протоиерей Олег Стеняев
Толкование на сегодняшнее чтение (Евангелие от Иоанна глава 6, стих 14 и далее) начинается на этой записи в 33:22. Текст евангельского зачала: Тогда люди, видевшие чудо, сотворенное Исусом, сказали: это истинно Тот Пророк, Которому должно придти в мир. Исус же, узнав, что хотят придти, нечаянно взять Его и сделать царем, опять удалился на гору один. Когда же настал вечер, то ученики Его сошли к морю и, войдя в лодку, отправились на ту сторону моря, в Капернаум. Становилось темно, а Иисус не приходил к ним.
Дул сильный ветер, и море волновалось. Проплыв около двадцати пяти или тридцати стадий, они увидели Исуса, идущего по морю и приближающегося к лодке, и испугались. Но Он сказал им: это Я; не бойтесь. Они хотели принять Его в лодку; и тотчас лодка пристала к берегу, куда плыли. На другой день народ, стоявший по ту сторону моря, видел, что там, кроме одной лодки, в которую вошли ученики Его, иной не было, и что Исус не входил в лодку с учениками Своими, а отплыли одни ученики Его. Между тем пришли из Тивериады другие лодки близко к тому месту, где ели хлеб по благословении Господнем. Итак, когда народ увидел, что тут нет Иисуса, ни учеников Его, то вошли в лодки и приплыли в Капернаум, ища Исуса. И, найдя Его на той стороне моря, сказали Ему: Равви! когда Ты сюда пришел? Исус сказал им в ответ: истинно, истинно говорю вам: вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий, ибо на Нем положил печать Свою Отец, Бог.

Евангелие от Иоанна, Глава 1

Экзегет.ру представляет новый цикл лекций на Евангелие от Иоанна. Читает и комментирует священник Антоний Лакирев. Прежде чем говорить о собственно тексте Евангелия, хотя бы несколько слов нужно сказать вокруг этого документа. Надо сказать, что, конечно, Евангелие от Иоанна сильно отличается от трёх других Евангелий, да, пожалуй, что и от остальных текстов в подобном жанре, которые остались от ранней христианской эпохи. Это, действительно, уникальный и очень своеобразный документ. И, конечно, на протяжении долгого времени оно было таким знамением пререкания. Уже в поздней античности те или иные авторы пытались сформулировать, в чём заключается своеобразие и особенность Евангелии от Иоанна, и нельзя сказать, что это получалось особенно убедительно. В новое время разнообразные исследователи, толкователи снова попытались найти какие-то подходы понимания происхождения этого текста. Что можно содержательного сказать сейчас? Во-первых, несмотря на многолетние, может быть, даже многовековые спекуляции о художественном, нехристианском происхождении этого текста, сегодня для исследователей Евангелия довольно очевидно, что автор текста, по крайней мере, основной его части, а в нём есть некоторые небольшие редакторские дополнения, совершенно не принципиальные, но автор основной части текста без сомнения был человеком очень хорошо знакомым с реалиями иудейской палестинской жизни первой трети первого столетия, и скорее всего, действительно, был одним из учеников Господа Иисуса Христа. Церковная традиция приписывает Евангелие апостолу Иоанну Зеведееву, и, с одной стороны, как часто писали последние пару столетий разнообразные скептики, этому нет особенных доказательств. Но с другой стороны, и оснований усомниться в авторстве Иоанна Зеведеева тоже всерьёз нет. Согласно традиционным представлениям основная часть Евангелия была написана в самом конце первого века, условно можно сказать в первой половине 90-х годов, и, возможно, окончательные последние завершающие редакторские штрихи были внесены в него в самом начале второго века. Обратим внимание ещё на то, что один из древнейших вообще фрагментов евангельского текста — папирус, датируемый примерно 125-м годом, найденный в Египте, папирус Райленда — вот он содержит как раз фрагмент из Евангелия от Иоанна. При том, что оно написано было примерно лет за 30 до этого, по общему мнению, где-то в Сирии или Малой Азии в районе Эфеса, в Египте его текст уже к 125-му году существовал, и достаточно хорошо таким образом