LiveInternetLiveInternet

Это повлияло на споры об Оригене и святителе Иоанне Златоусте. После того как утихли арианские волнения, возникла эпоха некоторого спокойствия. Но вскоре начинаются волнения на почве богословия Оригена. Его произведения активно использовались, но у него было много еретических идей: предсуществование душ, цикличность существования мира. Он добавлял в богословие «эллинские басни». Эти моменты до определенного времени старались не замечать вследствие заслуг Оригена перед церковью. Некоторые из идей Оригена распространял Евагрий Понтийский.
Ориген часть жизни провел в Палестине, там были его ученики и последователи. Святитель Епифаний Кипрский выступал против идей Оригена. Сначала он был монахом в Палестине, он пытался уменьшить влияние идей Оригена, но только усложнил свои отношения с местной церковью, в частности с Феофилом Александрийским.
В то время существовали монахи-антропоморфиты, они считали, что Бог существует как человек на небе. Под влиянием этих примитивных взглядов Феофил Александрийский меняет свои взгляды и становится ярым антиоригенистом. 300 монахов-оригенистов бежало из Митрийской пустыни. Часть их убежала в Константинополь, ища третейского суда у святителя Иоанна Златоуста.
Иоанн Златоуст родился в Антиохии около 347, в семье военачальника. Его отец, Секунд, умер вскоре после рождения сына; мать, Анфуса, не стала более выходить замуж и отдала все силы воспитанию Иоанна. Юноша учился у лучших философов и риторов, рано обратился к углублённому изучению Священного Писания и молитвенному созерцанию. Святитель Мелетий Антиохийский наставил его в вере и в 367 году крестил. Через три года святой Иоанн был поставлен во чтеца. После того, как святитель Мелетий был отправлен в ссылку императором Валентом в 372 году, святой Иоанн учился у опытных наставников подвижнической жизни.
Иоанн Златоуст некоторое время был монахом у сирийских пустынников, где он подорвал свое здоровье, ушел оттуда через 6-7 лет, был рукоположен во дьяконы, а затем в пресвитеры Антиохии.
После смерти Феодосия Великого власть в империи получили два его сына: Аркадий (на востоке), Гонорий (на западе). Оба были юношами, имели опекунов. Евтропий, опекун Аркадия, женил его на свой ставленнице Евдоксии.
Иоанн Златоуст был приглашен на столичную кафедру. Он стал активно вести свою пастырскую службу. Иоанн Златоуст своими строгими мерами против праздно шатающихся монахов, священников, получивших сан за деньги, нажил много врагов. Клирикам и диакониссам было велено вести менее роскошный образ жизни. Он настроил многих вельмож против себя, выступая даже против придворных особ. Он обличил некоторых диаконисс, ведущих светский образ жизни. Императрица Евдаксия неподалеку от Св. Софии поставила себе статую, около которой устроила гуляние во время Всенощного Бдения, Иоанн Златоуст осудил ее бескомпромиссно.
Монахи, изгнанные из Митрийской пустыни обратились к Иоанну Златоусту, который уже находился в сложном положении. В одной из церковных областей – Ефесе – произошел спор. Епископы выступили против митрополита Ефеса, за третейским судом обратились к Иоанну Златоусту, он встал на их сторону, митрополита отстранил, так как тот был поставлен за деньги, все епископы, поставленные этим митрополитом, также были отстранены. Клирики, которые были запрещены в Константинополе, Александрийский епископ Феофил, изгнанные епископы из Ефеса, придворные объединились против Иоанна Златоуста.
Феофил привез в Константинополь 30 своих епископов и, используя поддержку врагов святителя Иоанна, в 403 г проводит Собор под дубом. Иоанна Златоуста обвинили в оригенизме, в том, что он вторгается в чужие области, в чревоугодии – и сместили его с кафедры, произвели домашний арест. Жители Константинополя, узнав про это, устроили бунт и хотели утопить Феофила Антиохийского в Босфоре, и тот, со своими ставленниками, удалился.
Когда императрица Евдоксия распорядилась о конфискации собственности у вдовы и детей опального вельможи, святой встал на их защиту. Гордая императрица не уступила и затаила гнев на архипастыря. Ненависть Евдоксии к святителю разгорелась с новой силой, когда недоброжелатели сказали ей, будто святитель в своём поучении о суетных женщинах имел в виду её. Суд, составленный из иерархов, обличаемых ранее Златоустом, постановил низложить святого Иоанна и за оскорбление императрицы предать казни. Император Аркадий заменил казнь изгнанием. Той же ночью в Константинополе произошло землетрясение. Испуганная Евдоксия просила императора срочно вернуть Иоанна и немедля послала письмо изгнанному пастырю, умоляя его вернуться. Но уже через два месяца новый донос пробудил гнев Евдоксии. Царица Евдоксия вернула Иоанна Златоуста, но назначается новый Собор, который не оправдывает святителя.
После того, как Феофил Александрийский убрался восвояси, он перестал испытывать вражду к монахам-оригенистам, и возвращает их в пустыню. Тем не менее, Собор, под влиянием царицы и придворных, осуждает Иоанна Златоуста и ссылает его на Кавказ.
Иоанн Златоуст обращается за судом к Папе Римскому, и тот встает на сторону Иоанна Златоуста, требуя его возвращения в Константинополь. Но царица и придворные отправляют Иоанна Златоуста еще дальше в ссылку, и он, будучи слаб здоровьем, по дороге умирает. Сопровождающие его занесли его в ближайшую церковь, где он произнес знаменитые слова: «Слава Богу за все».
Многих сторонников святителя царица Евдоксия отправила также в ссылку.
Тем не менее, многие на востоке требовали реабилитировать Иоанна Златоуста . Преподобный Исидор Пелусиот выступил против Феофила Александрийского. Под влиянием простого народа, сначала в Антиохии, а затем в Константинополе, Иоанн Златоуст вписывается вновь в диптихи (где записывались христиане образцового образа жизни). Последним наиболее упорным противником Иоанна Златоуста был племянник Феофила, святитель Кирилл Александрийский. Лишь к 415 г святитель Кирилл изменил свою точку зрения, и мир в Церкви был восстановлен.
Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский, почитается как один из трёх Вселенских святителей и учителей вместе со святителями Василием Великим и Григорием Богословом.

Церковь в эпоху святителя Иоанна Златоуста и блаженного Августина

История превращения Феофила из почитателя Оригена, которым он был некогда, в заядлого антиоригениста началась с конфликта между ним и монахами Нитрийской пустыни, которых он справедливо осуждал за антропоморфизм — одной из причин этого заблуждения было элементарное невежество. Преподобный Иоанн Кассиан писал, что один из египетских монахов, когда ему объяснили, что нельзя Богу усваивать человеческие качества, следуя буквальному пониманию библейских мест, где говорится, например, о руках или стопах Творца, хотя и согласился с основательностью доводов своих наставников, но при этом «со скорбью сказал, что у него „отняли Бога“ и он теперь не знает, как ему молиться»12.

