Это интересно

В настоящее время приняты следующие названия нот: До, Ре, Ми, Фа, Соль, Ля, Си. Если вдуматься, то не понятно, почему именно этими слогами мы называем ноты, какой за ними кроется смысл? Давайте попробуем в этом разобраться.

В европейской музыке первоначально вместо привычных нам нот использовались невмы. В перевода с древнегреческого этот термин означает «дыхание». Каждый невм представлял собой определенный набор точек, запятых и черточек, которые показывали ход голоса и отдельные звуки. Невмы ставились над текстом в католических псалмах, но помогали лишь вспомнить известный мотив, не обозначая точную высоту звуков.

Современная музыкальная нотация восходит к трудам Гвидо д’Ареццо (Guido D’Arezzo (примерно 991 — 1033гг)), который начал записывать ноты в виде закрашенных квадратов на четырёхлинейном нотном стане. Названия же нотам Гвидо Аретинский дал, использовав слова гимна Святому Иоанну Крестителю:

Гимн Иоану Крестителю

Гимн “Ut queant laxis” был написан в виде кантус планус (ритмически ровное одноголосное пение, характерное для григорианского хорала) Паулусом Диаконусом (Paulus Diaconus), жившим во второй половине VIII века. Слова первой строфы гимна таковы:
Ut queant laxis
resonare fibris,
Mira gestorum
famuli tuorum,
Solve polluti
labii reatum,
Sancte Ioannes.
Что примерно можно перевести так: “Чтобы слуги твои голосами своими смогли воспеть чудные деяния твои, очисти грех с наших опороченных уст, о, Святой Иоан”.
Мелодия каждой строки текста начинаются на одну ступень выше предыдущей.

С лёгкой руки Гвидо Аретинского начальные слоги каждой фразы первой строфы превратились в названия нот, соответствующих по высоте этим слогам. Получилось ut, re, mi, fa, sol, la.

Уже год, как Григорий Перельман, доказавший теорему Пуанкаре, над которой бились десятки лет ученые со всего мира, отказался от присужденной ему премии в миллион долларов! Трудно сказать, что нас, обывателей, поразило больше: то, что наш ученый обошел всех других, или то, что он отказался от астрономических денег! Сразу же захотелось спросить: «Что за богач здесь чудит?!» Как выяснилось, Григорий Яковлевич живет в Санкт-Петербурге, в хрущевке, с мамой, фактически прозябает в нищете… Но его не интересует то, что интересует обыкновенных мужчин, — деньги, вино, женщины… Перельман никогда не был женат. Став «миллионером из хрущоб», он закрылся от всего света. Живет отшельником, изредка выходит с авоськой в магазин. Общается только с единицами приближенных. Не стрижется, не бреется, не стрижет ногти. Папарацци дежурили у порога его дома, но Перельман, едва заприметив «чужака», буквально давал деру. Добиться личной встречи с господином Перельманом не удалось еще ни одному журналисту. Сейчас в Америке вышла книга о Перельмане американской журналистки, которая… так и не сумела с ним встретиться, хотя и просиживала сутками возле его подъезда. Однако недавно одному счастливчику все же повезло. Он не только сумел пообщаться с великим математиком, но и… получил его согласие на съемки о нем художественного фильма! Мы поговорили с этим достучавшимся до сердца Перельмана человеком — исполнительным продюсером московской кинокомпании «Президент-фильм» Александром Забровским. А также с его разрешения публикуем фрагменты интервью Перельмана, которое тот дал кинокомпании.

С помощью знаний Перельмана мы научимся управлять Вселенной (кадр из фильма «Брюс Всемогущий).

