Пример дикторского текста

Дикторский текст для сайта : «Родные города»

На дворе 21 век .
Жизнь идет вперед , продолжая удивлять нас новыми идеями и свершениями.
Многие проблемы заставляют людей не стоять на месте , а учиться быстро решать любые задачи .
«Родные города». Деятельность проекта — это проявление заботы о жителях городов Российской Федерации.
Чем больше возможностей для самореализации , тем выше уровень жизни каждого человека .
Коммуникации между людьми — это лидирующая идея данного проекта .
Разрозненность аудитории — большая ошибка.
Объединение городов в едином проекте «Родные города » — верный путь .
Социальный проект , огромный интернет портал и сообщество в социальных сетях ,
позволяющие найти общие возможности в любых жизненных ситуациях .
— Привлечение власти , бизнес — сообществ , некоммерческих организаций и местное население для поддержки
и разрешения любого рода проблем .
— Удобная площадка для коммуникаций .
— Обсуждение планов по улучшению жизни общества , в котором Вы живете .
— Множество новых идей и инновационных решений в развитии вашего города.
— Вопросы , которые волнуют Вас в данный момент .
— Советы и ответы по образованию социальной среды .
Проекты реализуются по 5-ти основным направлениям.
Культурный код — это стимулирование спроса на культурные события и региональный брендинг
Все это — Социальный проект — «Родные города» .
Общение — главный фактор !
Сообща мы можем больше !

Вообще, надо сказать, что ударение в русском языке очень «живое». Это легко увидеть, взяв «Словарь ударений для работников радио и телевидения» Агеенко и Зарва за 1985 год и «Русское словесное ударение» Зарва за 2001 год. Автор один и тот же, но разные годы издания! Например слово «кулинария». В первом словаре — кулинАрия, а во втором — кулинарИя. В первом словаре — «микровОлновый», а во втором — «микроволнОвый». Аналогично — «мизЕрный» и «мИзерный». Или вот интересное слово — «деньгам». В обоих словарях «деньгАм». Но дикторы старшего поколения никогда так не скажут, только дЕньгам, дЕньгами и т.д. Таким образом, ударение не стоит на месте. Поэтому трудно говорить, что есть одно правильное ударение. Всё очень относительно. Если сегодня ударение, к примеру, на первом слоге, то это совсем не значит, что через 5 лет оно не будет на втором. А возможно, оно уже и было на втором слоге 30 лет назад.
Но вернёмся к нашему тексту. Где поставить ударение в слове «дожил»? Оба словаря Зарвы говорят нам — «дОжил», в орфоэпическом словаре под редакцией Аванесова за 1985 год — «дОжил» и допускается «дожИл».
А в слове «глядя»? В словарях Зарвы — «глЯдя». У Аванесова тоже. А «Большой толковый словарь русского языка» Кузнецова допускает оба варианта. Так что, уважаемые дикторы, при работе с текстом последнее слово в постановке ударения — за вами.
Итак, в содержание мы вникли, с ударениями разобрались. Теперь нужно разобраться с произношением. Тут многое зависит от опыта. Чем опытнее диктор, тем в меньшом количестве слов ему потребуется разбираться. Главным образом в собственных именах. Если диктор начинающий, то надо поработать.
После того, как мы полностью разобрались с нормами орфоэпии, следующий этап работы с текстом — интонация. Нужно выяснить — где делать паузу, а где она вовсе не нужна. Где можно сделать логическое ударение, а где не рекомендуется. От правильности выбора ударного слова очень многое зависит. Неправильное ударение может полностью исказить смысл.
Например, возьмём фразу:
«Вот вам хорошее распределение».
Дикторы старшего поколения понимают о чём речь. Имеется ввиду распределение после ВУЗа. Прочувствуйте, как меняется смысл, от места логического ударения:
Вот ВАМ (пауза) ХОРОШЕЕ распределение!
ВОТ вам (пауза) хорошее распределение!
Работа с текстом подобным образом — это интересный, творческий процесс. И, конечно же, каждый диктор привнесёт в него свою индивидуальность. Главное, чтобы не было неправильных логических ударений, чтобы случайно не исказить основную мысль автора.
Возьмём первое предложение нашего текста.
«Наверное одно из самых грандиозных мировых сооружений, символ Рима и Италии — Колизей продолжает производить впечатление даже в том виде, в котором он дожил до наших дней».
Предложение длинное, значит есть над чем поработать. Как вариант, логические паузы можно расставить таким образом:
Наверное одно из самых грандиозных мировых сооружений, | символ Рима и Италии — Колизей | продолжает производить впечатление даже в том виде, | в котором он дожил до наших дней.
Количество тактов в предложении зависит от его длины. Очень короткие предложения состоят из одного такта. В данном случае получилось 4 такта.
Теперь расставим логические ударения. В каждом такте нужно выбрать главное слово. Также, требуется выбрать главное слово всего предложения. Таким словом является «Колизей». На него мы сделаем самое сильное интонационное ударение.
Наверное одно из самых грандиозных мировых сооружений, | символ Рима и Италии — Колизей | продолжает производить впечатление даже в том виде, | в котором он дОжил до наших дней.
Множество примеров расстановки логических пауз и ударений в афоризмах представлены . Конечно, данная расстановка не является истиной в последней инстанции. Может быть множество различных вариантов. Каждый диктор неповторим и индивидуален в своих интонациях. В этом и есть дикторское творчество.
Теперь, когда с логикой мы разобрались, подходим к последнему этапу в работе с текстом. Нужно определиться с дикторской подачей! Какой она будет? Ведь прочитать один и тот же текст можно с тысячью разных интонаций, различными дикторскими подачами. Быстро или медленно, тихо или громко, весело или серьёзно и т.д. Это зависит от предлагаемых условий. Что это за передача? О чём она? На радио или телевидении? Текст в кадре, или за кадром? Хронометраж свободный или жёсткий и т.д. И только после этого можно подойти к микрофону и приступить к главному дикторскому таинству!

