Русский крест

Поэт Николай Мельников. Убит 24 мая 2006 г. в городе Козельске в возрасте 41 года

Глава 1

Ровно в полночь, торопливо
петухи прервали спор,
и изломанная ива
перестала бить забор.
Лунный свет во тьме рассеян,
тишина окрест звенит,
спит земля, и вместе с нею
спит село Петровский Скит.
Что налево, что направо —
ни души, ни огонька,
лишь в тумане, как отрава,
льется вкрадчиво река,
лишь мышиное гулянье
соберется у ворот,
да невнятное мерцанье
вдоль по кладбищу пройдет.
Под покровом тихой ночи
тени бродят без следа
и недоброе пророчат,
будто ждет людей беда.
Что вы, тени, расходились?
Не пугайте кратких снов:
Эти люди утомились
и от бед, и от трудов.

Местный сторож, однорукий
инвалид Иван Росток
протрезвился, и от скуки
кисло смотрит на восток.
Не спеша дымит махоркой,
сам себе бубнит под нос
о крестьянской доле горькой,
про судьбу и про колхоз.
Что он видел в этой доле
за полста ушедших лет,
кроме пыли, кроме поля
да картошки на обед?
Кроме плуга и навоза —
воровство и беспредел
председателей колхоза,
вот и весь его удел.
Что мечталось – не случилось,
что хотелось – не сбылось,
что имелось – погубилось,
пролетело, пронеслось.
И какою-то беспутной
жизнь представилась ему —
неспокойно, неуютно
и на сердце, и в дому…
“Сын” потрепанной фуфайки,
“брат” изношенных сапог
жил открыто, без утайки,
но без водки жить не смог.
Все отдаст из-за сивухи,
все сменяет на стакан
бывший пахарь, бывший ухарь,
ныне спившийся Иван.

За лесами, робко-робко
обозначился восход,
словно узенькая тропка,
по которой день придет.
Разольется день с востока,
как из крынки молоко,
и от этого потока
станет просто и легко.
И когда пастух крикливый
уведет в луга коров,
встань, мужик, и будь счастливый,
все забудь и будь здоров!..
А пока что, среди ночи,
повздыхавши обо всем,
сник Иван, зажмурил очи
и на миг забылся сном.
И на миг он стал спокоен
и увидел он во сне,
как летел Великий Воин
на невиданном коне.
Оставляя за плечами
семицветную дугу,
он лучами, как мечами,
бил по страшному врагу.
В жуткой схватке все смешалось
и исчезло, как пришло,
только радуга осталась
да родимое село.
К удивленью, вслед за этим
появились у окна
дом покинувшие дети
и покойница жена.
Хохоча, на лавку сели,
как немало лет назад,
как когда-то, в самом деле,
всей семьей сидели в ряд.
Хоть Иван без них негретый,
хоть Иван без них зачах,
дочки – ладно, дочки – где-то
при мужьях и при харчах.
Хоть ему с одной рукою
даже ужин не сварить,
значит, просто не достоин,
значит, так тому и быть,
но жена! Свиданья с нею
долго ждал Иван Росток:
эти руки, эту шею,
этот выцветший платок
он лелеял от забвенья
в изболевшейся душе,
чтобы вымолить прощенье
запоздалое уже…
Было ль, нет? Исчезли разом
Воин, дочки и жена,
отогнав виденья сна,
о себе напомнил разум.
Что? Куда? К чему конкретно
применить свой вещий сон?
Для Ивана – безответно,
не силен в разгадках он.

От восхода до заката
сам не свой ходил Росток,
будто слышал зов куда-то,
а куда – понять не смог.
Выпил меру самогона —
ни в какую не берет,
не берет, и нет резона
заливать его в живот.
С кем тоскою поделиться,
получить в ответ совет?
Много лиц, но только – лица,
пониманья в лицах нет.
У людей одни заботы:
чтобы вовремя вспахать,
чтоб колхозные работы
со своими совмещать.
Посевная, косовица,
жатва – круглый год страда,
и нельзя остановиться.
Льется время, как вода.

Глава 2

Льется время… Век двадцатый
отплясался на стране,
и стоят все те же хаты,
поредевшие вдвойне.
В хатах тихо меркнут люди,
обнищавшие втройне,
и не знают, что же будет
в их деревне, в их стране.
Войны, ссылки, труд дешевый,
принужденье и обман,
как тяжелые оковы,
крепко спутали крестьян.
Ни вздохнуть, ни просветлиться,
на Москву – тяжелый взгляд,
словно враг засел в столице
и ничтожит все подряд…
Но страшней, чем пораженье,
хуже хаоса в стране —
злое, тихое вторженье
в душу русскую извне
Постепенно, год от года
все подлее и сильней
заражение народа
грязью новых смутных дней!

Кто их звал? Газеты звали,
и теперь уж треть села
тех, кто долго разъезжали
в тщетных поисках угла.
Поначалу осмотрелись,
получили “стол и дом”,
и – понравилось, пригрелись,
но не стали жить трудом.
Словно мусор в полноводье,
их несло, и принесло —
непонятное “безродье”
в наше русское село.
Ничего им здесь не свято —
ни родных тебе могил,
ни сестры тебе, ни брата,
и живи, как раньше жил.
Раньше пил – и здесь не бросишь,
где-то крал – кради опять!
Что ты вспашешь? Что накосишь?
Не приучен ты пахать!
Как-то быстро и беспечно
мой народ к тебе привык,
и к твоим похмельям вечным,
и к повадкам, и язык
твой блатной не режет слуха,
и тебе же продает
полунищая старуха
самогон, и тем живет.
Но никто не ужаснется
и руками не всплеснет,
и безумью поддается
всеми брошенный народ.
Никого не удивляет
то, что даже бабы сплошь
по неделям запивают,
унося последний грош…

***

В плодородные угодья
заселяется сорняк.
Тихо делает “безродье”
то, чего не может враг.

Сколько ж это будет длиться —
молодой, в расцвете лет,
не нашел опохмелиться
и покинул белый свет?
И при всем честном народе
в борозду, к земле упал.
Был ты весел, всем угоден…
Но ушел… Сгорел… Пропал…
А вослед тебе, без счета,
души новые летят…
Что потом, в конце полета?
Что там? Рай? Иль снова ад?
Неприкаянные дети,
без тепла и без царя
вы помыкались на свете
и ушли. За так. Зазря.
Без креста, без покаянья,
и кому теперь нужны
ваши мысли и страданья,
ваши слезы, ваши сны?
Слез Россия не считает —
все века в слезах живет…
Но уже заметно тает
несгибаемый народ.

Глава 3

Средь густых лесов посеян,
за селом Петровский Скит
хутор деда Федосея
в одиночестве стоит.
Редко здесь бывают люди,
с давних пор заведено —
только филин деда будит,
только ель стучит в окно.
Нелюдимым, отрешенным,
без зарплат и без аптек,
по другим – своим законам —
прожил он свой долгий век.
Про него судачат много,
языками нёбо трут:
или очень верит в Бога,
или он колдун и плут?
Ничего не зная толком,
кто-то брякнул, что не раз
дед прикидывался волком
и скулил в полночный час…
Как же глупо Федосея
в злых деяниях винить,
если вся твоя Расея
начинает к ночи выть!
От безвыходности постной
бьется в стену головой
и несется в черный космос
тихий, скрытый, черный вой.

День прошел. И почему-то —
лежа, глядя в потолок,
вдруг решил сходить на хутор
опечаленный Росток.
Сон ночной его терзает,
сон покоя не дает.
– Может, дед хоть что-то знает,
может, дед чего поймет?
Кубик – пёс, душа родная,
подскочил, вильнул хвостом,
и, друг дружку охраняя,
в темный лес пошли вдвоем.
А в лесу, ну как живые,
то вздыхают, то скрипят
вековые, смоляные
сосны ноченьку не спят.
Перепуганная птица
из-под ног, взлетев, орет,
– Фу ты, ё, – Иван храбрится,
бедный Кубик чуть идет.
Наконец и хутор. Вот он —
дом, а в доме тусклый свет,
будто ждет и сам кого-то,
сам не спит столетний дед.
Приготовился для встречи —
двери настежь, свет в проем,
– Добрый вечер!
– Уж не вечер!
Заходите с Богом в дом!
Дверь закрылась за Иваном,
и в глаза ему глядит
дед в рубахе домотканой
с медным Спасом на груди.
Борода – белее мела,
ясный взгляд из-под бровей…
И Иван глядит несмело,
как живет затворник сей.
Печь в побелке, всюду чисто,
все отмечено трудом,
и неведомый, душистый,
запах трав укутал дом.
Мирно теплится лампада,
ряд иконок в рушнике —
все по-русски, все как надо
и в избе, и в старике.
Отлегли с души тревоги,
все как будто ничего…
Молвит дед: “Теперь, с дороги
выпьешь чаю моего!”
Подает Ивану кружку,
и Иван, одной рукой,
поудобней взяв за дужку
раз глотнул! глотнул другой!
Что случилось, непонятно,
но буквально с двух глотков
повернулась жизнь обратно —
в юность, в детство,
в глубь веков!
Вкус невиданный и редкий,
запах сотен, тысяч трав
уносил к далеким предкам,
душу трепетом объяв.
Не Россия – Русь Святая
открывалась все ясней,
благолепие являя
мужику из наших дней!
…И заныло, застонало,
болью сердце изошло —
Вот чего оно искало!
Вот бы где себя спасло!
Но давно пути закрыты
в тот святой, забытый край, —
проживай, как раб забитый,
как собака – умирай!
И сидит, ошеломленный,
“обокраденный” Росток —
жил всю жизнь всего лишенный,
и не знал, чего он мог!
И не знал, какие силы
потерял народ его,
потому что хитро скрыли
в “Богоносце” – Божество.
Два глотка – такая малость,
трав целебных волшебство,
но в Иване не осталось
от Ивана ничего!

