ДЕКЛАРАЦИЯ МИТРОПОЛИТА СЕРГИЯ

Декларация митр. Сергия (Страгородского) от 29 июля 1927 года. Из «Актов Святейшего Тихона…»

Послание заместителя патриаршего местоблюстителя, митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и временного при нем Патриаршего Священного Синода («Декларация» Митрополита Сергия). Датировано 16/29 июля 1927 года. Было опубликовано 18 августа 1927 года в «Известиях». Офици­альный документ представлял собой листовку размером 53 х 36 см, изданную тиражом 5000 экземпляров. Ее разослали по приходам. Архимандрит Иоанн (Снычев) пишет в своей диссертации (суще­ствующей лишь в машинописном варианте), что около 90% при­ходов возвратили декларацию отправителю. Именно по причине этого почти всеобщего отказа, считает Иоанн (Снычев), правительство и решило опубликовать декларацию в «Известиях».

В верхней части листовки изображен православный крест. Ниже помещен нижеследующий текст.

Полный текст документа

Божиею милостию, смиренный Сергий, митрополит Нижегородский, Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный Патриарший Священный Синод.

Преосвященным архипастырям, боголюбивым пастырям, честному иночеству и всем верным чадам Святой Всероссийской Православной Церкви.

О Господе радоватися.

Одною из забот почившего Святейшего Отца нашего Патриарха Тихона пред его кончиной было поставить нашу Православную Русскую церковь в правильные отношения к Советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования. Умирая, Святейший говорил: «Нужно бы пожить еще годика три». И, конечно, если бы неожиданная кончина не прекратила его святительских трудов, он довел бы дело до конца. К сожалению, разные обстоятельства, а главным образом, выступления зарубежных врагов Советского государства, среди которых были не только рядовые верующие нашей Церкви, но и водители их, возбуждая естественное и справедливое недоверие правительства к церковным деятелям вообще, мешали усилиям Святейшего, и ему не суждено было при жизни видеть своих усилий, увенчанных успехом.

Ныне жребий быть временным Заместителем Первосвятителя нашей Церкви опять пал на меня, недостойного митрополита Сергия, а вместе со жребием пал на меня и долг продолжать дело Почившего и всемерно стремиться к мирному устроению наших церковных дел. Усилия мои в этом направлении, разделяемые со мною и православными архипастырями, как будто не остаются бесплодными: с учреждением при мне Временного Патриаршего Священного Синода укрепляется надежда на приведение всего нашего церковного управления в должный строй и порядок, возрастает и уверенность в возможности мирной жизни и деятельности нашей в пределах закона.

Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений, выступления зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас всех на глазах. Все это нарушает мирное течение жизни, создавая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений. Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги Ее интересы, кто желает вывести Ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством.

Засвидетельствовать это и является первой целью настоящего нашего (моего и Синодального) послания. Затем извещаем вас, что в мае текущего года по моему приглашению и с разрешения власти, организовался Временный при Заместителе Патриарший Священный Синод в составе нижеподписавшихся (отсутствуют Преосвященные Новгородский митрополит Арсений (Стадницкий), еще не прибывший, и Костромской архиепископ Севастиан, по болезни). Ходатайство наше о разрешении Синоду начать деятельность по управлению Православной Всероссийской Церковью увенчалось успехом. Теперь наша Православная Церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление; а мы надеемся, что легализация постепенно распространится и на низшее наше церковное управление: епархиальное, уездное и так далее. Едва ли нужно объяснять значение и все последствия перемены, совершающейся таким образом в положении нашей Православной Церкви, Ее духовенства, всех церковных деятелей и учреждений… Вознесем же наши благодарственные молитвы ко Господу, тако благоволившему о святой нашей Церкви. Выразим всенародно нашу благодарность и Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем, заверим правительство, что мы не употребим во злое оказанного нам доверия.

Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно сознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами, как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха наказания, но и по совести», как учил нас Апостол (Рим. 13, 5). И мы надеемся, что с помощью Божиею, при вашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена.

Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы Советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это — недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Утверждение Советской власти многими представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять «знамений времени», и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже монархией, не порывая с Православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекшее подозрения Советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с Советским правительством. Недаром ведь Апостол внушает нам, что «тихо и безмятежно жить по своему благочестию мы можем лишь повинуясь законной власти (1 Тим. 2, 2); или должны уйти из общества. Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей Ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти. Теперь, когда наша Патриархия, исполняя волю почившего Патриарха, решительно и бесповоротно становится на путь лояльности, людям указанного настроения придется или переломить себя и, оставив свои политические симпатии дома, приносить в Церковь только веру и работать с нами только во имя веры; или, если переломить себя они сразу не смогут, по крайней мере, не мешать нам, устранившись временно от дела. Мы уверены, что они опять и очень скоро возвратятся работать с нами, убедившись, что изменилось лишь отношение к власти, а вера и православно-христианская жизнь остаются незыблемы.

Особенную остроту при данной обстановке получает вопрос о духовенстве, ушедшем с эмигрантами за границу. Ярко противосоветские выступления некоторых наших архипастырей и пастырей за границей, сильно вредившие отношениям между правительством и Церковью, как известно, заставили почившего Патриарха упразднить заграничный Синод (5 мая / 22 апреля 1922 года). Но Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколол заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому Правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. Думаем, что размежевавшись так, мы будем обеспечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к Советской власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и Родиной.

Не менее важной своей задачей мы считаем и приготовление к созыву и самый созыв нашего Второго Поместного Собора, который изберет нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление, а также вынесет решение и о всех «похитителях власти» церковной, раздирающих хитон Христов. Порядок и время созыва, предметы занятий Собора и прочие подробности будут выработаны потом. Теперь же мы выразим лишь наше твердое убеждение, что наш будущий Собор, разрешив многие наболевшие вопросы нашей внутренней церковной жизни, в то же время своим соборным разумом и голосом даст окончательное одобрение и предпринятому нами делу установления правильных отношений нашей Церкви к Советскому правительству.

В заключение усердно просим вас всех, Преосвященные архипастыри, пастыри, братие и сестры, помогите нам каждый в своем чину вашим сочувствием и содействием нашему труду, вашим усердием к делу Божию, вашей преданностью и послушанием Святой Церкви, в особенности же вашими за нас молитвами ко Господу, да даст Он нам успешно и Богоугодно совершить возложенное на нас дело к славе Его Святого имени, к пользе Святой нашей Православной Церкви и к нашему общему спасению.

Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святого Духа буди со всеми вами. Аминь.

16/29 июля 1927 года

За Патриаршего Местоблюстителя Сергий, Митрополит Нижегородский, Члены Временного Патриаршего Священного Синода: Серафим митрополит Тверской, Сильвестр архиепископ Вологодский, Алексий архиепископ Хутынский, управляющий Новгородской Епархией, Анатолий архиепископ Самарский, Павел архиепископ Вятский, Филипп архиепископ Звенигородский, управляющий Московской епархией, Константин епископ Сумский, управляющий Харьковской епархией. Управляющий делами Сергий, епископ Серпуховский.

Текст декларации приводится по изданию: Цыпин В. А., прот. История Русской Православной Церкви, 1917 — 1990: Учебник для православных духовных семинарий. — М.: Издательский дом «Хроника», 1994 ()

