Обязательно ли испытывать радость от труда?

Радость труд приносит не всегда.

Труд, как таковое, если это не монотонное рытье траншей, обещает и удовлетворение и трудности, которые приходится преодолевать, а радость от неудач, которые будут, испытывать сложно 🙂 Конечно, результат, особенно положительные и даже удовлетворительный будет приносить радость, но будет ли он перекрывать трудности пути, не ясно, скорее даже — сомнительно, так как итоговый путь никогда не будет идеальным, а неудач всегда несколько на одну удачу.

Радость от самого процесса труда, конечно, будет иметь значение. Но для этого нужно или призвание или просто желание заниматься именно этим делом.

Посмотрите на спортсменов. Победа приносит радость, а вот путь — постоянные неуда, ошибки, боль и все это поддерживается только упрямством… Зарядка принесет радость, пробежка, а вот профессиональный спорт с тренировками до изнеможения — это ад. И каждый, кто занимается своим настоящим трудом имеет дело со своей гранью ада в больше или меньшей степени.

А уж если работу выбирали не по призванию, а для заработков, то радость будет лишь эпизодической, в моменты удач и после воплощения какой-то цели, для чего вся работа и затевалась. например, достаток.

Так что радость от труда испытывать совершенно не обязательно и большинству это не удается в принципе, даже если они занимаются любимым делом.

Именно для того было придумано хобби, которым мы можем заниматься когда захотим, в нужных пределах и где не зависим от сроков и даже результатов.

Опрос: Всего 5% россиян испытывают радость, вспоминая о работе

Как свидетельствуют результаты социологического исследования, труд для россиян – это «стабильность, карьера и обязанность»

Специалисты исследовательского центра портала Superjob, проведя социологический опрос на тему восприятия россиянами работы и реализованности в профессии, пришли к выводу, что труд, ассоциируясь у наших сограждан со стабильностью, почти не вызывает у них ощущения гармонии и радости.

По данным «Известий», большая часть респондентов назвали труд гарантией стабильности (47%), неотъемлемой частью карьеры (39%) и обязанностью (31%). Многие россияне воспринимают работу как долг (20%), возможность улучшать свое материальное благосостояние (28%), развиваться и добиваться успеха (19%).

Однако всего 4% опрошенных признались, что мысли о работе приносят им счастье. 3% назвали работу источником радости и гармонии. Небольшим оказался и процент тех, кто связывает труд со свободой (9%), порядком (9%) и достоинством (8%).

На вопрос о том, представители каких наций, на их взгляд, относятся к труду как к источнику счастья и радости, россияне больше всего называли бразильцев и итальянцев.

Ранее в результате другого опроса стало известно, что выбирают профессию один раз и на всю жизнь только четверо из 10 россиян. В основном это люди, которые при выборе руководствуются не мнением родственников или учителей, а собственным призванием и способностями.

Боги труда

«Труд никакой не позорен, позорно одно лишь безделье.» Гесиод

С живой природой человек встречается в труде. И каждая такая встреча тоже проходит под надзором внимательных богов. Первая такая встреча — охота: в старину она была делом жизни и смерти, средством спасения от опасных хищников. Потом, когда опасные хищники перевелись, стала утомительным, но приятным развлечением — с сетями, с собаками, с дротиками. Об охоте заботится молодая богиня — красавица Артемида: со свитою нимф она носится по чащам, помогает наносить удары по опасным зверям и уберегает от ударов тех, кто мал и слаб.

Она девственна и стыдлива, как неприкосновенная природа: охотника, нечаянно увидевшего ее нагой во время купания, она, говорят, превратила в оленя и отдала на растерзание его собственным псам. Кто пасет скот — коров или овец, — за теми присматривают два молодых бога: Гермес и Аполлон. Гермес будто бы сам когда-то привел к людям первое стадо: его иногда изображают молодым, но бородатым пастухом с ягненком на плечах. Аполлон же будто бы сам за какую-то вину служил пастухом у одного смертного царя, как человек, и знает, каково это — пасти стада: его иногда изображают в пастушеской шапке и с посохом, всегда длинноволосым и всегда безбородым.

