golovin1970

Бердяев, Булгаков, Струве и Франк — эти мыслители участвовали в трёх самых знаменитых сборниках в истории русской философии и публицистики: «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918). Они нередко воспринимаются, как единомышленники. В определённой степени они и были единомышленниками. Все четверо начинали как марксисты и участники революционных кружков. Но стали самыми значительными критиками марксизма, революционного радикализма, потом большевизма и Советской власти. Я попробую кратко описать их политические несогласия и расхождения.

Сборник «Проблемы идеализма» не означал их отказ от революционной борьбы с самодержавием. Заявленный идеализм Бердяева-Булгакова, Струве-Франка не означал их переход к религиозности, тем более конфессиональной. Они только заявили об изменении философского обоснования революционной борьбы. Борьба с самодержавием должна обосновываться непреходящей ценностью каждой человеческой личности, из чего следуют её права и свободы (должна быть возрождена теория «естественного права»)— вот краткая формулировка их идеализма. А до сборника «Проблемы идеализма» всё русское освободительное=социалистическое движение шло под флагом позитивизма. То есть представления, что законы общества, так же, как и законы природы, действуют неотвратимо и приведут самодержавие к концу. Русский марксизм был вариантом позитивизма в этом смысле. Позитивизм в любом варианте отрицает как представление о ценности личности, так и представление о свободе личности, против чего и восстали наши «идеалисты».

Владимир Соловьёв ещё в конце 19 века на основе своей всеобъемлющей философской системы сформулировал тезис о «христианской политике», конечной целью которой будет объединение церквей, государств, соединение просветлённого человечества со Христом, и, в конечном счёте, построения рая на Земле. Своё уважение к Соловьёву выказывали все четверо философов, но последователями в определённой степени стали только двое, Булгаков и Бердяев. Струве и Франк всю последующую жизнь были были категорическими противниками «христианской политики», то есть всегда были против как вовлечения церкви в борьбу с самодержавием (а потом и с Советской властью), так и придания политической борьбе религиозных лозунгов. Христианских демократов из них бы не получилось, хотя во второй половине жизни они воцерковились. Булгаков был среди основателей «Христианского братства борьбы», революционной христианской полулегальной организации. Целью этой организации была революционная агитация среди священников с целью склонить их к борьбе с самодержавием. И проповедь христианства=православия среди интеллигенции, чтобы та пришла в церковь и радикализировала её. Бердяев же был близок к «Новому религиозному сознанию», вдохновителем которого был Мережковский. Мережковский никогда марксистом не был, но, в отличии от Булгакова, полагал, что нынешняя Православная церковь — мёртвый труп, который оживить нельзя. И Бердяев, как и Мережковский, не видел никакого смысла в деятельности по реформе и обновлению Православной церкви.

Хоть в тактике борьбы с самодержавием, Струве был не согласен с Булгаковым и Бердяевым, но они сошлись на ниве критики безрелигиозности и «антигосударственного отщепенства» русской интеллигенции в «Вехах», и продолжали подерживать нормальные личные отношения. А Франк со Струве были единомышленниками и близкими друзьями. Отношения у Струве испортились с Франком и Бердяевым в начале 20-х годов. Струве активно участвовал в белом движении, а после его поражения пытался объединить русскую эмиграцию, мечтал о реванше, о скором поражении и падении большевиков. Ни Булгаков, ни Бердяев, ни Франк в белом движении не участвовали, а жили себе в большевистской России, не помогая большевикам, но и не борясь с ними, вплоть до высылки на философском пароходе в 1922 году (Булгакова выслали в том же году из Крыма в Турцию). И оказавшись за рубежём, они осознанно не стали принимать участия в антибольшевистской деятельности. Франк напечатал в Берлине статью «Крушение кумиров», где обрушивается на «кумиров» революции и политики; мол, глубокий и истинно-религиозный человек не станет посвящать себя революции любого рода и политике вообще. А Струве в это время как раз горел идеей насильственного смещения большевиков, был истинным «революционером контрреволюции». Отношения Струве и Франка всё-таки не распались, а в начале 30-х, когда политическая деятельность Струве завершилась, полностью наладились. Но Франк писал о кумирах в целом, не критикуя деятельность кого-то конкретно. А Бердяев начал за границей писать статьи с идеей, что революция — прояление глубин русского духа, что её, а соответственно и большевиков, победить невозможно, поэтому не стоит и пытаться. И тем подрывал дух и волю к борьбе у тех, у кого она ещё оставалась. Струве резко выступал против Бердяева в печати (а Франка он публично никогда не критиковал), порвал всякие личные отношения с ним и более никогда их не восстановил. Про взаимоотношения Булгакова с Бердяевым, Франком и Струве за рубежём мне мало известно, знаю, что он как священник, отпевал Струве в Париже в 1944 году и говорил над гробом последнее слово.

