Слово огласительное на Святую Пасху иже во святых отца нашего святителя Иоанна Златоуста (на современном русском языке)

Кто благочестив и боголюбив, — тот пусть насладится этим прекрасным и светлым торжеством.

Кто раб благоразумный, — тот пусть, радуясь, войдёт в радость Господа своего.

Кто потрудился, постясь, — тот пусть возьмёт ныне динарий.

Кто работал с первого часа, — тот пусть получит сегодня должную плату.

Кто пришёл после третьего часа, — пусть с благодарностью празднует.

Кто успел придти после шестого часа, — пусть нисколько не беспокоится; ибо ничего не лишится.

Кто замедлил до девятого часа, — пусть приступит, нисколько не сомневаясь, ничего не боясь.

Кто успел придти только в одиннадцатый час, — пусть и тот не страшится за своё промедление.

Ибо щедрый Владыка принимает и последнего, как первого; успокаивает пришедшего в одиннадцатый час так же, как и работавшего с первого часа; и последнего милует, и о первом печётся; и тому даёт, и этому дарует; и дела принимает, и намерение приветствует; и деятельности отдаёт честь и расположение хвалит.

Итак, все войдите в радость Господа нашего; и первые и вторые получите награду;

Богатые и бедные, ликуйте друг с другом;

Воздержные и нерадивые, почтите этот день;

Постившиеся и непостившиеся, веселитесь ныне.

Трапеза обильна, — насыщайтесь все;

Телец велик, — никто пусть не уходит голодным; все наслаждайтесь пиршеством веры; все пользуйтесь богатством благости.

Никто пусть не жалуется на бедность, ибо открылось общее Царство.

Никто пусть не плачет о грехах, ибо из гроба воссияло прощение.

Никто пусть не боится смерти, ибо освободила нас смерть Спасителя.

Он истребил её, быв объят ею;

Он опустошил ад, сошедши во ад;

Огорчил того, который коснулся плоти Его.

Об этом и Исаия, предузнав, воскликнул: «Ад, — говорит он, — огорчися, срет тя доле».

Он огорчился, ибо стал праздным;

Огорчился, ибо посрамлён;

Огорчился, ибо умерщвлён;

Огорчился, ибо низложен;

Огорчился, ибо связан.

Он взял тело и нашёл в нём Бога;

Взял землю и увидел в ней небо;

Взял то, что видел, и подвергся тому, чего не видел.

«Где ти, смерте, жало?

Где ти, аде, победа?» (1Кор. 15:55).

Воскрес Христос, — и ты низложился;

Воскрес Христос, — и пали бесы;

Воскрес Христос, — и радуются ангелы;

Воскрес Христос, — и водворяется жизнь;

Воскрес Христос, — и мёртвого ни одного нет во гробе.

Ибо Христос, воскресший из мертвых, — «Начаток умершим бысть» (1Кор. 15:20).

Ему слава и держава во веки веков.

Аминь.

* * *

«Слово огласительное на Пасху» свт. Иоанна Златоуста

Светлана Иванова

Аще кто благочестив и боголюбив, да насладится сего добраго и светлаго торжества.
Аще кто раб благоразумный, да внидет радуяся в радость Господа своего.
Аще кто потрудился постяся, да восприимет ныне динарий.
Аще кто от первого часа делал есть, до приимет днесь праведный долг.
Аще кто по третием часе прииде, благодаря да празднует.
Аще кто по шестом часе достиже, ничтоже да сумнится, ибо ничимже отщетевается.
Аще кто лишися и девятаго часа, да приступит, ничтоже сумняся, ничтоже бояся.
Аще кто точию достиже и во единонадесятый час, да не устрашится замедления:

любочестив бо сый Владыка, приемлет последняго яко и перваго: упокоевает в единонадесятый час пришедшаго, якоже делавшаго от перваго часа.
И последняго милует, и первому угождает, и оному дает, и сему дарствует.
И дела приемлет, и предложение хвалит.

Тем же убо внидите вси в радость Господа своего: и первии и втории, мзду приимите.
Богатии и убозии, друг со другом ликуйте.
Воздержници и ленивии, день почтите.
Постившиеся и непостившиеся, возвеселитеся днесь.

Трапеза исполнена, насладитеся вси.
Телец упитанный, никтоже да изыдет алчай: вси насладитеся пира веры: вси восприимите богатство благости.
Никтоже да рыдает убожества, явися бо общее царство.
Никтоже да плачет прегрешений, прощение бо от гроба возсия.
Никтоже да убоится смерти, свободи бо нас Спасова смерть. Угаси ю, иже от нея держимый.
Плени ада, сошедый во ад. Огорчи его вкусивша плоти его.