Свт. Иоанн Златоуст перед имп. Евдоксией.
1893 г. Худож. Ж. П. Лоран
(Музей Августинцев, Тулуза)

В пасхальном послании 399 года Феофил обличал антропоморфистов, но, когда задетые этими обличениями нитрийские монахи, вооружившись дубинами, пришли в Александрию к резиденции своего епископа, тот порядком напугался. Ему с трудом удалось успокоить ревнителей, сказав им: «Отцы, я смотрю на вас как на образ Божий»13, но впредь он решил их уже не озлоблять. Между тем не все монахи Нитрийской пустыни пребывали в столь глубоком невежестве — и несогласных с ними невежды, представлявшие Бога в телесном виде, обвинили в оригенизме. Впрочем, среди нитрийских монахов был и действительный оригенист Евагрий, выходец из Понта, с которым сблизился переселившийся в Египет из родной ему Галатии Палладий, автор знаменитого патерика под названием «Лавсаик». Но в глазах простодушных антропоморфистов, в основном имевших коптское происхождение, все, кто не разделял их заблуждений, уже по одному этому оказывались оригенистами. И вот Феофил, чтобы угодить способным на бунт неспокойным пустынникам, в 400 году открыл войну против наследия Оригена и оригенистов.

Среди нитрийских монахов было четверо «долгих братьев», прозванных так за свой высокий рост: Диоскор, Евсевий, Евтихий и Аммоний. Они не разделяли антропоморфистских заблуждений и у своих оппонентов прослыли оригенистами. Феофил ценил их за просвещенность и хиротонисал Диоскора во епископа Гермопольского, а Евсевия и Евтихия — в пресвитеров, а вот Аммоний, верный старой монашеской традиции уклоняться от священства, предпочел урезать себе ухо и угрожал лишить себя языка, чтобы только избежать рукоположения, чем вызвал неприязнь со стороны своего властного епископа.

Открыв кампанию искоренения оригеновской ереси, Феофил добился у местного префекта распоряжения о высылке «долгих братьев» из Нитрийской пустыни. И, по словам А.В. Карташева, «не откладывая, самолично отправился целым вооруженным походом в Нитрию. С ним были и епископы, и полицейские чины, служки и толпа уличных бродяг-громил. В самой Нитрии с ними соединилось большинство монахов-антропоморфистов… Но Диоскор, как подобает скромному епископу, встретил своего патриарха-папу с честью. Окружавшие Диоскора монахи несли в руках пальмовые ветви. Но паче меры взвинченный Феофил решил, что это стратегический обман, что надо начать превентивный бой. Раздалась команда, крики, над головами замелькали дубины. Диоскор и его монахи были обращены в бегство. Диоскор вбежал в церковь и сел на архиерейскую кафедру, но рабы Феофила схватили его за руки. Феофил скомандовал конец боя и тут же открыл епископский собор, на котором было осуждено все учение Диоскора… Кельи „братьев долгих“ были разгромлены и сожжены вместе с книгами»14.

Собор вынес решение, запрещавшее чтение сочинений Оригена. Этот акт вызвал одобрение со стороны Римского папы Анастасия, который в 398 году сменил Сириция, и святого Епифания Кипрского, в ту пору уже приближавшегося к столетнему возрасту. Он отозвался на Александрийский собор так: «Наконец-то Амалик истреблен до конца! На горе Рефидим воздвигнуто знамя креста. На алтаре Александрийской Церкви слуга Божий Феофил воздвиг знамя против Оригена»15.

«Долгих братьев» Феофил запретил принимать в какой бы то ни было монастырь Египта. До 300 нитрийских монахов, на которых пало подозрение в приверженности учению Оригена, бежали в Палестину под защиту Иерусалимского архиепископа Иоанна, преемника святого Кирилла, который не разделял предубеждений Епифания Кипрского и Феофила против Оригена. Среди них был и один из четырех «долгих братьев», Диоскор, а трое других отправились в столицу с жалобой на учиненный погром и свое изгнание.

Предстоятель Константинопольской Церкви принял беженцев, выслушал их жалобы и нашел их основательными, но, соблюдая каноническую дисциплину, не допустил их до служения, пока они не будут оправданы в судебном порядке. Святой Иоанн обратился с письмом к осудившему их архиепископу Александрии, запросив у него объяснение по делу братьев. Феофил не стал отвечать Иоанну, но направил в Константинополь группу монахов-антиоригенистов. Посланцы Феофила, где только могли, публично и шумно обвиняли архиепископа столицы в том, что он взял под свое покровительство еретиков. В этой ситуации святитель Иоанн посоветовал «долгим братьям» апеллировать к императорскому суду — они так и сделали, после чего Иоанн еще раз писал Феофилу, утверждая, что церковно-судебное разбирательство дела «долгих братьев» стало неизбежным. В своем ответе Иоанну Феофил отвергал его право на вмешательство в дела Александрийской Церкви.

Императорский суд, рассмотрев жалобу «долгих братьев», оправдал их и одновременно осудил присланных Феофилом в столицу монахов за бесчинное поведение. По приговору суда одни из них были заточены в тюрьмы, другие отправлены на каторжные работы в каменоломни.

Для вынесения окончательного решения по делу в Константинополь вызван был Феофил. Отлагая отъезд, он через своих клевретов спешно искал сторонников за пределами Египта. Ему удалось вовлечь в интригу давнего соперника Иоанна Севериана Кавальского, а также Макария Магнезийского (который отказался признать юрисдикцию поставленного святым Иоанном митрополита Эфесского Ираклида после низложения его предшественника Антония), Квирина Халкидонского, столетнего старца Акакия Веррийского (человека ушедшей эпохи, в прошлом упорного арианина и одного из самых влиятельных «омиев», принявшего учение о единосущии, вероятно, по конъюнктурным соображениям) и — что было особенно ценно — митрополита Ираклийского Павла: дело в том, что Ираклия была главным городом провинции, на территории которой находился Константинополь, и до II Вселенского собора кафедра Византия-Константинополя состояла в юрисдикции митрополита Ираклии. Поскольку вопрос о границах юрисдикции епископа Нового Рима еще не был решен положительно, можно было настаивать на том, что у Ираклийского митрополита остаются известные права относительно Церкви столицы — и в позднейшие века привилегия возглавлять хиротонию епископа, поставляемого на Константинопольскую кафедру, принадлежала Ираклийскому митрополиту.