Телефильм «Гибель империи. Византийский урок»

Среди грядущих премьер теленедели этому фильму немудрено затеряться. В телепрограмме он представлен весьма лаконично: среда, канал «Россия», 22.45, «Гибель империи. Византийский урок», документальный фильм.

Реклама

Казалось бы — ну и что? Очередной науч-поп, втиснутый в программу между сериалом «Вызов. Инкубационный период» и информационной программой «Вести+». Эдакий нечастый подарок немногочисленной категории лиц, которым от телевизора хочется чего-нибудь помимо сериальных страстей, звездных кривляний и новостей.

На самом деле, все гораздо любопытнее.

Во-первых, тема. О том, что была такая страна — Византия, слышали практически все. Как правило, этим все знания и ограничиваются. Нет, ну правда: любой из нас, напрягшись, без труда вспомнит с десяток западноевропейских королей — всех этих Ричардов Львиное сердце, Карлов Великих и Генрихов Наваррских. Но нет лучшего способа вогнать обывателя в мозговой клинч, чем попросить назвать кого-нибудь из персонажей византийской истории. Все эти деятели с родными именами и диковинными фамилиями — Лука Нотарас, Иоанн Кантакузин, Алексей Апокавк, Феодор Ласкарис — известны исключительно специалистам.

Истории Византии мы не знаем, что вообще, как минимум, странно.

Если и существует страна, которая является для России тем же, чем Испания для стран Латинской Америки, то есть страной-матерью — то это, безусловно, Византийская империя.

О причинах этого парадокса позже, но корень всей нашей культуры, первопричина всех наших достоинств и недостатков действительно там. Это признают все, кто в теме, вне зависимости от того, поклонники они или ненавистники той исчезнувшей пять с половиной веков назад империи. Вот только тех, кто в теме — днем с огнем, и по этой причине просветительская инициатива канала получает первый плюс.

Вторая причина, заставляющая обратить внимание на тихую премьеру, заключается в качестве этого фильма. Он решительно не вписывается в нашу теледокументалистику, которая практически без исключений снимается в привычном формате «парад говорящих голов». Здесь же — шикарная компьютерная графика, игровые костюмные флешбэки, изображения тогдашних фресок, живописи, рисунков из редких инкунабул и тому подобная роскошь. Плюс натурные съемки во всех поминаемых местах Земного шара, ведущий снует из Стамбула в Венецию, чтобы через минуту оказаться в подмосковном монастыре.

В общем, нечто подобное тому, что делал Леонид Парфенов, и что очень немногие — за недостатком средств — пытались повторить.

Потому как тратят такие безумные деньги на документалку по двум причинам. Либо в расчете на рейтинг, либо для понтов — снимают фильм к какому-нибудь юбилею, например. В данном случае не пахнет ни рейтингом — ввиду отсутствия массированной рекламной кампании, ни юбилеем — 550-летие падения Константинополя отмечалось в 2003 году. И здесь мы подходим к третьей особенности фильма. Дело в том, что «Гибель империи. Византийский урок» — вовсе не только популяризация истории. На деле основной посыл фильма не столько просветительский, сколько идеологический. Причем продвигающий идеологию, которая на наших телеэкранах — гость настолько редкий, что уже позабытый.