Апология Декларации 1927 года

В последнее время не утихают споры вокруг известной Декларации митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности Церкви по отношению к советской власти от 1927 г. Продолжают говорить даже о «сергианстве» точно о какой-то ереси, а вот о подлинной ереси того времени «обновленчестве» – как-то совершенно забыли. Желающих бросить камень осуждения в приснопамятного Патриарха хоть отбавляй. При этом получается удивительная картина: никакой попытки исторического анализа, просто вырванный из книги истории документ, которым потрясают точно победным флагом и громогласно заявляют: «мы осуждаем, а сами совершенно чужды осуждаемого нами греха».
Однако каждое деяние и каждый документ подобает оценивать не по-еретически (слово «ересь» – греческое производное от глагола «выбираю»), выбирая из исторического контекста лишь выгодное для себя, а в исторической перспективе, определяя логику событий и степень воздействия на события тех или иных лиц, определяя при том и степень свободы действий этих лиц.
Исходя из исторической перспективы, что мы видим в марте 1917 г. падение многих иерархов Русской Церкви с высоты самодержавного строя в гнилое революционное болото, клятвопреступление и введение в соблазн чад Церкви, признание «законности» совершившегося государственного переворота. Вот официальный документ Св. Синода от 9 марта 1917 г., отразивший как имевшие место перемены, так и отношение к ним: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ее новом пути… Доверьтесь Временному Правительству; все вместе и каждый в отдельности приложите усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истиной свободы, счастья и славы».
А вот документ 1927 г.: «Приступив с благословения Божия к нашей синодальной работе, мы ясно сознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой наши радости и успехи, а неудачи наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учил Апостол (Рим. 13,5). И мы надеемся, что с помощью Божией, при вашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена». Затем митрополит Сергий, следуя ранее высказанной позиции Патриарха Тихона, говорит о непризнании заграничных органов церковного управления. Он мог их только или признать, или не признать. Если признать – значит одобрить высказывания зарубежных иерархов против советской власти, и следовательно, вызвать очередную волну антицерковных репрессий.
В чем разница приведенных документов? Декларация 1927-го года предстает более сдержанной, в ней меньше туманных надежд и больше горькой правды. Открытое признание своего печального положения под властью богоборцев, ставшего результатом прежнего обольщения, ближе к истине, чем пьяный бред февральско-мартовских воззваний. Митрополит Сергий оказался в положении раба, закованного в цепи, которого заставили хвалить своих истязателей. Самые эти цепи более всего располагали к покаянию перед Богом, к изживанию революции внутри себя. К тому же ничего принципиально нового он не сказал. Единственное, в чем его можно «обвинять», — это в том, что он, подобно Патриарху Тихону, нашел в себе мужество взять на себя ответственность за вынужденные необходимостью шаги политического характера.
Еще в 1923 г. Патриарх Тихон обратился к Русской Церкви с Посланием, в котором сказано: «Я, конечно, не выдавал себя за такого поклонника советской власти, какими объявляют себя церковные обновленцы… но зато я и далеко не такой враг ее, каким они меня выставляют… Со временем многое у нас стало изменяться, и теперь, например, приходится просить советскую власть выступить на защиту обижаемых русских православных в Холмщине и Гродненщине, где поляки закрывают православные церкви… Я решительно осуждаю всякое посягательство на советскую власть, откуда бы оно ни исходило». В январе 1924 г. Патриарх издал указ о молитвенном поминовении государственной власти за богослужением: «О стране Российской и властех ея», и эта формулировка много корректнее возглашения на Великом входе во время божественной литургии «благоверного Временного Правительства», что имело место в 1917 г. 15 марта 1925 г. было опубликовано «Завещание Патриарха Тихона», в котором, между прочим, сказано: «С глубокой скорбью мы должны отметить, что некоторые из сынов России, и даже архипастыри и пастыри… занялись за границей деятельностью, к коей они не призваны и, во всяком случае, вредной для нашей Церкви… Мы решительно заявляем: у нас нет с ними связи, как это утверждают враги наши, они чужды нам. Мы осуждаем их вредную деятельность. Они вольны в своих убеждениях, но они в самочинном порядке и вопреки канонам… действуют от нашего имени и от имени Святой Церкви, прикрываясь заботами о ее благе. Не благо принес Церкви и так называемый Карловацкий Собор, осуждение коего мы снова подтверждаем… Мы выражаем твердую уверенность, что установка чистых, искренних отношений побудит нашу власть относиться к нам с полным доверием, даст нам возможность преподавать детям наших пасомых Закон Божий, иметь богословские школы для подготовки пастырей, издавать в защиту православной веры книги и журналы…» Авторитет Патриарха Тихона был очень высок, его подвиг исповедничества был явен для всех, и его не смели осуждать. Тем удобнее сделали «козла отпущения» из митрополита Сергия за его Декларацию, которая логически вытекала из документов, вышедших ранее за подписью Патриарха.
Если бы иерархи Зарубежной Церкви выступили с призывом к покаянию за действия марта 1917 г., можно было бы им пропеть: «ис полла эти…». Но вместо этого митрополит Антоний Храповицкий и единомысленные с ним иерархи, выхватив из исторического контекста один документ 1927 г., появление которого не было бы возможно без их же действий года 1917-го, весь общий грех свалили на одного митрополита Сергия, а себя выставили чистыми. Разве это не фарисейство?
То, что русское духовенство по уши завязло в революционной трясине и пыталось увлечь за собою и народ, что призывы к покаянию в грехе против Помазанника Божия исходили от единиц, стало, на наш взгляд решающим внутренним фактором для утверждения власти большевиков. «Если слепой ведет слепого, не оба ли упадут в яму?». А за все отвечать, оказывается, должен митрополит Сергий в единственном числе…
Жесточайшие репрессии, обрушившиеся на духовенство, явились очистительным пламенем, который был необходим и который выжег всякую грязь, все недостойное, что скопилось в душах священнослужителей. Недостойные люди покинули Церковь, разлетелись подобно легковесной шелухе под напором ветра. Оставшиеся на своих местах священнослужители в силу самих жизненных обстоятельств уже не искали ничего земного, т.к. каждую секунду ощущали тяжесть подвешенного над ними Дамоклова меча. Тяготившиеся некогда властью Боговенчанного Царя, теперь вынуждены были терпеть безбожную власть. Едва скрывавшие раздражение против обер-прокурора, такого же сына Церкви, как и они, теперь вынуждены были получать инструкции от уполномоченного Совета по делам религии. Упорствовавших в грехе гордости, не желавших каяться в грехе клятвопреступления, нельзя было исправить ничем, кроме крайнего унижения.
Это унижение стало публичным, на глазах всего мира. Сколь оно было неприятным, столь же и полезным. Кто сам избег унижения, но при этом еще и осуждал без того униженных, конечно, в духовном смысле много потерял.
А в России беспримерно суровые условия жизни заставили верующих людей отбросить модные туманные учения предреволюционной поры и вернуться к основам Веры. Так Церковь изживала революцию внутри себя.
И когда Церковь в советской России внешне умалилась до самой крайней степени под натиском революционного террора к концу 30-х годов, именно тогда она стала сильна духом настолько, чтобы повести все общество по пути не политической, но духовной и культурной, контрреволюции, по пути созидания. Русские архиереи и священники, оставшиеся в живых к концу 30-х годов, имели очень возвышенный духовный настрой, они были подлинными исповедниками Христовой истины. Действием промысла Божия произошла своеобразная децимация на условно легальном положении находилась, наверное, десятая часть оставшихся в живых священнослужителей, готовая к любым испытаниям. Сам митрополит Сергий Страгородский был уже совершенно другим человеком, чем в феврале-марте 1917 г.
Вот как оценивал переживаемую эпоху священномученик епископ Герман (Ряшенцев) в 1933 г.: «Мне кажется, происходит не только одно разрушение твердыни и того, что для многих святое святых, но происходит очищение этих святынь, их освящение через огонь жестоких испытаний и поверок… образуются новые формы, облегчающие проникновение в них и заполнение именно таким духом и жизнью, какие отрицаются часто их творцами и часто во имя осознанной и преднамеренной борьбы с Ним принципиально отрицаются, чтобы как бы через Голгофу уничтожения воскреснуть в силе. Посмотрите, как жизнь фактически стала аскетична, как самоотреченна, небывалое самоотречение становится не исключением, а правилом всякого человека, как необходимо все разрозненное и почти во всех самых разнородных по содержанию областях жизни идет к единству через коллективизм… Вы скажете, но все это не во имя Его, а против Него. Да, это верно. Сейчас все с Его печатью в скорби, в Гефсимании и на Гологофе. Это верно, но так же несомненно, что все усилия и творчество направлены на создание… формы жизни, какая в своей принципиально идейной части вся Им предуказана, без Него не может быть осуществлена и неминуемо приведет к Нему».
Таким образом, Церковь в Отечестве, замкнувшись в себе, вырабатывала противоядие от революционной гангрены, чтобы в нужный момент распространить его и на окружающее общество. Энергия же Зарубежной части Русской Церкви в значительной степени (мы не говорим здесь о других направлениях деятельности Зарубежной Церкви, которые были значительно продуктивнее) вылилась во внешние формы контрреволюции, а это не принесло никакой пользы, только давало повод для новых гонений в Советской России. Все попытки борьбы с большевизмом человеческими силами без внутреннего преображения, без внутренней контрреволюции были обречены на неуспех. Фашистское движение, контрреволюционное в своих истоках, однако опиравшееся не на Бога, а на гордыню человеческую, самым невероятным образом трансформировалось в очередной натиск революционной стихии. Немалая часть деятелей Русской эмиграции поддерживала фашизм до начала Мировой войны, а некоторые даже и в ходе войны. Их энергия ушла как вода в песок. И лишь немногие исповедовали ту истину, что спасение не может прийти извне, не может быть итогом политических манипуляций, но может явиться только свыше как милость Божия, как Божий ответ на внутреннее изменение.
Святитель Иоанн (Максимович) в выступлении на Втором Всезарубежном Архиерейском Соборе 1938-го года сказал: «…нашедшее на Россию бедствие является прямым последствием тяжелых грехов, и возрождение ее возможно лишь после очищения от них. Однако до сих пор нет настоящего покаяния, явно не осуждены содеянные преступления, а многие активные участники революции продолжают и теперь утверждать, что тогда нельзя было поступить иначе. Не высказывая прямого осуждения февральской революции, восстания против Помазанника, русские люди продолжают участвовать в грехе, особенно когда отстаивают плоды революции».
Следует признать тот факт, что мировая революция состоялась, — пусть не по сценарию Троцкого-Ленина, а более политически умеренных масонских кругов. После свержения Русского Царя ограбленная и униженная Европа, выполняя инструкции своих новых хозяев из-за океана, спешно переодевается по революционной моде. Монархические христианские государства превращаются в «светские» республики, иногда, правда, с монархически-христианским декором. Это было одной из основных целей войны, сформулированных на всемирном съезде масонов в Риме в 1911 году. Столица Норвегии Христиания была переименована в Осло. Вместо крестов воздвигаются масонские пентаграммы, точно высеянные из американского флага. Чудом не происходит большевизации Германии и Венгрии. Польские фанатики к 1925 г. уничтожают на территории своего государства 300 из 350 православных храмов и монастырей.
Большевики выступили передовым отрядом мировой революции, цепными псами всемирного концлагеря, призванными запугивать народы Земли в том случае, если они дерзнут только помыслить о реставрации старых порядков.
Запад оказался свободным от людоедских обычаев большевиков, свободным от передового отряда революции, но тем легче и незаметнее для себя он подчинился революционерам второй волны. Бесы революции, проникнув в сердца европейских народов, нашли себе выход в гнойном нарыве германского национал-социализма.
Чисто внешне национал-социализм Гитлера явился реакцией на коммунизм Маркса, а на деле был клоном марксизма. На место завуалированного еврейского расизма Гитлер поставил открытый германский расизм. Гитлер заговорил о преимуществах арийской крови с тем же пафосом, с каким Талмуд говорит о превосходстве еврейской крови. У Гитлера не хватило хитрости спрятать свой расизм так, как это сделал Маркс, — с целью незаметно оседлать все народы Земли. В остальном прямые аналогии. Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия – Национал-Социалистическая Рабочая Партия Германии. Там и там боевые дружины. Там и там новая квазирелигия. Там и там хилиастический бред построения рая на Земле, в одном случае коммунизма, в другом- тысячелетнего Третьего Рейха. Там и там промывание мозгов всеми средствами современной пропаганды. Знаменательны факты, что Гитлер советовал читать своим соратникам книгу Троцкого «Моя жизнь», и что А. Розенберг, сотрудник московского пролеткульта, стал главным идеологом национал-социалистической Германии. Наконец, там и там приверженность вождей к оккультизму.
Об этом говорит митрополит С.-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев): «…в религиозных, мистических глубинах германский нацизм со своими геополитическими притязаниями, и его главный «видимый» противник нацизм еврейский, реализованный политически в доктринах сионизма, религиозно же — в форме талмудического иудаизма, имеют единый источник, вдохновляющий их претензии на мировое господство: воинствующее антихристианство, коренящееся в бездонной ненависти дьявола-человекоубийцы к Сыну Божиему, Спасителю мира и Искупителю человечества от рабства греху и злу».
Германские нацисты стали новыми цепными псами мировой революции – взамен «обленившихся», т.е. захотевших строить, а не разрушать, коммунистических. Таким образом, к 1939 г. германский национал-социализм встал в авангарде мировой революции, а Советский Союз превратился в фактор сдерживания, вопреки своей официальной идеологии.
Все эти далеко не очевидные факты понимал митрополит Сергий Страгородский, почему уже 22 июня 1941 г. он выступил с «Посланием пастырям и пасомым Христовой Парвославной Церкви». Если мы сравним это Послание с документами 1917 г., то увидим огромный шаг вперед, который прошли иерархи преследуемой Русской Церкви, и в первую очередь, сам митрополит Сергий: от предателей Царя и обольстителей народа в годы Первой Германской войны, к истинным духовным вождям народа: «Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой. Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу… Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: «Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя…» (Ин. 14,13). Нам, пастырям Церкви, в то время, когда Отечество призывает всех на подвиги, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией. А если сверх того молчаливость пастыря, его некасательство к переживаемому паствой объяснится еще и лукавыми соображениями насчет возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена Родине и своему пастырскому долгу, поскольку Церкви нужен пастырь, несущий свою службу истинно «ради Иисуса, а не ради хлеба куса», как выражался святитель Димитрий Ростовский. Положим же души свои вместе с нашей паствой… Церковь благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу».
Тот факт, что с началом войны Русская Церковь вновь стала духовным вождем народа был оформлен в 1943 г. восстановлением патриаршества. Война стала всенародным духовным подвигом, причем народ был вдохновляем не идеей коммунизма, а Русской Православной Церковью, предводимой Христом-Богом, предстательствовал перед которым в молитвах и поныне многими, на наш взгляд, несправедливо осуждаемый и поносимый, Святейший Патриарх Сергий, испивший до дна чашу никому невидимых душевных страданий. Довелось бы обычному смертному, не подкрепляемому благодатью, испить из этой чаши хотя бы малый глоток, наверное, он упал бы замертво на месте. Не будем же судить тех, кто нашел силы духовно возглавить русский народ в период беспримерных испытаний, какие еще никогда не выпадали на долю человечества, и возглавив, вымолил у Бога-Вседержителя силы, чтобы довести русский народ до победы над воздвигавшимся Новым мировым порядком.
Иерей Сергий Карамышев, настоятель храма Св. Троицы пос. Каменники Рыбинского благочиния Ярославской епархии, специально для «Русской народной линии»