На просьбу Феофила оказать ему поддержку в его отчаянной борьбе с оригенистской ересью с радостью откликнулся святой Епифаний Кипрский. Это был подвижник и молитвенник высокой аскетической жизни, но при этом он отличался властным, крутым характером и исключительной прямолинейностью, чуждой всякого лукавства. У него, по характерному замечанию протоиерея Георгия Флоровского, «был особый вкус и ревность к обличению ересей»16. Его главный труд «Панарион» («Противоядие») посвящен описанию и обличению ересей. Поскольку он считал, что изначальная вера праотцев совпадала с христианским вероучением, то первые ереси он возводил ко временам допотопным, включая в их число варварство, скифство, эллинизм и иудейство. Всех ересей он насчитывал 80 — не больше и не меньше, опираясь в этой калькуляции на слова «Песни песней»: «Есть у меня шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа» (Песн. 6:8). Одной из самых злых ересей Епифаний считал оригенизм. Феофил воспользовался простодушием Епифания и привлек его на свою сторону в борьбе со святым Иоанном Златоустом, заставив его поверить в приверженность Иоанна учению Оригена.

Убежденный в оригенизме Иоанна, Епифаний по прибытии в Константинополь не принял приглашения архиепископа столицы остановиться у него в резиденции. Гостя сразу окружили недруги Златоуста, и он пошел на такой канонически недопустимый шаг, как рукоположение в диакона без санкции со стороны правящего епископа. Епифаний служил в церквях столицы без приглашения правящего архиерея, но, когда он попытался войти для совершения литургии в кафедральный храм 12 апостолов, архидиакон Серапион преградил ему вход в храм, сказав: «Как это так епископ Епифаний вторгается в чужой храм без законного разрешения епархиального начальника?» Епифаний, по замечанию А.В. Карташева, «был неистовый, но честный человек. Он внял объяснениям Серапиона»17 и решил вернуться домой. Сократ Схоластик писал: «Некоторые говорят, будто перед самым отплытием он так сказал Иоанну: „Умрешь епископом“, — на что Иоанн отвечал: „Надеюсь, что ты не достигнешь отечества“. Не могу утверждать, правду ли говорили те, от которых я слышал это, но предсказания сбылись над обоими»18: на обратном пути на Кипр святой Епифаний скончался в возрасте 96 лет.

В сложившейся критической обстановке святитель не стал приспосабливаться к ситуации, не пытался склонить на свою сторону императора и его супругу, окружавших их влиятельных сановников, но смелыми нелицеприятными обличениями наживал себе новых врагов. Придворная дама Евграфия была обижена брошенным ей укором святителя: зачем она, вдова, рядится в роскошные одежды, красится и завивает кудри. С этих пор она стала ненавистницей строптивого обличителя, не желающего знать приличий, и стала энергично помогать Феофилу в его интригах.

После этого выпада Феофилу сообщили, что теперь он может спокойно выехать в Константинополь, где его ожидает благосклонное отношение императора Аркадия и Евдоксии. Феофил прибыл в столицу в сопровождении 28 епископов Египта, на преданность которых он мог положиться. Вместо того чтобы предстать перед императорским судом, на который его вызвали, Феофил открыл соборный суд над святым Иоанном. Формально, правда, на соборе председательствовал не он — на эту роль был выдвинут митрополит Ираклийский Павел, что придавало делу видимость большей каноничности, поскольку, как уже сказано, Константинополь в известном смысле входил в состав Ираклийской митрополии, но настоящим режиссером происходящего был все-таки сам Феофил. Местом проведения соборного суда была выбрана вилла «Под дубом», находившаяся на территории епископии противника Иоанна Квирина Халкидонского. В ответ на вызов на соборный суд святой Иоанн заявил об отводе четырех своих личных врагов: Севериана Кавальского, Акакия Веррийского, Квирина Халкидонского и Антиоха Птолемаидского. В этом требовании ему было отказано, и тогда Иоанн решил игнорировать этот суд. Его поддержали 40 епископов Фракии, Азии и Понта, отказавшихся явиться на собор. Таким образом, в судилище участвовало всего 36 епископов, из которых 29 занимали кафедры в Египетском диоцезе.

Собор «Под дубом», названный так по месту его проведения, открылся в сентябре 403 года. На нем прозвучали разные обвинения в адрес святого Иоанна, даже и такие курьезные, как вкушение на горнем месте после совершения литургии. Разумеется, в дело пошли обвинения во вмешательстве в дела Эфесской Церкви, в приверженности учению Оригена, но главным обвинением стала сама неявка на собор. Святой Иоанн был приговорен к лишению сана. Мало того, в соборный приговор было включено и грозное политическое обвинение в laese majestatis (оскорблении величества), заключавшемся в публичном, с церковного амвона, оскорблении августы; такой вердикт давал карт-бланш императорскому суду для вынесения смертного приговора — так далеко простиралась мстительность Феофила.

Свт. Иоанн Златоуст отправляется
в изгнание. Миниатюра из Минология
Василия II. 1-я четв. XI в.

Но сама Евдоксия отшатнулась от суровости соборного приговора своему обидчику. Император Аркадий приговорил Иоанна к ссылке, и святителя втайне от почитавшего его народа увезли в Никомидию, но предотвратить народные волнения все равно не удалось: имея многих врагов среди сильных мира сего, святитель пользовался любовью простого народа. Лица, сопровождавшие прибывшего в Константинополь Феофила, подверглись нападениям со стороны жителей столицы, оскорбленных низложением и ссылкой своего предстоятеля и заступника. Собиравшиеся толпы горожан выкрикивали грозные призывы: «Утопить Феофила в Босфоре».

В ночь, последовавшую за вынесением приговора, случилось землетрясение, в котором и почитатели святителя, и многие из его недругов увидели проявление гнева Божия на неправедный приговор. В довершение зол несчастье обрушилось на беременную в ту пору августу — у нее произошел выкидыш. Этого было довольно, чтобы она устрашилась дальнейших последствий неправедного суда, и по ее пожеланию святой Иоанн был возвращен в столицу. Евдоксия направила ему собственноручное письмо, в котором приглашала его вернуться на свою кафедру.

Святой изгнанник вначале не хотел возвращаться, настаивая на повторном соборном рассмотрении его дела, но император проигнорировал это требование, возможно считая прежний собор лишенным какого бы то ни было канонического значения. В конце концов святитель все же решил вернуться. Толпы ликующих христиан встречали его на пристани на берегу Босфора. Святой Иоанн вновь стал совершать богослужения в столичных церквях, вновь в них зазвучал его проповеднический голос, обличавший людские пороки и, как и прежде, особенно болезненно задевавший сильных мира сего, так что у его врагов не было причин слагать оружие — примирения не состоялось. Феофил продолжил интриговать.

