Почему Вы стали православным священником?

Как становятся священниками? Атеистическая пропаганда рисовала батюшек алчными людьми, которые расчетливо наживаются на чужих заблуждениях. Время господства атеизма прошло, но и сегодня мало кто всерьез интересуется вопросом: как случается, что обычные люди вдруг начинают служить у престола Божьего, подчиняя этому всю свою жизнь? Как эти люди приходят к вере, и не просто приходят, а заполняют ею всё, посвящая себя Богу? Об этом мы решили рассказать. И задали батюшкам из России, Украины, Белоруссии, Пакистана, Кении, Германии один простой вопрос: «Почему Вы стали православным священником?».

Протоиерей Александр Авдюгин, г. Луганск, Украина

Я был советским школьником

Наверное, большинство из нас, в священном сане находящихся, на вопрос: «Как ты стал священником?» ответят неопределенным «Господь привел». Вот только неопределенность эта лишь у вопрошающего, а для нас это абсолютная уверенность. Ведь случайностей априори не бывает, и когда начинаешь составлять лесенку событий, по ступенькам которых взбирался к удивительным и непередаваемым минутам рукоположения, становится абсолютно понятным, что тебя вели к нынешнему служению…

Поэтому и ответ такой: «Господь привел».

Ступеньки эти вспомнить можно, но не все. Были такие, которые, казалось бы, без твоей воли преодолевались и не очень обязательны были, но сегодня, с опытом прожитых лет, ясно становится, что все в единстве и четкой последовательности происходило.

Первый религиозный опыт, вернее, апологетический спор, у меня с бабушкой был, матерью отца.

— Ба, — допытывался я, — почему у тебя на кухне Бог злой, в зале добрый?

— Нельзя так говорить! — сердилась бабушка. — Ишь чего надумал!

— Сама посмотри! — указывал я на иконы.

В кухне образ Спасителя был старым, темным, одни глаза и лоб видны. Ночью проснешься, и если лампадка не затухла, то глаза на тебя смотрят из темноты. Страшно.

В зале же, в самом светлом углу, между маленькими окнами, Бог, обрамленный рушником, добрый и радостный. В блестящей одежде с цветами. Да и не один Он там находился, с Богородицей вместе и еще с какими-то святыми.

Второй яркий «религиозный опыт» с Пасхой связан. Вернее, с милицейской дубинкой. В девятом классе, после урока литературы, на котором наша учительница на свой страх и риск нам о Церкви и вере рассказала, решили мы в ночь Пасхальную в собор Ростовский сходить.

Вокруг входа в собор подковой, в полуметре друг от друга, стояли курсанты речного училища, а за ними, по тротуарам и трамвайным рельсам, группы молодых милиционеров. Курсанты пропускали только старушек. Все остальные должны были объясняться с милицией, которая, как правило, отправляла обратно, за оцепление.

Ростовский кафедральный собор находится на рыночной площади города. Центр с парками и развлечениями — рядом. Ясно, что у оцепления собралась внушительная толпа молодежи, оживленно обсуждающая не столь часто встречающееся действо.

Нет, о Пасхе и Воскресении Христовом не говорили, просто тихонько (громко в те года было не принято, да и боязно) обсуждали сам факт: почему не пускают. И, естественно, тут же вырабатывали планы, как «прорваться» в церковь. Зачем «прорываться», было не так уж важно…

Придумали грандиозный план и мы. Недалеко от собора есть остановка, от которой отправляются трамваи, проходящие сквозь оцепление как раз мимо ворот храма. Открыть двери движущегося трамвая в те годы было элементарно, поэтому мы и решили выскочить из вагона как раз напротив церковной калитки и… бегом в храм.

Так и сделали. Но не рассчитали. Милиционеры оказались проворней. Тут-то мне дубинкой по шее и спине досталось…

Наверное, именно эта дубинка и стала причиной того, что начал я искать книги, с Православием связанные. Не просто это в советские годы было, но Ростов-на-Дону город особенный, в нем всегда можно было найти даже то, что запрещено и не поощрялось. Да и любовь к книгам, с детства мне родителями привитая, помогла. Даже в официальных изданиях, особенно у отечественных классиков, можно было отыскать повествования о Христе и вере.

В годы студенческие появилась возможность читать христианские издания «из-за бугра», моряками нашими привозимые, да и православные передачи Би-би-си и «Голоса Америки» свою роль сыграли.

Уже в зрелые годы встретился мне в небольшом белгородском поселке священник. Мой ровесник. Обладатель удивительно разнообразной и богатой библиотеки, для которого вера, служение и увлечение литературой были естественной повседневностью. Он иначе и жизнь свою не представлял.

Наша дружба имела логическое завершение. Повез меня батюшка в возрождающуюся Оптину пустынь, где я и «задержался» на целый год.

О последних ступеньках до рукоположения нужно уже не у меня, а у отца Мелхиседека (Артюхина) спрашивать, нынешнего настоятеля подворья Оптинского, что в Ясеневе. Он учил, он благословил и рекомендацию на рукоположение написал. На мой вопрос, почему это он меня в Оптиной под свое, тогда благочинническое, крыло взял и на послушание в издательский отдел определил, отец Мелхиседек шуткой ответил: «Оттого, батюшка, взял, что ты Авдюгин, а я Артюхин».

Шутка шуткой, но именно так Господь и управил.

Протоиерей Максим Первозванский, г. Москва

Я был студентом-физиком

Обучаясь на пятом курсе факультета экспериментальной физики МИФИ, я всерьез, по-настоящему уверовал в Бога. Я стал искать возможности служить Ему в церковной ограде — все равно кем, но в церковной ограде. После вуза пошел работать в один из закрытых проектных институтов и одновременно начал ходить в Новоспасский монастырь. Архимандрит Алексий (Фролов) предложил мне создать и возглавить церковноприходскую школу при монастыре.

А параллельно с этим я попросился читать на службе, стал алтарником и чтецом. Поскольку в то время в Новоспасском было всего три монаха, один протодиакон и несколько послушников, моя помощь оказалась востребованной. Я ходил на службу каждый день, утром и вечером, читал…

И через несколько лет, видимо, наблюдая за моей работой и сделав какие-то выводы для себя, владыка предложил рукоположить меня.

Я любил физику. Но решение уйти с работы принял достаточно легко. Страна переживала не лучшие времена. Я не видел возможности приложения усилий в занимавшей меня области — военной физике. Произошла потеря смысла. И она совпала с серьезным внутренним обращением к Богу, с поиском служения.

В 1994 году я стал диаконом, а потом и священником. Я сам никогда к этому не стремился. Мне казалось, что священники — это какой-то особый сорт людей, что они неземные, ангелы. Особенно высокий пример монастырских священников меня в этом убеждал — такой идеал казался недосягаемым. Но есть в Библии слова: Не вы Меня избрали, а Я вас избрал — я всегда помнил эти строки и воспринимал их как обращенные к себе лично.

Священство стало для меня точкой сборки всей жизни. От него и через него строится моя семейная, профессиональная жизнь, труд главного редактора журнала, работа с молодежью. Священническое служение придает смысл всему, что я делаю.

Иерей Филипп Гатари (Philip Gathari), г. Ньери, Кения

Я был кенийским мальчишкой

Слова «православный» и «православие» пришли в мою жизнь еще в детстве. Мы были знакомы со всеми действовавшими в Кении христианскими конфессиями, основной из которых был католицизм. Но меня он не привлекал.

Потом появилась Независимая церковь, которую поддерживали борцы за политические свободы Кении. Православие пришло вместе с ними. Белые миссионеры из Греции привлекли к православной вере нас, детей.

Мы стали стекаться на богослужения в местный храм. Больше всего нас поражал стиль чтения псалмов и другое богослужебное чтение. Нас завораживало Причастие. И еще нам нравились хлебные просфоры, которые выносили из алтаря. Хлеб был редкостью, а хождение в церковь было верным способом его отведать. Детьми мы не понимали значения всех этих обрядов. Но не любили пропускать богослужения. Каждый раз, когда священник куда-нибудь отлучался, мы чувствовали себя очень плохо.

Я стал петь в молодежном хоре, а позже сделался алтарником. Это считалось честью, потому что, когда священник бывал в отлучке, алтарники наделялись привилегией помогать служить заутреню. Большинство престарелых прихожан не умели читать, поэтому мы, молодежь, были их глазами и их устами.

Свое начальное образование я получил, когда уже полноценно жил церковной жизнью. Помню, однажды молился: «Господь, когда я вырасту, сделай меня священником, таким, как наш местный батюшка». В детстве мне очень нравились облачения священников. Они меня завораживали. Меня привлекало и то, что священники играют центральную роль в жизни нашей христианской общины.

К моменту, как я поступил в среднюю школу в Найроби, я уже был крещен с именем Филипп — так звали одного независимого проповедника, благодаря которому в Кению пришло православие.

После окончания школы, когда я уже работал секретарем в приемной Министерства внутренних дел, священник местной сельской церкви послал меня учиться за границу, в университет в Сибиу (Румыния). У меня не было намерения изучать именно богословие, но так сложилось.

В 1983 году я вернулся в свою страну. Начались мои скитания: 15 лет я работал учителем в разных школах, преподавал в семинарии. Когда потерял последнее место, то со своим богословским дипломом не мог найти работу. Чтобы прокормиться, я два года занимался частным бизнесом.

А потом меня призвал к служению владыка Серафим, архиепископ Найроби. Он почувствовал, что я могу стать священником: как мирянин-богослов, я внес большой вклад в подготовку священников в семинарии; большинство наших прихожан и священников очень полагались на меня и доверяли мне. Мне всегда очень хотелось помочь моему народу узнать и понять православие. Ведь большинство наших местных батюшек не имеют высшего образования, а некоторые литургические книги были переведены некорректно. Этих ошибок наша паства просто не видела… Поскольку я выучился на богослова, то чувствовал, что мой долг — послужить Православной Церкви…

В 1999 году, сразу после рукоположения, владыка отправил меня в местность, где не было православной общины. Там я основал церковь во имя Святого Филиппа в Карунду.