«Завещательное послание» Патриарха Тихона и «Декларация» заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия

• Часть 1: К проблеме подлинности «Завещательного послания» Патриарха Тихона
• Часть 2: Местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр (Полянский) и его отношение к «Завещательному посланию» Патриарха Тихона

Сходство неподписанного Патриархом Тихоном «Завещательного послания» и «Декларации» митрополита Сергия (Страгородского) обусловлено тем, что оба текста были составлены одним и тем же человеком…

Митрополит Сергий (Страгородский)

Одним из центральных аргументов авторов, которые являются сторонниками подлинности «завещания» Патриарха, таких как Д.В. Поспеловский, является то, что существует преемственность между «Завещательным посланием» Патриарха и «Декларацией» митрополита Сергия (Страгородского). То, что эти документы имеют ряд сходных положений, по мнению Д.В. Поспеловского, является доказательством подлинности «завещательного послания». Отсутствие же прямых ссылок на «Завещательное послание» в «Декларации» другой сторонник подлинности послания 7 апреля 1925 г., прот. В. Цыпин, объясняет тем, что «возможно, непопулярность этого документа среди церковного народа побудила митрополита Сергия отказаться от столь, на первый взгляд, легкого и надежного обоснования своей позиции положениями, выраженными в «Завещании» глубоко чтимого народом усопшего Патриарха». Эти аргументы названных авторов не представляются нам убедительными. Для того, чтобы обосновать это, необходимо кратко рассмотреть историю возникновения «Декларации» митрополита Сергия.

9 декабря 1925 г. был арестован Местоблюститель. 14 декабря 1925 г. митрополит Сергий (Страгородский) объявил о том, что приступает, согласно воле митрополита Петра, к исполнению его обязанностей. К этому времени ГПУ удалось организовать раскольническую группу во главе с митрополитом Григорием (Яцковским), которая организовала Высший Временный Церковный Совет, не признавший права митрополита Сергия. Одновременно путем различных уловок Е. Тучков добивался от митрополита Агафангела (Преображенского) согласия на восприятие местоблюстительства. АРК на своем заседании 24 апреля 1926 г. так сформулировала тактику ОГПУ в отношении Церкви: «Вести линию на раскол между митрополитом Сергием (назначенным Петром временным Местоблюстителем) и митрополитом Агафангелом, претендующим на патриаршее местоблюстительство, укрепляя одновременно третью тихоновскую иерархию – Временный Высший Церковный Совет во главе с архиепископом Григорием, как самостоятельную единицу».

В это же время митрополит Сергий пытался добиться у властей легализации органов церковного управления. 10 июня 1926 г. он подал в НКВД прошение о регистрации органов церковного управления. Как условие легализации власти выдвигали опубликование декларации, которая удовлетворила бы требования ГПУ. Эти требования, как было показано выше, предъявлялись уже митрополиту Петру. Вместе с прошением митрополит Сергий подал проект декларации, посвященной вопросу отношений государства и Церкви. Эта декларация, написанная, несомненно, самим митрополитом Сергием, хотя и является вынужденным документом, однако резко отличается от Декларации июня 1927 г. Последний документ появился при следующих обстоятельствах. 12 декабря 1926 г. митрополит Сергий был арестован ГПУ и, по его распоряжению, церковное управление перешло к архиепископу Серафиму (Самойловичу). Формальным поводом для ареста послужила попытка избрания Патриарха путем письменных опросов архиереев. В архиве ФСБ имеется следственное дело Р-31639, по которому, кроме митрополита Сергия проходили: епископ Афанасий (Сахаров), епископ Павлин (Крошечкин), архиепископ Иосиф (Петровых), архиепископ Корнилий (Соболев), епископ Евгений (Кобранов), епископ Гигорий (Козлов). Названные епископы характеризовались как «черносотенная группировка церковников, ведущих за собой всю церковь». Обращает на себя внимание ответ, данный митрополитом Сергием в анкете при протоколе допроса. На вопрос об отношении к советской власти он ответил: «Одинаково подчиняюсь как Сов власти, как и всякой другой, напр царской, или подчинился бы и демократической власти, если бы она была при том добросовестной». Это высказывание, в отличие от Декларации 1927 г. выражает истинное отношение митрополита Сергия к власти. Митрополит Сергий обвинялся по статье 58 п.6 УК СССР, которая предусматривала наказание от 5 лет до высшей меры. Протоколы допросов митрополита Сергия датированы декабрем 1926 – январем 1927 гг. Несмотря на всю тяжесть обвинения, 2 апреля 1927 г. принимается об освобождении митрополита Сергия из-под стражи. Положение митрополита Сергия во время заключения можно сравнить с положением Патриарха во время его нахождения в той же Внутренней тюрьме ОГПУ в апреле– июне 1923 г. Освобождение Патриарха тогда было обусловлено написание им Заявления в Верховный суд и послания верующим, которых требовали от него власти. Положение Церкви во время заключения митрополита Сергия было еще более угрожающим, чем в 1923 г. Церковь стояла на грани окончательного раскола и уничтожения. Согласие подписать Декларацию было условием освобождения митрополита Сергия. ГПУ приложило все усилия, чтобы заставить митрополита Сергия подписать этот документ. Ведь еще в июне 1926 г. Е. Тучков в докладе «Церковники» писал о том, что митрополит Сергий находится в безусловном подчинении у «черносотенцев». Митрополит Сергий вынужден был подписать предложенный ему в ГПУ текст декларации, только после этого власти обещали ему освобождение и легализацию органов церковного управления. К сожалению, следственное дело Р-31639 не сохранило многих документов, которые должно было содержать. Например, нет текста обращения митрополита Сергия по поводу выборов Патриарха, обнаруженного при обыске у епископа Павлина, нет и многих других документов, о которых шла речь во время допросов.

