10 самых почитаемых русских святых

Maks Апр 24, 2019

Критерии определения духовного подвига в православии очень строги. Представляем 10 самых почитаемых святых, канонизированных Русской православной церковью.

Борис и Глеб

(неизвестно -1015)

Первые русские святые. Сыновья киевского князя Владимира и византийской принцессы. Родились около 990 года. По достижении совершеннолетия приняли христианство. В 1015 году Владимир послал Бориса отразить набег печенегов. Княжич врагов не встретил, но в дороге узнал о смерти отца, а также о том, что киевский престол занял Святополк, который хочет его убить. Дружинники предложили Борису идти на Киев. Тот отказался поднять оружие против старшего брата. Святополк послал к Борису убийц, но и тогда княжич запретил поднимать оружие для защиты. Позже убийц подослали и к Глебу. Он уже знал о смерти брата и о грозящей опасности. Но, как и Борис, запретил дружинникам проливать кровь и погиб. Братья были канонизированы в 1039 году как страстотерпцы, что подчеркивает принятие ими мученической смерти не от рук гонителей христианства, а от единоверцев. Их мученический подвиг состоит в беззлобии и непротивлении врагам. Дни памяти: 15 мая, 6 августа и 18 сентября (здесь и далее даты по новому стилю).

Владимир Креститель

(около 960-1015)

Сын киевского князя Святослава. Сначала княжил в Новгороде, в 978 году захватил киевский престол. В 988 году принял христианство по греческому образцу и сделал его официальной религией Киевской Руси. При крещении получил имя Василий. Прославлен в лике святых как равноапостольный — за проповедование Евангелия и обращение целого народа в христианство. Точная дата канонизации неизвестна, но не ранее середины XII века. День памяти: 28 июля. Почитается также католической церковью.

Михаил Черниговский

(1179-1246)

Князь Черниговский, с 1238 года — великий князь Киевский. Участвовал в битве на Калке. В 1246 году был вызван в Орду. Перед входом в шатер Батыя монгольские жрецы велели ему пройти через священный огонь и поклониться их идолам. Михаил ответил, что «христианин не служит ни огню, ни глухим идолам». За отказ от поклонения князь был казнен. Канонизирован в 1572 году в лике мученика. Дни памяти: 27 февраля и 3 октября.

Александр Невский

(1221-1263)

Князь Новгородский, Киевский и Владимирский. Одержав важные победы, остановил экспансию на Русь Швеции и Тевтонского ордена. Старался поддерживать мир с Ордой, иногда жестоко принуждая к этому подданных. В 1262 году был вызван в ставку хана Берке, который хотел вынудить Русь выставить войско для похода на Иран. Смог отговорить Берке, но по дороге домой заболел. Перед смертью принял постриг под именем Алексий. Канонизирован в 1547 году в лике чудотворцев. Дни памяти: 5 июня, 12 сентября, 6 декабря.

Сергий Радонежский

(1314-1392)

В миру Варфоломей. Духовный наставник многих князей, в том числе Дмитрия Донского и его отца. Примирял враждующих русских правителей, уговаривал их подчиниться власти Москвы. Почитался на Руси как «духовный собиратель народа русского». Основатель ряда монастырей. Канонизирован в середине XV века в лике преподобных, то есть угодивших Богу послушанием, подвижничеством и монашеским подвигом. Дни памяти: 18 июля и 8 октября. С 1969 года почитается также католической церковью.

Василий Блаженный

(1469-1557)

Из крестьян. Обладал даром предвидения. В 16 лет отправился странствовать и принял подвиг юродства. В православной традиции это род религиозного подвижничества, сопровождаемого полным отказом от материальных благ. Молва приписывает Василию множество чудес. Канонизирован в 1588 году. День памяти: 15 августа. Покровский собор на Красной площади обычно называют храмом Василия Блаженного.

Стефан Пермский

(около 1340-1396)

Мирское имя неизвестно, отец был священником. Рождение Стефана как «епископа и учителя Пермского» предсказал праведник Прокопий Устюжский. Стефана можно назвать первым русским миссионером. Проповедовал христианскую веру в землях коми, создал для них алфавит и переводил на их язык духовную литературу. Почитается РПЦ в лике святителей. Канонизирован Собором 1549 года, однако в Пермской земле почитался святым еще при жизни из-за приписываемых ему чудес. День памяти: 9 мая.

Ксения Петербургская

(между 1719/1730-не позднее 1806)

Из дворян. После ранней кончины мужа приняла подвиг юродства. Все имущество пожертвовала бедным. Вела строго аскетический образ жизни. С возрастом у Ксении открылся дар предвидения. Предсказала смерть Елизаветы Петровны, Иоанна Антоновича, Павла I. Канонизирована в 1988 году в лике блаженных (в широком смысле это всякий, кто наслаждается видением Бога и общается с Ним). Дни памяти: 6 февраля и 6 июня.

Нил Сорский

(1433-1508)

Происхождение неизвестно. Называл себя «невежей и поселянином», но, судя по всему, получил хорошее образование. Постриг в Кирилло-Белозерском монастыре принял в середине 1450-х годов. В монастыре занимал видное положение. Вместе с несколькими учениками совершил труднейшее паломничество в Палестину и Сирию. По возвращении основал скит на реке Соре. Крупный православный теоретик, основатель скитского движения. Критиковал церковь за излишнюю пышность обрядов. Канонизирован не позднее конца XVII века в лике преподобных. День памяти: 20 мая.

Серафим Саровский

(1754-1833)

В миру Прохор Машнин. Из богатой купеческой семьи. После нескольких знамений принял постриг. С 1794-го по 1810 год жил в лесу, приняв на себя ряд тяжелых обетов, в том числе молчания. Легенды приписывают ему множество сотворенных чудес. Вернулся в монастырь, но жил затворником, умер во время молитвы. Канонизирован в 1903 году в лике преподобных (за монашеский подвиг). Дни памяти: 15 января и 1 августа.