Tags: Струве, Философия

Николай Александрович Бердяев(1874 — 1948), крупнейший русский философ XX в. Наряду с С. Н. Булгаковым, П. Б. Струве, С. Л. Франком Бердяев стал одной из ведущих фигур этого движения, которое впервые заявило о себе сборником «Проблемы идеализма» (1902), затем сборником «Вехи», и положило начало религиозно-философскому возрождению в России.
Соч.: Философия свободы. Смысл творчества. Миросозерцание Достоевского. «Алексей Степанович Хомяков. «Константин Леонтьев. Очерк из истории русской религиозной мысли». Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии. Судьба человека в современном мире (К пониманию нашей эпохи) Истоки и смысл русского коммунизма. Я и мир объектов (Опыт философии одиночества и общения). Философия свободного духа. О рабстве и свободе человека (Опыт персоналистической философии). Истина и откровение (Пролегомены к критике Откровения). Самопознание (Опыт философской автобиографии) Философская истина и интеллигентская правда. Спасение и творчество (Два понимания христианства) Вселенскость и конфессионализм. Истина православия. Духи русской революции. Великий инквизитор Ставрогин. Откровение о человеке в творчестве Достоевского. Проблема Востока и Запада в религиозном сознании Вл.Соловьева. Владимир Соловьев и мы Христианство и антисемитизм (Религиозная судьба еврейства). Еврейский вопрос, как вопрос христианский Судьба еврейства. Размышления о русской революции. Демократия, социализм и теократия. О фанатизме, ортодоксии и истине. Проблема человека. Царство духа и царство кесаря. Евразийство. Основная идея философии Льва Шестова. Лев Шестов и Киркегор. Трагедия и обыденность (о Льве Шестове). О «вечно бабьем» в русской душе (о В.Розанове). Основная идея Вл.Соловьева. Стилизованное православие (о П.Флоренском). Новое христианство (о Д.С.Мережковском).

Мутные лики. Ортодоксия и человечность (Г.В.Флоровский «Пути русского богословия»)

Лит.: Л. И. Ш е с т о в, «Николай Бердяев (гнозис и экзистенциальная философия), В. В. Р о з а н о в, «На чтениях г.Бердяева», Свящ. А. М е н ь, «Николай Александрович Бердяев», Свящ. Г.К о ч е т к о в, «Гений Бердяева и Церковь», В. Ш е н т а л и н с к и й, «Философский пароход», Иг. В е н и а м и н (Н о в и к), «Мужество человека, публициста, философа (К 50-летию земной кончины Николая Бердяева),