А через несколько недель после возвращения Иоанна Златоуста на свою кафедру разгорелся новый конфликт между ним и августой. На этот раз причиной послужило водружение вблизи Святой Софии серебряной статуи Евдоксии. По этому случаю префект Константинополя устроил возле кафедрального собора шумные игры, пантомимы и ристалища. Святитель отреагировал на это жесткой критикой языческих обрядов, устроенных префектом, но Евдоксии донесли, что острие обличений направлено было против нее. В день памяти об усекновении главы Предтечи и Крестителя Иоанна Златоуст произнес проповедь, которая начиналась так: «Опять Иродиада беснуется, опять неистовствует, опять пляшет, опять требует у Ирода главы Иоанна Крестителя! Опять Иезавель хочет захватить виноградник Навуфея и изгнать святого Илию в горы… Что же возвестило нам Евангелие? Оно возвестило о том, как Ирод, схватив Иоанна, заключил его под стражу. По какому поводу? Иродиады ради, жены Филиппа, брата своего (Мф. 14:3). Кто не обвинит Ирода, уступившего безумным женщинам, в слабости? Но, с другой стороны, как изобразить, как описать необузданную злобу этих женщин? Кажется, нет на свете зверя беспощаднее злой жены»19.

Евдоксия поверила доносчикам, утверждавшим, что в этой проповеди содержатся прямые намеки на отношения между столичным епископом и императорской четой. Подчиняясь требованию супруги, Аркадий приказал не впускать Иоанна в храм. В городе опять начались волнения. На Пасху 404 года оглашенные, которые в этот день должны были принять крещение, по традиции собрались в константинопольских термах, а там раздались гневные речи в поддержку гонимого святителя, с обличениями императора и императрицы. Бунт был подавлен с пролитием крови. По свидетельству участников происшедшего, вода, предназначенная для крещения, окрасилась в красный цвет20.

Евдоксия стала настаивать на повторном осуждении Иоанна. Слабовольный Аркадий подчинился требованию жены. В марте 404 года был созван новый собор по делу Златоуста. На этом повторном соборном суде святой Иоанн присутствовал. Феофил не участвовал в нем, но прибывшие из Египта епископы действовали по его наставлениям. На этот раз против святителя было выдвинуто обвинение в том, что он без пересмотра своего дела приступил к совершению богослужений и к делам церковного управления. Эти его действия подводили под 4-е и 12-е правила Антиохийского собора. Святой Иоанн в свое оправдание, во-первых, заявил, что он не признал правомочности собора «Под дубом», а значит, не считал себя низложенным законной церковной властью; а во-вторых, поставил под вопрос авторитет Антиохийского собора, издавшего эти правила, потому что в этом соборе участвовали ариане и он созван был для осуждения святого Афанасия.

Собор, однако, медлил с вынесением приговора, настаивая на том, чтобы император своей властью, на основании ранее вынесенного по делу Иоанна постановления, отправил Иоанна в ссылку. Святитель продолжал совершать богослужения в Святой Софии, но 24 июня он был по распоряжению императора удален из столицы и отправлен в ссылку на Кавказ, в армянский городок Кукуз. Перед отбытием святителю разрешили попрощаться с близкими ему людьми. Святитель призывал их и всех верных ему клириков и мирян подчиниться епископу, который будет поставлен вместо него, просил только не ставить подписи под какими бы то ни было документами с его осуждением. Он поступил так потому, что между ним и его противниками не было разделения в вере: ни он, ни Феофил не были отступниками от Православия, а пострадал он от человеческой несправедливости, и он не хотел, чтобы его неправедное осуждение послужило причиной раскола.

Христианское население Кукуза и окрестных мест с уважением относилось к сосланному святителю. Не особенно донимали его и местные власти, под чьим надзором он состоял — во всяком случае, ему не препятствовали вести переписку. В письмах, которые он направлял епископам Азии, Европы и Африки, а также своим преданным друзьям в Константинополе, святитель находил для них слова утешения и поддержки, давал советы, исполненные евангельской мудрости.

Когда Златоуста вывезли из столицы, в ней разразился пожар, обративший в пепел храм Святой Софии. Сильным ветром его пламя было перенесено на расположенное поблизости здание сената. За ночь и храм, и сенатская курия сгорели. В огне пожара погибли многочисленные античные статуи, свезенные при святом Константине в новую столицу из разных городов империи и хранившиеся в курии. Власти обвинили в поджоге иоаннитов, как стали тогда называть верных последователей Иоанна Златоуста, протестовавших против неправедного приговора. Многие из них подверглись репрессиям, некоторые были казнены. Три с половиной месяца спустя, 6 октября 404 года, у Евдоксии снова случился выкидыш, и она умерла.

На столичную кафедру был поставлен брат предшественника Златоуста Нектария — 80-летний Арсакий, который скончался в следующем 405 году, и новым архиепископом Константинополя стал один из столичных пресвитеров, Аттик, из числа недругов святого Иоанна. Он приступил к чистке столичного духовенства. От служения целенаправленно отстранялись преданные Златоусту клирики. Параллельно низлагались епископы, сохранившие преданность гонимому святителю. Гонения в виде ссылки, конфискации имущества обрушились и на многих мирян. Иоаннитам, не признающим Аттика, запрещено было собираться на молитву в столице — свои богослужения они устраивали за городской стеной, — и многие из гонимых уехали на Запад, среди них были клирики и епископы.

Тем временем архиепископ Феофил в послании папе Иннокентию, который взошел на Римский престол в 401 году после кончины Анастасия, доложил о суде над Иоанном и о вынесенном ему приговоре. Только после этого послание в Рим со своей стороны направил и изгнанный Златоуст. С такими же по содержанию посланиями он обратился также к другим западным предстоятелям — митрополитам Миланскому и Аквилейскому. Папа затребовал от Феофила дополнительные документы по делу, включая протокол собора. Рассмотрев присланные материалы, Иннокентий пришел к заключению, что Иоанн был осужден несправедливо. К таким же выводам пришли и митрополиты Милана и Аквилеи. Папа направил Феофилу приглашение на собор, созываемый для рассмотрения дела Златоуста. Императора Гонория он просил договориться с Аркадием об участии в соборе, который он хотел созвать в Фессалониках, западных и восточных епископов.

Из Рима в Константинополь отправилась представительная делегация для ведения переговоров о созыве собора. В ее составе были и епископы, изгнанные из восточных диоцезов. По приказу Аркадия от посланников папы потребовали признания Аттика законным архиепископом Нового Рима. Они отказались это сделать, после чего западных отправили назад, а восточных арестовали и сослали в отдаленные места. Папа в ответ на учиненное насилие разорвал общение со всеми, кто признавал Аттика, и таким образом каноническое общение между Церквями Запада и Востока было прервано. Созванный папой в Риме по делу Иоанна Златоуста собор западных епископов признал осуждение Иоанна и самый собор, на котором это произошло, недействительными.

В сложившейся ситуации власти в Константинополе решили ужесточить режим содержания Златоуста. В Кукуз пришел приказ перевести святителя в расположенный на дальней границе империи Питиунт (Пицунда в современной Абхазии). Святитель в это время был прикован болезнью к постели. Несмотря на это, его в сопровождении конвоя повезли по тряским горным дорогам. Везли в дождь и жару, не давая отдыха. Когда прибыли в селение Команы, святитель окончательно занемог. Его перенесли в ближайшую церковь мученика Василиска, и, причастившись в ней святых таин, угодник Божий со словами «Слава Богу за все!» отошел ко Господу. Кончина святителя Иоанна последовала 14 сентября 407 года. В Команах его и погребли, и только в 438 году при святом архиепископе Константинопольском Прокле его мощи был перенесены в столицу.