Забровский: «Перельман — абсолютно нормальный человек» …На самом деле Александр Забровский — мой коллега. Профессиональный журналист, когда-то работал в Москве, а потом уехал в Израиль, где открыл свою студию независимых расследований. Параллельно занимается кино. Собственно, я и попросила в свое время Забровского заняться загадкой Перельмана, помочь взять интервью у гениального ученого. Мне показалось, что математик не очень доверяет российским СМИ. И Александр блестяще справился с задачей, более того, решил снимать о нем свой фильм. — Я специально приехал­ из Тель-Авива сюда для встречи с математиком, — рассказывает Александр. — Я знал, что он ни с кем не общается, но мы решили идти до конца. Я связался с еврейской общиной в Санкт-Петербурге. Через нее мы вышли сначала на маму Григория Яковлевича, оказав ей помощь. А потом мама поговорила со своим гениальным сыном, хорошо нас охарактеризовала. И Григорий Яковлевич доверился нам. Он сказал мне, что не общается с российскими журналистами из-за неуважительного к нему отношения. Например, в прессе его называют «Гришей». И эта фамильярность его обижает. Журналистов занимает: почему отказался от миллиона? Не стрижет ногти? А этот человек — философ, гений. Его интересуют глобальные проблемы… Григорий Яковлевич дал согласие сначала на встречу со мной. Я позвонил ему: «Григорий Яковлевич, хочу уточнить место встречи». «Сквер напротив Мариинского театра. В двенадцать часов у памятника Глинке». Григорий Яковлевич неспешно подошел, присел на скамейку… Сообщения, что по пятам за Перельманом бродят па парацци, сильно преувеличены. Никто его не караулил. Он спокойно, пешком пришел на место. Мы сидели у всех на виду, но никто нам не мешал, не подходил и не просил у Григория Яковлевича автограф. Мы замечательно поговорили. Он произвел впечатление абсолютно вменяемого, здорового, адекватного и нормального человека. Реалистичный, прагматичный и здравомыслящий, но не лишенный сентиментальности и азарта… Все, что ему приписали в прессе, будто он «не в себе», — полная чушь! Он твердо знает, чего хочет, и знает, как добиться цели. Мы проговорили с ним два часа кряду — необыкновенно интересный собеседник. Ему понравилось, что я интересовался не подробностями его бытовой жизни, а проблемами ученых вообще, в масштабе мира. Перельман дал согласие участвовать в написании сценария будущего фильма «Формула Вселенной». А также, возможно, включим фрагменты его интервью в фильм. Сам Григорий Яковлевич выразил желание сотрудничать с профессором Массачусетского университета Сильвией Назар. Мы вышли на Сильвию и заключили с ней контракт. Показали его Перельману. В общем, работа движется. Но не так быстро, как хотелось бы. Я отвечаю за поиск средств. Веду переговоры с Америкой на частичное финансирование фильма. В своем фильме, который мы делаем вместе с Перельманом, мы хотим рассказать о сотрудничестве и противоборстве трех основных мировых математических школ: российской, китайской и американской, наиболее продвинувшихся по стезе изучения и управления Вселенной. Американский ученый Гамильтон и российский Перельман сделали главное — нашли путь к пониманию формы нашей Вселенной. Фильм — о познании Вселенной и людях, ее познающих. Об этических «стандартах» в науке, о вынужденном конформизме ученых… На вопрос, почему Перельман отказался от миллиона, он ответил: мол, что такое миллион долларов для человека, управляющего Вселенной?

ФРАГМЕНТЫ ИНТЕРВЬЮ Перельман: «Я умею вычислять пустоты» — Григорий Яковлевич, еще школьником вы представляли СССР на математической олимпиаде в Будапеште. И взяли золотую медаль… — Готовясь к олимпиаде, мы пытались решать задачи, где непременным условием было умение абстрактно мыслить. В этом отвлечении от математической логики и был главный смысл ежедневных тренировок. Чтобы найти правильное решение, необходимо было представить себе «кусочек мира». — Не сложновато для школьников? — Если говорить об условных и безусловных рефлексах, младенец с рождения познает мир. Если можно тренировать руки и ноги, то почему нельзя тренировать мозг? — А не припомните ли какую-нибудь задачу той поры, казавшуюся неразрешимой? — Неразрешимой… Пожалуй, нет. Труднорешаемой. Так точнее. Помните библейскую легенду о том, как Иисус Христос ходил по воде, аки посуху. Так вот мне нужно было рассчитать, с какой скоростью он должен был двигаться по водам, чтобы не провалиться. — Вычисления оказались верными? — Ну если легенда до сих пор существует, значит, и я не ошибся. Здесь нет никакой особой загадки. Благодаря нашим учителям мы уже достаточно хорошо изучили топологию — науку, позволяющую понять свойства пространства и оперировать формулами, понимая их прикладное значение, что помогает добиваться быстрых и точных результатов. Кстати, я тогда не считал победу на олимпиаде каким-то знаковым событием — это был всего лишь один из многих этапов познания в любимой науке.

Григорий Яковлевич проживает с мамой (на фото), которая, как никто, его понимает…