Несмотря на отсутствие документов, доказывающих, что текст Декларации составлен в ГПУ, это прослеживается при сравнении текстов проекта Декларации мая 1926 и Декларации 1927 г. Достаточно сравнить тексты двух деклараций, посвященные одним и тем же вопросам. Для сравнения приведем некоторые отрывки:

Проект Декларации 1926 г.

Декларация 1927 г.

Одной из постоянных забот нашего почившего Святейшего Патриарха было выхлопотать для нашей Православной Патриаршей Церкви регистрацию, а вместе с ней и возможность легального существования в пределах Союза ССР. Получая, таким образом, права легального сущетвования, мы отдаем себе отчет и в том, что вместе с правами на нас ложатся и обязанности по отношению к той власти, которая дает нам эти права. И вот я, взял на себя от лица асей нашей Православной староцерковной иерархии и паствы засвидетельствовать перед Советской властью нашу искреннюю готовность быть вполне законопослушными гражданами Советского Союза, лояльными к его правительству и решительно отмежеваться от всяких политических партий или предприятий, напрвленных во вред Союзу. Но будем искренними до конца: мы не можем замалчивать того противоречия, какое существует между нами, православными, и коммунистами-большевиками, управляющими Союзом. они ставят своей задачей борьбу с богом (так в тексте копии, сделанной в ГПУ – Д.С.) и его властью в сердцах народа, мы же весь смысл и всю цель нашего существования видим в исповедании веры в Бога и в возмлжно широком распростраении и укреплении этой веры в сердцах народа. Они признают лишь материарлистическое понимание истории, а мы верим в Промыел Божий и чудо, и т.д. Отнюдь не обещаясь примирить непримиримое и подкрасить нашу веру по коммунизм, мы религиозно останемся такими, какие есть, староцерковниками или, как нас величают, Тихоновцами.

Одною из забот почившего Святейшего Отца нашего Патриарха Тихона перед его кончиной было поставить нашу Православную Русскую Церковь в правильные отношения к Советскому Правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования. Выразим всенародно нашу благодарность советскому Правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверим Правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия. Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно сознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской Власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его…Мы хотим быть православными и в тоже времясознавать советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный на Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудьобщественное бедствие, или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха. но и по совести», как учил нас Апостол (Рим. 13, 5). И мы надеемся, что с помощью Божиею, при вашем общем содействии и поддержке эта задача будет нами решена.

В Декларации 1927 г. удалены слова о том, что Церковь не может брать на себя «экзекуторских функций» и карать врагов советской власти. Если в проекте предусматривалось, что зарубежное духовенство для оставления в клире Московского Патриархата должно было «признать свои гражданские обязательства перед Советским Союзом», то в Декларации говориться уже о письменном обязательстве «в полной лояльности к Советскому Правительству во всей своей общественной деятельности». Отсутствовали в проекте слова о созыве Второго Поместного Собора.

Таким образом, как и в случае с «Завещанием» Патриарха Тихона, в данном случае авторами из ГПУ был использован авторский документ, но он был в очень значительной степени переработан в угоду властям. Однако, в отличие от «Завещания», различные варианты которого последовательно отвергалась Патриархом, в данном случае, по всей видимости, митрополит Сергий вынужден был согласиться на первый предложенный ему вариант.

Необходимо отметить, что между редакциями «Завещания», отвергнутыми Патриархом на начальном этапе (редакции А и Б), которые, как показано выше, не могли принадлежать Патриарху и созданы в ГПУ, и Декларацией 1927 г. существует много общего. Сравнение текстов показывает, что за обоими документами стоял один и тот же автор. Отметим ряд схожих моментов:

1. Указание на то, что советская власть – власть установленная Богом. «По воле Божие, без которой ничто не совершается, Советская власть приняла на себя..» (Б). «Утверждение Советской Власти многим представлялось каким то недоразумением…Забывали люди, что случайностей нет для христианина и что в совершающемся у нас, как везде и всегда, действует та же Десница Божия».(Декларация).

2. Слова о том, что власть доброжелательна по отношению к верующим. «Советская Власть…декретировала полную свободу веры…обеспечив…полную свободу православного исповедания» (Б). «Выразим всенародно нашу благодарность Советскому Правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения» (Декларация).

3. Призыв быть верными властям. «Молим Вас, чада наша, пребыть в непоколебимой верности к нашей Рабоче-Крестьянской власти». (А) «Мы должны искренейше сотрудничая власти» (Б). «Нам нужно…показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской Власти могут быть…ревностные приверженцы его (Православия – Д.С.).» (Декларация).

4. Необходимость всю внешнюю (внецерковную) сторону жизни сообразовывать с советским укладом жизни. «Мы должны…сообразовывать распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем». (Б). «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи». (Декларация).

5. Осуждение врагов советской власти. «..осуждая всякое общение с врагами Советской Власти, явную и тайную против нее агитацию» (Б). «…мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского Государства и не с безумными орудиями их интриг». (Декларация).

6. Призыв отвергнуть антисоветские настроения. «Остерегая всех верных чад богохранимой Церкви нашей от какой либо хотя бы тайной вражды противу Власти» (Б). «Людям указанного (антисоветского – Д.С.) настроения придется или переломить себя…по крайней мере не мешать нам, устранившись временно от дела. (Декларация).

7. Осуждение монархии, отрицание связи монархии и Православия. «Мы призываем…оставить неполезные и безумные надежды на возвращение изжитого навсегда царя и монархического строя». (Б). «Таким людям, не желающим понять «знамений времени», и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием». (Декларация).

8. Утверждение прочности и непоколебимости советской власти. «…твердом убеждении, что Советская Власть народов…прочна и непоколебима» (Б; А). «Утверждение Советской Власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и, потому недолговечным. Забывали люди, что случайности для христианина нет». (Декларация).

9. Осуждение Польского правительства. Как было показано выше, это было одно из требований АРК. «Достаточно посмотреть на происходящее в Польше…» (А, Б); «..убийство из-за угла, подобное Варшавскому» (Декларация).

10. Осуждение политиканства в Церкви. » Мы решительно осуждаем тех, кто, злоупотребляя своим церковным положением, в забвении Бога, предается политиканству». (Б) «Людям указанного (антисоветского – Д.С.) настроения придется…оставив свои политические симпатии дома, приносить в Церковь только веру». (Декларация).

11. Призыв к православным за рубежом признать советскую власть и вернуться на родину. «Мы обращаемся к чадам церкви нашей, в рассеянии и беженстве сущих, соединиться с оставленной ими родиной под Рабоче-Крестьянской Властью народов». (А). «..наше постановление, может быть, заставит задуматься, не пора ли им (зарубежному духовенству – Д.С.) пересмотреть вопрос о своих отношениях к Советской Власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и Родиной». (Декларация).

12. Осуждение и исключение из Русской Церкви нелояльного к советской власти заграничного духовенства. «Осуждаем и отлучаем от общения со Святою Церковью тех, кои сознательно склоняясь на сторону врагов нашей родины, тем изменнически ее предают». (А). «…мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности Советскому Правительсву во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира». (Декларация).

13. Осуждение руководства РПЦЗ («карловчан»). «Горестного изумления исполнились Мы, известившись о действиях так называемого собора в Сермских Карловцах…Мы отрекаем, отлучаем и анафемствуем их» (А). «Ярко противосоветские выступления некоторых наших архипастырей и пастырей за границей, сильно вредившие отношениям между правительством и Церковью, как известно заставили почившего Патриарха упразднить заграничный Синод (5 мая-22 апреля 1922 г.), но Синод до сих пор продолжает существовать политически не меняясь». (Декларация). Важно отметить, что здесь указывается указ 1922 года, хотя еще более резким шагом по отношению к руководству РПЦЗ было согласно «Завещанию» создание комиссии для расследования их деятельности, вызов в Москву и угроза заочного суда. На это в Декларации не указывается, хотя это и не логично. Это можно объяснить только тем, что с одной стороны митрополит Сергий, зная о неподлинности «Завещания», избегал ссылок на него, с другой стороны, в ГПУ также избегали этого, так как знали, что в подлинность Завещания многие не верили. Это делалось для того, чтобы Декларация также не была воспринята как неподлинная.

14. Призыв подчиняться власти «не за страх, а за совесть». «…молим Вас со спокойной совестью…подчиняться Советской власти не за страх, а за совесть, памятуя слова Апостола…» (Б). «…мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учил нас Апостол…». (Декларация).

Необходимо отметить, что практически одно из приведенных схожих мест не присутствует в проекте Декларации 1926 г., автором которой является митрополит Сергий. Кроме того, большинство из этих мест не вошли в опубликованную редакцию «Завещательного послания», а присутствуют в созданных в ГПУ редакциях А и Б. Следовательно, если предположить, что автором текста Декларации был сам митрополит Сергий, то сходство Декларации с редакциями А и Б «Завещания», недоступными для митрополита Сергия не поддается объяснению. Как уже отмечалось в составлении редакций А и Б «Завещания» и Декларации участвовал один и тот же автор. Этим автором митрополит Сергий быть не мог, следовательно, все эти документы составлены при активном участии сотрудников ГПУ, в частности Е. Тучкова, который внес в Декларацию те моменты, которые отверг уже на начальном этапе Патриарх Тихон. Зная о том, что «Завещание» не было подписано Патриархом и что многие верующие не верят в его подлинность он не стал включать в текст Декларации прямые ссылки на «Завещание», которые были более чем уместны в данном случае, на этом, видимо, настаивал и митрополит Сергий.