текст Евангелия от Иоанна задокументирован. У нас есть достаточное количество качественных рукописей для того, чтобы мы могли, говоря о содержании, всерьёз не углубляться в текстологические какие-то версии и особенности. Тот перевод, или те несколько качественных русских переводов, которые мы сегодня, в начале 21-го века имеем, можно с уверенностью считать вполне качественными, надёжно передающими нам содержание того, что евангелист Иоанн написал тогда, в конце первого века. Есть ещё несколько версий, касающихся происхождения редактуры, связанных так или иначе с малоазиатскими христианскими общинами, но, строго говоря, никакой принципиальной разницы для нас здесь нет. Поэтому тоже можно этим интересоваться, если это интересно, но специально погружаться в историю и перипетии текста, на мой вкус, в общем-то, необязательно. Теперь давайте, собственно, перейдём к тексту первой главы, которая включает в себя с некоторой долей условности, три раздела. К слову, раз уж мы только начинаем этот разговор, я ещё раз замечу, что разделение текста Священного Писания на главы и стихи — вещь чрезвычайно поздняя, возникшая уже во втором тысячелетии: сначала разделение на главы, потом разделение на стихи. Поэтому не меньше тысячи лет разделяет это структурирование текста авторской работы. Поэтому, конечно, наше деление на стихи и главы очень условно. Греческий текст в древних рукописях писался не только без номеров глав и стихов, но и без подзаголовков, без пробелов и почти без знаков препинания и прописных букв. Поэтому, когда мы говорим о первой главе и о её членении, надо понимать, что это некоторая условность. И мы отдаём ей дань исключительно ради удобства, и, собственно, больше ничего. Авторского замысла деления на главы вне всякого сомнения нет. Итак, то, что сегодня вошло в первую главу, мы с некоторой долей условности можем разделить на три части. Это пролог, который отчасти резюмирует вообще содержание, подход, видение автора, суть того, о чём он дальше предполагает рассказывать читателю. Далее он помещает как и другие евангелисты, например, Марк, в самом начале рассказ об Иоанне Крестителе и о крещении, хотя, очевидно, и мы увидим с вами, что совершенно по другому — как очевидец и участник, скорее, этих событий рассказывает евангелист Иоанн, будем так называть автора, даже если у нас нет стопроцентной в этом уверенности, о крещении Христа и Иоанне Крестителе. И, собственно, ещё одна заключительная часть главы — это рассказ о первых учениках. Пролог Евангелия от Иоанна очень, конечно, удивительный текст, который вызывал в древности уже огромный интерес. Надо сказать, что здесь некоторые языковые трудности, трудности перевода сыграли с древними христианами уже во втором, и ещё больше в третьем столетии и позже дурную шутку. Потому что евангелист Иоанн писал на греческом языке, которым, с одной стороны, владел неплохо, а с другой стороны, словарный запас его был крайне низким, около тысячи слов — значительно меньшим, чем даже у других евангелистов, для которых тоже греческий не был родным. Так вот, в этом греческом языке Иоанн воспользовался в самом начале словом «логос», которое является, с одной стороны, просто словом, которое имеет определённое значение и означает буквально «слово». Но в то же время в первом-втором, да и раньше веках, и тем более в третьем-четвёртом, одновременно это был термин греческой «философии» и по совести сказать, среди очень многих ранних христианских авторов, вполне авторитетных, достойных наблюдается некоторая глубокая путаница, потому что они считают, что евангелист Иоанн использует это слово «логос» как термин древнегреческой «философии», для чего, вообще говоря, аргументов нет никаких. И быстрее всего, евангелист вообще не имеет в виду подобного рода смыслы. Они скорее являются привнесёнными. Вот смотрите, в самом начале он говорит о бытии мира, говорит: в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. И что же всё-таки он имеет в виду, какую содержательную информацию до своих читателей он