И сие предприемый Исаия возопии: ад, глаголет, огорчися, срет тя доле.
Огорчися, ибо упразднися.
Огорчися, ибо поруган бысть.
Огорчися, ибо умертвися.
Огорчися, ибо низложися.
Огорчися, ибо связася.
Прият тело, и Богу приразися.
Прият землю, и срете небо.
Прият еже видяще, и впаде во еже не видяще.

Где твое, смерте, жало; где твоя, аде, победа; воскресе Христос, и ты низверглся еси.
Воскресе Христос, и падоша демони.
Воскресе Христос, и радуются ангели.
Воскресе Христос, и жизнь жительствует.
Воскресе Христос, и мертвый ни един во гробе: Христос бо востав от мертвых, начаток усопших бысть. Тому слава и держава, во веки веков, аминь.

Это «Слово на Пасху» святителя Иоанна Златоуста читается в храме во время ночной праздничной службы перед началом литургии после пасхального канона. Таким образом Церковь признает это слово единственным полностью выражающим смысл Праздника, настолько полно, что без него немыслима пасхальная служба, – и настолько точно, что по церковной традиции отменяется обычная пастырская проповедь в этот день, что является признанием того, что добавить уже ничего не нужно и невозможно.

Но его содержание может показаться по меньшей мере неожиданным. Еще в 19 в. митрополит Киевский Платон, составивший толкование на «Слово…», уклончиво отмечает его неясность не только из-за «непонятности старославянского языка для слушателей», но и «по краткости выражения заключающихся в нем мыслей». В нем нет ничего, «исторически» связанного с празднуемым событием: ни воспоминания «предыстории» праздника и исхода из рабства в Ветхом Завете, ни происходящего в Новом Завете, т.е. самих евангельских событий, нет даже упоминания ни распятия, ни обстотельств смерти, нет повествнования о Воскресении; наконец, ни разу не упоминается даже само название праздника.

Это произведение привлекало внимание в основном богословов, а не лингвистов, и в основном исследователи обращались к истолкованию образов. Однако именно по своей форме, структуре оно совершенно необычно; кроме того, именно в принципах организации материала можно найти ключ к пониманию своеобразия содержания.

Композиционно «Слово…» делится на 5 частей; каждая часть построена в соответствии с композицией целого, но при этом является в некотором роде самостоятельным произведением и имеет особенности, свойственные только ей.

В первой части – призыв всех, «и первых, и последних», работавших и ленивых, на пир к Домовладыке. Вторая часть – повествование о том, что Домовладыка принимает и милует гостей. В третьей – описание пира: «внидите вси», «трапеза исполнена», «телец упитанный», «явися царство». Четвертая часть является раскрытием смысла слов: «И сие предприемый Исаия возопи: ад огорчися…». В пятой звучат долгожданные слова: «Христос воскрес!»

В синтагматическом плане можно отметить совершенную выверенность и уравновешенность. При отсутствии каких-либо «украшений», которые, как считал сам Златоуст, свойственны речи язычников, синтаксис становится той динамической силой, которая и придает «Слову» его яркость, многогранность и при этом цельность. Первую часть пронизывает структура:

cубъект	предикат	предикат
кто	благочестив	да насладится
кто	раб (благоразумный)	да внидет
кто	потрудился	да восприимет
кто	(от 1 часа) делал есть	да приимет
кто	(по 3-м) прииде	благодаря да празднует
кто	(по 6-м) достиже	(ничтоже) да сумниться
кто	лишися (и 9-го)	да приступит
кто	достиже (во 11-м)	да не устрашится

Лексический строй основан на параллельной градации. Синтаксически эта часть открытой структуры, что определяется ее идеей: возможностью для каждого прийти, и даже для такого, для кого не нашлось «евангельского» соответствия.

Вторая часть также открытой структуры, и речь идет теперь о действиях Домовладыки:

приемлет	последняго
упокоевает	пришедшаго

последняго	милует
первому	угождает
оному	дает
сему	дарствует

дела	приемлет
намерение	целует
деяние	почитает
предложение	хвалит

Третья часть закрытой структуры: здесь синтаксически выражается тот же евангельский образ «затворенных врат», за которыми идет пир – на него звали всех даже «по дорогам», но туда с определенного момента уже больше никто не может войти (притча о брачном пире, притча о десяти девах).

А: внидите вси:

и первии и втории	приимите
богатии и убозии	ликуйте
воздержницы и ленивии	почтите
постившиеся и непостившиеся	возвеселитеся

В

трапеза исполнена	насладитеся вси
телец упитанный	никтоже да изыдет

А

вси	насладитеся
вси	восприимите

В

никто(же) да рыдает	явися (бо) царство
никто(же да плачет	возсия прощение
никто(же) да убоится	свободи смерть

А

предикат — (объект)	субъект действия
угаси (ю)	держимый
плени (ада)	сошедый
огорчи (его)	вкусивша

Это наиболее насыщенная в изобразительном плане часть, своеобразная «синтаксическая кульминация» произведения. Перекликаются ряды градации, противопоставлений и синонимических рядов; организованы они в более простые (А) и более сложные (В) конструкции.