Обращает на себя внимание и способ опубликования этих документов. «Завещательное послание» было опубликовано в центральных советских газетах – «Известиях» и «Правде». Опубликование «церковного» документа в печатном органе ВКП (б) «Правде» было явлением исключительным. Опубликовать же «Завещание» отдельными листовками и распространить его по храмам и епархиям у ГПУ не было возможности, так как высшее церковное руководство знало о его неподлинности. В случае же с Декларацией публикация была осуществлена на отдельных листовках с участием церковных структур и распространено по приходам и епархиям, так как было подписано митрополитом Сергием.

В заключение, хотелось бы обратить внимание на еще один довод сторонников подлинности «Завещательного послания». Еще прот. В. Виноградов обратил внимание на то, как описывается в книге митрополита Еелевферия (Богоявленского) то объяснение, которое дал митрополит Серафим (Александров) тому факту, что «Завещание» не было оглашено митрополитом Петром сразу же по смерти Патриарха. По версии митрополита Серафима (Александрова), митрополит Петр якобы забыл о пакете с «Завещанием». Однако если прот. В. Виноградов полагал, что сделано это было для того, чтобы скрыть неподлинность «Завещания», то современный автор прот. В. Цыпин считающий «Завещание» подлинным, полагает, что митрополит Серафим «запутывал дело для того, чтобы скрыть непосредственное участие в создании и публикации этого документа вездесущего Тучкова». Признавая факт участия Тучкова в составлении «Завещания», прот. В. Цыпин полагает, что Патриарх все же подписал его, потому что это было «единственной возможностью улучшить условия существования Церкви в Советском государстве». Однако автор не объясняет, каким образом эти отношения могли быть улучшены. Надежд на легализацию органов церковного управления после того как Е. Тучков в начале марта отказал в этом быть уже не могло. Это подтверждается текстами его докладов руководству, из которых следует, что он не был намерен соглашаться на легализацию органов церковного управления и надеялся на раскол среди «тихоновцев» после ожидаемой им смерти Патриарха. Более того, опыт взаимоотношений с ГПУ показывал, что даже в случае выполнения требований ГПУ, как, например, в случае с Красницким, никаких уступок Церкви не делалось. Как было показано выше, начиная с лета 1924 г. Патриарх отказался от малейших компромиссов с властью. Последовательный отказ Патриарха подписать первоначальные редакции (А и Б) «Завещания» подтверждают это, как и то, что текст послания Патриарха (З) был воспринят резко отрицательно в ГПУ. Если бы Патриарх подписал «Завещание», то единственным объяснением, этому может быть только опасение за собственную судьбу. Однако вся предыдущая деятельность Патриарха показывает, что он не опасался заключения и смерти, тем более он не мог этого делать и в 1925 г., когда из-за состояния здоровья мог прожить еще в лучшем случае несколько лет.

Поведение митрополита Серафима (Александрова) можно, на наш взгляд, объяснить следующим образом. Как член неформального патриаршего Синода, он был широко известен своими частыми и последовательными контактами с ГПУ. На этот факт указывал митрополит Петр (Полянский) в своем письме 14 января 1926 г. Е. Тучкову, написанном в заключении. Он писал, что частые посещения митрополитом Серафимом ГПУ истолковывались в народе не в его пользу, и его «народная молва прозвала даже “Лубянским митрополитом”». Обращает на себя внимание то, что он не подвергался серьезным репрессиям до конца 30-х гг. В этой связи его подпись в «сопроводительном» письме, направленном в редакцию «Известий» 14 апреля 1925 г. легко объяснима. Кстати необходимо отметить отсутствие подписи еще одного члена патриаршего незарегистрированного Синода митрополита Тихона (Оболенского), что объясняется тем, что он отказался ее поставить, зная о неподлинности «Завещания». В этой связи, не будучи заинтересован в афишировании своих контактов с ГПУ и намеренно скрывая то, что Патриарх «Завещание» не подписал, митрополит Серафим вводил в заблуждение митрополита Елевферия. Прот. В. Виноградов, видимо, ошибается, когда пишет о том, что митрополит Серафим рассчитывал на «дипломатическую прозорливость и догадливость» митрополита Елевферия». Целью митрополита Серафима было скрыть подлинное происхождение «Завещательного послания».

Подписание такого документа как «Завещательное послание Патриарха Тихона» или «Декларация» митрополита Сергия не могли остаться без последствий. Патриарх Тихон не мог не понимать, что подписание «Завещания» в дальнейшем заставит его идти еще на большие уступки властям, заставит выполнять их требования. Однако вся предыдущая политика Патриарха в отношении власти показывает, что он только в редких случаях шел на уступки власти, стараясь путем лавирования избежать значительных уступок. Поэтому сторонники подлинности «Завещания» с необходимостью должны признавать, что Патриарх в конце жизни изменил своим принципам и был готов удовлетворять требования властей даже тогда, когда они нанесли бы значительный вред Церкви. Подписав «Завещание», Патриарх оказался бы в той же ситуации, в которой оказался митрополит Сергий после подписания «Декларации». Вот как характеризовал его положение в августе 1929 г. Е. Тучков: «Митрополит Сергий попрежнему (так в тексте – Д.С.) всецело находится под нашим влиянием и выполняет все наши указания. Им посылается запрос митрополиту Евлогию с требованием объяснений по поводу панихиды по расстреляным. Сергий готов сместить его и заменить любым кандидатом по нашему указанию. Сергиевским синодом выпущен циркуляр епархиальным архиереям с возложением на них ответственности за политическую благонадежность служителей культа и с предписанием репрессирования по церковной линии за а/с деятельности. Сам Сергий также приступил к этому репрессированию, увольняя виновных попов. Мы намерены провести через него указы: 1) о сдаче некоторых колоколов в фонд обороны страны и 2) о запрещении говорить тенденциозные проповеди с указанием тем, которые он разрешает затрагивать (темы догматические и богословские»). Хотя Е. Тучков в своих докладах и был склонен преувеличивать свои заслуги, но тем не менее, приведенный отрывок ярко характеризует то положение, в котором оказался митрополит Сергий после подписания «Декларации». В таком же положении мог бы оказаться Патриарх Тихон в случае подписания «Завещания». К приведенному отрывку доклада Е. Тучкова необходимо добавить, что неугодный ОГПУ митрополит Евлогий (Георгиевский) 10 июня 1930 г. был уволен от управления русскими церквами в Западной Европе, а управление Западноевропейской епархией было позднее поручено митрополиту Литовскому Елевферию (Богоявленскому); А 15 февраля 1930 г. митрополит Сергий дал известное интервью советским газетам, в котором отрицал факт гонения на религию в СССР, факт репрессий по отношению к верующим и говорил об улучшении положения Церкви.

Таким образом, как следует из вышеизложенного, так называемое «Завещательное послание» Патриарха Тихона от 7 апреля 1925 г. не было подписано Патриархом и не может быть признано подлинным. К практике опубликования посланий и «интервью» Патриарха, которые были значительно изменены по сравнению с авторскими или аннулированы Патриархом ГПУ уже прибегало не раз. В данном случае, когда ГПУ ожидало смерти Патриарха и рассчитывало внести раскол в среду «тихоновского» епископата опубликование подобного «Завещания» чрезвычайно выгодно ГПУ. Привлечение Декларации митрополита Сергия подтверждает, что автором текстов и «Завещания» и Декларации был сотрудник ГПУ, вероятнее всего, Е. Тучков, однако оба документа имели в своей основе в очень значительной степени измененные авторские тексты Патриарха и митрополита Сергия соответственно.

«ЦЕРКОВНЫЯ ВѢДОМОСТИ»,
Издаваемыя при Высшемъ Русскомъ Церковномъ Управленіи заграницей.№ 17-18. — 1 (14) – 15 (28) Сентября 1927 года.
Прибавленія къ оффиціальной части журнала. Божіею милостію
смиренный Сергій, Митрополитъ Нижегородскій, Замѣститель Патріаршаго Мѣстоблюстителя и Временный Патріаршій Священный Сѵнодъ

Преосвященнымъ Архипастырямъ, боголюбивымъ пастырямъ, честному иночеству и всѣмъ вѣрнымъ чадамъ Святой Всероссійской Православной Церкви о Господѣ радоваться.

Одною изъ заботъ почившаго Святѣйшаго Отца нашего Патріарха Тихона предъ его кончиной было поставить нашу Православную Русскую Церковь въ правильныя отношенія къ совѣтскому правительству и тѣмъ дать Церкви возможность вполнѣ законнаго и мирнаго существованія. Умирая, Святѣйшій говорилъ: «Нужно бы пожить еще годика три». И, конечно, если бы неожиданная кончина не прекратила его святительскихъ трудовъ, онъ довелъ бы дѣло до конца. Къ сожалѣнію, разныя обстоятельства, а главнымъ образомъ, выступленія зарубежныхъ враговъ совѣтскаго государства, среди которыхъ были не только рядовые вѣрующіе нашей Церкви, но и водители ихъ, возбуждая естественное и справедливое недовѣріе правительства къ церковнымъ дѣятелямъ вообще, мѣшали усиліямъ Святѣйшаго и ему не суждено было при жизни видѣть свои усилія увѣнчанными успѣхомъ.