хочет донести? Какая мысль существует в его голове? Дело в том, что в ту эпоху, когда жил и действовал, умер и воскрес Господь наш Иисус Христос, и в ту эпоху, когда жил евангелист Иоанн, иудейская мысль была достаточно чётко отграничена от эллинистических традиций, и сама себя хранила от подобного рода влияний эллинской философии, ну по крайней мере в Палестине, откуда родом был евангелист Иоанн. И в этой мысли была некоторая, сейчас для нас мало понятная, но весьма важная идея, представление о том, что Бог без сомнения существует вне времени и пространства, и земля — подножие ног Его, это было вещью само собой разумеющейся. Но кроме этого, они думали о том, что существует некоторая воля Божия, или правда Божия, которая каким-то образом выражена, которую Бог выражает. Они говорили о том, что существует Премудрость Божия, скажем, литература мудрых Израиля, писавшаяся в межзаветный период, последние четыре столетия до Рождества Христова: притчи Соломоновы, премудрость Экклезиаст. Они буквально на каждой странице пользуются этим понятием, и говорят о том, что существует эта выраженная правда Божия, которая обращена к миру. Раввинистическая мысль нередко говорила о том, что сначала существует Премудрость Божия, выраженная словом Бога в Торе, Законе Моисеевом, и лишь затем созидается мир, в котором этой премудрости надлежит быть законом жизни и законом правды. Поэтому, скорее всего, евангелист Иоанн имеет в виду вот эту более или менее знакомую и понятную для образованных иудеев картину мира, в которой Бог являет свою волю, являет свою премудрость, произносит Своё слово, которое может и даже должно стать в этом мире законом жизни. И именно это, а не какое-то посредствующее начало эллинской философии имеет в виду пролог Евангелия от Иоанна. Это важно, потому что, знаете ли, в последние два-три столетия люди часто после этого первого стиха останавливались, прекращали читать Евангелие от Иоанна и говорили, что это, дескать, совершенно эллинистическая литература, которая никак не может обладать исторической достоверностью. Ещё даже в середине и второй половине 20-го века подобного рода точки зрения встречались среди вполне уважаемых, серьёзных исследователей. Но сегодня понятно, что, конечно, это малоосновательное представление. Скорее, здесь евангелист Иоанн пытается передать тем греческим языком, который ему доступен, некоторую вполне иудейскую богословскую мысль. И дальше он говорит о том, что это Слово, Которое исходит из глубины Бога. Он ведь всё-таки трезвомыслящий иудей, поэтому он не пытается вникнуть: что там под покровом тайны имеет место быть, до подобного рода странных научных поисков лет триста после Иоанна должно пройти. Он говорит, что есть Свет истинный, Который действительно, приходит в этот мир и даётся нам Богом. И те, кто Его принимают, становятся чадами Света. Он говорит о том, что это Самое Слово — то, в чём Бог выражает Свою волю об этом мире, то, чем Бог различает добро и зло, правду и ложь, жизнь и смерть. Вот это Слово Бога — Премудрость Бога, о которой раньше думали мудрые Израиля, становится плотью, становится человеком и обитает с нами. Для него, собственно говоря, этими словами описывается то, что коротко называется словом Пасха — прохождение Бога через мир. То Слово, Которое Самому Богу принадлежит, каким-то непостижимым образом связано с Ним, Которое, как потом будет писать Иоанн, и есть присутствие действия Самого Бога среди людей, приходит в этот мир. Это, действительно, очень важная вещь — не по случайности так вышло, что мы читаем этот отрывок из Евангелия на Пасху, а потому что он имеет самое прямое отношение к происходящему, к пасхальным событиям, потому что Бог вторгается в это мир абсолютно неспособный Его вместить. И ещё одна очень важная мысль, которую евангелист Иоанн обозначает здесь в самом прологе, в первых 18-ти стихах. Он говорит о том, что Тот, через Кого созидается мир, Тот, через Которого мир перестаёт быть хаотическим нагромождением чего-то, а становится, действительно, гармоничным, и