– Ты пришел просить совета,
тихо начал Федосей-
что придешь, я знал про это,
был мне знак на случай сей.
Коль ты здесь, то слово в слово
слушай все, что знаю я…
Род твой суть – Петра Ростова,
от него пошла семья.
Кто он – мы уже не знали,
это – тьма веков хранит,
но селу названье дали
в честь него – Петровский Скит.
Говорят, что все Ростовы
ростом были велики,
лошадиные подковы
гнули эти мужики!
Толк в крестьянстве понимали,
жили Верой и трудом,
и Отечество спасали,
если враг врывался в дом.
Божий крест несли со всеми…
Кто же думал, что потом,
изойдет Ростовых племя, —
станет пьяненьким… Ростком!
Дед вздохнул. Иван смутился,
низко голову склонил,
а на улице томился
бедный Кубик. И скулил.
– Сон я видел…
– Разумею,
что Господь тебе явил
бой Георгия со Змеем —
бой святых и черных сил!
Прожил ты почти полвека
И не знал, что каждый час
бой идет за человека,
бой за каждого из нас!
Бой все явственней и злее —
Тьма на Свет сбирает рать,
но когда повергнут Змея,
где ты будешь обитать?
Ты! Иван, себя забывший!
Бивший бедную жену!
Никудышный, все пропивший,
шел ты медленно ко дну!
Заплутался, загрешился,
но Господь тебя смирил —
спьяну ты руки лишился,
той руки, которой бил!
Так теперь всю жизнь влачиться,
в одиночку куковать,
ни работать, ни креститься,
и родных не приласкать…

Дед замолк. И сразу, сходу,
будто палками побит,
дал Иван себе свободу —
по-ребячески, навзрыд,
слезы лил, вздыхая тяжко,
в полный голос причитал,
и рукав его рубашки
очень скоро мокрым стал.
Под иконами, рыдая,
не стесняясь никого,
никого не обвиняя,
лишь себя же самого,
голосил крестьянин русский,
вспоминая жизнь свою:
и жену в цветастой блузке,
и детей, и всю семью,
и отца, и мать, и деда,
страшный голод на селе,
и войну, и крик “Победа!”
с липким хлебом на столе…
Голосил. Отголосился
и затих. А дед ему:
– Ты со всеми заблудился,
но спасаться – одному!
И теперь меня послушай —
сон тебе затем и был,
чтобы дар бесценный – душу,
ты, Иван, не загубил!
Так исполни ж волю эту!
Проплутавши столько лет
повернись, несчастный, к свету,
и иди, ползи на свет!
Крест взвали себе на плечи,
он тяжел, но ты иди,
чем бы ни был путь отмечен,
что б ни ждало впереди!
– В чем же крест мой? Кто же знает?
На душе – один лишь страх!
– Все Господь определяет,
всякий знак – в его руках.
Ты поймешь и не пугайся
ни судьбы, ни слов, ни ран…
Время близко. Собирайся.
Торопись. Иди, Иван!

– Время близко… Ангел вскоре
вострубит на небесах,
и на всем земном просторе
воцарится Божий Страх.
Потекут людские реки —
царь и раб – к плечу плечом —
первый век с последним веком,
убиенный – с палачом.
И в суровой Книге Жизни
все про каждого прочтет
тот, кто нас для жизни вызвал,
тот, кто видел наперед.
И неверивший поверит,
проклиная страсть и плоть,
и Господь ему отмерит,
изречет ему Господь:
– Где ты был, мой сын жестокий?
Я стучался в дверь твою.
Посылал к тебе пророков,
говорил про жизнь в раю,
исцелял тебя в болезни,
и в печали утешал,
ждал тебя… но бесполезно…
Звал тебя, но ты не внял.
За твою больную душу
на Голгофе был распят
и просил… но ты – не слушал,
ты себе готовил – ад!
Ты прельщался красотою,
властью, славою земной,
ты смеялся надо мною,
путь избрав себе иной.
Ты презрел мои старанья,
поселив в душе разврат,
и грешил без покаянья,
и гордыней был объят.
Прожил, душу убивая
для утробы, словно зверь,
ни молитв, ни слез не зная…
Что же хочешь ты теперь?

Глава 4

В каждый храм, при построеньи,
Бог по Ангелу дает,
и находится в служеньи
в новом храме Ангел тот.
Он, бесплотный и незримый
до скончанья века тут,
и, крылом его хранимы,
люди Богу воздают.
И молитвы, и обряды,
и причастий благодать —
под его небесным взглядом,
хоть его и не видать.
Даже если храм разрушен —
кирпичи да лебеда,
воли Божией послушен
Ангел будет здесь всегда.
И на месте поруганья,
где безбожник храм крушил,
слышно тихое рыданье
чистой ангельской души.
И в мороз, и в дождь, и в слякоть,
все грядущие года
будет бедный Ангел плакать
вплоть до Страшного Суда.

Был когда-то храм Успенья
на селе Петровский Скит,
полусгнившее строенье
до сих пор еще стоит.
Рухнул купол и приделы,
лишь бурьян да лебеда
в Божий храм осиротелый
поселились навсегда.
Как давно все это было,
позабыт и час, и день —
приезжало, приходило
из окрестных деревень
в церковь множество народа,
и исправно службы шли
до семнадцатого года…
А потом усадьбы жгли
и помещиков с попами
отправляли в “мир иной”,
пятилетними шагами
отмеряя рай земной.
“Счастья” вдоволь нахлебались,
слез – моря, а не ручьи!
Так, в итоге, оказались
и ни Божьи, и ничьи.
Ни земной, ни рай небесный,
а смертельная тоска
воцарилась повсеместно
и скрутила мужика…

От колхозного правленья,
где Иван сторожевал,
в сотне метров – храм Успенья,
запустенье и развал.
По ночам в окошко часто
сам Иван смотрел туда
равнодушно, безучастно,
и не думал никогда
ни про Веру, ни про Бога,
только, может, вспоминал,
с кем, когда и как он много
возле храма выпивал.
Не отыщешь места лучше —
на пригорке, у реки,
в будни, в праздник и с получки
дули водку мужики.
Жены к ночи их искали,
гнали с криком по домам:
– Хоть бы церкву доломали,
чтоб вы меньше пили там!
Утихали ссоры, драки,
кратким был ночной покой…
и беззвучно Ангел плакал
над беспутностью людской.

Глава 5

Над остывшею землею
плыл предутренний туман,
тихо брел тропой лесною
изменившийся Иван.
Старцем мудрым потрясенный,
к жизни новой стал готов,
словно заново рожденный
человек – Иван Ростов.
Непонятной, чудной силой
изгнан был с души дурман,
– не во сне ль все это было ?
– Не во сне – шептал Иван.
Словом праведным согретый,
ощутил он Божий Страх,
и впервые в жизни этой
шел с молитвой на устах.
Пусть нескладно, неумело
смог ее произнести,
но наверх уже летела
просьба: – Господи, прости!
Стыд, раскаянье, тревога,
и надежда жить опять…
Боже правый… Как же много
можно сразу испытать!