Начиная с Петра Великого, в нашей стране идет непрекращающаяся схватка двух главных идеологических доктрин. Одна — прозападная, либеральная, требующая измениться по образу и подобию «цивилизованных стран». Другая — антизападная, консервативная, категорически отрицающая сторонние влияния и требующая сохранять оставленную предками самобытность. От западников и славянофилов, от Уварова и Чаадаева, через схватки между народниками и либералами, через эсэров и кадетов, интернационалистов и державников, через «Новый мир» и «Наш современник» тянется в России этот спор и завершится он разве что с исчезновением страны.

Нет, безусловно, одна тенденция может возобладать над другой. Может. Но очень ненадолго — что мы сегодня и наблюдаем.

Реваншистские успехи «патриотов» в политике давно уже у всех на устах. Но на телевидении в последние десятилетия никакой полифонии не было и в помине — полная монополия либерализма, потому как делается телевидение силами творческой интеллигенции, вполне однородной в своих идеологических пристрастиях. Нет, спорить не будем, «охранители» в ящике тоже присутствовали. Но, во-первых, большей частью на периферийных каналах вроде ТВЦ или «Спаса», а во-вторых, в силу собственного непрофессионализма влияли на умы они очень недолго. Потому как слушать эти бесконечные обличительно-усыпляющие беседы бородатых мужчин дольше десяти минут могли разве что их родственники.

В данном случае все не так. Автором и ведущим фильма «Гибель империи. Византийский урок» является небезызвестный архимандрит Тихон (Шевкунов), которого либеральные издания давно честят «идеологом и одним из лидеров державно-фундаменталистского крыла в Русской православной церкви». Об этом церковном иерархе и его не афишируемом влиянии в высших кругах давно ходит множество разных слухов — в частности, именно его называют духовником Путина. Но нас в данном случае интересуют не слухи, а факты. А фактом, к примеру, является то, что в области пропаганды отец Тихон — профессионал.

Сретенский монастырь, которым он руководит, по сути — идеологический центр РПЦ. Именно здесь издается журнал «Русский дом», здесь же делается самый популярный религиозный web-сайт рунета «Православие.Ру». По данным сборника «Экономическая деятельность РПЦ», издательство Сретенского монастыря выпускает почти половину российской православной литературы — общим тиражом миллион с небольшим экземпляров в год, при обычных 10–50 тысячах у других православных печатен.

Теперь настал черед телевидения.

Дебют отца Тихона на голубых экранах состоялся в конце прошлого года — 3 ноября по центральному телевидению был показан документальный фильм «Монастырь», снятый тогда еще не архимандритом Тихоном, а выпускником ВГИКа Георгием Александровичем Шевкуновым двадцать лет назад, еще в середине 80-х. Именно тогда выпускник сценарного факультета ушел в Псково-Печерский монастырь, где после 9-летнего послушничества у старца о. Иоанна (Крестьянкина) и принял монашеский постриг. «Монастырь» рассказывал о жизни этой обители, одного из немногих действующих монастырей в Советском Союзе, где и нашли убежище многие почитаемые старцы. Несмотря на возраст ленты, «ручную» камеру, неважное качество съемки, «Монастырь» сразу обратил на себя внимание — качеством работы. Не случайно именно эта лента взяла гран-при фестиваля «Радонеж», а руководитель службы документальных фильмов телеканала «Россия» Сергей Алексеев аттестовал ее так: «Меня этот фильм потряс, и это чистое, глубокое документальное кино, телекритикам тут точно не к чему было бы придраться».

Теперь архимандрит Тихон показал, что умеет делать и другое кино.

«Византийский урок» нельзя назвать религиозным фильмом, в отличие от «Монастыря» он не про веру — он про идеологию. Фильм выстроен на параллелях, авторы «Гибели империи» мастерски сыграли на том, что Россия действительно похожа на Византию, как дочь на маму. Рассказывая историю гибели Восточной Римской империи, они осовременили ее поелику возможно — нам расскажут и про выстраивание вертикали власти, и про преемников, про несчастливую судьбу Стабфонда, про демографическую программу, про компрадорствующих олигархов и про многое другое из того, что вы каждый день читаете в газетах.

Количество и буквальность приведенных параллелей удивляет, как удивляет и нетипичное для этого «охранительного» направления чувство юмора.

Как вам, например, история про то, как в Риме «сидел бежавший из Византии и получивший политическое убежище некий Виссарион — средней руки ученый, беспринципный политик и гениальный интриган, который из Рима координировал всю оппозицию в Константинополе и причинил немало головной боли правительству»?

Авторы выбрали на редкость благодатный исторический материал, злободневных сюжетов в византийской истории более чем достаточно, и создатели ленты умело этим пользуются. Рассказывая, например, о столице, высасывающей соки из провинций, не приметнут вставить что-нибудь вроде: «Даже столичный градоначальник, эпарх Константинополя, обладал совершенно особым статусом — современники часто уподобляли его власть царской, только без порфиры.