Мог стать музыкантом — А вы знаете, что мне пришлось поломать голову, выбирая профессию? — Как же так? — Я имел право без экзаменов поступать в любое учебное заведение Советского Союза. Вот и колебался между мехматом и консерваторией. Выбрал математику… Мне сейчас очень интересно вспоминать студенческие годы. Мы так много успевали тогда… Процесс познания захватывал… Мы забывали о днях недели и времени года. — В двадцать с небольшим лет вы сказали новое слово в науке… — Никаких слов я не говорил… Просто продолжал исследовать проблемы изучения свойств трехмерного пространства Вселенной. Это очень интересно. — Пытались объять необъятное? — Совершенно верно… Только ведь любое необъятное тоже объятно. Диссертацию писал под руководством академика Александрова. Тема была несложной: «Седловидные поверхности в евклидовой геометрии». Можете представить себе в бесконечности равновеликие и неравномерно удаленные друг от друга поверхности? Нам нужно измерить «впадины» между ними. — Это теория? — Это уже практика. По какой орбите полетит космический корабль к созвездию Псов? Какие препятствия встретит на своем пути… Хотите еще проще? Стоит ли косить сено между тремя холмами? Сколько людей и машин для этого надо? Министерство сельского хозяйства, оказывается, ни к чему. Есть формула. Пользуйся. Считай. И никакие кризисы тебе не страшны. — А не схоластика ли это? — Это колесо, топор, молот, наковальня — все что угодно, но только не схоластика. Давайте разберемся. Особенности современной математики заключаются в том, что она изучает искусственно изобретенные объекты. Нет в природе многомерных пространств, нет групп, полей и колец, свойства которых усиленно изучают математики. И если в технике постоянно создаются новые аппараты, всевозможные устройства, то и в математике создаются их аналоги — логические приемы для аналитиков в любой области науки. И всякая математическая теория, если она строгая, рано или поздно находит применение. К примеру, многие поколения математиков и философов пытались аксиоматизировать философию. В результате этих попыток была создана теория булевых функций, названных по имени ирландского математика и философа Джорджа Буля. Эта теория стала ядром кибернетики и общей теории управления, которые вместе с достижениями других наук привели к созданию компьютеров, современных морских, воздушных и космических кораблей. Таких примеров история математики дает десятки. — Значит, каждая ваша теоретическая разработка имеет прикладное значение? — Безусловно. Для чего столько лет нужно было биться над доказательством гипотезы Пуанкаре? Попросту суть ее можно изложить так: если трехмерная поверхность в чем-то похожа на сферу, то ее можно расправить в сферу. «Формулой Вселенной» утверждение Пуанкаре называют из-за его важности в изучении сложных физических процессов в теории мироздания и из-за того, что оно дает ответ на вопрос о форме Вселенной. Сыграет это доказательство большую роль в развитии нанотехнологий. — Значит, «бодрые» «жизнеутверждающие» доклады «пионеров» этой отрасли… — Абсолютная чепуха и бессмыслица. Попытка построить дом на песке… Я научился вычислять пустоты, вместе с моими коллегами мы познаем механизмы заполнения социальных и экономических «пустот». Пустоты есть везде. Их можно вычислять, и это дает большие возможности… Я знаю, как управлять Вселенной. И скажите — зачем же мне бежать за миллионом?! КСТАТИ Перельманом интересуются спецслужбы мира Как нам рассказал представитель спецслужб, разведчики не выпускают из виду Перельмана. Причем интересуются им не только наши спецслужбы, но и других стран. Как объясняют, Григорий Яковлевич фактически шагает впереди сегодняшней мировой науки. Он постиг некие сверхзнания, помогающие понять мироздание. Наша Вселенная появилась во время взрыва. Фактически из точки. В точку ее и можно свести. Как это сделать — знает Перельман. И тут-то возникают новые вопросы и проблемы: а что будет, если его знания найдут практическое воплощение? Представляет ли собой Перельман, а точнее, его знания, угрозу для человечества? Ведь если с помощью его знаний можно свернуть Вселенную в точку, а потом ее развернуть, то мы можем погибнуть либо возродиться в ином качестве?! И тогда мы ли это будем?! И нужно ли нам вообще управлять Вселенной? Ведь мы и так уже наш земной шарик беспощадно загадили? Говорят, Перельман и сам понимает масштаб того, что он открыл. Он сам себя называет «человеком Вселенной». И, как говорят, опасается за свою безопасность. Ведь его умная голова, уже оцененная в миллион долларов, стоит гораздо больше! В прошлом году Перельман написал по почте Сильвии Назар, своей соавторше фильма «Формула Вселенной», что его американский учитель Гамильтон предложил ему навсегда переехать жить в Штаты… Когда он много лет назад в Америке вместе с Гамильтоном бился над загадкой Вселенной, у него уже была возможность остаться в Америке. Но он вернулся. На Родину, в бедность. И именно здесь на него снизошло озарение — сделал свое гениальное открытие… Нам небезынтересна жизнь и судьба нашего математика. И потому «Комсомолка» будет следить за событиями в его жизни.