Нынѣ жребій быть временнымъ Замѣстителемъ Первосвятителя нашей Церкви опять палъ на меня, недостойнаго Митрополита Сергія, а вмѣстѣ со жребіемъ палъ на меня и долгъ продолжать дѣло Почившаго и всемѣрно стремиться къ мирному устроенію нашихъ церковныхъ дѣлъ. Усилія мои въ этомъ направленіи, раздѣляемыя со мною и православными архипастырями, какъ-будто не остаются безплодными: съ учрежденіемъ при мнѣ Временнаго Патріаршаго Священнаго Сѵнода укрѣпляется надежда на приведеніе всего нашего церковнаго управленія въ должный строй и порядокъ, возрастаетъ и увѣренность въ возможность мирной жизни и дѣятельности нашей въ предѣлахъ закона.

Теперь, когда мы почти у самой цѣли нашихъ стремленій, выступленія зарубежныхъ враговъ не прекращаются: убійства, поджоги, налеты, взрывы и имъ подобныя явленія подпольной борьбы у насъ всѣхъ на глазахъ. Все это нарушаегъ мирное теченіе жизни, созидая атмосферу взаимнаго недовѣрія и всяческихъ подозрѣній. Тѣмъ нужнѣе для нашей Церкви и тѣмъ обязательнѣе для насъ всѣхъ, кому дороги ея интересы, кто желаетъ вывести ее на путь легальнаго и мирнаго существованія, тѣмъ обязательнѣе для насъ теперь показать, что мы, церковные дѣятели, не съ врагами нашего совѣтскаго государства и не съ безумными орудіями ихъ интригъ, а съ нашимъ народомъ и съ нашимъ правительствомъ.

Засвидѣтельствовать это и является первой цѣлью настоящаго нашего (моего и Сѵнодальнаго) посланія.

Затѣмъ извѣщаемъ васъ, что въ маѣ текущаго года, по моему приглашенію и съ разрѣшенія власти, организовался Временный при Замѣстителѣ Патріаршій Священный Сѵнодъ въ составѣ нижеподписавшихся (отсутствуютъ Преосвященные Новгородскій Митрополитъ Арсеній, еще не прибывшій, и Костромской Архіепископъ Севастіанъ, по болѣзни). Ходатайство наше о разрѣшеніи Сѵноду начать дѣятельность по управленію Православной Всероссійской Церковью увѣнчалось успѣхомъ. Теперь наша Православная Церковь въ Союзѣ имѣетъ не только каноническое, но и по гражданскимъ законамъ вполнѣ легальное центральное управленіе; а мы надѣемся, что легализація постепенно распространится и на нисшее наше церковное управленіе: епархіальное, уѣздное и т. д. Едва-ли нужно объяснять значеніе и всѣ послѣдствія перемѣны, совершающейся такимъ образомъ въ положеніи нашей Православной Церкви, ея духовенства, всѣхъ церковныхъ дѣятелей и учрежденій… Вознесемъ же наши благодаретвенныя молитвы ко Господу, тако благоволившему о святой нашей Церкви. Выразимъ всенародно нашу благодарность и совѣтскому правительству за такое вниманіе къ духовнымъ нуждамъ православнаго населенія, а вмѣстѣ съ тѣмъ, завѣримъ правительство, что мы не употребимъ во зло оказаннаго намъ довѣрія.

Приступивъ, съ благословенія Божія, къ нашей сѵнодальной работѣ, мы ясно сознаемъ всю величину задачи, предстоящей какъ намъ, такъ и всѣмъ вообще представителямъ Церкви. Намъ нужно не на словахъ, а на дѣлѣ показать, что вѣрными гражданами Совѣтскаго Союза, лойяльными къ совѣтской власти, могутъ быть не только равнодушные къ православію люди, не только измѣнники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которыхъ оно дорого, какъ истина и жизнь, со всѣми его догматами и преданіями, со всѣмъ его каноническимъ и богослужебнымъ укладомъ. Мы хотимъ быть православными и въ то же время сознавать Совѣтскій Союзъ нашей гражданской родиной, радости и успѣхи которой — наши радости и успѣхи, а неудачи — наши неудачи. Всякій ударъ, направленный въ Союзъ, будь то война, бойкотъ, какое-нибудь общественное бѣдствіе или просто убійство изъ-за угла, подобное Варшавскому, сознается нами, какъ ударъ, направленный въ насъ. Оставаясь православными, мы помнимъ свой долгъ быть гражданами Союза «не только изъ страха, но и по совѣсти», какъ училъ насъ Апостолъ (Рим. XIII, 5). И мы надѣемся, что съ помощію Божіей, при вашемъ общемъ содѣйствіи и поддержкѣ, эта задача будетъ нами разрѣшена.

Мѣшать намъ можетъ лишь то, что мѣшало и въ первые годы совѣтской власти устроенію церковной жизни на началахъ лойяльности. Это — недостаточное сознаніе всей серьезности совершившагося въ нашей странѣ. Утвержденіе совѣтской власти многимъ представлялось какимъ-то недоразумѣніемъ, случайнымъ и потому недолговѣчнымъ. Забывали люди, что случайностей для христіанина нѣтъ и что въ совершающемся у насъ, какъ вездѣ и всегда, дѣйствуетъ та же Десница Божія, неуклонно ведущая каждый народъ къ предназначенной ему цѣли. Такимъ людямъ, не желающимъ понять «знаменій времени», и можетъ казаться, что нельзя порвать съ прежнимъ режимомъ и даже съ монархіей, не порывая съ православіемъ. Такое настроеніе извѣстныхъ церковныхъ круговъ, выражавшееся, конечно, и въ словахъ, и въ дѣлахъ и навлекавшее подозрѣнія совѣтской власти, тормозило и усилія Святѣйшаго Патріарха установить мирныя отношенія Церкви съ совѣтскимъ правительствомъ. Недаромъ, вѣдь, Апостолъ внушаетъ намъ, что «тихо и безмятежно жить» по своему благочестію мы можемъ лишь повинуясь законной власти (1 Тим. II, 2); или должны уйти изъ общества. Только кабинетные мечтатели могутъ думать, что такое огромное общество, какъ наша Православная Церковь со всей ея организаціей, можетъ существовать въ государствѣ спокойно, закрывшись отъ власти. Теперь, когда наша Патріархія, исполняя волю почившаго Патріарха, рѣшительно и безспорно становится на путь лойяльности, людямъ указаннаго настроенія придется или переломить себя, и оставивъ свои политическія симпатіи дома, приносить въ Церковь только вѣру и работать съ нами только во имя вѣры; или, если переломить себя они сразу не смогутъ, по крайней мѣрѣ, не мѣшать намъ, устранившись временно отъ дѣла. Мы увѣрены, что они опять и очень скоро возвратятся работать съ нами, убѣдившись, что измѣнилось лишь отношеніе къ власти, а вѣра и правосланно-христіанская жизнь остаются незыблемы.

Особенную остроту при данной обстановкѣ получаетъ вопросъ о духовенствѣ, ушедшемъ съ эмигрантами за границу. Ярко противо-совѣтскія выступленія нѣкоторыхъ нашихъ архипастырей и пастырей за границей, сильно вредившія отношеніямъ между правительствомъ и Церковью, какъ извѣстно, заставили почившаго Патріарха упразднить Заграничный Сѵнодъ (5 мая / 22 апрѣля 1922 г.). Но Сѵнодъ и до сихъ поръ продолжаетъ существовать, политически не мѣняясь, а въ послѣднее время своими притязаніями на власть даже раскололъ заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конецъ, мы потребовали отъ заграничнаго духовенства дать письменное обязательство въ полной лойяльности къ совѣтскому правительству во всей своей общественной дѣятельности. Не давшіе такого обязательства или нарушившіе его будутъ исключены изъ состава клира, подвѣдомственнаго Московской Патріархіи. Думаемъ, что размежевавшись такъ, мы будемъ обезпечены отъ всякихъ неожиданностей изъ-за границы. Съ другой стороны, наше постановленіе, можетъ быть, заставитъ многихъ задуматься, не пора ли и имъ пересмотрѣть вопросъ о своихъ отношеніяхъ къ совѣтской власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и родиной.

Не менѣе важной своей задачей мы считаемъ и приготовленіе къ созыву и самый созывъ нашего Второго Помѣстнаго Собора, который изберетъ намъ уже не временное, а постоянное центральное церковное управленіе, а также вынесетъ рѣшеніе и о всѣхъ «похитителяхъ власти» церковной, раздирающихъ хитонъ Христовъ. Порядокъ и время созыва, предметы занятій Собора и пр. подробности будутъ выработаны потомъ. Теперь-же мы выразимъ лишь наше твердое убѣжденіе, что нашъ будущій Соборъ, разрѣшивъ многіе наболѣвшіе вопросы нашей внутренней церковной жизни, въ то же время своимъ Соборнымъ разумомъ и голосомъ дастъ окончательное одобреніе и предпринятому нами дѣлу установленія правильныхъ отношеній нашей Церкви къ совѣтскому правительству.

Въ заключеніе усердно просимъ васъ всѣхъ, Преосвященные Архипастыри, пастыри, братіе и сестры, помогите намъ каждый въ своемъ чину вашимъ сочувствіемъ и содѣйствіемъ нашему труду, вашимъ усердіемъ къ дѣлу Божію, вашей преданностью и послушаніемъ Святой Церкви, въ особенности же вашими о насъ молитвами ко Господу, да дастъ Онъ намъ успѣшно и богоугодно совершить возложенное на насъ дѣло къ славѣ Его святого имени, къ пользѣ Святой нашей Православной Церкви и къ нашему общему спасенію.

Благодать Господа нашего Іисуса Христа и любы Бога и Отца и причастіе Святаго Духа буди со всѣми вами. Аминь.