А в 2005 году новый архиепископ, владыка Макарий (Андреа Тиридес), с которым мы вместе преподавали в семинарии, послал меня в церковь Святого Антония в Ичамаре. Где я и служу сегодня. Трудностей очень много, приходится жертвовать своим личным комфортом, своими ресурсами, чтобы поддерживать на плаву миссионерскую школу, которую мы создали при храме. Это чрезвычайно трудная задача. Но мы всё преодолеваем.

Иерей Фома Диц (Thomas Ditz), г. Москва

Я был немецким протестантом

Внутренний зов к священству я почувствовал, когда мне было 18-19 лет. Но потом этот призыв был забыт: совсем другие планы на жизнь, учеба на архитектора… К тому же я принадлежал к протестантизму (мои родители лютеране, это наравне с католичеством традиционная для немцев вера), а у протестантов нет священства.

Когда я в молодости решил перейти в католичество, там меня отвращал от идеи священства целибат: я всегда чувствовал, что мой путь — путь семейный.

Тем не менее призвание к священству обновилось, и я поступил в католическую семинарию. Но уверенность, что я смогу завершить начатое, длилась недолго: всего год или два. Потом наступил внутренний кризис. Мне стало ясно, что это не мой путь, что это будет в ущерб моему духовному состоянию, и, будем говорить прямо, приведет меня к тяжелому душевному расстройству — настолько я был не в ладу с самим собой. Я доучивался, не зная, что меня ждет. Остался из тех соображений, что руководство семинарии понимает, что для меня лучше. Духовник меня вел, но внутри зрел очень серьезный конфликт.

Священство — призвание от Бога, оно действительно неотвратимо, если человек молится, живет духовной жизнью, настраивает свои органы чувств, чтобы слышать волю Божью.

Учась в католической семинарии, я стал углубляться в православие, и чем больше узнавал о нем, тем больше понимал его истинность и его отличие от католицизма, хотя католики считают, что нет никакой существенной разницы между нами. А когда я окончательно принял православие, то почувствовал, что мое желание стать священником никуда не исчезло, а наоборот, вдруг стало возможным. Когда я узнал о жизни Православной Церкви в Советском Союзе в условиях гонений, стал интересоваться всем, что связано с Россией. И так решил ехать сюда изучать богословие. Преградой был только язык моей Церкви — русский язык, неродной для меня. И возраст: в 40 лет уже не так просто учиться, постигать и сложную византийскую Литургию, мир славянских языков.

Бог ввел меня в такие условия и обстоятельства, что стало возможным осуществление моего давнего призвания. Я почувствовал, что теперь, став православным священником, я нашел свой путь. И это обязывает меня трудиться для единой святой апостольской Церкви, реально существующей в Православии.

Иерей Глеб Грозовский, д. Малое Верево, Ленинградская область

Я был футболистом «Зенита»

Я родился и воспитывался в семье священника Виктора Грозовского, и почти все мои братья были расположены к священству. А я, спортсмен, футболист, и не мог предположить для себя такого будущего! Ну, в крайнем случае, не стану игроком, так буду тренером, — думал я.

После школы я пошел учиться в Государственную Академию физической культуры им. П. Ф. Лесгафта. Естественно, о семинарии тогда и не думал.

Мои мечты сбылись: я, хоть и недолго, побывал и игроком национальной юношеской сборной, и тренером-практикантом футбольной школы «Зенит», которую сам когда-то окончил. Тем не менее мне суждено было пойти по стопам отца. К двадцати годам Господь призвал меня быть Его священнослужителем. Я четко помню тот зов, мысли и чувства, которые испытал, стоя в Александро-Невской лавре, где служил мой отец. Думаю, у всех это происходит по-разному. Скажу лишь, что меня посетила мысль о том, что я могу быть полезен не просто как «зритель», а как помощник при богослужении.

Я попросил тогда архимандрита, а сегодня епископа Выборгского Назария, благословения помогать в алтаре в свободное от тренировок и соревнований время. Он дал добро. Это было восхитительно! В детские годы я уже алтарничал, но не оценил этого тогда. Уже через полгода, вслед за младшими братьями, меня взяли в иподиаконы к митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому Владимиру. Я не мог и мечтать, что именно он, принявший благодать епископа от самого святителя Николая (Могилевского), рукоположит меня в сан диакона, а через два года — и пресвитера!

Ну, а что касается футбола, то он не ушел из моей жизни. В нашей епархии создан отдел по спорту, проводятся турниры между приходами, совместно с детскими домами, с другими епархиями. Студенты Духовной академии, которых я тренирую, получают футбольную экипировку из рук футболистов «Зенита» и поддерживают свою физическую форму. Питерский «Зенит» также не остается без моей поддержки во всех домашних и выездных матчах. Кстати, храм, который мне доверили строить, планируется возвести именно на пожертвования футболистов.

Нет более восхитительного состояния души на земле и большей ответственности перед Богом, чем священство, этот переданный залог, который необходимо соблюсти целым и невредимым до последнего своего издыхания.

Протоиерей Димитрий Лукьянов, г. Белгород

Я был учителем физкультуры

Сейчас, будучи священником, я получаю высшее светское образование: учусь на геолого-географическом факультете Белгородского государственного университета. Буду защищать диплом учителя географии. И мне это очень интересно. Ведь я каждый год уезжаю на несколько месяцев в экспедицию по Арктике на судне «Михаил Сомов». Мы идем от Архангельска до Чукотки. Для меня эти экспедиции — миссионерские. Приезд священника в арктический поселок раз в год — едва ли не единственная для его жителей возможность причаститься Святых Христовых Таин.

Однако сам я никогда не предполагал, что стану священником или миссионером. Не мечтал об этом с детства, даже мыслей таких не приходило. По специальности я был учителем физкультуры, работал. Помогал в храме. И постепенно пришел к решению рукополагаться. Это случилось в 1997 году, еще в «лихие 90-е»…

Но отчего-то у меня совершенно не было страха, что я окончательно и на всю жизнь сворачиваю на этот путь. Священник в этом смысле — счастливый человек. Финансовые проблемы, которые часто возникают — особенно у сельского духовенства, — решаются как-то сами собой. В самый трудный момент откуда-то обязательно приходит помощь. Я знаю, что моя семья никогда не будет богатой, но мы никогда не умрем от голода. Кроме того, мне повезло: я с юности был довольно аскетичным молодым человеком — мог совершенно спокойно вместо красивых мужских туфель купить себе обычные простые сапоги.

Священник — это, конечно, не профессия. Это служение. И если уж про хорошего школьного учителя можно сказать: «Он несет свое служение», то про священника — тем более. С работы можно уйти, на работе бывают выходные. Рабочий день ограничен: вышел из конторы, пришел домой, переоделся, и до утра можешь забыть о том, что ты инженер. В священстве так не бывает. Ты и дома, и на улице священник. Служение отличается от работы готовностью быть «на службе» в любой момент. Поэтому я никогда не выхожу на улицу без подрясника. Мне кажется, это очень важно.

И в экспедиции я прежде всего — священник. Надеюсь, что эти поездки будут интересны и нашей кафедре географии. Благодаря мне «география» работы самой кафедры расширяется. Кроме того, это для меня еще и миссионерский прием. Ведь в экспедиции встречаешь много ученых. Для многих из них становится настоящим открытием то, что священник — не «темный и дремучий», а разбирается в географии и геологии. Они очень любят свою работу, свою науку, и оттого всегда очень ценят, когда собеседник может поддержать беседу и задает им правильные, грамотные, глубокие вопросы. Теперь мне будет проще наладить контакты, проще говорить с ними на одном языке.

Иерей Джон Танвир (John Tanveer), г. Лахор, Пакистан

Я был католическим священником

Я ждал возможности перейти в православие пятнадцать лет, а возможности стать православным священником — еще три года. Господь испытывал мое желание.

Я принадлежал к католической общине и в 1974 году поступил в семинарию, а через четыре года продолжил обучение в другом институте, еще шесть лет изучал Священное Писание, церковное и гражданское право, историю Церкви и этику. Помню, как молился: «Господи, ты мой Отец, если я достоин быть священником, Твоим слугой, пожалуйста, даруй мне мужество, чтобы служить Тебе и Твоему народу».

Мое путешествие к православию началось в 1990 году. Однажды ранним утром, когда я вышел из собора после мессы, ко мне подошел высокий, статный человек и спросил, может ли он зайти в собор помолиться. «Конечно!» — ответил я. Он зашел. И не знаю, что заставило меня его дождаться. Этот человек вышел и сказал мне: «Я думал, что это православный храм. Но ничего! Мне нужно было помолиться, и я это сделал». Мы познакомились, он оказался православным, это был генерал из Греции, приехавший с официальным визитом в Пакистан. Он оставил мне свою визитку.

Не могу объяснить почему, но с этого времени меня стало неудержимо тянуть к православию. В мае 1993 года мне удалось попасть на богослужение в православный храм в Австралии. Разлитое в воздухе ощущение святости меня заворожило. Я стоял там, и у меня вдруг появилась уверенность в том, что я нашел свой настоящий дом. После Литургии, несмотря на сильное желание встретиться с епископом или священником прихода, мне это не удалось.

Я вернулся в свою страну. И стал с еще большим энтузиазмом рассказывать о святости Православной Церкви моим братьям-священникам и друзьям. В 1996 году я оставил католицизм.