Дикую землю зовут именем старой богини Геи, а землю вспаханную — именем младшей богини Деметры. Кто пашет землю, тот не забудет на каждом повороте плуга помолиться этой Матери-Земле Деметре. А какие в честь нее устраиваются благодарные праздники в городах! Кто растит виноградники, тот знает, что его работа — под попечением бога Диониса: этот бог несет в себе все живые силы природы, его можно видеть и в лугах, и в лесах, но виноград все-таки ему всего ближе. А самое дорогое для греков плодовое дерево — олива (их растят каждую в отдельной загородочке), оно под покровительством Афины-работницы, это ее дар людям.

Афина-работница учила женщин женским ремеслам. А все мужские ремесла были под присмотром огненного бога Гефеста. Его даже никогда не представляли в виде вольного огня — только в виде кузнеца. Он некрасивый и хромой: это потому, что кузнечное дело — сидячее и немного колдовское; он сидит в своей дальней подземной кузнице под каким-нибудь вулканическим островом, вокруг него — искусственные слуги, которых он сам себе и сковал, а может быть, вокруг него даже собираются под тайными именами темные рабочие боги — кабиры. Жертвы Гефесту редко приносили всем народом, чаще — товариществами мастеров, но делали это истово.

Еще одна мужская забота — торговля. Торговля — это обмен, а где обмен, там и обман. Обманщики тоже не остались без покровителя — это тот же молодой Гермес, только безбородый, в крылатом колпаке и в сандалиях с крылышками — знак быстроты и проворства. А бородатому Гермесу стоят статуи на перекрестках, где расходятся дороги и нужно выбирать. Потом, когда о богах стали рассказывать отдельные истории, на долю хитрого Гермеса среди них достались самые забавные, например, о том, как он украл коров у самого Аполлона.

Обобщающие задания по курсу орфографии

Упр.34.

Многочисленные врачи, среди которых был и небезызвестный приезжий профессор, вряд ли рассчитывали и предполагали, что их престарелый пациент, генерал в отставке, частенько не соблюдал ни диеты, ни установленного режима.

Лечащий врач, приходивший нежданно и непрошено в любое время дня, не раз советовал старику беречься и говорил: «Тем, что вы не лечитесь, вы сами увеличиваете свои недуги. Лечиться надо вовремя, пока болезнь вами не запущена. А то придет время — спохватитесь и прибегнете к нашей помощи, да поздно будет. Не знаю, удастся ли вам тогда вылечиться и выздороветь». Генерал на словах соглашался и сочувственно поддакивал, но наедине со своими сверстниками посмеивался и говорил, что врачи чересчур нянчатся с ним, что они уморят его бессчетным количеством лекарств. И в сегодняшний ветреный предыюньский вечер старик, накрывшись прорезиненным плащом и обмотав шею шерстяным кашне, ступая на цыпочках, чтобы не разбудить родных, вышел за калитку и пошел по аллее палисадника. Поравнявшись с некрашеной дощатой оградой, он повернул направо, к небольшому деревянному домику под черепитчатой крышей с пристроенным наверху скворечником. Сюда он наведывался чуть ли не ежедневно. Здесь жил его постоянный компаньон в вечерних прогулках, ровесник и друг, которого он в течение многих лет звал попросту Кузьмичом. В доме Кузьмича генерал всегда был желанным гостем. Через несколько минут друзья уже сидели на террасе и предавались воспоминаниям.