Просмотрено: 1 312

православие, русская церковь, святые Рубрика: 10 самых…

Предыдущая⇐ ⇐История одного портрета⇐ ⇐ Следущая⇒ ⇒Дважды гвардейский корабль⇒ ⇒

Как в каждой православной церкви, в храме в Парке Победы справа от Царских Врат стоит храмовая икона. Это образ «Всех святых, в Земле Российской просиявших». Название праздника недавно было изменено на «Всех святых, в Земле Русской просиявших», но надписание на иконе осталось прежним, это разрешено традицией. Сакральное значение в иконе имеет только подпись имени святого рядом с каждым образом. Название же события, которому посвящена икона, не обязательно должно быть сформулировано точно по церковному месяцеслову: главное, чтобы оно соответствовало истинному смыслу изображенного.

Храмовая икона «Всех святых, в земле Российской просиявших» написана в традиции московской школы иконописи конца XV-XVI веков. Автор этого замечательного образа – известный петербургский иконописец Христина Прохорова. В храм икона пришла 27 января 2012 года, в памятный День снятия блокады Ленинграда. Икона кажется слишком большой для нашей церкви. И это не случайно. По благословению святейшего патриарха Кирилла и распоряжению президента В.В. Путина в Парке Победы должен быть построен храм-памятник, который достойно увековечит память сожженных и похороненных в нем людей и заменит нынешний небольшой храм-часовню.

Икона «Всех святых, в земле Российской просиявших», написанная монахиней Иулианией (Соколовой)

Иконографическую концепцию образа всем русским святым разработал свт. Афанасий Ковровский, исправлявший и редактировавший текст службы «Всем святым в Земле Российской просиявших» по решению Поместного Собора 1917-1918 гг. По его описанию было изначально написано две разных иконы, но каноническим образцом стала только одна, созданная монахиней Иулианией (Соколовой). Икона матушки Иулиании легла в основу иконографии, созданной в Русской Зарубежной Церкви, где она была дополнена изображением святых царственных страстотерпцев и новомучеников российских. После канонизации Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 2000 году святых новомучеников и исповедников Церкви Русской изображение их собора добавилось и на иконы, написанные в России.

Рядом с храмовой иконой находятся святыни, которые делают нашу церковь местом сугубой молитвы о Русской Земле, столь нужной Отечеству в это неспокойное время. Это (пока только в виде репродукции) образ св. блгв. кн. Александра Невского, защитника Русской Земли, и ковчег с мощами преподобных, почивающих в Киево-Печерской лавре. Самые первые русские святые, стоящие у истоков нашей духовной истории, мистически пришли к месту новой Русской Голгофы XX века. Здесь, среди тысяч, сожженных и похороненных в парковом пруду покоится прах множества невинно убиенных страстотерпцев. Они — новые ветви древа русской святости, которое пустило свои первые побеги более тысячи лет назад в пещерах Киево-Печерской лавры.

Икона «Всех святых в Земле Русской просиявших» необычна. Других подобных образов с изображением святых, где бы земля занимала все иконописное пространство, вертикально поднимаясь вверх, не существует. Обычно святые изображаются стоящими на условной полосе – поземе – и фигуры их со всех сторон окружены золотым или охряным фоном. Этот фон символически указывает, что Божии избранники только образно являются в нашем грешном мире, в реальности же они вечно пребывают в Царстве Славы Господа Иисуса Христа, в Небесном Иерусалиме. Земля занимает место символического фона только тогда, когда икона рассказывает о пребывании Бога на земле: о Его Рождестве, Крещении, Втором Пришествии для Страшного Суда, — ведь где Бог, там и Небо. Икона «Всех святых в Земле Русской просиявших» своей необычной композицией свидетельствует: Бог с нами! Наша, населенная святыми земля, восходит прямо к Божественному Престолу. Святые угодники не покинули Русскую Землю. Своим присутствием, своими молитвами они наполняют ее благодатью Святого Духа, делают «Святой Русью», которая жива и неотделима от Пресвятой Троицы. Икона «Всех святых, в Земле Русской просиявших» — это икона нашей святой Русской Земли.

Обилие благодатных даров Святого Духа, которые изливаются на нашу землю молитвенным стоянием русских святых, на иконе метафорически представлено в виде потока полноводной реки, которая течет от престола Пресвятой Троицы. Эта метафора взята из Евангелия, где Иисус Христос несколько раз сравнивает дары Святого Духа с живой водой: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин.7:37). В разговоре с самарянкой у колодца Господь призывает к Себе всех «жаждущих» истины как к новому, истинному источнику: «…всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную ( Ин. 4:10,13-14).

Русская земля, напоенная живой водой благодати, словно расцветает на иконе сотнями образов святых. «Им несть числа во всей истории Руси, — говорил псково-печерский старец Иоанн (Крестьянкин), — явленные и неявленные, множество святых мужей, жен, святителей, чудотворцев, князей, монахов… Разные свойства русской религиозности являют они, но роднит их то, что все они напоены одним духом – духом святой веры и церковного благочестия, Духом Христовым». Образы святых соединены между собой в группы, которые сливаются в единый поток. Символическая река русской святости на иконе течет вверх, восходя навстречу реке, символизирующей нисхождение Святого Духа на Русскую землю. Поток святых в центре иконы разделяется на два рукава, которые огибают белые стены Успенского собора Московского Кремля. Перед его престолом, осененным Владимирской иконой Божией Матери, стоят московские святители. Сначала Петр и Алексий, за ними – Феогност, Иона, Гермоген, Филипп, Иов, Фотий, Макарий… Рядом – преподобные, юродивые, благоверные… Имена каждого написаны в нимбе вокруг лика. Литургическое служение московских святых у главного престола страны раскрывает основную тему иконы: причастие Русской земли Богу.