В октябре 1998 года через моего знакомого из Греции мне удалось связаться с митрополитом Гонконга и Юго-Восточной Азии Никитой (Лулиасом). Но дело шло очень медленно, ответы на мои письма не приходили годами. Бог испытывал мою верность. И только благодаря поддержке семьи, особенно моей жены Розы, я сумел это испытание вынести.

Наконец, в марте 2005 года в Лахор приехал митрополит Никита: я, моя жена и еще 350 пакистанцев были приняты в православие через миропомазание.

Тогда же владыка посоветовал мне продолжать свой путь к Святому Кресту, и я принял его совет, потому что очень хотел быть богобоязненным и верным христианином. Я был неимоверно счастлив.

Мое рукоположение тоже откладывалось, но, наконец, состоялось в Греции в ноябре 2008 года. Пока я единственный православный священник-пакистанец в нашей стране.

Быть священником в Пакистане очень непросто. Мы вынуждены быть очень внимательными к тому, что говорим. Вокруг столько предубеждения и несправедливости, тебя могут подловить на слове, обвинить, посадить за решетку и даже убить.

В тот период, когда я был священником Католической Церкви, самыми болезненным вопросом для меня было позиционирование священника как некоего босса, хозяина и учителя жизни для народа Божьего, который и так здесь, в Пакистане — в положении меньшинства. Я понял, что священник — это пастырь. Там, где нет моста, он должен стать таким мостом, чтобы стадо могло перейти через реку. Он должен быть голосом безответных. Я стараюсь быть как открытая книга для моих верных, потому что я очень люблю их. Они знают, есть ли у меня что-то в кармане или нет, это делает нас близкими людьми. Несмотря на то, что боль и печаль — часть моей жизни, они делают мое священство еще более значимым.

Иерей Святослав Шевченко, г. Благовещенск

Я был начинающим журналистом

Мне никогда не приходилось задавать себе вопрос: почему я стал священником? Просто потому что сам не заметил, как это случилось. Разумеется, как и у всякого православного мужчины, в моем сознании возникали мысли о священстве. Но эти мысли были подобны детским мечтам стать космонавтом. Поэтому логичнее ставить вопрос таким образом: почему Бог захотел, чтобы я стал священником? И в этом направлении у меня имеются кое-какие предположения.

Когда перебираю в памяти дела минувших лет, то вижу явный Промысл Божий. В Церковь я вошел определенно через журналистику. Я даже сподобился постоять на развилке дорог, одна из которых вела на работу в элитный ресторан родного города, а другая — в редакцию газеты. Мимо меня проехали две битком набитые пассажирами маршрутки, а после третьей — мои стопы направились в газетный комплекс, где требовались журналисты. Как-то органично мне поручили вести в областном еженедельнике «Самовар» религиозную тематику, затем появилось православное приложение к газете «Златоуст», и после этого пошло-поехало.

Однажды я зашел в храм перед Пасхой — внутри мыли, терли, начищали, подкрашивали. У меня появилось сильное ощущение присутствия в родной семье, куда меня нестерпимо влекло. Поэтому спустя время на вопрос правящего архиерея: «Ну, ты с кем?» — ответил не задумываясь: «С вами»…

Сегодня имею честь быть священником и заниматься любимым делом — работать с прессой. Бог дал мне все, о чем только мог мечтать: служение перед Престолом, православную семью — любимую жену и не менее любимых сыновей, возможность рассказывать о Церкви в СМИ. Сегодня мне совершенно ясно, чего хочет от меня Господь. Ему нужен рабочий инструмент — и я им буду, насколько хватит сил.

Протоиерей Сергий Лепин, г. Минск, Белоруссия

Я был комсомольцем и рокером

Я рос в семье коммунистов. Однажды, классе в пятом, учительница географии рассказывала нам о своей поездке в Троице-Сергиеву лавру, после чего я заявил всем: «А я тоже пойду в семинарию!» И постоянно в своей жизни возвращался к этому утверждению. Когда меня спрашивали: «Мальчик, кем ты хочешь быть?», я всегда отвечал: «Пойду в семинарию»… Почему я так говорил? Этот вопрос мне кажется неуместным, как и всякий вопрос, который выясняет мотивы поступков, которые мы совершаем во сне. Не знаю. Говорил — и все тут!

Я очень рано начал интересоваться вопросами справедливости, смысла жизни, счастья, блага и другими философскими проблемами. А идеология, которая тогда царила в советских школах, предлагала некие готовые образцы рассуждений в этом направлении. Так я стал комсомольцем. Я отталкивался в своем поиске от предлагаемых решений и достаточно быстро их перерос.

Позже я начал искать в среде неформалов: рок-музыка, своя группа и все такое… Все это было в моей жизни, и с этого все началось! Ну, было еще увлечение поэзией, еще кое-что… Мне кажется, если человек последовательно ищет истину, то даже в границах своих заблуждений он может кое-чего достичь, поскольку отрицательный результат — тоже результат. Последовательность разоблачает неправду, иначе быть не может!

Однажды все же я собрался и пошел в церковь — как птицы, которые однажды просто собираются и улетают на юг. Мне было четырнадцать, я еще не научился быть последовательным и во всем видеть причинно-следственные связи, и вопрос «Верю я в Бога или нет?» для меня тогда просто не существовал. А когда я впервые открыл его для себя, то обнаружил, что верю и уже не могу иначе. Это было пробуждение. Я помню этот день…

Я поступил в семинарию, а потом закончил философский факультет, затем — Духовную академию и аспирантуру. Философский факультет не был для меня альтернативой духовному образованию, я пошел туда за определенными навыками, которые мне необходимы были для понимания некоторых вещей в богословии.

Меня рукоположили во время учебы в Академии. Часто же бывает, что в воскресенье женятся, а в следующее — рукополагаются, а я три года после женитьбы откладывал вопрос о рукоположении. Страшно ведь! «Благодать немощная врачует и оскудевающая исполняет» — аминь! Но как почувствовать себя сильным и способным понести этот крест, пока на тебе нет этой благодати? Это как прыгнуть с парашютом: знаешь, что летать не умеешь, и чуть что — шансов никаких. Так и здесь — если не Господь… Но нужно решиться и «прыгнуть». С этим мне помогли мои старшие товарищи. Они просто взяли меня и «вытолкнули за борт»: распечатали прошение на рукоположение, убедили меня подписать его…

И вот я лечу. С одной стороны, я представить себе не могу, что все могло бы быть иначе, а с другой — не могу понять, как такое могло получиться…

Протоиерей Виктор Тарасов, благочинный приходов Собинского округа Владимирской епархии

Я был поэтом и музыкантом

Помню, когда меня крестили, уже в сознательном возрасте, я ни от кого не мог добиться ответа на вопрос: «А для чего? Как крещение повлияет на мою жизнь?» По правде сказать, все ответы меня нисколько не убеждали, а наоборот, отвращали от мысли стать верующим человеком. Но бабушка подталкивала, а отец и близкие родственники убеждали: «Русский — значит обязательно крещеный и православный».

И вдруг спустя несколько лет в душе возникла жажда духовного поиска. Беспочвенно, на пустом месте! Я учился в старших классах, и все заметили, что Витя Тарасов как-то сильно переменился. Известный «музыкант», немного «поэт» стал в одночасье другим. Не лучше, не хуже, а просто другим…

А вот средств для утоления этой духовной жажды было не так уж и много: походы в храм со знакомыми старушками, пожелтевшие страницы московского «Церковного вестника» прошлогодней давности и изумительная книга, найденная в фабричной библиотеке: «Двести ответов атеиста верующему брату». То обилие грязи, критики, насмешек и издевательств, какое обрушивал атеист на веру «брата», возымело обратный эффект: чрезмерные усердия в борьбе с верой стали для меня убедительным свидетельством того, что Бог есть.

Потом появилась внезапная и неудержимая жажда молитвы. Богослужение, и в особенности служение Литургии, стали истинным желанием и любовью всей моей жизни. А полюбив богослужение и молитву, уже невозможно представить свою жизнь вне самой сердцевины христианства — священнодействия.

Священство для меня — осуществление евангельских слов Не вы меня избрали, но Я вас избрал. Это плод того первого юношеского богопознания, которое удивляло моих педагогов, приводило в смущение или вызывало насмешки сверстников. То, в чем не столько я познал Бога, сколько Бог познал меня.

• Законы святы, / Но исполнители лихие супостаты — Из комедии «Ябеда» поэта Василия Васильевича Капниста , впервые поставленной на сцене в 1798 г. После первых же постановок эта комедия, направленная против произвола чиновников-взяточников,… Словарь крылатых слов и выражений
• Помилуйте, мы с вами не ребята, / Зачем же мнения чужие только святы? — Из комедии «Горе от ума» А. С Грибоедова . Слова Чацкого . Иносказательно: совет уважать себя и свое собственное мнение, свое право мыслить самостоятельно… Словарь крылатых слов и выражений
• батюшки — междом… Орфографический словарь русского языка
• Батюшки (мои)! — БА́ТЮШКА, -и,… Толковый словарь Ожегова
• батюшки светы! — БА́ТЮШКА, -и,… Толковый словарь Ожегова
• Батюшки — ба́тюшки межд. разг. Возглас, выражающий сильные — обычно неожиданные — чувства: радость, испуг, удивление и… Толковый словарь Ефремовой
• батюшки — б’… Русский орфографический словарь
• законы святы, да судьи крючковаты(супостаты) — Ср. Суд прямой, да судья кривой. …Законы святы, Но исполнители лихие супостаты. Капнист. Ябеда. 1, 1. Добров. Ср. Учреждения без людей тщетны. Гр. М.М. Сперанский. Ср. Le leggi son, ma chi pon man ad esse? Dante. Purg. 16, 97… Толково-фразеологический словарь Михельсона
• Законы святы, да судьи крючковаты(супостаты) — Законы святы, да судьи крючковаты . Ср. Судъ прямой, да судья кривой. …Законы святы, Но исполнители лихіе супостаты. Капнистъ. Ябеда. 1, 1. Добровъ. Ср. Учрежденія безъ людей тщетны… Толково-фразеологический словарь Михельсона (ориг. орф.)
• Батюшки светы! — Разг. Экспрес. Выражение недоумения, удивления, изумления, испуга. В два прыжка я на крыльце, распахиваю дверь в куть. Батюшки светы, что тут делается! Народу полна изба … Фразеологический словарь русского литературного языка
• Законы святы, да законники супостаты. — Законы святы, да законники супостаты… В.И. Даль. Пословицы русского народа
• Оба святы, да оба и косматы. — Оба святы, да оба и косматы … В.И. Даль. Пословицы русского народа
• Батюшки мои! — Прост. Выражение удивления, испуга, радости. БМС 1998, 43, ШЗФ 2001, 17… Большой словарь русских поговорок
• Батюшки родимые! — Ряз. Выражение удивления, возмущения. ДС, 49… Большой словарь русских поговорок
• Не батюшки — Твер. Не очень. СРНГ 2, 150… Большой словарь русских поговорок
• батюшки светы — да что ты, поди ж, ничего себе, интересное кино!, вот так штука, чудеса в решете, ни фига себе!, что за притча!, вот так фунт, что за диво, да что вы, ну и ну, подумать только, чудеса да и только, ну что ты скажешь, смотри… Словарь синонимов

Мифы о священниках

Какие мифы существуют о священниках и насколько они соотвествуют реальности? На вопросы корреспондентов «Нескучного сада» ответили сами священники.

Священник все время отдыхает?

«Рабочий день священника – два часа служба утром и два вечером, а во многих храмах, особенно сельских, службы вообще только в выходные дни, а в остальное время непонятно, что батюшки делают. Разве это работа?» – с таким рассуждением встречаешься нередко.

Отвечает священник Сергий ПАШКОВ, настоятель Богоявленского храма села Быки Курчатовского района Курской области, руководитель секции дзюдо для детей и подростков в деревне Макаровка Курчатовского района:

– Честно говоря, я такое мнение последний раз слышал в советское время, когда в школе учился. Нас учили, что в церковь ходят только темные старушки, а все священники – дармоеды. С тех пор как 14 лет назад сам стал священником, такого не слышал. Наоборот, люди часто отмечают тяжесть священнического служения и говорят, что сами ни за какие деньги на него не согласятся. Я предлагал некоторым благочестивым прихожанам подумать о священстве (одному тяжело все-таки), но они отвечали: нам бы свои кресты донести, а священнические точно не поднять. Действительно, тяжелое служение.

Службы у нас совершаются реже, чем в большом городском храме, но все равно 110-115 дней в году я служу литургию (специально считал как-то). И служу один, без диакона. Кроме того, регулярно хожу на требы, а это миссионерская работа. На крещении, венчании, освящении квартиры, дома, погребении обязательно говорю проповедь. А к этому же подготовиться надо. Ежедневно читаю Писание, святых отцов. Чтобы нести людям Слово Божие, священник должен сам жить по этому Слову, в том числе и повышать свое религиозное образование.

Можно на примере посмотреть, как выглядит «короткий» рабочий день священника: накануне воскресных и праздничных дней я служу всенощную, начинается она в 17.30, идет примерно два с половиной часа. После всенощной – исповедь, исповедовать в обычные воскресные дни приходится 20-30 человек, а перед великими праздниками – до 100. Это около двух часов занимает. Вечером еще надо подготовиться к завтрашней проповеди, Евангелие почитать, Псалтырь, свое молитвенное правило. На это уходит примерно полтора часа. Утром часы начинаются без двадцати восемь, в начале девятого – литургия. После литургии около получаса служу молебен, а если водосвятный – минут 50. Если в этот день празднуется память особо чтимых на Руси святых или Богородичных икон, на молебне читаю акафист, и тогда молебен длится около часа. Закончив молебен, служу литию. Это минут 10. Дальше – требы. Часто приходится ездить в соседние деревни на отпевание. Обычно километров 20-25 в один конец, но есть деревни и в 40 километрах от нашего села. Отпеваю обычно на дому около часа. Кроме служб и треб у многих священников есть свое социальное или общественное служение. Три раза в неделю я занимаюсь с ребятами дзюдо, после двухчасовой тренировки провожу беседы. Также регулярно беседую с людьми, которые хотят крестить своих детей, – и с родителями, и с крестными. У меня три требования: чтобы они хотя бы что-то узнали о православной вере и были готовы раз в месяц причащать своих детей и хотя бы четыре раза в год причащаться сами. Такие беседы иногда затягиваются на несколько часов.

Кроме того, я каждую неделю посещаю колонию-поселение, служу молебны, панихиду, иногда и литургию. Начал добровольно, но потом получил благословение архиепископа Курского Германа – любое церковное дело надо закреплять благословением священноначалия. Так что теперь, кроме служб и треб, это тоже часть моей работы. Проводим открытые уроки в школах, не только нашей, но и соседних сел. Один открытый урок можно провести почти всюду, но именно от того, как мы его проведем, зависит, пригласят нас туда еще раз или навсегда закроют двери. Также в школах проходят показательные выступления моих ребят-дзюдоистов. Поэтому я не назвал бы свой рабочий день «коротким», а вот ненормированным – назвал бы.

У каждого свой путь, но мне трудно представить, чтобы человек, не приученный трудиться, мог стать хорошим священником. Как правило, таких ребят еще из семинарии исключали. Так что я очень удивлен, что до сих пор жив миф о священниках-бездельниках.

Священники – значит святые?

Для большинства людей священник – человек не от мира сего. Их так и называют многие – «святой отец». Некоторые очень удивляются, когда узнают, что священник поехал в отпуск, строит дачу, любит пиво. Действительно ли священники святее обычных людей?

Отвечает протоиерей Борис ЛЕВШЕНКО, клирик храма святителя Николая в Кузнецах, заведующий кафедрой догматического богословия ПСТГУ:

– Слово «святой» имеет несколько значений. Первое – выделенность для особого религиозного употребления или служения: просфора, святая вода, святое дело. Второе значение – борьба с грехом и победа над ним, верность в своих действиях нравственному закону, ненависть ко злу и любовь только к добру. Человеческую святость мы понимаем как близость к Богу. К такой святости призван каждый человек, а не только священник, но реально немногие достигают ее при жизни. И даже когда очевидно, что достигают, как это было очевидно при встречах с отцом Иоанном (Крестьянкиным), отцом Кириллом (Павловым), мы не называем их святыми. Церковь признает людей святыми уже после смерти, иногда вскоре, а иногда и через много веков.

Тем не менее в традиционном католическом обращении «святой отец» есть доля правды (хотя я не люблю, когда ко мне так обращаются). Правда в том, что священник, действительно, выделен из людей, как выделена из хлеба просфора, из которой вынимаются частички на проскомидии. Мы потребляем просфору после литургии или дома натощак, с молитвой и запиваем святой водой. Эта просфора остается хлебом, сохраняет все его физические свойства, но мы все равно называем ее святой. Так и священник выделен из людей, потому что через него другим людям подается Божия благодать. Бог заботится о спасении каждого человека и через кого-то из людей посылает вразумления, наставления и помощь всему человечеству. Но для того, кого Он избирает, такое избрание может оказаться и неудобным. Например, пророк Иезекииль больше года лежал на одном боку, нося беззаконие дома Израилева. (» Ты же ложись на левый бок твой и положи на него беззаконие дома Израилева: по числу дней, в которые будешь лежать на нем, ты будешь нести беззаконие их». Иез. 4,1). Что ж тут удобного? А пророк Иона, чтобы не выполнять Божьего поручения о спасении Ниневии, бросился в противоположную сторону и чуть не утонул. Так и священство дается для спасения человечества, но сам священник остается человеком, и для него как человека священство может стать слишком высокой ответственностью, погубить его. Потому что написано у пророка Иеремии: «Проклят, кто дело Господне делает небрежно» (Иер. 48, 10). Но это вопрос личного спасения конкретного человека, а благодать Божия подается людям через каждого священника. Конечно, именно поэтому он должен жить и вести себя так, чтобы на него люди равнялись: молиться лучше, отдавать всего себя людям. В частности, когда ему совсем неудобно, а его зовут на требу, он должен ехать. И многое другое должен – у него есть долг любви. Но он, повторяю, и в сане остается человеком.

Но всегда ли люди делают то, что должны? Идеал на земле недостижим. Поэтому не надо думать, что каждый священник святой. Полезно ли так думать, я не знаю (об этом знает только Бог), но по законам духовной жизни правильно думать так: все спасутся, а я нет. Это общее правило для всех людей. И выделять сословие (даже священническое) как святое негоже – этим ты как бы снимаешь ответственность с себя: мы, мол, грешники, а эти должны быть святыми. Не «эти», а все должны быть святыми – к этому нас призывает Бог.

По поводу дач, отпусков и житейских привычек: я не монах, поэтому о монахах говорить не буду. Они связаны строгими обетами, в том числе и отказом от всякой собственности. Но женатый священник, как и любой мужчина, должен заботиться о своей семье. Любовь к другим людям за счет родных – это уже не любовь. И в даче выражается любовь священника к своей семье – его дети, независимо от того, есть деньги на путевку или нет, в каникулы имеют возможность жить на свежем воздухе. Как и сам священник – а ему это тоже необходимо для поправки здоровья. Например, известный московский священник – святой праведный Алексий Мечев уезжал на целое лето на дачу и возвращался в Москву только осенью. Мы и в отпуск уходим именно с такой формулировкой – для поправки здоровья. Но отпуск не освобождает священника от молитвы – он и там молится, а часто и служит в местных храмах.

