Сократ как умер

За что казнили древнегреческого философа Сократа?

Однако его ученики считали иначе, и его диалоги были описаны в работах Ксенофонта и, конечно же, Платона, тем самым повлияв на всю историю философии от древнего мира вплоть до наших дней.

К сожалению, как и у любого другого великого человека, у Сократа были недоброжелатели, и благодаря их стараниям, днем 399 г. до н.э. его осудили, признали виновным и приговорили к смерти. И только в 2012 году в Афинах в ходе рассмотрения этого старого судебного разбирательства современный суд с участием профессиональных юристов полностью оправдал Сократа, признав старые обвинения против него несостоятельными.

Так за что же современники осудили столь великого философа?

Сократ родился в Афинах предположительно в 470−469 г. до н.э. в семье скульптора Софрониска и повитухи Фенареты. В молодости обучался у таких философов, как Парменид, Зенон, Анаксагор, Пифагор, а также общался с великими умами и мастерами своего времени.

Три раза участвовал в военных действиях, в том числе в Пелопонесской войне между Афинами и Спартой. Отличался храбростью и необычайной стойкостью, за что получил уважение в рядах афинского войска.

На тридцатом году жизни, Сократ оставил ремесло своего отца в пользу путешествующего мудреца, целью которого было узнать истину.
Портрет Сократа работы Лисиппа, хранящийся в Лувре
Фото: wikimedia.org

В отличие от тогдашних философов и софистов, он не думал о создании своей школы, не хотел славы публичного оратора и не заботился о приобретении каких-либо богатств за свои идеи и размышления. Тем самым он отличался от всех современных ему философов, заботившихся лишь о личном благосостоянии.

Сократ никогда не стремился к государственной деятельности и довольствовался лишь ролью гражданина, честно исполнявшего свой долг. Он хотел служить своему отечеству не как государственный человек, но как учитель народа и судья нравов.

Сократу было неважно, являлся его собеседник богатым государственным деятелем или бедным нищим, зажиточным торговцем или молодым учеником какой-либо философской школы. Благодаря своему особому методу ведения диалога, он пытался разрешить сложные философские проблемы, прибегая к придуманному им искусству рассуждения — диалектике.

Диалектика, по мнению Сократа — это искусство диалога, понимаемого как постижение истины путем постановки наводящих вопросов и методичных ответов на них.

Часто Сократа можно было найти на городской площади в окружении его учеников и просто тех, кто хотел прикоснуться к мудрости и познать истину. Нередко с ним вступали в дискуссии известные философы того времени, и Сократ, с должным к ним почтением, вел свои рассуждения и размышления.

Сократ был женат и имел трех детей: Лампрокла, Софроникса и Менексена. Его супруга, по имени Ксантиппа, обладала вздорным нравом и скверным характером. Неудивительно, что в культуре ее имя стало нарицательным для сварливых и дурных жен. Одним из самых известных примеров ее натуры служит история о том, как она, оскорбляя Сократа и досадуя на него и свою жизнь, в ярости вылила ему на голову ведро с помоями. В ответ на это Сократ лишь ответил: «После такой бури можно было ожидать, что гроза не пройдет без дождя».
Рейер ван Бломмендаль, «Ксантиппа издевается над философом Сократом в присутствии Алкивиада», ок. 1655 г.
Фото: ru.wikipedia.org

Ксантиппа не ценила мудрость и великий ум своего мужа и отрицательно относилась к его образу жизни. Отчасти в этом был виноват и сам Сократ, который никак не участвовал в жизни своей семьи, не приносил никаких доходов и не помогал родным. Тем не менее во время его казни Ксантиппа оплакивала своего мужа и сетовала на то, что их дети останутся без отца. При всех своих отрицательных качествах она была заботливой матерью и верной женой.

Образ жизни Сократа, его воззрения и та простота, с которой он вел беседы с представителями разных афинских сословий, причем совершенно бесплатно, не могла быть выгодна тем, кто старался заработать денег на обучении философской мудрости. Более того, сам метод поиска истины, который использовал Сократ, был неудобен тем, кто считал себя великими мудрецами, так как обличал их невежество и глупость.

К тому же, в те времена не было общеобразовательных школ и дети, как правило, обучались либо у своих родителей, либо у софистов за большие деньги. Однако многие молодые люди, воодушевляясь мудростью и славой Сократа, предпочитали вести с ним беседы и учиться у него, тем самым вызывая недовольство у старшего поколения.
«Сократ и молодой Эсхин», фрагмент фрески Рафаэля «Афинская школа» в Ватикане
Фото: ru.wikipedia.org

Из этого старшего поколения появились те, кого Сократ позже называл своими старыми обвинителями. Они упрекали его в развращении неокрепших умов молодежи, в неуважении к устоям общества и богам. Настраивая молодое поколение против него, они боролись за то, чтобы великого философа осудили, и в конце концов, им это удалось.

В суд была подана жалоба некими Анитом и Мелитом о том, что:

«Сократ преступает закон и попусту усердствует, испытуя то, что под землею, да и то, что в небесах, выдавая ложь за правду и других научая тому же».

Вместе же со старыми упреками и нападками со стороны старшего поколения эти обвинения казались обоснованными. Стараясь защищаться самостоятельно, Сократ отказался от штрафа в качестве альтернативы наказанию и предпочел наказание в виде смертной казни. Он считал это проведением судьбы и не принял помощи друзей, предлагавших бежать ему из тюрьмы, так как считал, что любой гражданин должен повиноваться законам своего государства.

Последние дни Сократ провел в окружении своих учеников, рассуждая о бессмертии души человека и о том, как было бы прекрасно встретиться с великими людьми прошлого в загробном мире. Жак-Луи Давид, «Смерть Сократа»
Фото: ru.wikipedia.org

Когда настало время, Сократ принял яд и через несколько минут умер, оставив после себя великое культурное наследие.

Теги: философы, древний мир, Сократ, великие люди, Греция

Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить

«Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить» (вариант: «Я не разделяю ваших убеждений, но готов умереть за ваше право их высказывать») — крылатое выражение о принципах свободы слова, демократии, приписываемое Вольтеру (без указания произведения). На самом деле авторство принадлежит английской писательнице Эвелин Холл и прозвучало в её книге-биографии Вольтера «The Friends of Voltaire» (1906):

I disapprove of what you say, but I will defend to the death your right to say it.

В книге эта фраза прозвучала в вымышленном эпизоде сожжения книги Гельвеция «Об уме».

Эвелин Холл перефразировала слова Вольтера из «Трактата о веротерпимости» (в переводе на английский):

Впервые без ссылки на Эвелин Холл фраза была приписана Вольтеру в «Ридерз дайджест» (номер за июнь 1934 года). Настоящий автор фразы специально дала интервью по этому поводу:

Я не хотела создать впечатление, что это подлинные слова Вольтера и удивилась бы, если бы они были найдены в каком-нибудь из его произведений. Это всего лишь парафраз слов Вольтера из «Очерков о терпимости» — «Думайте и позволяйте другим думать тоже».