Рисунки Монахини Иулиании (Соколовой)

«Река русской народной жизни, рождающая святых, текла в заданном направлении, но иногда быстро и плодотворно, иногда медленно, иногда же так тихо, что трудно было установить – течет она вперед или вспять» — говорил Иоанн (Крестьянкин). Псково-печерский старец разделил русскую религиозную историю на семь периодов от святого князя Владимира до сего дня, сравнив их с Семью Таинствами. «Первый период — Владимирский – соответствует Тайне Святого Крещения. Он короток, но необычайно знаменателен, вследствие коренного переворота в жизни и сознании народа, вследствие устремления к новой цели. Рождение от воды и Духа. Тогда появляются первые святые – наставники истинной веры и наши ходатаи ко Владыке». На иконе равноапостольный Владимир, вместе со своей семьей – святой бабкой, княгиней Ольгой, сыновьями-страстотерпцами Борисом и Глебом и другими киевскими святыми – изображен в самом низу по центру как бы внутри древнейшего русского храма – Киевской Софии. Это место соответствует месту символического корня духовного древа русской святости. С двух сторон от него в темных пещерах – киево-печерские преподобные. В Киево-Печерском монастыре мощи святых монахов покоятся в двух пещерных комплексах – Ближних и Дальних пещерах. Слева изображены святые Ближних пещер, и впереди всех – прп. Антоний Печерский, основатель русского отшельнического монашества. Справа – святые Дальних пещер. Первым среди них стоит прп. Феодосий Печерский – основатель русского общежительного монашества. Святые Киево-Печерского монастыря, вместе с киевскими святыми и равноапостольным Владимиром являют собою фундамент символического храма русской святости, знаменуют начало домостроительства Духа Святого на Русской Земле.

Над киевскими святыми, ровно по оси куполов Киевской Софии и московского Успенского собора изображен на возвышении царь-страстотерпец Николай II в окружении семьи. С двух сторон от царственных мучеников стоит сонм новомучеников: святых, отдавших жизни за свои христианские убеждения в годы безбожных гонений XX века. Несмотря на то, что святые новомученики совсем недавно вошли в сонм русских святых, их место внизу иконы. Они своей кровью укрепляют фундамент храма русской святости.

Образ Николая II не случайно становится символическим центром святых новомучеников. Он не просто мученик – он убиенный Помазанник Божий, и его царский престол, как и литургический престол в церкви, символизирует престол Царя Царей и Великого Архиерея Иисуса Христа. Царь – образ Христа Вседержителя, а его земное царство — образ Царствия Небесного. «Царь убо естеством подобен есть всем человеком, властью же подобен есть Вышнему Богу», — писал великий русский старец, преп. Иосиф Волоцкий (†1515г.) Поэтому на иконе Русской Святости Николай II единственный стоит на возвышении, облаченный в красные с золотом одежды, словно покровы престола Успенского собора у него над головой.

свт. Афанасий (Сахаров), епископ Ковровский, исповедник.

Когда свт. Афанасий (Сахаров) разрабатывал композицию иконы Собора Русских Святых, царская семья и собор новомучеников не были проставлены в лике святых и большинству, запечатленных на иконе, еще только предстояло взойти на свою Голгофу. Не ведал владыка, что через четыре года он и сам вступит на исповеднический путь, а празднование Всем русским святым по исправленной им службе впервые совершит 10 ноября 1922 года в 172-й камере Владимирской тюрьмы. На написанной монахиней Иулианией (Соколовой) иконе, ставшей иконографическим образцом, ряда новомученников еще нет. Он появился позже. На написанных же после 2000 года иконах есть и образ самого свт. Афанасия – он изображен третьим во втором ряду слева от семьи царственных страстотерпцев.

Святитель Афанасий задумал круговую композицию иконы, где группы святых должны были располагаться по ходу солнца, последовательно отображая юг, запад, север и восток России. Пополненная новым рядом круговая композиция иконы стала более сложной, однако в ней сохранился образ совершенного единства, символом которого является круг. Мы видим, как с двух сторон от центра поднимаются ветви русской святости: слева расположены сонмы подвижников, освящающие западные пределы русской земли, справа – восточные.

Слева от собора киево-печерских преподобных изображены святые южной Руси, черниговские князья-мученики Михаил и Феодор, переяславские и волынские чудотворцы с преподобным Иовом Почаевским. Справа от Москвы — святая Троице-Сергиева Лавра с преподобным Сергием Радонежским и его ближайшими учениками. Выше стоят святые, утверждавшие православие в Смоленске, Бресте, Белостоке, Литве. Обилием святых на северо-западе Отечества прославились Новгородская и Псковская епархии. Крону великого русского древа образует Северная Фиваида, так образно называются монастыри северных русских земель. Слева направо в верхней части иконы изображены петроградские, олонецкие, белозерские, архангелогородские, соловецкие, вологодские и пермские угодники Божии.

В правом нижнем углу начинает свой рост ветвь святых русского православного востока. В самом низу мы видим изображение святых древних Церквей Кавказа: Иверии, Грузии и Армении. Выше предстоят в молении Христу сонмы тамбовских, сибирских и казанских чудотворцев. Казанская явленная чудотворная икона Богоматери осеняет восток Святой Руси. Над ними – все святые среднерусских земель: угодники Ростова и Яро­славля, Углича и Суздаля, Мурома и Костромы, Твери и Рязани, древнего Владимира и Переславля Залесского. «На Святой Руси «нет различия между иудеем и еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех призывающих его» (Рим. 10: 12). Русские, греки, болгары, сербы, украинцы, молдаване, немцы, карелы, венгры, татары, алеуты и др. – разные народы, жившие на Русской земле, и исповедовавшие Православную веру, вне зависимости от национальности, вошли в Святую Русь, освятили ее своим духовным подвигом» (В.Лепахин).

Русская земля, населенная святыми, поднимается до самых облаков, до Небесного Иерусалима, где, освященные золотым светом Божественной Славы, престоят Престолу Святой Троицы Пречистая Богородица и святой Иоанн Креститель, святые архангелы Михаил и Гавриил, апостолы Варфоломей и Андрей, святители Фотий и семь Херсонских священномучеников, великомученики Георгий и Димитрий Солунский, святитель Николай Мирликийский и просветители словенские Кирилл и Мефодий, а также множество иных угодников, так или иначе исторически связанных с Русской Церковью. Они молятся вместе со святыми Русской земли за всех живущих на ней, за каждого, праведного и грешного, верующего и неверующего, за всякого человека, кто ходит по нашей освященной кровью мучеников, отмоленной у Господа и напоенной благодатью Духа Святого Русской Земле.

О.В. Губарева.

Литература:
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Слово в Неделю Всех святых,в земле Российской просиявших.
Губарева О.В. Вопросы иконографии святых царственных мучеников. (К всероссийскому прославлению Императора Николая II и Его Семьи). СПб, 1999.
Житие святителя Афанасия, епископа Ковровского, исповедника и песнописца. М.: «Отчий дом», 2000. С. 3-21.
Лепахин В.В. Иконичный образ святости: пространственные, временные, религиозные и историософские категории Святой Руси. В 2-х частях.
Чинякова Г.П. Русь Святая, храни веру православную! «Даниловский благовестник». Вып. 9, 1998. С. 71-77.

