем не дружил, не выпивал, в компании не ходил. Чарли работал шесть с половиной дней в неделю: свободным было только первая половина дня в воскресенье. Утром он шёл в церковь.

Я спросил:

– А ты там жертвовал?

Он возмутился:

– Богу деньги не нужны. А люди – пусть они мне жертвуют!

После церкви он спешил к любовнице. Покупал в кондитерской за полцены два вчерашних пирожных, одно с жидким чаем съедал сам, второе отдавал любовнице. Ещё полчаса у них на что-то уходило. Потом он снова шёл к экскаватору, работать.

Вот что он мне поведал.

Деньги для него не были бумажками, они были осязаемой любовью. Он счастливо улыбался, вспоминая о них. Перед тем, как отнести в банк, много раз их пересчитывал. Эти мгновенья были для него самыми счастливыми. Когда он вспоминал о деньгах, пальцы его начинали нежно двигаться, мысленно перебирая купюры. Однажды он смущённо признался, что во время пересчёта денег у него случалась эрекция. И вот однажды на него пролился Божий гнев.

Позвонил родной брат, и предложил сделать маленький бизнес, сброситься по триста долларов, а заработать в два раза больше, то есть, вложить двоим 600, а получить 1200.

Три дня Чарли не спал, до этого он никому деньги не одалживал. Ему казалось, что он отдаст свою любовь в рабство.

– На сколько дней? – хрипло и убито спросил он у брата.

– На неделю!

Это была страшная неделя, с редким сном и мучениями. Через неделю позвонил брат и сообщил, что деньги они потеряли.

– Мои триста верни! – страшно закричал Чарли!

– Нет, – сказал брат, – мы потеряли оба; я свои, ты свои.

– Нет!– закричал Чарли.

Брат повесил трубку.

Ночью Чарли пошёл на строительную площадку, сел в свой огромный экскаватор, подъехал к дому брата и раздавил экскаватором его легковую машину…

Может быть ему бы пришлось только оплатить за раздавленную машину, хотя и это стало бы страшной трагедией. Но всё оказалось ещё хуже. Бедный Чарли не знал, что за несколько минут до того, как он подъехал к дому, жена брата возвратилась с вечеринки, зашла в дом, вспомнила, что забыла в машине сумку, вернулась, села в машину, и в это время на машину наполз экскаватор.

Она осталась жива, но сделалась калекой.

Чарли грозил большой тюремный срок и выплата компенсации покалеченному человеку. Чарли стонал:

– Адвоката брать не буду, я не хочу ему платить! Я сам себя защищу! Может, судья поймёт, какой подлец мой брат, и оправдает меня!

Я знал, что Чарли обречён.

Из тюрьмы заключённых уводили на суд, потом их возвращали, и через несколько дней увозили в постоянные тюрьмы.

На суд уходил высокий крепкий Чарли. После суда вернулся согнутый старик со слезящимися полубезумными глазами.

– Восемь лет… И всю жизнь ей выплачивать… Конфисковали все мои деньги…

Я знал, что здесь, как на войне, утешения не нужны. И поэтому в ответ произнёс плохое слово. И я знал, что долго Чарли не протянет.

Через несколько дней я вышел из тюремных ворот, оставив внутри Чарли и всех других, выброшенных в мусорный бак жизни.

За воротами тюрьмы меня встретил старый священник. Я рассказал ему о Чарли. Он спросил:

– Что думаете об этом вы?

– Мне кажется, что все мы мало отличаемся от Чарли, только тратим чуть больше времени и денег на еду и развлечения. И нам иногда тоже хочется наехать экскаватором на жизнь, расплющить её, и стать счастливым…

Священник внимательно взглянул на меня добрым глазом:

– В тюрьме вы изменились…

Я подумал и спросил:

– Отец, а может быть, я поумнел?

pora_valit

Лет тридцать назад на экраны мира вышел фильм Алана Паркера и Оливера Стоуна «Полуночный экспресс». В нем рассказывается о судьбе молодого американца, попавшего за транспортировку наркотиков в турецкую тюрьму.