Лесом, садом, огородом,
не взглянув по сторонам,
в темноте, перед восходом
он вошел в свой сельский храм.
Он вошел – и ужаснулся —
груды хлама, гниль, развал,
оступился, поскользнулся,
и … с размаху в хлам упал.
И о ржавый гвоздь -”двухсотку”
пол-лица избороздил,
кровь течет по подбородку.
Боль и стыд. И нету сил.
Дождь за стенами закапал,
зашумел, дохнул грозой,
а Иван – сидел и плакал,
и смывалась кровь – слезой.
– Где вы, прадеды и деды?
Где ты, род угасший мой?
Что ж мне в жизни только беды?
Что ж я брошенный такой?
Поднимитесь-ка стеною
все родные мужики,
полюбуйтесь-ка страною,
храмом, внуком без руки! —
Вдруг Иван запнулся словом
и наверх свой взгляд вознес —
Весь в крови, в венце терновом,
на него смотрел – Христос…
Все ушло, что было рядом, —
стены, звуки, хлам, разлад,
жизнь – исчезла, стала взглядом,
только взгляд, и – встречный взгляд.
Первый раз за полстолетья
в этой жуткой пустоте
человека взглядом встретил
Бог, распятый на Кресте
Невозможным оказалось
взгляд от взгляда отвести,
и тисками сердце сжалось
в мысли: – Господи, прости!
– Если я не умираю —
смог Иван проговорить —
стыд свой знаю, грех свой знаю,
дай мне время искупить!
Нет руки – нельзя креститься,
дай же время, хоть чуть-чуть,
и сумеешь убедиться,
что к тебе лежит мой путь.
Не суди меня сурово,
если я по простоте
слишком прямо понял слово
о земном моем Кресте

Глава 6

Дня на три, иль больше даже,
из села Иван пропал…
Обнаружили пропажу —
ничего никто не знал!
Председатель в удивленьи,
как такое понимать? —
Кубик топчется в правленьи,
а Ивана – не видать!
Посылал домой к Ивану —
на двери висит замок.
– Может, помер где-то спьяну
непутевый мужичок?
Хлебанул стакан отравы
И загнулся втихаря?
Обыскали все канавы,
все кусты. И все зазря.
Нет нигде… Опередила
всех Иванова кума:
– Отыскался, вражья сила,
да беда, – сошел с ума!
Председатель сел в машину,
полсела – смотреть бегом
на редчайшую картину,
как людей берут в дурдом!
Побросали все, что можно,
прибежали стар и мал.
– Только тихо, осторожно,
как бы он не осерчал.
И глазеют через щели:
– Ну, чего он, буйный, да?
– Бедный Ванька, неужели
к сумасшедшим навсегда?
Понависли виноградом
на забор и вдоль ворот,
председатель тоже, рядом.
Не подходит. Смотрит. Ждет.
– Ваня-Ваня, после Клавы
беспросветно начал пить,
а мужчине без управы —
дважды два с ума сойтить!
– Ну, чего там? Что он, ходит?
– Да сидит, глядит во двор.
Ничего, спокойный вроде,
но в руке зажат топор! …

Посреди двора лежала
пара бревен – два дубка.
Встал Иван и для начала
топором на них слегка
снял кору, зачистил ровно
и одной своей левшой
стал тесать он эти бревна,
силясь телом и душой!
Раз за разом тяжелее,
все мелькал, взлетал топор,
словно не было важнее
дела в жизни до сих пор.
Словно что-то дорогое
для себя Иван творил…
Обтесал одно, другое,
хоть и выбился из сил,
хоть уже рука дрожала
и в ушах он слышал гул,
все ему казалось мало —
не присел, не продохнул.
Пропилил пазы ножовкой,
гвозди хитро зажимал
меж коленями и ловко
топором их в дуб вгонял…
А когда Иван поднялся,
весь народ качнулся с мест —
он устало улыбался,
сжав рукой огромный крест
И вот тут толпа застыла:
что спросить и что сказать?
Может, хочет на могиле
Крест у Клавы поменять?
Иль чего удумал спьяну,
может, руки наложить?
Председатель встал к Ивану,
понял: надо говорить.
– Мы тебя везде искали,
между прочим, все село
от работы оторвали…
Что ж, скажи, произошло?
И Иван не стал таиться,
крест к забору прислонил,
посмотрел в людские лица —
никого не пропустил,
И сказал: – Родные люди!
Знаю вас не первый год.
Может, кто меня осудит,
может, кто-то и поймет.
Если чем-то провинился,
то простите – грех бывал…
И народу поклонился
и в молчаньи постоял.
– Не подумайте, что спьяну
я несу какой-то бред.
Пить теперь совсем не стану,
вы уж верьте или нет.
Что случилось, то словами
передать я вряд ли б смог…
Просто понял, что над нами
был и есть, и будет – Бог!
Сколько было за плечами
и позора, и стыда,
но ведь есть Господь над нами,
спросит он, и что тогда?
… Дело каждого… Ну, словом,
я хотел вас всех просить:
может, церковь восстановим?
Может, легче станет жить?
И лишился дара речи
петроскитовский народ,
в удивленьи сжались плечи:
что с Иваном? Кто поймет?
Неужели так бывает?
Жил, ходил, и вот те на —
церковь строить зазывает!
И не будет пить вина?
Поначалу с подозреньем,
но тихонечко народ
уловил сердечным зреньем,
что Иван совсем не врет!
Что душевной теплотою
все слова его полны,
что Иван – за той чертою,
где притворства не нужны.
– Чтобы стало все яснее,
расскажу вам, где я был.
Был я аж у Архирея,
с ним про церковь говорил.
Дал он нам благословенье
и сказал мне, что на храм
нужно власти разрешенье
и оплату мастерам.
Мастерам должны по праву
сколько нужно денег дать,
чтобы церковь – всем на славу!
Чтоб века могла стоять.
… Коль доверите мне это,
все пройду, всю жизнь отдам,
по копейке, а до лета —
соберу на Божий храм.
Ну а власть? Чего таиться!
Ей теперь на все плевать!
Ей задача – прокормиться,
что же нам от власти ждать?
Как хотите, так живите,
стройте вы хоть минарет,
только денег не просите —
будет весь ее ответ…
Вот мое такое слово…
Нам решать, коль все мы тут, —
отошел Иван, и снова
тишина на пять минут.
Тишина. И, как от боли,
крикнул ветхий старичок:
– Аль не русские мы что ли?
Что тут думать! Прав Росток!
– Сколько ж можно? В самом деле,
как же церковь не поднять?
Зашумели, загалдели,
стали предков вспоминать,
к председателю вопросы:
– Разрешит, не разрешит?
Тот, как мальчик, шмыгнул носом:
– Я и сам не кришнаит,
я, как все вы, здесь родился,
так чего мне против быть?
И Ивану б я решился
сборы денег поручить.
Что случилось с ним – не знаю,
словно вижу не его!..
Одного не понимаю,
крестдубовый – для кого?
– Для меня! – Спокойно, строго,
вдруг Иван провозгласил.
– Чтобы видно было Богу,
что и я свой крест носил…
У кого-то сердце сжалось,
кто – слезу смахнул тайком.
Лишь безродье ухмылялось
в стороне. Особняком.

Глава 7

Сколько странников ходило
и скитальцев по Руси!
Солнце ль голову палило,
дождь ли серый моросил —
шли, гонимые судьбою,
и в лаптях, и босиком,
то безлюдною тропою,
то проезжим большаком.
Шли с прошением в столицу
или с нищенской сумой,
богомолец шел молиться,
шел солдат с войны домой.
Каторжанин из Сибири,
погорелец без угла —
всем им крышей небо было,
и еда одна была —
хлеб да лук, да чья-то милость,
да вода из родника…
Мало что переменилось,
хоть сменялись, шли века.