Икона «Собор всех святых земли Русской»

Образ «Собор всех святых земли Русской» глубоко почитается верующими. На иконе изображена вся Божия Армия, наши защитники, которым мы ежедневно молимся о помощи.

«Собор всех святых земли Русской» — действительно универсальная икона. У каждого из нас еще с рождения есть святой покровитель. На протяжении всей жизни он оберегает нас, а мы обращаемся к нему за помощью в трудную минуту. На данной иконе мы можем увидеть образы всех святых, а на самом верху, конечно же, изображен Господь. Произнесите молитву перед иконой «Собор всех святых земли Русской» и будьте уверены, что любая ваша просьба не останется без ответа.

История иконы «Собор всех святых земли Русской»

Об истории иконы «Собор всех святых» известно совсем немного фактов. Считается, что на ней изображен момент Страшного суда, который пройдут как верующие, так и безбожники. Во главе суда будет находиться Святая Троица: Отец — Господь Бог, Сын — Иисус Христос, и Святой Дух, изображенный в виде голубя.

Описание иконы

На самом верху изображена Святая Троица. В центре изображен Небесный Царь. Таким образом иконописцы наглядно показывают его величие. Справа от него — Сын Иисус Христос, а над ними парит Святой Дух в виде Голубя.

Во втором ряду изображена Божия Матерь. На иконе также присутствуют образы мучеников. Когда-то они не только открыто заявляли о своей вере, но и страдали за это. В самом низу можно увидеть Людей Христа. При жизни они отличились богоугодными делами, поэтому не меньше остальных заслужили место среди Святых.

В чем помогает икона «Собор всех святых»

На иконе вы можете увидеть изображениях многих Святых, поэтому и обратиться к их образу вы можете с любой просьбой. Чаще всего молятся о благословении, излечении от тяжелых болезней, об улучшении финансового положения и об избавлении от проблем и трудностей.

Вы можете помолиться о благополучии в семье или о замужестве. С чем бы ни обратились вы к Святым, самое главное, чтобы ваши молитвенные просьбы были искренними и исходили из самого сердца.

Где находится икона «Собор всех святых земли Русской»

На данный момент иконы «Собор всех святых» расположены во многих храмах нашей страны. Одна из самых известных находится в Никольском храме в селе Никольское Белгородской области.

Молитва перед иконой

«Господи Боже, услышь молитвы мои. Да пребудет со мной сила Твоя. Помоги же мне в минуты трудные. Попроси помощников своих стать моей защитой. Пускай и они услышат просьбы мои молитвенные да не откажут мне в помощи. Прошу я Вас о благословении и о прощении деяний моих не богоугодных. Уберегите меня от болезней неизлечимых да защитите меня от людей злых и завистливых. Да будет на все воля Божья! И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

Дата празднования иконы «Собор всех святых земли Русской»

Раньше празднование иконы «Собор всех святых» проходило 13 мая. Однако на данный момент этот праздник отмечают в один день с другим великим событием — Днем Святой Троицы, который ежегодно празднуется на пятидесятый день после Пасхи.

В жизни каждого человека случаются трудности, и нередко они связаны с финансовым положением. Обратитесь к Святым с эффективной молитвой, и вы навсегда избавитесь от долгов и денежных проблем. Желаем вам счастья и благополучия, и не забывайте нажимать на кнопки и

Первые русские святые

Первыми русскими святыми стали князья Борис и Глеб. Они были канонизированы 1072 году, менее чем через 100 лет после принятия христианства. Первые русские святые стали небесными покровителями русской земли, о чем напоминает несколько монастырей, город Борисоглебск, деревня Борис-Глеб и несколько сел с названием Борисоглеб.

Происхождение

Они оба были сыновьями князя Владимира Святого. Дата их рождения неизвестна, вероятно, около 990 года. Согласно летописям, матерью Бориса была или Анна Византийская или “болгарыня”. Следовательно, если вспомнить, что после 988 года князь Владимир новых браков не заключал, то датой рождения Бориса может быть и 987 год, в языческий период жизни у него могла быть жена болгарского происхождения.

Рис. 1. Первые русские святые.

Он получил от отца удельный престол в удаленном от Киева городе Ростове на территории современной Ярославской области. В начале XI века эта была далекая окраина Древнерусского государства, так как Москва, Тверь, Кострома и Владимир-на-Клязьме еще не существовали.

Его брат Глеб также родился или от Анны или от жены болгарского происхождения. Скорее всего, они были близнецами . От отца он получил удел в Муроме. Этот город, как и Ростов, представлял собой окраину русских земель. Вокруг него жили финно-угорские племена мещера и мурома, а восточнее находилось государство Волжская Булгария. О деятельности князей до 1015 года ничего неизвестно.

Святыми они стали под мирскими именами, а в их крестильными имена были Роман и Давид. Впрочем, имя Борис к концу X века перестало быть языческим, например, одного из выдающихся болгарских царей так звали.

Рис. 2. Святые Борис и Глеб.

Трагическая судьба Бориса и Глеба

В 1015 году князь Владимир Святославич был болен и вызвал к себе из Ростова князя Бориса. Он поручил ему поход на печенегов. Борис не обнаружил противника, поэтому пошел обратно в Киев. По пути он остановился на реке Альте, которая находится на юго-востоке современно Киевской области. Во время похода скончался князь Владимир и престол занял сводный брат Бориса – князь Святополк. Он решил избавиться от брата, считая его конкурентом на трон в Киеве. К Борису были посланы убийцы, они пронзили его копьями и ударили мечом в сердце. Следующим погиб князь Глеб. Святополк вызвал его в Киев. В пути Глеб сделал остановку около Смоленска, где его и нашли убийцы.

Изначально Бориса похоронили в Вышгороде, а Глеба под Смоленском. Спустя 4 года после усобицы между Святополком и Ярославом, в 1019 году, его тело перенесли в Вышгород.