Сергей Николаевич Булгаков (1871-1944),
значительный русский религиозный философ и богослов, профессор политэкономии. Наряду с Н.А.Бердяевым, С.Л.Франком — один из главных представителей русского духовного ренессанса начала XX в., участник программных сборников «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909) и «Из глубины» (1918).
Соч.: «Основные проблемы теории прогресса», «Героизм и подвижничество (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции)». «Свет Невечерний. (Созерцания и умозрения)» «На пиру богов» «Судьба Израиля как крест Богоматери». «Сион». «Расизм и христианство». «Гонения на Израиль». «Иван Карамазов как философский тип» Русская трагедия. Карл Маркс как религиозный тип.
Лит.: Свящ. А. М е н ь, «Сергей Николаевич Булгаков». Иг. В е н и а м и н (Н о в и к), «Христианский социализм прот. Сергия Булгакова».
Павел Александрович Флоренский (1882 — 1937), крупный русский философ, ученый и богослов, которого называли «русский Леонардо да Винчи». В сочинении «Столп и утверждение истины» развил идущие от Владимира Соловьева концепции «веединства» и учение о Софии. Религиозно-философская проблематика у Флоренского сочетается с экскурсами в самые различные области знания.
Соч.: У водоразделов мысли. Иконостас. «Столп и утверждение истины»
Лит.: Н. А. Б е р д я е в, «Стилизованное православие», Иг. А н д р о н и к (Т р у б а ч е в), «Антроподиция священника Павла Флоренского», А. Ф. Л о с е в, «Термин ‘магия’ в понимании Флоренского», Свящ. А. М е н ь, «Павел Александрович Флоренский».
Семен Людвигович Франк (1877 — 1950), крупный русский философ, религиозный мыслитель и психолог. Участник сборников «Прблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909) и «Из глубины» (1918). Стремился к синтезу рациональной мысли и религиозной веры в традициях апофатической философии и христианского платонизма, в частности под влиянием Николая Кузанского и Владимира Соловьева (особенно концепции положительного всеединства).
Соч.: Фридрих Ницше и этика любви к дальнему. Этика нигилизма. Философия и религия. Крушение Кумиров. Смысл жизни. Непостижимое. Религиозность Пушкина. Достоевский и кризис гуманизма. Пушкин об отношениях между Россией и Европой. De Profundis
Лит.: Н. А. Б е р д я е в, «О книге С.Л.Франка ‘Непостижимое'».

Лев Исаакович Шестов (1866 — 1938), русский философ-экзистенциалист, религиозный мыслитель и литератор. Предвосхитил основные идеи позднейшего экзистенциализма. Публицистический темперамент Шестова — мастера философского парадокса и афоризма, его едкая критика академического мышления создали ему известность на Западе (отклики у Г. Марселя, А. Камю, Д. Г. Лоренса и др.).
Соч.: Шекспир и его критик Брандес, Добро в учении графа Толстого и Ницше (философия и проповедь), Достоевский и Ницше (философия трагедии), Творчество из ничего (А.П.Чехов), Апофеоз беспочвенности (опыт адогматического мышления), Умозрение и апокалипсис (Религиозная философия Вл.Соловьева), Пророческий дар (К 25-летию смерти Ф.М.Достоевского), Разрушающий и созидающий миры (По поводу 80-летнего юбилея Толстого), Николай Бердяев (Гнозис и экзистенциальная философия), Киркегард и экзистенциальная философия (глас вопиющего в пустыне).
Лит.: Н. А. Б е р д я е в, «Основная идея философии Льва Шестова», Н. А. Б е р д я е в, «Лев Шестов и Киркегор», Н. А. Б е р д я е в, «Философия и обыденность», С. П о л я к о в, «Лев Шестов (философия для небоящихся головокружения).
Василий Васильевич Розанов (1856 — 1919), русский религиозный философ, литературный критик и публицист. Широкую популярность снискал литературно-философский этюд Р. «Легенда о великом инквизиторе Ф. М. Достоевского» (1891), положивший начало последующему истолкованию Ф. М. Достоевского как религиозного мыслителя у Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова и др., с которыми позднее Р. сблизился как участник религиозно-философских собраний (1901- 1903).
Соч.: Уединенное. Апокалипсис нашего времени. Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М.Достоевского. О Достоевском. Экономический и социальный вопрос у Достоевского (К 25-летию его кончины). На лекции о Достоевском. Размолвка между Достоевским и Соловьевым. О происхождении некоторых типов Достоевского. Памяти Вл.Соловьева. На панихиде по Вл.С.Соловьеве. На чтениях г.Бердяева.
Лит.: Н. А. Б е р д я е в, «О «вечно бабьем» в русской душе» З. Н. Г и п п и у с, «Задумчивый странник (о Розанове). П. П. П е р ц о в, «Воспоминания о В.В.Розанове». Е. В. Б а р а б а н о в, «В.В.Розанов».
Георгий Петрович Федотов (1886 — 1951), русский философ, публицист, историк культуры, основоположник богословия культуры.
Соч.: «Святые Древней Руси. И есть и будет. Размышления о России и революции. Изд. «Новый град». Что такое социализм? Падение советской власти. Новое на старую тему (К современной постановке еврейского вопроса). Об «антихристовом добре» (О «Трех разговорах» Вл.Соловьева). Певец империи и свободы (О Пушкине). О гуманизма Пушкина. Будет ли существовать Россия. Россия и свобода.
Лит.: Н.А.Б е р д я е в, «Существует ли в Православии свобода мысли и совести? (В защиту Г.П.Федотова). Свящ. А. М е н ь, «Лекция о Г.П.Федотове», Свящ. А. М е н ь, «Возвращение к истокам».