В четвертой части использован экспрессивный прием организации лексики, основанный на повторах: 6 раз употреблен один и тот же глагол, своеобразное basso ostinatto, в ответ которому звучат все новые «пояснения» — при этом здесь накладываются две фигуры речи, противопоставление и градация. Все повторы – предикаты к субъекту «ад», т.е. противопоставление идет по смыслу «что сделал ад» – «что с ним произошло в ответ»:

огорчися	упразднися
огорчися	поруган бысть
огорчися	умертвися
огорчися	низложися
огорчися	связася

И далее в более сложной структуре:

прият	тело	Богу	приразися
прият	землю	срете	небо
прият	еже видяше	впаде	еже не видяше

Можно отметить своеобразный прием «разноплановых кульминаций» – ликование пятой части передано наиболее сложным синтаксическим рисунком (синтаксическая кульминация), в четвертой части, самой экспрессивной происхоит эмоциональная кульминация (здесь чувствуются отголоски речей после битв и насмешки над врагом в античной фольклорной традиции), в последней же, пятой части – то, что подготавливалось с самого начала: смысловая кульминация.

В пятой части употреблен этот же стилистический прием, что и в предыдущей; но если в предыдущей части об аде нечего было сказать, то тут «нельзя» сказать; там автор не хочет вглядываться в тьму ада – здесь не переступает тайн неба; «Христос воскресе» – в этих словах уже все явлено, и Златоуст «приближает» к нам тайну, перечисляя последствия восресения:

Воскресе Христос	и ты (ад) низверглся еси
Воскресе Христос	радуются ангели
Воскресе Христос	жизнь жительствует
Воскресе Христос	мертвый ни един во гробе,	Христос (бо) восста

Употребление антонимичных существительных делает и глаголы контекстуальными антонимами, и, т.о., стилистические приемы пронизывают не только «горизонтальные» ряды текста, но и «вертикальные»:

Пр. вр			Наст. вр.
низверглся еси	(ад)	(жизнь)	жительствует
падоша	(демони)	(ангели)	радуются

При строгой композиционной и структурной выверенности нужно отметить отсутствие каких-либо «украшений» в лексическом плане. Тропов речи в привычном нам античном смысле здесь нет; применительно к этому произведению нельзя говорить о сравнении, метафоре или метонимии. Все слова употреблены в прямом значении. «Домовладыка» прежде всего является в буквальном смысле «хозяином дома» – но и потом уже, план за планом, встают другие, концептуально более важные значения, (господин, Господь) что и является отличительной характеристикой символа.

Перед нами – образы притч, рассказанных Христом, – это притчи о виноградарях, притча о званных на вечерю, о брачном пире, о талантах. Они особенно важны в первых двух частях «Слова». Начинается Слово косвенной цитатой из Евангелия (ср. Мф. 25.21: «Господин его сказал…: «Хорошо, добрый и верный раб… войди в радость Господа своего»).

Третья часть – наиболее загадочная, здесь почти нет ни отсылок к Писанию, ни цитат, только образы, за которыми стоит вся ветхозаветная и новозаветная история, и которые нельзя понять, не признав их символами. Четвертая и пятая части построены принципиально иначе и своим динамизмом контрастируют с предыдущими; они начинаются с цитат, которые и задают всю структуру части. В плане содержания это больше, чем просто литературный прием.

Рассмотрим соотношение структурно-смысловых фрагментов текста друг с другом.

1 и 2 части соответствуют учению церкви о синергизме, взаимном движении друг к другу Бога и человека: Бог призывает (1 часть), и если человек откликается, то Сам приближается к нему (2 часть).

3 часть – «брачный пир», что в контексте символов евангелия означает Царство Небесное, встречу человека с Богом, сретенье. В контексте символов Нового Завета это рай, таинство Евхаристии, таинство брака.

4 и 5-я части удивительны по своей возможности «всеведенья», они написаны как бы с той точки, откуда уже все видно и все известно: и что «ад огорчися», и «мертвый ни един во гробе», и то, что «ангели радуются» – эти части о «небе» и «земле», вертикаль от неба до ада. Существенно, что 4-ая часть начинается цитатой из пророка Исаии, причем эксплицированной: «Сие предприемый Исаия возопии» – как известно, ссылка на источник цитирования была не нужна, и если он указан, то, значит, кто сказал, почти так же важно, как то, что сказано. Имя Исаии употреблено как 1)ветхозаветного пророка 2)пророка, ожидавшего Богоматерь и Мессию, 3) оно вводит нас в службу таинства брака («Исаия, ликуй»). По учению церкви, души всех умерших до воскресения Христа пребывали в аду, ожидая свое освобождение, т.к. после грехопедения человечеству был закрыт путь в Эдем; Христос, умерев, спустился в ад и извел оттуда всех ветхозаветных праведников. Мы как бы совершаем с Исаией и одновременно со всем Ветхим Заветом путь на Небо, освобожденные с ним из ада.