Оригинальный текст (англ.) I did not mean to imply that Voltaire used these words verbatim and should be surprised if they are found in any of his works. They are rather a paraphrase of Voltaire’s words in the Essay on Tolerance — «Think for yourselves and let others enjoy the privilege to do so too».

В книге Норберта Гутермана псевдовольтеровская фраза приводится как подлинные слова Вольтера с переводом на французский и ссылкой на письмо Вольтера к аббату ле Ришу (фр. Le Riche) от 6 февраля 1770 года.

Данная трактовка поддержана в книге «Они никогда не говорили этого». В ней приводится следующая фраза из письма:

I detest what you write, but I would give my life to make it possible for you to continue to write.

Однако в письме такой фразы нет:

A M LE RICHE A AMIENS.

6 February.

Примечания

LiveInternetLiveInternet

Цитата сообщения Mila111111

Как и за что казнили СОКРАТА
Отношение к философам в нашем мире всегда было неоднозначным. С одной стороны, в силу самой этимологии этого слова признавалось, что эти люди — носители земной мудрости. С другой же — молчаливо подразумевалось, что не всякая мудрость нужна народу. И вердикт В. И. Ленина, отправившего в ссылку за границу ведущих российских философов, не был единственным в числе подобных актов государственных особ.

Многие римские кесари, раздосадованные чрезмерным обилием в стране этаких «мудрецов», проводили самые настоящие «чистки», изгоняя философов за пределы «матери городов», но не рискуя, однако, повторить пример Афин, где впервые был казнен философ.
Ведя речь о Сократе (470/469-399 до н. э.), трудно удержаться от разговора о сущности сократической философии. Однако постараемся насколько возможно удержаться от этого в рамках нашего скромного труда.
Нам, жителям современного урбанистического мира, трудно понять, что же такого привлекательного (и тем более ненавистного).
Что было в этом внешне некрасивом, даже отталкивающей внешности пожилом человеке, обуреваемом всеми мирскими пороками, злой женой, бедностью и лишениями? Что привлекало к нему молодежь? Что отвратило от него родной город и, наконец, каким образом его смерть стала настоящим триумфом его философии? «Я знаю только то, что ничего не знаю», — вот излюбленное выражение, кредо собственной позиции Сократа. Это значит, что «как бы далеко я ни продвинулся в одиссеях мысли, я не успокаиваюсь на достигнутом, не обманываю себя иллюзией, что поймал жар-птицу истины».
Но не будем забывать, что Сократа сопровождала не только восторженная молодежь, но и взгляды, полные ненависти. Особенно возненавидели Сократа те из софистов, которые искусство доказывать правое и неправое сделали своей профессией. Кто покушается на самодовольство темных и пустых людей, тот сначала человек беспокойный, потом нестерпимый и, наконец, преступник, заслуживающий смерти. Первым полушутливым, полусерьезным обвинением против Сократа явилась постановка в 423 году комедии Аристофана «Облака», в которой Сократ изображается мастером «кривых речей». В один из дней 399 года до н. э. жители Афин читали выставленный для всеобщего обсуждения текст: «Это обвинение написал и клятвенно засвидетельствовал Мелет, сын Мелета, пифеец, против Сократа, сына Софраникса из дома Алопеки Сократ обвиняется в том, что он не признает богов, которых признает город, и вводит других, новых богов. Обвиняется он и в развращении молодежи. Требуемое наказание — смерть».
Мошенники мысли не простили Сократу его иронии, слишком разорительной для них. В речах Сократа на суде, с большой художественной силой переданных Платоном, поражает то, что он сам сознательно и решительно отрицал все пути к спасению, сам шел навстречу смертному приговору. В его рассуждениях подспудно бьется мысль: раз уж, афиняне, вы дошли до такого позора, что судите мудрейшего из эллинов, то испейте чашу позора до дна. Не меня, Сократа, судите вы, а самих себя, не мне выносите приговор, а себе, на вас ложится несмываемое клеймо. Лишая жизни мудрого и благородного человека, общество себя лишает мудрости и благородства, себя лишает стимулирующей силы, ищущей, критической, беспокоящей мысли. И вот меня, человека медлительного и старого (Сократу было тогда 70 лет), догнала та, что настигает не так стремительно, — смерть, а моих обвинителей, людей сильных и проворных, — та, что бежит быстрее, — испорченность. Я ухожу отсюда, приговоренныйвами к смерти, а мои обвинители уходят, уличенные правдою в злодействе и несправедливости.
У порога смерти Сократ пророчествовал, что тотчас после его гибели постигнет афинян кара более тяжелая, чем та, которой его покарали. Юный ученик Сократа — Платон, присутствовавший на судебном процессе, испытал настолько сильное нравственное потрясение, что тяжело заболел. «Как жить дальше в обществе, которое карает за мудрость?» — этот вопрос встал перед Платоном во всей своей драматичности и породил другой вопрос: «Каким должно быть общество, построенное в полном соответствии с мудростью?» Так родилась первая философская утопия о «справедливом» (для своего времени) общественном строе. Сократ был приговорен к смертной казни по официальному обвинению «за введение новых божеств и за развращение молодежи в новом духе», — то есть за то, что мы сейчас
называем инакомыслием. В процессе над философом приняли участие более500 судей. За смертную казнь проголосовали 300 человек, против 200. Сократ должен был выпить «государственный яд» — цикуту. Этот яд вызывает паралич окончаний двигательных нервов, очевидно, мало затрагивая полушария головного мозга. Смерть наступает от судорог, приводящих к удушью.
По некоторым причинам казнь Сократа была отложена на 30 дней. Друзья уговаривали философа бежать, но он отказался.
Платон в диалоге «Федон» оставил нам описание смерти Сократа: «Последний день Сократа прошел в просветленных беседах о бессмертии души. Причем Сократ так оживленно обсуждал эту проблему, что тюремный прислужник несколько раз просил собеседников успокоиться: оживленный разговор, дескать, горячит, а всего, что горячит, Сократу следует избегать, иначе положенная порция яда не подействует и ему придется пить отраву дважды и даже трижды. Подобные напоминания лишь актуализировали тему беседы.
Сократ признался своим друзьям в том, что он полон радостной надежды, — ведь умерших, как гласят старинные предания, ждет потустороннее будущее. Сократ твердо надеялся, что за свою справедливую жизнь он после смерти попадет в общество мудрых богов и знаменитых людей. Смерть и то, что за ней последует, представляют собой награду за муки жизни. Как надлежащая подготовка к смерти, жизнь — трудное и мучительное дело. „Те, кто подлинно предан философии, — говорил Сократ, — заняты, по сути вещей, только одним — умиранием и смертью».
Люди, как правило, это не замечают, но, если это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться к одной цели, а потом, когда она оказывается рядом, негодовать на то, в чем так долго и с таким рвением упражнялся» (Платон, Федон, 64). Рассуждая в духе пифагорейского учения, Сократ считал, что он заслужил свою смерть, поскольку боги, без воли которых ничего не происходит, допустили его осуждение. Это позволяет понять непримиримость позиции Сократа, его постоянную готовность ценой жизни отстоять справедливость, как он ее понимал. Подлинный философ должен провести земную жизнь не как-попало, а в напряженной заботе о дарованной ему бессмертной душе. Сократовский случай преступления позволяет проследить трудные перепетии истины, которая входит в мир как преступница, чтобы затем стать законодательницей. То, что в исторической ретроспективе очевидно для нас, было — в перспективе — видно и понятно самому Сократу: мудрость, несправедливо осужденная в его лице на смерть, еще станетсудьей над несправедливостью. И, услышав от кого-то фразу: «Афиняне осудили тебя, Сократ, к смерти», — он спокойно ответил: «А их к смерти осудила природа». Последний день Сократа клонился к закату. Настало время последних дел. Оставив друзей, Сократ удалился на омовение перед смертью. Согласно орфическим и пифагорейским представлениям, подобное омовение имело ритуальный смысл и символизировало очищение тела от
грехов земной жизни. После омовения Сократ попрощался с родными, дал им наставления и велел возвращаться домой.
Когда принесли цикуту в кубке, Сократ спросил у тюремного служителя: «Ну, милый друг, что мне следует делать?»
Служитель сказал, что содержимое кубка надо испить, затем ходить, пока не возникнет чувства тяжести в бедрах. После этого нужно лечь. Мысленно совершив возлияние богам за удачное переселение души в иной мир, Сократ спокойно и легко выпил чашу до дна.
Друзья его заплакали, но Сократ попросил их успокоиться, напомнив, что умирать должно в благоговейном молчании.
Он походил немного, как велел служитель, а когда отяжелели ноги, лег на тюремный топчан на спину и закутался. Тюремщик время от времени подходил к философу и трогал его ноги. Он сильно сжал стопу Сократа и спросил, чувствует ли тот боль? Сократ ответил отрицательно. Надавливая на ногу все выше и выше, служитель добрался до бедер. Он показал друзьям Сократа, что тело его холодеет и цепенеет, и сказал, что смерть наступит, когда яд дойдет до сердца.
Внезапно Сократ откинул одеяние и сказал, обращаясь к одному из друзей: «Критон, мы должны Акслепию петуха. Так отдайте же, не забудьте» (Платон, Федон, 118). Это были последние слова философа. Критон спросил, не хочет ли он сказать еще что-нибудь, но Сократ промолчал, а вскоре тело его вздрогнуло в последний раз. Пророчество Сократа сбылось: позор пал на головы его судей, и прежде всего на головы обвинителей. Они, так же как тиран, судивший Зенона Элейского, были побиты каменьями и, как сообщает Плутарх, повесились, так как не вынесли презрения афинян, лишивших их «огня и воды».
Н.Н.Непомнящий
http://planeta.moy.su/blog/kak_i_za_chto_kaznili_sokrata/2013-11-29-69919