Можно ли священникам купаться?

«Слышал, что священнику неприлично ходить на пляж, купаться, играть в футбол с прихожанами. Действительно ли это воспрещено канонами?»

Отвечает протоиерей Федор БОРОДИН, настоятель храма св. бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке (Москва):

– Купаться в море никому не запрещено, если вы, конечно, не монах или не паломник на Афоне. Священнослужителю часто приходится бывать на пляже, если он отдыхает на курорте с семьей – ведь не одной же матушке следить сразу за несколькими детьми! Но проблема в следующем: в каноническом праве Православной Церкви есть положение, согласно которому священнику нельзя ходить в общественные бани. Этот канон был сформулирован еще в Древней Церкви, когда бани – греческие термы – были местом, где люди не только мылись, но и общались, читали книги и могли провести целый день – термы напоминали скорее гигиеническо-развлекательный комплекс, как сказали бы сейчас. Люди в термах не обнажались до полной наготы, а ходили в простынях, но там одновременно могли быть и мужчины, и женщины, поэтому священнослужителю было запрещено посещать термы. Современный пляж – не римская баня, но едва ли те фрагменты одежд, которые сейчас носят на пляже, целомудреннее римских простыней.

В Священном Писании есть такие слова: «…Не открывай наготы отца твоего» (Лев. 18, 7). Поэтому, если речь идет о священнике, духовном отце, мне кажется, можно ориентироваться на это правило.

Запрета на купание для священника нет, но делать это лучше, когда тебя никто из твоей паствы не видит. Я помню, как в детстве увидел знакомого мне только по богослужению батюшку в «гражданской» одежде – в простых брюках и рубашке с закатанными рукавами, когда тот трудился в мастерской. У меня, тогда слабого, только воцерковляющегося человека, был просто шок. Поэтому мне кажется – это мое личное мнение, – священнослужитель должен ориентироваться даже не на то, что ему позволено, а на то, что полезно пастве. Если священник едет, например, в паломничество со своей паствой, думаю, ему не следует при всех купаться в речке или загорать. Кого-то это может смутить и даже стать препятствием для исповеди. Здесь проявляется то, что называется иерархией отношений, правильно выстроенными отношениями, исключающими панибратство между духовным отцом и духовным сыном. Должна быть какая-то черта, граница, за которую нельзя заходить. И эта дистанция помогает не просто в отношениях с батюшкой, но и через него как пастыря – в отношениях с Богом: известно много случаев, когда возникали трудности, если эта дистанция нарушалась. Вообще панибратское и дерзкое отношение с людьми всегда идет рука об руку с потерей страха Божия.

Мы с нашей воскресной школой часто ходим в походы на байдарках. Эти походы возглавляет священник, который всегда купается отдельно.

А если мирян вдруг столкнулся на пляже со своим духовником и чувствует смущение, он может просто уйти с пляжа на время или потерпеть, никого не осуждая.

В игре в футбол с батюшкой я не вижу никакой крамолы, сам играю в футбол с детьми из воскресной школы. Просто и здесь нужно видеть границы, рамки и не использовать ситуацию спортивной игры со священником для возникновения панибратства.

Благословение по протоколу

Как правильно здороваться со священником? Всегда ли надо просить благословение? Если мы встречаем сразу несколько священников, разных по возрасту и сану, надо ли брать благословение у каждого? Если да, в каком порядке? Бывают ли случаи, когда допустимо не подходить под благословение?

На вопросы церковного этикета отвечает епископ Егорьевский МАРК, заместитель председателя ОВЦС, автор книги «Церковный протокол»:

– Не нужно путать благословение и приветствие. Когда вы встречаете священника, можно подойти под благословение, но можно и просто поклониться, и это не будет ни нарушением церковного этикета, ни невежливостью. Если священников несколько, необязательно брать благословение у каждого, достаточно у одного – самого старшего по церковной иерархии. Если среди них архиерей, то благословение берется только у него. И не смущайте священника – не принято, чтобы священники благословляли мирян в присутствии архиерея. Была добрая традиция – перед благословением поклониться архиерею. Она ушла, но некоторые так делают, и это хорошо – люди проявляют уважение к архиерейскому сану. Но вполне допустимо и просто подойти под архиерейское благословение.

Многие понимают благословение как внешний знак, жест, например, осенение крестом. Так принято, но если человек, например, перед паломнической поездкой или перед началом благого дела позвонит своему духовнику и попросит благословение по телефону, этого достаточно. И даже когда он лично подойдет к священнику за благословением на доброе дело, священник может просто напутствовать добрым словом, и это тоже будет благословением.

Если мирянин звонит священнику, уместно попросить благословение, а потом уже начать разговор. Но, например, в прямом эфире радио- или телепередачи это будет лишним. Эфирное время ограниченно, поэтому правильнее, раз повезло дозвониться, задавать вопросы быстро и по существу.

Священник – специалист по жизни?

Есть мнение: какой бы вопрос у тебя ни возник – священник просто обязан на него ответить, иначе какой же он батюшка, какой пастырь. Часто эти вопросы не имеют никакого отношения к Церкви, духовной жизни. Также и благословения просят на разные специальные вопросы: строить ли дом, лечиться ли и как, в какой кружок ходить ребенку? Должен ли священник быть «специалистом по жизни», правильно ли это и возможно ли?

Отвечает протоиерей Игорь ИУДИН, клирик Дивеевского подворья в Нижнем Новгороде:

– Обязанность пастыря – вести людей к Богу, и именно поэтому ни в коем случае нельзя их отталкивать, с каким бы вопросом они ни подошли. Выслушай, встань на их точку зрения, помоги разобраться, утешь! Не так давно обратилась ко мне беременная женщина, которой врачи сказали, что возможен выкидыш. Она была в отчаянии, я, как мог, утешил ее, сказал, что часто все заканчивается лучше, чем «грозят» врачи, обещал помолиться и посоветовал ей почаще причащаться. Так она потихонечку стала воцерковляться, благополучно родила мальчика, его тоже регулярно причащает. А изначально пришла не к Богу, не за духовным советом, а за поддержкой. Как же можно такую поддержку не оказать?

Но и миряне, и священники должны понимать разницу между духовными и житейскими вопросами. Некоторые люди придумывают, что их настоятель – прозорливый старец, который знает о жизни все, и без его благословения шагу не ступят. Хорошо попросить благословения на доброе дело, но нельзя перекладывать на священника ответственность, ждать решения вопросов, которые вы должны решить сами. Например, в какой кружок или секцию отдать ребенка? Посоветоваться с батюшкой как с другом, порассуждать вместе можно. Мы же по многим вопросам и с родственниками, и с друзьями, и с соседями советуемся. Но не заставляем их решать за нас. И священник не должен решать такие вопросы, он может только выслушать сомнения, варианты, сказать, как он видит ситуацию, но решение за родителями. Или некоторые сомневаются, какую из двух предлагаемых работ выбрать, менять ли работу. Опять же выслушать сомнения и доводы за и против священник обязан, что-то подсказать может, но решать все равно самому человеку. У каждого из нас есть голова на плечах, разум, сердце, воля, и Господь хочет, чтобы мы потрудились. Правильно – попросить священника помолиться об успехе того или иного начинания, но не ожидать, что он будет жить за тебя. Раз человек ко мне обращается, я обязан его выслушать, поддержать, иногда что-то посоветовать, но даже не как пастырь, а как друг.

Тем более странно, когда спрашивают благословения на лечение. Как я могу, не имея медицинского образования, спорить с врачом? Другое дело, что и врачи бывают разные, и чем серьезнее болезнь, тем важнее найти хорошего врача. Священники и их родственники тоже болеют, возможно, священник поможет найти хорошего специалиста, того же хирурга. Это опять же дружеская помощь. Но сказать – не соглашайся на операцию, будем молиться… Только святые могли так дерзать, а если современный молодой священник им подражает, то это типичное младостарчество. Надо прислушиваться к советам врача, а священника попросить усилить молитву за болящего. Вот если есть несколько вариантов лечения, можно посоветоваться со священником, но опять же только посоветоваться. Принимать за других решение по житейским вопросам неэтично.

Священник должен быть бедным?

«Есть мнение, что батюшке не к лицу иметь хорошую машину, технику, красивые вещи, современно одеваться он тоже не должен. По нему должно быть видно, что живется батюшке нелегко, а если все иначе – это уже неприлично. Ведь кормят-то его прихожане, значит, и «шикует» он на их деньги. И люди готовы осудить такого отца «за сребролюбие». С чем связано такое представление о «бедном священнике» в народе? Что в нем доброго, а что – ложного?»

Отвечает протоиерей Константин ОСТРОВСКИЙ, настоятель Успенского храма города Красногорска Московской области, благочинный церквей Красногорского округа Московской епархии.