Один из таких эпархов однажды столь бурно увлекся строительством многоэтажных домов в столице, что останавливать его пришлось специальным императорским указом — о запрете строительства в столице зданий больше 10 этажей».

Но если вы решите, что фильм представляет собой развлекательную кучу баек из цикла «Ты смотри, все как у нас, только больше в десять раз», то ошибетесь. Лейтмотив фильма, его главный месседж подчеркнуто, можно даже сказать, навязчиво антизападный. Архимандрит Тихон яростно обличает, Запад для него — исчадие ада, и все, что приходит оттуда, в конечном счете оказывается гибельным для империи, лежащей на стыке Европы и Азии. Этот тезис создатели фильма постулируют раз за разом, вбивая его в голову зрителя, как сваю копровой установкой. Благо, и в этом вопросе история вновь на их стороне — последние годы существования Византии и впрямь дают море разливанное материала для антизападных тезисов. О чем говорить, если дед последнего византийского императора Мануил II в завещании прямым тестом запрещал наследнику искать помощи на Западе, так как самолично убедился в безусловном вероломстве тамошних правителей?

И этим богатейшим материалом создатели «Византийского урока» пользуются очень умело.

Красиво сделанная двухходовка «ты смотри, как они похожи на нас, и что им принесло упование на Запад» не оставляет пространства для вариативности выводов.

Другое дело, что к реальной истории все это имеет весьма опосредованное отношение. Нет, дело не во вранье, все приведенные в фильме исторические факты верны, а вклад Запада в погибель Византии действительно бесспорен и как минимум очень некрасив. Но это слишком просто, чтобы быть правдой. Реальность, как обычно, была много сложнее и глубже. Ни разу не солгав напрямую, создатели «Гибели империи» о чем-то умалчивают, где-то излишне утрируют, в чем-то смещают акценты. В результате реальная история искажается, но кому до этого дело — фильм делался не для просвещения, а для борьбы. Борьбы, где все средства хороши, а уважительным отношением к истории не грешит никто из противников.

Поэтому фильм «Гибель империи. Византийский урок» достоверно рассказывает только об одном. О том, что и пропагандисты «охранительного» направления научились работать на принципиально ином качественном уровне. Что не может не радовать даже либералов — ведь, согласно их доктрине, совершенства можно достичь только в условиях реальной конкуренции.

ДОКУМЕНТ: Полная стенограмма фильма архимандрита Тихона (Шевкунова) «Гибель империи. Византийский урок». Часть вторая

Часть I

Большой проблемой стала постепенная утрата реального контроля над отдаленными областями и провинциями. Особенно остро чувствовалось противоречие между провинциями и сытой, богатой столицей – Константинополем, который во многом жил за счет нищих окраин. В начале 13 века византийский писатель Михаил Хониат с горьким упреком писал, обращаясь к жителям столицы: «Разве не вливаются реки всех богатств в столицу, как в единое море? Но вы не желаете выглянуть из-за своих стен и ворот. Не хотите посмотреть на окружающие вас города, ждущие от вас справедливости. Вы посылаете в них одного за другим налоговых чиновников с их зубами звериными, чтобы пожирать последние останки. Сами же вы остаетесь у себя, предаваясь покою и извлекая богатство».

Даже столичный градоначальник, эпарх Константинополя, обладал совершенно особым статусом в стране, и современники иногда уподобляли его власть власти царской, «только без порфиры», как говорили они. Один из таких эпархов однажды столь бурно увлекся строительством многоэтажных домов в столице, что останавливать его пришлось специальным императорским указом о запрете строительства в столице зданий больше 10 этажей.

Вся политическая, культурная и общественная жизнь, по сути, происходила в Константинополе. Правительство не хотело замечать, что создается серьезнейший дисбаланс и забытая столицей провинция все больше нищает. Постепенно в ней острее стали проявляться центробежные тенденции. Губернаторы отдаленных территорий тоже зачастую вели свою лукавую игру. Собиравшиеся в провинции налоги бессовестно разворовывались. И полбеды, если уворованные деньги шли на личное обогащение губернаторов и их приспешников. Хуже, когда на государственные же средства создавались настоящие воинские формирования под видомотрядов для охраны правопорядка. И порой эти войска были более боеспособны, чем регулярная армия. Когда государство слабело, провинции отделялись. Государство почти беспомощно смотрело на этот процесс. Но мятежные губернаторы, освободившись от власти центра, недолго оставались в плену своих радужных надежд. Вместе с несчастным населением их областей они почти мгновенно попадали под жестокую власть иноверных. При этом население истреблялось или попадало в рабство, а самостийные территории заселялись турками и персами.

**

Демографическая проблема была одной из самых острых в Византии. Империю постепенно заселяли чуждые народы, уверенно вытесняя коренное православное население. На глазах происходила смена этнического состава страны. В чем-то это был неизбежный процесс. Рождаемость в Византии становилась все более низкой. Но и это было не самое страшное. Такое временами случалось и раньше. Катастрофа была в том, что народы, которые теперь вливались в империю, больше не становились ромеями, а навсегда оставались чужими, агрессивными, враждебными.

Теперь пришельцы относились к Византии не как к своей новой родине, а лишь как к потенциальной добыче, которая рано или поздно должна перейти в их руки.

Происходило это еще и потому, что империя отказалась заниматься воспитанием народа, в угоду появившимся в начале эпохи Возрождения демагогическим веяниям о государственной идеологии как о насилии над личностью. Но свято место пусто не бывает. Добровольно отказавшись от своей тысячелетней идеологической функции воспитания народа, византийцы допустили влияние на души и умы своих граждан не столько независимой и вольной мысли, сколько целенаправленной агрессии, нацеленной на разрушение основных устоев государства и общества.

**

А ведь у них был потрясающий, ни с чем не сравнимый опыт. Лучшие правители империи умело использовали свое великое наследство – богатейший опыт управления и подчинения. В результате жестокие варвары, приобщенные к великой христианской культуре, оказывались самыми надежными союзниками, получали громкие титулы, обширные поместья, входили в число высших сановников государства и сражались за интересы империи на самых отдаленных рубежах.

Что же касается демографических вопросов и извечной головной боли всякой империи — сепаратизма окраин, — то лучшие византийские императоры оставили своим наследникам проверенные способы имперского решения этих задач. Например, создание условий для массового переселения жителей из центральных областей в отдаленные провинции. Это сразу давало настоящий взрыв рождаемости и уже во втором поколении необычайную жизнеспособность переселенцев на новом месте.

Но весь этот опыт был жестоко осмеян, этим великим опытом преступно пренебрегли в угоду чужому мнению – и, наконец, безвозвратно потеряли.

**

Но что же это было за мнение? Чьим взглядом вдруг так стали дорожить византийцы? Что могло так повлиять на их умы, что они одну за другой стали совершать столь самоубийственные ошибки?

В это трудно поверить, но столь громадный пиетет и зависимость у византийцев постепенно сложилась по отношению к тому самому варварскому некогда западу, который завистливо и алчно столетиями взирал на богатства Византии, а потом холодно и системно наживался на ее постепенном разрушении.

**

Византия была особым государством, которое отличалось и от запада, и от востока. Все признавали этот факт, но одни восхищались им, другие эту самобытность ненавидели, третьи ею тяготились. Как бы то ни было, но отличие Византии по отношению к остальному миру было объективной реальностью. Начать с того, что Византия была единственной в мире страной, простиравшейся на огромном пространстве между Европой и Азией. Уже эта география во многом определяла ее уникальность. Очень важно, что Византия по природе своей была многонациональной имперской державой, в которой народ ощущал государство как одну из высших личных ценностей. Это было совершенно непостижимо для западного мира, где в священный принцип были уже тогда возведены индивидуализм и частный произвол.

**

Смыслом существования, душой Византии было православие, ничем не поврежденное исповедание христианства, в котором тысячелетие принципиально не меняли никаких догматов. Такого демонстративного консерватизма запад просто не выносил, называл его нединамичным, тупым, ограниченным, и, в конце концов, с угрюмым фанатизмом стал требовать, чтобы Византия модернизировала всю свою жизнь по западному образцу. В первую очередь, религиозную, духовную сферу, затем интеллектуальную и материальную. По поводу уникальности и своеобразия Византии, запад, несмотря на свою порой поразительную страстную любовь к этой цивилизации, вынес свой приговор: все это должно быть уничтожено. Если потребуется, то вместе с Византией. С ней и с ее духовными наследниками.

**

Неплохой орган. Тоже изобретен и создан в Византии. В 9 веке его завезли сюда, в Западную Европу, и с тех пор, как видите, он здесь прижился. Но, конечно же, нелепо говорить, что запад был виновен в неудачах и падениях Византии. Запад лишь преследовал свои интересы, что вполне естественно. Исторические поражения Византии происходили тогда, когда сами византийцы изменяли основным принципам, на которых держалась их империя. Эти великие принципы были просты и с детства известны каждому византийцу. Верность Богу, его вечным законам, хранящимся в Православной Церкви, и безбоязненная опора на свои внутренние традиции и силы.

**

Столетиями византийские императоры, мудрые и недалекие, успешные правители и бездарные полководцы, святые на троне и кровавые тираны, когда перед ними вставала неизбежная необходимость судьбоносного выбора, знали, что следование этим двум правилам является залогом жизнеспособности их империи.