Они выросли в предместье приморского городка и были ровесниками. Городишко утопал в зарослях акаций, вишен и крыжовника. Дорожки в саду были аккуратно расчерчены и выровнены. Старожилы города не помнят ни снежных бурь, ни метелей, ни морозов. Лишь изредка, два-три раза в год, полчища разъяренных туч налетали с моря и городок сотрясался под ударами девятибалльного шторма. Деревья приклонялись к земле. Улицы как будто вымирали в эти тревожные часы, только кое-где из-за закрытых ставен блеснет огонек. Ребятишки любили после шторма пробираться мимо брошенных дач и кладбищенской ограды к морю. Ребятишки — искусные пловцы — саженками переплывали после шторма притихший залив и на другом берегу рылись в выброшенных волнами вещах. Среди них попадались стеклянные бутылки причудливой формы, куски полированного дерева, мотки смолёной проволоки, какая-то бечевка. Потом, не боясь ожогов, часами валялись под палящими лучами солнца. Таким и остался в памяти родной город: блистающее море, колышущиеся акации, колеблемые ветром пучки ковыля, ребячьи игры в зарослях бурьяна, в некошеной траве окрестных рощ и лугов.

Упр.35.

Уже довольно долго пробирались мы нехожеными тропами и неезжеными дорогами, стараясь до наступления темноты выбраться на асфальтированное шоссе. Погода была безветренна, только изредка чуть заметно шевелились ветви деревьев, колеблемые легким дуновением, доносившим пряный аромат свежескошенного сена. Вся левая сторона небосклона была освещена заходящим солнцем, а правая как будто занавешена поднимающимися в бездонную высь облаками. Слышался несмолкаемый птичий гомон, да откуда-то справа доносился скрип немазаной телеги и стук копыт подкованной лошади. Вскоре телега поравнялась с нами, мы стали рассматривать проезжающих.

Это были опаленные летним солнцем труженики, утомленные тяжелой работой Руки их были исцарапаны сучьями, ноги испачканы землей, но румяные лица были взволнованны и еще хранили энтузиазм прошедшего трудового дня. Они возбужденно рассказывали друг другу обо всем виденном и слышанном за день.

Телега скрылась, и снова наступила тишина, нарушаемая только шорохом придорожного конопляника да непрестанным щебетанием неугомонных птиц. Невдалеке бродят по скошенным лугам стреноженные лошади, хотя сено еще не везде убрано.

Но вот и долгожданное шоссе. Где-то рядом должна быть и лесная сторожка, заранее намеченная нами для ночевки. Виднеющаяся среди сосен ярко-зеленая крыша, крашенная масляной краской, избавила нас от долгих поисков. По выровненной и посыпанной гравием дорожке подходим к дому и стучимся в одну из приотворенных ставен «Что ж, хозяин, принимай непрошеных гостей», — шутливо говорит кто-то из нас. Мы входим в избу. При свете зажжённой керосиновой лампы мы видим, что хозяин наш -сорокашестилетиий мужчина с рыжеватыми волосами, стриженными в кружок и небольшими, но очень смышлеными глазами. Одет он в домотканую рубаху, холстинные штаны и мягкие сапоги.

Изба разделена дощатой перегородкой на две комнаты. Половина одной из них занята свежевыбеленной печью, на которой стоит глиняная квашня с замешенным тестом. В углу стоит небольшой деревянный стол, покрытый стираной полотняной скатертью.

В другой комнате располагается большая никелированная кровать, занавешенная ситцевым пологом. Некрашеные полы всюду чисто вымыты и тщательно проконопачены. В окно виден двор, уставленный поленницами дров.

Из-за перегородки вышел не замеченный нами ранее старик болезненного вида. На ногах у него, несмотря на лето, поношенные валяные

сапоги. Это, по-видимому, престарелый отец хозяина. Лицо его угрюмо и сосредоточенно. Вскоре на столе появились масленые блины, соленные в бочке огурцы, вяленая копчушка, стеклянная бутыль с клюквенным квасом, настоянным для запаха на смородинном листе. Мы с аппетитом принялись за еду.

Упр.36. 1.