С натуралистическими подробностями в ленте показаны и беспредел заключенных, и жестокость администрации. Говорят, что тогда, после просмотра фильма, президент Ахмет Сезар решил серьезно заняться реформированием тюремной системы. Но сделать практически ничего не успел, поскольку в результате новых выборов потерял свой пост.
Действительно, положение с пенитенциарными заведениями в Турции стало меняться в лучшую сторону совсем недавно
Дело в том, что после того как страна подала заявку о вступлении в Европейский союз, перед ней в числе других было поставлено условие — кардинально изменить положение в тюрьмах, в частности запретить пытки, за которые Турция не только постоянно подвергалась критике, но и неоднократно штрафовалась на приличные суммы.
Для особо продвинутых троллей сразу уточню, что сама – НЕ БЫЛА, НЕ СИДЕЛА И НЕ ПРИВЛЕКАЛАСЬ!) Ну это чтобы сразу исключить вопросы подобного плана.
Итак, что же такое турецкая тюрьма в настоящее время?

В Турции есть разные виды тюрем:
Первый тип – открытая тюрьма. Туда попадают люди, совершившие незначительные преступления, наподобии мелких краж .
Живут в камерах заключенные в камерах до 6 человек, у них есть возможность заваривать любимый турецкий чай и смотреть телевизор.
В ней заключенные работают, занимаются бизнесом и зарабатывают себе денежку на будущую свободную жизнь.
Например, очень развито в тюрьмах производство мебели – особого оборудования оно не требует, только умелые руки и смекалку. При продаже мебели прибыль обычно распределяется таким образом – государство получает обратно потраченные деньги на производство этой самой мебели (оплата электричества, закупка материалов и т.д). а все остальное распределяется между рабочими.
У них бывают выходные дни, когда они могут сходить домой!! Повидаться с семьей и передать заработанные деньги. Т.е. даже из тюрьмы заключенные могут заботиться о своей семье. Свидания с родными происходят в свободной комнате, просто сидя за столом.
Второй тип – закрытая тюрьма.
Здесь есть два варианта:
— упрощенный режим – заключенные живут в камерах до 6 человек, у них есть возможность заваривать любимый турецкий чай и смотреть телевизор. Свидания разрешаются так же, как и в первом типе.
— строгий режим – одиночная камера, из камеры выходят только на свидания и на медицинский осмотр. Свидания происходят через решетку и общение разрешено только по телефону.
Озвучу минимальные сроки за совершенные преступления:
— убийство – 35 лет. Но, на практике, убийцы сидят пожизненно. Например, недавно пойманному в Измире маньяку за совершение особо тяжких преступлений насчитали в общей сложности почти 700 лет заключения))
— если украл у живого человека. Например, вырвал из рук сумочку или телефон – 15 лет.
— если украл из квартиры, где никого не было на момент совершения преступления – 5 лет.
— совершение ДТП – 3 года.
— педофил – от 15 лет (так же, как и убийство, обычно получают пожизненное)
— изнасилование – от 3 лет (но тут так же, как и убийство, учитывают все обстоятельства и накручивают срок по-полной)
При условии смертельной болезни даже осужденного пожизненно могут, по решению суда и при личном разрешении Президента, отпустить умирать домой.
Медицина – как в обычном городском госпитале. При каждой тюрьме есть скорая помощь, при тяжелых заболеваниях отправляют лечиться в городской госпиталь. Во многих госпиталях предусмотрены специально оборудованные этажи для таких больных – закрытый этаж и охрана.
Еда – как в обычном турецком кафе, стандартная домашняя кухня.
На территории тюрьмы есть магазины, где продают продукты, газеты и сигареты.
В Турции к отсидевшим товарищам относятся совершенно спокойно. Нет такого – что раз был в тюрьме, то все, клеймо на всю оставшуюся жизнь — ЗЭК и никакого шанса устроиться на работу. После тюрьмы отсидевшие только не могут работать на государственной службе, а в остальном никто особо не вникает в их темное прошлое)
Конечно, что касается моральной стороны вопроса, на отсидевших по статье «Финансовые преступления» или «Изнасилование» — реакция общества разная. Как, впрочем, и во всем мире.
Покажу для примера несколько фото женской тюрьмы:
И детской тюрьмы в Стамбуле, район Maltepe.
И в заключение, чтобы подтвердить мои слова, посмотрите видео об открытии новой тюрьмы в нашем Фетхие: