Леонтьев К. Н

Византизм и славянство

Глава I. Византизм древний

Что такое византизм? Византизм есть прежде всего особого рода образованность или культура, имеющая свои отличительные признаки, свои общие, ясные, резкие, понятийные начала и свои определенные в истории последствия.

Славизм, взятый во всецелости своей, есть еще сфинкс, загадка. Отвлеченная идея византизма крайне ясна и понятна. Эта общая идея слагается из нескольких частных идей: религиозных, государственных, нравственных, философских и художественных.

Ничего подобного мы не видим во всеславянстве. Представляя себе мысленно всеславизм, мы получаем только какое-то аморфическое, стихийное, неорганизованное представление, нечто подобное виду дальних и обширных облаков, из которых по мере приближения их могут образоваться самые разнообразные фигуры. Представляя себе мысленно византизм, мы, напротив того, видим перед собою как бы строгий, ясный план обширного и поместительного здания. Мы знаем, например, что византизм в государстве значит — самодержавие. В религии он значит христианство с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и расколов. В нравственном мире мы знаем, что византийский идеал не имеет того высокого и во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой, которое внесено в историю германской феодализмом; знаем наклонность византийского нравственного идеала к разочарованию во всем земном, в счастье, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к полному нравственному совершенству здесь, долу. Знаем, что византизм (как и вообще христианство) отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие народов; что он есть сильнейшая антитеза идее всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства. Византизм дает также весьма ясные представления и в области художественной или вообще эстетической: моды, обычаи, вкусы, одежду, зодчество, утварь — все это легко себе вообразить несколько более или несколько менее византийским. Византийская образованность сменила греко-римскую и предшествовала романо-германской. Воцарение Константина можно считать началом полного торжества византизма (IV век по Р. X.). Воцарение Карла Великого (IX век), его венчание императорское, которое было делом папства, можно считать первой попыткой романо-германской Европы выделить резко свою образованность из общевизантийской, которая до тех пор подчиняла себе, хотя бы только духовно, и все западные страны…

Именно вслед за распадением искусственной империи Карла все яснее и яснее обозначаются те признаки, которые составят, в совокупности своей, картину особой, европейской культуры, этой в свое время новой всемирной цивилизации. Начинают яснее обозначаться будущие пределы позднейших западных государств и частных культур Италии, Франции, Германии, близятся крестовые походы, близится цветущая эпоха рыцарства, феодализма германского, положившего основы чрезмерному самоуважению лица (самоуважению, которое, перейдя путем зависти и подражания сперва в буржуазию, произвело демократическую революцию и породило все эти нынешние фразы о беспредельных правах лица, а потом, дойдя до нижних слоев западного общества, сделало из всякого простого поденщика и сапожника существо, исковерканное нервным чувством собственного достоинства). Вскоре после этого раздаются и первые звуки романтической поэзии. Потом развивается готическое зодчество, создается вскоре католическая поэма Данте и т. д. Папская власть растет с того времени.

Итак, воцарение Карла Великого (IX век) — вот приблизительная черта раздела, после которой на Западе стали более и более выясняться своя цивилизация и своя государственность.

Византийская цивилизация утрачивает с этого века из своего круга все обширные и населенные страны Запада, но зато приобретает своему гению на Северо-Востоке югославян, а потом и Россию.

Века XV, XVI, XVII суть века полного расцвета европейской цивилизации и время полного падения византийской государственности на той почве именно, где она родилась и выросла.

Этот же самый XV век, с которого началось цветение Европы, есть век первого усиления России, век изгнания татар, сильнейшего против прежнего пересаждения к нам византийской образованности посредством укрепления самодержавия, посредством большего умственного развития местного духовенства, посредством установления придворных обычаев, мод, вкусов и т. д. Это пора Иоаннов, падения Казани, завоеваний в Сибири, век постройки Василия Блаженного в Москве, постройки странной, неудовлетворительной, но до крайности своеобразной, русской, указавшей яснее прежнего на свойственный нам архитектурный стиль, именно на индийское многоглавие, приложенное к византийским началам. Но Россия по многим причинам, о которых я не нахожу возможным здесь распространяться, не вступила тогда же в период цветущей сложности и многообразного гармоничного творчества, подобно современной ей Европе Возрождения.