О двух родах обвинителей. Разделение противников.

Вопросы и задания к тексту

1. В чем состоит долг судьи и долг оратора?

2. Каковы два рода обвинителей Сократа? Какой род страшнее и почему? (Приведите все аргументы Сократа). За что ненавидели Сократа многие афиняне?

3. Что такое мудрость? Почему Сократ мудрее государственного мужа, поэтов и ремесленников? (Приведите доказательства).

4. Каким делом занимается Сократ, кто его поставил и почему он готов умереть за него?

5. Как Сократ опровергает обвинения Мелета в развращении юношей?

6. Почему Сократ не боится смерти? Как Сократ доказывает, что смертный приговор для него благо?

7. В чем заключается социальное служение Сократа?

После обвинительных речей. Начало защиты.

Как подействовали мои обвинители на вас, о мужи афиняне, я не знаю; что же меня касается, то от их речей я чуть было и сам себя не забыл: так убедительно они говорили. Тем не менее, говоря без обиняков, верного они ничего не сказали. Но сколько они ни лгали, всего больше удивился я одному — тому, что они говорили, будто вам следует остерегаться, как бы я вас не провел своим ораторским искусством; не смутиться перед тем, что они тотчас же будут опровергнуты мною на деле, как только окажется, что я вовсе не силен в красноречии, это с их стороны показалось мне всего бесстыднее, конечно, если только они не считают сильным в красноречии того, кто говорит правду; а если это они разумеют, то я готов согласиться, что я — оратор, только не на их образец. Они, повторяю, не сказали ни слова правды, а от меня вы услышите ее всю. Только уж, клянусь Зевсом, афиняне, вы не услышите речи с разнаряженной, украшенной, как у этих людей, изысканными выражениями, а услышите речь простую, состоящую из первых попавшихся слов. Ибо я верю, что то, что я буду говорить, — правда, и пусть никто из вас не ждет ничего другого; да и неприлично было бы мне в моем возрасте выступать перед вами, о мужи, наподобие юноши с придуманною речью.

Так вот я и прошу вас убедительно и умоляю, о мужи афиняне: услыхавши, что я защищаюсь теми же словами, какими привык говорить и на площади у меняльных лавок, где многие из вас слыхали меня, и в других местах, не удивляйтесь и не поднимайте из-за этого шума. Дело-то вот в чем: в первый раз пришел я теперь в суд, будучи семидесяти лет от роду ; так ведь здешний-то язык просто оказывается для меня чужим, и как вы извинили бы меня, если бы я, будучи в самом деле чужеземцем, говорил на том языке и тем складом речи, к которым привык с детства, так и теперь я прошу у вас не более, чем справедливости, как мне кажется, — позволить мне говорить по моему обычаю, хорош он или нехорош — все равно, и смотреть только на то, буду ли я говорить правду или нет; в этом ведь и заключается долг судьи, долг же оратора — говорить правду.

О двух родах обвинителей. Разделение противников.

И вот правильно будет, о мужи афиняне, если сначала я буду защищаться против обвинений, которым подвергался раньше, и против первых моих обвинителей, а уж потом против теперешних обвинений и против теперешних обвинителей. Ведь у меня много было обвинителей перед вами и раньше, много уже лет, и все-таки ничего истинного они не сказали; их-то опасаюсь я больше, чем Анита с товарищами. И эти тоже страшны, но те еще страшнее, о мужи! Большинство из вас они восстановляли против меня, когда вы были детьми, и внушали вам против меня обвинение, в котором не было ни слова правды, говоря, что существует некий Сократ, мудрый муж, который испытует и исследует все, что над землею, и все, что под землею, и выдает ложь за правду. Вот эти-то люди, о мужи афиняне, пустившие эту молву, и суть страшные мои обвинители, потому что слушающие их думают, что тот, кто исследует подобные вещи, тот и богов не признает. Кроме того, обвинителей этих много и обвиняют они уже давно, да и говорили они с вами в том возрасте, когда вы больше всего верили на слово, будучи детьми, некоторые же юношами, словом — обвиняли заочно, в отсутствие обвиняемого. Но всего нелепее то, что и по имени-то их никак не узнаешь и не назовешь, разве вот только сочинителей комедий. Ну а все те, которые восстановляли вас против меня по зависти и злобе или потому, что сами были восстановлены другими, те всего неудобнее, потому что никого из них нельзя ни привести сюда, ни опровергнуть, а просто приходится как бы сражаться с тенями, защищаться и опровергать, когда никто не возражает. Так уж и вы тоже согласитесь, что у меня, как я сказал, два рода обвинителей: одни — обвинившие меня теперь, а другие — давнишние, о которых я сейчас говорил, и признайте, что сначала я должен защищаться против давнишних, потому что и они обвиняли меня перед вами раньше и гораздо больше, чем теперешние. Хорошо.