В 408 году умер император Аркадий. В правление Анфимия, бывшего регентом при малолетнем Феодосии, репрессивные меры против иоаннитов были смягчены, их уже не ссылали и их имущество не конфисковывали, но раскол продолжался. Иоаннитам, в общении с которыми был папа и весь Запад, по-прежнему не разрешалось совершать богослужения в Константинополе, и они собирались на молитву в загородных церквях; эти церкви были переполнены молящимися, в то время как городские храмы стояли полупустыми. Подобное положение дел беспокоило правительство, но настоящие перемены в его религиозной политике наступили лишь тогда, когда в 414 году дела государственного правления взяла в свои руки достигшая совершеннолетия старшая сестра императора святая Пульхерия, которая стремилась к преодолению раскола и восстановлению общения с Римской Церковью.

Перенесение мощей Иоанна Златоуста
в Константинополь в храм святых
Апостолов. Миниатюра из Минология
Василия II. 1-я четв. XI в.

Первый шаг к примирению был сделан в Антиохии. Когда святой Иоанн был осужден, Антиохийскую Церковь возглавлял престарелый Флавиан, и в деле Златоуста он стоял на стороне своего земляка, как и весь почти епископат, клир и народ Сирийского диоцеза. Но уже 26 сентября 404 года Флавиан скончался. Под давлением правительства на Антиохийскую кафедру был поставлен местный пресвитер Порфирий, один из немногих в этом городе противников Златоуста, и он взял курс на подавление оппозиции. В его поддержку был издан императорский указ не впускать в храмы тех, кто отвергает молитвенное общение с Аттиком, Феофилом и Порфирием. В результате Антиохийскую Церковь сотрясал раскол, продолжавшийся целое десятилетие, пока в 414 году не умер Порфирий. На его место был поставлен Александр, который восстановил в диптихе имя святого Иоанна. Клирики-иоанниты, а также двое епископов — Елпидий и Пап, устраненные от служения за преданность Златоусту, были воссоединены в сущем сане. О состоявшемся примирении Александр сообщил папе Иннокентию, и общение Рима с Антиохией, разорванное при Порфирии из-за дела святого Иоанна Златоуста, было восстановлено. Затем Александр отправился в Константинополь и там настаивал на внесении имени Иоанна в столичный диптих, но Аттик противился этой инициативе. Благодаря своей примирительной политике Александр добился воссоединения с малочисленной общиной павлиниан, которую после смерти самого Павлина возглавлял Евагрий, скончавшийся в 392 году и оставивший эту общину уже без предстоятеля. Правда, после кончины архиепископа Александра, последовавшей в 419 году, на Антиохийскую кафедру был поставлен противник Златоуста Феодот, который снова вычеркнул имя Иоанна из диптиха, но этот его выпад вызвал столь сильное возмущение в народе, что Феодот вынужден был подчиниться воле христианского народа, и имя угодника Божия было снова включено в антиохийский диптих и уже навсегда. В 417 году по указанию Пульхерии Аттик внес имя святого Иоанна в диптих Константинопольской Церкви — раскол в столице был преодолен, что открыло путь к восстановлению канонического общения между Константинополем и Римом.

Дольше всех церковной реабилитации святого Иоанна противилась, естественно, Александрия. Пока был жив Феофил, этого произойти никак не могло. Враждебное к памяти Златоуста упорство Феофила вызывало несогласие со стороны многих христиан Египта, в том числе и пользовавшихся широкой известностью. Так, преподобный Исидор Пелусиот писал тогда: «Египет всегда был врагом Моисея, приверженцем фараона. Теперь против святого учителя выдвинул этого Феофила, человека жадного до драгоценных камней и золота. К нему примкнули… четыре отступника, как и он: Акакий, Севир, Антиох и Квирин. И они его уничтожили»21. Сторонники Феофила шельмовали его обличителей как оригенистов.

В 412 году Феофил умер. Несмотря на его невысокие моральные качества, имя почившего архиепископа было, естественно, внесено в Александрийский диптих, а впоследствии в Александрийской Церкви он даже некоторое время почитался как святой. В канонический корпус Вселенской Православной Церкви вошли его 14 правил. После смерти Феофила на Александрийскую кафедру был поставлен его племянник святой Кирилл, который унаследовал от дяди властный характер, но был человеком более гибким, более совестливым, а кроме того, обладал гораздо лучшим богословским образованием. Но и он на первых порах противился реабилитации Златоуста, вероятно искренне убежденный в справедливости его осуждения. Когда из Константинополя правительством и архиепископом Аттиком ему было предложено внести в Александрийский диптих имя Златоуста, он отреагировал на это с вызывающей резкостью: «Зачислить низложенного Иоанна в епископы — это все равно что Иуду поместить среди апостолов». Он «говорил, что его дядя Феофил был судьей на соборе, и он, Кирилл, хорошо знает дело. Есть даже предположение, что и сам Кирилл в окружении дяди Феофила был на соборе „Под дубом“»22. Но до конца отстаивать безнадежное и неправое дело Кирилл не стал и в 419 году уступил, распорядившись внести в Александрийский диптих имя оболганного угодника Божия, к которому он, по крайней мере прежде, испытывал наследственную неприязнь.

Иоанн Златоуст (347-407 гг.)

Одним из крупнейших ранневизантийских писателей был Иоанн Златоуст, подобно многим своим современникам органически соединивший в себе античного ритора и христианского богослова.

Златоуст родился и вырос в сирийском городе Антиохия, крупном культурном центре Восточной Римской империи, где скрещивались традиции самых разных народов. Мать Златоуста Анфуса была просвещённейшей женщиной эпохи, она дала сыну прекрасное домашнее образование. Риторике Иоанн обучался в школе известного оратора Ливания (314 — около 393). Недолгое время Златоуст пробыл адвокатом, что позволило ему в подробностях изучить нравы и обычаи антиохийского света, в который он стал вхож по роду деятельности.

По возвращении в Антиохию Иоанн в 381 г. принимает сан диакона и начинает выступать с проповедями, собирая обширную аудиторию. В 398 г. Златоуста назначают архиепископом Константинополя.

Его обличительные проповеди и призыв к скромному образу жизни вызвали ненависть двора и состоятельных граждан. Резкость, нетерпимость, воинственность — важные черты характера Златоуста, прекрасно чувствующиеся в напряжённом языке его речей тоже сыграли свою роль. Иоанн высказывал отрицательное отношение и к широко тогда распространённому рабству, которое считал плодом насилия, войн и греха.