Пахло разнотравьем, и было душно. 2. Он сиял здоровьем и свежестью и с удивительной легкостью вбежал на мостик. 3. Начните работать, и вы почувствуете радость труда. 4. Два-три прыжка — и зверя не стало. 5. Ты внемлешь грохоту громов, и гласу бури и валов, и крику сельских петухов и шлешь ответ. 6. Вот потянуло ветерком, и свежее вздохнула ночь. 7. Рабочие объявили забастовку, и их незаконно увольняют. 8. Прошло несколько лет, и обстоятельства привели меня в те самые места. 9. С вечера нет воды, и от этого еще тоскливей. 10. Север дышит ветром ночи и попынь колышет.

Упр.37.

1 Единственное, что у старика сохранилось, — это пуповина, связывающая его с прошлым. 2.

Один шаг назад — и он рядом с Пизанелло. 3.

Дэвид понял, что произошло с ним за истекшие два дня: ему дали возможность взглянуть на свое утраченное «я», и его заблуждение рассеялось. 4.

Когда он подъезжал к Иль-де-Франсу, небо, точно перекликаясь с его унылым настроением, покрылось тучами. 5.

Лето умерло, пришла осень, й с нею — конец зеленой растительности. 6.

Стало грустно, и подавленное состояние у него не проходило. 7.

Наконец он достиг предместий Парижа и, петляя по улицам, отвлекся от копания в себе. 8.

В Париж они с Бет не собирались заезжать, решив следовать прямо в Ардем, где находился коттедж их знакомого, а до него — еще целый день езды, и поэтому надо было где-то остановиться и передохнуть. 9.

Он принял душ и заставил себя перечитать наброски своей вступительной статьи к книге «Искусство Генри Бресли», пока его личные впечатления еще не утратил свежести, чтобы посмотреть что надо изменить, что добавить, на чем сделать упор. 10.

Он стал искать почтовую бумагу и нигде ее не обнаружил (в гостиницах такого типа останавливаются трлько на ночлег, и почтовой бумаги

здесь не водится). 11.

Он достал из чемодана блокнот и, положив перед собой, смотрел на него, не в силах написать что-нибудь. 12.

Так бывает с художником, который трудится над картиной, зная, что она плохая, и поэтому ему хочется уйти от нее. 13.

Рана заживет, корка отвалится, и кожа будет гладкой, как прежде.

Упр. 38.

1. Память человека есть лист белой бумаги: иногда напишется хорошо, а иногда дурно. 2. Дети — цветы жизни, но не давай им, однако, распускаться. 3. Главное — сделать себе не имя, а отчество. 4. Он знал, что душа — предрассудок, а все-таки она у него болела. 5. Ученье — свет, а неученых тьма. 6. Хитрость есть оружие слабого и ум слепого. 7. Слабеющая память подобна потухающему светильнику. 8. Писательство не искусство наживы. 9. Роса как жалости слеза, что набежала на глаза. 10. Лев — знак королей и президентов. Его одежда — источник разговоров для приятелей: то у него мальчишеский вид, то весьма представительный и богатый. Его суждения понятны, как и весь его стиль. Он блестящий хозяин дома, прекрасный семьянин. Мужчина-Лев не бездельник, он не гнушается тяжелой работы, однако ожидает признания и восхищения. Лев отличается гордостью, а самое большое удовольствие для него — это тешить свое тщеславие. Гордость, великодушие и властность есть наиболее характерные черты Львов. 11. Вдохновение как первая любовь, когда сердце громко стучит в предчувствии удивительных встреч. 12. Крик журавлей, усиленный гулкой звучностью сосновых стволов, — первая примета наступающей осени. 13. Этот остров, вставший поперек залива, — свидетель многих исторических событий. 14. Для тех, кто чувствует, жизнь — это трагедия. Для тех, кто думает, жизнь — это комедия.

Упр.39.