Энциклопедический Словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона (В 86 томах)

__________________________________

К чему призывали «Вехи»?

Вышедшей более века назад брошюре «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции» была суждена долгая жизнь. Хотелось бы сразу оговориться: выход в 1909 году этого сборника статей семи авторов действительно стал эпохальным событием. Пожалуй, это была наиболее талантливая и продуманная критика русской интеллигенции. До сих пор на нее многие смотрят именно глазами «Вех». Однако сам сборник все же сложнее бытующих о нем представлений.

Обычно «Вехи» воспринимаются интеллигентским покаянием за революцию 1905 года. Именно поэтому сборник сразу после его выхода приветствовал в своем открытом письме архиепископ Антоний (Храповицкий). Сами веховцы отвергали это представление и оставались верными радикальной оппозиционности. Почему? Авторы «Вех», несмотря на свою молодость (все они были на четвертом десятке), были активными участниками Первой русской революции. П.Б. Струве являлся редактором радикального журнала «Освобождение», вклад которого в провоцирование революции было бы сложно переоценить. Революционно настроенный экономист и публицист С.Н. Булгаков начал менять свои взгляды лишь под впечатлением от скандальных заседаний II Государственной Думы в 1907 году. Однако путь отказа от политического радикализма был чрезвычайно тернист и вовсе не был еще пройден к моменту выхода «Вех». Лучше всего об этом написано в глубокой монографии М.А. Колерова. В любом случае, основные либеральные ценности (свобода, прогресс, индивидуализм) все-таки оставались для веховцев первоочередными и непререкаемыми. Почти все авторы сборника были связаны с кадетской партией – главной силой русского радикального либерализма. Кстати говоря, трое из семи веховцев были иудеями (С.Л. Франк принял Православие лишь через три года).

Позднее, в вышедшем в 1918 году сборнике «Из глубины», который стал своеобразным продолжением «Вех», П.Б. Струве назвал их лишь «робким диагнозом пороков России и слабым предчувствием той моральной и политической катастрофы, которая грозно обозначилась еще в 1905-1907 годах и разразилась в 1917 году». Однако «Вехи» не были даже «слабым» предупреждением о революции – скорее наоборот. Страшна авторам сборника была не революция, а ее бесславный провал. Один из авторов «Вех» А.С. Изгоев восхищался младотурецкой революцией 1908 года, считая ее образцом национального возрождения и примером «нравственной мощи». Александр Соломонович не мог знать, что через несколько лет именно младотурки доведут Османскую империю до авантюрного вступления в Первую мировую войну, политической катастрофы и окончательного распада.

Однако веховцы не считали, что России грозит новая революция. Более всего они боялись реакции и застоя. М.О. Гершензон писал: «Теперь наступает другое время, чреватое многими трудностями. Настает время, когда юношу на пороге жизни уже не встретит готовый идеал, а каждому придется самому определять для себя смысл и направление своей жизни, когда каждый будет чувствовать себя ответственным за все, что он делает, и за все, чего он не делает… Над молодежью тирания гражданственности сломлена надолго, до тех пор, пока личность, углубившись в себя, не вынесет наружу новой формы общественного идеализма. Будет то, что и в семье, и у знакомых, и среди школьных товарищей подросток не услышит ничего определенного».

Неудачная революция, как отмечали авторы сборника, стала следствием врожденных пороков русской интеллигенции. «Революция есть духовное детище интеллигенции, а, следовательно, ее история есть исторический суд над этой интеллигенцией», – писал по этому поводу С.Н. Булгаков. Интеллигенция отнеслась к своему революционному призванию поверхностно. Струве корил интеллигенцию за политический непрофессионализм: «Никогда никто еще с таким бездонным легкомыслием не призывал к величайшим политическим и социальным переменам, как наши революционные партии и их организации в дни свободы. Достаточно указать на то, что ни в одной великой революции идея низвержения монархии не являлась наперед выброшенным лозунгом. И в Англии XVII века, и во Франции XVIII века ниспровержение монархии получилось в силу рокового сцепления фактов, которых никто не предвидел, никто не призывал, никто не “делал”».