Скажу лишь кратко. Обломки византизма, рассеянные турецкой грозой на Запад и на Север, упали на две различные почвы. На Западе все свое, романо-германское, было уже и без того в цвету, было уже развито, роскошно, подготовлено; новое сближение с Византией и через ее посредство с античным миром привело немедленно Европу к той блистательной эпохе, которую привыкли звать Возрождением, но которую лучше бы звать эпохой сложного цветения Запада; ибо такая эпоха, подобная Возрождению, была у всех государств и во всех культурах, эпоха многообразного и глубокого развития, объединенного в высшем духовном и государственном единстве всего или частей.

Такая эпоха у мидо-персов последовала за прикосновением к разлагающимся мирам, халдейскому и египетскому, т. е. эпоха Кира, Камбиза и особенно Дария Гистаспа, у эллинов во время и после первых персидских войн, у римлян после пунических войн и все время первых кесарей; у Византии во времена Феодосиев, Юстиниана и вообще во время борьбы противу ересей и варваров, у нас, русских, со дней Петра Великого.

Соприкасаясь с Россией в XV веке и позднее, византизм находил еще бесцветность и простоту, бедность, неприготовлен-ность. Поэтому он глубоко переродиться у нас не мог, как на Западе, он всосался у нас общими чертами своими чище и беспрепятственнее.

Нашу эпоху Возрождения, наш XV век, начало нашего более сложного и органического цветения, наше, так сказать, единство в многообразии, надо искать в XVII веке, во время Петра I или, по крайней мере, первые проблески при жизни его отца. Европейские влияния (польское, голландское, шведское, немецкое, французское) в XVII и потом в XVIII веке играли ту же роль (хотя и действовали гораздо глубже), какую играли Византия и древний эллинизм в XV и XVI веках на Западе. В Западной Европе старый, первоначальный, по преимуществу религиозный византизм должен был прежде глубоко переработаться сильными местными началами германизма: рыцарством, романтизмом, готизмом (не без участия и арабского влияния), а потом те же старые византийские влияния, чрезвычайно обновленные долгим непониманием или забвением, падая на эту, уже крайне сложную, европейскую почву XV и XVI веков, пробудили полный расцвет всего, что дотоле таилось еще в недрах романо-германского мира.

Заметим, что византизм, падая на западную почву, в этот второй раз действовал уже не столько религиозной стороной своей (не собственно византийской, так сказать), ибо у Запада и без него своя религиозная сторона была уже очень развита и беспримерно могуча, а действовал он косвенно, преимущественно эллино-художественными и римско-юридическими сторонами своими, остатками классической древности, сохраненными им, а не специально византийскими началами своими. Везде тогда на Западе более или менее усиливается монархическая власть несколько в ущерб природному германскому феодализму, войска везде стремятся принять характер государственный (более римский, диктаториальный, монархический, а не аристократически областной, как было прежде), обновляются несказанно мысль и искусство. Зодчество, вдохновляясь древними византийскими образцами, производит новые сочетания необычайной красоты и т. д. У нас же со времен Петра принимается все это уже до того переработанное по-своему Европой, что Россия, по-видимому, очень скоро утрачивает византийский свой облик.

ВИЗАНТИЗМ К.Н. ЛЕОНТЬЕВА КАК РУССКАЯ ИДЕЯ

Марков Роман Станиславович

студент 4 курса, Исторический факультет ЛГПУ,

РФ, г. Липецк

Беляев Дмитрий Анатольевич

научный руководитель, канд. филос. наук, доцент кафедры философии ЛГПУ

РФ, г. Липецк

Проблема национальной идеи в России остаётся актуальной на протяжении многих лет. Крупнейшие русские мыслители и политики прошлого и настоящего посвятили свои работы этой теме, что объясняет всеобъемлющее разнообразие концепций. Споры же о приоритетном пути развития не потеряли своей остроты и сегодня.

Византизм К.Н. Леонтьева можно назвать ключевым для понимании русского консерватизма и магистральных вопросов русской идеи, в чём и заключается его важность и востребованность сегодня.

Формирование проблемного поля византизма как национальной идеи началось задолго до Леонтьева. Основанием ему стала теория официальной народности, триада Уварова, провозглашённая в 1833 г. министром народного просвещения С.С. Уваровым, заключавшаяся в православии, самодержавии и народности. Продолжением в 1830–1850 гг. были течения западничества и славянофильства. В эпоху Великих Реформ, несмотря на общую либерализацию общества, обозначились консервативные учения, главным образом панславизм Н.Я. Данилевского, повлиявшие на рождение византизма как целостной концепции .

Леонтьев в своём программном труде «Византизм и славянство», написанном в 1875 г., обозначил основные постулаты данного учения. Трудившийся долгие годы на дипломатической службе в Османской империи, он наблюдал взаимоотношения турецкого и греко-славянского населения, непосредственных наследников Византии, особенности их культуры и политики. Рассуждая о грядущих исторических перспективах, Леонтьев пришёл к идеи византизма, которая должна воплотиться в русской идее.

Следуя теории культурно-исторических типов Данилевского, Леонтьев выделяет отдельно Византийскую цивилизацию и её базис, византизм древний, состоявший из совокупности религиозных, государственных, нравственных, философских и культурных идей – многообразия в единстве .

Проникновение византизма древнего в Россию произошло одновременно с принятием христианства, параллельно принеся и государственную модель Восточной Римской империи. Всецело закрепиться на русской почве древнему византизму не удалось в силу молодости Древней Руси и последующего распада государства, однако он оставил заметный след в русской культуре и искусстве того времени, заложив будущую траекторию развития страны .

С гибелью Византийской империи в XV в. перестал существовать и сам древний византизм, однако его осколки разлетелись по всей Европе. На Западе это обозначилось ярким культурным всплеском – эпохой Возрождения. В России же византизм укоренялся на протяжении трёх столетий, что в итоге завершилось возникновением Российской империи. С того момента, как византизм полностью слился со славянской культурно-политической структурой, можно говорить о существовании собственно русского византизма, а Россию считать полноценной продолжательницей Византийской цивилизации .

Анализируя свою современность, Леонтьев констатировал заметное ослабление византийских начал в России, а общемировую ситуацию вообще считал близкой к катастрофе: в антитезу сословному многоликому славяно-византийскому миру усиливались либерализм и эгалитаризм на Западе, постепенно заменявших многообразие безликими штампами. Процесс же европейского прогресса расценивался как упрощение структур по отношению к более сложным, как угасание общества.

Опасаясь возможных последствий столкновения с либеральными космополитизмом, Леонтьев выступал за уникальный, ни с чем не сравнимый исторический путь России, первоосновой и движущей силой которого является русский византизм, равнозначный русской идее. Византийские элементы, фактически соответствующие уваровской триаде, он трактовал заметно иначе. Чтобы уберечь себя, Россия должна опереться на консервативную государственную власть в форме самодержавия, для того же ей необходима независимая мощная православная церковь. В качестве нравственных скреп общества должны выступить крепкая традиционная семья с чертами патриархальности и многообразная, взаимосвязанная и самосовершенствующаяся культура, т.н. цветущая жизнь. Подобной культурой также обуславливалась необходимость в сословном обществе . Суть же всей национальной идеи сводится к созиданию .

Говоря о национальной идентичности, под понятием «русское» философ подразумевал всё, каким-либо образом соотносимое с Россией, а национализм Леонтьевым отвергался по ряду причин. Во-первых, православие, одна из основ византизма, не приемлет этнофилетизм, во-вторых, узкий политический национализм легко становится орудием спекуляций, необратимо ведущих к упрощению структур и гибели народа и государственности. Единственная приемлемая форма национализма – культурный, основанный на общности религии, нравов и др. аксиологических ориентиров . Для России это равнозначно одному из догматов византизма, многообразию в единстве: так, состоя из сотни разных самоценных этносов российский народ являет собой единое целое.

Решая вопрос о союзниках России, Леонтьев подчёркивал, что страна, подобно свой прародительнице, обречена на одиночество, что, однако, никак не скажется на её могуществе и роли в мире. Сотрудничество с Европой и Западом отвергалось в силу опасности и несоотносимости либерального «культа всеобщего благополучия» и демократии с русским миром. Дружба со славянскими и восточными странами может стать охранительным средством от революций и социальных бедствий, но Леонтьев осознавал недолговечность побратимости русских и южных славян, а после русско-турецкой войны от идеи союза с Османской империи пришлось вынужденно отказаться .