стройным, и живым творением Божиим — Он приходит в мир, и мир Его не принимает. Пришёл к Своим, и Свои не приняли Его. Мир Его не познал. Для евангелиста Иоанна — это одна из очень важных тем, на которой он раз разом, шаг за шагом, может быть, почти в каждом фрагменте своего рассказа будет останавливаться. Он говорит о том, что не происходит автоматически принятие того Слова, Которое приходит в этот мир от Бога. Это, кстати, чрезвычайно важная вещь именно для иудейского контекста, иудео-христианского контекста середины первого столетия. Потому что уже вскоре после воскресения Господа Иисуса в 30-м году становится понятно, что это далеко не триумф, далеко не каждый человек, услышавший об Иисусе становится Его учеником, всё равно для этого необходим некоторый личный выбор. Тем, кто приняли Его, пишет Иоанн, Он дал власть быть чадами Божиими. Это тоже удивительная вещь, потому что, конечно, часто очень нам хочется, чтобы благая весть об Иисусе действовала сама собой помимо нашей воли и совести. И достаточно предпринять какие-нибудь механические действия для того, чтобы оповестить человечество о том, что Иисус родился, умер и воскрес, и дальше всё будет хорошо. Но на самом деле это далеко не так. Далеко не так. И всякая любая человеческая биография так или иначе обязательно находится в этой точке выбора, когда ты должен принять: либо согласиться, либо нет — это не происходит механически. Для евангелиста Иоанна это очень важная вещь, потому что в его время, в конце первого века, не только существуют иудеи, которые не приняли Иисуса, что в общем было и раньше, но уже к 90-м годам, после иудейской войны 60-70 гг., после событий 70-80 гг. первого столетия наблюдается такое уже радикальное очень противодействие христианам от иудеев. Имя Иисуса, действительно, становится знамением пререкаемым, поэтому важно, что каждый человек имеет некоторую свободу выбора перед лицом Слова, ставшего плотью. Вот, собственно говоря, видите, воля Божия о спасении людей. Свет, который приходит в этот мир, жизнь, которую ты можешь обрести, если ты этот Свет принимаешь, и необходимость личного выбора — вот то главное, о чём говорится в прологе. И это, повторяю, некоторое краткое оповещение об основных темах всего дальнейшего повествования. И ещё тоже необходимо обратить внимание на одну вещь, которая, может быть, у евангелиста Иоанна вообще ярче, чем у других новозаветных авторов, яснее видна — это последний стих пролога 18-й, где он говорит, что Бога не видел никто и никогда, и только единородный Сын, сущий в недре Отчем, вот Он являет нам Бога. Говорит всем своим повествованием, всем тем, что он вспоминает из сказанного и сделанного Иисусом, он свидетельствует, что в этом Человеке, о котором он знает очень много, вспоминает и показывает нам Его иногда уставшим, иногда ироничным, очень человечным. Но в Нём, кроме этих каких-то человеческих особенностей, Иоанн говорит, что он увидел, пережил, и многие другие тоже — присутствие Самого непостижимого Бога. Вот эта тайна присутствия непостижимого в Иисусе — это тоже одно из фундаментальных основных важнейших возвещений Евангелия от Иоанна. Дальше евангелист Иоанн рассказывает очень коротко об Иоанне Крестителе, почти не сообщая при это информации о том, кем же был Иоанн. Он говорит, что Иоанн свидетельствовал об Иисусе и к нему присылаются профессиональные верующие из Иерусалима, чтобы проверить, так сказать, его лицензию на проповедь и спрашивают его: ты кто такой, пророк, или Илия, или Мессия, и вообще какое ты право тут имеешь что-то проповедовать? Очень, кстати, поучительная вещь, потому что во времена, когда Иоанн пишет этот рассказ, уже видно, какой сокрушительный крах потерпела вся эта фарисейского типа религиозность. И видно, что ничего хорошего из иудеев, которые много мешали проповеди Христа в первом столетии — ничего путного не получилось. А про Крестителя что рассказывают? Что из среды, в которой он живёт и в которой он пишет, насколько можно судить, существовало много ещё отдельных