Есть бумага сельсовета,
что “Ростов Иван ведет
сборы средств на храм, и это
поручил ему народ”.
Мало ль что в пути случалось
поначалу и потом,
а бумага – выручала…
Так и шел Иван с Крестом
Так и шел… А что за этим?
Что за фразою простой?
Пробуждался на рассвете
то в стогу, то под кустом,
в старом брошенном сарае,
в чистом поле иль в лесу
с хрипом: “Боже, умираю!
Не смогу! Не донесу!”
Вновь и вновь шептал молитву,
целовал свой Крест, просил,
словно воин перед битвой,
и терпения, и сил.
Знал, что нет назад возврата,
Без Креста – спасенья нет,
коли тьмою все объято,
то иди, ползи на свет!
И неведомая сила
просыпалась в нем опять,
боль из тела уходила —
можно сесть, и можно встать.
И сухарь перед дорогой
в чистой луже размочить.
Вот и все, и слава Богу!
Если встал – то будешь жить!
Крест веревкой перетянут
через левое плечо,
снова версты дыбом встанут,
снова кровью истечешь,
снова рухнешь бездыханный…
Будешь жить? Не будешь жить?
Бедный Кубик, друг желанный
остается сторожить…

И пошла молва по свету
и достигла разных мест,
что живет в народе где-то
человек, носящий Крест
Кто дивился, кто пугался,
кто не верил… но потом
в душах тайно оставался
образ странника с Крестом
Кто он? Что? Какой судьбою
Крест ему достался тот?
Как же он, с одной рукою,
и зачем тот Крест несет?
Одинок ли он? В себе ли?
Есть ли дети или нет?
Почему он так поверил
В Божий Суд под старость лет?
Как должно житье земное
человека изломать,
чтоб решиться на такое,
чтоб таким вот странным стать!
Или все не так случайно
и какой-то смысл большой
и неведомая тайна
управляют той душой?
Так Иван – Ростов от рода —
славу тихую снискал
и почтение народа,
хоть и сам о том не знал…

Он тогда не знал о многом,
проходя из дома в дом,
за забором, за порогом
он встречал такой прием,
словно гостя дорогого,
ждали здесь с десяток лет,
ждали праведного слова
среди пьянства, смут и бед.
Впереди молва катилась
про того, кто Крест несет!
– И у нас, у нас случилось!
К нам пришел, смотрите, вот!
Вот он, грязный и небритый,
Крест свой носит по дворам,
в каждый двор идет с молитвой,
собирает деньги в храм.
… И крестьяне подавали,
не скупясь, от всех щедрот,
хоть совсем не жировали,
а скорей – наоборот.
Просто каждому хотелось
дать Ивану этот грош:
не жилось теперь, не пелось,
пусть хоть будет храм хорош!
– Нету счастья нам земного,
помолись, Иван, за нас!
… И стоял Иван сурово,
видя взгляд просящих глаз.
– Я грешил на свете много,
а теперь вот сам молюсь…

***

Если все попросим Бога
за себя, за нашу Русь,
за грехи людские наши
и за весь позор и стыд —
неужели ж Он откажет,
неужели не простит?
В пояс кланялся, прощался,
Крест на плечи поднимал
и в дорогу отправлялся.
А куда – никто не знал…
Для людей Иван – не первый,
кто о Боге вел рассказ,
но… с такою крепкой Верой
все встречались первый раз!

Уходя на две недели,
возвращался точно в срок,
ковыляя еле-еле
под Крестом своим Росток.
Из забытых деревенек,
из неведомых краев
приносил немало денег
“сборщик средств” – Иван Ростов.
Все по счету без обмана
в сейф бухгалтер запирал
и подмигивал Ивану:
“Ты себе б хотя бы взял!”
На глазах Иван серьезнел:
“Даже словом не греши!
Тут же боль людей и слезы
во спасение души!
Не греши, пусть даже словом!..”
И шагал в свой старый дом-
полусогнутым, суровым,
с собачонкой и с Крестом.
Как он весь переменился!
Несмотря на все труды,
обязательно постился:
в пост – сухарь, стакан воды.
Брови стали как-то строже,
и лицом прозрачный стал,
но глаза – теплей, моложе,
значит, дух не увядал!
Земляки его спешили
обсудить накоротке:
– И откуда столько силы
в неказистом мужике?
Как он жив – никто не знает,
все с Крестом, везде с Крестом,
и ведь денег собирает —
скоро сейф набьет битком!
… Отзимуем, глянешь, к лету
станем церкву возводить, —
и вздыхали: – Боже-светы,
может, легче будет жить…
Весь Петровский Скит гордился,
что у них – не где-нибудь —
человек такой явился,
что избрал тернистый путь.
И они свой храм построят,
и молва про этот храм
облетала все просторы —
быль со сказкой пополам.
И далеко слух гуляет,
что Ивана – Бог ведет,
и болящих исцеляет,
и покаяться зовет…

В сентябре, в райцентр пришедши,
встал Иван с Крестом, с сумой,
и услышал: – Сумасшедший!
Не позорь! Иди домой!”
Мимо люди шли в заботах,
щебетали воробьи,
а Иван вздохнул всего-то:
– Дочи! Доченьки мои!
И глядел в родные лица
и хотел обнять, прижать,
но лощенные девицы
предпочли подальше встать!
И Иван обмяк, смутился:
– Что ж не ездите домой?
Я один… мне как-то снился
сон про вас… такой чудной…
И замолк… к чему все эти
и слова, и разговор:
не его – чужие дети
на него глядят в упор!
И надменность у Наташи,
и у Таньки – едкий глаз:
– Ты иди домой, папаша,
не позорь, ей-Богу, нас.
Каблучками застучали
и в толпе исчезли вновь —
без слезинки, без печали.
Плоть его. Родная кровь.

Долго ждал Иван парома,
вспоминал всю жизнь опять…
… Был мужик, хозяин дома,
Клава с ним – жена и мать.
Были дочки – всем на славу,
было счастье и покой.
И любил он нежно Клаву,
а потом… – случился сбой.
Городским бы можно было
и таиться, и скрывать,
но село – вовсю трубило,
все про всех умело знать!
– Полюбила?
– Полюбила! – молвит Клава без стыда.
Что Ивану делать было?
Начал пить. Пришла беда.
Столько лет Росток хвалился
и семьею, и женой,
тут те на – пришел, явился,
хахаль-махаль озорной!
Для начала разговора
мужика Иван побил,
и мужик уехал скоро —
знать, не сильно и любил.
Клава… Ладно… Согрешила…
Но помиримся! Простим!
Все пойдет, как раньше было,
ведь двоих детей растим!
Что? Чего ей не хватало?
Может, впрямь, любовь была?
Видел, чуял – тосковала,
изводилась – не жила.
Попривык Иван к стакану…
В поле раз сбирал “валки”
на комбайне – шнеком спьяну
и оттяпал полруки…
Инвалид в неполных сорок…
Как тут жить, семью тянуть?
Что ни день – то драки, ссоры,
поломалось, не вернуть!
И рвалась душа на части,
есть семья, и нет семьи,
крыша есть – уплыло счастье,
отсвистели соловьи…
Умерла, угасла Клава,
дочки в город подались…
Кто тут правый? Кто не правый?
Вот попробуй, разберись…
…Долго ждал Иван парома,
Переехал. Крест взвалил
и опять от дома к дому
ковылял. На храм просил.

Глава 8

В ноябре, на Златоуста,
завелась метель к ночи.
На селе темно и пусто,
все по хатам, у печи.
А метель свистит, дуреет,
воет, ставнями скрипит.
Хорошо, что печка греет!
Спи в тепле. Спокойно спи!
И уже поближе к ночи
сквозь привычный этот вой
одинокий, страшный очень,
появился вой другой.
Или волчий, иль собачий —
заунывно, тяжело,
да не вой – а кто-то плачет,
душу рвет на все село.
Жутковато. Темень. Полночь.
Ветер. Вой. Метель. Луна.
Но никто не звал на помощь —
знать, балует сатана…
Лишь назавтра, утром рано,
возле церкви, у берез
набрели на труп Ивана…
Рядом Крест, и мертвый пес…
И глядело исподлобья
все село без слез и слов.
Кто? Зачем ? За что так подло?
Чем? Кому мешал Ростов?
… Взгляд открыт. На шее – рана.
Сумка. В сумке – ни гроша.
Расходитесь. Нет Ивана.
Отошла его душа.

На столе, в своем же доме,
он лежал – помыт, побрит,
их земляк, давно знакомый
однорукий инвалид.
Как положено, одели —
кто костюм, кто туфли дал.
Свечи тонкие горели.
Дед в углу Псалтирь читал.
На колхозной пилораме
гроб добротный сделан был.
Дочкам дали телеграммы:
“Ваш отец Иван – почил”.
Рядом с Клавиной могилой
и ему приют нашли,
но, с трудом, ломами били
комья мерзлые земли.
И готовятся поминки,
и струится дым печей,
и летят ничьи снежинки,
и лежит Иван – ничей.
И нигде не видно пьяных,
и погода – хороша…
… Только страх: не из Ивана,
из села ушла душа…

Так Петровский Скит веками
никого не хоронил,
лишь сейчас узнали сами,
кем Иван при жизни был!
К погребенью, на прощанье,
был в село такой поток,
словно всем пообещали
выдать золота кусок.
Но не золота химера
привела поток людей,
а святая Божья Вера,
и Иван, окрепший в ней.
С ним прощались, целовали;
бабы, старцы, малыши,
cами свечи зажигали
на помин его души.
… Дед один спешил открыться:
– Я за сына как-то раз
попросил его молиться.
Он молился. Сына – спас…
Уж изба не умещала
всех желающих людей,
но толпа ждала, стояла…
Значит – надо было ей.