Будущее России, по мнению Леонтьева, неизбежно связано с глобальными цивилизационными потрясениями, которые возможно избежать, если «подморозить» начавшую «гнить» Россию. Однако мыслитель был настроен пессимистически: видя современную ему действительность, он не верил в возрождение византизма и пророчил победу социализма в виде «грядущего рабства» , «корпоративного принудительного закрепощения человеческих обществ» , который вслед за Россией охватит многие страны Европы.

Оценки философии Леонтьева были неоднозначны как при жизни, так и после смерти автора. Сторонники отождествляли его со славянофилами и Данилевским, хотя сам мыслитель достаточно скептически относился к их учениям. Предметом атак противников Леонтьева являлась его явно консервативная позиция. Так С.Н. Трубецкой называл философа апологетом «реакции и мракобесия» , а идеи византизма, – «мертвенными и отжившими» , «чудовищной, болезненной утопией» . Современный публицист А.М. Малер критикует леонтьевкую концепцию за идеализацию Византии, бессистемность византийской теории и грубо потребительское отношение к православию как к культурному атрибуту .

Взвешенно рассмотреть византизм попытался Н.А. Бердяев. По его мнению Леонтьев, «философ реакционной романтики» , в своих суждения о российских реалиях был близок к Чаадаеву, а в идеях византизма – выше всех славянофилов . Однако, несмотря на положительные оценки личности, Бердяев резко критикует многие положения его концепции.

После своего ухода Леонтьев не оставил ни учеников, ни прямых последователей, и, возможно, его имя и идеи были бы забыты, однако две революции 1917 г. и все последовавшие события, практически уничтожившие российскую государственность, стали фактическим воплощением печальных пророчеств философа. Позже Бердяев писал, что Леонтьев «провидит не только всемирную революцию, но и всеобщую войну. Он предсказывает появление фашизма. Он жил уже предчувствием катастрофического темпа истории» .

Советское государство удивительным образом явило собой прогнозируемую Леонтьевым модель социализма. Под новым рабством легко угадывается мощный идеологический гнёт, а под корпоративным закрепощением – характерный для советского общества коллективизм. И действительно, такой социализм распространился из России, но не только в Европе, но и далеко за её пределами.

Ретроспективно рассматривая СССР, в его политической модели можно распознать отдельные компоненты византизма, например, мощное государственное руководство, схожее с имперской структурой. Но, возможно, именно целенаправленное подавление других византийских элементов, таких как притеснение церкви и искусственная «уравниловка», спровоцировало цивилизационную катастрофу внутри страны.

На рубеже XX–XXI вв. с крахом Советского Союза вновь обозначилась проблема будущего России. Изначально встал вопрос о формировании новой идентичности, государственного и национального самосознания. Вместе с тем деградация евразийских политических структур заставила задуматься о новом устройстве России. Исторически сложившийся имперский тип российской государственности вступил в конфликт с насаждаемыми либерально-демократическими изменениями 1990-х гг. .

Ещё одним кризисным явлением того же порядка стало усиление сепаратистских настроений в последнее десятилетие XX в., сменившихся националистическими в 2000-х гг., которые повлекли за собой многие межэтнический конфликты внутри многонациональной страны. Предостережение Леонтьева о пагубности таких волнений стали очевидны относительно недавно, из-за чего определённая степень опасности сохраняется по сей день .

Однако необходимо отметить и положительные сдвиги. Так, видя события последних лет, в частности, усиление международных позиций России, воссоединение с Крымом в марте 2014 г. и последовавший небывалый патриотический подъём, можно сделать предположение о возрождении византийских начал нашей страны, а равно этому и об усилении государственности, РПЦ и гражданского общества. Следовательно, более чем реальным становится восстановление прежнего величия Российского государства в рамках новой исторической реальности.

Таким образом, анализируя учение К.Н. Леонтьева, становится очевидно, что византизм – вневременное явление русской национальной идеи, воплощённое в имперском типе российской государственности. Сквозь призму византизма воспринимается прошлое страны, создаётся настоящее и видятся перспективы будущего России.