16/29 іюля 1927 г. Москва.

За Патріаршаго Мѣстоблюстителя Сергій, Митрополитъ Нижегородскій.

Члены Временнаго Патріаршаго Священнаго Сѵнода: Серафимъ, Митрополитъ Тверской. Сильвестръ, Архіепископъ Вологодскій. Алексій, Архіепископъ Хутынскій, управляющій Новгородской епархіей. Анатолій, Архіепископъ Самарскій. Павелъ, Архіепископъ Вятскій. Филиппъ, Архіепископъ Звенигородскій, управляющій Московской епархіей. Константинъ, Епископъ Сумскій, управляющій Харьковской епархіей.

Управляющій дѣлами Сергій, Епископъ Серпуховскій.

Источникъ: «Церковныя Вѣдомости», издаваемыя при Архіерейскомъ Сѵнодѣ Русской Православной Церкви заграницей. № 17-18. — 1 (14) – 15 (28) Сентября 1927 года. — Сремски Карловци: Типографія «Натошевичъ», Новый Садъ, 1928. — С. 4-6.

Назадъ / Къ оглавленію раздѣла / Впередъ

Митрополит Сергий (Страгородский) выпустил Декларацию о лояльности советской власти

29.07.1927. — Митрополит Сергий (Страгородский) выпустил Декларацию о лояльности советской власти

Текст «Декларации» см. в книге «Диалог РПЦЗ и МП»:

Послание («Декларация») Заместителя Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Сергия от 16/29 июля 1927 г.

См. также в виде иллюстрации: Советско–»православный» календарь издания митрополита Сергия (Страгородского) 1928 года

+ + +

К этому добавим в виде комментария отрывок из доклада М.В. Назарова на первой совместной конференции историков РПЦЗ и МП в Венгрии в 2001 г.:

Значение «Декларации» митрополита Сергия

… Дело даже не в том, что в пресловутой «Декларации» «радости» богоборческой власти были им названы «нашими радостями». Стилистически это, возможно, мало отличалось от известных выражений в текстах за подписью Патриарха Тихона, когда он был вынужден отойти от той безкомпромиссной позиции, которую высказал в 1918 году. Но и Зарубежная, и Катакомбная Церковь, и Московская Патриархия, – все прославляют Патриарха как святого, потому что это было его личное пастырское самопожертвование и самоуничижение во Христе ради спасения паствы. Находясь под огромным давлением и шантажом со стороны власти (она грозила ему массовыми расстрелами духовенства), он возлагал бремя таких компромиссов только на себя самого и не требовал того же от других, не принуждал их прещениями. Он отдавал кесарю кесарево, но не Божие. Сергий же переступил эту границу в своих конкретных действиях.

Он, во-первых, потребовал от всего духовенства, в том числе зарубежного, письменного подтверждения лояльности советской власти. Духовенство в демократических ветвях зарубежного Православия дало такие подписки, об этом пишет и митрополит Евлогий в своих воспоминаниях, и историк из американской юрисдикции Д.В. Поспеловский. И это углубило раскол в эмиграции, ибо Зарубежная Церковь отказалась не только дать такие подписки, но и признавать далее московскую церковную власть в лице митрополита Сергия «в виду порабощения ее безбожной властью, лишающей ее свободы в своих волеизъявлениях и свободы канонического управления Церковью» (постановление зарубежного Архиерейского Собора от 9.9.1927). На это не пошла и значительная часть духовенства в России (катакомбная Церковь во всех ее разновидностях) – это была лучшая часть нашей Церкви, избравшая путь исповедничества и мученичества. С этой гонимой частью Русской Церкви и ощущала свою связь Русская Зарубежная Церковь, считавшая последним законным возглавителем Русской Церкви патриаршего местоблюстителя митрополита Петра (Полянского), расстрелянного в 1937 году.

И, во-вторых, в отличие от Патриарха Тихона, митрополит Сергий стал применять прещения против несогласных с ним клириков, чем пользовалась и богоборческая власть для их уничтожения. При этом из церковных структур митрополита Сергия звучали оправдания, что «никакого преследования Церкви нет» или что это «не преследования за веру», а наказания за «политическую, контрреволюционную деятельность».

Так митрополит Сергий положил начало отречению официальных структур Церкви в СССР от своих мучеников, что в эмиграции было воспринято как предательство их – и именно это стало неотъемлемой частью возникшего тогда понятия «сергианства»… Это было главной причиной непризнания церковной власти митрополита Сергия Русской Зарубежной Церковью – в отличие от демократических ветвей зарубежного Православия, которые даже в этом поддерживали политику митрополита Сергия.

Сейчас я не собираюсь анализировать эту его политику. Он, конечно, не был сознательным предателем и служителем зла, а просто надеялся ужиться с большевицкой системой для сохранения хотя бы каких-то церковных структур в надежде на лучшее будущее. Быть может, он надеялся на перерождение большевиков, как надеялись тогда же, в годы нэпа, сменовеховцы и евразийцы.

Но уместно ли было русскому Зарубежью переходить на такую же лояльную позицию? Самосознание Зарубежной Церкви тут было не в том, что «мы лучше и чище», а в том, что «мы не согласны» с этой кощунственной неправдой, будто «в России нет мучеников, а есть лишь политические преступники». Не было ли русское Зарубежье обязано, находясь в условиях большей свободы, говорить всему мiру правду, призывая его на защиту верующих в России? Говорить также и своему народу о сути богоборческой власти, о причинах падения православной России и о путях ее восстановления. Иначе кто другой мог бы это еще сделать?

Часто приходится слышать утверждения советских церковных авторов, что именно безкомпромиссные оценки зарубежных архиереев, начиная с послания I Всезарубежного Собора, давали повод большевикам для усиления репрессий. Но в таких утверждениях явно происходит подмена причин и следствий. Ведь нельзя не сознавать, тем более сейчас, что политика «лояльности» была обречена на провал, поскольку богоборческая власть в соответствии со своей идеологией ставила себе конечной целью полное уничтожение Церкви, и лишь на первом этапе нуждалась в послушных союзниках в среде церковного руководства. Ни от каких заявлений зарубежных архиереев это не зависело, повод для репрессий мог быть любым (например, Ленин в известном письме в марте 1922 года цинично предложил использовать как повод «борьбу с голодом»). Мы знаем, что накануне войны оставалось всего лишь четыре правящих архиерея – это был результат проводившейся тогда «безбожной пятилетки», по плану которой в России вообще не должно было остаться Церкви.

Так бы и произошло, если бы не война, когда первые советские поражения и массовые сдачи в плен вызвали у власти потребность в Церкви для мобилизации традиционного русского патриотизма. Ради сохранения собственной власти Сталин и решил восстановить патриаршество в 1943 году…

М.В. Назаров
http://rusidea.org/40102#r2

Патриарх Всея Руси Сергий (Страгородский), 1943 г.

Преемник Сергия – патриарх Алексий (Симанский), 1945 г.

С.А. Нилус по поводу Декларации митр. Сергия

Чернигов, 9-го февраля 1928 г.

Драгоценный мой Лев Александрович!

…Начну с важнейшего — с Сергиевской смуты.

В письме своем Вы пишете, что, почитая всякую законную власть и церковное единство и не видя в действиях митр. Сергия ничего противоканонического, Вы молитесь о нем и о теперешнем Синоде, равно и за всех правящих иерархов Российския Церкви. Но скажите мне: Каиафа и Анна каноничны были, или нет, с точки зрения ветхозаветного формального правоверия, когда осудили Господа на распятие? А Иуда не был ли единым от двунадесяти? Однако, первые христиане не решились бы молиться за них, как о право правящих слово истины.

Таково в глазах моих (да и не одних моих) деяние митр. Сергия и иже с ним от 16/29 июля 1927 года. Деяние это, по бесовски меткому выражению советского официоза, «Известий», есть попытка «построить крест так, чтобы рабочему померещился в нем молот, а крестьянину — серп». Иными словами: заменить крест советской печатью — печатью «зверя» (Апок. 13, 16).

Вот что по этому, всякого плача достойному поводу, размышляли мы, нехотящие подклонять выи своей Ваалу и «зверю, рана которого исцелела». «Уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа. Но вы уклонились от пути сего, для многих послужили соблазном в законе, разрушили завет Левия, говорит Господь Саваоф. За то Я сделаю вас презренными и униженными перед всем народом, так как вы не соблюдаете путей Моих, лицеприятствуете в делах закона» (Малах. 2, 7-9). Эти слова пророка Божия пришли нам на память после прочтения воззвания от 16/29 июля 27 г. м. Сергия и организованного им Врем Свящ Патр Синода…

Может ли Церковь, которая есть «столп и утверждение истины», может ли Она и Ее иерархия, при каких угодно случаях и для каких угодно целей становиться на путь лжи и человекоугодничества?.. После Октябрьского переворота Русская Церковь оказалась перед лицом государственной власти не только безрелигиозной, но ярко антихристианской, в существе своем отрицавшей Христианство и Христу противоположно-враждебной, а потому фатально обреченной на борьбу с Ним…

…Недоверие Правительства к Церкви митр. Сергий называет «естественным» и «справедливым», т. е. вину за него возлагает всецело на Церковь, а не на правительство. Таким образом, убиение сонма священно- и церковно-служителей, разгром церковных организаций, тюрьмы и ссылки весьма многих епископов, отнятие храмов и всякого церковного имущества, — беззаконные даже и с точки зрения нынешних законов, — по мнению митр. Сергия и его «Свящ. Патр. Синода» законны и справедливы.