В город съездили, просили:
хоть бы батюшка отпел!
Тот приехал. На могиле,
как того обряд велел,
“Живый в помощи” звучало,
и каноны, и псалмы,
чтоб душа не тосковала,
чтоб спасти ее от тьмы.
Отпевание. Прощанье.
Как когда-то в старину…
И народ стоял в молчаньи,
думу думая одну.
– Как же все случилось странно:
тьма народа, свой народ,
все пришли почтить Ивана —
кто глядит, кто слезы льет.
Чем собрал он их едино?
Не велик, не знаменит,
Петроскитовский мужчина,
однорукий инвалид?
Вся Россия – у Ивана!
Вся, какая есть теперь,
что устала от обмана,
что устала от потерь,
что детей рожать не хочет,
что съедаема тоской,
что безудержно хохочет,
там, где рядом дикий вой,
что, как нищенка, по свету
ходит, клянчит на житье,
и подняться – силы нету,
будто сглазили ее.
– Как она? Страна святая?
Вдруг смогла такою стать?
Незаметно увядая,
все теряя – мощь и стать!
И дрожат в своей Отчизне
под ударами судьбы
без огня, без жажды жизни
не хозяева – рабы!
Потому молчат упорно,
что объял великий стыд
перед тем, кто так покорно
со свечой в гробу лежит!
Потому что силой воли
человек – Иван Ростов —
выбрал сам свою же долю,
свой предсмертный путь
с Крестом!
Потому что силой Веры
всем внушил – спасенье есть,
потому что вспомнил первый
Бога, Русь и предков честь!

Крест ему установили,
тот, что он носил с собой…
Вот и все. Похоронили.
Путь закончился земной.
От обряда погребенья —
путь тернистый к небесам,
и надежда на спасенье…
А народу – строить Храм.

***

… Снег пошел. Совсем стемнело,
разошлись с могилы все,
и стоял в рубахе белой
одинокий Федосей.

Эпилог

По весне, лишь снег растаял,
только высохла земля,
стали миром церковь ставить.
От фундамента. С нуля.
А в России все сначала
не впервые начинать —
истреблялась, исчезала,
а потом, глядишь, опять,
из-под пепла, из-под праха,
где чернела пустота,
после крови, после страха
вырастала – красота…
Освятили место храма,
помолились и пошли —
загудела пилорама,
камни, доски повезли,
лес везли, раствор месили
прямо с раннего утра,
а за всем трудом следили
дел церковных мастера.
Поработают, устанут —
отдохнут, попьют воды,
и всегда Ростка помянут,
вспомнят все его труды.
Сколько верст по бездорожьям
проходил он – кто сочтет?
Но что всех трудов дороже –
свой народ собрал в Народ!
… А убийц его сыскали:
шаромыгам на стакан
не хватало, и отняли
деньги те, что нес Иван.
И убили без зазренья,
и не дрогнула рука…
Ждать ли им теперь прощенья
за невинного Ростка?

***

Если вам когда случится
Скит Петровский посещать,
вся постройка завершится,
будет храм уже стоять!
Вы зайдите! Не ленитесь!
Свеч купите восковых,
за Ивана помолитесь,
и за всех, за всех других
православных наших братьев,
кто в родную землю лег.
Для молитвы неба хватит,
потому что в небе – Бог!

РУССКИЙ КРЕСТ: ВЫМИРАЕМ — шокирующие данные по сокращению населения.

Что такое РУССКИЙ КРЕСТ — сегодня наслышаны практически все…
Отрицательный прирост населения в России впервые был зафиксирован в 1992 году — смертность превысила рождаемость, если представить себе график, то получится, что их кривые пересеклись — это явление получило название «русский крест».
Как это выглядит на конкретных примерах?
Вот, из свежего — число студентов в новом учебном году сократится почти вдвое, школьников уже стало меньше на 22 процента
Таковы результаты правительственного доклада Федеральному собранию о реализации государственной политики в сфере образования в 2017 году..
«Демографическая яма с уровня общего образования перемещается на уровень профессионального (среднего профессионального и высшего) образования» — сообщили авторы.
Исходя из этого уже в 2018/19 учебном году в вузах России будут учиться всего 4,3 млн студентов. В 2009 году это число равнялось 7,4 млн — то есть прогнозное падение составит за 10 лет 40 процентов.
Что касается ситуации в школах, то в период с 2000 по 2017 год численность учащихся общеобразовательных учебных заведений уменьшилась на 21,7 процента.(с)
Это — яма, или кризис? Нет, серьезные специалисты считают иначе и бьют тревогу.
На днях состоялась дискуссия серьезных экспертов по теме демографической катастрофы в РФ.

Полагаю, ее должен послушать каждый без исключения, потратив эти немалые 44 мин…
*ВНИМАНИЕ — С РОЛИКОМ НА Ю-ТЬЮБЕ И В ЖЖ ПРОИСХОДЯТ СТРАННОСТИ — СМОТРИТЕ, ПОКА ОН ЕСТЬ.
Минус 10,5 МЛН русских. Шокирующие данные по сокращению населения Опубликовано: 8 июн. 2018 г.
Шокирующие данные по демографии приводят эксперты в студии у Д.Аграновского. Потери русского населения, даже не сравнимы с погибшими в мировых войнах. А по темпам вымирания населения, мировая история вообще не знает таких примеров. Как остановить этот геноцид?
По данным Росстата. Естественная убыль населения в первом квартале 2018 года выросла по отношению к аналогичному периоду 2017 года и составила 87,3 тысячи человек.
В России также продолжает падать рождаемость. За первые семь месяцев прошлого года численность родившихся снизилась на 11,3%.
Правительству есть над чем подумать.

Проблемы российской демографии в студии «Точки зрения» обсуждают депутат Государственной думы Николай ИВАНОВ (фракция КПРФ), председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развитий Юрий КРУПНОВ, экономист Алена НОВГОРОДОВА и ведущий научный сотрудник географического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова Юрий ГОЛУБЧИКОВ.
Ведущий – Дмитрий АГРАНОВСКИЙ.
передача «Точка зрения»
канал «Красная Линия» http://www.youtube.com/channel/UCxq6…

Не так давно здесь уже задавались вопросом — Что у нас с демографией?
И ответ был дан — Русские в неволе не размножаются…
—
На вопрос — Зачем уничтожают народ России?
Тоже существует ответ — Паразитам люди не нужны…
—
Демографический кризис давно уже стал демографической катастрофой, причем, кем и зачем она была срежиссирована — очевидно.
Цифры официальной статистики не отражают реальность, о чем неоднократно говорили многие эксперты и просто пытливые граждане, сопоставляющие факты.
Вот и сейчас подумайте о 22 и 40% убыли — только ли школьников и студентов они касаются?
Такие проколы, как на прошлой неделе, косвенно подтверждают — ни о каких 146-и млн населения РФ речи нет, нас около 100-120 млн. и из них 20 млн. мигрантов, завезенных властями в страну за последнее 10-12-летие.
Что делать? Думать и принимать решение, тем, кто еще жив, физически, психически и социально.
Некоторые становятся на колени, в надежде, что власть имущие устыдятся и исправятся.
Это вряд ли, граждане, скорее, испытают чувство гордости, ведь все идет по их плану.
Сколько там населения нужно для обслуживания трубы, 15 млн? Прочим — готовиться.

Благотворительная организация. Очень известная, но с запутанным статусом Как работает «Российский Красный Крест» и почему к нему столько претензий

Михаил Метцель / ТАСС / Vida Press

Одной из первых общественных организаций, откликнувшихся на пожар в торговом центре «Зимняя вишня» в Кемерово 26 марта (погибли 60 человек, большинство — дети), стал «Российский Красный Крест». За несколько дней ей перечислили более 100 миллионов рублей — при этом представители РКК затруднялись объяснить, куда конкретно пойдут эти деньги, а другие благотворители отмечали, что организация и раньше не отчитывалась о тратах. Еще через две недели стало известно, что к «Российскому Красному Кресту» есть претензии и со стороны государства. «Медуза» разобралась, как устроена организация и на что тратит деньги.

У «Красного Креста» запутанная оргструктура. «Российский Красный Крест» не подчиняется международному

В 1859 году швейцарский писатель и журналист Анри Дюнан стал свидетелем крупнейшего сражения Австро-итало-французской войны — битвы при Сольферино, в которой пострадали около 40 тысяч человек. Увиденное его потрясло, и Дюнану захотелось найти способ уменьшить страдания участников войн. Через четыре года при его участии был создан Международный комитет помощи раненым, который теперь официально называется Международный комитет Красного Креста (МККК). Еще через год представители 12 европейских стран приняли первую Женевскую конвенцию об улучшении участи раненых и больных солдат на войне. По итогам конвенции в каждой стране возникли свои комитеты по оказанию помощи жертвам вооруженных конфликтов, эмблемой которых стал красный крест. Россия присоединилась к конвенции в 1867 году; тогда же была основана организация, которая теперь называется «Российский Красный Крест».