Список литературы:

ВИЗАНТИЗМ

ВИЗАНТИЗМ

концепция особого типа отношений между Церковью и государством, где Церковь и государство не противостоят друг другу, а напротив взаимодополняют, помогают друг другу в ходе достижения согласия (гармонии) и сотрудничества (синергии). При этом свобода и самостоятельность каждого в его собственной области не отменяется. Термин в этом смысле был впервые употреблен К. Леонтьевым, хотя идею согласия (симфонии) Церкви и государства, которые должны сосуществовать в полном согласии, развивалась многими мыслителями и до К.Леонтьева. Область Церкви—дела божественные, небесные, а государства—земные, человеческие. Государство постоянно вспомоществует Церкви в сохранении чистоты веры, церковных канонов, самого института священства и священничества. Церковь же в согласии с государством направляет и ведет общественную жизнь по путям, угодным Богу. В таком понимании Церковь и государство—это два различных проявления одного и того же органического целого. Эти идеи развиты в «Эпанагоге»—введении в свод законов, изданном в кон. 9 в. императором Василием I Македонским, Которое, до конца Византийской империи, останется как бы «основным законом» об отношениях Церкви и государства. «Эпанагога» также исходит из того, что власть императора и патриарха, «величайшие и необходимейшие части государства», имеющие каждая свой круг обязанностей. Их единство уподобляется единству человека, состоящего из души и тела; каждой природе соответствует управляющая его власть: императора—телом, патриарха—душой. Утверждается таинство и в то же время цельность и двухсоставная природа человека и единство Церкви и государства. Т. о. идея «симфонии» власти императора и Церкви переходит в антропологию, в Боговоплощение, в постулат веры о «неслиянности и неразделенности» сфер бытия. Этот догмат Боговоплощения восточно-православного христианства—основа для разрешения антиномий в эсхатологии и норм взаимоотношений Церкви и государства. Этот догмат направлен против манихейского дуализма плоти и духа, власти и священства, государства и Церкви. «Символизация» отношений Церкви и государства—в чине венчания Царя («Хрисма»), которое, начиная с 9 в., является литургическим выражением византизма. Император исповедует веру и присягает на ее сохранение. Далее — миропомазание, которое (тоже с 9 в.) становится основой и «конституционным» моментом венчания на царство. Церковь дарует императору особую «харизму» (особый божественный дар) на управление государством. Это означает не «огосударствление» Церкви, а воцерковление империи. С исторической точки зрения концепцию «симфонии» нарушали деспотизм византийских василевсов в их управлении церковными делами, а также сервилизм со стороны епископата. Вместе с тем явны и многочисленные примеры осуществления «симфонии» в защите Церковью своей свободы. В дальнейшем силами государства и Церкви происходит крещение целых стран и народов—сирийцев, коптов, эфиопов, армян, грузин, болгар, сербов, румын, русских. Россия выступает после падения Византии как ее восприемница. Провозглашается лозунг: «Москва — третий Рим». Однако опыт реализации симфонического единства Церкви и государства кончается на Востоке с началом 15 в., а в России с реформой Петра Великого (нач. 18 в.). В Новое время в новообразованных государствах осуществляется система европейского светского государства, отделяющего Церковь и от себя, и от гражданского общества (лаицизм). На смену византизму приходит система синодального (государственного) управления. После России это происходит по инициативе немецкого правительства в Греции (30-е гг. 19 в.). В Румынии эту систему вводит режим князя Кузы (60—70-е гг. 19 в.). В Болгарии—режим Ст-амбулова и князя Фердинанда (1887—96). То же было в Сербии (80—90-е гг.) при короле Милане. b. И. Шамшурин

ВИЗАНТИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. Понятие философии было в Византии изначально неоднозначным. Философами называли прежде всего языческих ученых—риторов, софистов, интеллектуалов, противостоящих тем, кто исповедовал христианское вероучение, хотя философия как дисциплина почиталась и среди образованных раннехристианских авторов как «наука наук» и руководство по практической этике. Значение последнего особенно подчеркивал Нил Анкирский (ум. ок. 430), считавший, что «философия—это моральное совершенство в сочетании с пиететом к истинному знанию бытия». Иоанн Дамаскин определял философию, во-первых, как знание о бытии, во-вторых, как науку о божественном и земном, в-третьих, как приготовление к смерти, в-четвертых, как уподобление Богу, в-пятых, как искусство искусств и науку наук, вшестых, как любомудрие.