канон

церковная поэма-гимн

Альтернативные описания

• правило, непреложное положение какого-нибудь направления, учения (книжное)

• армянский струнно-щипковый музыкальный инструмент

• в искусстве — совокупность худож. приемов и правил, считающихся обязательными в ту или иную эпоху, а также «образцовое» произведение

• гравитационная мощь предшественников

• канун (перс. ганун) струнный щипковый музыкальный инструмент трапециевидной формы, при игре кладется на колени. Распространен на Ближнем и Среднем Востоке. (этнографическое)

• музыкальный инструмент, тип трапециевидной цитры

• общепринятые, традиционные правила и положения какого-либо учения, церковные догматы и обряды и т. п.

• правило, положение какого-нибудь направления, учения

• свод положений, имеющих догматический характер

• священное Писание — книги Библии, признаваемые церковью боговдохновенными

• скала, отшлифованная ветрами моды

• стартовая площадка для взлета свободной фантазии

• форма многоголосной музыки

• церковное хоровое песнопение в честь святого или праздника

• церковная догма

• церковное хоровое песнопение

• это слово заимствовано греками из семитских языков, где оно означало «камыш, тростник», оно имело значения «отвес», «линейка для графления», «правило, норма», «мера, образец», а во множественном числе означало «таблицы»

• это слово на древнегреческом означало прямую палку, а в значении «правила, положения» оно встречается в области эстетических наук, искусства, логики, грамматики

• восточный щипковый музыкальный инструмент

• греческое «правило»

• правило учения

• церковное правило

• особая группа христианских песнопений в составе утрени

• типографский шрифт, размер кегля в 40 пунктов

• вид церковной поэмы-гимна

• музыкальная форма голосового пения

• большая хоровая композиция в православной церкви

• система стилистических и иконографических норм изображения

• церковные догмы

• церковные правила, догмы

• церковные правила

• непреложное положение

• форма церковного хорового пения

• форма голосового пения

• признанный состав Библии

• непереложное правило

• свод правил и положений

• церковная поэмагимн

• церковный догмат

• кружевной отворот на мужских шелковых чулках

• церковное правило, свод положений

• непреложное правило

• Непреложное правило

• Свод положений, имеющих догматический характер

• Струнный щипковый музыкальный инструмент

• Вид церковного гимна

• Совокупность книг Библии

• м. церк. установление апостолов, вселенских и поместных соборов, о вере и церковных обрядах. Кормчая книга содержит в себе каноны.. Церковная песнь, в похвалу святого или праздника церкви, читаемая или поемая на заутренях и вечернях. Типографское печатальные буквы, набор. Иногда говорится вместо канун. Канонный, к канону относящ. Канонник м. книга с церковными песнями, канонами. Канонщик, -щица, начетчик, грамотей раскольничий, читающий по домам каноны и псалтырь. Каноник, римско- католичический соборный священник. Канонища, римско- католическая монахиня. Канонист м. сведущий в церковном праве и бытописании. Канонический, относящ. к церковным правилам. Каноничество ср. звание или почет каноника. Канонизировать кого, признать святым, по римско-католической церкви. Каноназация ж. действие это

• общепринятые, традиционные правила и положения какого-либо учения, церковные догматы и обряды и т. п

• это слово на древнегреческом означало прямую палку, а в значении «правила, положения» оно встречается в области эстетических наук, искусства, логики, грамматики

• в искусстве — совокупность худож. приемов и правил, считающихся обязательными в ту или иную эпоху, а также «образцовое» произведение

• греческое «правило»

• Правило

Стихотворения святого Григория Богослова

Стихи о самом себе, в которых Св. Григорий Богослов скрытным образом поощряет и нас к жизни во Христе

Царь мой, Христос! Ты чистыми дланями служителя Твоего Моисея, крестообразно воздетыми на горе, низложил некогда губительную силу Амалика. Ты простертыми руками Даниила связал во рве страшные пасти львов и ужасные острия их когтей. Через Тебя, молящийся и во утробе зверя простирающий руки Иона, исшел из великого кита; и в ассирийском пламени трех мужественных юношей, как скоро воздвигли они длани, покрыло росоносное облако. Ты сам некогда ходил по кипящему морю, усмирял волны и силу ветров, извлекал из моря обуреваемых ветрами учеников; Ты разрешал от болезней и души, и телесные составы многих; как Бог, принявший на Себя естество человеческое, вступал в общение со смертными. И Богом был Ты от века, человеком же явился нам напоследок, чтобы после того, как Сам Ты стал человеком, меня сделать богом. Будь и ко мне милосердым Богом, Блаженный, и спаси меня! Будь и ко мне милосердым Богом, и прийди к зовущему прийди, милосердый Боже, подай мне руку и спаси меня, который стражду от брани, от зверей, от пламени, от ветров, и на небо только возвожу взоры! Ибо для меня и зверями, и свирепой волной моря, и плачевной бранию, и стремлением палящего огня – всем бывают злые люди, губители моей жизни, люди, которые всего более ненавидят любящих Бога, не боясь суда, угрожающего им впоследствии, не уважая и людей, отвращающихся от злочестивца. От них огради меня, Христе, и милостиво соблюди, покрыв Своими крылами! Удали от служителя Твоего, Царь, обременительные бедствия; да не возмущают ума моего такие заботы, какие мир и царствующий в мире возбуждают в жалких смертных, как ржа железо, уничтожая в них боговидный образ и лучшую часть человека обращая в нечто сродное плоти, чтобы не душа восторгала горе тяготеющую к земле плоть, но плоть низлагала на землю крылатую душу, оплодотворив злосчастную плотскими делами!