«Я готов умереть за свои слова, потому что говорю истину»

Как античный философ Сократ интуитивно дошел до христианского понимания Бога как Истины? Почему он считал, что люди совершают зло только из невежества? Почему не боялся смерти, а даже ждал ее? За какие мысли его казнили соотечественники-язычники? Об этом рассуждает заведующий кафедрой философии ПСТГУ, преподаватель Сретенской духовной семинарии Виктор Петрович Лега.

Сократ versus софисты

Сократ жил в V веке до Рождества Христова. Это эпоха, когда были очень популярны софисты, и понять Сократа без софистов невозможно – это единая система.

Кто такие софисты? Это люди, которые готовы были учить чему угодно, главное – чтобы за это хорошо платили. Для оправдания этой своей деятельности они придумали учение об относительности истины – это положение отстаивал Протагор, наиболее известный из софистов.

Знаменитая фраза софистов звучит так: «Человек есть мера всех вещей». Другими словами, кому как что кажется, так оно и есть! Нет объективной, не зависящей от человека истины, а есть истина субъективная, относительная, зависящая от времени, от пространства, от личности, от состояния здоровья и так далее.

Софисты были очень популярны. И поэтому их деятельность нельзя оценивать однозначно: они действительно были мудрецами. Именно они впервые поставили образование на широкую ногу, сделали его популярным, модным и главное – доступным, не элитарным. Их эпоха – эпоха греческого просвещения.

До них массового образования не было вообще. Если ты хочешь учиться – ищи учителя, который, может быть, находится за сотни километров, тебе придется ехать из Милета в Сиракузы, или куда-нибудь на юг Италии, или в Египет, чтобы выучиться, а учитель еще подумает, брать ли тебя в свои ученики. А софисты предлагали образование здесь и сразу: плати, если есть деньги, приходи, научим чему угодно!

Однако Сократ был уверен, что они учили не тому, чему должно бы, и поэтому вступил с ними в непримиримую борьбу.

Он выступил за объективную истину.

Воровать хорошо, если это выгодно?

Софисты учили: если истина субъективна, то и нравственность субъективна. Но нет ничего более опасного для общества!

Главная опасность софистики, которую видел Сократ, состоит в том, что если истина субъективна, то тогда и нравственность субъективна. А нет ничего более опасного для жизни общества!

Если критерий истины, как говорили софисты, практика, выгода, то получается, что если мне выгодно украсть и меня при этом не посадят в тюрьму, то я буду воровать. Вам не нравится воровать – не воруйте. А мне нравится воровать – вот и всё. Нет объективных нравственных установок.

Это была одна из причин, внешняя причина, сподвигшая Сократа к деятельности. Но была и другая, внутренняя – стремление самого Сократа к этой истине. И убежденность, что истина есть, она объективна, она вечна и поэтому – находится не в нашем материальном мире. Фактически Сократ открывает существование Бога.

Софисты были материалистами, и, основываясь на материализме, утверждали: истины нет. Сегодня холодно – завтра тепло. Сегодня я болен – завтра я здоров. Сегодня я могу выйти на улицу в майке – завтра я надену теплую кофту.

Если истина одна – значит, это и есть Бог

А Сократ говорит: нет, есть одна, объективная истина. Если она объективна, если она неизменна, вечна, то она не относится к миру материальному. Она может относиться только к миру, в котором нет изменений, то есть к божественному. И если истина одна – значит, это и есть Бог. Бог один.

Собственно, за это Сократа и судили афиняне, которые увидели в его учении опасность для своего города, поклоняющегося богине Афине и другим богам.

Обвинение, по которому Сократа судили и казнили, звучало очень просто: он проповедует новых богов. Фактически Сократ проповедовал одного Бога, но для афинян это значило – проповедовать каких-то новых богов. Что считалось государственным преступлением в Древней Греции.

Сократ хотел всех научить этому стремлению к истине. Для него главным было не просто само по себе стремление к истине – он не был абстрактным ученым, он понимал, что истина и благо – это одно и то же! И человек делает зло только лишь потому, что он не знает, что это зло. От невежества он принимает зло за благо.

Если бы люди знали, что зло, а что благо, они бы делали только благо. Эта сократовская мысль многих смущала: ну как же так! сколько есть умных, но злых людей, которые делают зло сознательно, разрабатывают яды, совершают преступления!.. Сократ отвечал: нет, они умные, но не мудрые: они знают частичку истины, а всю целиком – не знают.

Мне кажется, эта мысль Сократа близка к христианской – потому что мы говорим о Боге как Истине, о Боге как Любви, в котором Истина и Любовь соединяются.

Я думаю, он шел по пути познания Бога через мир вокруг.

Скульптор, сын скульптора

Портрет Сократа работы Лисиппа, хранящийся в Лувре Мы не знаем, у кого учился Сократ. Но кое-что о его жизни нам известно.

В молодости он был скульптором-ремесленником. Его отец тоже был скульптором и научил его своему мастерству. Говорят даже, что некоторые статуи на Парфеноне выполнены Сократом.

В молодые годы Сократ был очень сильным мужчиной и воевал в качестве тяжеловооруженного воина, то есть гоплита, с персами. Храбрый воин, как о нем пишут: во время отступления он уходил последним и спас при этом полководца Алкивиада.

Когда наступило мирное время, Сократ стал вести странную жизнь. Он не работал. У него была жена Ксантиппа, которая за это его постоянно ругала, трое детей – сыновей. Он проводил всё время на рыночной площади, на агоре, в беседах со своими учениками и со всякими встречными людьми, которых хотел научить истине.

Вот это удивительное качество Сократа: он человек абсолютно не от мира сего! Его совершенно не интересуют материальные блага. Как и на что он жил – остается только догадываться. Наверное, ученики как-то незаметно чем-нибудь помогали. Но Сократ отказывался брать деньги, считая, что преподавание за деньги – это безнравственно. Поэтому он и ругал софистов, которые за деньги готовы были преподавать что угодно.

Доказывая правоту Сократа, я обычно привожу студентам такой пример. Представьте, что вы вышли за ворота Сретенской семинарии, навстречу вам идет некий молодой человек и говорит: «О, вот здорово! Я как раз хотел узнать о Боге… А вы, видимо, в семинарии учитесь. Скажите мне, есть Бог или нет?» И вы ему говорите: «Хорошо. Сейчас. Тысяча рублей, пожалуйста…» Как вам такой поворот?

Об истине, о Боге можно говорить только от полноты сердца. И для Сократа истина – это некоторый идеал. Поэтому ничему учить за деньги нельзя, считал он. Такой вот парадоксальный человек.

Я знаю, что ничего не знаю

Как же родилась знаменитая формула: «Я знаю, что ничего не знаю»?