Они являются святыми не только для русской православной церкви, но и для католической. В ее списках святых они известны как Роман Русский и Давид Польский. Дата их канонизации на Руси до сих пор спорная, между 1020 и 1115.

Рис. 3. Борис и Глеб святые.

Что мы узнали?

Следствием принятия христианства на Руси стало не только появление митрополита и церквей, но и канонизация первых русских святых. Они оказалась жертвами очередной княжеской междоусобицы.

>Тест по теме

Оценка доклада

Первые святые и рождение русской иконы

Лекция 6 из 8

Автор Александр Преображенский

В самом начале XIII века, незадолго до взятия Константинополя крестонос­цами, в столице Византийской империи побывал русский паломник — новгородец Добрыня Ядрейкович. В принадлежащей его перу «Книге Палом­ник» — описании святынь Царьграда — Добрыня свидетельствует о том, что в Констан­тинополе были осведомлены о первых русских святых, князьях-страстотерпцах Борисе и Глебе, погибших в 1015 году сыновьях Владимира Святого. Русский путешественник упоминает большую икону Бориса и Глеба, стоявшую не где-ни­­­будь, а близ алтаря Софии Константинопольской, и посвя­щенный тем же святым храм в столичном пригороде Испигасе, где Борис и Глеб будто бы являлись и совершали чудеса. Надо думать, что икона святых князей суще­ствовала и в этой церкви.

Разумеется, Добрыня обратил внимание на эти факты прежде всего потому, что речь шла о святых-соотечественниках: на фоне сотен церквей Константи­нополя и тысяч образов разных святых, которые там находились, эти свиде­тельства почитания Бориса и Глеба были каплей в море. Тем не менее они имели определенное символическое значение. Присутствие образов русских святых в византийской столице красноречиво говорило о том, что Русская церковь, одна из самых молодых митрополий Константинопольского патри­архата, сразу после Крещения Руси Владимиром внесла свой вклад в общехрис­ти­анскую сокровищницу святости. Даже те византийцы, которые ничего не знали о жиз­ни и смерти святых братьев, видя их необычные, явно невизан­тийские костю­мы и атрибуты, убеждались в том, что и вчерашние «варвары» могут дать миру собственных святых. Заказчиками константинопольской иконы и храма в Ис­пи­гасе, вероятно, были русские князья или епископы, но в данном случае они не могли действовать без санкции константинополь­ского патриарха. Его разре­шение означало, что жизнь Бориса и Глеба была признана достойной подража­ния, приписывавшиеся им чудеса считались подлинными, а их изображения воспринимались как достоверные портреты, которые способствуют общению верующих с самими святыми и заслуживают почитания.

Маловероятно, что образы Бориса и Глеба были широко известны в Византии. Мы не располагаем никакими произведениями, которые позволяли бы гово­рить о том, что греки почитали первых русских святых в более позднее время. Тем не менее для домонгольской эпохи судьба культа Бориса и Глеба в Визан­тии представляется довольно успешной, особенно в сравнении со святыми других православных территорий, которые, подобно Руси, не входили в состав империи. Этому, очевидно, способствовали не только интенсивные связи между Константинополем и Киевом, но и роль Бориса и Глеба как «новых», только что явившихся святых, чьи останки были доступны для поклонения и соверша­ли многочисленные чудеса.

Прославление Бориса и Глеба состоялось при их брате Ярославе Мудром, не позднее 1050-х годов. Очень быстро князья-страстотерпцы стали воспри­ниматься как общерусские святые. Однако на этом создание «своих» культов не оста­новилось. К моменту монгольского нашествия в разных землях Руси почитались и другие местные святые — или, по крайней мере, персонажи, кото­рые в скором времени могли стать таковыми. Они пользовались неодина­ковой степенью известности, но, взятые вместе, создавали довольно разнооб­разную картину, включавшую представителей нескольких чинов святости: князей, епископов и монахов. Так, к середине XIII века, кроме Бориса и Глеба, в тех или иных формах почитались другие представители правящего рода Рюри­ковичей — креститель Руси Владимир и его бабка Ольга. К чину святых епископов принадлежал ростовский епископ Леонтий — просветитель Ростов­ской земли и, по некоторым данным, мученик, пострадавший от язычников. Его культ, по-видимому, оформился во второй половине XII века.

Кроме Бориса и Глеба, погибших в ходе княжеской усобицы, и Леонтия Ростов­ского, чью биографию источники излагают противоречиво, на Руси были и «классиче­ские» мученики, пострадавшие за исповедание христианской веры. Это Феодор Варяг с сыном Иоанном, убитые в Киеве при Владимире еще до его крещения, и Авраамий Болгарский — христианин, погибший в Волжской Бул­гарии, но почи­тавшийся во Владимире-на-Клязьме, куда в 1230 году торже­ственно перенесли его мощи.

Рано появились и собственные преподобные, то есть свя­тые монахи. Наиболее известными из них были Антоний и Феодосий, основав­шие знаменитый Киево-Печерский монастырь и чтившиеся уже в XII столетии. За ними следует целый сонм печерских подвижников — героев сложившегося к первой трети XIII века Киево-Печерского патерика. К середине того же столе­тия в каких-то формах существовал культ преподобного Авраамия Смоленского и полоцкой княжны-инокини Евфросинии: на это указывают их жития, напи­сан­ные соответственно во второй четверти XIII века и на рубеже XII–XIII веков.

Домонгольские изображения почти всех перечисленных персонажей отсутст­вуют. Иногда это можно объяснить утратой древнейших памятников, проис­шед­шей по разным причинам. Развитие других культов и связанной с ними изобразительной традиции могло быть прервано неблагоприятными обстоя­тельствами: в случае с Авраамием Болгарским таким обстоятельством, скорее всего, стало монгольское нашествие, подорвавшее мощь Владимира-на-Клязьме, а в случае с Евфросинией Полоцкой и Авраамием Смоленским — ослабле­ние Полоцкого и Смоленского княжеств. Почитанию других святых, вероятно, препятствовало отсутствие чудес от их мощей или даже отсутствие самих мо­щей, недоступных для поклонения. Поскольку наличие чудотворящих останков в русской традиции стало важным условием для становления культа святых, а акт их обретения фактически заменял собой канонизацию, подобный недо­статок мог серьезно повлиять на отношение верующих к очень заметным персонажам, таким как креститель Руси Владимир: у его гробницы не совер­шались чудеса, и по этой причине в домонгольское время культ Владимира не полу­чил развития. Что касается многочисленных киево-печерских препо­добных, погребенных в монастырских пещерах, то их, скорее всего, воспри­нимали обоб­щенно, как сонм подвижников, чьи деяния характеризовали не столь­­ко их самих, сколько Киево-Печерский монастырь — место, наделен­ное особой сте­пенью святости. Поэтому индивидуальные образы этих местно­чти­мых усоп­ших не имели значения: всю монастырскую братию и саму обитель олицетво­ряли ее основатели Антоний и особенно Феодосий.