5 часть начинаетсяя двойной цитатой – и из Ветхого Завета, и из Нового Завета (пророк Осия цитируется ап. Павлом, и затем – Иоанном Златоустом) – тут «хор» ветхого и нового заветов, встреча ветхого с новым – но в этот миг это «встреча» и с современными слушателями, с современной Церковью тоже.

Схематически связь частей выглядит так:

5 ч. «Христос воскрес»
|
1ч. «приидите…» ——-3 ч. «пир веры» ——-2 ч. «Домовладыка принимает»
|
4ч. «ад умертвися»
«мертвый ни един во гробе»

Это скрытый в композиции крест (надо отметить, что в самом «Слове» ни слово «крест», ни «крестная смерть» не упоминаются ни разу).

При соотнесении с иконой Воскресения (икона «Сошествие во ад») проявляются общие закономерности: композиционно икона строится по тому же принципу, что и «Слово», и это проявляется и в пространстве изображения. В центре – Христос (Евхаристия, Царство Небесное), с обеих сторон – освобождаемые из ада праведники (этот момент, как правило, изображается наиболее динамично, иногда изображается даже «усилие» со стороны Христа, как будто он «тянет вверх» Адама и Еву); внизу – побежденный ад с поломанными воротами и «тьмой кромешной», т.е. не попадающей в Воскресение:

«ангели радуются»
(или иконные горки, знаменующие горний мир)
|
праведники – (Адам) – Христос – (Ева) ­­ – праведники
|
«ад умертвися»

«Слово…» и икона связаны также и принципом взаимоотношения с адресатом – слушающим «Слово огласительное…» или смотрящим на икону. Вместо того, чтоб изображать сцену, на которую зритель может лишь смотреть со стороны, но в которой не участвует, литургическое искусство изображает лиц, связанных между собой общим смыслом образа, но также связанных и со зрителем. Основным в изображении становится не столько взаимоотношение показанных лиц, сколько их общение с адресатом и включение его в происходящее.

Такой способ изображения в иконописи назван обратной перспективой. Синкретизм христианского искусства дает право отнести этот термин и к произведениям словесности. Точно так же, как иконописец преображает пространство, и тем самым помещает зрителя внутрь изображения, читающий или слушающий вовлекается автором к соучастию в литературном сюжете. «Слово…» Иоанна Златоуста обращено к тем, кто его сейчас слышит – настоящее время повелительных глаголов относит их к слушающим и таким образом включает их в само повествование.

Насыщенное символами, «Слово на Пасху» само становится символом, образом, раскрывающим смысл слов «Христос воскрес», образом, т.е. словесной иконой праздника.

Ничего бесполезнее, чем человек, не умеющий любить, и ничто не характеризует человека так, как милосердие.

Если уж помнить грехи, то помнить должно только свои.

Твое только то, что ты отдал другим.

Как доброе дело – помнить о своих грехах, так доброе же дело – забывать о своих добрых делах.

Не вспоминай о своих добрых делах, чтобы помнил о них Бог.

Любовь не знает насыщения, но, постоянно наслаждаясь любимыми, более и более воспламеняется.

У безымянных нищих есть такое же тело, как и у них самих: подверженное опасностям и лишениям, глодаемое голодом, болезнями и нищетой.

Разве ты не знаешь, что настоящая жизнь есть путешествие? Разве ты – гражданин? Ты – путник. (…) Не говорите: у меня такой-то город, а у меня такой-то. Ни у кого нет города; город – горе ; а настоящее есть путь. И мы путешествуем каждый день, пока движется природа.

Где бы ты ни был, молись. Ты – храм Божий: не ищи же места; нужно только душевное расположение.

Грех не в нашей природе; мы сподоблены воли и свободы. Ты – мытарь? Можешь сделаться евангелистом. Ты – богохульник? Можешь сделаться апостолом. Ты – разбойник? Можешь приобрести рай. (…) Нет такого греха, который не изглаживался бы покаянием.

Многие приходят в церковь, произносят тысячи стихов молитвы, и выходят, не зная, что говорили они; уста их движутся, а слух не слышит. Ты сам не слышишь своей молитвы: как же ты хочешь, чтобы Бог услышал твою молитву?

Как раны, открытые и часто подвергающиеся влиянию холодного воздуха, делаются более жестокими, так и душа согрешившая становится более бесстыдною, если пред многими обличается в том, в чем она согрешила. (…) Не прибавляй же раны к ранам, объявляя согрешившего, но делай увещевание без свидетелей.