Христианская философия в Византии противопоставлялась т. н. «внешней» философии, под которой подразумевалась не только светская наука вообще, но и мировоззренческая основа языческих верований и христианских ересей. Истинной же философией считались образ жизни и поведение праведного христианина, и в этом смысле идеальными философами представлялись мученики и аскеты (Феодор Студит, Симеон Новый Богослов).

В соответствии с этим Иоанн Дамаскин различал «философию теоретическую», связанную со знанием, и «философию практическую», направленную на совершенствование добродетелей. Теоретическая область включала в себя и физику, и математику (арифметику, геометрию, астрономию и гармонию), и теологию, связанную с постижением Бога, бесплотных сил, души. Практическая же философия состояла из этики, «экономики», т. е. «домостроительства» (своего рода этики быта), и политики. Логика представлялась скорее инструментом философии, чем особой ее сферой. Философия, будучи тесно связанной с богословием, тем не менее не замещалась им: так, вводная часть основного сочинения Иоанна Дамаскина «Источник знания»—это «Философские главы», а «Исповедание веры» выделено в самостоятельный раздел. У истоков византийской философии формируется новый (по сравнению с античностью) тип христианского философского историзма (провиденциалистская концепция истории у Евсевия Кесарийского и др.). На смену циклизму античного временного восприятия приходит телеологическое осмысление истории, когда прошлое оценивается в перспективе грядущего Страшного суда: эсхатологизм Евсевия своеобразно сочетает эллинскую и иудейскую концепции времени. В целом ранневизантийская философия была тесно связана с неоплатонизмом, прежде всего благодаря Проклу и его школе в Афинской академии, а также Аммонию я его школе в Александрии. Прокловская концепция структуры и происхождения мира («геннады», различные уровни божеств и т. п.) была усвоена византийской философией (Марин, Псевдо-Дионисий Ареопагит и др.). В свою очередь критика аристотелевской физики Иоанном Фимпо нам, в частности определения небесной субстанции и учения о предвечности мира, также оказала влияние на философскую литературу последующих поколений. Закрытие императором Юстинианом в 529 Афинской платоновской академии вынудило многих византийских философов (Си мпликчй и др.) искать убежище за пределами империи. Значение философии как отрасли университетского образования упрочилось во 2-й пол. 9 и в 10 вв.; в 9 в. преподаванием философии в Константинополе прославился Лев Математик (или Философ) (ок. 790—869). Энциклопедист, библиофил и богослов-полемист, константинопольский патриарх Фотий составляет сокращенное изложение аристотелевской логики и критикует платоновскую теорию идей как предполагающую иные, чем Бог, причины мироздания. Напротив, ученик и сподвижник Фотил Арефа Кесарийский (после 850 —после 932) находился под преобладающим влиянием Платона. В период, последовавший за эпохой т. н. Македонского ренессанса (кон, 9—10 в.), была учреждена в Константинополе философская школа (часто называемая — в совокупности с другими школами—Константинопольским университетом). Лидером философского «факультета» 11 в. был Михаил Псеял— ученый-энциклопедист, составитель естественно-научных и филологических трактатов, полемист и политик, историк, философ, автор риторических произведений. Наследие его превосходит по объему все сочиненное в 10—11 вв. Его «Всеобъемлющее учение» кратко суммирует философские идеи неоплатонизма. Применительно к богословию их стремился развить его ученик и последователь Пселла Иоанн Итал (ок. 1025—после 1082), взгляды которого были осуждены специальным церковным постановлением. Ученик Итала Евстратчй Никейский (ок. 1050—после 1117) прославился как полемист и комментатор аристотелевской этики, физики и логики. Полемике с «Первоосновами теологии» Прокла посвятил специальный трактат Николай Мефонскай (после 1100— 1160/66). Никифор Влеммид (1197-ок. 1269) составил пособия по логике и физике. В целом аристотелевская логика и платоновская метафизика были восприняты византийской философией эпохи Комнинов. Начавшаяся на рубеже 13—14 вв. эпоха т. н. Палеологовского ренессанса стала одним из самых ярких периодов истории византийской культуры. К литераторам этого времени относятся византийские интеллектуалы Феодор Менюхит, Георгий Гемист Плафон, Димитрий Кидонис, Николай Кавасила, Алексей Макремволит и др. Творчество первого византийского историографа Пахимера, в целом сохранившее традиции средневекового провиденциализма, в то же время во многом близко по духу атмосфере Палеологовского гуманизма. Воплощением принципов поздневизантийского гуманизма в историографии может считаться «Ромейская история» крупнейшего ученого, философа и эрудита Никифора Григоры (нач. 1290-х гг.—ок. 1360). В отличие от аристотелика Пахимера Григора следовал идеям Платона. Христианский гуманизм Григоры исходит из примата божественного Провидения («пронии»), однако способность Промысла проникать в будущее не предопределяет тех или иных конкретных человеческих поступков, которые могут быть и дурными. Центральной фигурой эпохи т. н. Палеологовского возрождения был Феодор Метохит (1270—1332), ученый-энциклопедист, оставивший обширное литературное наследие. Причисляя себя к традиции платонизма, он не отрицал, однако, и громадного значения Аристотеля (особенно в области физики, логики, теории искусстватехнологии», методологии, науки о животных и др.). В 14 в. в Византии получило широкое распространение мистическое течение исихазма, аскетическо-созерцательная практика которого («умное делание») была обоснована в трудах Григория Синаита и особенно Григория Поломы, афонского монаха, ставшего затем митрополитом Фессалоники. Богословское учение Паламы о возможности непосредственного созерцания «энергий» Бога (Фаворский свет) было разработано им в полемике с Варлаамом Калабрийским (1290—1348); поддержанное императором ИоанномМ Кантакузином, оно в 1351 становится официальной доктриной Византийской церкви. Практика исихазма нашла отражение и в трудах Николая Кавасияы (ок. 1322/23 — после 1391), противопоставляя себя как католическому Западу, так и мусульманскому Востоку, исихасты сознавали себя истинными ревнителями православия. Влияние исихазма сказалось во всех странах византийского круга, в т. ч. и на Руси, повлияв на творчество таких великих мастеров, как Феофан Грек и Андрей Рублев. Георгий Гемист Плафон (ок. 1360—1452), исповедник своего рода «неоязычества», попытался создать универсальную религиозно-мифологическую систему на основе античного платонизма, а также религий прошлого. Некоторые современники (напр., Виссарион Никейскии) почитали его как «второго Платона». Под влиянием Плифона при дворе Медичи во Флоренции была создана платоновская Академия.