Как же познать истину? Сократ говорит о том – и, кстати, это есть в его защитительной речи на суде, о которой мы знаем благодаря его ученику Платону и его работе «Апология Сократа», – что он знает, что ничего не знает.

Как же появилась эта знаменитая формула: я знаю, что ничего не знаю?

Некий его друг спросил у пророчицы, прорицательницы, которая сидела возле храма Аполлона в Дельфах, кто самый мудрый из людей. Прорицательница – а через нее, верили греки, говорил сам бог Аполлон – ответила: «Сократ». Сократ узнал об этом от друга и удивился. Я, говорит, себя никогда не считал самым умным. Я стал ходить к разным людям, которых считал умнее себя. Мне кажется, я не умный, но бог не может ошибаться. Я пошел к государственным мужами – ведь они управляют страной, – а они оказались такими напыщенными, гордыми своей властью, что с ними было невозможно беседовать. Они ничего не понимают! И даже не понимают, что ничего не понимают.

Тогда я пошел к ремесленникам – это люди, которые умеют делать конкретные вещи, в отличие от меня. Они, конечно, блестящие мастера, но вдруг возомнили о себе, что, разбираясь в своем плотницком, кожевенном или другом мастерстве, разбираются во всем! То есть они тоже ничего не знают.

И тогда я понял, что все люди только лишь думают, что знают что-то. Они даже не знают, что они ничего не знают. А я знаю, что ничего не знаю. И на это маленькое знание я и умнее всех остальных людей.

А знает всё только Бог, только Бог может быть мудрецом. Человек может быть только философом, то есть любителем мудрости, который знает, что до Бога ему как до бесконечности. Поэтому он должен знать, что он ничего не знает.

Владимир Соловьев сопоставил формулы Сократа с евангельскими заповедями блаженств

Кстати, интересное сравнение сделал знаменитый русский философ Владимир Сергеевич Соловьев. В работе «Жизненная драма Платона» он эту мысль Сократа сопоставил с заповедями блаженства. «Я знаю, что ничего не знаю» – «Блаженны нищие духом». «Я хочу узнать истину» – «Блаженны алчущие и жаждущие правды». «Я плачу о том, что я не знаю истины» – «Блаженны плачущие, ибо они утешатся»… Вот такие вот параллели. Интересная мысль у Вл. Соловьева.

«Повивальная бабка» истины

Сократ и молодой Эсхин (деталь фрески Рафаэля «Афинская школа» в Ватикане Как правильно отмечает Вл. Соловьев, Сократ считает недостаточным сказать: «Я знаю, что я ничего не знаю» и успокоиться на этом. Мол, я не Бог, и всё, отстаньте от меня. Нет, он стремится к истине! Он понимает, что может и должен узнать истину, потому что это единственный путь к благу, к нравственности, к человеческому совершенству.

А как? Вот здесь Сократ и совершает решающий переворот в философии, после которого мы делим всю историю философии на досократовскую и послесократовскую. Он дал философии ее предмет. Предмет философии – это человек. Физика занимается природой, биология – живыми существами, астрономия – звездами, а философия занимается человеком, его интеллектуальным и нравственным внутренним миром. Она помогает ему стать добрее, лучше, умнее и понять, кто он такой, зачем он живет, что такое зло, которое он делает, как делать добро, и отвечает на прочие вопросы, которые после Сократа по его методике будут ставить другие философы.

Так как же истину познать? Размышляя над этим, Сократ вспоминает о профессии своей матери. Его мать была повивальной бабкой, то есть, по-нашему, акушеркой. Он говорит: «Я такая же повивальная бабка, только моя мать стала повивальной бабкой уже в старости, родив детей и зная, как их рожать. Будучи старой, она уже рожать не может, но помогает молодым роженицам советами. Вот так же и я, став старым и глупым, сам истину родить не могу, но помогаю молодым юношам родить истину».

Конечно, здесь есть некоторое ерничество или ирония Сократа, когда он говорит, что якобы ничего об истине не знает. Но это оказывается важным моментом. Истине нельзя научить, истину можно только познать самому, она в душе. Можно научить пилить или рубить дрова, показывая: делай, как я. А сказать: «Мысли, как я» – невозможно.

Как же научить человека мыслить?

И тогда Сократ прибегает к своему знаменитому методу бесед, вопросов. Нужно уметь человека заинтересовать, заставить его с тобой поговорить, утверждает он. Как ты это сделаешь – неважно. Главное – поймать человека на крючок. А потом умелыми вопросами заставить его думать. И тогда он, сам отвечая на вопросы, придет к истине – только нужно его вовремя направлять в правильную сторону этими умными вопросами.

Вот эти вопросы-ответы Сократа нам известны благодаря Платону, который записал их в виде некоторых диалогов. По сути многие из них являются реальными историческими беседами Сократа с различными учениками или посторонними людьми.

Ирония и юмор Сократа

Мы все любим учить. И улавливая эту важную психологическую черту человека, Сократ прибегает к такому методу: задает вопросы, прикидываясь, что он ничего не знает. «Объясни мне, друг, что такое красота…» «А что такое мужество?..» «А что такое справедливость?»

И любой человек тут же готов учить этого мужика, который, наверное, ничего не понимает! Сократ его благодарит: «Какой ты умный! Какой ты храбрый воин! Какой ты софист! Объясни мне вот это, объясни мне то». И через полчаса, через час человек понимает, что на самом деде Сократ-то его учит, а не наоборот.

Многим это было крайне не по душе – особенно если учесть, что такие беседы происходили на площади, в присутствии множества людей. Многие считали всё это каким-то оскорблением. Так, святой Василий Великий в «Слове к юношам о том, как получать пользу из языческих сочинений» пишет, что эти беседы зачастую заканчивались тем, что собеседник Сократа пускал в ход кулаки, не вынеся позора. Святитель Василий напоминает нам об одном таком случае.

«Этот поступок Сократа сходен с заповедью, по которой ударяющему по ланите должен ты подставить другую». Святитель Василий Великий

Однажды Сократ так же опозорил одного собеседника, тот пустил в ход кулаки и избил философа так, что всё его лицо покрылось синяками и ссадинами. На следующий день Сократ пришел в город с надписью на лбу: «Сделал такой-то». Когда его спросили, зачем он это написал, он сказал: «Понимаете, я по профессии в молодости был скульптором и привык подписывать свои изделия. Тот, кто вчера вот это изваял, забыл подписаться, я это сделал за него». И святитель Василий Великий пишет: «Поскольку это указывает на одно почти с нашими правилами, то утверждаю, что весьма хорошо подражать таким мужам. Ибо этот поступок Сократа сходен с заповедью, по которой ударяющему по ланите должен ты подставить другую».

Поэтому Сократа не только Василий Великий, но и Августин, и Иустин Мученик, и Климент Александрийский фактически называли христианином до Христа. Он не только учил о едином Боге и о необходимости познания Его как Истины, как блага, но и жил фактически как христианин.