По пути в последнюю ссылку Иоанн умирает. Среди византийских ценителей красноречия Иоанн Златоуст прославился как мастер слова, а в Православной церкви необычайно велик его авторитет как святителя и толкователя Священного Писания. Через 100 лет после кончины этот церковный писатель получил прозвание Златоуст (по-гречески Хрисостом). В риторических школах оно присваивалось лишь тем, кто в совершенстве овладел всеми тонкостями построения и словесной отделки речей, равно как и искусством их произнесения.

Хлеб насущный

ИОАНН ЗЛАТОУСТ (347-407) — родился в Антиохии в семье воеводы императорского войска. Изучив риторику и философию, стал адвокатом. В 369 году в 22-летнем возрасте принимает крещение. В 380 году посвящен в сан диакона. В 386 году — в 39-летнем возрасте — возведен в сан пресвитера, с 398 года — архиепископ константинопольский. С 404 года — репрессирован и отправлен в ссылку. 14 сентября 407 года в возрасте 60-ти лет отошел в вечность. Последними его словами были: «Слава Богу за все!» Иоанн Златоуст — самый красноречивый проповедник Восточной церкви.
О любви к ближним
Искать полезного для ближних — вот правило совершеннейшего христианства, вот точное его назначение, вот верх совершенства! Это выражает и Апостол словами: «как и я Христу». Ничем ты не можешь так подражать Христу, как попечением о ближних; если ты не печешься о ближнем, то не делаешь ничего важного и еще далеко отстоишь от образца. Воздержание от жертв идольских само по себе дело полезное, а я, говорит Апостол, делал много и неполезного, когда можно было есть и не трудиться, я не искал этого, но решился лучше сам погибнуть от голода, чем соблазнить другого. Потому он и говорит: «Я во всем всем угождаю»; нужно ли сделать что-нибудь трудное или опасное — всему я подвергаюсь для пользы других. Так Павел, будучи выше всех по совершенству, становился ниже всех по снисхождению.
Подлинно, никакой подвиг не может быть великим, если он не приносит пользы другим. Это видно из примера того, кто принес талант целым и был наказан за то, что не умножил его (Мф. 25, 14-30). Так и ты, брат, будешь ли оставаться без пищи и постоянно плакать, но если не оказываешь никакой пользы другим, то не делаешь ничего важного. Это особенно имели в виду все великие в древности и доблестные мужи; исследуй тщательно жизнь их, и ты ясно увидишь, что каждый из них имел целью пользу не свою, а ближних — тем они особенно и прославились.
Таков был и Давид: «Я согрешил». (2 Цар. 24,17).
Также Авраам искал пользы не своей, но многих, и потому подвергал себя опасностям и просил Бога за людей, не имевших к нему никакого отношения.
Так они прославились, а искавшие своей пользы себе причиняли вред. Так, племянник Авраама, выслушав слова его: Если ты направо, то я налево (Быт. 13,9), — и сделав выбор, имея в виду свою пользу, не нашел ее; напротив, страна его сгорела, а страна Авраама осталась невредимой.
Иона, когда искал пользы не других, а своей, то едва не погиб: город стоял, а он подвергался опасности, был обуреваем волнами и утопал; когда же стал искать пользы других, тогда нашел и свою.
Иаков, не искавший собственной пользы от стад, получил великое богатство.
Также Иосиф, желая принести пользу братьям, нашел и свою: когда отец посылал его к братьям, то он не сказал: «Разве ты не знаешь, что за видения и сны они готовы растерзать меня, что за толкование снов обвиняют меня, что за любовь твою ко мне намереваются наказать меня, — чего только ни сделают они, встретив меня среди поля?» Ничего такого он не сказал и не подумал, но предпочел всему служение братьям, потому и получил впоследствии все те блага, которые сделали его славным и знаменитым.
Так и Моисей, — ничто не препятствует упомянуть о нем еще раз, чтобы видеть, как он не думал о своей пользе и искал пользы других, — проводя жизнь в царских чертогах, почел положение большим богатством, нежели египетские сокровища (Евр. 11,26) и, бросив все, решился разделять бедствие с народом, но не только сам не подвергся рабству, а напротив — освободил и их от рабства. Все эти деяния велики и достойны Ангелов.
Но деяния Павла имеют великое преимущество. Все другие, оставляя собственное благосостояние, принимали участие в бедствиях ближних, а Павел сделал гораздо больше. Он не только участвовал в бедствиях других, но и предпочитал сам терпеть крайние бедствия, чтобы другие наслаждались благосостоянием. Не одно и то же — отвергнуть свое благосостояние и предаться бедствиям (вместе с другими) или подвергать страданиям одного себя, а другим доставлять спокойствие и почести. Там, хотя и тяжело переменить благополучие на страдания для ближнего, однако есть некоторое утешение в том, что находятся общники страданий, а подвергать одного себя скорбям, чтобы другие наслаждались радостями, это — дело благороднейшей души и ревности.
Не одним этим, но и другим большим преимуществом он превосходит всех, о которых мы сказали выше. Авраам и все другие подвергали себя бедствиям настоящей жизни, а Павел желал лишиться даже будущей славы для спасения других. Могу указать и третье преимущество. Какое же? — То, что хотя некоторые из упомянутых мужей оказывали попечение о людях, но таких, которые находились под их руководством; они делали то же, что делал бы отец, пекущийся о дурном и преступном сыне, однако же сыне; а Павел желал подвергнуться анафеме за тех, которые не были вверены его попечению, так как он был послан к язычникам. Видишь ли величие его души и превосходство его ревности? Подражай ему, а если не можешь ему, то хотя бы мужам прославившимся в Ветхом Завете. Полезное для себя ты найдешь тогда, когда будешь искать пользы ближнего. Если не имеешь ревности заботиться о брате, то помни, что иначе ты спастись не можешь, и позаботься о нем и о делах его, по крайней мере, для себя.
Сказанного достаточно для убеждения, что мы не можем иначе достигать полезного для нас. Но, если хочешь, можешь убедиться в этом и из обыкновенных примеров. Когда случится загореться какому-нибудь дому, если те, которые живут близко к нему, заботясь только о себе, не станут предотвращать опасность, а запрутся в своих домах из опасения, чтобы кто не вошел и не похитил чего-нибудь у них, — какое получат наказание? — Огонь, дойдя до них, сожжет все их имущество: не заботясь о пользе ближнего, они потеряют и свою.
Бог, желая соединить всех друг с другом, поставил все в такой необходимой связи, что с пользой одного соединяется польза другого: на том стоит весь мир. Если на корабле во время бури кормчий, пренебрегши пользой других, будет искать только своей, то скоро потопит и себя, и их. Если бы каждое ремесло стремилось только к своей пользе, то и жизнь была бы невозможна, и (невозможно) то самое ремесло, которое стремилось бы к этому. Потому земледелец сеет жита не столько, сколько нужно для него самого, — иначе он давно погубил бы и себя и других, — но он печется и о других; воин ополчается на опасности не для того, чтобы спасти только самого себя, но чтобы и доставить безопасность городам; купец привозит не столько, сколько нужно для него самого, а сколько и для многих других. Если бы люди не были поставлены в такую необходимость, то они не захотели бы искать пользы ближнего, потому Бог и соединил все таким образом и не попустил достигать своей пользы иначе, как путем пользы других. Людям свойственно идти таким путем к пользе ближнего, но заимствовать побуждение к тому должно не отсюда, а из того убеждения, что так угодно Богу.