– Еду я в набитом автобусе, в потертом подряснике, с крестом на груди, портфель тяжелый, и никто мне место не уступит, хотя видят же, что я в годах и батюшка. А в окошко я вижу иностранный автомобиль и в нем молодого священника с коротко подстриженной бородкой. И мне обидно и за наше молодое духовенство, и за нашу молодежь, которая ни старых не уважает, ни стыда и совести не имеет, разъезжая среди нищего народа на иномарках. А обидно мне потому, что я завидую богатым, потому что сам хотел бы ездить на иномарке, только мне ее, во-первых, никто не дарит, а во-вторых, я боюсь людских пересудов. И такое мое духовное устроение очень плохо. А если бы я ехал в автобусе, или на новом мерседесе, или на осле, или пешком шел, молясь Богу в сердце, это было бы очень хорошо. Перед Богом все равно, во что мы одеты, как причесаны, на чем едем и сколько у нас денег в банке. Но у священника есть еще и пастырский долг. Мне все равно, я не привязан к земным благам (не привязан ли?). Но меня окружают немощные люди, они верующие, добрые, но немощные. Есть в них и жертвенность – и зависть, и любовь – и ненависть, и желание добра – и подчиненность злу. Все как у меня. И судя по себе, я думаю, что им тяжко видеть, как их батюшка строит себе коттедж и ездит на дорогой машине. Они соблазняются – они не правы. Но апостол Павел писал: «Если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего» (1 Кор. 8, 13). Поэтому, если у меня есть возможность выбирать, то, пожалуй, лучше не иметь дорогих вещей. (Об этом, кстати, не раз говорил на Епархиальных собраниях г. Москвы покойный Патриарх Алексий II, укоряя священников за дорогие иномарки, даже советуя их продать в пользу своих приходов.) А если без дорогих вещей не обойтись, то будем ими пользоваться, не заботясь об искушениях людей, но укоряя себя. Горе нам, книжникам и фарисеям, лицемерам, что очищаем внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды (перифраз из Мф. 23, 25). Не спасут нас ни роскошь без милосердия, ни нищета без смирения, поэтому простим друг другу.

“В церкви я видел много грязи и насилия”. Как выпускник духовной академии не стал священником, и почему так произошло

Александр Бойко провел в церкви 17 лет своей жизни. Он окончил Одесскую духовную семинарию, позже Киевскую духовную академию, после чего не захотел становиться священником и устроился в издательство при Свято-троицком Ионинском монастыре . В 2009 году Александр навсегда покинул церковь – его уволили из-за “отсутствия финансирования” во времена кризиса. С той поры Александр опубликовал несколько критикующих православные порядки материалов. В них он называет церковь “прогнившей системой” с “вертикалью унижений”. Bit.ua узнал у Александра о малоизвестных деталях церковной жизни и причинах изменения его взглядов.

Расскажите подробнее, как и почему вы покинули церковь?

В то время я уже 5 лет работал в редакции при монастыре, платили копейки. Я жил со своей женой и новорожденной дочкой на 150 у.е. в месяц, из которых 100 нужно было отдать за квартиру. Всякий раз на мои просьбы о повышении зарплаты я слышал: “Не сейчас. Тем более, куда же ты пойдешь? В миру все плохо. Хорошо только в церкви, мы – одна семья, мы поддержим”, при этом меня и близко не подпускали к спонсорам монастыря.

В редакции всегда поддерживалась картинка “у православных все хорошо” – это делалось любой ценой, даже если кого-то ради этого нужно обмануть. Все дерьмо в церкви принято прятать под красивый ковер.

Мне это не нравилось, я трижды пытался уйти из монастыря на нормальную работу, и каждый раз вся эта клика на меня наваливалась, мол, “как же мы без тебя”. Всякий раз я оставался.

За эти “семейные отношения” я поплатился. В начале 2009 года сразу после рождения моего второго ребенка, меня уволили из монастыря. За два дня. Без компенсаций и лишних объяснений – “нет финансирования”.

Я остался в разгар кризиса без работы, без денег, без жилья, безо всякой помощи и запасных вариантов с новорожденной второй дочкой и женой, которая отходит от родов.

В это тяжелое для меня время – ни один православный из “семьи” мне даже не позвонил, не говоря уже о том, чтобы предложить помощь. После этого я понял: в церкви что-то неправильно. Своим бедственным положением я портил их статистику, ведь “у православных все всегда хорошо” любой ценой. “Православная община” – это клуб успешных, а не таких, как я лошар, не успевших присосаться к спонсорским деньгам.

Почему вы не стали священником после семинарии?

Я пошел в семинарию с чистой юношеской мечтой стать священником, но церковь сделала все, чтобы убить во мне это желание. Там все заточено, чтобы показать – здесь молодым людям делать нечего. Это очень большой плюс, что я не остался в системе. Я бы тогда наверняка пополнил ряды неверующих священников, а это, как по мне, гораздо хуже. Я вовремя ушел.

Что вы имеете в виду, говоря “система убивает желание стать священником”.

Я попал в семинарию из бедной семьи шахтера из Донецкой области сразу после школы: без жизненного опыта, ничего не знавший и не видевший в жизни парень. Таких, как я было много.

Все мы оказались в совершенно незнакомой закрытой системе: питание и условия – ужасные, заставляют много работать, сильно “давят”. Плюс, в семинарии “палочная” дисциплина: администрация считает, что семинаристы – мелкие пакостные тролли. Единственное, что они всегда были готовы делать с нами – это “душить” и указывать нам наше место. Плюс, повсеместно было психологическое давление.

Расскажите подробнее.

В семинарии была целая система “стукачества”. Администрация вербовала себе стукачей, которые должны были держать руку на пульсе. Соответственно, если на кого-то падало подозрение в стукачестве – ему доставалось от мужского коллектива: его травили, всячески пытались выжить. Не били, хотя и такое случалось.

О чем нужно было доносить?

Обо всем. Вот кто-то пошел в “самоволку”, кто-то пришел после отбоя. И все – попался.

Зачем администрации нужно знать о таких мелочах?

Чтобы разделять и властвовать. Чтобы настроить всех против всех. Так легче управлять людьми. Плюс, семинаристы – это дети, перепуганные и озлобленные из-за такого отношения.

В советское время в духовные семинарии не брали людей до службы армии. Не было смысла – их сразу призывали. Туда попадали парни после службы, а таким ты уже не “навешаешь”.

Потом рухнул Советский союз и в семинарию начали брать всех подряд. Зачастую, туда приходят дети после школы и в этом проблема. У родителей часто возникает идиллическая картинка на счет семинарии.

Они думают: “это же церковь, тут все будет хорошо, о наших детях позаботятся “. Это совершенно не так. С их детьми будут делать все, что угодно: издеваться, плохо кормить, заставлять работать, давить психологически и не только.

Как ещё?

В церкви я видел много грязи и насилия… Церковное руководство выбирает самых смазливеньких. К конкретному парню в семинарии подходят и говорят: “Хочешь хорошо питаться, чувствовать себя нормально в семинарии и как сыр в масле кататься? Тогда нужно делать все, что тебе говорят”?

И что говорят?

Все, что угодно. Таким образом, церковная администрация чуть ли не за еду может удовлетворить свои любые потребности.

Мы говорим о сексуальных потребностях?

Да.

Вы получали предложения сексуального характера от людей с церковным саном?

Да, правда, это было уже после окончания семинарии, когда я поступал в духовную академию. Я жил какое-то время в Лавре. Тогда один монах попытался “поймать” меня, мол, он может замолвить за меня словечко, чтобы я поступил в академию.

Часа два он мне рассказывал, что “голубизна” – это нормально. Говорил, что он видел как послушник “дрочил” прямо в лаврских пещерах, что среди епископов и священников однополые связи в порядке вещей… Говорил: “А что, тебя в Одессе этому не научили?”. Я был тогда еще девственником, он на меня страшно давил. Я сказал, что мне уже пора, и свалил.

Потом я его однажды видел в Лавре, в одеждах “монашеских воскрилия”. Такой весь прямо святой. Воскрилия, между прочим, означают ангельские крылья, ведь монашество это же “ангельский чин”.

Второй раз это было уже при других обстоятельствах. После переезда в Киев у меня появились новые знакомые, конечно же, из церковной среды. Я познакомился со священником отцом Василием (имя священника изменено). Мы с ним были в хороших отношениях.

Иногда я к нему приходил, он меня подкармливал, как бедного студента. Как-то раз на одной из вечеринок, были еще его какие-то родственники и знакомые, он рассказал о своих планах насчет меня. У меня тогда глаза на лоб полезли. Говорит: “Хочу, чтобы ты был епископом”.

Вы представляете, что это значит для сельского хлопца? Это все равно, что стать министром в политике. Я был в шоке и сказал, что монахом быть не хочу, хочу жениться и быть честным священником. Я все время с этой карьерной темы съезжал.

В конце концов отец Василий (имя изменено) зачем-то пригласил меня домой. Обычно с нами был его родственник, но в этот раз он был один. Был накрыт стол, и он пытался меня подпоить, а я, как дурак, пил. Отец Василий начал разговор о “плотских нуждах” и о прочем в том же духе.

Посреди этого разговора отец Василий говорит: “Ну, отсосать у тебя можно?” У меня пробежал холодок внутри. И это же прозвучало от человека, который мне помогал все время, и морально и материально тоже, я ему был многим обязан. Я сказал “нет”. Отец Василий еще пытался приставать, но тоже безуспешно. Уже не помню, как я оттуда вышел, как доехал домой.

Этот случай как-то замялся, отец Василий продолжал со мной общаться, но уже больше не приставал, да и я пытался не оставаться с ним один на один.

Какое отношение внутри церкви к гомосексуалам?

Гомосексуальная ориентация не связана с заповедью “плодитесь и размножайтесь”, соответственно, официальная православная церковь относится к гомосексуальным связям, как к некому извращению. НО грехи своих гомосексуалистов церковь покрывает.

Как может защитить себя семинарист, на которого “положил глаз” человек с саном?

Никак. Разве что физически.

Говоря о семинаристах, речь всегда идет о насилии или есть место и связи по обоюдному согласию?

По-разному, хотя… Какое вообще “добровольно”?! Моего однокурсника подпоили и изнасиловали. Несколько монахов. Это была групповуха. И знаете, что он сделал? Ничего. Он никому не сказал, ведь он из села и он не хотел, чтобы его выгнали из семинарии. Именно его бы выгнали, понимаете, а не тех монахов, которые его изнасиловали!

Семинаристы говорят о таких проблемах хотя бы между собой?