В известном смысле к числу святых, которые в домонгольской Руси восприни­мались как свои, местные, можно отнести одного из первых римских пап — Климента, скончавшегося в херсонесской ссылке. Часть его мощей была пере­несена Владимиром Святым из Херсонеса в Киев и положена в Десятинной церкви. Следствием этого события стало сложение устойчивого почитания Климента на Руси. Оно выразилось в строительстве посвященных ему церквей, создании изображений и восприятии этого римского епископа как своего рода участника христианизации Руси. Еще один святой вселенской церкви, доволь­но рано получивший аналогичный статус, — апостол Андрей Первозванный, который, согласно легенде, включенной в состав Повести временных лет, прошел по землям будущей Руси и предрек расцвет христианской веры. Однако русские изображения этих святых в целом следуют византийским стандартам и не являются оригинальными. Гораздо более интересны «портреты» святых, сконструированные на Руси, хотя и по византийским правилам. Это именно та, не так уж часто встречающаяся ситуация, когда мы можем говорить о собст­вен­­­ном вкладе Руси в сокровищницу восточнохристианской иконографии.

Если резюмировать данные о тех собственно русских святых, чье почитание в домонгольскую эпоху приобрело развитые формы, таких персонажей ока­жется гораздо меньше, чем уже было перечислено. В первую очередь это князья Борис и Глеб, затем — киево-печерские преподобные Антоний и Фео­досий, и, наконец, ростовский епископ Леонтий. Есть прямые или кос­венные сведения о том, что этих святых изображали на иконах, а их гробницы укра­шались сере­бром, превращаясь в драгоценные реликварии (источники сообщают о серебря­ных украшениях рак, то есть гробниц, Бориса и Глеба в посвященном им храме в пригороде Киева — Вышгороде и Феодосия Печерского в Успенском соборе Киево-Печерского монастыря).

Несмотря на скудость данных о наиболее ранних образах того или иного рус­ского святого, иногда мы можем представить процесс их создания. Для появ­ления иконы чтимого лица не требовалось официальной санкции церковных властей. Кроме того, существовали своего рода переходные изобразительные формы, не предполагавшие поклонения, но сохранявшие память о человеке. Так, уже упоминавшаяся княжна-инокиня Евфросиния, основательница Спас­ского монастыря в Полоцке, к рубежу XII–XIII веков уже пользовалась почита­нием на своей родине или, по крайней мере, в своем монастыре. Это почита­ние, по-видимому, имело ограниченный характер, так как в Полоцке не было мощей Евфросинии: скончавшаяся во время паломничества в Святую землю, она была погребена в Иерусалиме, и, если верить церковной традиции, ее останки вернулись на Русь гораздо позже, при неясных обстоятельствах, при­чем не в Полоцк, а в Киев. Тем не менее житие святой, как принято считать, составлено не позже начала XIII века в Полоцке. Вряд ли случайно примерно в это же время небольшой придел на хорах монастырского собора (возможно, служивший личной молельней основательницы) был расписан фресками, расчищенными сравнительно недавно. Их сюжетный состав свидетельствует о том, что придел стал своего рода мемориалом Евфросинии: на его стенах изображены тезоименные святые ее родственников и сцены жития небесной покровительницы — Евфросинии Александрийской. С ними соседствует образ Евфросинии Полоцкой, представленной в качестве строительницы собора: она подносит храм благословляющему ее Христу. Здесь использована обычная византийская схема так называемого ктиторского портрета — изображения строителя храма, который приносит свою постройку в дар Богу, надеясь на посмертное воздая­ние. У Евфросинии нет нимба — знака святости, однако в контексте росписи придела ее образ — не просто портрет основательницы. Диалог Евфросинии с Христом и поднесенный ему собор становятся зримым свидетельством осо­бого рода связи между Евфросинией и Богом: вручая ему храм, она поручает заботам Господа свою обитель и ее монахинь, превращаясь в их заступницу, молящуюся о монастыре и после смерти. Если бы в результате развития культа Евфросинии через какое-то время монахини решили написать ее икону, они наверняка воспользовались бы этой фреской в качестве образца, хотя, возмож­но, не стали бы в точности воспроизводить ее композицию.

Память об основателях монастырей и желание иметь их образы, которые в слу­чае благоприятного развития событий могли бы стать авторитетными прото­типами для икон, были явлением, характерным для восточнохристианской культуры. О том, что прижизненные или посмертные портреты подвижни­ков — естественно, по-средневековому условные — писались византийскими мастерами «с натуры» или по рассказам очевидцев, мы хорошо знаем из гре­ческих житий. Этот обычай рано перешел и на Русь. Если верить Киево-Печерскому патерику, вскоре после кончины Антония и Феодосия Печерских в монастыре уже были их образы, вряд ли пользовавшиеся публичным почи­танием, но все же сохранявшиеся как святыня. Именно по этим иконам визан­тийские живописцы, прибывшие в 1080-е годы в Киев для росписи монастыр­ского собора, узнали людей, которые в Константинополе договаривались с ними о выполнении работ. Разумеется, это было чудо: мастерам явились Антоний и Феодосий, к тому времени уже несколько лет как умершие.

Сам этот мотив — узнавание явившегося святого по его образу — типичное общее место византийской литературы. Следовательно, сообщению патерика можно было бы и не поверить. Однако важнее другое: судя по этому сообще­нию, не позже начала XIII века в Киево-Печерском монастыре считали, что у изображений Антония и Феодосия есть очень древние прототипы и, следо­вательно, их реплики имеют портретное сходство с самими преподобными. Следует добавить, что правдивость этого рассказа весьма вероятна, так как причисление к лику святых Феодосия Печерского относят к рубежу XI–XII ве­ков: он умер в 1074 году, а в 1091 году состоялось обретение и перенесение его мощей. К этому времени должны были появиться и первые иконы Феодосия, а также, вероятно, изображения его собрата Антония, поскольку позднее их почти всегда изображали вместе.