Невозможно спастись иначе; если ты упражняешься даже в высшем любомудрии, но не заботишься о других, погибающих, то не будешь иметь никакого дерзновения пред Богом. Откуда это видно? — Из слов блаженного Павла: — говорит он, — «И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею — мне нет в том никакой пользы» (1Кор. 13,3). Видишь ли, чего Павел требует от нас? Хотя раздающий (свое имение), по-видимому, ищет пользы не своей, а ближнего, но этого одного недостаточно, а надо это делать с искренностью и великим состраданием. Для того Бог и дал нам такую заповедь, чтобы соединить нас союзом любви. Если же Он требует от нас любви в такой мере, а мы не оказываем ее и в меньшей, то удостоимся ли мы прощения? Как же, возразит кто-нибудь, Бог чрез Ангелов сказал Лоту: «Спасай твою душу» (Быт. 19,17)? — Но, скажи мне, когда это было и почему? — Когда угрожало наказание, когда уже не время было исправляться, когда нечестивые были осуждены и страдали неизлечимой болезнью, когда старцы и юноши предались одним и тем же похотям и должны были сгореть; в тот день, когда молнии готовы были поразить их. Притом это сказано не о пороке и добродетели, но относилось к наказанию, ниспосланному от Бога. Что же тогда, скажи мне, должно было делать? — Сесть, принять наказание и сгореть без всякой пользы? — Но это было бы крайним безумием. Не то я говорю, чтобы должно было мучиться без причины и напрасно, вопреки воле Божией, но когда человек проводит порочную жизнь, то заповедаю тебе, приди к нему и исправь его, — если хочешь, для блага ближнего, если же нет, то, по крайней мере, для своей пользы; первое лучше последнего, но если ты еще не достиг такой высоты, то делай это, по крайней мере, для последнего.
Пусть никто не ищет своей пользы и тогда найдет ее. Зная, что ни нищета, ни мучение и ничто другое не может спасти нас, если не имеем высокой любви, будем приобретать ее прежде всего, чтобы чрез нее нам получить и другие блага настоящие и будущие, которых да сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Избранные места
О постоянном упражнении в чтении Божественных Писаний
Великий пророк Давид, зная пользу от чтения Писаний, уподобляет того, кто постоянно внимает Писаниям и наслаждается беседою с ними, растению всегда цветущему, стоящему при потоках вод, когда говорит: Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых, и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей; Но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь! И будет он как дерево, посаженное при потоках вод… (Псал. 1,1-3). Ибо как дерево, посаженное при источниках вод, находясь при самых потоках, получая постоянное орошение, бывает безопасно от всякой неблагоприятной погоды и не боится ни пламенных лучей (солнца), ни сухого воздуха, потому что, имея внутри себя самого достаточную влажность, скоро отражает и отстраняет приступающий отвне избыток всякой солнечной теплоты: так и душа, стоящая при потоках Божественных Писаний и постоянно напояемая ими, собирая в самой себе эти струи и росу Духа, бывает безопасною от всяких неблагоприятных обстоятельств; хотя бы болезнь, хотя бы порицание, хотя бы клевета, хотя бы злословие, хотя бы насмешки, хотя бы какая-нибудь леность, хотя бы все бедствия вселенной напали на такую душу, она легко отражает пламень страстей, находя достаточное утешение в чтении Писаний. Подлинно, ни величие славы, ни высота власти, ни присутствие друзей и ничто другое из вещей человеческих не может утешать в скорби так, как чтение Божественных писаний. Почему? Потому что эти вещи тленны и скоропреходящи, посему и утешение от них скоропреходящее; а чтение Писаний есть собеседование с Богом. Когда же Бог утешает находящегося в скорби: то какое из настоящих обстоятельств может повергнуть его в уныние? Итак будем внимательно заниматься чтением их, не два только эти часа (т.е. когда находимся в церкви при Богослужении) , — потому что для безопасности нам недостаточно одного простого слушания, — но постоянно; и пришедши домой, каждый пусть возьмет в руки Библию и вникает в смысл сказанного, если он хочет получить постоянную и достаточную пользу от Писания. И то дерево, которое стоит при потоках, не два или три часа сообщается с водами, но каждый день и каждую ночь. Потому это дерево и украшается листьями, потому и изобилует плодами, — хотя никто из людей не напояет его, — что оно стоит при потоках, привлекает к себе влагу корнями и, как бы какими-нибудь проходами, передает полезные соки всему своему составу. Так и читающий постоянно Божественный Писания и стоящий при их потоках, хотя бы не имел никакого толкователя, постоянным чтением, как бы некоторыми корнями, приобретает себе великую пользу.
Польза от чтения Божественных Писаний
Упражнение в Божественных Писаниях есть безмятежная пристань, неразрушимая стена, непоколебимая крепость, неотъемлемая слава, несокрушимое оружие, невозмутимое благополучие, постоянное удовольствие и всякое добро, какое только можно представить. Оно прогоняет уныние, сохраняет благодушие, бедного делает богаче богатых, богатым доставляет безопасность, грешника делает праведным, праведного поставляет в безопасном убежище, исторгает существующее зло, насаждает несуществовавшее добро, прогоняет злобу, возвращает к добродетели и не только возвращает, но укореняет ее и делает постоянною, составляя духовное врачевство и некоторую Божественную и неизреченную песнь, умерщвляющую страсти. Оно исторгает тернии грехов, очищает ниву, сеет семена благочестия и доводит плод до зрелости.
Как ароматы издают благовоние не по количеству своему, а по своей природе: так и Божественные Писания не множеством слов, но силою содержащегося в них доставляют нам великую пользу. Аромат благовонен и сам по себе, по своему свойству; но когда бросишь его в огонь, тогда он издает из себя всю приятность: так и Божественное Писание весьма приятно и само по себе, но когда оно проникает в нашу душу, как бы попадая в кадильницу, тогда наполняет весь дом благовонием.
Недостаточно иметь Св. Писание только в книгах
Не для того дано нам Священное Писание, чтобы мы имели его только в книгах; но чтобы начертывали его в сердцах наших. Заключать заповеди только в письменах, такого рода стяжание их свойственно только Иудейскому тщеславию, а нам и в начале дан закон не так, но на плотяных скрижалях сердца (2Кор. 3,3). Говоря это, я не препятствую приобретать книги (Св. Писания): напротив, хвалю это и даже прошу об этом; желаю только, чтобы из книг слова и мысли переходили в нашу душу и она, усвояя разум письмен, таким образом очищалась. Если дьявол не дерзает проникнуть в тот дом, где есть Евангелие; тем более души, усвоившей себе мысли Писания, не коснется и не нападет ни бес, ни грех. Итак, освяти твою душу, освяти и тело, имея всегда Св. Писания и на устах и в сердце. Ибо если срамословие оскверняет нас и вызывает бесов, то очевидно, что духовное чтение освящает и привлекает благодать Духа.