Разве Церковь – в стенах? Церковь – во множестве верующих.

Не думаю, чтоб в среде священников было много спасающихся; напротив – гораздо больше погибающих, и именно потому, что это дело требует великой души.

Если бы все стремились к архиерейству, как к обязанности заботиться о других, то никто не решился бы скоро принять его. А то мы гоняемся за ним так же точно, как за мирскими должностями.

(…) Чтобы достигнуть почестей у людей, мы погибаем пред очами Божиими.

Народ составляют святые, а не толпа народа.

Какая это слава, если она заставляет искать чести от низших (…)? Честь состоит в том, чтобы пользоваться славою от высших.

Человек (…) может сделаться и ангелом, и зверем.

Завидующий не может не быть и клеветником.

Мы обращаемся к оскорбителям как бы к каким великим людям, когда говорим: ты кто, что оскорбляешь? (…) А следовало бы говорить, напротив: ты оскорбляешь? – оскорбляй; ведь ты – ничто. Скорее к тем, которые не наносят оскорблений, следовало бы говорить: ты кто, что не оскорбляешь? Ты выше естества человеческого.

Наше гражданство на небе, а не на земле.

Что такое кротость и что малодушие? Когда мы, видя других оскорбляемыми, не защищаем их, а молчим, это – малодушие; когда же, сами получая оскорбления, терпим, это – кротость. Что такое дерзновение? (…) Когда мы ратоборствуем за других. А что дерзость? Когда мы стараемся мстить за самих себя.

Кротость есть признак великой силы; (…) не погрешит тот, кто назовет такое расположение к ближним даже мужеством.

Свойство учителя – не колебаться в том, что сам он говорит.

Человек нередко бросается в бездну, чтобы только другие удивлялись ему.

не хочет, чтобы мы радовались наказанию других даже и тогда, когда Он сам их наказывает, – потому что и Сам неохотно наказывает.

Что же такое толпа? (…) Нечто шумное, многомятежное, большею частью глупое, без цели носящееся туда и сюда, подобно волнам моря, составляемое часто из разнообразных и противоположных мнений. Кто имеет у себя такого владыку, не будет ли тот жалок более всякого другого?

Если каждый из толпы сам по себе достоин презрения, то, когда таких много, они заслуживают еще большего презрения. Глупость каждого из них, когда они собраны вместе, становится еще большею, увеличиваясь от многочисленности. Поэтому каждого из них порознь, конечно, можно бы исправить, (…) но нелегко было бы исправить всех их вместе, – оттого что безумие их в таком случае увеличивается.

Язычников не столько обращают чудеса, сколько жизнь . (…) Доколе проповедь не была еще распространена, чудеса по справедливости были предметом удивления, а теперь нужно возбудить удивление жизнью.

Что за польза – обнажить одного и одеть другого? Милостыня должна происходить от сострадания, а это – бесчеловечие. И хотя бы мы отдали даже все, что похитили у других, для нас не будет никакой пользы. Это показывает Заккей, который тогда умилостивил Бога, когда обещал возвратить похищенное четверицею (Лука, , ). А мы, похищая весьма много, а отдавая мало, думаем умилостивить Бога, не зная, что тем самым еще более прогневляем Его.

Мы умываем же руки, когда входим в церковь: зачем же не омываем сердца?

Удержи руки от лихоимства – и тогда простирай их на милостыню. Если же мы теми же самыми руками одних будем обнажать, а других одевать, то (…) милостыня будет поводом ко всякому преступлению. Лучше не оказывать милосердия, чем оказывать такое милосердие.

Стыдись грешить, но не стыдись каяться.

Сатана извратил естественный порядок: греху он дал дерзость, а покаянию – стыд.

Ты грешишь? Не отчаивайся; (…) и если каждый день согрешишь, каждый день кайся. (…) Для божественного милосердия меры нет. (…) Твоя злоба, какова бы она ни была, есть злоба человеческая, а человеколюбие Божие неизреченно.

Для любящего довольно и той награды, чтобы любить, кого любит.

Не вино зло, (…) а пьянство.

бережет свое, как чужое.

Ты здесь странник и пришелец; твое Отечество на небесах.

Что же такое смерть? То же, что снятие одежды: тело, подобно одежде, облекает душу, и мы через смерть слагаем его с себя на краткое время, чтобы опять получить его в светлейшем виде. Что такое смерть? Временное путешествие, сон, который дольше обыкновенного.

Не плачь об умершем, но плачь о живущем во грехах.

Лишился ли ты чего? Не скорби – этим нисколько не пособишь. Согрешил? Скорби – это полезно.

Не говорим, будто все зло оттого, что едим и пьем: не от этого оно, а от нашей беспечности и жадности. Диавол не ел и не пил – а пал; а Павел ел и пил – и взошел на небо.