Сегодня «Красный Крест» называет себя крупнейшим гуманитарным объединением в мире. При этом его структура довольно запутанна. Представители «Красного Креста» (официально — «Красный Крест и Красный Полумесяц») подчеркивают, что это прежде всего «движение», а не единая организация.

У МККК есть свои представительства более чем в 180 странах и регионах. У комитета особый статус: организация не платит налоги, обладает неприкосновенностью помещений и документов, имеет иммунитет от судебного вмешательства; среди декларируемых ею принципов — беспристрастность, независимость и политическая нейтральность.

Анри Дюнан ICRC archives Раненный в испанско-американской войне 1898 года ICRC archives

Основной профиль деятельности МККК — помощь пострадавшим в войнах. Медики «Красного Креста» помогают беженцам, раненым и местным врачам (например, в Сирии), доставляют гуманитарную помощь. Кроме того, организация борется за права женщин и против сексуального насилия, помогает людям с инвалидностью и заключенным; у МККК множество гуманитарных программ.

Национальные общества «Красного Креста», включая «Российский Красный Крест», формально МККК никак не подчиняются — и объединяются в международную федерацию обществ «Красного Креста». «Мы в МККК не управляем ни федерацией, ни национальными обществами, — рассказывает „Медузе“ пресс-секретарь МККК в Европе и Центральной Азии Элоди Шиндлер. — Но мы можем с ними так или иначе взаимодействовать. С некоторыми у нас есть партнерские проекты — в Сирии, в Нигерии, в Конго. Некоторые местные организации собирают деньги на проекты МККК. Иногда мы тренируем работников национальных „Красных Крестов“».

Галина Бальзамова, отвечающая за коммуникации МККК в России, Белоруссии и Молдавии, называет взаимодействие между МККК и «Российским Красным Крестом» «сотрудничеством между независимыми организациями, у которых есть совместные проекты». В качестве примеров она приводит сотрудничество МККК с отделениями РККК в Краснодаре и Адыгее: «Мы предоставляем пайки с необходимыми продуктами украинцам, которые вынуждены были покинуть свои дома в связи с кризисом на Украине».

«Конечно, мы бы хотели, чтобы у всех национальных организаций была безупречная репутация. Но мы независимы друг от друга — и не можем предотвратить какие-то эксцессы внутри движения, — рассказывает Шиндлер. — Существует возможность исключить национальную организацию из движения, но я не очень понимаю, как это делается технически и происходило ли это когда-либо. У нас были случаи, когда у национальных обществ были какие-то проблемы с работой, с менеджментом, с репутацией — в Бразилии, например, или в Уганде. И для нас это проблема, потому что нас, МККК, путают с ними». Забил Алекперов, глава группы реагирования на бедствия «Российского Красного Креста» в Москве и области, добавляет: единственный случай, когда МККК может напрямую влиять на деятельность национальных обществ, — это если они нарушают «основополагающие принципы деятельности движения».

В ответ на запрос «Медузы» в федерации сообщили, что каждое национальное общество «Красного Креста» является независимым, но все они должны придерживаться основных принципов «Красного Креста», а также принципов федерации, в которые, в частности, входит ответственная трата полученных организацией средств. Федерация регулярно проводит аудит национальных сообществ и получает от них ежегодные финансовые отчеты; управляющий совет федерации может налагать санкции на национальные сообщества, нарушающие стандарты. К «Российскому Красному Кресту» у федерации никаких претензий нет.

У «Российского Красного Креста» сложный правовой статус. И необычная отчетность

«Российскому Красному Кресту» в прошлом году исполнилось 150 лет. Названия организации много раз менялись, но работа ее никогда не прерывалась. Как объясняет председатель «Российского Красного Креста» Раиса Лукутцова, в советское время организация была «независимой от государства», но пользовалась его финансовой поддержкой.

«Красный Крест» помогал голодающим Поволжья, курировал «Службу здоровья юных пионеров» (именно на деньги «Красного Креста» под Гурзуфом был открыт оздоровительный лагерь «Артек»), создавал кружки первой помощи, во время Второй мировой войны подготовил сотни тысяч медсестер и санитаров. Как указано на сайте организации, в 1960-х она создавала службу сестер милосердия, ухаживающих за одинокими стариками; в 1986-м — помогала ликвидировать последствия аварии на Чернобыльской АЭС.

После распада СССР советский «Красный Крест» стал российским. Располагается организация в том же здании, куда въехала еще в 1960-х. Пост председателя «Российского Красного Креста» последние 12 лет занимает Раиса Лукутцова, которая начала работать в брянском филиале организации еще в 1970-х.

Раиса Лукутцова Семен Кац для «Медузы»

Краснокирпичное пятиэтажное здание в Черемушкинском проезде раньше принадлежало РКК целиком. Сейчас организация занимает в нем только три этажа и подвальные помещения, а остальное сдает в аренду. Именно эта «коммерческая деятельность», по словам директора финансового департамента РКК Аллы Симакиной, приносит «Российскому Красному Кресту» до 85% дохода (оставшиеся 15% — пожертвования). Никаких льгот от государства благотворители не получают — как рассказывает Симакина, РКК платит и за аренду земли (около 3 миллионов рублей в год), и налог на имущество в полном объеме (1,5 миллиона рублей).

У «Российского Красного Креста» непростой правовой статус. Как рассказывают сразу несколько человек, работающих в организации, документ, регулирующий его деятельность, — президентский указ Бориса Ельцина от 1996 года с двумя опечатками в датах. В документе сообщается лишь, что РКК необходимо оказывать господдержку, а региональным властям — оказывать содействие местным организациям «Красного Креста». Закона, регулирующего деятельность РКК, нет, поэтому, как объясняет директор правового департамента организации Андрей Егоров, они ориентируются на общие правила — Гражданский кодекс, законы о благотворительной деятельности и общественных объединениях.

По словам Забила Алекперова, отчетность у РКК нестандартная — во всяком случае, когда речь идет о больших сборах средств у населения. В таких случаях, рассказывает сотрудник РКК, организация «начинает отчитываться, во-первых, специально созданной комиссии, во-вторых, Министерству юстиции, в-третьих, Министерству финансов и, в-четвертых, профильному министерству, в рамках которого происходит эта помощь, — это может быть Минздрав, МЧС и так далее».

«Плюс — глава „Красного Креста“ отчитывается лично президенту, — добавляет Алекперов. — По крайней мере, я за последние 20 лет не могу вспомнить ни одного крупного ЧС, в котором принимал участие „Красный Крест“, чтобы этого не было. Это не то чтобы традиция, но так происходит». Раиса Лукутцова подтверждает: у РКК есть обязанность отчитываться перед Минюстом, как и у всех общественных организаций, — а после наводнения в Крымске она отчитывалась о расходовании собранных «Красным Крестом» средств перед Владимиром Путиным. Краснодарское отделение РКК тогда проверяли Счетная палата, контрольно-ревизионное управление администрации президента и правоохранительные органы.

В РКК региональные отделения автономны от Москвы — и иногда их возглавляют странные люди

Председателя РКК избирают открытым голосованием на съезде организации на пять лет, но роль центральной власти в «Российском Красном Кресте» невелика. По данным Лукутцовой, у РКК более 78 отделений по всей стране; у всех — самостоятельные юридические лица и право на принятие решений в рамках устава, хоть они и отчитываются перед центральным аппаратом РКК. В свою очередь, центральная ревизионная комиссия РКК может проводить проверки отделений. «Каждое отделение, по сути, объединение добровольцев, — объясняет Алекперов. — Собираются люди и говорят: мы хотим, например, помогать бедным. Они пишут заявление в центральный аппарат о том, что хотят помогать людям в рамках программ „Красного Креста“. Если в том регионе, где они находятся, например в городе Ижевске, отделения „Красного Креста“ нет, то эти люди становятся ижевским отделением „Красного Креста“. Конечно, я сильно упрощаю».

Детская площадка «Красного Креста» в Ингушетии Владимир Мельник / ICRC Офис «Бахчисарайского Красного Креста», оказывающего помощь беженцам с Украины Галина Балзамова / ICRC

По словам Алекперова, у каждого отделения «Российского Красного Креста» — свой профиль в диапазоне от борьбы с туберкулезом до помощи бездомным. В случае чрезвычайной ситуации в регионе представители организации действуют по инструкции и обращаются в местное отделение МЧС с запросом, не нужно ли оказать помощь. Примерно это, рассказывает Алекперов, случилось и в Кемерово. «Как только произошла катастрофа, жители города, обычные люди, стали обращаться в местное кемеровское отделение с вопросом, чем они могут помочь. Как только это начало происходить, кемеровское отделение связалось с центральным аппаратом, и было вывешено объявление о сборе средств в кемеровское отделение „Российского Красного Креста“, — рассказывает он. — Для сотрудников „Красного Креста“ запрос от населения имеет решающее значение, согласовательные действия с местной администрацией имеют только рекомендательный характер».