История формирования иконографии печерских преподобных недвусмысленно говорит о том, что для людей Средневековья образы святых были портретами, которые узнавались не только по надписям, но и по визуальным признакам — типажам, прическам, форме бороды, возрастным характеристикам, одеяниям и атрибутам. Это не вполне согласуется с представлениями о средневековой иконописи как о крайне условном искусстве. Между тем это искусство основы­вается на мощной традиции античного портрета, хотя и тяготеет к условности и типизации облика святых.

Эту его двойственность хорошо показывает древ­ней­шее сохранившееся до наших дней изображение Антония и Феодосия Печерских — чудотворная икона Богоматери Свенской, на которой киевские святые показаны в молении перед сидящей на троне Богородицей. Икона, от­носящаяся ко второй половине XIII века и созданная на юге Руси, по-ви­­­ди­мому, копирует более ранний образ из Киево-Печерского монастыря. Поэтому вряд ли есть основания сомневаться, что образы преподобных следуют иконографи­ческой традиции, сформировав­шейся еще в XII или даже в конце XI века. Не ис­ключено, что они восходят именно к тем изображениям святых, кото­рые, согласно патерику, были пока­заны прибывшим из Константинополя иконо­писцам. Однако здесь есть один нюанс: облик киевских преподобных на иконе Богоматери Свенской очень близок внешности их тезок — египет­ского отшель­ника Антония Вели­кого и палестинского монаха Феодосия Великого. По-ви­димому, изначально или со временем Антоний и Феодосий Печер­ские были сознательно уподоб­лены своим великим предшественникам, чьи имена они получили при мона­шеском постриге.

Если иконография русских святых могла зависеть от иконографии святых, издавна почитавшихся в Византии, возникает вопрос: насколько оригиналь­ными были древнейшие изображения Бориса и Глеба? К сожалению, обстоя­тельства их создания известны плохо. Лишь «Чтение о житии и о погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» — текст позднего XI века, принад­ле­жа­щий перу Нестора — сообщает об иконе святых братьев, написанной по при­казу Ярослава Мудрого для пятиглавой деревянной церкви, которая была постав­лена в Вышгороде над мощами святых. Автор «Чтения» специально отмечает «портретный» характер образа: верующие, созерцая икону, видели как бы са­мих Бориса и Глеба. Впрочем, в этих словах отражены самые общие пред­ставле­ния об историчности икон святых, характерные и для византийской, и для древнерусской культуры.

Строительство Ярославом деревянного Борисоглебского храма в Вышгороде означало, что Борис и Глеб были признаны если не общерусскими, то местно­чтимыми святыми. Это событие приходится, скорее всего, на 1040-е годы. Тем же временем можно датировать и создание первых икон Бориса и Глеба, которые, по-видимому, были исполнены византийскими мастерами (мало­вероятно, что к этому времени на Руси были свои квалифицированные иконо­писцы, достойные выполнения княжеского заказа). Житийные тексты под­черкивают, что мощи братьев были обретены нетленными. Если доверять этому известию, можно предположить, что иконописцы ориентировались на внеш­ний вид мощей (аналогичные случаи известны в более позднее время). Однако возможной кажется и иная версия: с момента гибели Бориса и Глеба прошло не так уж много времени, и еще были живы люди, которые помнили, как они выглядели (таким свидетелем был и брат Бориса и Глеба — Ярослав). Вряд ли случайно в одном из текстов борисоглебского цикла — «Сказании и страсти и похвале святым мученикам Борису и Глебу» — приведено описание внеш­ности Бориса. В нем содержатся довольно общие сведения, но некоторые более конкретные подробности могут быть достоверными. В частности, «Сказа­ние» сообщает о том, что у Бориса были небольшие борода и усы, так как он был еще молод. Изобразительная традиция сохранила этот признак. Что каса­ется еще более юного Глеба, то он изображается безбородым и длин­но­волосым. Иногда безбородым изображали и Бориса. Это отступление от нор­мы можно объяснить желанием уподобить братьев друг другу, подчеркнуть их молодость и непорочность, показав, что оба они стали чистой жертвой Богу. Тем не ме­нее более востребованным оказался «асимметричный» вариант ико­нографии с его сложной драматургией, основанной на противопоставлении возрастных характеристик святых и эмоционального содержания их образов. Этот принцип находит параллели в «Сказании и страсти и похвале Борису и Глебу», где Борис предстает более мужественным, чем его младший брат, умоляющий убийц пощадить его юность.

Один из важнейших элементов ранних изображений Бориса и Глеба — их одежды. Именно они делают иконографию первых русских святых крайне ори­гинальным явлением. Дело в том, что образы русских иноков или еписко­пов фактически не отличались от образов византийских святых, принадле­жавших к тем же чинам святости, так как и те и другие изображались в одина­ко­вых монашеских или епископских одеяниях. Между тем иконография Бориса и Гле­ба очень отчетливо привязана к древнерусским реалиям. Разработавшие ее мастера не пытались уподобить сыновей Владимира византийским импера­то­рам или ветхозаветным царям, которых было принято изображать в визан­тий­ском императорском костюме. Борис и Глеб не похожи и на мучеников, пред­ставленных в римских патрицианских одеяниях. Очевидно, по настоянию заказ­чика первой иконы Бориса и Глеба они были представлены в одеждах русских князей — длинных подпоясанных рубахах, характерных плащах с тре­угольным полотнищем, закрывающим переднюю часть фигуры, и округлых или конических шапках с меховой опушкой.