Не странно ли признавать небо гораздо лучшим земли, а переселившихся туда – оплакивать?

Время уныния не то, когда мы терпим зло, но когда делаем зло. Мы же извратили порядок и перемешали времена; делая множество зла, мы не сокрушаемся и на короткое время, а если от кого-нибудь потерпим хотя малое зло, падаем духом, безумствуем, спешим отказаться и избавиться от жизни.

Вступать или не вступать в брак – зависит от нас; а то, что последует за браком, уже не в нашей власти, но волею или неволею нужно переносить рабство.

Иное – судия, иное – податель милостыни. Милостыня потому так и называется, что мы подаем ее и недостойным.

Если можно сказать нечто странное, то (…) душа спящего как бы спит, а у умершего, напротив, бодрствует.

Награда тебе будет больше, когда ты станешь делать должное, не надеясь на награды.

Настоящее – театр; здешние предметы – обманчивая внешность, и богатство, и бедность, и власть, и подвластность, и тому подобное; а когда окончится этот день и наступит та страшная ночь, или лучше – день: ночь для грешников, а день для праведников; когда закроется театр (…), обманчивые виды будут отброшены; (…) и как здесь, по окончании театра, иной из сидевших вверху, увидев в театральном философе медника, говорит: э, не был ли этот в театре философом? – а теперь вижу его медником; этот не был ли там царем? – а здесь вижу в нем какого-то низкого человека; (…) так будет и там.

Мы не так скорбим, обличаемые со стороны других, как обличая других за грехи, в которых мы виновны.

Бог не свел с небес ангелов и не приставил их учителями к человеческому естеству, чтобы по причине превосходства своей природы и по причине неведения человеческой немощи они не делали упреков против нас очень беспощадно; но Он сделал смертных людей учителями и священниками, людей, облеченных немощию, чтобы одно и то же, виновность в том же самом и говорящего, и слушающих сделалась уздою для языка говорящего человека, не позволяющею делать обвинений сверх меры.

Какого ты достигаешь успеха чрез то, что не исповедуешься? (…) Хотя бы ты не сказал, Он знает; если же ты скажешь, Он забывает.

Военачальнику мы в особенности удивляемся тогда, когда даже в его отсутствие войско соблюдает порядок.

Никакое существо не может хорошо знать высшего существа, хотя бы между ними было и малое расстояние.

Не знают Бога не те, которые не знают Его существа, а те, которые усиливаются познать это существо.

Еще нет смиренномудрия в том, чтобы грешник считал себя грешником. Смиренномудрие состоит в том, чтобы, сознавая за собою много великого, ничего великого о себе не думать.

Не множество тел мы желаем видеть в церкви, а множество слушателей.

Как солнце восходит каждый день, и, однако, мы не говорим, что много солнц, но одно солнце, ежедневно восходящее, так и Пасха совершается всегда (…). Где торжествует любовь, там и праздник.

душа стоит, а лучше сказать – и дороже множества народов.

Тяжко не падение, а то, чтобы, упавши, лежать и уже не вставать, (…) помыслами отчаяния прикрывать слабость воли.

Слава Богу за все.

Как душа без плоти не зовется человеком, так и плоть без души.

Лучше во тьме пребывать, чем без друга.

Кто не нуждается в чужом, но живет независимо, тот всех богаче.

Когда накормишь убогого, считай, что себя накормил. Такого свойства это дело: данное нами к нам же вернется.

Давайте поможем тем беднякам, которые умоляют нас об этом, и если они даже обманывают нас, не надо придавать этому слишком большого значения. Ибо такого милосердия, прощения и доброты заслуживает каждый из нас.

Ты хочешь, чтобы тебе оказали милость? Окажи милость своему ближнему.

Ничто так не смущает чистоты ума, и красоты, и мудрости, как гнев беспречинный, громким ревом вокруг разнесенный.

Лучше хлеб с солью в покое и без печали, чем множество блюд многоценных в печали и горе.

Столько же создать может слово, сколько разрушить страх.

Время скорби не то, когда зло страдаем, но когда творим зло.

Дерзнуть и простые люди могут не раз, но не все способны в нужное время так поступать.

Всюду жестокостью и трудом человек увеличивает полезное.

Нельзя творить зло или ненавидеть какого бы го ни было человека, хоть нечестивого, хоть еретика, пока не приносит он вреда нашей душе.

Ни уклоняться от битвы нельзя, ни самому искать битвы: тогда и победа будет славнее.

Боязливой и нетвердой бывает душа в невежестве, а не по сути. Если же встречу некогда храброго, а теперь боязливого, понимаю, что это случилось не по природе порока, ибо природа так сильно не изменяется.

Златоуст

Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?