Для смертных двое есть врата страшной смерти. Одни источают из сердца мутный поток греха; у них всегда на уме дела вредоносные: плотоугодие, оскорбительная наглость, губительные замыслы; они, возлюбив свою участь и сами себя поощряя на всякое преступление, услаждаются грехом. Другие же чистыми очами ума видят Бога, отвращаются от наглости – этого порождения бесстыдного мира, живут без скорбей под сению плоти, ускоренными стопами попирают землю, с легкостью следуя за зовущим Богом и Духом, и воссияют впоследствии, как тайники сокровенной жизни Царя Христа, когда она явится в мире. Но и они, будучи данниками нужды, искушаются худыми терниями жизни, а злобный демон – враг для немощных смертных – измыслил из этого тысячи жал смерти, часто под благовидной личиной скрывая жалкую пагубу, чтобы уловить противоборствующего; он так же готовит гибельный конец людям, как уда в воде приносит смерть рыбам, которые, желая жизни, но поглощая только собственную свою пагубу, неожиданно привлекают уду в свою внутренность. И ко мне этот коварный, так как знал я, что он тьма, облекшись в прекрасную наружность, приступал в подобии света в надежде, что и я, возлюбивший добродетель, приближусь к пороку, когда и мой легкий ум увлечется в пагубу.

Меня не связало супружество – этот поток жизни, эти узы, тягчайшие из всех, какие налагает на людей вещество, как начало трудов. Меня не пленили прекрасные волны шелковых одежд; не любил я продолжительных трапез, не любил пресыщать прожорливое чрево – эту погибельную мать плотоугодия; не любил я жить в огромных и великолепных домах; не расслаблял я сердца музыкальными звуками, нежно потрясающими слух; меня не упоило негой роскошное испарение благовонных мазей. И серебро, и золото предоставлял я другим, которые, сидя над несметным богатством, любят предаваться заботам и не много находят для себя услаждения, но много труда. Для меня приятен кусок хлеба, у меня сладкая приправа – соль; а стол приготовлен без трудов, и питие трезвенное – вода. Мое лучшее богатство – Христос, Который непрестанно возносит ум мой ввысь, а не поля, засеянные пшеницею, не прекрасные рощи, не стада волов или тучных овец, не дорогие служители – один со мной род, но отделенный от меня древним мучительством, которое на рожденных одной землею (землею, или Богом) наложило двоякое именование – благородства и рабства, что подтвердил и недобрый закон. Ни к чему не нужны мне ничтожная честь, которая проходит скорее разливающегося дыхания, и скорогибнущая слава; не важно для меня получить от царя награды при Дворе; никогда не обольщало меня желание судейского места, на котором, заседая величаво, мог бы я высоко поднять вверх брови; не важно для меня иметь могущество в городах или между гражданами, предаваться самым лживым и ничтожным грезам, которые как приходят одна за другой, так и улетают, или хватать руками мимотекущий поток, как нечто твердое, ловить тень и сжимать ее руками, простирать длани к туману и осязать его. Таков человеческий род, таково и человеческое счастье: оно подобно самым неприметным следам корабля, которые нарезываются спереди и исчезают сзади! Одна слава была для меня приятна: отличаться познаниями, какие собрали Восток и Запад, и краса Эллады – Афины; над этим я трудился много и долгое время. Но и сии познания, повергнув долу, положил я к стопам Христовым, чтобы они уступили Слову великого Бога, Которое затмевает Собой всякую витиеватость и многообразное елово ума человеческого.

Но, избежав иного, не избежал я невероятного – вражды неприязненного, который с лицом дружелюбным строит мне козни. Откровенно поведаю всем мое бедствие, чтобы другие могли спастись от ухищрений пресмыкающегося зверя.