**

В Священном Писании, которое с детства было знакомо каждому византийцу, об этом было сказано совершенно определенно: «Во свидетеля пред вами призываю сегодня небо и землю. Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое».

**

В Византии с конца 13 века образовались две партии. Одна призывала опираться, в первую очередь, на свои внутренние силы, безусловно верить в них, развивать колоссальный потенциал своей страны. Западно-европейский опыт они были готовы воспринимать избирательно, после серьезной проверки временем и лишь в тех случаях, когда перемены не будут касаться фундаментальных основ веры и государственной политики. Другая партия, прозападная, представители которой, указывая на несомненный факт того, что Европа развивается все более успешно, стали громче и громче заявлять, что Византия исторически исчерпала себя как политическое, культурное и религиозное явление, и требовали коренной перестройки всех институтов государства по образцу западно-европейских стран.

**

Представители прозападной партии, тайно – а чаще и открыто – поддерживаемые европейскими правительствами, одержали безусловную победу над имперскими традиционалистами. Под их руководством в стране были осуществлены ряд важнейших реформ, включая экономическую, военную, политическую и, наконец, идеологическую и религиозную. Все эти реформы завершились полным крахом и привели к таким духовным и материальным разрушениям в империи, что она осталась совершенно беззащитной перед напором войск своего восточного соседа – Османского султаната.

**

В первую очередь западная партия начала пересмотр отечественной культуры, истории и веры своей страны. Но вместо здоровой критики они предложили обществу пагубное самоуничижение. Все западное превозносилось, свое презиралось. Византийская история искажалась, вера и традиции осмеивались, армия подвергалась унижению.

Из Византии стали создавать некоего всемирного монстра. Богатая византийская молодежь теперь уже не училась в своей стране, а уезжала учиться за границу. Лучшие умы византийской науки эмигрировали на запад. Государство перестало уделять им должное внимание.

Император Федор II предрекал: «Отринутая наука станет врагом нашим и ополчится на нас. Она либо отдаст нас на погибель, либо сделает варварами. Пишу это, охваченный мрачной тоской». Предчувствия императора не обманули его. Во время последней роковой осады Константинополя выдающийся ученый-литейщик предложил императору создать большие артиллерийские орудия, которые могли бы разметать турецкое войско. Но казна была пуста, а константинопольские богачи денег не дали. Не получив платы, оскорбленный Урбан предложил свои услуги султану Мехмету. Султан ухватился за этот шанс, который давал ему возможность разрушить непреступные стены города. Он открыл неограниченное финансирование проекта и в конце концов пушки Урбана, лучшего ученика византийской школы баллистики, решили судьбу империи.

**

Задолго до этого по западному образцу была поведена военная реформа. В Византии столетиями существовала проверенная, хотя и не всегда эффективная система так называемого стратиотского ополчения – национальной регулярной армии с рекрутским набором юношей с 18 лет. Со временем в византийской армии назрели серьезные перемены. Для войска нового типа требовались значительные капиталовложения. Тот самый стабилизационный фонд Василия II был предназначен именно для создания эффективной армии. Фонд, как мы помним, промотали, а армию решили кардинально изменить, построив ее по образцу профессиональной западной. В то время умы византийцев были пленены образом западных рыцарей, закованных в латы и доспехи – последние достижения тогдашней оборонной промышленности. «Мои византийцы – как глиняные горшки, – презрительно говорил о византийских военных один из императоров, – а западные рыцари – как «металлические котлы». Короче говоря, в результате реформы свою регулярную армию разрушили, профессиональную так и не создали. В конце концов был взят курс на блок с Западом в рамках нового военно-политического союза, а на деле это выразилось в том, что в самые критические военные периоды пришлось прибегать к профессиональной армии, но не своей, а наемной… А что такое наемная армия, какова ее верность и боеспособность византийцы сполна узнали на своем очень горьком опыте.

Пытаясь опираться на опыт Запада, государство становилось все более и более неэффективным. Но упрямо искало спасение в новом копировании западных образцов.

Последним и самым страшным ударом для Византии стала церковная уния с Римом. Формально это было подчинение Православной Церкви Римскому папе в чисто прагматических интересах. Очередная внешняя агрессия поставила перед страной выбор: рассчитывать на Бога и на свои собственные силы или поступиться вековыми принципами, на которых основывалось их государство, но за это получить военную и экономическую помощь латинского Запада. И выбор был сделан. В 1274 году император Михаил Палеолог решился на коренную уступку Западу. Впервые в истории посланцы византийского императора в Леоне признали главенство Римского папы.