9 апреля, 2016

14 От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? Раскаяния в том не будет у Меня. (Ос.13:14)

Апостол Павел цитирует это пророчество в своем послании к Коринфянам в контексте своего толкования относительно дня оживления из мертвых при пришествии Мессии Йешуа:

45 Так и написано: первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий.
46 Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное.
47 Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба.
48 Каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные.
49 И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного.
50 Но то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления.
51 Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся
52 вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся.
53 Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие.
54 Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою.
55 СМЕРТЬ! ГДЕ ТВОЕ ЖАЛО? АД! ГДЕ ТВОЯ ПОБЕДА?
56 Жало же смерти — грех; а сила греха — закон.
57 Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом! (1Кор.15:45-57)

В данном тексте мы видим о двух противодействующих силах: жизнь и смерть.

Смерть –это враг Бога, который уничтожает Его творение. Из небытия Бог творит человека и дает ему жизнь. Смерть уничтожает человека и из бытия превращает его в небытие. Именно по этой причине смерть является врагом Богу, потому что она уничтожает то, что сотворил Бог, а именно – человека. Человек перестает существовать. Но люди придумали, что смерть, это нечто такое хорошее, что способствует духовному развитию человека или же является переходом из одной формы бытия в другую. Основание всему этому дает лжеучение о якобы бессмертной душе.

Если бессмертную душу, рассматривать как вечно существующее, то Бог, по сути, не творил человека – человек, как и Бог, сосуществовал всегда. И это огромное заблуждение, и бесславие Творца, сотворившего человека.

Если бессмертную душу рассматривать как сотворенное и бессмертное создание, которое, как говорится «не в ни в огне не горит, ни в воде не тонет», то в чем тогда смысл служения Мессии? Если человек уже изначально бессмертен, то зачем же его избавлять от псевдосмерти, которая опять же не смерть, а переход из одного вида жизни в другой вид существования. Тогда Мессия пришел избавить людей не от смерти, а перевести их в иную фазу бытия, которая для ВЕЧНОГО ЧЕЛОВЕКА является ВЕЧНОЙ ЖИЗНЬЮ. Если душа вечна и бессмертна, то какая же польза человеку от служения Мессии. Нет никакой логики и смысла в служении Мессии, если нет смерти, если человек вечен и бессмертен.

Но логика и смысл служения Мессии будет очевидна и истина тогда, когда смерть – это враг Бога, уничтожающий Его творения, превращая бытие человека в небытие. Тогда у Бога стоит задача – устранить смерть, чтобы Его творение имело вечную жизнь. Павел писал, что последним врагом, который будет уничтожен является смерть:

26 Последний же враг истребится — смерть,
(1Кор.15:26)

Смерть имеет причину уничтожать творение Бога, причина – грех. Адам согрешил и стал смертным. Бог сказал ему: в день, в который вкусишь от плода сего, станешь смертным. С того дня, как Адам вкусил запретный плод, человечество стало смертным.

Сила греха заключена в Законе Всевышнего. Грех становится грехом посредством Закона. Для чего Бог обозначил грех, посредством Своих Заповедей? Чтобы зло было видимо посредством заповеди. Таким образом, грех приобрел силу, взял повод от заповеди. Закон не сотрудничает с грехом, но демонстрирует всему миру, что все люди находятся в грехе и по этой причине не имеют право на вечную жизнь. Требования Закона справедливы, потому что и Сам Законодатель абсолютно справедлив – возмездие за грех, смерть.

Победить смерть никому из людей не удалось, за исключением Йешуа. Почему же Йешуа удалось победить смерть? Потому что он Бог? Нет, потому что он человек с неба. Об этом сказал Павел выше. Если мы посмотрим на Адама, то он был сотворен из земли (из материи). Йешуа же сотворен не из материи – само слово Всевышнего обретает материю, становится человеком. Слово не творит материю, как в случае с Адамом, а становится материей — слово стало человеком, в котором обитала вся полнота замысла Всевышнего. Хотя он и родился, как простой человек, от обычных родителей, он был необычным человеком, потому что не имел греха. Он мог быть ввергнут в грех, так как являлся человеком, но он не согрешил в отличие от Адама. По этой причине смерть не имела над ним власти. Власть смерти в грехе, власть греха в Законе. Йешуа же не нарушил Закон, но оставался верным Всевышнему. Именно по этой причине он был оживлен Богом и получил статус сына Божьего, так как только сыны Бога имеют бессмертие, потому что Сам Отец их, является бессмертным. Таким образом, чтобы человек имел бессмертие, Бог его усыновляет через Йешуа – через Свое слово, посредством их веры.