людей и целых общин, которые были учениками, или последователями учеников Иоанна Крестителя. Он был очень известной личностью. И вот евангелист Иоанн пишет о том, что приходят к Иоанну Крестителю все эти иудеи, священники из Иерусалима и задают ему вопрос: кто ты такой, что ты делаешь? И мы видим, как Креститель отвечает на этот вопрос. Нам в первую очередь, конечно, бросается в глаза: глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу. В греческом Евангелии нет двоеточия, в оригинале пророка Исаии двоеточие должно стоять и стоит после слов: глас вопиющего: в пустыне, где ничего нет и ничто не живёт, приготовьте путь для Бога, Который будет возвращать нас к жизни, что, собственно, говорит цитируемое место пророка Исаии. Но, может быть, для рассказа об Иоанне Крестителе, для Евангелия не менее, если не более важно то, что Креститель говорит: стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете, и я недостоин развязать у Него ремень обуви. Потом ещё раз, говоря об Иисусе, Иоанн скажет тоже поразительную вещь: Ему должно расти, а мне умаляться. И, может, быть, в первую очередь величие Крестителя как личности, его пути перед Богом и значение, которое его служение имело для его собственных учеников и для христиан первого века — вот это указание: это Он, Иисус, Тот, Кого нужно слушать, о Ком нужно думать, рядом с Кем нужно умаляться. И дальше ученики Иоанна Крестителя, принято считать, что едва ли не половина апостолов, включая сыновей Зеведеевых, Иоанна и Иакова, и Андрея с братом его Симоном, Петром, и Филипп, и Нафанаил были учениками Иоанна Крестителя. И таким образом вокруг Иоанна Крестителя находились в Вифаваре. И Креститель показывает на Иисуса, говорит: вот Агнец Божий, Который берёт на Себя грехи мира. И дальше Креститель свидетельствует о том, что это не просто его человеческое мнение, но некоторым, не вполне поддающимся объяснению образом, Сам Бог указывает ему на Иисуса. Видите, здесь, в Евангелии от Иоанна, в отличие от рассказов Марка, Луки и Матфея, Креститель говорит о том, что Бог дал ему понять: когда ты увидишь Того, на Кого Дух сходит как голубь — это и есть Агнец Божий, это и есть Тот, Кто крестит Духом Святым. И Иоанн Креститель свидетельствует об этом своим ученикам. Надо заметить, что с точки зрения ситуативной, психологической понятности это более ясная и убедительная картина, чем тот, как правило из вторых рук, пересказ, который мы наблюдаем у всех трёх синоптиков. Да, Креститель, как бы отступает здесь в сторону, предоставляя ученикам своим возможность стать учениками Иисуса. Словом, поступком, действием своим он говорит: Ему должно расти, а мне умаляться. И тогда мы видим как один за другим, сначала Андрей, потом его брат, братья Зеведеевы приходят к Иисусу, и видите, мы говорили только что о необходимости личного человеческого выбора. Поэтому, практически каждый, приходя ко Христу, даже услышав слова Иоанна Крестителя: вот Агнец Божий, Который берёт грехи мира, тем не менее нуждается в том, чтобы познакомиться с Ним, узнать. Андрей даже задаёт Ему почти не относящийся к делу вопрос: где Ты живёшь? Понимаете, тебе только что сказали про этого Человека, что Он есть Агнец Божий, ну какая разница, где Он живёт? А дело опять таки в том, что дальше Иисус говорит: приходи и увидишь. И Андрей идёт, и в том месте, где Иисус, видимо, остановился, в Вифаваре, проводит с Ним целый день, и после этой встречи, после того, что происходило, как они разговаривали друг с другом, как он увидел Иисуса, он уже бежит за своим братом, и без особых сомнений говорит: мы нашли Мессию, что значит Христос. Мы нашли Того, Кто пришёл от Бога спасти мир. Мы нашли Того, Кто есть действительно Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира. Это выбор, который происходит в результате встречи. Ещё не раз мы в Евангелии от Иоанна столкнёмся, иногда в незначительных, каких-то второстепенных деталях с этим фактом: люди знакомятся с Иисусом, слушают Его, смотрят Ему в глаза, и результатом этого становится