1. На картинах Левитана знакомые с детства вещи: стога сена, маленькие реки, одинокие золотые березы — изображены с любовью и печалью. 2. Лучше всего передана печаль прощальных дней, и сыплющихся листьев, и трав, увядающих в предзимнюю пору. 3. У великих мастеров литературы и живописи пышность красок и языка сменяется в зрелом возрасте строгостью и благородством. 4. Портреты предков, ордена, и оружие, и документы, и драгоценности — все воспитывало дворянского отпрыска «делателем» истории. 5. Мотоцикл закашлял, зачихал, стрельнул и сперва медленно, потом все быстрее и быстрее покатил по тряской дороге. 6. Лиственные деревья: осина, ольха, береза — еще голы. 7. Ни справа, ни слева, ни на воде, ни на берегу никого не было. 8. Как Пушкина, так и Лермонтова волновала тема назначения поэта и поэзии. 9. Утренние лучи пробуждали ее вечно молодую улыбку, зажигая на щеках яркий румянец и заставляя блестеть глаза.

Упр.40. 1.

Выехали на арбатскую площадь, проехали по Пречистенскому бульвару и, свернув направо, остановились на Сивцевом Бражке. 2.

Куры влезли на стол в саду и, толкая друг друга и переругиваясь, начали склевывать из тарелок гречневую кашу. 3.

Днем паутина летала по воздуху, запутывалась в нескошенной траве и пряжей налипала на весла, и на лица, и на удилища, и на рога коров. 4.

Она тянулась с одного берега Прорвы на другой и медленно заплетала реку легкими и липкими сетями. 5.

Последние птицы спрятались под стрехи, и вот уже больше недели, как никто нас не навещал: ни дед Митрий, ни Ваня Малявин, ни лесничий. 6.

Откинувшись в кресле, он смотрел на нас и, наверное, как и мы, отложив раскрытую книгу, думал о прочитанном, прислушиваясь к гудению дождя по тесовой крыше. 7.

Не отказывает же себе каждый из них в других удовольствиях: во вкусном обеде, в покупке нарядов, в посещении выставки. 8.

Откинувшись на спинку дивана и положив ноги на пуф, она читала вслух какой-то французский журнал. 9.

Я запомнил ее правильный, будто выточенный, овал лица, красивый рот и очень ясные серо-голубые глаза, казавшиеся еще светлее на фоне загорелой кожи и совсем не отрешенные, как во время чаепития. 10.

Прелестная погода, новые впечатления и, конечно, беспокойная и вместе радостная мысль о цели путешествия, к которой он приближался, — все создавало приятную иллюзию холостяцкой свободы.

Упр. 41.

1. Я так же, как и остальные, не в состоянии предугадать все грозящие нам опасности. 2. Демографический взрыв — явление чрезвычайно тревожное. 3. По подсчетам ученых-демографов, Земля через тысячу лет сплошь покроется людскими телами, прижатыми друг к другу. 4. Коля выкупался и, свежий, румяный, вскарабкался по обрыву. 5. Видна дорога к большому шалашу, усыпанная соломой, и сам шалаш. 6. Что-то родное виднелось в тумане, курившемся над прудом, и в молчании близкой ночи. 7. Благодушно настроенные, они утверждают, что демографический рост не опасен для землян. 8.

Театр вообще во всем мире относится к некоммерческой сфере, заведомо убыточной. 9. Леса, расположенные по обоим берегам реки,- это охотничьи угодья. 10. Осенняя погода, хмурая, с частыми до>кдями, не радовала нас. 12. Эта сумма, выданная только на варенье и равная нескольким студенческим стипендиям, поразила меня. 13. Для установления преступника была проведена опиравшаяся на последние достижения науки графологическая экспертиза. 14. Занятый решением этой волнующей загадки, я не заметил наступления сумерек.

Упр.42. 1.

Все граждане обоего пола записаны в аккуратные толстые книги, так хорошо известные Ипполиту Матвеевичу Воробьянинову, — книги загсов. 2.