Если Йешуа не сделал никакого зла, почему же ему следовало умереть как обычному грешнику? В день, в который Адам вкусил плод, он стал смертным, чем и сделал все свое будущее потомство смертным. Чтобы снять вину с Адама и его потомства, нужно чтобы кто-то взял на себя вину его. Если кто-то возьмет эту вину, то Адам освобождается от того преступления, которое он совершил. Этим виновником стал Йешуа. Он отдал свою жизнь, за преступление Адама, чтобы избавить Адама и его потомство от проклятия и дать им то, чего они лишились – вечной жизни.

Евангелие, или если говорить русским языком – добрая весть, весть от Бога, не от людей. Люди, которые распространяют эту добрую весть – это служители Бога. В чем же суть этой доброй вести, или этого Евангелия? Суть как раз в том, о чем говорит пророк Осия:

14 От власти ада Я искуплю их, ОТ СМЕРТИ ИЗБАВЛЮ их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?

Об этом же говорит и Петр:

12 ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись.
(Деян.4:12)

Бог дарует бессмертие, даром, по милости Своей, посредством веры в Йешуа, что он есть Мессия, предназначенный освободитель человечества от смерти.

Смерть безвозвратно уничтожает творение Бога по вышеуказанным причинам. Йешуа, тот долгожданный Человек, которого так долго ждал еврейский народ. И весть о его рождении – это самая добрая весть из всех, какие только существовали от начала существования мира. Только в Йешуа мы побеждаем смерть и получаем право на вечную жизнь, о чем и говорил Павел в заключении 15 гл. 1Корин:

57 Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!

Когда придет наш Мессия, спасение наше, тогда мы обретем избавление от власти смерти и станем подобно Йешуа – сынами и дочерьми Всевышнего, имея бессмертие. Суть победы над смертью – это восстановление человека из небытия в вечную жизнь. Хотя Павел и говорит: не все мы умрем – некоторые, кто останется еще живым в пришествие Йешуа, всё же, все являемся смертными. Пришествие же Йешуа, вернет мертвых из небытия, а оставшимся в живых, даст бессмертие.

Маргарита Алигер, поэма «Твоя победа» (отрывок)

Твоя победа
(отрывок)

…Разжигая печь и руки грея, наскоро устраиваясь жить, мать моя сказала: «Мы евреи. Как ты смела это позабыть?» Да, я смела, — понимаешь? — смела. Было так безоблачно вокруг. Я об этом вспомнить не успела, — с детства было как-то недосуг. Родины себе не выбирают. Начиная видеть и дышать, родину на свете получают непреложно, как отца и мать. Было трудно, может быть, труднее, только мне на всё достанет сил. Разве может быть земля роднее той земли, что верил и любил, той земли, которая взрастила, стать большой и гордой помогла? Это правда, мама, я забыла, я совсем представить не могла, что глядеть на небо голубое можно только исподволь, тайком, потому что это нас с тобою гонят на Треблинку босиком, душат газом, в душегубках губят, жгут, стреляют, вешают и рубят, смешивают с грязью и песком. «Мы — народ, во прахе распростёртый, мы — народ, повергнутый врагом»… Почему? За что? Какого чёрта? Мой народ, я знаю о другом. Знаю я поэтов и учёных разных стран, наречий и веков, по-ребячьи жизнью увлечённых, благодарных, грустных шутников. Лорелея, девушка на Рейне, старых струй зелёный полутон. В чём мы провинились, Генрих Гейне? Чем не угодили, Мендельсон? Я спрошу и Маркса и Эйнштайна, что великой мудростью полны, — может, им открылась эта тайна нашей перед вечностью вины? Милые полотна Левитана — доброе свечение берёз, Чарли Чаплин с бледного экрана, — вы ответьте мне на мой вопрос: разве всё, чем были мы богаты, мы не роздали без лишних слов? Чем же мы пред миром виноваты, Эренбург, Багрицкий и Светлов? Жили щедро, не тая талантов, не жалея лучших сил души. Я спрошу врачей и музыкантов, тружеников малых и больших. Я спрошу потомков Маккавеев, кровных сыновей своих отцов, тысячи воюющих евреев — русских командиров и бойцов. Отвечайте мне во имя чести племени, гонимого в веках, мальчики, пропавшие без вести, мальчики, погибшие в боях. Вековечный запах униженья, причитанья матерей и жён. В смертных лагерях уничтоженья мой народ расстрелян и сожжён. Танками раздавленные дети, этикетка «Jud» и кличка «жид». Нас уже почти что нет на свете, но мы знаем, время воскресит. Мы — евреи. Сколько в этом слове горечи и беспокойных лет. Я не знаю, есть ли голос крови, только знаю: есть у крови цвет. Этим цветом землю обагрила сволочь, заклеймённая в веках, и людская кровь заговорила в смертный час на многих языках. Вот теперь я слышу голос крови, смертный стон народа моего. Всё слышней, всё ближе, всё суровей истовый подземный зов его. Голос крови. Тесно слита вместе наша несмываемая кровь, и одна у нас дорога мести, и едины ярость и любовь…