Причиной несостоятельности интеллигенции, как отмечалось, было ее «отщепенство». В этом смысле Струве рассматривал интеллигенцию историческим преемником того казачества, которое сыграло ключевую роль в русской Смуте начала XVII века и Пугачевщине. Отличием было лишь то, что интеллигенция приняла на вооружение западные социалистические идеи. Таким образом, по мнению веховцев, именно интеллигенция становилась препятствием на пути развития России. Гершензон цитировал жесткую и нелицеприятную фразу А.П. Чехова: «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр». Поэтому интеллигенция в перспективе неизбежно должна была либо прекратить существование, либо полностью переродиться.

Некоторые веховцы советовали читателям проникнуться «буржуазностью». М.О. Гершензон даже в усилении эгоистических настроений видел первый этап выздоровления России. «Эгоизм, самоутверждение – великая сила; именно она делает западную буржуазию могучим бессознательным орудием Божиего дела на земле», – писал публицист. Но все же этого было недостаточно. Струве очерчивал перспективы таким образом: «Русская интеллигенция, отрешившись от безрелигиозного государственного отщепенства, перестанет существовать как некая особая культурная категория. Сможет ли она совершить огромный подвиг такого преодоления своей нездоровой сущности? От решения этого вопроса зависят в значительной мере судьбы России и ее культуры… Есть основание думать, что изменение произойдет из двух источников и будет носить соответственно этому двоякий характер. Во-первых, в процессе экономического развития интеллигенция “обуржуазится”, то есть в силу процесса социального приспособления примирится с государством и органически-стихийно втянется в существующий общественный уклад, распределившись по разным классам общества… Но может наступить в интеллигенции настоящий духовный переворот, который явится результатом борьбы идей». Признак начала такой «борьбы» Струве видел в падении популярности социалистических идей, которые ранее были основным знаменем интеллигенции.

Следствие «борьбы идей» Бердяев узрел в будущем философском синтезе: «Интеллигентское сознание требует радикальной реформы, и очистительный огонь философии призван сыграть в этом важном деле немалую роль. Все исторические и психологические данные говорят за то, что русская интеллигенция может перейти к новому сознанию лишь на почве синтеза знания и веры, синтеза, удовлетворяющего положительно ценную потребность интеллигенции в органическом соединении теории и практики, “правды-истины” и “правды-справедливости”». Тогда, по мнению Бердяева, «народится новая душа интеллигенции». Булгаков и Франк выступали за религиозное возрождение. Франк советовал интеллигенции «перейти к творческому, созидающему культуру религиозному гуманизму». Булгаков считал своим «общественным послушанием» создать такое «учение о личности», которое стало бы для интеллигенции спасительным. Иными словами, религия, вера понималась как интеллектуальное и социальное учение, как идея.

Многочисленные оппоненты «Вех», обычно достаточно поверхностные, упрекали авторов сборника в противоречивости и слабом знании традиций русского общественного движения. Слабость такой критики состояла в том, что веховцы писали скорее о собственном опыте, чем о прошедших веках. Кроме того, поднявшийся шквал свидетельствовал: обвинения, предъявленные авторами «Вех» русской интеллигенции, попали в цель. И дело было не в том, что идеи сборника были новы, – нет, о грядущей смерти интеллигенции в это время говорили многие: за несколько месяцев до выхода сборника ее возвещал на заседании Религиозно-философского общества А.А. Блок, о том же предупреждал Вяч. И. Иванов, причем на его докладе присутствовал П.Б. Струве. Самое важное, что веховцы сами были плотью от плоти революции и интеллигенции. Не случайно их товарищ по кадетской партии П.Н. Милюков призывал веховцев не бороться с фатумом: «Опомнитесь. Вспомните о долге и дисциплине, вспомните, что вы – только звено в цепи поколений, несущих ту культурную миссию… Не вами начинается это дело, и не вами оно кончится. Вернитесь же в ряды и станьте на ваше место. Нужно продолжать общую работу русской интеллигенции с той самой точки, на которой остановило ее политическое землетрясение, ничего не уступая врагам, ни от чего не отказываясь».