***

Выгоды, полученные византийцами от этой сдачи идеологических позиций, оказались мизерными. Расчеты западнической партии не только не оправдались – они рухнули. Союз с Римом не продлился долго. Папа-грекофил, который из лучших побуждений втянул Византию в унию, вскоре после этого скончался, а его преемник, новый понтифик, оказался совсем другим, чем его предшественник: интересы латинского Запада были для него превыше всего. Он требовал, чтобы Византия полностью изменилась, перестроилась по образу и подобию Запада. Когда ожидаемых Западом изменений не произошло, папа отлучил своего новоиспеченного духовного сына императора Михаила Палеолога от Церкви и призвал Европу к новому крестовому походу на Византию. Обращенные в униатство православные были объявлены плохими католиками. Византийцы должны были зарубить на носу, что Западу нужно только полное и безусловное религиозное и политическое подчинение. Непогрешимым для византийцев должен был стать не только папа, но сам Запад.

Другой страшнейшей потерей от предательства веры стало утрата доверия народа к власти. Византийцы были потрясены предательством их высшей ценности – Православия. Они увидели, что и с главным в жизни – истинами веры – оказывается можно играть. Смысл существования византийцев был потерян. Это было последнее и главное, что разрушило страну. И хотя далеко не все приняли унию, но дух народа был сломлен. На место прежней жажды жизни и энергичной решимости к действию пришла ужасающая общенародная апатия и усталость. Народ перестал хотеть жить.

Этот ужас порой случается в истории с отдельными народами и целыми цивилизациями. Так вымерли античные эллины, среди которых в первые века нашей эры начался необъяснимый демографический кризис. Люди не хотели жить, не хотели продолжать свой род. Редкие семьи, если и создавались, часто не имели детей. Рождавшиеся дети умирали от отсутствия родительской заботы. Аборты стали повсеместным явлением. Царило засилье самых мрачных оккультных и гностических систем, характеризующихся ненавистью к жизни. Самоубийства стали одной из основных причин смертности населения. Это сознательное вымирание народа получило в науке название «эндогенный психоз II–III веков» – массовой патологии психики и утраты смысла дальнейшего существования.

Примерно то же самое началось в Византии после заключения унии. Кризис государственной идеологии привел к тотальному пессимизму. В обществе царили духовно-нравственный упадок, неверие, увлечение астрологией и самые дикие суеверия. Алкоголизм стал настоящим бичом для мужского населения. Появился болезненный интерес к давно забытым мистериям древних греков. Увлеченная неоязычеством интеллигенция сознательно и цинично разрушала в народе основы христианской веры. Начались процессы депопуляции и кризиса семьи. Из 150 известных нам византийских интеллектуалов на рубеже XIV и XV веков только 25 создали семью.

Это лишь немногое, к чему привело Византию решение элиты пожертвовать высшими идеалами ради практических выгод. Рушилась душа: в великом народе, давшем миру грандиозные образцы полета духа, теперь повсеместно царил сплошной цинизм и склоки. Русский паломник в начале XIV века писал: «Греки – это те, у которых нет любви».

**

Лучшие умы Византии с печалью взирали на постепенную смерть империи, но их голоса уже никто не слушал. Видный государственный деятель Феодор Метохит, не видя никакого средства спасения для Византии, оплакивал прежнее величие «ромеев» и их «погибшее счастье».
Он оплакивал империю «терзаемую болезнями, легко страдающую от всякого покушения соседей и являющуюся беспомощной жертвой судьбы и случайностей».

Новая уния, в какой-то уже совсем безумной надежде на помощь Запада подписанная во Флоренции, ничего не изменила. А для самих византийцев это был новый моральный удар огромной силы. Теперь не только христолюбивый царь, но и патриарх разделяли веру латинян.

Но, несмотря на предательство отдельных иерархов, Православная Церковь устояла. «Все были против унии», – сообщает нам византийский историк.

«О жалкие ромеи! – пророчески писал из своего затвора монах Геннадий Схоларий, после подписания Флорентийской унии и за 14 лет до падения Константинополя. – Зачем вы сбились с праведного пути: удалились от надежды на Бога и стали надеяться на силу франков? Вместе с городом, в котором скоро все будет разрушено, отступили вы и от благочестия вашего! Милостив буди мне, Господи! Свидетельствую пред лицом Божиим, что неповинен я в этом. Обратитесь, несчастные граждане, задумайтесь, что вы делаете?! Вместе с пленом, который скоро постигнет нас, вы отступили и от отческого предания и стали исповедовать нечестие. Горе вам, когда придет на вас суд Божий!»

(звук грома и изображение молнии на экране)

Слова Геннадия Схолария сбылись абсолютно буквально. А ему самому пришлось нести неимоверно тяжкий крест горького патриаршества – он стал первым православным патриархом плененного турками Константинополя.