«Региональные организации „Российского Красного Креста“ очень разные, — рассказывает бывший сотрудник одной из таких организаций, попросивший не называть своего имени. — Есть, например, московский городской „Красный Крест“ — неплохие ребята. А есть, скажем, свердловское региональное отделение. Его возглавляет бывший депутат областной думы, господин Вершинин. Единственная цель его пребывания в „Красном Кресте“ — создать агитационную сетку для возможных будущих выборов куда-нибудь в заксобрание. Соответственно, он прикармливает вокруг себя определенное количество пенсионеров. Помню объявление, висевшее на дверях свердловского регионального отделения „Российского Красного Креста“: мол, кто не был на первомайской демонстрации, гуманитарную помощь за май не получит» (об этой ситуации также писал «Коммерсант»). Впрочем, собеседник «Медузы» вспоминает и положительные достижения свердловского отделения: например, создание Центра неотложных гуманитарных операций «Красного Креста», помогавшего погорельцам.

С московским городским отделением «Российского Красного Креста» тоже все непросто. «Если вы хотите посмотреть, чем занимается „Красный Крест“ в Москве, нужно прежде всего смотреть организации в Юго-Восточном и Северо-Восточном административных округах. Эти отделения работают, — поясняет Алекперов. — Московское городское отделение „Красного Креста“ возглавляет Игорь Трунов, фигура достаточно одиозная. На мой взгляд, по факту оно является нефункциональным, его деятельность сводится к новогодним вечеринкам и странным идеям вроде патрулирования московского метро, не обеспеченных почти ничем, кроме информационного освещения».

Игорь Трунов — адвокат, который с начала 2000-х регулярно защищал пострадавших в терактах и авиакатастрофах (например, пострадавших после теракта на мюзикле «Норд-Ост» в 2002-м и родственников погибших при взрыве в аэропорту Домодедово в 2011-м); кроме того, он является великим приором ордена тамплиеров в России. В сентябре 2016 года адвокатская палата Московской области лишила Трунова адвокатского статуса, однако Лефортовский суд признал это решение незаконным и восстановил статус. В рамках своей деятельности в московском отделении «Красного Креста» Трунов действительно устраивал банкет в Академии наук, на котором вручали награды «выдающимся деятелям культуры, науки, бизнеса и политики с Большой Общемировой Буквы»; в частности — представителям европейских масонских организаций.

«Медузе» Трунов сообщил, что устраивал мероприятие на «личные средства»: «Это не был банкет „Красного Креста“». По его словам, главная проблема московского отделения организации — в полном отказе городских властей от сотрудничества. «Нас обложили со всех сторон, — утверждает он. — Нам не дают возможности работать, у нас отняли все помещения, нас не допускают на прием ни к одному чиновнику, нас отодвинули отовсюду».

Игорь Трунов Артем Геодакян / ТАСС

В других интервью Трунов говорил, что московский «Красный Крест» «умер». По его словам, сейчас отделение ютится в частном помещении, принадлежащем самому Трунову: организация просто не в состоянии платить за аренду. «У нас никто в московском „Красном Кресте“ не получает зарплату, — говорит юрист. — Нам жертвуют в год порядка полутора-двух миллионов рублей, 30% мы отдаем в федеральную организацию (там, может, что-то и платят), а остальное расходуем на те или иные программы».

По словам Трунова, жертвователями всегда являются коммерческие структуры — «от населения мы никогда не получали никаких денег». В пример он приводит операции по оказанию гуманитарной помощи Донецку и Луганску, куда московский «Красный Крест» в конце 2014 года отправлял продукты, медикаменты и врачей — деньги на это, по его словам, давала корпорация «Макфа». Основал «Макфу» Михаил Юревич, который в 2010–2014 годах был губернатором Челябинской области, а с марта 2017 года является фигурантом уголовного дела о взятке в особо крупном размере. Юревич, интересы которого Трунов в 2016 году представлял в Верховном суде, до сих пор является председателем попечительского совета московского «Красного Креста».

К трате средств, собранных РКК для помощи пострадавшим в Крымске, много претензий. Но в организации говорят, что все чисто

У «Российского Красного Креста» много гуманитарных программ, — правда, на своем сайте организация рассказывает о них не очень подробно. Значительная часть страниц в разделе «Что мы делаем» на сайте РКК не заполнена; на страницах «Уход за больными» и «Психосоциальная помощь» указано, что они находятся «в разработке». Похожим образом обстоит ситуация и с финансовыми отчетами организации — на сайте РКК выложены документы только за 2014–2016 годы; каждый — длиной в одну страницу. Если верить самому свежему из них, в 2015 году на счета организации поступило 147 миллионов рублей, а в 2016-м — 126 миллионов.

Как рассказывает Забил Алекперов, Женевская конвенция предполагает, что каждое государство, подписавшее документ, ежегодно перечисляет в международный фонд «Красного Креста» определенную сумму — в случае России это около 10 миллионов долларов. «„Российский Красный Крест“ получает оттуда деньги, если у нас происходит какое-то крупное бедствие, в котором не хватает государственной помощи, сборов, пожертвований», — рассказывает Алекперов.

При этом «Российский Красный Крест» нередко собирает крупные суммы денег с населения именно в случае крупных бедствий. Самый известный пример такого рода — наводнение в Крымске, произошедшее летом 2012 года. Когда кемеровское отделение «Российского Красного Креста» объявило сбор денег на помощь пострадавшим после пожара в «Зимней вишне», многие российские благотворители заявили, что не могут доверять РКК после истории со сбором средств на Крымск.

Одним из людей, опубликовавших такой пост, был Владимир Берхин — президент фонда «Предание» и эксперт по благотворительности. По его словам, собрав почти миллиард рублей с населения, РКК пообещал отчитаться о том, на что они потрачены, — и в итоге опубликовал «какой-то краткий, очень обобщенный, нечеткий отчет». «И больше не было ничего. И их рассказы о своих затратах выглядят откровенными отговорками, — утверждает Берхин. — При этом их помощи реальной никто из волонтеров, работающих в Крымске, не видел. Я не исключаю, что действительно она была как-то оказана, так, что никто не заметил. В общем, это пятно на репутации, и они никак не работают над тем, чтобы это пятно смыть».

Забил Алекперов отвергает эти претензии. По его словам, 919 миллионов рублей, собранных на помощь пострадавшим в Крымске, были распределены на адресные финансовые переводы и на покупку медицинского оборудования для местных больниц. «Насколько я помню, именных получателей благотворительной помощи там больше 15 тысяч человек. Это была отдельная большая проблема, потому что тогда „пакета Яровой“ еще не было, закон о хранении персональных данных отдельно еще не был сформирован, и финансовую передачу гуманитарной помощи обсуждали конкретно с ФСБ. Совместно с ними было принято решение, что вся финансовая помощь будет перечисляться по паспортным данным; по сути была использована система „Почты России“, когда приходит денежный перевод, человек заполняет данные и расписывается. ФСБ проверяло каждую копейку».

Финансовый директор РКК Симакина подтверждает этот рассказ. «У всех пострадавших были открыты счета, и всем перечислялись деньги только на счета. Это была колоссальная работа, если учесть, что в нашем краснодарском отделении работает всего три человека, — рассказывает она. — Поэтому мне все время приходилось туда мотаться, помогать — нужно было охватить весь этот колоссальный объем. И там еще трудности: кто-то умирал, кто-то уезжал, списки менялись». «Мне очень обидно, когда я читаю , — просто люди, которые, наверное, не находят добрых тем, стараются пропиариться на человеческом горе, — добавляет Лукутцова. — Мне говорят: „Вот, на вас черное пятно, кто-то там что-то написал“. Понимаете, спорить со всеми журналистами не только неприятно — очень обидно».

Помощь пострадавшим в Крымске, июль 2012 года ICRC

Житель Крымска Александр Хайтиди, развозивший помощь пострадавшим после наводнения, в разговоре с «Медузой» вспомнил, что на плитах, стиральных машинах, упаковках с медикаментами и других грузах, которые он развозил пострадавшим, стояла маркировка «Красного Креста». «Возили по домам и под роспись отдавали, — рассказывает он. — Все по спискам администрации. Можете зайти по домам — и там стоит эта техника».