Сложно сказать, подействовал ли такой призыв. Веховцы-кадеты не отрекались от своих идей, но и не покинули партию. Входившие в ее ЦК Струве и Изгоев оставались верны радикальной оппозиции. «Вехи» не были пророчеством: будучи хорошей критикой, они не стали указанием настоящего пути. «Настоящий духовный переворот», к которому призывали «Вехи», предполагал лишь «борьбу идей», а этого было мало. Критиковавшие интеллигенцию сами предлагали интеллигентские рецепты спасения. Ожидавшие «национальной революции» по младотурецкому образцу дождались ее в феврале 1917 года: интеллигенция взяла власть, чтобы бессильно уступить ее уголовщине. Дореволюционные идеи «лучших представителей» общественного движения не прошли проверку практикой. Лишь потом, «из глубины» смуты и распада, могло прийти отрезвление и понимание необходимости духовного делания, без которого «борьба идей» была бесплодна.

Кто уплыл на «философском пароходе»?

«Философскими пароходами» называют два рейса немецких пассажирских судов, доставивших осенью 1922 года из Петрограда в Германию, в Штеттин, видных представителей российской творческой интеллигенции — ученых, врачей, деятелей искусства и культуры, которых коммунистическая партия считала противниками советской власти. Из страны на пароходах «Обербургомистр Хакен» и «Пруссия» были высланы многие деятели отечественной науки, среди которых были выдающиеся философы. Именно поэтому пароходы образно стали называть философскими.

О семи известных пассажирах «философского парохода» рассказывает «Фома».

Юлий Айхенвальд (1872–1928)

Литературный критик, переводчик, философ. Известен работами по русской и западноевропейской литературе. Автор выдающихся очерков об Ахматовой, Гумилеве, Блоке и других писателях. Считал, что главное в творческом процессе — боговдохновенная личность автора, не зависящая от исторической и социальной обстановки: «Нет направлений: есть писатели. Нет общества: есть личности». Похоронен в Берлине на православном кладбище Тегель.

Некоторые работы: «Силуэты русских писателей» (1906), «Пушкин» (1908).

Цитата:

«Художник продолжает дело Бога, воплощает его первоосновную мысль. Творение ещё не кончилось, и поэт, священник искусства, облечен великой миссией вести его дальше, развивать предварительные наброски и планы».

Николай Бердяев (1874–1948)

Николай Бердяев. 1912

Всемирно известный религиозный философ, прошедший путь от увлечения марксизмом к православному христианству. Участник известного сборника статей о русской интеллигенции «Вехи» (1909). Основатель парижского журнал «Путь» (1925–1940) — ведущего издания религиозно-философской мысли русского зарубежья. Организатор Религиозно-философской академии в Берлине. В центре философии Бердяева «вечные вопросы»: личность и свобода, человек и государство, добро и зло. Работы Бердяева популярны до сих пор и вызывают яркие дискуссии, в том числе и в церковной среде.

Некоторые работы: «Смысл творчества» (1916), «Русская идея» (1946).

Цитата:

«Максимальные требования нужно ставить прежде всего себе, а не другим. Максимальные требования к другим есть обыкновенно лицемерие и фарисейство. Христианство есть религия любви, и оно соединяет в себе суровость, строгость, максимальную требовательность прежде всего к себе, со снисходительностью, милосердием и мягкостью в отношении к ближним».

Иван Ильин (1882–1954)

Иван Ильин. 1909

Всемирно известный русский религиозный философ, правовед, публицист, сторонник Белого движения. Автор ведущих в истории русского идеализма трудов о Гегеле. Главная тема философии Ильина — судьба России и ее национальное возрождение. Обращаясь к религиозному опыту, считал, что по существу вера и знание — это одно, а философия в своем ядре содержит духовный опыт и близка к религии. После высылки читал публичные лекции в странах Европы.

Некоторые работы: «О сопротивлении злу силою» (1925), «Аксиомы религиозного опыта» (1953).