Более того: оказывается, что все эти гонения и, вообще, отсутствие мира власти по отношению к Церкви, по мнению м. Сергия, имеют причину только в том, что Церковь со дня на день ждала краха советской власти, противясь в чем-то этой власти, что, поэтому правы были не мы, а «живисты-обновленцы», сразу «оценившие конъюнктуру» и поспешившие еще пять лет назад сделать то, что теперь с таким опозданием сделал митр. Сергий…

Мы показали, как несправедливо обвиняет митр. Сергий православных епископов в контрреволюционном политиканстве, становясь, таким образом, единомышленником обновленцев и других врагов Церкви. И вот, зная, что эти его выступления вызовут справедливое возмущение и сопротивление истинно верующих, митр. Сергий, с целью защитить себя, снова говорит неправду. Эта новая неправда состоит в том, что митр. Сергий старается заранее опорочить перед правительством и перед народом тех, кто по совести не сможет присоединиться к неправедным деяниям его и Синода. Этим несогласным с ним он снова навязывает политическую контрреволюционность… Митрополит Сергий знает, что опасно в настоящее время даже самое легкое подозрение в контрреволюционности и, тем не менее, не боится эту опасность навлекать на служителей и рядовых членов Церкви, на своих братьев и детей, обвиняя их в контрреволюционности, и за что же? За то, что они не в состоянии по совести признать, что «радости и успехи Советского Союза — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи», что «всякий удар, направленный в Союз, сознается нами, как удар, направленный в нас». Разве христиане, которые не всякую радость безбожного, воинствующего против всякой религии, коммунизма могут счесть своей радостью и не всякий успех своим успехом, тем самым политические враги советской власти?

Да и можно ли требовать от верующего христианина такого отождествления в жизненных оценках с безбожным коммунизмом, какого требует митр. Сергий? Пусть митр. Сергий не укрывается за казуистические различения Советского Союза и коммунизма: это исключается многочисленными заявлениями членов правительства, вроде сделанного Бухариным, заявившим, что «наша партия неотделима от СССР» («Известия», 18/ VII 27 г, №187/3121). И так оно, конечно, и есть.

Поэтому всецело на совести митр. Сергия и грех несправедливого и напрасного обвинения своих братьев в тяжких политических преступлениях и грех унизительной чудовищной лжи и пресмыкательства пред сильными мира сего, совершаемые им от лица Святой Церкви, вопреки прямому запрещению Апостола «не сообразовываться с веком сим» (Рим. 12, 2).

Что же понудило митр. Сергия к такому греху против Церкви Русской? Очевидно, желание этим путем добиться легального существований церковных организаций, вопреки примеру Господа, решительно отвергшего путь сделок с совестью ради получения возможности иметь поддержку в силах мира сего (Мф. 4, 8-10)…
Делая то, что он делает (Иоанн, 13, 27), митр. Сергий, во всяком случае, обязан был выполнить то, чего он сам требовал от митр. Агафангела, от бывшего архиепископа Григория Екатеринбургского и прочих претендентов на создание новых ориентаций, — испросить благословение от своего иерархического начальника. Ведь, митр. Сергий только заместитель Местоблюстителя, т. е., лицо не самостоятельное и обязанное действовать, во всяком случае, не вопреки указаниям того, чье имя он сам возносит на Божественной литургии, как своего Господина. Поэтому он должен был запросить митр. Петра о его отношении к предпринимаемому им весьма важному и ответственному делу и только с его благословения действовать.

Между тем, ни в протоколах синодских заседаний, ни в самом «Обращении» нет и следов указаний на то, что это было сделано, и что благословение получено. Наоборот, обоснование на покойного Патриарха Тихона и его довольно апокрифические слова (что страшно сближать митр. Сергия с ВЦУ, Лубенцами и прочими, якобы продолжателями дела покойного Патриарха), дает полное основание заключить, что санкций от митр. Петра не получено. А если это так, то это уже крупное самочиние. Насколько важно было для митр. Сергия получить благословение митр. Петра показывает то соображение, что, в случае его несогласия с деятельностью своего заместителя, митр. Сергия, сей последний сразу становится таким же «похитителем власти», как и те лица, о которых он упоминает в своем обращении…

Еще вопрос Ваш: «Что нам делать и куда идти?» По глубочайшему моему убеждению, Истинная Церковь Христова, «Жена облеченная в солнце» (Апок. 12, 1), уже находится в пустыне, ибо ангелы Церкви нашей — Кирилл и Петр, первостоятели и епископы-исповедники поместных Церквей — все они в ссылке и изгнании в местах пустынных — следовательно, и мы, верные Церкви той, тоже находимся в пустыне. А в пустыне же что иного делать, как только молиться? Господи, помилуй! Господи, помилуй!

Пока есть и храм Божий не от «Церкви лукавнующих», ходи, когда можно, в церковь, а нет — молись дома; если же и домашние — враги человеку, то молись в клети сердца: Г И Х, С Б, п м, г! и: Пресвятая Богородице, спаси мя!

Скажете: а причащаться где? у кого? Отвечу: Господь укажет, или же Ангел причастит, ибо в Церкви лукавнующих нет и не может быть Тела и Крови Господних. У нас в Чернигове, из всех церквей, только церковь Троицкого осталась верной Православию; но если и она сохранит поминовение Экзарха Михаила и, следовательно, молитвенное общение с ним, действующим по благословению Сергия и Синода, то мы прекратим общение и с нею. Веруем, что за веру нашу Господь пошлет к нам во время благопотребное, как преп. Марии Египетской, своего Зосиму…

Письмо С.А. Нилуса адресовано Льву Александровичу Орлову.
Приведено в отрывках.
Источник: «Неизвестный Нилус». М. «Православный паломник». 1995 г., т. 2, стр. 196-208.

Постоянный адрес страницы: http://rusidea.org/25072905

1. О декларации 1927 года, подисанной митр. Сергием (Страгородским):
«27 марта 1927 года митрополит Сергий Нижегородский выходит из тюрьмы и архиеп. Серафим Углический немедленно уступает ему права Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Владыка немедленно приступает к нормализации церковной жизни, пострадавшей и от лютых гонений, от обновленческого, и от григорианского раскола и сотрясаемой грохотом надвигающейся схизмы. С этой целью 13 мая он собирает совещание епископов, чье участие в управлении Церковью представлялась ему полезным. Это совещание было преобразовано в Священный Синод при Заместителе Местоблюстителя, в который вошло 12 архиереев — число, достаточное для произведения церковного суда над епископом (Апост. 74, Карф. 12). Практически сразу после созыва Синода митрополит Сергий предпринимает попытку легализовать Церковь, что и произошло 20 мая 1927 года. Но условием легализации было издание документа, декларировавшего принципы взаимоотношения Церкви и советской власти. И митрополит Сергий и Временный при нем Синод издали его 16/ 29 июля 1927 года. Это и была знаменитая “Декларация”, которая остается притчей во языцех и до сих пор.

Текст ее многократно публиковался и мы не будем приводить его здесь. Главное что вызывало и вызывает возмущение у противников этого документа — это признание богоустановленности советской власти.“Утверждение Советской власти — писал митрополит Сергий, — многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершающемся у нас, как и везде действует та же Десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предначертанной ему цели. Таким людям, не желающим понять “знамений времени”, и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием”. Все эти утверждения вызывали и вызывают ярость раскольников, не желающих принять от руки Божией злого (Иов.2,10), а стремящихся затащить христиан в старое манихейское болото. Поэтому и непонятны для них слова Декларации: “Мы хотим быть Православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи”. — Хотя эти слова прямо вытекают из Библейского учения (см. выше слова пророка Иеремии). Конечно, надо признать, что Декларация не является чем-то абсолютно точным и непогрешимым (тем более, что Святейший Патриарх еще в 1992 году официально заявил, что для нашей Церкви она имеет лишь исторический интерес). Безусловно, неправильным является принятие всей вины за ненормальные отношения между властью и Церковью на плечи Последней. Также не к месту осуждается убийство цареубийцы Войкова. Но все это связано, конечно, с влиянием и цензурой НКВД и вряд ли может иметь какие-либо последствия канонического характера. Все попытки найти в Декларации ересь окончились провалом, если, конечно, нам не принять манихейское учение о сатанократии. Зарубежники даже выдумали для оправдания своей раскольнической деятельности учение о существовании “ереси делами”, неизвестное прежде никому.
Через месяц после издания этого документа Патриаршая Церковь была окончательно зарегистрирована. И сразу после этого Восточные патриархи признали ее и митрополита Сергия, как законного временного главу Церкви, а также благословили временные при нем Синод. Сразу после относительной нормализации отношений с властью митр. Сергий смог начать замещать вакантные кафедры и 7 октября 1927 г. обратился в НКВД с просьбой об амнистии и облегчении участи священнослужителей. Благодаря его просьбе были освобождены несколько епископов и священников». 2. О митрополите Сергии (Страгородском): «В заключение нам остается согласиться с решением зарубежников, констатировавших отсутствие апостольского преемства во всех катакомбных иерархияхи сказать, что подвиг митр. Сергия спас Церковь от неизбежного превращения в кучу группировок, пропитанных магией и хлыстовством, и потерявших Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Мы вновь повторяем наше убеждение, что для православных категорически недопустимо прославлять как святых тех, кто умер в расколе, ибо, таким образом, мы предадим Господа. И, наконец, мы призывает всех молиться Богу: Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего Святейшего Патриарха Сергия и даруй ему царствие Твое!

ИСТОЧНИК: иерей Даниил Сысоев. Катакомбный раскол