Ухаживая за родителями, которые обременены были старостью и жестокой скорбью, потому что из детей остался у них я один – слабая надежда, небольшое мерцание уже несуществующего великого светила, – ухаживая за родителями, думал я исполнить угодное Тебе и законам Твоим, Царь мой Христос; потому что Ты, Блаженный, даруешь детей смертным, чтобы имели в них помощь и ими, как жезлом, подпирали дрожащие члены. А из всех, которые чтут Тебя, мои родители особенно заботятся о благочестии, избегнув опасности скорбной жизни, они привязали корабль свой к Твоим чистым заповедям. Ты для них начало и конец. Матерь моя, наследовав от отцов богоугодную Веру, и на детей своих наложила золотую сию цепь. В женском образе нося мужественное сердце, она для того только касается земли и заботится о мире, чтобы все, и даже саму здешнюю жизнь, преселить в жизнь небесную, и на легких крыл ах воспарить ввысь. А родитель прежде, служа идолам, был дикой маслиной, но привился к стеблю маслины доброй и столько принял в себя соков благородного корня, что закрыл собой дерево, и многих напитал медоточными плодами, он сед волосами и вместе сед умом, приветлив, сладкоречив, это новый Моисей или Аарон, посредник между людьми и небесным Богом; непорочный внутренне, чистыми тайноводствия – ми и нашими жертвами, какие закалает ум, приводит он в общение смертных и великого бессмертного Бога. От такого родителя и от такой матери произошел я. Соревноваться им невозможно; а что соревнуются они друг с другом, это не тревожит меня. Заботясь о них и облегчая их труды, питал я ум свой надеждами, что делаю самое полезное дело, исполняю долг природы.

Но несомненно, что путь нечестивых исполнен пагубы, потому что и из доброго произошло для меня злое. Непрестанные и тяжкие заботы, день и ночь снедая душу и тело, низводят меня с неба к матери моей – земле. Во – первых, управлять служителями – подлинная сеть пагубы. Жестоких владык они всегда ненавидят, а богобоязненных бесстыдно попирают; к злым неснисходительны, добрым неблагопокорны, но на тех и на других дышат неразумным гневом. А сверх того надобно заботиться об имуществе, всегда иметь на плечах кесарево бремя, переносить сильные угрозы сборщика податей, потому что подать, возрастая с имением, унижает для людей цену самой свободы, а на устах лежат узы. Надобно проводить время среди волнений многолюдного собрания, близ высоких седалищ, с которых решаются людские распри, надобно выслушивать громкие возражения противника или по закону терпеть скорби в запутанных сетях. Вот бремя, вот труд! А злые берут преимущество перед добрыми; блюстители законов могут быть куплены той и другой стороной. И если злой имеет у себя больше достатка, то он и лучший. Кто же с такими людьми, без помощи Божией, избежит множества лжей и хитросплетений? Ибо необходимо или опрометью бежать и оставить все злым, или очернять свое сердце, подобно как приближающийся к этому дыханию истребительного огня носит на себе печальные знаки или пламени, или дыма. Но это еще сносно. Моя рана болезненнее. После того, как единокровный мой оставил жизнь, сколько я терпел и сколько надеюсь еще терпеть! Кто встретил неожиданные потери, тот не ожидает лучшего. При жизни брата и я имел некоторую славу у людей; богатство же или могущество никогда не волновало моего сердца. А как скоро он умер, один я терплю скорби и горести.

Из имения, каким владел брат, иное поглотила разверзшаяся земля, когда и сам он покрыт был развалинами Никеи, а иное демон предал расхищению руками негодных людей; только сам, заваленный обломками, избежал он смерти, потому что небесный Бог простер руку Свою над домом, в котором он находился. О, Кесарий мой – досточтимое имя – как утренняя звезда блистал ты тогда при дворе царском, занимая первое место по мудрости и кроткому нраву, имея у себя многих сильных друзей и товарищей; для многих изобретя тт ты лекарства от тяжких телесных недугов; многих своими благодеяниями избавлял от нищеты: но теперь ты умер и насытил многих псов, которые отовсюду обступили меня и лают; а из родных никто не помогает мне. Немногие меня любят, и те любят как враги; уважают, пока еще ничего не получили, а получив, ненавидят. Так с высокого развесистого дуба, порываемого усилиями ветра, и здесь и там, отовсюду вокруг похищаются ветви; так с обширного виноградника, у которого разрушена ограда, мимоходящие путники без милосердия собирают грозды, и единопасущийся в лесах вепрь наносит ему вред зубами. А мне – многослезный труд, нет сил в моей руке ни насытить, ни отогнать всех.