Цитата:

«Есть некий духовный закон, владеющий человеческой жизнью; согласно этому закону, человек сам постепенно уподобляется тому, во что он верит. Чем сильнее и цельнее его вера, тем явственнее и убедительнее обнаруживается этот закон».

Лев Карсавин (1882–1952)

Лев Платонович Карсавин с женой, Лидией Николаевной Карсавиной. Фото 1900-х

Русский религиозный философ и историк-медиевист, поэт. Стоял у истоков исторической антропологии. Стремился к созданию системы христианского миросозерцания под влиянием раннехристианских учений, а также русской религиозной философии XIX века. Считал категорию всеединства фундаментальной для исторического процесса. После высылки был профессором истории в Вильнюсском университете. В 1949 году был обвинен по политической статье и арестован. Умер в 1952 году от туберкулеза в лагере Абезь (Коми АССР).

Некоторые работы: «О личности» (1929), «Поэма о смерти» (1931).

Цитата:

«Немного любивших, нашедших себя в другом, возлюбленных самою Любовью. Немногие, даже полюбив, опознали свою любовь; и живут они, словно в полумраке пещеры, обманываясь скользящими по стенам ее тенями».

Николай Лосский (1870–1965)

Семейный портрет. Збраслав. После 1922 г. Николай Лосский – крайний справа

Русский религиозный философ, один из основателей интуитивизма. Считал, что познание осуществляется с помощью различных видов интуиции: чувственной, интеллектуальной, мистической. Профессор философии в Русской духовной академии в Нью-Йорке (1947-50). Главная задача его философии — построить «теорию о мире как едином целом» на основе религиозного опыта.

Некоторые работы: «Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей» (1931), «Достоевский и его христианское миропонимание» (1953).

Цитата:

«Основная, наиболее глубокая черта характера русского народа, есть его религиозность и связанное с нею искание абсолютного добра, следовательно, такого добра, которое осуществимо лишь в Царстве Божием».

Питирим Сорокин (1889–1968)

Питирим Сорокин с семьей. Массачусетс, США. Весна 1934 года

Всемирно известный русско-американский социолог, философ и культуролог. Руководитель первой в России кафедры социологии в Петроградском университете. Основатель социологического факультета в Гарвардском университете. Президент Американской социологической ассоциации. Не избежал мировоззренческих противоречий, но даже в момент увлечения революционными идеями пытался оставаться церковным человеком.

Некоторые работы: «Преступление и кара, подвиг и награда» (1914), «Система социологии» (1920).

Цитата:

«Насилие, ненависть и несправедливость никогда не смогут сотворить ни умственного, ни нравственного и ни даже материального царствия на земле».

Семён Франк (1877–1950)

Семен Франк

Всемирно известный русский религиозный философ. Один из авторов сборника «Вехи» (1909). Разочаровавшись в марксизме, сознательно принял православие в 1912 году. Важнейшие проблемы философии Франка — проблема бытия, человека и его связи с Богом, исследование причин кризиса рубежа XIX-XX вв. и последствий октябрьского переворота. Стремился примирить рациональную мысль с религиозной верой. Преподавал в Берлинском университете.

Некоторые работы: «Смысл жизни» (1926), «С нами Бог» (1949).

Цитата:

«Религиозное, внутреннее делание, молитва, аскетическая борьба с самим собой есть неприметный основной труд человеческой жизни, закладывающий самый ее фундамент».