Историческая достоверность этого костюма легко доказывается, если сравнить путем сопоставления ранние изо­бражения Бориса и Глеба с портретами рус­ских князей XI–XII веков. Эти кня­зья, представленные в качестве заказчиков храмов или рукописей, одеты в ана­логичные одеяния, которые могут иметь как славянские, так и скандинавские корни. Впрочем, каким бы ни было происхождение таких одежд, они выглядят совершенно не по-византийски, и поэтому та икона Бориса и Глеба, которая к началу XIII столетия находилась в константинопольском храме Святой Со­фии, несомненно, очень сильно выделялась на фоне окружавших ее изображе­ний. До нас дошел памятник, позволяющий реконструировать этот эффект. В 1220-е годы фигуры Бориса и Глеба были включены в роспись сербского монастыря Милешево — скорее всего, созданную греческими мастерами. По­следние, явно воспользовавшись русским образцом, довольно точно воспроиз­вели княжеские одежды и шапки. Неудивительно, что получившийся результат оказался очень далек и от сосед­них изображений других святых, и от находя­щихся в том же храме портретов членов сербской династии Неманичей.

Можно говорить о том, что формирование столь узнаваемой внешности Бориса и Глеба суммирует несколько тенденций. С одной стороны, историчность и достоверность облика святых братьев и в особенности их атрибутов не проти­воречат методам иконографического творчества, характерным для византий­ского искусства. С другой стороны, результат оказывается настолько невизан­тийским, что изображения Бориса и Глеба хочется сопоставить с образами святых правителей, почитавшихся в Северной, Центральной и Восточной Ев­ропе — Вячеслава (Вацлава) Чешского, Олафа Норвежского, Стефана Венгер­ского и других. Иконография этих святых, чтившихся христианами латинской традиции, но типологически близких «православным» Борису и Глебу, не была связана с византийской или западной императорской иконографией. Однако у нее были другие достоинства: узнаваемость и связь с местными реалиями, делавшая очевидным сходство святых королей с их потомками — представи­телями той же династии.

Подобным же образом воспринимались зрителями изображения Бориса и Глеб­а. Облик святых князей, экзотический с точки зрения византийцев, был нормален для жителей Руси и тем более для сродников Бориса и Глеба — князей из рода Рюриковичей. Но именно эта нормальность и имела значение. Сходство икон святых братьев с обликом реальных русских правителей, носив­ших такие же плащи корзна  Корзно — княжеский плащ или мантия, застегивавшийся запонкой-фибулой на правом плече. и шапки, свидетельствовало о том, что Борис и Глеб — «свои» святые для русской княжеской династии и всей Русской земли. Появление иконографии Бориса и Глеба в русских княжеских одеждах отчасти объясняет, почему князья второй половины XI — XII веков не пытались заим­ствовать атрибуты византийских императоров, как это делал Владимир Святой, на своих монетах предстающий в императорской короне. У Рюриковичей появи­­лись не просто святые сродники, но идеальные предки, как бы освящав­шие своим авторитетом родовые традиции и даже облик русского князя.

Несмотря на очевидную связь изображений Бориса и Глеба с образом иде­ального князя Рюриковича, иконография святых братьев первоначально обладала и несколько иным содержанием. Серия знаменитых икон Бориса и Глеба, относящихся к XIII–XIV векам, изображает их с мечами, которые были не только оружием, но и одним из знаков княжеской власти. Между тем это сравни­тельно поздняя деталь, получившая распространение начиная с рубежа XII–XIII веков и, оче­видно, отражавшая почитание Бориса и Глеба как защит­ников Руси. В более ранних произведениях братья представлены безоружными: в их руках — только кресты, указывающие на мученический подвиг святых. Такой вариант иконо­гра­­фии сопоставим с текстами борисоглебского цикла, где описаны чудеса братьев: это чудеса не воинского, защитного характера, а главным образом исцеления больных. Следовательно, культ братьев не воспринимался как ис­клю­­чительно воинский или династический.

Эволюция иконографии Бориса и Глеба от образа князей-мучеников к образу князей-воинов интересна не только сама по себе, но и как доказательство того, что представления о первых русских святых не были застывшими. Напротив, на протяжении домонгольской эпохи этот сюжет не раз переосмыслялся. Это неудивительно, если учесть, что к XII веку кроме Вышгорода, где нахо­дился главный Борисоглебский храм, хранивший мощи братьев, в разных землях Руси существовали и другие посвященные им церкви — например, храмы, по­стро­енные в местах гибели обоих князей. Об убранстве этих давно погибших сооружений нет почти никаких сведений. Однако даже тот фраг­ментарный материал, который сохранился от XI–XIII веков, позволяет говорить о большом разнообразии произведений и их функций. Образы Бориса и Глеба встречаются в иконописи и в храмовых росписях, в миниатюрах рукописей, в каменных иконках, на медных крестах-мощевиках и на перегородчатых эмалях, на печа­тях князей, носивших имя Борис или Глеб. Кроме тех компо­зиционных вари­антов, о которых уже шла речь, к концу XII века существовали и другие. Это, например, образы Бориса и Глеба, которые держат в руках посвященные им храмы, выступая в качестве их покровителей и, в переносном смысле, основа­телей (ситуация, совершенно нетипичная для византийского искусства, где с храмами в руках изображались их настоящие строители). Это и образы Бори­са и Глеба на конях, видимо, основанные на житийном рассказе о явлении конных святых. Благодаря русскому культурному влиянию они добрались даже до балтийского острова Готланд — русские святые в виде всадников представ­лены в росписи конца XII века в одном из местных храмов. Есть основания думать, что уже в XII столетии существовали и изобразитель­ные циклы, иллю­стрировавшие тексты о Борисе и Глебе.

Такая активность иконографического творчества, характеризуя культуру домонгольской Руси, предвосхищает и объясняет богатство русской изобра­зительной традиции XIV–XVII веков, когда «своих» святых на Руси станет гораздо больше. История русской святости начинается в домонгольскую эпоху, и имен­но в это время рождаются многие иконографические темы, впослед­ствии полу­чившие большую популярность. Их появление было бы невозможно без проч­ной византийской базы, включавшей и теорию иконного образа, и практиче­ские принципы создания портрета святого. Однако из-за того, что Русь никогда не стремилась к воспроизведению византийской культуры во всей ее полноте и рано сформулировала собственные предпочтения, облик ее ран­них святых специфичен и узнаваем. Впоследствии он не раз изменится, как это произошло и с иконографией Бориса и Глеба. Но и эти изменения по-прежнему будут про­исходить в рамках византийской иконографической парадигмы и с оглядкой на русские реалии.