Жизнь Сократа окончилась печально: его осудили и казнили. О последней беседе Сократа с учениками мы знаем из диалога Платона «Федон», где Сократ, узнав о том, что его сегодня казнят, чрезвычайно радуется. Ученики не понимают этого, а он говорит: «Как не радоваться? Понимаете, как философ я фактически всегда в своей жизни стремился к смерти. Ведь истина вечна, и когда я стремлюсь к ее познанию, я фактически стараюсь освободиться от своего тела, которое мне эту истину мешает познать. Оно привязано к временному, к изменчивому, поэтому я стремлюсь избавиться от тела…»

А что такое смерть? Это и есть избавление, освобождение души от тела. Поэтому философия – это стремление к смерти, как часто повторяли многие отцы Церкви вслед за Сократом. В частности, у преподобного Иоанна Дамаскина в его «Философских главах» мы находим такое определение: «Философия есть стремление и попечение о смерти».

Блаженный Августин отмечает, что после казни Сократа афиняне как бы проснулись: «негодование народа обратилось на двух обвинителей его до такой степени, что один из них погиб от рук толпы, а другой смог избежать подобного же наказания только добровольной и вечной ссылкой».

Учение Сократа быстро стало очень популярным, мы знаем о множестве его учеников, и самый значительный из них – Платон. По словам блаженного Августина, Платон и его ученики ближе всех приблизились к нашей, христианской философии.

Истина не терпит компромисса

Сократ стремится к познанию истины – а как эту истину познать? Сложнейшее открытие, которое делает Сократ, касается вопроса: что такое мышление?

До Сократа никто такой вопрос даже не поднимал. А он ставит своей задачей познать самого себя, а ведь «Я» – это, прежде всего, «Я мыслящий».

Платон и Аристотель (деталь фрески Рафаэля «Афинская школа» в Ватикане Что такое мышление? Сократ дает ответ: мышление – это оперирование понятиями. Он впервые обращает внимание на то, что есть как бы атомы, кирпичики нашего внутреннего интеллектуального мира, которые называются понятиями. Я могу их правильно связывать, говоря, что береза – это дерево, а могу неправильно, говоря, что береза – это камень. В одном случае я сказал истину, в другом случае я сказал ложь. Значит, надо установить критерии истины, надо вообще заниматься мышлением, то есть понятиями, и здесь главное – правильно определить вещи и явления, потому что часто спор ведется потому, что мы неправильно определили понятия. То есть это спор о словах. Поэтому Сократ обращает большое внимание на определения. Практически все беседы, записанные Платоном, именно на этом и построены.

Идет как бы невинная, легкая беседа: «Расскажи-ка мне, друг, что такое мужество. Вот ты – видный полководец, ты участвовал во многих битвах…» И напыщенный полководец говорит: «Ну, что такое мужество… Мужество – это стоять в строю, отражая все нападки неприятеля, не делая ни шагу назад». Сократ отвечает, подыгрывая ему: «Ты замечательный полководец, мужественный воин. А я слышал, есть такие воины, скифы…» Тот отвечает: «Да, воевал с ними, мужественные воины». – «Как же мужественные, когда они пускаются в притворное бегство, чтобы войско рассеять, а потом по одиночке перебить неприятеля?» – «Да… Мужество – это, наверное, умение победить врага, прибегая к разным средствам». – «Это великолепно! Видно, что вы полководец, да… У меня друг недавно болел. Тяжелая болезнь была, а он стона не издал…» – «Да, Сократ, мужественный у тебя друг». – «Как же мужественный, он же ни с кем не воевал?»

Вот такими вопросами он направляет собеседника к пониманию того, что слово «мужество» – или в других диалогах слово «красота», слово «истина», слово «знание», слово «справедливость» – на самом деле требует серьезнейшего осмысления. То есть определения.

«Что такое красота?» – спрашивает Сократ. – «Видишь, вот девушка идет? Красивая, да?» – «Да, конечно, девушка красивая. А я слышал, ты вчера лошадь купил». – «Купил, красивая лошадь». – «Так подожди, ты же сказал, что красота – это когда девушка красивая…» И так далее. Оказывается, есть некоторое общее понятие, которое можно применить и к девушке, и к лошади, и к вазе, и даже, может быть, к теории – «красивая теория». Красота – это необязательно чувственное понятие.

Аристотель обращает внимание на то, что Сократ сделал два величайших открытия: нужно давать определения и уметь эти понятия связывать. То есть фактически он дал толчок всей философии как теории познания, логике как методологии научного исследования.

Сократ дал толчок изучению нравственности, ведь если есть нравственные законы и они объективны – значит, их надо исследовать

И то, на что, прежде всего, христианская философия обращает внимание: он дал толчок изучению нравственности. Если есть нравственные законы, они объективны – значит, их надо исследовать.

Накануне казни Сократа его ученик прокрался в тюрьму и сказал: «Вот тебе плащ, в котором тебя не узнают, а стража уже подкуплена». Сократ ответил: «Я никуда не пойду. Я готов умереть за свои слова, потому что я говорю истину. Истина не терпит какого-то компромисса, она требует от нас полного с ней согласия». Это тоже важнейшее положение. Как пишет Августин, самое важное в деяниях Сократа – это то, что он повернул философию в деятельную область. Пифагор развил созерцательную часть философии, а Сократ развил деятельную. А величие Платона, по Августину, в том, что он соединил деятельную философию с созерцательной.

Идеи Сократа о жизни, смерти и бессмертии

Проблемa религии, хотя и не ключевая в теме сократизма, но все же весьма важная, как об этом можно судить по роли, которую в пресловутом деле Сократа сыграло обвинение в нечестии, несомненно заслуживает обстоятельного рассмотрения. В самом деле, как могло случиться, что такой глубоко нравственный и богобоязненный человек, как Сократ, подвергся обвинению в развращении молодежи и почему основанием для этого обвинения послужило, в частности, и его отношение к религии? Как случилось, что этот философ, буквально обоготворявший духовную природу и жизнь человека, утверждавший сопричастность души человеческой к божественному началу, в глазах своих соотечественников — по крайней мере значительной их части — явился ниспровергателем религии, нечестивцем едва ли не в такой же степени, в какой признавались атеистами его оппоненты — софисты? Во всем этом безусловно стоит разобраться.

Прежде всего нельзя отрицать очевидного: Сократ бесспорно, по натуре своей, был глубоко религиозным человеком. Ксенофонт в «Воспоминаниях», отвечая тем, кто обвинял Сократа в религиозном нечестии, указал на целый ряд фактов, красноречиво свидетельствовавших об обратном. Во-первых, Сократ неукоснительно соблюдал все предписания официального культа и исполнял все принятые религиозные обряды: приносил, как положено, но сообразно достатку, жертвы богам и вопрошал их, при необходимости, посредством гаданий. Далее, он сознательно сторонился обсуждения проблем устройства внешнего космоса, физических явлений, будучи убежден в невозможности постижения божественной природы мира и тем более подчинения ее человеку. Наконец, подчеркивает Ксенофонт, он был глубоко, по-религиозному совестливым человеком, который никогда не согласился бы изменить усвоенным им высоким принципам нравственного поведения, ибо в поступках своих всегда руководствовался не страхом перед скорым и пристрастным судом людей, а благоговением перед всемогущим и всеведущим божеством. «Ведь его вера в промысл богов о людях была не такова, как вера простых людей, которые думают, что боги одно знают, другого не знают; Сократ был убежден, что боги все знают, — как слова и дела, так и тайные помыслы, что они везде присутствуют и дают указания людям обо всех делах человеческих».