Мне нравятся вехи времени. Такие, как Новый год или День Рождения. Они, конечно, условные, эти вехи, но, тем не менее, в такие моменты я начинаю ярче чувствовать течение времени, и мне нравится, что возникает повод посмотреть на свою жизнь со стороны, увидеть её объёмно, как панораму.
Есть ещё и внутренние вехи времени – радостные или не очень события, судьбоносные решения и ситуации. И даже просто какие-то неважные моменты, которые ярко запомнились. Мне нравится мысленно перелистывать страницы жизни, замедляясь на особенно приятных воспоминаниях, а некоторые нравится пролистывать как яркий солнечный калейдоскоп.
Мне нравится подмечать множество внутренних открытий, важных мыслей.
И хочется традиционно «подвести итоги».
А точнее вспомнить самые-самые запоминающиеся события:
1. Это точно должно идти первым пунктом. Наконец-то в этом году я сделала шаги навстречу заветной мечте. Сейчас совершенно не представляю, что из этого всего получится, и получится ли вообще. Но, главное, что пройдя через сложности, собственные страхи и неверие, словно перевалив через высокий горный хребет, я теперь радуюсь оттого, что вижу за этим хребтом. Вернулось чувство веры, возникло упрочивающееся ощущение наполненности, вернулось вдохновение, которого подчас образуется так много, что его прекрасное послевкусие накладывает свой отпечаток даже на повседневные рутинные дела и учёбу. Сейчас я недоумеваю: как же предыдущие пять лет я добровольно подвергала себя пытке, слушая голос разума? Вспоминается любимый Экзюпери: «Придет час, и я узнаю, что, поступая вопреки разуму, поступил разумно».
(взято отсюда —
2. В этом году ко мне вернулось давно забытое чувство дружбы. Наверное, я даже частично перестала бояться собственных «слабостей», таких, например, как привязанность к любимым людям. Я даже получаю от этого мазохистское удовольствие.
На фотографиях — две дорогие моего сердцу Иры:
3. Теперь немного о путешествиях. В этом году мы с Русланом aris_arvin аж целую неделю гостили в Беларуси – в столице Минске в компании волшебной Алеси и её сестры Светы. И совершили вылазку в провинциальный и романтичный Несвиж – гуляли там по усадебному парку, видели настоящего бобра в пруду, сочиняли сказки и представляли, что мы в Нарнии. А ещё мы посмотрели кучу фильмов и сами сплели мандалу!
Фотографий из этой поездки у меня нет, украду у Алеси ту фотку, которая ассоциируется у меня с ней, со Светой, с Минском. Короче, свою любимую!
4. В этом году я в первый раз побывала в Крыму (в Евпатории) – да, не смейтесь! 🙂
И впервые съездила в гостеприимную и радушную Грузию в компании хороших друзей (нас было семеро). За всё про все у нас было около двух недель, и мы успели побывать в Тбилиси, Гори, Боржоми, на озере Табацкури, в Ахалкалаки, в Батуми и Казбеги. Путешествие наше было очень насыщенным, всё хочется найти время и написать отчёты.


(эти фотки нагло украдены у дорогой подруги ezeo, как и фотографии с Крыши)
5. В этом году я впервые закончила первый курс 🙂 Фух, слава Богу!
6. В этом году я впервые участвовала в Чаепитие на крыше высоооокого дома, и всё благодаря Наде.
7. Я посмотрела несколько хороших фильмов, которые сильно запали в душу: «Привидение», «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и, самый потрясающий – «Жизнь прекрасна» (La vita e belle). Последний фильм я считаю по-настоящему гениальным, и мне кажется, его стоит посмотреть каждому.

8. Я сходила на три замечательных запоминающихся концерта:

9. В этом году я впервые уже дважды сходила на митинг, хотя раньше вообще не могла себя представить участником мероприятий такого рода. Ни капли не жалею.

10. В этом году я на удивление легко пережила осень и начало зимы, и обошлась без затяжной грусти, усталости и солнцезависимости, которые обычно нападают на меня осенью. Этой осенью я почти всё время чувствовала себя в тонусе, временами даже в эйфории.
***
Этот год выдался очень счастливым, несмотря на отсутствие каких-то грандиозных свершений и событий в жизни.
Гораздо больше произошло внутренних, душевных перемен (заметных, возможно, только мне) нежели внешних.
Только под конец года я вдруг неожиданно для себя стала нащупывать, интуитивно отыскивать свой рецепт счастья, и почувствовала, что, кажется, наконец-то нахожусь на верном пути.
Я постепенно учусь находить удачную гармонию между всеми теми вещами, которые насыщают меня, наполняют радостями, мудростью, и открывают мир вокруг меня.
И именно в этом году я почувствовала себя… хм, может быть, взрослее? Не в том смысле, что я стала серьёзнее или, не дай Бог зануднее, а в том, что стала ощущать себя свободнее, сильнее.
И возникло прекрасное чувство жажды жизни, готовности к ней.
Хочется пить эту чашу сполна, и чтобы каждая капля, каждая минута была ценной и делала меня чуточку лучше.