С тех пор, как в первый раз, отрешившись от житейского, предал я душу светлым небесным помыслам, и высокий ум, забрав меня отсюда, поставил далеко от плоти, скрыл в тайницах небесной скинии, осиял мои взоры светом Троицы, светозарнее Которой ничего не представляла мне мысль Троицы, которая с превознесенного престола изливает на всех общее и неизреченное сияние, Которая есть начало всего, что отделяется от превыспреннего временем, с тех, говорю, пор я умер для мира, а мир умер для меня. Я – дышащий мертвец, мое могущество – кончившаяся греза; моя жизнь в ином мире: я воздыхаю под дебелой плотью, которую мудрые прекрасно называют мраком ума. Отрешившись от здешней жизни, от омрачающего зрения, от всего, что, пресмыкаясь по земле, блуждает и вводит в заблуждение, желаю чище приникнуть в постоянное, чтобы не в смеси (как обыкновенно доселе) с неясными образами, которыми зрение даже самого острого ума вводится в обман, но чистыми очами видеть саму истину. Впрочем, сие возможно впоследствии; а здешнее – ничего не стоящий дым или прах для того, кто эту жизнь обменял на жизнь великую, жизнь земную – на жизнь высшую, жизнь скоропреходящую – на жизнь постоянную.

За сие – то и напали на меня все, не хотят отойти от меня, спеша как на готовую добычу. Увы, увы, мой Кесарий! И ты – горсть праха, ты, который отражал от меня все беспокойства, давал мне возможность избегать всякого бремени, почитал брата, как не почитал никто другой, уважал меня, как иной уважает любимого отца!

Но я не столько сетую о потере имущества, которое желал сделать общим достоянием нуждающихся, потому что и сам я здесь иноземец и скиталец и все предоставляю руке Всевышнего – подательнице благ; не столько сетую об обиде, ненавистной всякому смертному, хотя она и кроткого человека всего скорее может привести в гнев; не столько сетую об единокровных, которых скрывает от меня гроб, похитив преждевременно, когда они возбуждали удивление всех земнородных, сколько плачу о душе своей, ибо вижу, что эта прекрасная и великая царица, дщерь благородных Царей, изнемогает под тяжестью неразрешимых оков. Враги пленили ее силой оружия, подвергли трудному рабству; и она потупляет в землю печальные очи. Таково мое страдание; вот рана, которую ношу в сердце!

Есть древнее сказание, что если злая ехидна наложит зубы и нанесет губительную рану, уязвленный тому только охотно пересказывает о сем, в кого безжалостная ехидна со своим палящим ядом влила ту же пагубу, потому что такой только человек знает нетерпимость боли. Так и я поведаю о своем мучении только тем, у кого одинаковая со мной любовь, одинаковое страдание и подобная скорбь. Тот только примет рассказ мой с любовью, пожелает знать лучшие тайны слезящего сердца, кто, возжелав подать на рамена бремя креста и имея свою часть в огороде великого Царя, предпочитает путь прямой и сострадателен к падшим. Но я возбудил бы смех, рассказывая о своих горестях другим, особенно, в ком вера слегка напечатлелась на поверхности сердца, в чью внутренность не проникла крепкая любовь к Царю, кто живет на земле, помышляя единственно о том, что однодневно. Но да погибнут такие люди, потому что на всех: и на добрых, и на злых – равно изощряют они язык – эту уготованную стрелу!

А я не прекращу сетования, пока не избегнул плачевного порабощения греху, пока ключом ума не замкнул безумных страстей, которым жестокий сатана отверз ныне все входы, хотя они не имели ко мне доступа прежде, когда покрывала меня Божия рука и грех не имел поблизости такого вещества, которое бы легко и скоро воспламенялось, как солома от приближения огня не только возгорается, но раздуваемая ветром, образует высокий пламенный столп.

Мне надлежало бы прежде всего укрыть плоть свою в пропастях, горах и утесах; там, бегая от всего, от самой сей жизни, от всех житейских и плотских забот, живя один вдали от людей, носил бы я в сердце всецелого Христа, к единому Богу вознося чистый ум, пока не облегчила бы меня смерть, наступив вместе с исполнением надежд. Так надлежало бы! Но меня удержала любовь к милым родителям; она, как груз, влекла меня к земле; даже не столько любовь, сколько жалость – эта приятнейшая из всех страстей, проникающая всю внутренность и все составы костей, жалость к богоподобной седине, жалость к скорби, жалость к бесчадию, жалость к заботливости о сыне, с какой, непрестанно предаваясь сладостным трудам, трепещут за него, как за глаз своей жизни и как за обремененного печалями. Предметом его занятий были прежде книги, которые Дух начертал языком святых мужей, а также из доброго писания просиявшая благодать Духа и сокровенная польза, открываемая одним очищенным. Ему приятны были молитвы, воздыхания, бессонные ночи, ангелоподобные лики, которые, стоя на ногах, призывают Бога в псалмах и в песнопениях возносят к Нему сердца, из многих уст воссылая общие славословия. Ему приятны были – изнурение виновника зол – чрева, умерение смеха, неподвижность языка и очей, обуздание неистового гнева. А ум сдерживал блуждающую и всюду озирающуюся мысль, обращал же ее ко Христу небесными надеждами; ум стоял выше всего, возводя образ к Царю. И Богу угодно было такое стремление. Вместо богатства и несносного шума, который беспокоит меня в ночных сновидениях (потому что призраки ночи подобны дневным заботам), у меня перед очами было Божие сияние, пресветлое ликостояние и слава душ благочестивых. Но теперь в душе моей, которая прежде любила беседовать со всеми добродетельными, погибли все украшения, остались же внутреннее желание и безнадежная скорбь.