Свою деятельность Сократ рассматривает как служение Аполлону и Музам и даже свое отношение к смерти, исполненное мудрой безмятежности, радостного предвосхищения последующего блаженства, толкует как пророческое ясновидение, подобное предсмертной, исполненной не горя, как обычно думают, а радости песне вещей птицы Аполлона — лебедя. Изумительным религиозным чувством проникнуты слова, которыми Сократ завершает свое рассуждение о предвосхищении посмертного блаженства теми, кто служит Аполлону и наделен от него даром предвидения. «Лебеди принадлежат Аполлону, — возглашает философ, — и потому — вещие птицы — они провидят блага, ожидающие их в Аиде, и поют, и радуются в этот последний свой день, как никогда прежде. Но я и себя, вместе с лебедями, считаю рабом того же господина и служителем того же блага, я верю, что и меня мой владыка наделил даром пророчества не хуже, чем лебедей, и не сильнее, чем они, горюю, расставаясь с жизнью».

Эти сцены и рассуждения могут показаться слишком красивыми, чтобы быть реальностью. Не плод ли это все-таки художественной фантазии Платона? В данном случае — необязательно. Темы жизни и смерти, земного призвания и последующего предназначения человека могли быть естественны для Сократа в последние дни его жизни, на пороге смерти. Кроме того, обращение философа к этим вопросам засвидетельствовано не только в «Федоне» и не одним лишь Платоном. Размышления Сократа о смерти и посмертной судьбе человека отражены и в Платоновой «Апологии Сократа», о внимании Сократа к этим проблемам свидетельствует (на свой манер) и Ксенофонт в составленном им независимо от Платона аналогичном сочинении.

Но обратимся к оценке по существу этого замечательного явления, которое и в самом деле образно можно было бы охарактеризовать как встречу двух мудростей — традиционной, божественной мудрости Аполлона, реальным носителем которой выступало аристократическое жречество Дельф, и новой, философской мудрости Сократа. В чем причины очевидного тяготения Сократа к Аполлону и встречной, по-видимому, симпатии Дельфийского оракула к афинскому мудрецу? И как оценить значение этого факта?

В обращении Сократа к Аполлону ничего в общем удивительного не было. Мы уже говорили об исконном, так сказать, присутствии элементов рационализма в греческой мифологии, что предполагало сохранение связи античной философии с ее праматерью — мифологией, сколь бы ни было глубоким расхождение логоса с мифом в классическое время. Мифологический элемент, в качестве ли предосновы тех или иных научных воззрений, или хотя бы только в роли удобного, красочного образа, всегда присутствовал в построениях древних философов, а во времена Сократа даже такие столпы радикального направления в греческом просвещении, как Протагор и Продик, не пренебрегали мифом для развития своих идей. Протагор в свои рассуждения о происхождении добродетели вводил миф о создании людей богами, а Продик для обоснования своего взгляда на роль добродетели использовал миф о Геракле.

Таким образом, обращение Сократа к теме Аполлона само по себе не было чем-то исключительным. Однако, в отличие от софистов, Сократ не просто использовал традиционные темы и образы, но и более глубоко и искренне припадал к истокам народной мудрости, скрытой в мифе. Утверждение Сократом в полемике с софистами объективности и общеобязательности нравственных норм делало естественным для него отталкивание от общепринятых истин. «Когда Сократ сам рассматривал какой-нибудь вопрос в своей беседе, — вспоминает Ксенофонт, — он исходил всегда от общепринятых истин (dia ton malista homologoumenon eporeueto), видя в этом надежный метод исследования» .

Но опора на такие истины для древнего грека, если он не был атеистом, а Сократ таковым не был ни в малейшей степени, означала eo ipso опору и на их традиционных божественных носителей, т. е. на Аполлона в первую очередь. Можно сказать так: в полемике с релятивизмом и нигилизмом софистов Сократ развил новое учение о нравственном абсолюте, но развил его столь же средствами изощренной философской логики, через диалектическое определение понятий, этих сублимированных истин, сколь и консервативной реставрацией уже опробованных и принятых норм. Рационалистическое новаторство Сократа неотделимо от его нравственной консервативности, а потому его мысль непрерывно должна была питаться традиционной, крепко спаянной с мифологией мудростью народа.

Но и более того: отчасти в силу сохранения у афинского мудреца веры в традиционную мантику, в искусство прорицания, в умение угадывать волю божества по ниспосылаемым им знамениям, отчасти же в силу более изощренного представления о сопричастности вечносущих отвлеченных идей, равно как и хранительницы их, души человеческой, сфере высшей, божественной, у Сократа обнаруживается какое-то даже особенное тяготение к мистике. Это находило выражение, в частности, в стремлении его объяснять мотивы своего поведения направляющим воздействием некоего божественного начала, демония, или голоса, являвшегося ему с ранних пор. Как бы ни толковать этот Сократов демоний, нельзя не видеть в нем еще одно звено в цепи представлений, связывавших нашего философа с миром богов, в особенности же с культом бога-прорицателя Аполлона. Положим, в родном городе Сократа, в Афинах, это обнаружение философом божественного голоса в собственной душе могло быть воспринято — в совокупности всех вообще обстоятельств, навлекших на него роковое обвинение, — как вызов официальной полисной религии, но за пределами Афин, в традиционном духовном центре всей Эллады — в Дельфах — на это могли взглянуть иначе.

Вернемся к Сократу. В связи с темой его религиозных воззрений нам осталось рассмотреть еще один вопрос, который выше был только мельком затронут, — вопрос о Сократовом демонии. Сделать это необходимо тем более, что только тогда мы сможем оценить религиозную концепцию Сократа во всей ее полноте и своеобразии, как систему верований столь же новаторского плана, сколь и традиционного. Основными источниками и здесь тоже являются свидетельства ближайших слушателей Сократа — Платона и Ксенофонта, за которыми тянется вереница упоминаний у более поздних авторов. Оба главных свидетеля согласно трактуют Сократов демоний как божественное знамение (daimonion semeion или, чаще всего, просто daimonion, от греческого daimon — «божество»), с ранних пор являвшееся Сократу в виде некоего голоса (phone) и указывавшее ему волю богов.

Для более развернутого пояснения сошлемся прежде всего на платоновскую «Апологию Сократа». Здесь Сократ, объясняя уклонение свое от общественно-политических занятий, ссылается не только на свое призвание, на необходимость безраздельного служения своему просветительскому долгу, чему небезопасные занятия политикой могли бы только помешать, но и на соответствующие указания демония, и даже с них именно и начинает свои объяснения. «Причина здесь в том, — говорит философ, — о чем вы часто и повсюду от меня слышали: со мною приключается нечто божественное или чудесное (theion ti kai daimonion), над чем Мелет и посмеялся в своем доносе. Началось у меня это с детства: возникает какой-то голос (phonetis), который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет. Во г этот-то голос и возбраняет мне заниматься государственными делами» (Платон, Апология Сократа).