По словам Алекперова, отчет по Крымску трижды сдавался в Министерство юстиции и президентской комиссии, дважды — лично Владимиру Путину. И это не считая четырех проверок ФСБ. «Вопросы, которые были к опубликованному отчету, упирались в решение по детализации, — объясняет он. — Там было написано: мы распределили деньги 15 тысячам человек. Естественно, подобная детализация людей не устроила, но это было очень сильно раздуто теми, кому важнее было поднять шум, чем пытаться разобраться. Физически при таком количестве и качестве отчетности, при том, сколько времени ушло на проверку „Красного Креста“, не было возможно увести ничего».

При этом не вся помощь «Красного Креста» дошла до адресатов. Как сообщала «Российская газета», часть бытовой техники, предназначавшейся для пострадавших, несколько лет пролежала на складах в селе неподалеку от Крымска. Выдавать ее начали только в 2016 году; представители местного Следственного комитета обвиняли местных чиновников в том, что они выдавали технику «гражданам и организациям, которым она не предназначалась», и возбудили по этому поводу уголовное дело. «Российская газета» также сообщала, что «Красный Крест» прекратил поставки бытовой техники в 2013 году «в связи с лимитом финансовых возможностей»; местные активисты рассказывали, что со списками тех, кому предназначалась помощь, было много путаницы.

Алекперов сообщил «Медузе», что сейчас на сайте «Красного Креста» отчета по Крымску нет из-за хакерской атаки, произошедшей год назад, и посоветовал обратиться за ним в Минюст. В ответе министерства говорится, что последняя плановая проверка РКК проводилась в мае 2012 года — еще до катастрофы, а «отчеты о продолжении деятельности организацией представляются в Минюст России в установленные законом сроки, однако не содержат информацию по поставленному вопросу». При этом на сайте РКК отчет по Крымску в итоге нашелся — однако в нем, например, не всегда указаны конкретные суммы, потраченные на покупку оборудования для школ, больниц и культурных учреждений.

Крымск не единственный случай, когда к «Красному Кресту» возникали вопросы. Например, в 2004 году после теракта в Беслане организация собрала на свои счета 170 миллионов рублей для пострадавших (рекорд РКК на тот момент). То, как были потрачены эти средства, не понравилось Федеральной налоговой службе: ведомство посчитало незаконным то, что РКК хранил деньги на депозитных счетах, и потребовало заплатить с них налоги. Еще одна претензия ФНС заключалась в том, что РКК не израсходовал по целевому назначению часть собранных денег. Организация успешно оспаривала некоторые претензии налоговиков: так, в 2007 году суд признал неубедительными аргументы ФНС о нецелевом использовании 15 миллионов рублей в 2005 году.

После пожара в Кемерово «Красный Крест» собрал 130 миллионов рублей. И обещает за них отчитаться

После пожара в «Зимней вишне» именно кемеровское отделение «Российского Красного Креста» первой из всех благотворительных организаций объявило о сборе средств для пострадавших; к 11 апреля на счет поступило около 130 миллионов рублей. Через сутки после пожара Татьяна Кленицкая сообщила «Медузе», что РКК не знает, на что именно пойдут собранные средства, но обычно в таких случаях организация помогает закупать лекарства и оборудование. «Если эти деньги не понадобятся, возможно, они пойдут на помощь в других ситуациях», — добавила Кленицкая. Она разговаривала с «Медузой» как сотрудница РКК, однако впоследствии выяснилось, что с июня 2017 года она в организации не работает.

Некоторые благотворители инициативу РКК активно критиковали. Например, президент благотворительного фонда «Предание» Владимир Берхин писал в фейсбуке, что не понимает, зачем нужно собирать деньги на пострадавших в Кемерово, когда «семьям будет выплачено по миллиону рублей из федерального и регионального бюджета». Соучредитель благотворительного фонда «Нужна помощь» Митя Алешковский заявил в эфире радиостанции «Эхо Москвы»: «Они сейчас будут сидеть и судорожно думать: „А куда бы нам эти 130 миллионов потратить?“ Я вам скажу, что они сделают. Они придумают какую-нибудь программу с правительством Кемеровской области, которая будет на хрен никому не нужна. Они будут отправлять детей или родителей в никому не нужные пансионаты, покупать им какие-нибудь футболочки, бейсболочки, шарики, фигарики». Президент Центра проблем аутизма Екатерина Мень считает, что деньги никуда сдавать не надо, «пока не будет официально объявлено профессиональным региональным фондом, на что и как будут делать сборы».

Как объясняют сотрудники РКК, в ситуациях вроде пожара в «Зимней вишне» региональное отделение «Красного Креста» пишет программу о расходовании средств, а президиум РКК должен ее согласовать. Это произошло 17 апреля; программа опубликована на сайте РКК. В документе указано, что она будет действовать до февраля 2019 года и затронет две целевые группы: членов семей погибших и тех, кто пострадал при пожаре — «согласно официальным спискам, предоставленным администрацией Кемеровской области». По словам Лукутцовой, речь идет об «адресной помощи» и реабилитации жертв и их родственников — не только медицинской, но и психосоциальной.

«Вот вам история. У дедушки, ветерана Великой Отечественной войны, которому 90 лет, в „Зимней вишне“ погиб кто-то из детей. И дедушка остался без помощи, — рассказывает председатель РКК. — Со стороны социальной службы к нему приходят социальные работники, которые оказывают ему помощь, но этой помощи недостаточно. И сейчас рабочая группа Общественной палаты обратилась в наше отделение с просьбой оказать этому дедушке круглосуточную помощь — чтобы приходили две сиделки, в дневные часы и в ночные часы». Кроме того, детям из пострадавших семей обеспечат поездку в «Артек» (путевки выделило государство, а «Красный Крест» оплатит транспорт и предоставит сопровождение). Отчеты по исполнению программы, по словам Лукутцовой, будут ежемесячными и максимально подробными.

Новый законопроект предлагает сделать РКК государственным. Тогда он перестанет быть частью международного «Красного Креста»

9 апреля стало известно, что профильные министерства дорабатывают законопроект, подготовленный несколько лет назад, по которому «Российский Красный Крест» станет подконтрольной государству организацией. «РКК оказался неэффективной общественной организацией, — рассказал „Коммерсанту“ Сергей Калашников, бывший депутат Госдумы, а ныне член Совета Федерации. — Возникла необходимость более жесткого государственного регулирования».

Лукутцову слова Калашникова возмутили. «Я с ним категорически не согласна. Наверное, надо немножечко господину Калашникову прочитать историю, те события, те чрезвычайные ситуации, в которых участвовал „Российский Красный Крест“, — размышляет она. — Говорить „непродуктивна“, „непозитивна“ — это не делает чести экс-депутату Калашникову. Я считаю, что государственные люди должны рассуждать по-государственному».

Собеседники «Медузы», связанные с «Красным Крестом», признают необходимость отдельного закона о деятельности организации — однако указывают, что одним из принципов движения является его независимость от государственных органов. По словам Алекперова, если бы законопроект был принят в прежнем виде, РКК бы вышел из международных структур «Красного Креста» — «и Россия бы стала единственной страной — подписантом Женевской конвенции, на территории которой „Красный Крест“ не был бы представлен вообще».

Офис «Российского Красного Креста» Семен Кац для «Медузы»

«Зачем это нужно? Мое оценочное мнение — что это попытка структурировать все крупные организации в России под одним началом, — рассуждает Алекперов. — „Российский Красный Крест“ — это несколько десятков тысяч человек, которые задействованы в гуманитарной деятельности по всей стране, но при этом государству никак не подчиняются. Государство давно стремится к тому, чтобы как-то структурировать эту работу. А мы давно говорим, что и нам, и государству нужен общий регламентирующий документ». По его словам, сложная оргструктура «Красного Креста» создает большие препятствия для благотворительной деятельности: «В каждом регионе нам приходится согласовывать свою деятельность, подписывать отдельные договоры с каждым конкретным региональным отделением МЧС — представляете, какой это объем работы?» Алекперов уверен, что «попытка найти ту законодательную форму, которая была бы удобна всем, — это абсолютно нормально».

Директор правового департамента РКК Андрей Егоров считает новый законопроект «временным явлением». «Это какая-то ошибка тех или иных чиновников Министерства здравоохранения. Они исходят из того, что надо „Российский Красный Крест“, ну, не перевести на государственные рельсы, а сделать наподобие ДОСААФа, общественно-государственным. Вокруг этого построены все положения закона», — объясняет он, подтверждая, что такая структура противоречит уставу международного движения «Красного Креста» и будет означать исключение РКК из федерации.

Александр Горбачев, Полина Еременко, Анна Чесова

• Напишите нам