Особое место среди поздневизантийских гуманистов занимает Виссарион Никейскии (1403—72), латинофил и одновременно ценитель эллинского культурного наследия Византии. В отличие от неоязыческого платонизма его учителя Плифона он стремился поставить платоновскую философию на службу христианской догматике. Благодаря ему в латинском переводе появились «Воспоминания о Сократе» Ксенофонта, речи Демосфена, «Метафизика» Аристотеля, изложение «Физики» Аристотеля в шести книгах. Среди поздневизантийских гуманистов значительное место занимали философы—комментаторы и переводчики. Максим Плануд (ок. 1255—ок. 1305) переводил Августина,

Димитрий Кидонис (ок. 1324—ок. 1398)—Фому Аквинcкого, Ансельма Кентерберийского, Рикольдо де Монте Кроче, а также Августина, патриарх Геннадий И (Георгий Схоларий) (1400/05—после 1472)—Фому Аквинского. трудами которого восхищался. В диалоге с западноевропейской философской традицией были такие противоположные друг другу полемисты, как Варлаам Калабрийский и Николай Кавасила. После падения Константинополя в 1453 многие византийские философы нашли прибежище в Италии, где стали университетскими учителями, приобщившими Западную Европу к традициям греческой философии.

M. В. Бибиков

Оцените определение: Отличное определение — Неполное определение ↓

Источник: Новая философская энциклопедия