И далее, в заключительной речи, после уже вынесения ему смертного приговора Сократ разъясняет слушателям суть происшедшего на суде ссылкою на свой демоний. Последний не остановил его перед выступлением и, таким образом, санкционировал тот горделивый тон, которого Сократ придерживался на суде и которому он был обязан своим осуждением . В свою очередь и Ксенофонт, разъясняя позицию Сократа на суде, его отказ от обычных уловок, направленных на смягчение судей, также ссылается на Сократов демоний. По свидетельству Ксенофонта, Сократ отказался даже от составления обычной защитительной речи, поскольку этому воспротивился его демоний. И в обоих случаях — у Ксенофонта в общем так же, как у Платона, — такая позиция демония истолковывается в том смысле, что для Сократа, стало быть, в той ситуации смерть была большим благом, чем сохранение жизни во что бы то ни стало, ценою отказа от исполнения своего долга (Платон), ради сомнительного счастья дожить до глубокой старости (Ксенофонт).

Решить, кто тут более прав, затруднительно. Но главное, конечно, не в этом; главное состояло в том, что воля богов открывалась Сократу совершенно особенным образом — не через обычные гадания и приметы, а непосредственно, как некий чудесный голос, слышимый им в глубине своей души. Эти отличия Сократовой мантики от общепринятой отчетливо отражены у Ксенофонта, сколь бы ни настаивал он на несущественности различия и невозможности на его основании обвинять Сократа в преступлении против официальной религии полиса. «По всему городу, — пишет Ксенофонт, — ходили слухи о рассказах Сократа, что божественный голос (daimonion) дает ему указания: это-то, мне кажется, и послужило главным основанием для обвинения его в том, что он вводит новые божества. На самом же деле он так же мало вводит нового, как и все другие, признающие искусство узнавать будущее, которые наблюдают птиц, голоса, приметы и жертвы: они предполагают, что не птицы и не встречные люди знают, что полезно для гадающих, но что боги через них указывают это; и Сократ думал так же. Но по большей части люди выражаются так, что птицы и встречные их отклоняют от чего-нибудь или побуждают; а Сократ, как думал, так и говорил: божественный голос, говорил он, дает указания. Многим друзьям своим он заранее советовал делать то-то, того-то не делать, ссылаясь на указание божественного голоса, и, кто следовал его совету, получал пользу, а кто не следовал, раскаивался».

Что же касается Платона, то у него в «Апологии» своеобразие мантики Сократа обойдено молчанием, а вместо этого развито чисто софистическое рассуждение о том, что Сократ, признавая божественные знамения — демонии, должен был признавать и их творцов — демонов, а стало быть, коль скоро в демонах надо видеть порождения богов, «от нимф или от кого-нибудь еще», признавал и самих богов.

Однако, что бы ни доказывали защитники Сократа, бесспорным является, что практиковавшаяся, или, лучше сказать, исповедовавшаяся им мантика коренным образом отличалась от традиционной мантики его соотечественников. В то время как они по традиции продолжали общаться с богами и угадывали их волю исключительно через обряды, через разного рода внешних посредников — жрецов, жертвы, приметы, Сократ сумел услышать голос бога в собственной душе, а стало быть задолго до стоиков и обнаружить бога в себе.

Конечно, трактовать Сократов демоний в отрыве от общей его теории познания невозможно. Ведь очевидно, что в ссылках афинского философа на являвшийся ему божественный голос, содержавший предостережение или прямо указывавший, как надо поступить, а как не надо, можно усмотреть претензию на особый вид интуитивного прозрения или самопознания, на мистически понятую или истолкованную интуитивную способность познания вообще. Однако столь же очевидно и то, что за этими ссылками скрывалась и другая претензия — на обнаружение сокровенной, интимной связи осененного благодатью человека с божеством, связи, открывавшейся в процессе духовного самоуглубления, при полном игнорировании официальных и публичных обрядов жертвоприношения, моления и гадания.

517

С. Д. Шапиро

Факультет иностранных языков, III курс

(очная форма обучения)

Научный руководитель – Г. В. Валеева

НРАВСТВЕННЫЙ СМЫСЛ СМЕРТИ СОКРАТА

В РАБОТЕ ПЛАТОНА «АПОЛОГИЯ СОКРАТА»

«Апология Сократа» (оправдательная речь Сократа) – произведение мыс-

лителя Античной (древнегреческой) философии Платона. В данной работе Пла-

тон передает (и вероятнее всего, достаточно близко к буквальному тексту) со-

держание и суть речей Сократа в свою защиту на суде, устроенном афинскими

демократами и окончившимся смертным приговором для мыслителя. «Аполо-

гия Сократа» – это посмертное оправдание Платоном ложно обвиненного вели-

кого философа «в безбожии, в развращении молодежи, в подрыве существую-

щего государственного строя и даже во введении новых божеств» .

Нравственный смысл смерти Сократа – один из главных вопросов, кото-

рый предстает перед читателями данной работы: каждый читатель наверняка

задумывался о том, был ли прав Сократ, заслуженно ли он получил такое нака-

зание и почему все-таки он, под угрозой лишения жизни, продолжал отстаивать

свою позицию. На наш взгляд, нравственный смысл смерти великого мыслите-

ля – это отстаивание позиции во благо справедливости и жизни людей: «Итак,

выслушайте, что со мною случилось, и тогда вы увидите, что я и под страхом

смерти никого не могу послушаться вопреки справедливости, а не слушаясь,

могу от этого погибнуть» . Сократ, как истинный мудрец, боится не смерти

физической, а смерти духовной, нравственной. Отказ от собственных убежде-

ний, отказ от справедливости – есть смерть более опасная, нежели физическая:

«Нравственная порча – есть зло, которое гораздо хуже физической смерти» .

Пытаясь осмыслить жизнь и смерть, человек не можем утверждать, что есть на

самом деле то и другое: такое ли это зло или смерть – есть другая, иная форма

жизни? В работе «Апология Сократа» Платон отмечает: «…велика ли надежда,

что смерть есть благо? Умереть, говоря по правде, значит одно из двух: или пе-

рестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощу-

щения от чего бы то ни было, или же это есть для души какой-то переход, пере-

селение ее отсюда в другое место, если верить тому, что об этом говорят» .

Анализируя монологи Сократа, стоит отметить, что его мудрость – это

знание своего незнания («я знаю, что ничего не знаю»). На наш взгляд Сократ,

принимает смерть по вине «немудрых» людей, желающих доказать, что они

«мудрые». Сократ пострадал за свою праведность: мыслитель был верен своим

убеждениям, для него правда и справедливость превыше всего. Мыслитель не

видел смысла уговаривать и настаивать на своей пощаде «несправедливых

судей». В доказательство мы находим в «Апологии Сократа» следующее: «Но

и тогда, когда угрожала опасность, не находил я нужным делать из-за этого

что-нибудь рабское, и теперь не раскаиваюсь в том, что защищался таким обра-

зом, и гораздо скорее предпочитаю умереть после такой защиты, нежели ос-