Среди этого океана стульев, сделанных из ореха, дуба, ясеня, красного дерева и карельдкой березы, герои романа должны найти ореховый гамбсовский стул с гнутыми ножками, таящий в своем обитом английским ситцем брюхе сокровища мадам Петуховой. 3.

Посмотрев на темно-синий, украшенный знаками Зодиака циферблат Рязанского вокзала, путешественники заметили, что часы показывают без пяти десять. 4.

В комнате из мебели был только лежавший на четырех кирпичах матрац в красную полоску. 5.

Обед на двоих, съедаемый честно пополам в вегетарианской столовой «Не укради», вырывал из бюджета супругов тринадцать рублей в месяц. 6.

Ослабленный вечным потреблением мяса, организм не в силах сопротивляться инфекции. 7.

Человек, лишенный матраца , большей частью пишет стихи. 8.

В обивке и пружинах матраца таится некая сила, притягательная и до сих пор не исследованная. 9.

Пятнадцать тысяч любителей футбола, возбужденных молодецкой игрой сборной Москвы, принуждены продираться к трамваю сквозь щель, такую узкую, что один легко вооруженный воин мог бы задержать здесь сорок тысяч варваров, подкрепленных двумя осадными башнями. 10.

Мороженщик катил свой зеленый сундук, полный майского грома, боязливо косясь на милиционера; но милиционер, скованный светящимся семафором, был не опасен. 11.

Порыскав глазами, Ипполит Матвеевич увидел свисающие с потолка фанерные прямоугольники, выкрашенные в основные цвета солнечного спектра.

Упр.43.

1. Из ягод облепихи производят лекарственный препарат — облепихо- вое масло. 2. У него, сорокалетнего человека, навертывались слезы. 3. Этим летом я поехал в Тарусу — тихий городок на Ока. 4. За последние полгода у нас побывали главный колдун России Чудский, известная цели- тельница баба Нюра и «академик» Игнатенко. 5. Все, что связано с именем Леонида Якубовича, ведущего телепередачи «Поле чудес», вызывает интерес. 6. Белка ловко справляется с ее излюбленным кормом — орехами. 7. Как поэт, Пушкин не мог остаться равнодушным к красоте южной природы. 8. Со старшей дочерью, по имени Верочка, меня связывала долгая дружба. 9. Было начало июня — самое веселое время года. 10. Джулька и Тешка, черные королевские пудели, увидев друг друга, приветственно залаяли.

Упр.44. 1.

Кто он, розовощекий индивид, сидящий с салфеткой на груди за столиком и с аппетитом уничтожающий дымящуюся снедь? 2.

Это нормальный потребитель калорий и витаминов, тихий сорокалетний холостяк, служащий в госмагазине галантереи и трикотажа. 3.

Оставался самый томительный участок пути — последний час перед Москвой. 4.

Дом студентов-химиков давно уже был заселен людьми, имеющими к химии довольно отдаленное отношение. 5.

Тут вот рядом стоял скелет, собственность студента Иванопуло. 6.

Вдруг она заметила, что там переходят ее сегодняшние знакомые (а) — Бендер и его спутник (б), бритоголовый представительный старик. 7.

Белый мохнатый щенок с черными ушами — Чарли — лаял на лодку с берега и рыл песок. 8.

Мыши стаскивали в свои норы богатые запасы — забытые сухари и огарки, сахар и окаменелые куски сыра. 9.

Был конец ноября — самое грустное время в деревне. 10.

Шумел огонь, багровые отсветы дрожали на бревенчатых стенах и на старой гравюре — портрете художника Брюллова. 11.

Сложный узор — пышные розаны и маленькие хохлатые петухи — вспыхивал от синих пронзительных молний на занавесках. 12.

В этой деревушке жила со своим отцом(а) — лесным сторожем — девушка Настя (б), знаменитая в тех местах кружевница и красавица.