то, что они верят Ему. И, наконец, заключительная часть первой главы посвящена тоже отчасти загадочной истории, когда Иисус уходит из Вифавары, с того места, где Иоанн Креститель крестит, идёт обратно в Галилею, где живут многие из пришедших на Иордан креститься, обращается к Филиппу. Не будем даже на самом деле пытаться придумать, в чём состоял этот диалог. Евангелист рассказывает, что Иисус сказал Филиппу: иди за Мной, пойдём вместе. Да, может быть, у этого были достаточно простые причины. Может быть, это некоторое своеобразное призвание, но Филипп, как это тоже очень часто бывает с новообращёнными христианами — он не в состоянии удержать в себе то величие Света, которое Бог вкладывает в его сердце, бежит к своему знакомому, другу Нафанаилу и говорит: мы нашли Того, о Ком писали Моисей в законе и пророки, мы нашли Того, Кто пришёл от Бога, как Моисей. Потому что если вы вспомните, Моисей в законе писал именно это: пророка как меня воздвигнет вам Господь. И дальше знаменитые слова Нафанаила, который, узнав, что этот Человек, Иисус, о Котором, якобы, по мнению Филиппа и писали Моисей и пророки, вот Он происходит из какого-то совершенно заштатного городишки, поселения в 50 дворов, название которого было в те времена, буквально символом для Палестины самого ничего не значащего места. И весьма вероятно, что эти слова: из Назарета может ли быть что доброе — были поговоркой. Сегодня также есть у нас и в нашей стране какие-нибудь города, чьи названия тоже стали символом ничего не значащих поселений. И вот Нафанаил говорит: а что оттуда может быть вообще хорошего? Как я думаю, это знаменитое очень место, многие читатели знают, что Филипп на это отвечает: ну пойди и посмотри. Снова: пойди и посмотри, тебе много могут рассказать об Иисусе. Это, кстати, говоря, тоже очень поучительная вещь. Потому что сегодня современный человек чаще всего сталкивается с какими-то пересказами, чем с текстом Евангелия. И вместо того, чтобы пойти и посмотреть, начинает читать путанные тексты пропагандистского содержания, которые часто больше о Боге врут, чем рассказывают. И то, что Филлипп говорит Нафанаилу: пойди, посмотри сам — сегодня для нас это тоже чрезвычайно важная вещь. Почему Иисус называет Нафанаила израильтянином, мужем, в котором нет лукавства? Потому что в отличие от большинства, может быть, из нас, Нафанаил встаёт и идёт знакомиться, идёт выяснять, что же это за человек, Который так поразил его друга. И происходит некоторый загадочный диалог, где Иисус сообщает Нафанаилу нечто такое, что никому, кроме Бога и самого Нафанаила известно быть не могло. По традиционным толкованиям, свойственным большинству ранних христианских, да и современных тоже авторов, вероятно, в какой-то момент Нафанаил когда-то, будучи под смоковницей, молился, пережил что-то в своём сердце, какое-то прикосновение к жизни Божией, и никто не мог, кроме Самого Бога, быть ему свидетелем. Когда Иисус говорит Ему: Я видел тебя под смоковницей, дальше для Нафанаила, вероятно, становится всё на свои места, и он говорит: Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев. При этом, может быть, и не следует нам вкладывать в слова Нафанаила исповедание, скажем, Халкидонского свойства. Скорее всего, всё-таки оно не могло быть понятно христианам первого века, тем более непосредственным ученикам Иисуса, тем более в самом начале. Может быть, со временем в течение лет они постигают эту правду об Иисусе. Но так, действительно, бывает часто, когда человек произносит какие-то вещи, сам не до конца осознавая. И поэтому он говорит: Ты Сын Божий. И на самом деле за этими словами не только исповедание Иисуса тем Мессией, Который должен прийти от Бога, но и Чем-то большим. Вот эта способность Нафанаила изменить своё мнение, увидеть, узнать что-то об Иисусе, и принять Его как Господа, принять Его как Царя Израилева и пойти за Ним — это чрезвычайно важная вещь. У синоптиков на самом деле в рассказе о призвании апостолов мы не раз сталкиваемся именно с такой последовательностью событий.