Христос есть источник всех благ
Что значат, скажешь ты, слова: и от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать. (Иоан. 1,16) — У Него (Христа) , говорит Евангелист, не заимствованный дар, но Он есть самый источник, самый корень всех благ; самосущая жизнь, самобытный свет, самосовершенная истина. Он не удерживает обилия благ в Себе Самом; но изливает его на всех других и, преизливая, Сам ни в чем не умаляется; всегда источая и всем сообщая эти блага, остается в том же совершенстве… Отдели от моря каплю, — и море тем самым уменьшится, хотя уменьшение и не заметно. Но о том источнике нельзя этого сказать: сколько бы ни исчерпывали его, он нисколько не уменьшается.
Сила Креста
Крест разрушил вражду Божию к людям, совершил примирение, сделал землю небом, соединил людей с Ангелами, разрушил твердыню смерти, сокрушил могущество диавола, уничтожил силу греха, избавил землю от заблуждения, восстановил истину, прогнал бесов, разрушил капища, ниспроверг их жертвенники, истребил смрад жертв, насадил добродетель, основал церкви. Крест — желание Отца, слава Сына, радость Духа, похвала Павла: А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа (Гал. 6,14). Крест яснее солнца, светлее лучей; ибо когда оно помрачилось, он воссиял; солнце помрачилось тогда, не уничтожившись, но было побеждено светом креста. Крест разодрал наше рукописание, сделал ненужною темницу смерти; Крест — знак Божьей любви: Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Иоан. 3,16). Также и Павел говорит: ибо, если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его, то тем более спасемся жизнью Его (Рим. 5,10). Крест — несокрушимая стена, неопреодолимое оружие, опора богатых, богатство бедных, ограждение обиженных, оружие подвергающихся нападениям, обуздание страстей, основание добродетели, знамение чудное и удивительное. Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, сказал Господь, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы Пророка (Матф. 12,39). Также Павел говорит: «Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; А мы проповедуем Христа распятого…» (1 Кор. 1, 22, 23). Крест отверз рай, ввел в него разбойника, и род человеческий, который готов был погибнуть и недостоин был даже земли, привел в Царство Небесное. Так много было и бывает от Креста.
Кто может быть назван верующим
Не тот верующий, кто верит всему, но кто верует Богу, тот только и есть и называется таким. Оставь исследования и прими веру. Вера просвящает все, вера освящает все, вера делает человека достойным Духа Святого. Стефан же, говорится в Писании, был исполнен веры и силы (Деян. 6,8). Если бы прежде не воссияла вера, то не последовала бы и сила в этом святом муже. Где вера, там и сила; а где неверие, там немощь. Вера — начало благ; вера — источник благ. Прими же это оружие спасения.
Какую силу имеет надежда на Бога
Велика сила надежды на Бога. Она есть неприступная ограда, непреоборимая стена, непобедимая помощь, тихая пристань, несокрушимая крепость, неотразимое оружие, неодолимая сила, пролагающая себе путь среди мест непроходимых. Ею безоружные побеждали вооруженных, жены — мужей; дети весьма легко оказывались сильнее опытных в военном искусстве. И удивительно ли, что они побеждали врагов, когда они одерживали победу над самим миром? Пред ними стихии забывали свою природу и обращались в их пользу, звери не были более зверями, и пещь — пещию; потому что надежда на Бога преобразует все. Острые зубы, тесная темница, естественная свирепость, мучительный голод, челюсти близ самого тела Пророка, — ничто (не было для них) преградою, но надежда на Бога, сильнее всякой узды сдерживая челюсти, обращала их назад. Представляя это, Псалмопевец и говорил тем, которые советовали ему удалиться и бежать и искать себе спасения в местах безопасных: на Господа уповах, како речете души моей? Что говорим мы? Владыку вселенной имею своим вождем и покровителем; а ты посылаешь меня в необитаемое место и советуешь искать безопасности в пустыне? Разве помощь пустыни больше Того, Кто может сделать все с великою легкостию? Для чего меня, сильно вооруженного, ты заставляешь бежать, как бы обнаженнаго и безоружного, и хочешь сделать изгнанником? Имеющему войско и огражденному стенами и оружием ты не посоветовал бы бежать в пустыню, а если бы посоветовал, то показался бы смешным; почему же того, с которым сам Владыка вселенной, ты изгоняешь, заставляешь скитаться и бежать от нападения грешников? Кроме сказанного, я имею и другую причину не бежать. Если и Бог помогает, и нападающие суть грешники: то не подвергается ли крайнему бесчестию тот, кто советует подражать робким птицам? Разве ты не знаешь, что приготовленное против меня войско слабее паутины? Ибо если враг земного царя, куда бы ни пошел, везде находится в опасности, боится и трепещет; то тем более враг Бога всех, куда бы он ни пошел, все ему враги и даже самая природа. Ибо, как друзей Божиих боятся и стихии, и звери, и уважает всякая тварь: так на врага и противника Божия вооружаются и нападают и неодушевленные твари.
Любовь
Любовь есть корень, источник и матерь всего доброго. Подлинно, она, как корень, произращает безчисленные ветви добродетелей; как источник, производит множество потоков; как мать, объемлет в лоне своем прибегающих к ней. Зная это, блаженный Павел и назвал ее плодом Духа, а в другом месте он усвоил ей такое преимущество, что назвал ее даже исполнением закона: любовь есть исполнение закона (Рим. 13,10); и Владыка всех достаточным признаком и достоверным отличием для Своих учеников предложил нам не что иное, как любовь, сказав: о том узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою.
Милосердие
Такова сила милосердия: оно бессмертно, нетленно и никогда не может погибнуть. Все дела человеческие разрушаются, а плод милосердия остается всегда неувядающим, не подлежащим никакой перемене обстоятельств. Хотя тело человека разрушится, но милосердие не погибнет вместе с жизнию, а пойдет приготовить ему обители, о которых говорит Христос: В доме Отца Моего обителей много (Иоан. 14,2). Таким образом оно превосходит все человеческое и своим постоянством и неизменяемостию, которых не имеет ничто житейское. Укажем ли на красоту? Она увядает от болезни и истребляется старостию. Укажем ли на власть? Она часто изменяется. Или на богатство, или что-нибудь другое, славное и знаменитое в настоящей жизни? Оно или покидает людей при жизни, или по смерти оставляет их нагими и ничего неимеющими. Не таков плод милосердия: он не истребляется временем, не разрушается смертию, но тогда особенно и становится безопасным, когда достигает этой безмятежной жизни.Метки: Жемчужины гомилетики, Иоанн ЗЛАТОУСТ