Конечно. Они говорят о том, что вот к этому лучше в келию не ходить, а с тем лучше не выпивать даже, если будет наливать “нахаляву”.

Изнасилование – серьезное правонарушение. Почему жертвы не обращаются в полицию?

Поймите же, это закрытая система. Там речь не идет даже о том, чтобы просто пожаловаться начальству. Ведь, скорее всего виноватым сделают тебя. Вопрос обращения в правоохранительные органы не стоит.

Почему?

Во-первых, тебе нужно самому себе признаться в том, что тебя “поимели”. Это травма. Во-вторых, “спалиться” перед всеми, кого ты знаешь в семинарии. Какие правоохранительные органы, вы чего? Если семинарист вызовет полицию, то он уже не жилец в этой семинарии. Он должен будет уйти – у этой истории только такой конец. Знаю несколько случаев, когда люди реально сходили с ума после такого изнасилования, некоторые сводят счеты с жизнью.

Почему так происходит?

Потому что это страшное моральное противоречие, которое человек не может вынести. С одной стороны ты знаешь, что так делать нельзя, ведь мужеложество – это один из семи смертных грехов. За него тебе уготована “геенна огненная”, то есть ты будешь гореть в аду.

Если вы в это верите (а вы семинарист и вы в это верите), то как вам дальше жить? Вы не можете этого вынести. Да и никакой управы на твоего насильника нет. Плюс, ты видишь его каждый день.

Насколько распространены гомосексуальные отношения в церкви?

Достаточно. Например, я знаю, что часть епископата УПЦ МП практикует гомосексуальные связи, более того, они своих партнёров продвигают по карьерной лестнице. Традиция продолжается.

Почему епископы и монахи предпочитают секс с мужчинами, а не с женщинами?

Монах, который дал монашеские обеты, не может жить сексуальной жизнью вообще. Но подумайте, что вызовет больше подозрений: если он будет жить с мужчиной или с женщиной? Хотя, секс с женщинами тоже практикуют.

Какая разница с кем у тебя секс, если суть обета в полном отказе от секса.

Не знаю. Мужчин они как-то себе оправдывают. Тут надо разграничивать. Дело даже не в сексе с мужчиной или женщиной, все живые люди, в церкви тоже есть место желаниям, страсти и всему прочему. Чисто по-человечески это все можно понять. Нельзя понять обман, нивелирование ценностей, развращение. Церковь просто ломает человека в моральном плане.

Вот за это я их ненавижу! За все эти поломанные судьбы людей, судьбы этих хлопцев, в число которых я однажды чуть не попал. За это я их никогда не прощу.

А какое отношение в семинарии к детям священнослужителей?

Они – привилегированные. У них в семинарии одна задача – досидеть. Потом – крест на пузо и хороший приход. Их ставят в церковь, где можно заработать много денег. Сыночки важных людей из церкви в нашей семинарии вообще не учились. Они не выносят из семинарии никаких знаний, а диплом им нужен потому что так принято.

Церковь – вертикаль моральных унижений и издевательств друг над другом.

Почему вы не ушли из церкви раньше, почему ждали 17 лет?

У меня оставались надежды, что не все так плохо и что я смогу служить в церкви. Плюс, постоянно был моральный прессинг – “рукополагайтесь, рукополагайтесь!”. Обязательно всех уговаривали быть священниками.

Зачем всех делать священниками?

Никого другого наша церковь не видит вообще. Система очень простая – если ты не священник – ты никто. Епископ издевается над священниками, священники над прихожанами. Церковь – вертикаль моральных унижений и издевательств друг над другом.

Какой священник лучше всего приживется в современной православной церкви?

Если ты консерватор – тебе простят все, что угодно – гомосексуальность, бухло, блуд. Только будь верным. Не дай Бог, ты будешь, хоть на одну копейку либералом – тебя будут выжимать.

Назовите три главных правила священника-консерватора.

Консерватор должен хвалить начальство, говорить только давно всем известные вещи, проповедовать только верующим.

Нельзя привлекать новых людей в церковь?

Да, проповедовать нужно только уже верующим! Позиция очень простая: ты сам пришел к нам. Мы не собираемся меняться, терпи, это ты хочешь быть с нами.

И ещё одно правило церковного консерватора – не высовываться. Мы простим тебе все, что угодно, если не будешь привлекать лишнего внимания своими действиями. Будь как все.

Какие отношения между епископом и священником?

Всегда ситуативно, но епископы оторваны от общества, как депутаты. Это люди, живущие на совершенно другой планете.

Епископ считает всех холопами. В церкви есть нормальные священники, но если они высказывают какие-то не те взгляды или позволяют себе “неправильное” мнение, то они абсолютно не защищены. Беспредел епископа полный. Он волен делать что хочет.

Почему же тогда священники продолжают работать, если их права нарушаются, и никто не может их защитить?

Надо кормить семью. Ну, начнет он выступать против системы, ну потеряет место и что дальше? Завтра его переведут в какую-то глухомань, вторым или даже третьим священником, который ничего не получает. А он получил церковное образование и у него весь круг общения церковный, как ему дальше жить?

Как проявляется произвол епископов по отношению к священникам?

По-разному. Например, мой знакомый священник построил три церкви. Вы представляете, сколько это менеджерского труда? Епископ делал так: он увидел, что тот уже достроил церковь и перевел его с этого прихода на другой. Мол: “Все, дружочек, там теперь церковь строй”.

А в новую церковь ставил своего… скажем так, любимчика.

Этот священник после третьей церкви сказал: “я так устал от этого всего”. Такое выматывание священников довольно популярно.

А известны ли вам случаи, когда священнику из-за субъективных причин запрещали служить?

Да. Однажды в Донецкой области расстреляли какого-то олигарха. Человек, который отвечал за организацию отпевания покойника приехал к своему знакомому священнику. Они договорились.

Священник отработал, а после этого высшее руководство отправило его в запрет. За то, что он отпел крутого покойничка, не посоветовавшись с начальством. Это вопрос денег. Он не имел права брать такую крупную рыбу.

Что значит запрет для священника?

Ему запретили служить в церкви. Таким образом, он лишается средств к существованию. Ему остается, разве что, пристроится на работу при церкви или пробовать себя в мирУ.

Этот запрет пожизненный?

Срок определяется по каждому случаю индивидуально.

А может ли священник защититься в церковном суде? Эта инстанция предусмотрена в системе УПЦ.

Церковный суд очень ангажирован. Есть ещё синод – это собрание епископов, на котором решаются текущие вопросы церкви. Какие-то законы, на которые ссылается церковный суд, очень устарели. Им более полутора тысяч лет и их с тех пор никто не пересматривал.

Чтобы вам было понятно, скажу так: в советское время был товарищеский суд. Что он решал? Ну, да, товарища толпой осудили. В церковной структуре, это скорее начальственный суд. Начальники осудили и решили человека уволить.

За что могут судить священника на церковном суде?

За то, что священнослужитель делает раскол. Например, если человек переходит из Московского патриархата в Киевский патриархат, то и те и другие могут его осудить.

Также могут судить, если священник был замечен в “ДНР”. Церковная структура чувствует дух времени и понимает: если они будут публично поддерживать “ДНР”, то их сметут с лица земли.

Это касается и Московского патриархата. Они давно публично ведут проукраинскую риторику, а под ковром Украину люто ненавидят. Не все, но есть такие.

Одесская духовная семинария, где я учился, это махровый рассадник украинофобии.

На протяжении четырех лет мне вдалбливали в голову, что такой страны, как Украина не было, нет и не будет. Все, что сейчас называется Украиной – это “фикция, которая скоро пройдет, а все главное и лучшее у нас из Москвы”.

Как думаете, почему у СБУ нет вопросов о сепаратизме в церковных структурах?

Это очень закрытая система. Возможно, этот вариант сработает, если за духовными семинарией будет жесткий контроль. Чтобы было видно, какие там учебные программы, какие лекции ведут преподаватели.

В моей семинарии такой предмет, как история Украины, читалась именно с позиции, что Украины никогда не было. Мозги “промывались” постоянно.

Во многих семинариях МП такое отношение к Украине?

Думаю, да. За исключением, какой-нибудь Волынской духовной семинарии. В одесской точно. А в остальных – в разных степенях.

Рафинированная православная церковь – средневековье и феодализм в чистом виде.

А это правда, что священники хотят привязать своих прихожан именно к безвылазному пребыванию в церкви?

Частично да, но нужно понимать, о ком мы говорим. Есть люди, которые приходят в церковь только на Пасху и Рождество. Мы сейчас не о них, а о тех, кто связывает свою жизнь с церковью. Чем больше человек проводит времени в церкви, тем он более управляем. Он – иждивенец, в котором постоянно будут культивировать чувство вины и неполноценности. Будут говорить: “ты нигде не состоишься, ты нигде не нужен, ты ничего не добьешься”. Это типичная психологическая манипуляция. В любой тоталитарной секте – все тоже самое. В любом закрытом обществе.

Людей специально загоняют, и потом не выпускают, в скорлупу. Да, там тепло, там хорошо, но вся жизнь будет только там. За пределами – жизни нет. И этим могут наказывать – исключая из церковного круга.

Это тема всех закрытых с уклоном в авторитаризм сообществ. Наша рафинированная православная церковь стремится быть именно такой. Если открыться новым веяниям, то власть церковных чиновников уменьшиться. Сейчас они кто? Всемогущие рабовладельцы. А открывшись, придется либеральничать, быть человечным, общаться с людьми. Средневековье. Феодализм в чистом виде.

Может ли спад популярности церкви среди молодежи повлечь за собой ее изменения?

Не знаю. Если будет меньше прихожан наши церковные начальники не сделают выводы. Точно.