Руки и голова, или зачем нам труд

Хитро создан человек. Нет в нем ничего локального, отдельного, обособленного, но все друг с другом связано, включено в цельное единство.

Механистическое мировоззрение Нового времени разбирает человека на запчасти и занимается каждой частью в отдельности: отдельно образование, отдельно здоровье, отдельно дела амурные и т.д. А вот седая древность знала иные подходы.

Было людям, давно и всюду, известно, что, например, здоровье зависит не столько от питания, сколько от мыслей и воспитания. Что почки болят у труса, а печень – у завистника.

Связана в любом обществе религия с экономикой, хотя многие в упор этого замечать не хотят.

Связана культура с экологией. Короче, связано все со всем, и прослеживание этих тонких и сложных переплетений делает человека иногда испуганным, но со временем – рассудительным и осторожным.

Мне было и удивительно, и поразительно, и интересно узнать, что умственное развитие маленького человека напрямую зависит от мелкой моторики пальцев. То есть человечек будет неправильно, заторможено развиваться, медленно думать и плохо говорить, если пальчики его не будут вовремя научены застегивать пуговицы, лепить из пластилина, строить домики из кубиков.

Anluka, photosight.ru

Казалось бы, где пальцы? Где мозги? Где членораздельная речь? Что между ними общего? Но все переплетено и связано взаимной зависимостью.

Связь между руками и головой не прекращается и у взрослых. Монаху легче читать краткую молитву, перебирая четки. Работа пальцев – не каприз, а насущная необходимость. Монотонный труд часто может быть удобно соединен с молитвой, и человек может приспособить работу сердца и ума к чистке картошки или вскапыванию грядок. Любую беду легче пережить, трудясь. Это знали женщины, отправлявшие мужей на войну, терявшие сыновей. Не сойти с ума им помогал постоянный, часто нелегкий труд.

Можно вспомнить японцев, успокаивающих нервы перекатыванием в ладони гладких шариков. Можно вспомнить еще много кого… Но пора вернуться к кубикам, пуговицам и пластилину.

Наше время любит деньги, ценит мозги и пренебрегает потом и мускульными усилиями. Мускульные усилия «канонизированы» только в пространстве спортзала ради сексуальности и вечной молодости. В остальном, связь между физическим трудом и умственным развитием не прослеживается, не утверждается, не культивируется.

Юных дарований готовят к важным общественным ролям перекармливания их различными интеллектуальными продуктами. Лучшие учебные заведения, лучшие репетиторы, лучший подбор предметов и преподавателей. А у молодого поколения все равно все чаще в виде некоего родового признака наблюдается потухший взгляд, отвисшая нижняя челюсть, непомерные претензии к жизни и, одновременно, недетская усталость от нее. Плюс – заторможенная, бедная речь, достойная древнего каторжника, более смахивающая на арго по скудости словарного запаса.

Эти черты можно усмотреть и среди «мажоров», и среди простых. Эти черты «размазываются» по молодежи, поскольку дышат они, и дети бедных, и дети «припудренных», одним и тем же нездоровым воздухом современных господствующих идей.

Этот спертый мысленный воздух стоит разрядить и освежить молнией здравого смысла.

Вспышка! Ба-бах! Гром раскатов над головой. Присаживайтесь на корточки, слабонервные дети века 21-го, и креститесь от страха.

Гром прозвучал и в его раскатах явно звучит: «нужно трудиться!». Это и есть ионизирующие и освежающие слова. Нужно трудиться.

Трудиться нужно не потому, что труд из обезьяны сделал человека. У нас нет желания воскрешать марксову догматику и энгельсовский метафизический бред. Более того, мы знаем, что труд бесконечный, труд рабский, унизительный и изнуряющий иногда способен совершить обратное чудо, «анти-чудо». Он способен превратить человека в животное. Причем, скорее в животное вьючное, забитое, а не в обезьяну.