О сем плачу и не знаю ясно, что даст завтрашний день. Приведет ли меня Бог обратно к прежним правилам жизни, освободив от горестей и сняв с меня все бремя, или прежде, нежели увижу ясное небо, прежде, нежели приложен будет пластырь к ранам, изринет меня отсюда погруженным в скорби несчастливцем, который желает света после глубокой ночи? Тогда кто поможет сетующим напрасно? Здесь врачевство для людей; а напоследок все будет заключено.

«Вечерний гимн» святителя Григория Богослова

Святителя Григория (325–391) – пламенного защитника Православия, глубокого мыслителя, тонкого теолога – Вселенская Церковь единодушно стала именовать Богословом. Широкую известность ему принесли его 45 проповедей; фрагменты некоторых из них даже пелись как церковные песнопения. Однако святитель Григорий Богослов еще и великий церковный поэт.

Большая часть стихотворных сочинений была написана святителем в последние годы его земной жизни – после возвращения из Константинополя. Стихи посвящены не только богословским темам и нравственным поучениям. Особый раздел стихотворного наследия святителя – автобиографические сочинения: воспоминания, стихи, написанные на смерть друзей; наиболее известное из них – большая, в 1949 ямбических стихов, поэма «Pro vita sua».

О причинах, побудивших его обратиться к данной литературной форме, святитель пишет в сочинении «О стихах своих». Во-первых, стихотворная форма «воспитывает» автора, приучая, заботясь о мере, высказываться кратко. Во-вторых, святитель хотел дать любителям словесного искусства, особенно молодым, образцы душеполезной поэзии и отобрать пальму первенства в литературе у античных авторов, «неосторожное чтение которых приносило иногда дурные плоды». И в-третьих, это борьба с еретиками, прежде всего – аполлинарианами, которые составляли новые псалтири и стихи: «И мы станем псалмопевствовать, писать много и слагать стихи».

Стихотворения святителя Григория написаны в традициях античной метрики: гекзаметрами, пентаметрами и триметрами. Однако «Вечерний гимн», предлагаемый читателю, является исключением. Его стих – это семисложник, силлабо-тонический, близкий к современному.

По свидетельству святителя Иоанна Златоуста, этот гимн пелся за вечерним богослужением. Он стал, по сути дела, еще одним шагом к созданию византийской литургической поэзии.

В гимне развиваются дорогие для святителя Григория Богослова темы: единство Святой Троицы, творение мира, создание человека как «образа света», его просвещение и обожение, мировая гармония, аскетическая жизнь человека.

Перевод, максимально приближенный к оригиналу и по размеру, и по смыслу, сделан с древнегреческого языка по изданию «Patrologia Graeca». T. 36. Col. 511–514.

Вечерний гимн

Тебя благословляем,
Христе мой, Слове Бога,
От Света Безначальна
Ты Свет, Хранитель Духа,
Свет Тройческий в единой
Ты устрояешь славе.
И тьму Ты уничтожил,
И Свет во тьме восставил,
Да все творишь во свете.
И вещества движенья
Уставил Ты в порядке,
В благообразье ныне.
И разум человека
Премудростью и словом
Ты просветил, поставив,
Как светлости икону
Как горней, так и дольней.
Да в свете Свет он узрит
И станет свет всецело.
Светилами украсил
Ты свод небес великий
И повелел, чтоб мирно
Сменялись тьма ночная
И день, чтоб почитался
Закон любви и братства.
Ты ночью завершаешь
Труд многотрудной плоти,
Днем ставишь нас на дело,
Что для Тебя любезно,
Дабы, избегнув мрака,
До дня мы все достигли,
До дня, что неподвластен
Ужасной тьме зловещей.
И дай же сон легчайший
Очам моим усталым,
Да не замрет надолго
Язык, хвалы поющий,
Совоспевая силам
Небес, да не умолкнет
Твой раб, средь помышлений
Благих ко сну отыдя.
Пусть ночь не обличает
Дня скверных помышлений,
И пусть насмешки ночи
Не возмутят рыданья.
Но ум вне тела даже
Тебя да славит, Боже.
Отца и Сына, Духа
Святаго, Имже купно
Держава, честь и слава,
Во веки и в век века.