Церковь как минимум останется, как архив каких-то древностей. Католическая церковь в Европе переживает упадок и она становится местом, куда ходят “по старой памяти”, чтобы отдать дань религии.

Хотя, я видел в церкви тех ребят, которые могут тихой сапой возвращать доверие к церкви.

Что бы вы посоветовали тем, кто собирается учиться в православной семинарии или прихожанам?

Никогда не ставьте на церковь все, что у вас есть. Вы можете «прогореть», и вам будет сложно начать жизнь сначала. Я потратил 17 лет своей жизни на церковь. Восемь из них я учился.

Когда меня выплюнули из церкви у меня не было ни образования, ни профессии, ни нормального диплома, который бы признавался где-то кроме церкви. Я ничего не умел, я остался у разбитого корыта.

Нужно быть верным себе и не допускать никакого издевательства над собой. Даже морального. Мерять все нужно не по духовному, а по-человеческому. Если с вами поступают не по-людски – бегите оттуда.

Не верьте всему, что вам там говорят в церкви. Проверяйте, сомневайтесь. Все в церкви устроено так, чтобы оглупить людей, чтобы ученики и прихожане не пользовались своим разумом.

Один епископ сказал, что некоторые люди думают, что заходя в церковь нужно снимать не шляпу, а голову.

Общайтесь с людьми вне церкви, иначе вы потеряете связь с реальностью. Ваша церковная жизнь станет эскапизмом, а вы – космонавтом, который живет вакууме, где не выживает никакая другая форма жизни.

В церкви есть Бог?

(долго молчит) есть… Думаю, есть.

Я видел Бога в церкви в глазах верующих и святых людей. Только благодаря им я сохранил веру. Было очень тяжело эту веру не потерять. Ведь передо мной стоял этот вопрос.

Да, сложнее всего было честно себе признаться: “Я больше не верю в церковь, я не верю в то, что церковь нужна”. Был ещё один очень важный вопрос, я долго думал (полгода или год), верю ли я в Бога, но Бог есть и этому есть много доказательств.

Что на самом деле можно делать батюшкам?

Время священника принадлежит труду во славу Бога. Но помимо церковного служения у каждого представителя духовенства есть и своя, частная жизнь. И если канонические действия четко определены и расписаны, то поведение священников в миру порой вызывает споры и неоднозначную реакцию общества. Православная церковь строго регламентирует практически все аспекты жизни своих последователей. И помимо множества запретов, которые налагает на человека сан священника, русские попы обладают и некоторыми правами, недоступными для представителей других религиозных конфессий. Так что же батюшкам разрешено?

Жениться

В принципе, по большому счету, православные священники вправе делать все, что прямо не противоречит религиозным заповедям, хотя и с существенными оговорками. Например, в отличие от католических святых отцов наши батюшки могут жениться. Такое решение было принято иерархами церкви на Первом Никейском Вселенском соборе, который состоялся в 325 году.

Еще во время учебы в духовной семинарии или сразу после получения образования будущий священник женится, если он не принял решение постричься в монахи. Попадьей может стать лишь православная девушка, ранее не состоявшая в браке. Только женатый выпускник духовной семинарии принимает сан священника и получает направление в тот или иной приход.

Считается, что крепкая семья убережет батюшку от греховных помыслов. А кроме того, женатый поп лучше понимает проблемы и чаяния своих прихожан, связанные с отношениями в семье, рождением и воспитанием детей.

Кстати, разводиться или вступать в повторный брак православный священник не может, также как и пользоваться контрацептивами.

Пить водку

Если ислам, например, предполагает полный запрет употребления алкогольных напитков, то христианство смотрит на рюмку-другую вполне лояльно. Батюшке тоже не грех выпить, но в меру. Разумеется, делать это можно лишь в дозволенные дни (не во время поста).

Впрочем, мнения различных религиозных деятелей разнятся в данном вопросе. Одни считают, что священник, употребляющий вино или водку на глазах своих прихожан, подает тем самым дурной пример пастве. Некоторые епископы призывают нижестоящее духовенство вести трезвый образ жизни.

Но в православной церкви есть и сторонники умеренного потребления алкоголя, которые ссылаются на то, что сам Иисус Христос не отказывался от вина, а во время таинства Евхаристии принято пить кагор, символизирующий кровь Спасителя. Иоанн Златоуст и другие церковные мыслители не отрицали употребление алкогольных напитков, призывая священников лишь знать в этом меру.

А вот курить русским попам нельзя. Данный запрет был введен в ХХ веке, когда стало известно, что эта привычка очень вредна для здоровья. Интересно, что в Греции и на Ближнем Востоке многие православные священники курят, им можно дымить сигаретами.

Заниматься политикой

В 2011 году Архиерейский собор РПЦ разрешил священникам заниматься политической деятельностью. Правда, батюшки могут баллотироваться в органы представительной власти лишь для того чтобы противостоять партиям, продвигающим идеи, несовместимые с православием. Однако быть членами политических партий или занимать официальные должности в органах власти попам запрещено.

Купаться

Согласно церковному канону, батюшкам нельзя посещать общественные бани. Но никто не осудит священника, если он во время отпуска вместе с семьей придет на пляж, чтобы искупаться в море.

Правда, лучше если никто из паствы не увидит духовного отца полуголым. Считается, что нагота представителя церкви может смутить прихожан.

Ездить за границу

Поездки за границу во время отпуска тоже не возбраняются. Однако предпочтительнее, если путешествие совмещается с паломничеством по святым местам, посещением иностранных храмов, знакомством с культурой и традициями того или иного народа. При этом священник должен исполнять все обязанности, возложенные на него саном.

Участвовать в спортивных состязаниях

Несмотря на то, что профессиональный спорт запрещен служителям церкви, они вправе заниматься этим видом деятельности на любительском уровне. Исключение составляют боевые единоборства, поскольку такие поединки могут стать причиной травмы или даже смерти противника.

Играть в нарды, шашки или карты на деньги также предосудительно, поскольку эти занятия вызывают в людях азарт, побуждают их к греху. Все остальные виды спорта разрешены. Можно, например, погонять мяч с друзьями или организовать секцию настольного тенниса, или сходить в тренажерный зал.

Модно одеваться

Священники имеют право модно одеваться, находясь за пределами храма. В светском обществе, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, поп может позволить себе выглядеть соответственно. Разумеется, одежда священника должна быть приличествующей его духовному сану.

Если в дореволюционное время батюшка был обязан всегда носить рясу, не стричь волос и бороды, то сейчас вопрос своего внешнего вида в свободное время каждый служитель церкви решает для себя сам.

Быть богатым

Православная церковь не считает богатство грехом, таковым является жадность. Если священник получил, например, большое наследство, то он не должен от него отказываться. Напротив, считается благом, что у человека есть возможность благополучно жить, достойно содержать семью и помогать нуждающимся.

А вот заниматься стяжательством, стремиться к наживе батюшке запрещено. Предосудительно и демонстрировать прихожанам атрибуты обеспеченной жизни (ездить на дорогих иномарках, носить массивные ювелирные украшения и т.п.), чтобы не вводить людей в искушение.

Подрабатывать

В свободное время, если в этом есть нужда, священник вправе подрабатывать. При этом он не может:

• занимать должности в органах власти и судебной системы;
• служить в армии или других силовых структурах;
• лечить людей;
• быть сотрудником кредитной организации;
• получать зарплату в казино, питейном заведении, ночном клубе;
• стать егерем.

Все остальные виды деятельности, не противоречащие заповедям, разрешены.

И хотя русские попы не вправе заниматься бизнесом, направленным на получение прибыли, батюшка может, например, продавать изделия декоративно-прикладного творчества, сделанные своими руками.

Ходить в театры и рестораны

Разумеется, в дни строгого поста любые развлечения запрещены. Но в другое время священнику не возбраняется сходить в театр на приличное представление, несмотря на то, что христианство считает актерскую игру грехом, поскольку любое лицедейство – вид обмана.

При посещении ресторана в дни поста батюшка не может заказывать определенные блюда. А вот ходить в питейные заведения, бары, казино, ночные клубы священнослужителям запрещено в любое время. Танцевать на дискотеках и развлекаться на рок-концертах тоже нельзя.

Творить

Одним из путей самосовершенствования души является творчество. В свободное от церковной службы время русский поп может заниматься искусством, но только в качестве хобби. Например, никто не запретит батюшке фотографировать пейзажи или сочинять рассказы для детей.

В идеале талант служителя церкви должен быть направлен на богоугодное дело. Например, музыкант или певец может реализовать свои способности в церковном хоре, художник – писать картины на поучительные библейские сюжеты, декоратор – участвовать в реставрации храмов.

Но есть и ограничения. Священник не может заниматься сценическим искусством, эстрадным вокалом, танцевать.

Рыбачить

Поскольку апостолы Петр, Иоанн, Андрей, Фома были рыбаками, то этот вид досуга не запрещен для попов. Правда, ловить можно только на удочку. Использование браконьерских орудий ради наживы несовместимо с саном священника. Да, это и незаконно.

А вот охотиться батюшка не может, поскольку ему нельзя причинять вред тварям Божьим.

Пользоваться интернетом

К техническому прогрессу у религиозных людей настороженное отношение, поскольку не все изобретения приносят благо. Священникам можно заходить в интернет для того чтобы искать в сети религиозную литературу, посещать сайты приходов, вести миссионерскую деятельность, разъяснять молодежи духовные аспекты православия.

Аккаунты служителей церкви в социальных сетях могут быть использованы для общения с друзьями, родственниками и коллегами. А если в интернете ведется трансляция богослужения, то прихожане должны быть уведомлены об этом заранее.

Играть в компьютерные игры батюшкам запрещено, а заглядывать в интернет для развлечения считается делом предосудительным.