Труд нужен для того, чтобы радоваться. Ангел, при всей чудесности своего светлого существования, не может опытно познать радость плотника, держащего в руках своими руками добротно сделанную вещь, например, журнальный столик. Между тем радости ангельские — восторг славословий, сладость молитвы — в некоторой мере людям доступны.

s70001, photosight.ru

Да что говорить! Воплотившийся Господь держал в руках и долото, и рубанок. Одна эта мысль способна превратить работу в праздник. Итак, трудиться нужно, чтобы радоваться.

Вкуснее всего уха, сваренная из тобою же пойманной рыбы. Вкуснее всего помидор, сорванный с тобою вскопанной грядки. Меньше всего ты захочешь топтаться по клумбе, которую сам же разбил, или плевать на пол, который только что вымыл.

Труд дает радость и чувство ответственности. Адаму для того и была дана заповедь о возделывании сада, чтобы он, будучи царем, ощущал ответственность за свое царство.

Бить витрины и жечь чужие машины в едином стадном порыве может только то животное, которое ничего не сделало своими руками.

Это животное виновато не полностью. Вместе с ним виноваты те, кто вскормил и его, и еще целые поколения людей либеральной кашкой, социальными подачками, песенками про то, как человек хорош в своем естественном виде. А ведь он не хорош. Он дик. В нем дремлет животное пострашнее обезьяны.

Это животное завистливо, агрессивно, жестоко, похотливо. У этого животного бесовское мировоззрение. Ему ничего, как бесу, не жалко, потому что оно, как бес, ничего не создавало.

Они и радоваться не умеют, те, которые ничего не сделали своими руками. Их радость, если и есть, то она бесовски мрачна и требует ночного клуба, оглушающей музыки, наркотических грез. Она бесовская, эта радость. Она есть ад, который временно представляется раем. Временно, то есть, до попадания туда навеки.

«Мой дар убог, и голос мой негромок», — писал Баратынский. Мне нравятся эти стихи. Мой собственный голос тоже негромок, и им я все же пытаюсь уже давно кричать о том, что мы, христианская цивилизация 21-го века, по многим пунктам скатились ниже многих язычников. Опознав свои болезни, нам нужно учиться у всех, буквально у всех, кто только умнее, смелее, трудолюбивее нас. Так, законы Солона лишали человека права требовать на старости от детей помощи, если этот человек не научил детей никакому ремеслу.

Слушайте, христиане, и не говорите, что вы не слышали. В древнем мире не давали пенсий. Стариков кормили дети, а если дети не были родителями приготовлены к жизни, то старики умирали голодной смертью, и это считалось справедливым.

Примерьте на себя этот античный пиджачок. Это полезно. Представьте, что ваша старость напрямую будет зависеть от плода вашего чрева. Ничему вами не наученный, ваш отпрыск никого, в том числе и вас, не накормит, никому не поможет. Он будет безрадостен и бесполезен. Он будет злобен, завистлив и жесток. И это не теория, которую еще предстоит доказать. Это – реальная жизнь миллионов людей, отравленных ложными идеалами.

Один человек сказал мне однажды, что самые главные предметы в школе — это труд, физкультура и литература. Есть в этих словах известное преувеличение, натяжка. Но есть в них и изрядная доля правды, вернее – указатель верного направления движения.

Двигаться нужно в сторону пользы и радости, в сторону усталости, смешанной со счастьем.

Двигаться нужно в сторону умножения полезных навыков, в сторону неприхотливости и довольства малым, в сторону труда умственного и труда физического.

Это нужно, чтобы не коптить небо, не есть хлеб даром, не воровать, но быть способным на помощь.

Это нужно, чтобы исполнить заповеди. Чтобы знать, что такое радость, в конце концов. Ведь улыбаться светлой улыбкой может только тот, кто умеет петь хорошие песни. А поется лучше всех тому, кто умеет трудиться, раз за разом со лба вытирая ладонью пот.

Человек хитро создан, и все в нем связано.