Приближался роковой 1453 год. В апреле султан Мехмет, совсем еще мальчишка, такой же примерно, как нынешние стамбульские студенты-второкурсники, ему был 21 год, осадил Константинополь. Султан буквально бредил идеей захвата столицы ромеев. Его старшие наставники – визири, один из которых был тайным агентом Византии, – уговаривали его снять осаду: слишком опасно было бы воевать на два фронта – все были уверены, что с Запада вот-вот придут на помощь войска. Но султан оказался непослушным воспитанником.

А обещанной помощи из Европы, конечно же, так и не пришло. К партии западников в Константинополе прибавилась еще и протурецкая партия. Как ни печально, но в среде политиков не было только настоящей византийской имперской партии.

Турецкую партию возглавил первый министр и адмирал мегадука Лука Натара. Он во всеуслышание объявил, что «лучше увидеть в городе царствующей турецкую чалму, чем латинскую тиару». Скоро именно ему, первому министру, суждено было сполна испытать, что такое на самом деле «царствующая турецкая чалма». Когда султан Мехмет II захватил город, он среди общего грабежа и дикой резни решил поставить градоначальником именно Луку Натара. Но перед этим, узнав, что у него есть четырнадцатилетний сын необычайной красоты, потребовал его в свой гарем, состоявший из мальчиков. Когда потрясенный Нотара ответил отказом, султан приказал немедленно обезглавить и мальчика и самого мегадуку Луку.

Развязка неизбежно приближалась.

Архимандрит Тихон читает молитву «Царю Небесный»

Стены Константинополя.

29 мая 1453 года после многомесячной осады, сопровождавшейся героическим сопротивлением защитников города, туркам удалось прорваться на верхнюю стену. Защитники, испугавшись, обратились в бегство. Последний византийский император Константин Палеолог остался один, покинутый всеми. Держа в руках меч и щит, царь воскликнул: «Нет ли кого из христиан, чтобы снять с меня голову?» Но некому было ответить. Враги обступили его, и после недолгой схватки турок, который оказался сзади, убил самодержца ударом в спину.

**

Что еще добавить?.. Теперь здесь живет совершенно иной народ, царят иные законы, иные нравы. Византийское наследие, чужое для пришельцев, было либо разрушено, либо в корне изменено. Потомки тех греков, которые не были уничтожены завоевателями, на долгие столетия превратились в бесправных изгоев на своей земле.

Мстительная ненависть Запада к Византии и к ее преемникам, совершенно необъяснимая даже для них самих, на каком-то глубочайшем генетическом уровне, как это ни парадоксально, продолжается до сих пор. Без понимания этого поразительного, но несомненного факта, мы рискуем многого не понять не только в давно минувшей истории, но и в истории XX и даже XXI века.

В нашей стране до революции велись серьезные исследования Византии. Но из теоретических знаний не сделали должных выводов… В первое же десятилетие советской власти исследования по византологии были свернуты, а потом и официально запрещены. Больше того, на всякий случай большевики репрессировали всех остававшихся в России византологов, лишь немногие смогли убежать за границу.

Исследования по византологии в нашей стране были возобновлены в 1943 году решением на самом высоком государственном уровне, по личному указанию Сталина. Казалось бы: 43-й год… что, не нашлось другого времени? Да нет, просто бывший семинарист Джугашвили наконец-то понял, у кого надо учиться истории.

А великий город, который так часто забывал отеческие древние законы, и которому за это не сохранили даже его имени, все еще способен на последнее свое служение: рассказать о небывалом величии и грандиозности падения великой империи.

Пение муэдзина над Стамбулом усиливается и сменяется звуками акафиста Пресвятой Богородице.

Надпись на экране: Все факты, изложенные в фильме, основаны на подлинных исторических событиях

Титры

В сюжете:

29 сентября 2008, 16:15 МОНИТОРИНГ СМИ: Телеканал РТР покажет новый фильм отца Тихона
26 сентября 2008, 13:50 МОНИТОРИНГ СМИ: Архимандрит Тихон (Шевкунов): «Ошибаться могут и самые высшие иерархи Церкви».
Наместник Сретенского монастыря прокомментировал недавние заявления Католикоса-Патриарха Грузии Илии II
20 сентября 2008, 14:41 «Византийский урок» архимандрита Тихона (Шевкунова) признан телевизионным «антисобытием года» в России за «безбожную пропаганду»
30 мая 2008, 16:22 Братия московского Сретенского монастыря посетила с паломничеством Венецию
24 апреля 2008, 12:18 Алексий II считает неуместным проведение исторических параллелей между Византией и современной Россией, как в фильме «Византийский урок»

Опубликовано: 11.02.2008 в 17:15

Рубрики: Лента новостей